Текст книги "Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году"

Выбор кандидатов на роль цареубийц – молодой человек, уже отметившийся проваленным рискованным заданием, и двое совершенно неопытных школьников – на первый взгляд кажется безумием, но в безумии Илича была своя система. Истинным назначением второй группы террористов было сокрытие подлинных нитей заговора. В этой связи Мехмедбашич представлял собой идеальный выбор: инициативный, хотя и некомпетентный террорист был полезным дублером для Белградской ячейки, и при этом, что важно, не был сербом. После теракта Илич и Принцип, как боевики «Черной руки», обязаны были (в теории) покончить с собой или по меньшей мере хранить молчание. В отличие от них сараевские активисты не смоги бы ничего рассказать обо всей сети заговора – по той простой причине, что ничего не знали о его масштабах. Таким образом, это должно было создать впечатление, что убийство в Сараеве – чисто локальное событие, никак не связанное с Белградом.

В какой мере Никола Пашич был осведомлен о заговоре против Франца Фердинанда и что он предпринял, чтобы его предотвратить? Практически наверняка какие-то детали заговора были ему известны. Об этом имеется ряд свидетельств, но наиболее красноречивым являются воспоминания Люба Йовановича, министра образования в правительстве Пашича. Йованович ссылается на слова Пашича (в отрывке из мемуаров, изданных в 1924 году, но, вероятно, написанных гораздо раньше), сказанные на заседании министров «в конце мая или начале июня», что, по его данным, «какие-то люди собирались отправиться в Сараево, чтобы убить там Франца Фердинанда». Все правительство, включая Пашича, согласилось с тем, что убийство следует предотвратить, для чего глава кабинета отдаст соответствующий приказ пограничным службам на Дрине[172]172
  Ljuba Jovanović, «Nach dem Veitstage des Jahres 1914», Die Kriegsschuldfrage. Berliner Monatshefte für Internationale Aufklärung, 3/1 (1925), pp. 68–69; о значении этого документа, см.: Albertini, Origins, vol. 2, p. 90; впрочем, эта версия событий не является общепринятой: см., например: Buha, «Mlada Bosna», p. 343, где утверждается (на основании отсутствия прямых доказательств), что Пашич знал о пересечении границы, но не о характере миссии молодых людей; см. также: Bataković, «Nikola Pašić», p. 162; Stanković, Nikola Pašić, p. 262.


[Закрыть]. Прочие документы и фрагменты показаний, а также странное и малообъяснимое поведение Пашича после 1918 года, лишь усиливают подозрения в том, что кое-что о заговоре было ему известно заранее[173]173
  Свидетельство о том, что этот факт заранее был известен Пашичу, обсуждается в: Albertini, Origins, vol. 2, pp. 90–97. Альбертини особо акцентирует свидетельство Л. Йовановича, подкрепленное сведениями о том, что Циганович мог быть агентом Пашича; Лучано Магрини, коллега Альбертини, добавляет еще два признания, сделанных сотрудниками Пашича и записанных во время войны, см.: Id., Il dramma di Seraievo. Origini i responsabilità della guerra europea (Milan, 1929), pp. 106–108, 114–116. Имевшаяся на тот момент информация получила правовую оценку в Sidney Bradshaw Fay, The Origins of the First World War (2 vols., New York, 1929), vol. 2, pp. 140–46; Hans Uebersberger, Österreich zwischen Russland und Serbien. Zur südslawischen Frage und der Entstehung des Ersten Weltkrieges (Cologne, Graz, 1958), pp. 264–265 дополняет это свидетельство, публикуя найденную в бумагах сербского МИД записку почерком Пашича, где упоминаются «школьники», «бомбы» и «револьверы». В весьма детальном повествовании Владимира Дедиджера о предыстории заговора предполагается, что Пашич, вероятно, заранее знал о заговоре: Vladimir Dedijer, The Road to Sarajevo (London, 1967). Однако, допускает автор, это была лишь интуитивная догадка Пашича, базирующаяся на уверенности в вероятности такого заговора и подкрепленная неполной и разрозненной информацией, которой он располагал. Позднейшие работы предлагают ряд интерпретаций, но не добавляют к этому корпусу литературы никаких новых свидетельств; см., напр.: Friedrich Würthle, Die Spur führt nach Belgrad (Vienna, 1975).


[Закрыть]. Да, но как он мог узнать о нем? Основываясь на косвенных доказательствах, можно предположить, что его осведомителем был тот же Милан Циганович, служащий Сербской железной дороги и по совместительству агент «Черной руки». Представляется, что за деятельностью тайного общества он следил по личному поручению премьер-министра. В таком случае Пашич заранее имел подробную информацию не только о заговоре, но и об участвовавших в нем лицах и организациях[174]174
  Доказательство роли Цигановича как информатора является косвенным, но убедительным, см.: Bogičević, Procès de Salonique, pp. 32, 131–132; Fay, Origins, vol. 2, pp. 146–148; и Albertini, Origins, vol. 2, p. 98. В ряды общества «Единство или смерть!» входил также племянник Пашича.


[Закрыть].

Три террориста, в конце мая проникшие в Боснию и следовавшие в Сараево, никаких следов в официальных сербских документах не оставили. В любом случае они были не единственными, кто летом 1914 года нелегально переходил границу Сербии и переправлял оружие. В докладах сербских пограничников в первой половине июня сообщается о разветвленной системе тайных трансграничных операций. 4 июня начальник пограничного округа Подринье в Шабаце предупредил министра внутренних дел Протича, что офицеры, осуществляющие пограничный контроль, намереваются «с помощью наших людей в Боснии переправить туда партию оружия и боеприпасов». Начальник округа собирался было изъять оружие, но, поскольку багаж уже находился на боснийской территории, возникли опасения, что эта попытка бросит тень подозрений на пограничную стражу и сделает явными ее тайные операции. Как показали дальнейшие расследования, человеком, принимавшим оружие на боснийской территории, был не кто иной, как Раде Малобабич[175]175
  См.: Глава Подринского округа – Протичу, Шабац, 4 июня 1914 г.; Протич – Пашичу (с кратким изложением донесений с границы), Белград, 15 июня 1914 г.; Глава Подринского округа – Командующему 5-й пограничной стражей в Лознице, Шабац, 16 июня 1914 г.; Командующий Дринской дивизией, Валево – Военному министру, 17 июня 1914 г., DSP vol. 7, docs. 155, 206, 210, 212, pp. 290, 337–339, 344–335, 347.


[Закрыть].

Эти операции вызывают тревогу – сетовал местный чиновник – не только потому, что проводятся без ведома соответствующих гражданских властей, но и потому, что осуществляются «публично, среди бела дня». А поскольку в них участвуют «люди на государственной службе», то может сложиться впечатление, будто «мы поощряем такого рода акции». Пашич и министр внутренних дел Протич всё это понимали. Если правда, что Пашич в то время уже знал о существовании заговора, то он должен был сделать все возможное, чтобы пресечь деятельность, опасную для репутации правительства в Белграде. Действительно, 10 июня гражданским властям приграничных округов поступило указание о том, что «такого рода деятельность следует всячески предотвращать»[176]176
  Министр внутренних дел – Главе Подринского округа в Шабаце, 10 июня 1914 г., там же, ответ Протича, приложенный к док. 155, p. 290.


[Закрыть].

Способны ли были гражданские власти в пограничных районах пресекать операции пограничной стражи – это уже другой вопрос. Когда от Райко Степановича, сержанта пограничной стражи, переправившего в Боснию нелегальную партию оружия, потребовали явиться для отчета к главе округа, тот просто проигнорировал вызов[177]177
  Глава Подринского округа – Протичу, Шабац, «Сов. секретно», 14 июня 1914 г., ibid., doc. 198, p. 331.


[Закрыть]. В середине июня, после заседания кабинета министров, гражданским властям было разослано распоряжение о проведении официального расследования фактов нелегальной отправки оружия и людей в Боснию, а капитану 4-го пограничного округа 16 июня была направлена лаконичная записка, «рекомендовавшая» «пресечь трафик оружия, боеприпасов и других взрывчатых веществ из Сербии в Боснию». Никакого ответа на это не последовало. Позже выяснилось, что командиры пограничных частей имели строгий приказ: все обращения гражданских властей оставлять без ответа и передавать вышестоящему командованию[178]178
  Капитан 4-й пограничной стражи – Командующему 5-м пограничным округом, 19 июня 1914 года; Командующий 5-м пограничным округом – Начальнику Генерального штаба, та же дата, там же, оба доклада приложены к документу 209, с. 343; см. также: Dedijer, Road to Sarajevo, pp. 390–391; Buha, «Mlada Bosna», p. 178.


[Закрыть].

Иначе говоря, государственную границу правительство Сербии не контролировало. Когда военный министр Степанович обратился к начальнику Генерального штаба с просьбой уточнить официальную позицию военных в отношении тайных операций на территории Боснии, запрос был передан сперва начальнику оперативного отдела, отговорившегося незнанием, а затем – начальнику военной разведки, которым был хорошо знакомый нам Апис. В пространном, дерзком и неискреннем ответе начальнику оперативного отдела Апис выгораживал Малобабича и утверждал, что переданное ему оружие предназначалось лишь для самообороны сербских агентов, действующих в Боснии. О бомбах он якобы ничего не слышал (три года спустя Апис под присягой заявит, что он лично поручил Малобабичу обеспечить и координировать убийство Франца Фердинанда)[179]179
  Полный сербский текст заявления Аписа на суде имеется в публикации: Milan Z. Živanović, Solunski process hiljadu devetsto sedamnaeste. Prilog zaproucavanje politicke istorije Srbije od 1903. do 1918. god. (Belgrade, 1955), pp. 556–558; см. также: MacKenzie, «Black Hand» on Trial, p. 46.


[Закрыть]. Если же на границе возникла угроза безопасности Сербии – пишет Апис, – то не из-за осторожных и необходимых операций военных, а из-за волюнтаризма гражданских властей, требовавших передать им контроль над государственной границей. Короче говоря, вся ответственность ложилась на гражданские власти, пытавшиеся вмешиваться в деликатные – и выходящие за рамки их компетенции и понимания – операции военных[180]180
  Разведотдел Королевского Генерального штаба (Апис) Оперативному управлению Генерального штаба, 21 июня 1914 г., в DSP, vol. 7/2, doc. 230, pp. 364–365.


[Закрыть]. Ответ Аписа был направлен начальнику Генерального штаба Путнику, который резюмировал и одобрил его в письме военному министру Сербии от 23 июня. Пропасть между структурами гражданской власти и сербским военным руководством, в которое глубоко проникла «Черная рука», протянулась теперь через все государство – от берегов Дрины до правительственного квартала в Белграде.

Встревоженный дерзким тоном заявлений Аписа и начальника Генерального штаба, Пашич решился на ответные меры: 24 июня он отдал распоряжение о проведении полного расследования действий пограничной стражи. Согласно данным из «многочисленных источников», сообщал он в письме военному министру под грифом «Совершенно секретно», «сербские офицеры» занимаются деятельностью, которая является не только опасной, но и предательской, «поскольку направлена на разжигание конфликта между Сербией и Австро-Венгрией».

Все союзники и друзья Сербии, если узнают, чем занимаются наши офицеры и сержанты, не только отвернутся от нас, но и примут сторону Австро-Венгрии, позволив ей наказать такого беспокойного и нелояльного соседа, готовящего мятежи и убийства на ее территории. Жизненные интересы Сербии обязывают нас с осторожностью относиться ко всему, что может спровоцировать вооруженный конфликт с Австро-Венгрией в тот момент, когда стране необходим мир, чтобы восстановить силы и подготовиться к событиям, ожидающим нас в ближайшем будущем[181]181
  Пашич – Степановичу, Белград, 24 июня 1914 г., in ibid., doc. 254, pp. 391–392.


[Закрыть].

Письмо завершалось приказом начать «серьезное расследование» с целью установить точное число офицеров, виновных в такой «безрассудной и бессмысленной» деятельности, и «подавить и искоренить» преступные группы.

Разумеется, это было попыткой запереть конюшню за сбежавшим жеребцом и помахать кулаками после драки, поскольку террористы перешли границу еще в конце мая. К моменту, когда Пашич распорядился закрыть границу, прошло более двух недель; к моменту, когда он созрел для расследования заговора, минуло почти четыре недели. Трудно понять, почему на известие о заговоре премьер-министр реагировал так медленно. Должно быть, он знал, что указания пограничникам были бесполезны, поскольку многие из них входили в «Единство или смерть!». Возможно, он опасался результатов противостояния со своим влиятельным недругом, Аписом. Удивительно то, что, вопреки призывам к «серьезному расследованию», Апис оставался на посту начальника военной разведки на протяжении всего кризиса. Его не только не уволили, но даже не отстранили от должности до получения результатов расследования. В этой связи необходимо напомнить об остром политическом кризисе, парализовавшем Сербию в мае 1914 года. Тогда перевес оказался на стороне Пашича, но это далось ему с большим трудом и лишь при содействии послов двух великих держав, имевших наибольшее влияние на Сербию. Поэтому сомнительно, чтобы Пашич был способен пресечь деятельность Аписа, даже если бы захотел. Возможно, премьер-министр даже полагал, что, вступив в открытое противостояние, рискует быть убитым агентами «Черной руки», что, впрочем, представляется маловероятным, поскольку майский кризис он пережил и остался невредим. С другой стороны, не забудем, что премьер-министр, вопреки всему, оставался самым влиятельным человеком в стране, государственным деятелем с непревзойденным опытом, стоявшим во главе массовой партии, делегаты которой по-прежнему доминировали в национальном законодательном органе. Вероятнее всего, в роковые недели Пашич вернулся к методам выживания, усвоенным за долгие годы пребывания на гребне бурной сербской политики: не высовывайся, не раскачивай лодку, дай волнам улечься, пережди шторм.