Текст книги "Леди ведьма"

Он надеялся, что этого не случится. Он снова хотел обрести свободу, быть самим собой и постараться еще раз начать все сначала. Он решил прислушаться к словам сэра Мариса и на этот раз получше использовать дарованный ему шанс. Бор зашагал по лесу к замку Гэллоугласов, и перед глазами его стояли гибкое тело, прекрасное лицо и золотистая грива.

Он решил завоевать Корделию.

Глава седьмая

– Ален? Але-э-э-н! Ален!

Ален открыл глаза, и яркий свет, будто огненная стрела, пронзил ему мозг. Он крепко зажмурился, а потом заставил себя чуть-чуть приподнять веки. Свет по-прежнему причинял боль, а в ушах, раскалывая череп, гудел этот нечеловеческий голос:

– Ален! Хвала небесам! Я боялся, что совсем тебя потерял!

– Я тоже, – с трудом выдохнул Ален. – Умоляю, Джеффри, потише! Незачем так орать!

– Я не ору. – Джеффри ухмыльнулся, поняв состояние приятеля Он встал на колени и, просунув руку за спину Алена, осторожно приподнял его. – Вот, выпей. Пора тебе разговеться.

– Похорони меня, – простонал Ален, – потому что я, кажется, умер. – Тем не менее он взял кружку и отпил. Но, распробовав содержимое, выпучил глаза и сплюнул. – Тьфу! Этим мерзким пойлом ты вчера уничтожил меня!

– Это добрый деревенский эль, – все так же ухмыляясь, возразил Джеффри, – и он мигом приведет тебя в чувство. Но куда ты подевал… А-а, вижу.

Ален нахмурился. О чем это он? Проследив за взглядом Джеффри, он обнаружил, что не мог примять папоротник на столь обширном пространстве в одиночку, а еще увидел чулок, забытый девушкой, прокравшейся на рассвете домой. Ален мутным взглядом уставился на этот чулок:

– Но я… но я ведь не мог… – Затем проснулись воспоминания, он закрыл лицо руками и простонал:

– Это было!

– Ну так радуйся! – Джеффри хлопнул его по плечу, слегка. – Ты победил чудовище, ты лихо напился и улегся с девицей! Ты живешь, Ален, ты сейчас живой, как никогда!

– Я мертв, как никогда, или близок к тому. Тебе не понять, Джеффри.

– Отчего же? Все понятно.

– Ничего ты не понимаешь! Я принц, и это обязывает меня заботиться о подданных, печься об их благе, а не использовать и не совращать их!

– Сомневаюсь, что ты кого-нибудь совратил, – медленно проговорил Джеффри.

– Да ведь ты сам это сказал!

– Ничего подобного я не говорил, – резко отозвался Джеффри. – Я сказал и могу повторить, что ты должен только радоваться случившемуся. Девчонка не просто была согласна, она страстно тебя возжелала! Я сам видел, как она сперва заигрывала, потом завлекала и совсем тебе голову вскружила. Что там было, когда она тебя увела, сказать не могу – не видел, но, припомни, ведь она и дальше подгоняла тебя и ни разу не сказала: «Хватит!»

– Нет, сказала. – Ален прижал ладонь ко лбу. – Теперь вспоминаю, она сказала; «Милорд, это грех! Вам не пристало!»

На губах Джеффри заиграла улыбка.

– И как же ты поступил?

– Ну, как всякий дворянин на моем месте: отпрянул и убрал руку.

– И что она на это сказала?

– Она взяла мою руку и вернула на прежнее место со словами: «Нет, продолжайте, если желаете». Я стал уверять ее, что очень даже желаю…

– И потом она сама объясняла тебе, куда положить руку.

Ален покраснел, как свекла.

– Да, хотя необязательно словами.

Джеффри покачал головой:

– Ты зря терзаешь себя муками совести. Она сама этого хотела, а ты был слишком пьян, чтобы уклониться или сдерживать собственные желания. Тебе не в чем винить себя, кроме, разве, того, что выпил лишку, так это ведь я тебя подначивал и готов разделить ответственность.

– Моя вина – это моя вина, и что бы я ни делал, всегда остается выбор!

– Однако славу ты бы разделил не колеблясь, – ухмыльнувшись, помотал головой Джеффри. – Что ж, запомни имя этой девчонки, запомни название деревни, и если вдруг появится ребенок, ты сможешь обеспечить его. Ты не должен требовать от себя большего, хотя сам я и это вовсе не считаю необходимым.

Я не сомневаюсь, узнай она, кто возлежал с ней этой ночью, возгордилась бы и с радостью вырастила ребенка.

Ален принялся натягивать штаны.

– Тогда я должен ей рассказать!

– Нет, нет. – Джеффри удержал приятеля за плечо. – Я же сказал: если появится ребенок. А не появится, так она в сердце своем сохранит память об этой ночи, а если и решит похвастаться, то лишь тем, что разделила ложе с рыцарем, победившим дракона.

Ален задумался, так и не натянув штаны.

– Нет, ты давай, одевайся, – принялся торопить его Джеффри. – Нам пора ехать.

– А разве я не должен…

– Нет, не должен, иначе у нее может возникнуть соблазн злоупотребить твоей добротой. – Джеффри не стал добавлять:

«и невинностью». – Ты сказал ей хоть слово о любви или давал какие-то обещания?

Ален нахмурился и сжал ладонями виски, пытаясь разогнать пьяный туман:

– Нет. Насколько я помню, ничего об этом не говорил.

– Тогда не ищи с ней новой встречи, ведь если ты заговоришь с ней о любви, которой не ощущаешь, или о дальнейших отношениях, то оставишь ее с разбитым сердцем. А так она будет с удовольствием вспоминать ночное приключение, так же, как и ты. А поскольку это все, чего она ожидала, и больше, чем ты обещал, сердце ее ничем не омрачится. Но вполне может, если ты снова заговоришь с ней. Идем, и прекрати кукситься!

Ален встал и застегнул портупею, но, судя по лицу, мрачные думы не оставляли его.

– Что еще? – пристально посмотрел Джеффри.

– Я просто гнусная пародия на человека! – выпалил Ален. – Люблю одну женщину, а сплю с другой! Да и можно ли сказать, что я люблю Корделию, если перед каждой смазливой девчонкой распускаю слюни, будто пес на солнцепеке!

– Я бы не сказал, что это ты распустил слюни и побежал за ней, – сухо заметил Джеффри. – Впрочем, такова уж, возможно, прискорбная особенность нашего брата: мы желаем обладать многими женщинами, хотя любим всего одну.

– Но разве не означает это, что я не люблю ее по-настоящему?

– Ничуть, – заверил его Джеффри. – Знаю, что трубадуры утверждают обратное – они поют своим избранницам, будто желание возникает от любви, и мужчина способен мечтать только о той, которую любит, но на самом деле это не так. По крайней мере, для меня.

Ален с интересом посмотрел на него:

– Ты любил одну, а желал других?

Джеффри пожал плечами.

– Или так, или был влюблен во многих одновременно, или вовсе не был влюблен – как хочешь, так и понимай. Боюсь, Ален, что верность зависит не только от любви, но и от самообладания.

– Ну, по крайней мере, держать себя в руках я научен. – Принц, похоже, немного утешился.

– Даже слишком. На самом деле, для меня оказалось приятной неожиданностью то, как за несколько часов ты сбросил эту чопорную шелуху. Жизнь – это больше, чем простое исполнение правил и обязанностей.

– Это я уже слышал. – Ален посмотрел прямо в глаза приятелю. – Меня учили, что мудрый правитель должен быть снисходителен к таким порывам в своих подданных и уметь прощать, когда они не вполне соблюдают букву закона.

– А говорили тебе, что людям свойственно поддаваться искушениям?

– Да, – отвел глаза Ален. – Но раньше я, похоже, не понимал этого.

– Возможно, вполне возможно, – согласился Джеффри, – зато теперь понимаешь.

– Да уж! Более чем достаточно! – Ален отвернулся, преисполненный отвращения к себе. – Конечно, я недостоин леди Корделии.

Джеффри вздохнул:

– Мне кажется, ты только сейчас сказал, что понял, как свойственно людям оступаться.

– Ну… да, однако…

– Так ли важна одна-единственная оплошность, если ты сохранишь верность после свадьбы?

– Но как теперь могу быть в этом уверен? Я думал, зароком тому любовь, но оказалось… Джеффри! А вдруг я не влюблен?

– Конечно, нет, раз тебе в голову приходит подобный вопрос, – с неумолимой уверенностью сказал Джеффри, – а если нет, то лучше убедиться в этом сейчас, нежели после свадьбы.

– Я люблю ее! – воскликнул Ален. – Я должен любить ее, потому что давным-давно так решил!

– Так решила твоя голова, а не сердце. Но это и в самом деле любовь, она выдержит испытание.

– Какое еще испытание?

– Испытание общением с хорошенькими девицами и прекрасными дамами, а время от времени даже проверка поцелуями.

Ты должен рисковать своим сердцем, Ален, или никогда не познаешь его по-настоящему. – Джеффри похлопал его по плечу. – Давай напяливай свой камзол, уже совсем рассвело.

– Ладно, раз ты так считаешь. – Ален натянул камзол и направился к выходу, возясь на ходу с застежками.

Джеффри последовал за ним, размышляя о том, что лучше бы смыться побыстрей. Вдруг девчонке захочется еще раз взглянуть на своего героя, Джеффри ни на грош не доверял ни ей, ни сознательности и чувству долга принца. К тому же им еще предстоит весь мир покорить, всех злодеев покарать, спасти всех красавиц…

Да, прекрасных дам и хорошеньких девчонок, выстроенных в ряд. Пусть это будет длинный ряд, решил Джеффри. Раз уж он собрался доверить Алену счастье собственной сестры, следует подвергнуть сердце принца самым суровым испытаниям.

В чаще леса плакала женщина.

Ален застыл, будто охотничий пес, заслышавший хлопанье крыльев.

– Дама в беде!

– Похоже на то, – согласился Джеффри, тоже повернувшись на звук. – Но следует опасаться ловушки.

– Ерунда! – фыркнул Ален. – Кому придет в голову заманивать двух рыцарей женским плачем?

– А кто придумал подзывать селезня, крякая по-утиному? – парировал Джеффри. – Как бы там ни было, мы должны идти, но только соблюдая предельную осторожность. Один шагает быстро, другой крадется следом.

– Тогда я иду первым. – Ален улыбнулся и, свернув с дороги, скрылся в зарослях. Его конь недовольно заржал, но подчинился. Джеффри пустил своего чалого в проделанную брешь, но двигался куда осторожней.

Из-за деревьев до него доносились рыдания – жалобные, душераздирающие, будто бы женщина безуспешно пыталась сдержать рвущиеся наружу всхлипы.

Ален продирался сквозь заросли, огибая деревья, пока перед ним, наконец, не открылся широкий заливной луг, поросший клевером и полевыми цветами. Между лугом и рекой высился ряд плакучих ив. Под самой большой, склонив лицо на ладони, сидела девушка. Ален пустил коня шагом и медленно приближался к ней, гадая, стоит ли докучать незнакомке. Следом из чащи показался Джеффри. Оба двигались почти бесшумно, так что оказались совсем рядом с девушкой, когда та услышала звук копыт и подняла голову.

Она испуганно вскочила, судорожно ловя ртом воздух, и отпрянула под укрытие ветвей.

– Не бойся, милая девица, – Ален натянул поводья. – Я неспособен обидеть женщину.

– Мы рыцари, – подал голос Джеффри, – что поклялись защищать слабых и карать нечестивцев.

– Ели кто-то обидел тебя, расскажи нам, – продолжил Ален, – и мы вызовем его на смертный поединок.

Девушка наконец остановилась. Ален не спускал с нее глаз, и не мудрено. У нее была красивая стройная фигурка; густые ресницы окаймляли глаза, такие светлые, что казались прозрачными; длинные золотистые волосы блестели на солнце. Маленькое личико в форме сердца являло собой идеальную оправу для огромных лучезарных голубых глаз и симпатичного носика. Губи казались такими широкими и пухлыми, будто принадлежали другому лицу, однако вызывали в любом мужчине желание поцеловать их.

Когда она взглянула на принца, тот ощутил внутренний трепет и напрягся, чтобы не выдать своих чувств. Красавица, настоящая красавица. На ней было длинное платье с высоким воротом и пышными рукавами, которое могло показаться очень благопристойным, если бы не было сшито из такой материи, что при малейшем дуновении ветерка облегала тело, принимая весьма соблазнительные очертания.

Джеффри огляделся, пытаясь определить причину столь горьких рыданий, да и что, вообще, делает на берегу в одиночестве дама явно благородного происхождения. Он увидел лошадь с дамским седлом, щиплющую траву под ивой, к которой она была привязана. Более ничего внимания не заслуживало.

– Леди, мы защитим вас, – объявил он. – Как вы оказались здесь совсем одна?

– Увы, благородные господа! – Она сделала робкий шажок, показавшись из-под ветвей ивы – но лишь чуть-чуть. – Один мужчина – истинная любовь моя, как мне казалось – назначил мне здесь встречу на восходе солнца. Но вот уже давно рассвело, солнце близится к полудню, а он так и не пришел.

Джеффри нахмурился, ибо у него появились скверные предчувствия относительно здесь происшедшего, однако когда дело дошло до причин, в голову пришла лишь самая очевидная, да и та казалась лишенной всякого смысла.

– Что за причины могут заставить дворянина пренебречь свиданием со столь очаровательной леди?

Леди потупила глаза, зардевшись, и вздохнула:

– Ах, сэр! Я могу лишь предположить, что любовь его развеялась, как дым, или же он вовсе никогда меня не любил! Я краснею от стыда при мысли о том, что он просто забавлялся моими чувствами! – И она снова вздохнула.

Ален поймал себя на том, что глаз не отрывает от девушки, и сей тяжкий вздох привел его в трепет. Платье так соблазнительно облегало ее тело, и тело того стоило. Ален ощутил жгучее желание оказаться на месте этого платья.

В самом деле, просто испепеляющее желание.

– Человек, отказавшийся от встречи с тобой, должно быть, И впрямь совершенный глупец, – выдохнул принц.

– Глупец, – согласился Джеффри, – или весьма расчетливый негодяй. Есть ли у вас сестра, миледи?

– Да, сударь, младшая сестра. – Глаза ее расширились от удивления. – Откуда вы знаете?

– А брата у вас нет? Наследником окажется перворожденный внук?

– Нет, сударь, та, кто первой выйдет замуж, – тут девица ахнула и прижала ладонь к губам. – Не думаете же вы…

– Кто принес вам весть об этом свидании?

– Ну, моя сестра! Она и принесла мне весть от моего кавалера… Нет! Вы же не думаете, что моя собственная сестра могла предать меня!

– И что прямо сейчас она домогается его внимания? – уныло покачал головой Джеффри. – Так случалось и раньше, так будет и потом.

– Но почему она обошлась со мной столь жестоко?

– Чтобы сделать твоего возлюбленного своим мужем и завладеть поместьями твоего отца, – с глазами, полными сочувствия, мягко произнес Ален.

Девица ошеломленно уставилась на него и вновь залилась слезами.

Ален спрыгнул с коня, обнял девушку, принялся поглаживать ее по спине и бормотать какие-то успокаивающие словечки. Одновременно он бросал сердитые взгляды в сторону Джеффри.

Джеффри почувствовал досаду, но постарался сохранить внешнюю невозмутимость. Неужели человек и в самом деле может быть таким олухом?

Или, возможно, это просто отсутствие жизненного опыта.

Джеффри знал, что у Алена практически не было опыта общения с девицами его возраста, а случавшиеся редкие встречи происходили с полным соблюдение строгих придворных правил.

Впрочем, может, не такой уж он олух, раз именно он сжимает в объятиях прекрасную девицу, а ведь она, спору нет, писаная красавица.

Джеффри силился улыбнуться, но у него выходила лишь неприязненная гримаса.

– Послушай-ка, девушка, – сказал он. – Где твой дом?

Всхлипывания девицы начали стихать. Ален поглаживал ее волосы, нашептывал какую-то чепуху и казался совершенно потрясенным.

– Ну, полно, полно, жизнь продолжается, и ты найдешь куда более преданного возлюбленного. Давай-ка высушим эти слезки. – Он вытащил из рукава носовой платок и стал промокать ей щеки. – Лет через пять ты со смехом вспомнишь сей день, благословляя и досадный этот случай, и предательство, лишившее тебя кавалера – ведь к тому времени ты встретишь истинную любовь, я в этом нисколько не сомневаюсь, и увидишь, что грядущий твой возлюбленный куда лучше оставившего тебя ради сестры лишь потому, что ты сейчас здесь, а она оказалась рядом.

Самое тревожное, подумал Джеффри, что Ален говорит совершенно искренне, без задней мысли. В словах его не было и намека на куртуазную лесть – только искреннее сочувствие, подлинная забота о страдающем существе. Хотя тут же в голову Джеффри пришла циничная мысль, что не будь девица столь привлекательной, не оказалось бы столь сильным и сочувствие принца.

– Неужели он действительно отверг меня ради нее?! – Глаза девушки вновь наполнились слезами.

Ален смотрел на нее, чувствуя, что сердце его готово выпрыгнуть из груди, однако не забывал и о том, что сердце это отдано Корделии.

Кстати, на самом деле это не совсем так. В конце концов, она ведь сама отвергла его ухаживания, надменно оттолкнула его, с этим не поспоришь. И он ощутил подлинную близость с этой ищущей любви и отвергнутой возлюбленным девушкой.

Он постарался отогнать эту мысль. Мысль, недостойную рыцаря.

– Может быть, он вовсе не отверг тебя ради другой, – вымолвил принц. – Может, он до сих пор сохраняет верность.

– О, ты действительно так думаешь? – Девушка отступила на шаг, глаза ее засияли надеждой.

– Это возможно, – с важным видом изрек Ален, – хотя вполне могут оправдаться и наши подозрения. Только воротясь в дом твоего отца, мы узнаем правду. Поведай же нам, где твой дом.

– Вон там, сударь, – махнула она вдоль дороги. – На западе, в дневном пробеге.

– Так далеко? – Джеффри остановил коня рядом с ними. – Ты проделала столь долгий путь одна, без сопровождения, среди ночи?

– Да, – она содрогнулась. – Я так боялась, я вздрагивала от каждого шороха. Каждое мгновение я ожидала, что из чащи выскочит шайка разбойников.

Джеффри прекрасно понимал, что вполне могло именно так и случиться. В этом случае кошелек оказался бы самым меньшим, чего могла лишиться несчастная – если бы, по счастливой случайности, они с Аленом не разогнали хозяйничающую здесь шайку.

– Что ж, тебе повезло, что все они дрыхли, и ты невредимой добралась досюда дожидаться рассвета. Ты пряталась до зари?

Она кивнула.

Джеффри смотрел на нее, рожденную в замке и взращенную в неге, на испачканный подол ее изысканного наряда и понимал, что всякий хоть что-то стоящий лесной обитатель выследил бы ее без всякого труда. Только благодаря судьбе, счастливой случайности она не попала в лапы разбойников.

– И совы никогда не ухали так грозно, как этой ночью, – вздохнула девица.

– Ты не представляешь, как тебе повезло, что добралась так далеко целой и невредимой. – Ален сурово посмотрел на девушку. – Тебе следует незамедлительно вернуться в отцовский дом, но ты не можешь скакать в одиночестве. Садись в седло! Мы проводим тебя!

– Я не смею просить вас об этом, – сказала она, просияв, однако, лицом. – Вас, несомненно, ждут куда более важные дела.

Ален, не в состоянии оторваться от этих огромных сверкающих глаз, понимал, что просто не может заниматься чем-то еще.

– Истинный рыцарь не оставит даму в беде. Мы едем с тобой, и, прошу, ни слова возражений.

Она и не пытается возражать, подумал Джеффри, но промолчал. В конце концов, когда это он отказывался от общества столь чувственной особы.

– Не решаюсь просить вас о столь великом одолжении. – Девица склонила голову и сквозь длинные ресницы взглянула на принца. – Конечно же, вас обременяют несравненно более насущные заботы.

– Можно и так сказать, – улыбнулся Ален. – Перед тобою два странствующих рыцаря в поисках дам, попавших в беду и нуждающихся в помощи и поддержке. Думаю, не существует дела более важного. Не правда ли, сэр Джеффри?

– О, конечно же, не существует, сэр Ален! – Джеффри изо всех сил пытался скрыть сарказм и насмешку. Хотя бы один из них вполне искренен.

– Итак, сказано – сделано. – Ален с явной неохотой оставил девушку и направился к ее лошади. Он отвязал животное и вывел из-за листвы. – Прошу тебя, миледи, садись! – Он бросил поводья, обхватил ее за талию и усадил в седло, поражаясь, насколько легкой она оказалась. Девица открыла рот от испуга и удивления, вцепилась ему в руки, а затем, обнаружив, что уже сидит на лошади, робко улыбнулась. Она уперлась ногой в луку седла, расправила юбки и одарила Алена лучезарной улыбкой:

– Благодарю тебя, сэр!

После чего взглянула и на Джеффри, так что и тот на мгновение был зачарован этим колдовским взором, этим прелестным, соблазнительным лицом, этими пухлыми рубиновыми губами…

– Я буду каждую ночь поминать вас в своих молитвах! Как мне отблагодарить вас за сострадание к бедной, заблудившейся и, увы, такой глупой девушке. Как глупо, как легкомысленно было поверить тому, чему поверила я!

И Джеффри вдруг обнаружил, что и сам, подобно Алену, утешает ее:

– Доверчивость есть залог твоего доброго имени, пусть тебя и предали. Но какая женщина заподозрит в обмане родную сестру? И разве есть мужчина, что не оценит ту, что поскакала в ночь ради встречи с возлюбленным? Нет сомнений, миледи, мы просто обязаны проводить тебя!

И, пустив коня бок о бок с ее лошадью, он осознал всю полноту сказанного. Хвала небесам, что она невинна, ибо это лицо, этот голос, эти формы дают ей власть над мужчинами поистине невероятную.

Почему-то им обоим и в голову не пришло, что она могла оказаться не так уж невинна и прекрасно сознавать, какой обладает властью. Более того, им следовало задуматься, не умеет ли она в совершенстве пользоваться этой властью.

Они вернулись на лесную дорогу и повернули коней на запад.

Джеффри и Ален состязались в остротах и комплиментах, дабы поднять настроение прекрасной наездницы. И весьма в этом преуспели – не прошло и получаса, как глаза ее засияли, и смех волшебной музыкой зазвучал в их ушах.

Разбойники отправились своей дорогой, и Корделия решительно о них позабыла. Да, она твердо выбросила из головы эти дерзкие темные глаза, широкие плечи и чувственные губы, а если думала о них время от времени, то лишь затем, чтобы окончательно увериться в том, что вовсе о них не думает. Отбросив сомнения, воспарила она на помеле в поисках брата и своего воздыхателя, кляня втихомолку случившуюся задержку – да только слишком уж страстно.

Ей не потребовалось много времени, чтобы отыскать деревню, где Ален с Джеффри скоротали ночь. Наспех порывшись в сознании крестьян, она пробудила мысли о двух героях, проехавших деревню, и прочитала воспоминания, всплывшие в ответ.

Она вытаращила глаза, узнав о появлении великана и разыгравшейся битве. И совсем уж удивилась, выяснив, что именно Ален, а не ее брат победил чудовище – по крайней мере, Джеффри отдал ему все лавры. Сначала она подумала, что брат нарочно солгал, но потом усомнилась. Скорее всего, так оно и было. Не то чтобы Джеффри не мог соврать или хотя бы слегка покривить душой, просто в данном случае он сам был заинтересован в правде, во всяком случае, в том, что касалось его целей относительно принца. Джеффри был не из тех, кто солжет, если это не даст ему преимущества в бою, и уж точно не был способен обмануть в вопросах чести и славы. Рыцарство для него священно и неприкосновенно. «Какая глупость», – подумала она. Но больше всего ее поразило полное отсутствие воспоминаний об их отъезде. Похоже, все в деревне только проснувшись обнаружили исчезновение рыцарей. Все, за исключением…

За исключением деревенского священника, вставшего к заутрене и видевшего двух всадников, во весь опор скачущих к лесу…

И Корделия стрелой понеслась к деревьям.