Текст книги "Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней"

Гжегож Ойцевич
Тайна смерти Гаяны

О следственной филологии:

Нераскрытая тайна смерти Гаяны Кузьминой-Караваевой и Георгий Мелия, загадочный зять м. Марии (Скобцовой)

Г. Ольцевич – д-р гум. наук, проф. Варминско-Мазурского университета в Ольштыне (Польша)

Помимо того что современная филология достаточно хорошо развита, мы все еще не располагаем отдельной научной специализацией, которая основным предметом своих исследований поставила бы задачу раскрытия дел, инспирированных текстом. Но не так, как это делает классическая текстология особых дел, требующих от исследователя применения методов, похожих на средства, типичные для следственной журналистики.

В понимании Платона филолог всегда был любителем научной дискуссии (Theatetus 146 А), знатоком особых комментариев и интерпретаций, в каких нуждались бы исследования разного рода не выясненных еще дел или выясненных недобросовестно. Загадочные и нераскрытые детали жизни и смерти, имеющие непосредственное отношение к творчеству деятелей искусства, до сих пор ждут своего часа. Гипотезы чаще всего опровергаются фактами по мере нахождения новых архивных документов.

Эту как бы научную специализацию можно условно назвать «следственной филологией» и усматривать в ее методике существенное сходство с методикой детективного следственного дознания. Как знать, может быть, со временем возникнет своего рода «филологическое детективное бюро» некой «филологической полиции», которое бы профессионально занималось «раскрытием» всяких текстовых «проступков» или загадок прошлого из литературного «Архива X».

Когда в свое время я выяснял в пределах обширной криминалистической монографии историко-литературную загадку обстоятельств и причину смерти Сергея Есенина[228]228
  Ojcewicz G., Włodarczyk R., Zajdel D. Zabójstwo Sergiusza Jesienina: Studium kryminalistyczno-historycznoliterackie, Szczytno. 2009. См. также: Ojcewicz G, Włodarczyk R. Samobójstwo czy perfidne zabójstwo? Smierć Sergiusza Jesienina w świetle wspołczesnej wiedzy kryminalistycznej i historycznoliterackiej. Część 1 // Przegląd Policyjny. 2008. № 4. S. 5-39; Ojcewicz G, Włodarczyk R. Samobójstwo czy perfidne zabójstwo? Śmierć Sergiusza Jesienina w świetle współczesnej wiedzy kryminalistycznej i historycznoliterackiej. Część 2 // Przegląd Policyjny. 2009. № 1. S. 5-22.


[Закрыть], объединяя в ней компетенции филологические и криминалистические, я написал также статью, озаглавленную «Вокруг смерти Сергея Есенина, или Поэтический текст как источник информации о преступлении»[229]229
  См.: Ojcewicz G. Wokół śmierci Sergiusza Jesienina, czyli Tekst poetycki jako żródlo wiedzy о przestępstwie // Slavia Orientalis. 2008. № 4. S. 463–483.


[Закрыть]. Углубившись в работу, я должен был проверить гипотезу, согласно которой литературный текст – будь то эпика, драма или лирика – может в определенной мере стать достоверным источником информации в уголовном деле. Кроме этого, я утверждал, что литературный текст, как ценный с точки зрения доказательства источник информации о преступлении, должен содержать исчерпывающие ответы на классические следственные вопросы и указывать на то, что, где, когда, каким образом, с помощью чего и почему произошло преступление и кто является виновником данного деяния. Я подчеркивал, что литературный текст «обязан» в каком-то смысле выполнить работу за органы преследования, а также составить документацию целого процесса следствия, т. е. с момента регистрации дела по его завершению, и представить заключительные выводы. Не исключено, что своей «зарисовкой» я заложил тогда основы потенциальной исследовательской специализации, то есть следственной филологии.

Сегодня, продолжая экскурс в следственную филологию, связанную с изучением жизни и творчества м. Марии (1891–1945), я хочу сначала обратиться к внезапной смерти ее старшей дочери Гаяны.

Не буду повторять здесь известные факты жизни из истории русской литературы доэмиграционного периода (особенно в петербургской среде) Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, (урожд. Пиленко), а после вторичного замужества и во время парижской эмиграции по второму мужу Скобцовой. Мать Мария, перед тем как стать монахиней (1932), родила троих детей: Гаяну (1913), Юрия (1920) и Анастасию (1922). Раньше всех из них ушла из жизни в результате менингита Анастасия Скобцова – 7 марта 1926 года. За ней последовала в 1936 году Гаяна, а Юрий Скобцов погиб 6 февраля 1944 года в лагере Дора (командировка концентрационного лагеря Бухенвальд).

Из биографических источников известно, что в конце марта – начале апреля 1913 года Елизавета Кузьмина-Караваева оставила мужа Дмитрия в Петербурге и уехала в родовое имение в Анапу[230]230
  Мать Мария (Скобцова). Красота спасающая: Живопись. Графика. Вышивка /автор-составитель К. И. Кривошеина. СПб., 2004. С. 94.


[Закрыть]. О своем нетипичном «разводе навсегда» поэтесса сообщила своему другу Александру Блоку в ноябрьском письме 1913 года из Москвы[231]231
  В то время Е. Кузьмина-Караваева проживала в Москве, на Собачьей площадке, Дурновский переулок, д. 4, кв. 13. На современной карте города нет указанной площадки, нет также этого переулка, так как Собачья площадка была ликвидирована в 1962 г. при постройке Калининского проспекта (улицы Новый Арбат). Эта площадка примыкала непосредственно на север от нынешнего дома № 17 на Новом Арбате, между следующими переулками: Серебряным, Большим Николопесковским, Малым Николопесковским, Борисоглебским, Кречетниковским и улицей Композиторской, бывшим Дурновским переулком.


[Закрыть]: «С мужем я разошлась, и было еще много тяжести кроме этого»[232]232
  Кузьмина-Караваева Е. (Мать Мария). Равнина русская: Стихотворения и поэмы. Пьесы-мистерии. Художественная и автобиографическая проза. Письма / cост., авт. вст. ст. и примеч. А. Н. Шустов. СПб., 2001. С. 636.


[Закрыть]. И немного далее: «И теперь, месяц тому назад, у меня дочь родилась, – я ее назвала Гайана – “земная”, и я радуюсь ей, потому что – никому неведомо – это Вам нужно»[233]233
  Кузьмина-Караваева Е. (Мать Мария). Равнина русская. С. 637.


[Закрыть]. Анатолий Николаевич Шустов (1934–2011)[234]234
  См. коротенькое воспоминание об А. Н. Шустове Григория Беневича: http://benev.livejournal.com/483550.html [3 VIII 2012].


[Закрыть] в «Краткой летописи жизни матери Марии» под датой 18 октября 1913 года отмечает: «У Е. К. – К. в Москве родилась внебрачная дочь Гаяна. Крещена 18 октября 1914 г. в Анапе»[235]235
  Мать Мария (Скобцова). Красота спасающая. С. 36, 94. Выделено мной. – Г. О.


[Закрыть].

Вместе с этой последней констатацией появляется первый существенный вопрос: почему факт рождения Гаяны оценен автором «Летописи…» как «внебрачный»? Согласно значению, записанному почти в каждом двуязычном русско-польском словаре, «внебрачный» обозначает «pozamałżeński» и «nieślubny», значит, отчетливо указывает на то, что происходит «вне законного брака»: pozamałżeńskie (внесупружеское) i nieślubne (внебрачное) может быть дитя, а отношения – только pozamałżeńskie (внесупружеские). Когда Шустов писал, что «у Е. К.-К. в Москве родилась внебрачная дочь Гаяна», он или просто ошибся, или располагал информацией о том, что Дмитрий Кузьмин-Караваев не был биологическим отцом Гаяны. Несмотря на то что они оставались еще в законном браке, кто-то другой из интимного окружения Елизаветы Кузьминой-Караваевой стал отцом Гаяны. К сожалению, ни Шустов, ни другие авторы «Летописи жизни…» не указывают на какие-либо источники.

Таким образом, появляется одна из существенных задач для филолога-следователя: выяснить, была ли Гаяна биологической дочерью Дмитрия Кузьмина-Караваева, а если нет, то кто был настоящим отцом. Если провести графологические и сравнительные генетические исследования двух людей: Дмитрия Кузьмина-Караваева и Гаяны, то мы, безусловно, смогли бы приблизиться к раскрытию тайны. Но и тогда эта тайна может оказаться с третьим неизвестным, а именно – кто же истинный отец? Однако до сих пор мы не знаем. реального места захоронения Гаяны и не можем провести эксгумации, ее останков, этот вариант установления отцовства надо считать исключительно потенциальным, и следует стараться подойти к проблеме иным способом, например с помощью гипотез.

Так как мы не располагаем какими-нибудь данными, которые бы говорили о том, что Кузьмина-Караваева родила до девятого месяца, то можно считать, что она родила своевременно. Зачатие Гаяны имело место приблизительно в половине января 1913 года, то есть в то время, когда Елизавета Юрьевна все еще оставалась в формальном браке с Дмитрием. Несмотря на то что существуют некие предположения, однако нет достоверной биографической информации, из которой вытекало бы, что у Кузьминой-Караваевой был любовный роман, в результате которого появилась Гаяна Мысль эта не до конца лишена оснований, если мы вчитаемся в следующее предложение из упомянутого ноябрьского письма Елизаветы Юрьевны Александру Блоку: «Потом к земле как-то приблизилась, – и снова человека полюбила, и полюбила, полюбила по-настоящему, а полюбила, потому что знала, что Вы есть»[236]236
  Кузьмина-Караваева Е. (Мать Мария). Равнина русская. С. 637. Выделено мной. – Г. О.


[Закрыть].

Более пытливые исследователи жизни и творчества матери Марии, как, например, Ксения Кривошеина, обращают внимание на близкие отношения, какие были у Елизаветы Кузьминой-Караваевой в Анапе с местным учителем, который и мог бы быть биологическим отцом Гаяны. Наименее достоверной, хотя все еще бытующей версией, является предположение, что отцом Гаяны мог быть поэт Александр Блок. Все их многократные периоды «сближений и расставаний» настолько запутали исследователей, что тут можно написать отдельный увлекательный роман. Л. А. Можаева в своих воспоминаниях обращает внимание на интересующий нас вопрос о зачатии Гаяны. Исключив Александра Блока из кандидатов на отцовство, она говорит, что ее биологическим отцом был не Дмитрий Кузьмин-Караваев, а мужчина, с которым Елизавета Юрьевна уехала в Анапу и который пропал в буре Первой мировой войны: «Стремясь быть ближе к земле, она (Елизавета Скобцова. – Г. О.)разрывает с мужем<…> оставляет Петербург и вместе с матерью и любимым человеком уезжает в Анапу, в свое имение. Здесь 18 октября 1913 года у нее родилась дочь Гаяна (что означает “земная”). <…>Мировая война положила конец ее тихой, приближенной “к земле” жизни в Анапе. Ушел на фронт и пропал без вести в военном пекле ее любимый. Надвигалась революция…»[237]237
  Можаева Л. А. Мать Мария (1891–1945) // Энциклопедический словарь. http://www.antibr.ru/dictionary/ae_matmar_k.html [6 VIII 2012].


[Закрыть]

Другое важное задание для филолога-следователя связано с непосредственной необходимостью установления действительной даты и фактической причины внезапной смерти двадцатитрехлетней дочери м. Марии.

В большинстве источников пишется о том, что смерть Гаяны наступила 30 августа 1936 г. в Москве и что официальной причиной смерти был тиф[238]238
  См., напр.: «Гаяна скончалась скоропостижно 30 августа 1936 г. Согласно укоренившейся версии, основанной, видимо, на слухах из Москвы, причиной смерти Гаяны считается тиф» (Шустов А. Н. Е. Ю. Кузьмина-Караваева (м. Мария) и Алексей Толстой: контакты: http://mere-marie.com/life/kuzmina-karavaeva-i-aleksey-tolstoy [2.VIII.2012]). Нет в этом месте добавочной информации, позволяющей установить, с какого типа тифом мы имеем дело: брюшным тифом, эпидемическим сыпным тифом, который вызывается вшами, или эндемическим сыпным тифом, источником которого являются крысы (блохи).


[Закрыть]. Первые сомнения, связанные с настоящей причиной смерти Гаяны, мы находим в упомянутой «Летописи…», где под датой 30 августа 1936 г. читаем: «В Москве скоропостижно скончалась Гаяна. Причина смерти не ясна»[239]239
  Мать Мария (Скобцова). Красота спасающая… С. 105. Стоит заметить, что последнее предложение о неясной причине смерти Гаяны автор данной летописи пропустил в данной летописи, опубликованной на профессиональном сайте, посвященном м. Марии. См.: Шустов А. Н. Е. Ю. Кузьмина-Караваева (м. Мария) и Алексей Толстой: контакты: http://mere-marie.com/life/kuzmina-karavaeva-i-aleksey-tolstoy/ [2.VIII.2012].


[Закрыть]. Такая констатация говорит о том, что официальная версия смерти Гаяны, то есть тиф, вовсе не обязана совпадать с правдой и необязательно является непосредственной причиной смерти молодой женщины.

Однако А. Н. Шустов не приводит дополнительных объяснений и не указывает на литературу, в которой можно было найти информацию на эту тему. Зато другая исследовательница жизни и творчества м. Марии, Ксения Кривошеина, указывает на дизентерию как на возможную причину внезапной смерти Гаяны: «Судьба била мать Марию безжалостно. В 1935 г. ее дочь Гаяна, не мыслившая себя без России, едет в СССР. Меньше чем через два года она умирает в Москве от дизентерии»[240]240
  Кривошеина К. Краткая биографическая справка; http://mere-marie.com/life/short-biographical-note [2. VIII 2012].


[Закрыть].

Понятно, брюшной и сыпной тиф, как и дизентерия, – все они принадлежат к бактериальным инфекционным болезням и могут стать причиной серьезной эпидемии. Но между этими болезнями никаким образом нельзя поставить знак равенства, а следовательно – нельзя считать их окончательной причиной внезапной смерти[241]241
  Каждая из этих болезней имеет свой код в Международной классификации болезней (ICD-10): брюшной тиф – А01, сыпной тиф – А75.0, дизентерия – АОЗ: [2. VIII.2012].


[Закрыть].

Стоит также обратить внимание на очень существенный факт, подчеркнутый Шустовым, который написал, что дочь м. Марии умерла «скоропостижно», т. е. – неожиданно, вдруг. С медицинской точки зрения нельзя говорить о внезапной смерти в случае заболевания брюшным или сыпным тифом, или дизентерией. Ибо период самой болезни с отличительными признаками длится в случае сыпного тифа около месяца, а в отношении брюшного тифа и дизентерии – по крайней мере несколько дней (или недель), что никак не означает внезапности смерти, как, например, при инфаркте или инсульте.

Сыпному тифу сопутствует много тревожных признаков, постоянно усиливающихся, как, например, внезапный жар, тяжелые головные боли, ускоренное дыхание, покраснение и отеки лица, усиленная жажда, конъюнктивит, сыпь на языке, увеличение печени и селезенки, кожная сыпь, бред, ночная бессонница, быстрое похудание, обезвоживание организма, временная потеря сознания, сильное ослабление всех мышц, бессвязность и расстройство речи, понижение кровяного давления. Перечисленные признаки, хотя бы на третий день, заставляют того, кто ухаживает за больным, обратиться за помощью к врачу для перевода пациента в больницу В домашних условиях тиф невозможно лечить. Те же признаки относятся и к брюшному тифу: повышенная температура, истощение, рези в области живота, сыпь на коже…

Итак, если бы Гаяна действительно заболела тифом, то это произошло бы в результате хотя бы малой, но эпидемии в Москве в 1936 г, о которой было бы известно. Заметим, что при эпидемии люди умирали бы массово, что, следовательно, нашло бы формальный след в кладбищенских книгах, регистрирующих причину смерти, в третьих, факт госпитализации Гаяны в одной из московских больниц должен был бы найти подтверждение регистрационных книгах того периода, и в четвертых – смерть из-за тифа нельзя назвать внезапной.

Учитывая вышесказанное, перед филологом-следователем возникает трудная задача, связанная с преодолением главным образом формальных ограничений и равнодушия людей, ибо государственные учреждения России для выяснения некоторых фактов не всегда охотно идут на сотрудничество (и не только с иностранцами). В результате «ложного» подхода к исследованию эти структуры скорее тормозят и мешают обретению истины и относительно редко служат бескорыстной существенной помощью в пользу науки. Поэтому нахождение предполагаемой больницы, регистрационных книг за 1936 г., установление основных фактов пребывания Гаяны на излечении от тифа мне кажется делом безнадежным. Нелегко будет также добраться до больничной документации за июль 1936 года, если она вообще сохранилась. Нелегким может оказаться и как бы простая задача, заключающаяся в установлении соответствующего территориального учреждения записи актов гражданского состояния (ЗАГС), в котором был выписан акт о смерти Гаяны. Кстати, только на основании такого акта ее муж (или сожитель Георгий Мелия) мог оформить погребение на Преображенском кладбище в Москве (ул. Преображенский Вал, 17а).

Еще сложнее, наверно, будет добраться до регистратурных книг того же учреждения за 1936 г., подтверждающих факт и точную дату смерти Гаяны, с названием причины ее смерти и «личными данными гражданина, заявляющего о смерти жены», т. е. Георгия Мелия.

О лице, представляющемся мужем Гаяны, и ее внезапном замужестве мы также знаем очень мало, хотя в следующем тексте о Георгии Мелия будет приоткрыта тайна их «венчания». Но не будем забегать вперед! Из доступных (на данный момент) материалов вытекает, что Гаяна вышла замуж в Москве в 1936 г. за советского студента, с которым она познакомилась еще в Париже. Мы знаем его имя и фамилию: Георгий Мелия, называемый Гаяной Жоржем.

Если пойти дальше в расследовании, то необходимо:

1) установление личности Георгия Мелия (грузин?), даты рождения, смерти, его деятельности;

2) знакомство с его биографией до момента (мнимой или действительной) женитьбы на Гаяне, а также после ее смерти;

3) место и дата заключения брака.

Я не в силах это доказать, но могу предположить, что Георгий Мелия мог быть тайным сотрудником НКВД, подосланным сталинской полицией для наблюдения за русскими эмигрантами, и прежде всего – за самой же м. Марией и ее ближайшим окружением. Явные отношения с Гаяной – опирающиеся на настоящую или притворную любовь – могли создавать идеальную легенду для ведения спецопераций. Несомненно, что факт принадлежности Георгия Мелия к НКВД прояснил бы много вопросов, особенно при абсолютном отсутствии данных о нем в то время, когда он совершенно открыто и безопасно был студентом в Париже и посещал промарксистские кружки.

Из доступных источников мы знаем, что известие о смерти дочери м. Мария получила в Париже месяц спустя, и оно сильно поразило ее[242]242
  Шустов А. Н. Е. Ю. Кузьмина-Караваева (м. Мария) и Алексей Толстой: контакты: http://mere-marie.com/life/kuzmina-karavaeva-i-aleksey-tolstoy/ [2. VIII.2012].


[Закрыть]. Известный эмигрантский критик Константин Васильевич Мочульский (1892–1947) так излагает этот трагический момент словами самой м. М.: «Бессонными ночами я ее видела и с ней говорила… все было темно вокруг, и только где-то вдали маленькая светлая точка. Теперь я знаю, что такое смерть»[243]243
  Шустов А. Н. Указ. соч. В «Цикле о смерти» матери Марии мы найдем литературный документ данной трагедии. См.: Кузьмина-Караваева Е. (Мать Мария). Равнина русская… С. 142–154. Я имею здесь в виду прежде всего стихотворение от 23 августа 1936 г. [17] «Не слепи меня, Боже, светом…» (С. 148–149) и [24] «О горлица моя, лети, лети же…» (С. 151–152).


[Закрыть]. Однако указание на месячный срок оказывается очередным примером небрежности источников, ибо достаточно взглянуть хотя бы на дату, поставленную под стихотворением номер 17 из «Цикла о смерти» м. Марии, посвященном умершей Гаяне, чтобы убедиться, что о смерти дочери она должна была знать уже раньше. Ее трагические строки «Не слепи меня, Боже, светом…» датируются 23 августа 1936 года.:

 
Не слепи меня, Боже, светом,
Не терзай меня, Боже, страданьем.
Прикоснулась я этим летом
К тайникам Твоего мирозданья.
Средь зеленых, дождливых мест
Вдруг с небес уронил Ты крест.
 
 
Принимаю Твоей же силой
И кричу через силу: «Осанна!»
Есть бескрестная в мире могила,
Над могилою надпись: Гаяна.
Под землей моя милая дочь,
Над землей осиянная ночь.
 
 
Тяжелы Твои светлые длани,
Твою правду с трудом принимаю.
Крылья дай отошедшей Гаяне,
Чтоб лететь ей к небесному раю.
Мне же дай мое сердце смирить,
Чтоб Тебя и весь мир Твой принять.
 

Отсутствие эпидемии тифа (брюшного, сыпного) вызвало появление других версий, касающихся действительных обстоятельств и непосредственной причины смерти Гаяны. Достаточно недвусмысленно высказалась, например, Анна Ахматова (1889–1966), которая с самого начала не верила в смерть Гаяны от тифа[244]244
  Анатолий Шустов добавляет к этому, что в 1936 г. в Москве не было эпидемии тифа. См.: Шустов А. Н. Указ. соч.


[Закрыть]. Мнение Ахматовой насчет причины этой смерти имеет обоснование в биографии самой поэтессы, ибо Ахматова многократно за свою жизнь становилась жертвой НКВД (расстрел мужа и аресты сына). Она жила в постоянном страхе за своего сына Льва, за ней была установлена слежка, вокруг нее многих друзей не только арестовали, но и расстреляли. Вот почему она считала, что за внезапным уходом из мира сего Гаяны стоит политическая полиция, которая, как известно, с равнодушной жестокостью занималась уничтожением детей репрессированных и ликвидацией потомков эмигрантов: Гаяна, как дочь изменницы родины эмигрантки, целиком вписывалась в ликвидационный сценарий НКВД; достаточно упомянуть в этом месте о судьбе Ариадны, дочери Марины Цветаевой (1892–1941), преследуемой в сталинское время и реабилитированной только в 1955 году, после пятнадцати лет лагерей.

Есть еще один важный и достоверный источник информации на тему смерти Гаяны, источник стыдливый, но полностью обосновывающий московскую мистификацию, которая, по всей вероятности, имела место. Цель сокрытия правды была многослойной и прежде всего сводилась к полному уничтожению улик, а также к абсолютному и сознательному забвению имен. Речь идет о том, что Нина Берберова (1901–1993) в документально-биографическом романе о баронессе Марии Будберг[245]245
  Берберова Н. Н. Железная женщина: Биография. N. Y., 1981. Этот роман опубликовали в СССР впервые в 1989 г. в журнале «Дружба народов» (1989. № 8-12). Другая публикация: Берберова Н. Н. Железная женщина. М., 1991.


[Закрыть], озаглавленном «Железная женщина» (1981), указывает на неудачный аборт как непосредственную причину смерти старшей дочери матери Марии. Берберова пишет:

«Он (А. Н. Толстой. – Г. О.)увозил крестницу с собой на теплоходе, из эмигрантского болота в счастливую Страну Советов. В Париже девочка (ей было тогда лет восемнадцать)[246]246
  Нина Берберова ошибается, ибо в 1935 г., т. е. при выезде из Парижа, Гаяне было 22 года, а не 18 лет. – Прим. Г. О.


[Закрыть] погибает, она – коммунистка и хочет вернуться на родину, откуда ее вывезли ребенком. Ее мать теперь православная монахиня, а отец, давно разошедшийся с ее матерью, Кузьмин-Караваев, перешел в католичество и делает карьеру в Ватикане. “Давайте поможем дочери монахини и кардинала, – сказал Толстой, смеясь. – В Париже она не знает, что с собой делать, и хочет домой”. Локкарт, разумеется, тотчас обещал Толстому сделать все, что нужно. Это была Гаяна, дочь Е. Скобцовой (матери Марии) от первого брака. Через год она умерла от неудачного аборта»[247]247
  Берберова Н. Н. Железная женщина. Биография; http://royallib.ru/book/berberova_nina/geleznaya_genshchina.html [4. VIII.2012].


[Закрыть].

Из слов Нины Берберовой не становится яснее ни кто был отец ребенка, ни в каких условиях был сделан аборт. Возможно, что в больничных, а возможно, что в подпольных. Надо помнить, что 27 июня 1936 года вступило в силу подписанное Михаилом Калининым и Вячеславом Молотовым постановление Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров, запрещающее проводить аборты[248]248
  Постановление ЦИК СССР № 65 и СНК СССР № 1134 от 27 июня 1936 г. «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах», опубл. в: Постановления КПСС и Советского правительства об охране здоровья народа. М., 1958. С. 264. См. также документ об отмене запрещения абортов: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1955 г. «Об отмене запрещения абортов», опубл.: Там же. С. 333.


[Закрыть], в связи с чем Гаяна могла быть принуждена сделать операцию в подпольных условиях[249]249
  Алексей Варламов, который бездоказательно ссылается на Нину Берберову в том смысле, что приписывает ей то, чего в ее книге нет считает, что Гаяна умерла в результате неудачного подпольного аборта. Варламов пишет: «Она (Гаяна. – Г. О.)хотела жить, хотела быть счастливой, но в рассыпающемся доме Толстого едва ли это счастье ей светило. И уж конечно, никто не повез ее ни в Крым, ни на Кавказ. И тогда Гаяна помирилась со своим ревнивым Жоржем, вышла за него замуж, а меньше чем через год ее не стало. Но едва ли потому, что ее убило НКВД, как предполагала Ахматова. Нина Берберова написала в “Железной женщине”, что Гаяна умерла от неудачного подпольного аборта, и в этом гораздо больше горькой правды. Аборты в Советском Союзе запретили делать в июне 1936 года. Гаяна умерла в августе. А во второй половине сентября мать Мария получила письмо от мужа Гаяны Георгия Мелия о кончине ее дочери и похоронах со схемой расположения могилы на Преображенском кладбище» (Варламов А. Н. Красный шут. Биографическое повествование об Алексее Толстом: http://lib.rus.ec/b/178463/read  [3. VIII.2012]).


[Закрыть].

Мы не в силах также выяснить сегодня мотивацию такого решения, узнать о том, действовала ли она по собственной воле или она решилась на эту процедуру под давлением со стороны мужа (или любовника). Нельзя исключать и психологический страх, в основу которого легли соматические факторы будущей матери, реально угрожающие ее жизни и связанные с патологией беременности, а также материальный и квартирный вопрос.

Однако если бы мы имели дело с настоящей патологией при родах или выкидыше в результате гинекологической помощи, предоставленной в больничных условиях, то в акте о наступлении смерти записали бы причину как «послеоперационные осложнения», а не брюшной тиф. Я сомневаюсь в том, чтобы при сталинском терроре кто-нибудь из персонала больницы, ответственный за выдачу актов о смерти, решился бы на фальсификацию документа. Такой поступок мог ведь иметь очень печальные последствия для персонала больницы. Остается, конечно, неудачно сделанный аборт в подпольных условиях, со смертельным исходом, без госпитализации и сфабрикованными документами для захоронения. Подобные документы в 1936 году могли сделать только в особых службах.

Вернемся к текстам и архивным документам, которые хоть как-то могут развеять важнейшие сомнения и пролить новый свет на это историческое дело.

Начнем с приведения двух ссылок на одного и того же автора. В ссылке 15 в книге отца Сергия Гаккеля «Мать Мария» мы находим следующие слова: «… Могила Гаяны находится на Преображенском кладбище в Москве. Муж Гаяны (советский гражданин) почти сразу поставил деревянный крест (с тех пор пропавший). Из Москвы он писал: «Вы, вероятно, знаете, что ставить крест разрешается, да если бы и не разрешалось, я бы все равно это сделал, если Вы бы об этом написали» (письмо к матери Марии от 5. IX.1936, архив)»[250]250
  Гаккель С, прот. Мать Мария. 2-е изд., испр. и доп. P., 1992. С. 26. Стоит обратить внимание на факт получения этого письма матерью Марией во второй половине сентября 1936 г., о чем пишет А. Н. Шустов в «Краткой летописи…» (С. 105).


[Закрыть]. А в ссылке 22 в переводе этой книги, выполненном Генриком Папроцким, мы читаем: «…Grób Gajany znajduje się na cmentarzu Preobrażeńskim w Moskwie. Wbrew wszystkiemu mąż Gajany (obywatel radziecki) prawie zaraz postawił na grobie drewniany krzyż (póżniej zaginął). Z Moskwy pisał: “Pani na pewno wie, że wolno stawiać krzyże, ale gdyby nie pozwalano, to ja i tak bym postawił, gdyby Pani о to poprosiła” (list do Matki Marii z 5 września 1936 г., archiwum)»[251]251
  Hackel S. Matka Maria (1891–1945) / przełożyl Henryk Paprocki. Białystok, 2008. S. 25–26.


[Закрыть].

Для филолога-следователя огромное значение имеет возможность ознакомиться с упомянутым письмом Георгия Мелия от 5 сентября 1936 года, адресованным м. Марии, прежде всего, чтобы узнать схему расположения могилы Гаяны на Преображенском кладбище в Москве в момент захоронения Гаяны в 1936 году.

В настоящее время в компьютерной базе Преображенского кладбища нет каких-либо данных на тему места захоронения Гаяны, а это означает, что, кроме записей в архивной кладбищенской книге за 1936 год, нет никакой достоверной информации о первоначальном положении ее могилы.

Итак, чем мы на сегодня располагаем. Внимательный читатель успел, наверное, заметить, что я многократно избегал того, чтобы привести фамилию Гаяны. Если бы Гаяна была внебрачным ребенком Елизаветы Юрьевны, могла ли бы она тогда носить фамилию отца, Дмитрия Кузьмина-Караваева?

Сомнительно, хотя во избежание громкого скандала и компрометации семьи Кузьмина-Караваева, занимающего в обществе Петербурга достаточно высокое положение, можно было пойти на то, чтобы «удочерить» Гаяну и вписать в ее метрики фамилию Кузьмина-Караваева с указанием его отцовства. Мы кстати не знаем, что говорилось Гаяне, когда она стала задавать вопросы о своем отце. Д. Кузьмин-Караваев сохранял постоянный контакт с м. Марией, он бывал неоднократно в Париже.

Следующий вопрос: из записи в похоронной книге Преображенского кладбища, зафиксированной под номером 2750, выясняется, что 1 августа 1936 года захоронили не Гаяну Мелия, а Гаяну Кузьмину-КОРАВАЕВУ (с ошибкой во второй части фамилии). Можно допустить, что запись делалась безграмотным человеком (а может быть, умышленно?), ибо в вопросе о выборе фамилии при замужестве следовало бы, скорее всего, ожидать более традиционного решения, т. е. такого, согласно которому жена принимает фамилию мужа. Хотя в те годы в СССР уже вполне допускался свободный выбор фамилии при регистрации брака. Женщины из аристократических семей с радостью меняли свои фамилии на «простые». Сохранять свою девичью фамилию таким дамам было рискованно, а для обыкновенного человека иметь жену с аристократической фамилией – тоже могло вызвать неприятности и даже арест. Но могу допустить, что, если Мелия имел отношение к НКВД, он рисковал меньше остальных. Мелия не мог воспользоваться иной фамилией, чем своей, когда он в последнем столбце похоронной книги должен был поставить подпись в соответствии с советским паспортом, то есть написать «Мелия». Но эта именно деталь указывала бы однозначно на тот факт, что они формально были супругами: в Москве ближайшую семью Гаяны, по крайней мере теоретически, создавал Георгий Мелия.

Как упоминает Ксения Кривошеина: «В декабре 2007 г. режиссер В. Я. Эпштейн привез мне в Париж найденный им редчайший документ – выписку из архива Преображенского кладбища г. Москвы, где нашла свое упокоение дочь матери Марии Гаяна. Из содержания выписки следует, что Гаяна Кузьмина-Караваева умерла 30 июля 1936 г., похоронена 1 августа 1936 г.»[252]252
  Шустов А. Н. Указ. соч.


[Закрыть]. Эта исследовательница дает также ссылку на сайт с упомянутой выпиской из документации Преображенского кладбища в Москве[253]253
  Вот эта ссылка: http://www.mere-marie.com/110.htm.


[Закрыть]. Данные, заключенные в этой выписке, абсолютно соответствуют моим соображениям на тему смерти Гаяны Кузьминой-Караваевой.

Есть еще несколько вопросов, которые не дают мне покоя, и они, как мне кажется, непосредственно связаны с Гаяной и ее преждевременной смертью. Это, конечно, на сегодняшний день лишь гипотезы, которые стоило бы, пользуясь ближайшим случаем, проверить, если появится возможность доступа к архивам м. Марии. То, на что я обратил особое внимание, относится к двум записям в «Краткой летописи…», имеющим общий знаменатель – туберкулез.

В одной из таких записей, относящихся к осени 1935 г., мы читаем: «ММ вместе с о. М. Чертковым арендовала помещение Дома отдыха для выздоравливающих туберкулезных больных в Нуази-ле-Гран. Торжественное открытие состоялось в мае 1936 г. <…> В этом санатории в 1942 г. скончался поэт К. Бальмонт, а в 1962 г. – престарелая мать ММ С. Б. Пиленко»[254]254
  Мать Мария (Скобцова). Красота спасающая. С. 105.


[Закрыть]. Во второй же записи, от 19 марта 1936 г., мы находим следующие слова: «Этой датой помечено письмо Гаяны в Париж, в котором она сообщала о своей работе в архитектурной мастерской над проектом туберкулезного санатория на Кавказе»[255]255
  Там же.


[Закрыть].

Мне кажется, что выбор болезни, с которой решила бороться м. Мария, не был случайным. В те годы туберкулез был очень распространен, но он был не единственным бичом в самом Париже и его окрестностях. Но внимание монахини было достаточно целенаправленным. Я могу предположить, что пристальное внимание м. М. к «туберкулезным» связано с тем, что она знала, что ее старшая дочь подвержена туберкулезу, и состояние ее здоровья из года в год не улучшалось.

Можно допустить, что решающим аргументом в разговорах м. Марии с Алексеем Толстым и в согласии на выезд Гаяны в Ленинград была надежда русской монахини на то, что советские врачи спасут девушку; не исключено, что и сам Толстой поддерживал у м. Марии это заманчивое предположение. Может быть, документация, касающаяся лечения Гаяны, находится еще где-то в амбулаторных или больничных архивах Парижа. Может быть, эта информация записана где-то в эмиграционной мемуаристике, до которой мне еще не удалось добраться. О своей болезни (если таковая была) знала и сама Гаяна, ибо продвинутая стадия туберкулеза сопровождается отхаркиванием крови. Может быть, именно поэтому, будучи в Москве, она и интересовалась живо планами построения туберкулезного санатория на Кавказе, в горах, и она питала надежду на пребывание в нем, т. е. в условиях, которые могли бы продлить ее жизнь. А может быть, она выбрала Кавказ, учитывая грузинское происхождение своего мужа?

Очередной вопрос касается психического состояния Гаяны. Я предполагаю, что оно было далеко не идеальным, по многим аспектам. Семейная ситуация, эмиграция, социальное положение, чужая страна, другой язык, трудности в школе… И конечно, не последнюю роль в становлении Гаяны играла сильная личность матери, в центре духовно христианского окружения. Мать не одобряла увлечения дочери, тянущейся к промарксистской русско-французской молодежи. Нельзя устранить из поля наблюдений и психическое состояния Гаяны, возможно, связанное с ее первыми интимными опытами, удачными и неудачными союзами, – если таковые были? Если она была внебрачным ребенком, то я сомневаюсь, что м. Мария не сказала Гаяне, кто является ее настоящим, биологическим отцом. Это существенный вопрос искренности и доверия между матерью и дочерью, безусловно, возникал. Дмитрий Кузьмин-Караваев неоднократно бывал в Париже, и нам не известно, какие отношения сложились у него с Гаяной?

Из доступных материалов выясняется, что Гаяну с самого начала по переезде в Москву не ждало лучезарное счастье: тяжелая работа на заводе «стахановкой», награждение десятитомным собранием сочинений Сталина… Можно допустить, что, пока с ней рядом находился Георгий Мелия, поддерживающий жену в трудные для нее моменты, – ее психическое состояние стабилизируется. Но если допустить, что после формальной регистрации брака (это лишь гипотеза!) они «разъехались» каждый в свою сторону почти сразу после ЗАГСа, то она, оставленная на произвол судьбы в Москве, могла просто не выдержать психологического напряжения. При наличии туберкулезного инфильтрата – от отчаяния – она могла даже сойти с ума.

Время подытожить наши наблюдения и сделать кое-какие выводы, к которым мы пришли благодаря проведенному «расследованию», и наметить ближайшую исследовательскую перспективу:

Гаяна Кузьмина-Караваева умерла в четверг 30 июля 1936 года, а не 30 августа 1936 года и была захоронена на Преображенском кладбище в Москве в субботу 1 августа 1936 года в аллее 10–20[256]256
  Надо помнить, что нумерация участков менялась и что современный 10-й участок вовсе не обязательно должен являться 10-м участком с 1936 г. Администрация Преображенского кладбища не была в состоянии по моей просьбе идентифицировать первичное расположение 10-го участка и предполагала, что настоящий 23-й участок и мог быть первично участком 10. Я исследовал в конце июля 2012 г. оба участка и обнаружил, что на нынешнем 10-м участке находятся могилы с 1936 г. А это значит, что или номер этого участка не менялся, или в свое время вернулись к первичному обозначению участков. Этот вопрос требует дальнейшего исследования.


[Закрыть].

В кладбищенской книге факт похорон Гаяны Кузьминой-Караваевой отмечен под номером 2750 от 1 августа 1936 г.

Причиной внезапной смерти Гаяны Кузьминой-Караваевой был, судя по записи в кладбищенской книге, брюшной тиф. Не исключено, что так и было на самом деле, но можно, однако, обоснованно предполагать, что действительной причиной смерти молодой женщины был не брюшной тиф, а другая болезнь или осложнения.

Выписку из Октябрьского ЗАГСа номер 2937 в администрацию Преображенского кладбища доставил, по всей вероятности, некий Мелия, который считался мужем Гаяны Кузьминой-Караваевой.

Информация о том, что мужем Гаяны Кузьминой-Караваевой был Георгий Мелия, требует тщательной проверки в архивных документах. Надо выяснить, кем на самом деле был Георгий Мелия, в каких годах и чем он занимался, а также были ли у него явные или тайные контакты с НКВД[257]257
  Доминик Десанти (1919–2011), автор книги «Встречи с матерью Марией. Неверующая о святой» (пер. Т. Викторовой. СПб., 2011), вспоминает: «А с Гаяной мы подружились. Вместе бродили по городу, сидели в кондитерской, много говорили. Гаяна хотела вернуться в Россию, считала, что только там действительно сможет найти себя. Она познакомилась с молодым человеком, переводчиком при советском посольстве. Он предложил выйти за него замуж и уехать в Россию. В это же время группа советских писателей – среди них были Пастернак, Бабель, Алексей Толстой – приехали в Париж на антифашистский конгресс. Гаяна познакомилась с Алексеем Толстым, и он сказал: «Выходи замуж, а я тебя привезу как свою секретаршу». Он уговорил мать Марию отпустить Гаяну, и она уехала»: http://www.mitropolia-spb.ru/news/?id19350 [16. VIII.2012]. Не исключено, что этим переводчиком в советском посольстве и был Георгий Мелия.


[Закрыть].

Надо узнать, где находится письмо Георгия Мелия от 5 сентября 1936 года, направленное матери Марии, чтобы ознакомиться со всеми подробностями, связанными со смертью и похоронами ее старшей дочери.

Надо отыскать схему, приложенную Георгием Мелия, к письму от 5 сентября 1936 года с целью проведения локализации могилы и, может быть, установки креста на Преображенском кладбище, на том месте, где на самом деле была захоронена Гаяна Кузьмина-Караваева.

Надо установить, где находится архив м. Марии и какие существуют возможности ознакомления с ним.

Надо проверить, правда ли, что архив м. Марии сохранялся отцом Сергием Гаккелем и после его смерти он находится во владении его родственников.