Текст книги "Театр теней. Стихи"

Жало скорпиона

 
Жало скорпиона вонзится остро
В остров насилия, лжи остов
Основу страдания, алчности, злобы.
Жало с ядом правды суровой
Причины вернутся по кругу,
В кончине корчиться будут
Жители острова, седые дети,
Падшие ангелы. Ударами плети
Впитывать будут новый запал,
Чтобы вновь собраться на бал
Острова лжи и насилия,
Современной идиллии..
По кругу все, раз-два-три.
По кругу все, слезы сотри.
Жало скорпиона, кого ты спасешь?
Ужалив себя конец лишь найдешь…
 

«Последние погасли свечи…»

 
Последние погасли свечи,
Теперь здесь вечный вечер,
Холод, стекла, пустота —
Так столкнулись два борта.
Призрачный корабль и фрегат
Царя проклятых и врат.
Нет, не битва погасила
Все небесные светила.
Просто проклятый влюбился
В тень прекраснейшей любви,
И фрегат его разбился
На скале пустых надежд.
И проклятья, что в себе хранил,
В миг последний он спустил..
Холод, стекла, пустота.
Сердце проклятых разбито,
Ведь давно людьми забыто,
Что проклятий больше у того,
Кто не продал духа своего.
 

Михаил

 
Ко мне хорошо прилипало зло,
Видать толчок был дан давно,
Но я прошел сквозь кромешный вой
И скоро стану самим собой.
 
 
Оставлю свой бесшабашный ад,
В котором каждый не виноват,
Расправлю крылья и вновь взлечу,
Теперь и это мне по плечу.
 
 
Но вскоре в грудь западет тоска.
Тоска по тем, кто остался там,
Ведь боль заблудших так близка,
Ведь эту боль пережил я сам.
 
 
Где мне взять силы оставить всех?
Где мне взять волю лететь наверх?
Оставить тех, с кем я столько жил,
И получить то, о чем просил.
 
 
Их выбор, знаю, кромешный ад,
В котором каждый не виноват,
Но только в грудь западет тоска,
Ведь одиноки те небеса,
 
 
Куда я столько мечтал взлететь,
Куда еще я могу успеть,
И голос падших звучит во мне,
И я останусь вновь на земле.
 
 
До той поры, пока яркий свет,
Не скажет мне, что других здесь нет,
И я взлечу, обогнав рассвет,
Пронзив орбиты родных планет.
 

«Я взял свой дар – писать стихи…»

 
Я взял свой дар – писать стихи,
И видеть что от глаз сокрыто,
Я сеял зерна, поливал ростки,
И слышал глас богов забытых.
Я черен стал, и только ветер
Понимал меня как брат,
Простой же люд мне не ответил,
И стал невесел бард.
Я холодел, не согреваясь
Ни от вина, ни от комедий,
И стыла кровь от взгляда женщин,
Причин бессонницы и бреда.
Я проклял все и проклят был,
То было лишь начало,
Я вновь ослеп, и позабыл,
Куда меня в ночи всё звали.
Я потерялся в стуже лета,
На пляске масок у костра,
Но в час, когда лица
Коснется луч рассвета,
Я все пойму, согревшись у огня,
Что светит в сердце каждого поэта.
 

«В крови ступени храма…»

 
В крови ступени храма,
Кривой кинжал в свету играет.
Жрец зажимает рану,
Взор в небо простирая.
 
 
Убийца вытирает нож
Движением привычным,
А солнце светит безразлично,
Когда-нибудь угаснет и оно.
 
 
И так же светит личность,
Что может жечь и созидать миры,
Нож протирая безразлично
И забавляясь от игры.
 

«С деревьев опадают листья…»

 
С деревьев опадают листья,
Хлад ночной порождает ум,
Тут, на задворках жизни
Придет неожиданно бум.
Усталые лица невзрачных ищеек
Он озарит приходом своим,
Он уже одолел перешеек
И скоро спустится к ним.
Он голосом ровным промолвит имя,
Что позабыто могилой немой,
Отправится в путь вместе с ними,
Пошлет их на праведный бой.
Он факелом будет и, тьму разгоняя,
Нагрянет на пир королей.
Они же, короны роняя,
Станут лишь горсткой теней,
Будут жаться под светом жадно
И искать дорогу во тьму,
Но огонь полыхает нещадно,
И они все от света умрут.
Опадают с деревьев листья,
Кружит ворон над лесом,
Нет агрессии в тихой жизни,
Если лес преисполнен светом…
 

«Луна, забери мою душу…»

 
Луна, забери мою душу,
Я так устал ее слушать,
Немые крики под стуки сердца,
Из замурованной дверцы.
 
 
Луна, скорее дай мне крылья,
Взлететь на небо от этой пыли,
Мои легкие полнятся миром,
Ржавеют струны небесной лиры.
 
 
Луна, призываю, верни мою душу.
Я знаю, как много порушил,
Огнем невежество скрепляя,
В руины царства обращая.
 
 
Твой ангел плачет в тишине,
Забыв себя в глухой печали,
Но если свет подаришь мне —
Я крылья вновь смогу расправить,
 
 
Взлететь к тебе, и в небесах
Забыть на веки горький страх,
И спеть тебе и миру ночи,
О том, чего держать нет мочи.
 
 
О том, что я сжигал безумно,
О музыке под светом лунным,
О чарах тайны в тишине,
Ну, и конечно, о тебе…
 

Росток и царь

 
В руинах древности,
Где царь былых времен,
Забыв о верности,
Был злом пленен,
Сквозь хладный камень
Выстрелил росток,
И меж мирами
Взвыл голодный волк.
И, хладно глянув,
Молвил Царь:
«Терпеть не стану!
Чтобы тварь
Без права царство занимала,
Которое из древности мое?
Когда б ты силы мне давала,
Тебя бы в вечности сберег..»
Но призрачные пальцы
Бессильны вырвать жизнь,
И медленно хозяин царства
Свой взор направил вниз,
Где путь прокладывал росток.
Царь вспоминал и свой исток,
Где были битвы и любовь,
Пиры и мудрости веков,
Рассвета легкость, ясный день,
Как медленно подкралась тень…
И лишь теперь, спустя эпохи,
Царь улыбнулся, только кроху.
– Мой путь окончен, близок свет,
Теперь сниму свои оковы,
И заимею облик новый,
Чтобы приветствовать рассвет…
Луч света опустился на цветок,
Короной лепестков украшен,
Так царь приветствовал росток,
Перед уходом пожелав удачи.
 

Слепой крылатый

 
Безмолвный крик сорвется с уст,
И я пойму, как сильно пуст,
Как жалок свет в моей душе.
Мир еще жив, а мне – туше.
 
 
Ведь взявший меч однажды,
Не ради жизни тверди,
А лишь свою смиряя жажду,
Лишь только ищет смерти.
 
 
И я искал, с немым укором
Взирая в синеву небес,
Искал с неистовым напором,
Всем говоря: ищу чудес.
 
 
Но чудеса повсюду видел,
Не находя ни одного в себе,
И их за это ненавидел,
И приговор писал в судьбе.
 
 
Быть может, я слепой крылатый,
Что ходит по цепи кругом,
Не замечая в себе злата
И притворяясь лишь котом…
 
 
Но, взор открыть не в силах,
Я верю в собственный кошмар
И с радостью хожу по минам,
Свой сокрушая дар.
 
 
Что до чудес – я расскажу о них.
Я много видел в эти дни:
Как свет скрывается под тенью,
Как шут играется под сенью
Древа жизни в проливном дожде,
Как доброта находит слово
И сердца отклик у людей,
Добро в сердцах – вот это новость!
Я видел так же лекаря души,
И он боялся вида крови,
Ранен был и не вытаскивал ножи,
Боясь своей душевной боли.
Я видел демона слезу,
Он много плакал о любви,
А рядом ворон предвещал грозу,
Но сам от молнии погиб..
И логики былой законы
Уже не правят этим миром —
Так каркнул мне безумный ворон,
Что в облаках нашел погибель.
И рассказать мне слова нет,
Как я приветствовал рассвет.
 

К другу

 
С того печального дня,
Когда ты, мой друг, оставил меня,
Моим миром были страдания,
В них было все мое обладание.
 
 
Я не создан страдать, я иной,
Но все мои цели шли рядом с тобой,
И, оставшись один, в своем страхе,
Набрался чужого я махом.
 
 
Осколки чужих миров,
Проткнувшие мое сердце,
Жалкие лоскуты чьих-то снов —
Вот все, что за дверцей.
 
 
Она всегда открыта для тебя,
Заходи и бери что хочешь,
Только вряд ли найдешь там меня —
Я однажды ушел вместе с ночью.
 

«Вы здесь, я рад, так рад вам показать…»

 
Вы здесь, я рад, так рад вам показать
Запретный танец девушки со смертью,
Сегодня мой театр будет вам играть
Игра – лишь ложь, вы ей не верьте.
 
 
На том окончим, занавес открыт,
Пред вами дама, что печальнее заката,
И лик ее от вас сокрыт,
Мерцает в сумраке лампада.
 
 
Она сжимает розу, содрогаясь,
Забившись в угол к сладкой тени,
Кровь по рукам ее стекает,
То розы шип, пронзивший вену.
 
 
От ветра ставни распахнулись,
И дама резко встрепенулась,
В ее глазах сияют звезды,
Спасти за счастье, только поздно.
 
 
Уж слышит зов за краем дома,
Там духи ветра пляшут за окном,
И так заманчиво открыты створы,
И так высок проклятый дом..
 
 
Встает, завороженная, подходит,
И ангел ее за руку ведет,
Печальный лик того, кто водит
За край печалей всех дорог.
 
 
Но нет оттенка горя в нем сегодня,
Ведь он – спаситель для нее,
Сегодня он не смерть, ему не больно,
Ее невинность он сберег.
 
 
Он мог бы петь ей при луне,
И показать красоты мира,
И так и будет в конце дней,
Когда вернет себе он лиру…
 
 
Шаг в пропасть и первый полет,
Улыбка и ласковый ветер,
Сегодня она оживет,
В неистовом танце со смертью.
 
 
Вам нравится движенье скользких мук,
Которые не ухватить и не измерить,
Вам нравится движенье моих рук,
Когда пером вам раскрываю двери.
 

Кометы

 
Играй моя скрипка на осколках брошенных чудес,
Словно падающая звезда я исполняю желания,
В безумном полете рассекая полотно небес,
Прежде, чем скрыться во тьме мироздания..
 
 
Мимо тысячи звезд в этом космосе вечном
Бреду в никуда, сквозь дыхание Брахмы,
Я здесь мимоходом, в этом мире беспечном,
Где богам как всегда не хватает шахмат.
 
 
Там, в пустоте, на многие мили вокруг
Мой свет воссияет по праву, мой друг,
И даже холодным светом далекой кометы
Чьи-то сердца где-то будут согреты.
 
 
Не вздыхай о судьбе ее, помолчи,
Ты не знаешь всех тайн и секретов,
В тишине муза лучше звучит,
В пустоте только светят кометы.
 

Змей и ворон

 
Змей и ворон, что так далеки друг от друга,
Вместе они изменят весь мир,
Но только они ведь не видят друг друга,
Лишь изредка вместе свершая свой пир.
 
 
Змей и ворон, о бурная смесь,
Мир следит, содрогнувшись, за пиршеством вашим,
В веере крыльев кровавая взвесь,
Голос шипящий, в облике страшном.
 
 
Змей и ворон, однажды проснувшись,
Свою понесете вы вместе корону,
И, напоследок всем усмехнувшись,
Вновь обернетесь вы черным драконом.
 

Озарение

 
Но неужели это возможно?
Снова воскреснуть, дышать воздухом жадно,
Без всякой награды, не смотря на пресность,
Отринув осторожность счастливым быть
И помнить, снова помнить прекрасно
Все то, что однажды забыл?
Вспомнить, зачем вообще я жил?
И, спокойным и светлым,
Вспомнив кучу песен не спетых
И мотивов для оного лишь особых,
Вспомнить, на что я способен и куда я иду?
И знать, что уже я нашел и когда-то найду?
Неужели, так просто, разжечь свою искру и видеть сквозь тьму как когда-то?
Меняя облики быстро, сметая преграды?
Неужели, мой облик страшный, запрятанный в лед —
Лишь тень кошмарного сна, и я снова вперед могу мчаться, беспечно смеясь?
Без всяких вопросов собою гордясь?
Кто я, где я – не важно, и разум мой лишь для меня и мое тело,
И делаю я Свое дело, легко и отважно —
Разве так просто и легко еще возможно?
Спросил у неба осторожно, но ответ был дан всегда,
И он так прост: «Конечно, ДА!».
 

Дети бездны

 
Тихий шепот звучит из дальних времен,
Глас давно позабытых могучих племен.
Изгоев вселенной, что так далека,
Сошедших из плена, их песня легка.
Наш гордый народ, что разбросан по свету,
Не знает забот и идет путем света,
Ни граней, ни боли, ни лжи на пути,
Достаточно воли чтоб прямо идти
К намеченной цели, она далека
К ней идем смело, походка легка,
Кружим незаметно по вашей земле,
Слагаем куплеты о новой весне.
Строители мира, вам снились во снах,
Беремся за лиры, законы все в прах
От звуков ее обращаются вновь,
И мы песню поем, пробудить вашу кровь.
Сплетаем сердцами единую сеть,
Людские телами, несущие смерть.
Смерть глупости вашей и сну наяву,
Чтоб сделать мир краше, окончив войну.
Вам нас не понять, таков наш удел,
И не покарать, ведь вы не у дел,
Мы шли сквозь огонь и тьмы не боимся,
Коль смерть – наша роль, легко возродимся.
Отсчет уже начат, и мы среди вас,
Пусть время поскачет, приблизив наш час!
 

Занавес опущен

 
Занавес опущен, я играю,
И мелодия пленит сердца,
И сердца плененные не знают
Этой музыки начала и конца.
И сердца плененные не видят,
Кто творец этой мелодии,
Кто творец, что ненавидит
Жалкие повторы и пародии.
И сердца плененные на знают,
Кто такой я и чего желаю.
Занавес опущен, я играю
Свою жуткую мелодию,
Пламя светит, собирая
Мотыльков в пьянящем хороводе.
Занавес подымится однажды,
И мое лицо увидит мир.
Мотыльками успокоив жажду
Я оставлю сей эфир.
И, сойдя с прекрасной сцены,
Под овации толпы,
Я узнаю людям цену,
Что молчали в час борьбы.
 

Погиб король

 
Погиб король, лежит корона, а честь разменяна на кроны. Палач свой Заточил топор чтобы сдержать наследников раздор. И в яде плещется вино, оно с монахом за одно. И вновь поэт – виновник бед, в сердца вселивший этот бред.
 

На ветхой полке

 
Погребенный под старинной пылью,
Я свет ищу помутневшим взором,
Ищу след далекой, забытой были,
На мир взираю с немым укором.
Не продохнуть в пыльном чулане,
На ветхой полке, среди антиквара,
Среди паутины вишу с пауками,
Завидую тем, что разбились на пары.
Нет сил повернуться, забитое горло
Лишь хрип извергает зловещий,
Забытой игрушкой, ненужной и вору,
Валяюсь на полке я вещью.
Когда-то блестел новогодней игрушкой,
Нес праздник и радость сердцам,
Но гордости голос однажды послушал
И жить отправился к паукам.
Отправился сам на дальнюю полку
Грызть ветхое дерево в темноте,
И отрастил я повсюду иголки,
Чтобы отталкивать ими людей.
Порою так хочется мне вернуться,
Радость дарить и других вдохновлять,
Окинуть всех взором и улыбнуться,
Но все повторится опять.
Пыль прочно осела в холодном сердце,
Ее я вымести не могу,
Заклинили моей души дверцы,
И только грусть в уголках губ.
 

След творца

 
Своею жаждою томим
Ищу я след творца,
О коем часто говорим,
Чьего не ведаем лица.
 
 
Ищу незримую тропу,
Чтоб вновь проследовать к нему,
Исток хочу я осознать,
Чтоб самому истоком стать.
 
 
Так глупо шествует росток,
Хотя давно он сам исток.
Но это лишь теория,
Ее принять не волен я.
Я должен сам все осознать
И уж тогда свой гимн играть.
 
 
А прежде пламя жажды
Не раз опалит мое сердце,
Но может вырвется однажды,
Заветную раскрывши дверцу.
 
 
И в тот момент, когда огонь
Из сердца в мир стремиться будет,
Свою я осознаю роль,
И стану сам я светом людям.
 
 
И может быть моя тропа
И для других ответом станет,
И прекратится чья-нибудь борьба,
И воспылает чье-то знамя,
И вот уже в других сердцах
Огонь заменит стыд и страх.
 
 
Свою лелею я надежду,
Ну а пока, в простых одеждах,
Своею жаждою томим,
Ищу я след отца,
О коем часто говорим,
Чьего не ведаем лица…
 

Четыре стены

 
Четыре стены, потолок,
За ними незримый поток,
За ними звездное небо,
Будто какая-то небыль.
 
 
Всего-лишь стереть потолок
И окунуться в звездный поток,
Но дрогнет рука и отдернет,
Стены легче запомнить.
 
 
Они безопасней вселенной,
Они рассыпаются в прах,
Она же бытует нетленно
И злой нагоняет страх.
 
 
А за окном кружатся снега,
Завывает зловещий ветер,
Хранят реки свои берега,
И снуют повсюду эти…
 
 
Такие разные с виду люди,
И похожие в тот же миг,
Что встречают метели грудью,
А не держатся за свой ник.
 
 
Они бродят под звездным небом,
Под дождями или метелью,
Эх, вот так же и мне бы
Зачеркнуть потолок акварелью,
 
 
Окунуться в лихие просторы,
Что так близко за стенкой,
Окунуться в бурлящий город,
Размотать всех путей ленты.
 
 
Сколь бы злой не казалась вселенная,
Но она ведь пребудет нетленной,
Ну а стены рассыпятся в прах,
Как и создавший их страх.
 
 
И тогда в небо выстрелят звезды,
Чтоб от туда мой путь осветить,
Чтобы смыслом наполнились грозы,
Чтоб не смог я мир позабыть,
 
 
И под их немыслимой песней,
Я отдал бы должное лесу,
Берегам великой реки,
И свои посадил ростки.
 

«Я актер, сыгравший поэта…»

 
Я актер, сыгравший поэта.
У меня, видать, получилось,
Раз вы все поверили в это,
Не раз оказали мне милость.
 
 
Я читаю признание в лицах
Друзей, родных и близких,
Меня уже называют поэтом,
Но истина где-то..
 
 
Сегодня не рядом с этим,
Легко бы заметили дети,
Но взрослым сложнее понять —
Поэта решил отыграть.
 
 
И нет незримой лиры,
Благословения богов,
Я маску явил миру,
Соткав ее из снов.
 
 
И это чертовски смешно,
Когда мои стихи читают,
Я в них вложил лишь одно —
Те роли, что я играю.
 

«Еще я не забыл…»

 
Еще я не забыл,
Как предан был.
Судьбы каприз,
И первая маска падает вниз.
За ней ни намека на светлое чувство,
Ее не любил я совсем,
Лишь дань неизвестным искусствам,
Но их объяснить я нем.
Потеряны нити призваний,
Развитие село на мель,
И нету высоких желаний,
И маска вторая в огне.
Пыль сожалений за ней,
Что скопилась с годами,
Ее сдуло ветрами
Весенних погожих дней.
Мои редкие сны
Сменились кошмаром,
Но он быстро остыл,
Улетучилась паром
Третья маска,
А за ней – пустые краски,
Что не значат ничего
И никогда не значили,
Их смыло дождем,
Продолжение не оплачено.
Дальше маска новизны,
Поиском обозначена,
Она не стоила возни
И давно потрачена.
А за ней лишь пустота,
Спокойствие и сила,
Истина всегда проста,
Но не всегда красива.
Средь нарисованных страстей
Я сижу, раскинув кисти,
Не считая дней
Этой странной жизни.
 

Фейерверк

 
Так хочется мир описать,
Охватить все его краски,
Всю его боль и чудеса,
Все все предать огласке,
И только из уст вырывается слово,
Все это так старо, все это не ново,
И хочется вновь и вновь крутить планету,
Чтобы скорей зима сменилась летом,
Чтобы скорей пришла эпоха нового рассвета,
Но ново ли все это?
Поиски свежести сводят с ума,
Они тащат во тьму, где я еще не был,
Но эта тьма давно не нова
И ведет в банальную небыль..
Поэт – как электрод,
Однажды он перегорает,
И когда это произойдет —
Никто не знает.
Никто не знает длину лета
У всякого сердца поэта,
И какой путь отмерен нам,
Чего нам это стоит —
Не отводите же глаза
От нашей боли,
Не закрывайте же сердца
Тяжелой шорой,
Мы вам являем небеса
Своим прелестным вздором,
Мы вам являем их, а сами,
Раскрыв глаза свои и душу,
Как фейерверк сгораем где-то там, под небесами,
Уставшей опадая тушей…
Чтобы потешить вас и, может,
Возвысить и согреть сердца,
Но пусть вас не тревожит
Цена за эти чудеса.
Лишь только вы смотрите,
Услышьте глас издалека,
И мимо крик не пропустите
Души, что ради вас слегла.
 

Замерзшая скрипка

 
Был гениальный музыкант,
Но был он очень скромный,
Никто не знал его талант,
Лишь ветер грезы помнил:
 
 
– «Играй, моя скрипка, для мира
Для всех, для кого-то, всегда,
Играй, чтобы было красиво,
Чтоб оттаяло сердце из льда.
 
 
Пусть музыка празднично льется,
Играется, словно ручей,
Пусть кто-то от нас засмеется,
Вдруг лишившись речей,
 
 
Что извечно в его голове
Монологи слагали пассивно
И попили не мало кровей,
Ты придай ему новые силы.
 
 
Ты ведь можешь теплом одарить,
Одари же сиянием вечным,
Тех, кто забыл, как любить,
Кто утратил свою беспечность…»
 
 
Только скрипка была холодна,
Зря просил ее музыкант,
Его муза была голодна,
И устал его славный талант.
 
 
Среди холода, без любви,
Он играл и сиял когда-то,
Его слушали ветры одни,
Их вой ему был наградой.
 
 
И теперь уже сам он во льду,
Словно статуя, свет отражает,
Только летом вновь по утру
В день особенный скрипка играет.
 
 
И тогда завывают ветра,
И гроза наполняется силой,
И стихийная эта игра
С каждым годом все красивей,
 
 
И однажды она пронесется,
Не забыв ни один уголок,
И не мало сердец проснется,
С хрустом скинув ледок.
 
 
И расколется статуя эта,
Все отдав до конца,
Забирая с собой секреты,
Как оживлять сердца.
 

Следы стирая моих ног

 
Беседы наши стали коротки.
Я надоел тебе? Быть может.
Уж где-то жалят стали коготки.
Я не удел уже, жизнь гложет.
 
 
Я знаю, скоро час настанет,
Когда общение угаснет вдруг,
Увянет, морок нас достанет,
Беды знамение, уйдешь ты, друг.
 
 
Как-будто не было меня,
И след размоет ветром,
Как будто не было и дня…
И волк завоет где-то.
 
 
То будет крик моей души,
Оставленной в который раз,
То будет миг, когда ножи
Вонзаются за разом раз,
 
 
Все больше шрамов оставляя,
И не жалея ничего,
Все горше душу изменяя,
Следы стирая моих ног.
 

«Весна бурлит в моей крови…»

 
Весна бурлит в моей крови,
Но кровь насытить я не в силах,
Я жертву не могу найти
Для пошлостей красивых.
Таков удел таких как я,
Мы не у дел во прозе жизни,
И аскета вовек стезя
Меня хранит от низа…
От дна страстей и пламени,
В которые так хочется упасть,
Но я иду под белым знаменем,
И свет не даст мне пасть.
 

«Все время мира не поможет…»

 
Все время мира не поможет
исправить ошибки давно ушедшего прошлого,
 что гложет нещадно усталыми вечерами, когда я один на один с чудесами,
что так и не свершились, умерев в зародыше, в угоду порченной душе,
 и уже нет повода петь в душе
или воспевать прекрасное в танцах опасных,
казалось бы только рыдания да страдания,
но все не так, желание жить выше всех этих проблем,
и не будет дилемм никаких,
я согреюсь своим же огнем
и забуду о том, что когда-то терзало,
 и вот это больше другого достало,
 любую сказку способен убить я в руках,
оставив лишь спокойствие и прах.
Душа? что-то вечное? Лишь улыбка беспечная и время скоротечное,
что куда-то спешит, боль смывая души.
 

Искорки души

 
В томлениях духа пребывая
Я жду нечаянных чудес.
Чего же жду – и сам не знаю,
Но необычен этот свет.
 
 
Меня он вновь переполняет,
Зовет и манит, но куда?
Видать, у разума за краем,
Что ограничен был всегда,
 
 
Раз он не в силах обуздать
Этих стремлений первозданных
И их не в силах опознать,
Таких веселых, но незваных.
 
 
Как феи водят хоровод,
И этот рой меня влечет.
Зовет и манит поутру,
И он мне очень по нутру.
 
 
Наверно, в детстве с ним играл,
Но дерзкий времени разгон
Всю память у меня забрал,
А с памятью ушел и он.
 
 
Прошли года, уже плотина
Потрескалась и сгнила на местах,
И водам силушки хватило
Пробить забытый липкий страх.
 
 
Долина сердца моего,
Просохшая уже с годами,
Омыта свежею водой,
И, вновь одетая ростками,
 
 
Готова жизнь давать,
Чтоб вновь цвести и умирать,
Но без таких застоев,
Что хуже смерти и покоя.
 
 
Душа моя подобна морю,
Наплыв эмоций и откат,
И бури разума, и штиль покоя,
И дух мой фениксом горазд
 
 
Светить все, в угли обращаясь,
И по утру вновь воскрешаясь —
Так пели искорки души,
Но долго ли мне слышать их?
 
 
Быть может, я сейчас воспряну,
А может лишь блуждающий огонь
Меня уныло тянет
По лабиринтам за собой.
 
 
Нет ясности, лишь тени,
И я, теней творец и гений,
В томлениях души
Вновь пишущий вирши.