Текст книги "Месть моя сладка"

Глава 48

Глубокой ночью зазвонил телефон. По счастью, ответила Эмма. Но попросили меня. Потянувшись в темноте к столику, я смахнула телефонный аппарат в виде Микки-Мауса на пол и, должно быть, с минуту шарила по паркету, пока не нашла его. Сама тем временем пыталась представить, у кого хватило наглости разбудить нас. Может, Джереми наконец решил покаяться и признать, что совершил чудовищную ошибку? По ночам обычно из-за границы звонили.

Что ж, хоть в этом я оказалась права.

– Эли? – прозвучал незнакомый голос.

– Да. А кто говорит?

– Это я, Лоретта. Помните меня?

– Лоретта? – В первую минуту я никак не могла понять, с кем говорю. Но затем худенькая мордашка секретарши Кандиды с ежиком обесцвеченных волос всплыла в моей памяти. На мгновение мне стало не по себе. Ведь именно встреча с повелительницей Лоретты знаменовала конец наших отношений с Джереми, казавшихся тогда такими безоблачными.

– Элисон? Как вы? – взволнованно спрашивала она. – До меня какие-то ужасные слухи доходят. Говорят, вас могут в тюрягу засадить. Я хочу помочь вам, Элисон. Вы ведь мне жизнь спасли, а долг платежом красен.

– Уже поздно, – всхлипнула я. – Джереми не вернешь. Он влюбился в самую красивую женщину мира, да и она, похоже, к нему неравнодушна. Мне остается только забыть его. Навсегда.

– Я не Джереми имею в виду, – сказала Лоретта.

– А чем тогда вы можете мне помочь? – с недоумением осведомилась я.

– Я имела в виду ваше судебное разбирательство, – пояснила Лоретта.

– Откуда вам это известно? – изумилась я.

– Все газеты только и трубят о вашем деле. Да и Джереми порой откровенничает с Кандидой, а она потом со мной делится. Насколько я понимаю, речь идет о попытке нанести тяжкие телесные повреждения в области гениталий представителю мужского пола. Иными словами – о членовредительстве. – Она неожиданно хихикнула. – Именно – члено- вредительстве. Извините за каламбур, Элисон. Но я права?

– Я не виновата, – сказала я. – То есть да, я это сделала, но вовсе не хотела его изувечить, как он теперь уверяет.

– Мне это известно, – сказала Лоретта. – Послушайте, Эли, я хочу, чтобы вы познакомились с одной моей приятельницей. Она сейчас в Лондоне, на фестивале женского кино.

– Она адвокат? – с надеждой осведомилась я.

– Нет, продюсер.

– А чем она может мне помочь?

– Пока точно не знаю. Но она славится умением находить выход из подобных дерьмовых ситуаций.

– Может, в Америке это и возможно, Лоретта, – со вздохом сказала я. – Но меня будут судить британские присяжные. А по их мнению, пожизненное заключение – самое подходящее наказание, которого я заслуживаю.

– Не торопитесь с выводами, – посоветовала Лоретта. – Завтра она вам позвонит. – Немного помолчав, она добавила: – Господи, до чего же я вам сочувствую, Эли! Вы очень славный человек. Не попадись на вашем пути Кандида, Джереми, наверное, до сих пор был бы рядом с вами. Хотя по собственному опыту знаю: мужская поддержка недорого стоит.

Я была почти готова с ней согласиться.

– Кстати, – продолжила Лоретта, – сегодня утром Кандида снова объявила о моем увольнении. Если повезет, то, возможно, так и выйдет. Между прочим, Джереми, на мой взгляд, тоже недолго продержится.

– Вот как? – встрепенулась я. – А почему?

– Он отпустил какую-то неудачную шутку по поводу ее вросшего ногтя. Тем самым нарушил священный закон: богиням нельзя напоминать об их недостатках. Ой, я должна заканчивать! Похоже, она опять разбушевалась.

Я смутно различила голос Кандиды, которая вопила: «Куда запропастился этот хренов кондиционер?»

– Вот увидите, – прошептала Лоретта. – Моя подруга вам понравится. Она утром позвонит.

– Лоретта, я…

Но в трубке послышались короткие гудки. Я даже не успела спросить, как зовут подругу Лоретты.

– Кто это был? – полюбопытствовала Эмма.

– Одна знакомая по Антигуа. Предлагает помочь.

– Чем?

– Тем самым.

Глава 49

– Приветик, – проворковала гостья. Едва пройдя в кухню и устроившись на стуле, она решительно водрузила себе на колени Пушистика и возвестила: – Меня зовут Марсия Гуттенбсрг, и я представляю сестер «Сафьянового клуба».

– Сафьянового? – недоуменно переспросила я.

– Поначалу мы, феминистки, называли свой кружок «Клубом Сафо», но один фаллоцентрический болван, который издал нашу программу, решил, что это опечатка, и переименовал наш клуб. Как бы то ни было, я хочу поприветствовать вас от имени всех славных феминисток и лесбиянок нашей планеты.

Сграбастав обе мои ладони в свои, Марсия принялась трясти их с таким ожесточением, словно готовила коктейль «Маргарита».

– Вы молодчина, Элисон, – сказала она. – Мы вами гордимся. Вы сумели утереть нос этим шовинистам-мужикам.

– Пока еще не сумела, – мрачно возразила я. – Суд состоится через два дня.

– Да, верно. Но наши сестры просили передать, что они с вами. Чем бы ни закончился процесс, мы хотим, чтобы вы знали: с нашей, женской, точки зрения, вы уже победили.

– Неужели?

– Да. И мы восхищаемся вами. – Марсия порылась в изящном рюкзачке и извлекла из него маленький сверток. – Вот, возьмите от нас, – предложила она. – Этот амулет должен принести вам удачу в суде. А заодно будет напоминать о деле, которому мы с вами служим.

Натянуто улыбнувшись, я приняла сверток.

– Что это?

– Посмотрите сами.

Я развернула обертку, раскрыла коробочку и, обалдев, уставилась на ее содержимое. Крохотный золотой пенис на булавке. Дряблый и сморщенный.

– Приколите к лацкану, – посоветовала Марсия. – Как трофей. Вроде высушенной вражеской головы.

– Спасибо… – растерянно поблагодарила я.

– Желаем вам не останавливаться на достигнутом, – со смехом добавила Марсия.

– Боюсь, такой возможности мне теперь долго не представится, – сказала я.

– Главное – не вешать нос, – посоветовала Марсия. – Кот у вас шикарный.

Выпроводить Марсию Гуттенберг мне никак не удавалось. Пушистик влюбился в нее с первого взгляда. Да и Эмма, без конца поднося гостье чай с ромашкой, плохо мне помогала. Марсия трещала без умолку, угощая нас такими смачными подробностями об увечьях, которые наносили предателям мужчинам женщины-мстительницы, что даже у кровожадного приятеля Эммы волосы на голове встали бы дыбом.

– Как, – восхитилась Эмма, – она привязала его за яйца к воздушному шару? Отпад, я в тоске! Дорого бы я дала, чтобы посмотреть на его рожу!

– Точно, – хихикнула Марсия. – А вот Лорена Боббит зря проболталась полицейским, где искать отрезанные причиндалы ее мужа. Благодаря этому ее бывший благоверный теперь порнозвездой стал, представляете? Просто не понимаю, что происходит: стараешься, стараешься, а все боком выходит.

– Как по-твоему, Дэвид тоже станет порнозвездой? – игриво спросила Эмма.

– Не говори глупости, – ответила я. – Он играть не умеет.

– Эх, лапочка, – вздохнула Марсия, – вы просто от жизни отстали. Лично я готова пари держать, что он уже подыскивает себе агента. Мы должны этому помешать, Эли. Нужно во что бы то ни стало выиграть предстоящий процесс.

– Адвокат у меня есть, – сказала я.

– Убеждена, мы придумаем что-нибудь похлеще, – уверенно заявила Марсия.

После ее ухода Эмма принялась убеждать меня, что я должна во всем положиться на подругу Лоретты.

– Марсия искренне хочет помочь тебе, – бубнила Эмма. – Она классная бабенка, это с первого взгляда видно.

– Да она сдвинутая, – возражала я. – А Пушистик от ее сладких духов до слез расчихался.

– Мне она нравится, – отрезала Эмма.

– Не вижу в этом ничего удивительного.

– Тебе пригодится такая союзница.

– Зачем, Эмма? Пораскинь мозгами: ну что она может сделать? В лучшем случае подобьет своих чокнутых феминисток пикетировать здание суда. Это окончательно убедит присяжных, что я не только ревнивая любовница, но и сумасшедшая мужененавистница. Нет, лучше уж пусть такие помощницы ко мне ближе чем на пушечный выстрел не подходят. Не понимаю, почему Лоретте взбрело в голову нас познакомить.

– Тебе должно быть приятно, старушка, что кто-то о тебе печется, – нравоучительно заметила Эмма. – Да и брошь она тебе потрясную подарила. Прелесть, да?

– Возможно, – неуверенно ответила я. – Но одно знаю точно: в суде я с ней не появлюсь.

Во что следует одеваться, собираясь в суд, женщине, которую обвиняют в попытке нанесения тяжких телесных повреждений? Или «члено-вредительства», как остроумно выразилась Лоретта. Роясь в гардеробе, я впервые пожалела, что не могу воспользоваться советом Аманды из «Совершенной женщины».

– Что скажешь, Эмма?

– По-моему, тебе стоит нацепить тот черный брючный костюм, который ты надевала в день рождения, – порекомендовала Эмма. – Кто знает, может, отныне тебе суждено будет несколько лет носить синюю пару.

– Благодарю покорно, – процедила я. – Хорошенькое дельце – даже лучшая подруга считает, что мне не выкрутиться.

Эмма соскочила с кровати и порывисто обняла меня:

– Я просто уверена, что тебя оправдают. Ей-богу! В противном случае я бы так не шутила, поверь.

– Ладно, верю, – неохотно уступила я.

– Надень темно-синий костюм, – предложила она уже увереннее. – Тот самый, в котором ты ходила устраиваться на работу. Он строгий и внушает уважение. Никто не поверит, что женщина в подобном прикиде способна совершить злодейство.

Я сняла темно-синий костюм с плечиков и повесила на дверь.

– И бледно-зеленую блузку, – продолжила Эмма. – Она стильная, но в глаза не бросается. Не знаю только, что с твоими волосами делать.

– Да, об этом я не подумала, – кивнула я.

– Нужно их уложить, – решила Эмма. – Давай я сама попробую. Пожалуй, лучше косичку заплести. Будет не столь чопорно, как пучок, но вместе с тем достаточно опрятно и строго.

Эмма принялась возиться с моей прической, а на меня вдруг накатило плаксивое настроение. Крупные слезы хлынули из глаз прямо на бледно-зеленую блузку, которую я сжимала в руках.

– Полегче с блузкой, старушка, – предупредила Эмма. – Она тебе завтра понадобится. – В следующий миг лицо ее посерьезнело. – В чем дело, Эли? Чем я могу тебе помочь?

Но я только потрясла головой и шмыгнула носом.

– Нет, Эмма, помочь мне никто не в силах. Мне придется испить чашу до дна. Я ощущаю себя Марией Стюарт. Мне предстоит последняя ночь, а завтра утром меня обезглавят.

– Эли, – внушительно произнесла Эмма, – возьми себя в руки. Завтра все пройдет великолепно. Ты всех присяжных покоришь. Осознав, какая сволочь этот Дэвид, ни один из них тебя не осудит. Даю голову на отсечение: тебя оправдают. Стоит тебе только рассказать им, что Дэвид бросил тебя под самое Рождество, когда ты приходила в себя после операции, а потом подлизывался, чтобы бесплатно отдохнуть на Антигуа, как присяжные выстроятся в очередь, чтобы побить его камнями.

– Да? – обрадовалась я. – Ты так считаешь? Значит, он получил то, что заслужил, да? Я не перестаралась?

– Нет, конечно, – заверила меня Эмма. – И все это поймут. Если кого и можно считать пострадавшим, так это тебя. Да стоит только посмотреть на рожу Дэвида, и сразу ясно станет, что он изменник. У него глазки бегают.

Глава 50

Одного мы с Эммой не рассчитали. Мы и предположить не могли, что Дэвид оденется у лучших дизайнеров, признанных гуру мужской моды. Судя по долетавшим до нас слухам, буквально все спонсоры ведущих журналов для мужчин стремились приодеть его к процессу. Когда меня, закованную в наручники, ввели в зал суда, то, увидев Дэвида, я сначала его не узнала, настолько сказочно он выглядел. На какое-то безумное мгновение в моем мозгу мелькнула мысль, что сейчас он предложит мне стать его женой. И тут же на меня обрушилась мрачная реальность.

«Королева против Харрис» – так была озаглавлена папка с моим делом.

– Встать, суд идет!

Эту сцену я прекрасно представляла, насмотревшись художественных фильмов. В зал величественно вплыл судья в развевающейся мантии и в пышном парике. Зрелище настолько увлекло меня, что я с опозданием осознала: судья Оливия Максвелл-Харрис оказалась женщиной. Росточка она была столь крохотного, что, усевшись на свое место, стала почти не видна. Над судейским столом возвышалась лишь ее голова.

Бейлиф, плюгавец, одеяние которого было явно рассчитано на его старшего брата, призвал меня занять место свидетеля.

– Сейчас вам предъявят обвинение, – предупредил меня мой адвокат на процессе – мистер Тейлфорт (мистеру Уогстафу, похоже, моя защита была бы не по зубам).

Звучало это настолько устрашающе, что у меня поджилки затряслись.

– Элисон Харрис, – начал секретарь, – вас обвиняют в том, что второго февраля одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года вы надругались над мистером Дэвидом Уит-вортом с целью причинить ему тяжкие телесные повреждения. Вы признаете себя виновной?

– Нет, не признаю, – срывающимся голосом пропищала я.

Джо, подбадривая меня, сдавленно ухнула в заднем ряду. Судейский крючок кивнул, и мне было дозволено сойти с трибуны.

Присяжных последовательно, одного за другим, привели к присяге. Пока мистер Тейлфорт нашептывал мне, как нужно держаться, я пыталась прикинуть, как настроены присяжные и каковы их моральные убеждения. Семеро из присяжных были мужчины, и лишь пять – женщины. Я сочла это дурным предзнаменованием, ибо прекрасно понимала, что любой нормальный представитель мужского пола из солидарности встанет на сторону Дэвида. Из всех женщин-присяжных лишь две, как мне показалось, могли за меня заступиться. Одна из них, дама в летах, взирала на меня с нескрываемым сочувствием. Хотя, возможно, впечатление это создавалось из-за толстенных стекол ее очков.

– По-моему, присяжные на нашей стороне, – шепнул мистер Тейлфорт.

– Вы что, смеетесь надо мной? – возмутилась я. – По меньшей мере десять из них выглядят так, словно готовы повесить человека за кражу велосипеда.

– Элисон, – со вздохом произнес он, – постарайтесь, чтобы эти мысли не отражались на вашем поведении. Перед ними должна стоять не нашкодившая школьница, а уверенная в себе здравомыслящая особа, которая просто подшутила над своим молодым человеком, не предполагая, к чему это может привести.

– А когда мне позволят рассказать, как было дело? – поинтересовалась я.

– Сегодня такой случай может и не представиться, – ответил мистер Тейлфорт. – Сначала выступает обвинение. А у них четверо свидетелей.

– Четверо? – изумилась я. – Кто? Откуда?

Но мистер Тейлфорт приказал мне молчать: обвинитель уже поднялся и начал свою речь.

– Уважаемые господа присяжные, на ваше рассмотрение предлагается очевидное, на наш взгляд, дело об умышленном нанесении тяжких телесных повреждений. Мы пригласили четверых свидетелей…

– Четверых, – повторила я. – Ничего не понимаю. В спальне нас было двое. Откуда он взял четверых свидетелей?

Мистер Тейлфорт пробежал взглядом тезисы обвинения.

– Медицинский эксперт, – сказал он. – И просто некоторые ваши общие знакомые.

Я обвела глазами зал, пытаясь определить, о ком может идти речь. Мое внимание привлек субъект с одутловатой физиономией, костюм на котором висел мешком. Наверное, это и есть эксперт, догадалась я. Хотя сама не доверила бы ему пользовать даже Пушистика.

А вот следом за ним мой блуждающий взор выхватил из числа присутствующих человека, увидеть которого здесь я никак не ожидала. Эндрю! Тот самый Эндрю, который был на вечеринке у Марвина. Там его еще «оса» ужалила.

– Господи, только не это! – ужаснулась я, закатывая глаза. – Он меня прикончит.

– Обвинение вызывает для дачи показаний мистера Дэвида Уитворта.

Дэвид проковылял к свидетельской кафедре и поклялся говорить правду, одну только правду, и ничего, кроме правды. Я ожидала, что в этот миг Господь поразит его молнией, однако ничего не случилось. Адвокат истца умело подлил масла в огонь, поинтересовавшись у Дэвида, очень ли ему больно.

В ответ мой бывший жених лишь выразительно возвел глаза к потолку.

– Итак, мистер Уитворт, расскажите, пожалуйста, о том, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с обвиняемой, мисс Харрис. С самого начала. И о том, как случилось, что ваши отношения закончились столь плачевным образом.

Дэвид откашлялся и начал речь:

– Видите ли, когда я познакомился с мисс Харрис, я уже был обручен с другой женщиной, мисс Браун. Мне не хотелось с ней расставаться, однако Элисон, я имею в виду мисс Харрис, – особа столь напористая, что вскоре я не выдержал ее натиска и вопреки своей воле уступил.

Затем последовала краткая история нашего знакомства, искаженная до неузнаваемости. Якобы я преследовала его денно и нощно, настаивая на том, чтобы он порвал с Лайзой. (На самом деле я отказывалась встречаться с Дэвидом целую неделю, предоставив ему возможность самому разобраться в своих чувствах.) В изложении Дэвида я предстала ревнивой хищницей, которая ежедневно в обеденный перерыв подстерегала его возле здания, где располагалась его страховая компания. (Дэвид стыдливо умолчал, что сам просил меня об этом.)

Историю с нашей помолвкой он изобразил таким образом, будто я сама попросила его стать моим мужем. А ведь в тот памятный вечер в парке он опустился передо мной на колено и надел мне на палец отрывное колечко от консервной банки (вместо настоящего обручального кольца).

Нужно ли говорить, что Дэвид предстал перед присяжными затравленным мучеником, которого преследовала коварная и ревнивая бестия, стремившаяся во что бы то ни стало заполучить его!

– Расскажите о том, когда вы впервые заподозрили, что мисс Харрис обладает буйным нравом, – предложил обвинитель.

– Протестую, ваша честь! – воскликнул мистер Тейлфорт, вскакивая. – Это наводящий вопрос.

Однако судья отвергла его протест, выразительно замотав головой.

– Это случилось в конце прошлого года, – торжественно провозгласил Дэвид. – Вышло так, что мисс Харрис заехала ко мне домой в мое отсутствие. Дома был только мой старший брат, инспектор полиции Барри Уитворт. Мисс Харрис сразу начала его домогаться, но Барри оказал сопротивление, и тогда она попыталась его изнасиловать.

– Это вы мне не рассказывали, – зашептал мне на ухо защитник.

– Извините, но я не в состоянии предвидеть, на какие чудовищные измышления способен Дэвид, – прошипела я.

– Немного позже инспектор Уитворт сам об этом расскажет, – произнес обвинитель. – А теперь, если можно, изложите суть того, что случилось с вами в субботу второго февраля…

И тут началось такое, что кровь в моих жилах застыла.

По словам Дэвида, я едва ли не в ногах у него валялась, умоляя поехать со мной на Антигуа. Он отказался наотрез. Не смел, дескать, даже подумать о том, чтобы Лайзе изменить. И тогда я набросилась на него (полностью одетого) в прихожей и, просунув руки за пояс брюк, натерла его причиндалы мазью «Огненный перчик».

– Это вранье! – закричала я.

Судья Максвелл-Харрис велела мне хранить молчание.

– Это все вранье, – сказала я, понизив голос. – Он даже не сказал, что мы при этом лежали в постели.

– Вам скоро дадут высказаться, – остановил меня мистер Тейлфорт.

Однако очередь до меня так и не дошла. Когда обвинитель закончил расспрашивать Дэвида и мистер Тейлфорт поднялся, чтобы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, Дэвид ловко сымитировал приступ астмы. Он так умело сотрясался в пароксизмах удушающего кашля, что всем стало ясно: приступ быстро не пройдет.

Дэвида увели из зала, а мистер Тейлфорт беспомощно воззрился на меня.

– С ним раньше такое случалось? – спросил он меня.

– При мне – никогда, – ответила я.

Следующим свидетелем выступал инспектор Барри Уитворт.

Никогда еще он не выглядел настолько привлекательно. Прежде мне доводилось видеть его в мундире лишь после утомительного ночного дежурства (всю ночь они с сослуживцами резались в дартс). Тогда от Барри попахивало потом, а узел немнущегося галстука был ослаблен. Сейчас же, стоя на свидетельском возвышении с форменной фуражкой под мышкой, Барри походил на Тома Круза в роли офицера военно-морских сил. Мистер Тейлфорт посмотрел на меня и едва заметно покачал головой.

Барри присягнул с профессиональной четкостью, после чего, умело направляемый обвинителем, изложил события того вечера, когда мы с ним были наедине в доме Уитвортов. Звучала его история настолько правдоподобно, что я сама почти поверила в нее.

– Со мной подобное случается не часто, – заключил Барри. – В силу своей профессии я неплохо разбираюсь в людях, однако мисс Элисон Харрис меня провела. И битву в тот вечер мне пришлось выдержать такую, как будто мне противостоял вооруженный налетчик.

– Благодарю вас, инспектор, – сказал адвокат и, повернувшись к присяжным, одарил их лучезарной улыбкой. – У меня все.

Мистер Тейлфорт встал и многозначительно откашлялся.

– Сейчас я его в клочья разорву, – пообещал он мне.

Я молитвенно возвела глаза к потолку.

– Скажите, инспектор Уитворт, – начал мистер Тейлфорт, – ваш рост, если не ошибаюсь, шесть футов?

Бзрри приосанился.

– Шесть футов и один дюйм[20]20
  Около 184 см.


[Закрыть], если быть точным, – горделиво произнес он.

– А весите вы, похоже, фунтов двести десять?

Барри поспешно втянул живот.

– Двести три[21]21
  Около 92 кг.


[Закрыть].

– Тогда как рост моей клиентки, – мистер Тейлфорт кивком указал на меня, – пять футов два дюйма[22]22
  Около 157 см.


[Закрыть], а весит она в лучшем случае сто тридцать три фунта[23]23
  Около 60 кг.


[Закрыть].

Я тоже втянула живот, но подавила порыв уведомить присяжных, что в лучшие дни весила всего сто двадцать шесть фунтов.

Мистер Тейлфорт приблизился к барьеру, отделяющему его от присяжных, остановился и задумчиво поскреб подбородок.

– Взрослый мужчина, – вслух рассуждал он, – могучего телосложения, зарабатывающий на жизнь борьбой с опасными и зачастую вооруженными преступниками, и вдруг спасовал перед натиском крохотной девушки, весящей меньше пушинки?

Две женщины из числа присяжных недоверчиво замотали головами.

– Сомневаюсь я, – сказал мистер Тейлфорт и добавил: – К этому свидетелю у меня вопросов больше нет.

– Как, и это все? – прошипела я, когда он уселся рядом со мной.

– Доверьтесь мне. Я посеял в их душах сомнение, а это самое главное.

Мне бы его уверенность.