Текст книги "Ибо богиня"

– Нет. Она нашла вариант побольнее.

Наставник по маскировке только вздохнул.

– А Розы?

– Надежда участвовать в потехе своим запретила.

– Она у них уже командует?!

– Зачем приказывать, когда можно со слезами в голосе попросить – Азалина ж… Эффективность у них в крови.

– Гордячка сопливая.

– Учить ещё и учить, – вздохнул Дмитрий Олегович. – Учить и учить… А не хочется, как же не хочется… – он, не глядя, откинул руку назад, Вера подхватила её, подняла к лицу, прижала к щеке…

– Ладно вам, дома наобнимаетесь. Что Белая Роза?

– Выращивают лес.

– У?… – сдвинул брови наставник, но тут же понял: – Чтобы спрятать лист? Бегают и со всеми шушукаются?

– Петру даже Настька попеняла: увидят же! – прошептала…

– Поубивал бы… А Тогинава?

– Эта в своём стиле – организовала свалку на тропе, еле отфильтровали её шёпот.

– И о чём он?

– При желании можно счесть хитрым кодом. У нас такого желания не возникло. В общем, ни-о-чём, – по складам произнесла майор.

– Молодец девчонка! С кем шепталась – неинтересно. Интересно: Горгиладзе был в той куче?

– Да.

– Рядом с ней?

– Почти вплотную.

– Координатор?

– Больше некому.

– И какое решение они нашли? И кто – он или Тогинава?

– Не поверите…

– У?

– Ингрем.

– Валерия?! – изумился наставник: – Вот же засранка.

– И Вы сразу поняли как?

– Сам я вижу четыре варианта, – ворчливо пояснил мастер маскировки. – Не думаю, что кто-то из них за полдня изобрёл что-то ещё. Раз автор – она, значит, это тот, который в моей нумерации – второй. Вот же, мстительная стерва, оказывается!

– С её точки зрения – просто воздаяние по справедливости.

– А с моей – просто ревность.

– Просто Вы неравнодушны к девчонкам Азалиных!

– Да, – признал старик. – Всё непросто… Как обычно.

К тому, что произойдёт в душевой, Татьяна была готова, но оно, как обычно, следуя законам Мэрфи («Закон №1: Если неприятность может случиться – она случается. Следствие: если неприятность не может случиться, она всё равно, гадина, случается), началось в самый неподходящий момент – только-только намылила голову, только-только пена полилась по лицу – тут и раздался истошный вопль Анастасии, и душевая стремительно превратилась в парную.

Пока Танюшка обеими руками оттирала глаза от шампуня, пока промаргивала остатки – в пространстве между кабинками стало многолюдно и шумно. Впрочем, глаза, как выяснилось, можно было оставить в покое – горячего пара было столько, что в шаге от себя всё равно не было видно никого и ничего. Голые силуэты возникали неожиданно, кто-то с кем-то сталкивался, кто-то кричал, запинаясь, в попытках избежать слов, штрафуемых мелочной наставницей, кто-то решил, что ну его на хрен – и орал запретное.

«Заставь дурака богу молиться, – мысленно прошипела Таня, – он и лоб расшибёт, но это ещё что! Вот если за дело возьмётся дура-блондинка – лбы порасшибают все присутствующие!»

Она благополучно увернулась от двоих прежде, чем добралась до кабинки, в которой мылся Стас. Судя по звукам, воплям (одна штука) и матерному монологу (ещё одна штука) Пётр, с которым она там столкнулась, уворачиваться ни от кого не стал. Врезавшись и в неё, её он подхватил – так что на ногах она удержалась.

– Оставайся здесь! – кинула она ему, и шагнула внутрь.

Он расслышал. Вряд ли Танюшкин голос пересилил отчаянный, никак не утихающий визг Анастасии. Может, по артикуляции? Хотя вернее, просто услышал то, что хотел, что ждал услышать.

– Стас, это я! – сразу обратилась к другу она.

– И чего? – не понял тот.

– А ты не видишь? Тебе создают условия для тайного свидания.

– Да что я совсем сдурел?! – изумился парень.

– Да кто ж вас, влюблённых, знает!

– И ты здесь, чтоб меня образумить?

– Стас, ну не злись… – положила она руку ему на плечо

– А Пётр, значит, снаружи, чтоб исключить прорыв рыжих?

– Ну, Ста-ас… – жалобно протянула Таня.

– Ох, уж мне эта Настька! Да заткнётся она, наконец, или нет?!

– Тебе бы обварить руку…

– Вот и Рыжая роза не доверилась влюблённым тоже: Вероничка внутри кабинки позорится перед Азалиной, двое – снаружи… А намекали же мы им: Надежда адекватна!

– Стыд глаза не выест, а вот если бы они проворонили подругу – никогда б себе не простили. Правильно делают, – заступился за молодёжь старый наставник и перешёл к другому экрану. – Нет, ну надо же быть такой… Ну, кошка мартовская! Обнимает её парень – и мозги отключаются напрочь, словно бы их изначала там и не было!

На экране Хольт второй раз уже выдрался из объятий Галины Ветлужских – фигуристой брюнетки, одной из немногих в группе с явной пластикой. Впрочем, «лисья улыбка» давным-давно вышла из моды, а на этой курсантке смотрелась, как родная.

– Галя!.. – почти прошипел он.

Наставники не выдержали и засмеялись, улыбнулся даже Михаил Фёдорович:

– Бедняга… И сказать толком ничего нельзя, и даже голосом намекнуть… Но как старается!

Девчонка снова ничего не поняла, и просто залепила ему пощёчину.

– Га-а-аля!

Он перехватил второй удар, прижал её к себе… И наставники снова захохотали – так послушно девчонка опять обмякла в его объятиях.

– Галя!

Он сильно шлепнул её по лопатке, девчонка зло вскинула голову…

– Сейчас ка-ак заедет ему коленкой… – хихикнула Вера Игоревна. – И накроются все их хитрые планы.

– Ну, Галя же! – почти с отчаянием прошептал парень.

И Галя, наконец, поняла – прижалась к нему, начала целовать, целовать…

– Нет, ещё учить и учить, – критично оценил её старания старый наставник.

– Так третий курс впереди, поднатаскаем, – вступилась за курсантку наставница. – Догадываетесь, почему именно эти трое? – световым пером указала она на ещё две кабинки с целующимися в тумане парами

– Сколько человек в группе не были дежурными? – поинтересовался старик.

– Догадываетесь, – показала разочарование женщина. – Пятеро.

– С двоими успели раньше? Неплохо.

– С одним. Последний – сам Горгиладзе.

Утром неслепой жребий выпал на Ветлужских.

За что та с самого начала, с первого семестра, невзлюбила Татьяну, Таня разобраться не пыталась, а ну их, этих девок! С парнями – надёжней. Да ещё и пластика… На Галке она, конечно органична, но… пластика есть пластика. Сам факт её означает уровень. Недаром в прошлом году из «вылепленных» отбор в группу провалили почти все.

Перед стенкой Ветлужских нашла её взглядом и провозгласила:

– Лерка была права: чего это вы, волосатые, – вечно здесь среди первых?

– Что, опять последними? – не удержался Стас. – Как вчера?

– Правильно! Несправедливо! – обрадовано согласилась Галка. – Думаю, справедливо будет, если они теперь пойдут предпоследними. А последним будешь ты, Ященко! Но тогда… во избежание… Ладно, Азалина, ты – первая! Хотя… такая симметрия не эстетична… Валерия – вперед! И в первый коридор! Надежда – вторая, и во второй. А за Надей по росту – мальчик– девочка, мальчик-девочка. Тронулись!

Подъём не был сложным – здесь всё-таки разминка, а не спорт высших достижений, да и изучен он до последней трещинки, однако, поначалу срывы случались. Один из первых отчисленных был как раз из здесь сорвавшихся. Когда катился – сломал руку, а у самого дна воткнулся в камень и добавил перелом рёбер. Пока его доставляли в биокамеру, пару раз терял от боли сознание… Через три дня его подняли на ноги, но утром на разминке подбежав к стенке, он постоял-постоял и… и пошёл назад. Собирать вещички.

Надежда стенок не боялась. Ещё бы! Её цирковая подготовка, да и семейные традиции… Телевизионные ролики, где азалинская малышня – от едва научившихся ходить! – играет – стаей обезьян играет! – в трехмерные догонялки (горки, лесенки разные, канаты пересекающиеся… На мягких полах, конечно) постоянно включают в социальную рекламу здорового образа жизни.

И сейчас хоть она и не торопилась, но Лерку догнала быстро. Перегонять не стала. Мало ли чего взбредёт в голову суматошной командирше – может обвинить в нарушении приказа. Приказано идти второй, вот на полкорпуса сзади она и шла.

У жёлтого камня коридоры перекрывались. Надя ещё больше притормозила, дала Валерии возможность пройти его, потом ухватилась рукой за знакомый выступ, начала подтягиваться…

– Азалина… – услышала она.

Подняла голову. Лерка смотрела ей в глаза.

– В оплату! – сказала она и ударила каблуком по руке.

Удар был рассчитан точно: на секунду раньше, на секунду позже, она бы удержалась, а тут покатилась вниз. А под нею… Мальчик-девочка, мальчик-девочка – тройной волной.

Десятиборец Стас почти догнал шедшую выше Стехову и шел сейчас прямо под Надеждой. Лишь на несколько метров ниже.

– Руку! – успел заорать он.

Его же снесёт тоже! Но она, оттолкнулась ногами от камней, изогнулась, вытянула руку к нему, и он перехватил её.

Он бы сорвался. Но его поддержала птаха Танечка.

Она бы снесла и её, но ту, за свободную руку удержал медведь Пётр, но и он не удержался бы, если бы и его не держали… Мальчик-девочка, мальчик-девочка, мальчик-девочка…

Им, влюбленным, было запрещёно общаться друг с другом, но они и не разговаривали, они даже не смотрели друг на друга, она только держалась за его руку, а он – держал её.

Ну, а дальше, все эти мальчик-девочка только орали: сорвёмся же, дура! Зацепись! Встань!

Она не отвечала и им.

– Что ж, – начала классный час Вера Игоревна. – Пришла пора раздавать сёстрам по серьгам, а братьям… – она задумалась.

– А братцам – каждому по своему галстуку, – грустно помог ей Дмитрий Олегович. Но морозцем прихватило позвоночники у многих и многих из-за тона именно его голоса.

Он, как обычно, сидел у мониторов, она, как обычно, прохаживалась меж там и сям расставленных столиков. У каждого курсанта здесь был именной, и каждый раз этот свой столик приходилось искать на новом месте. Часто логики или смысла в том порядке – или беспорядке! – не было никакого, но иногда… вот как сейчас: одна Роза в полном составе в одном углу, другая – в другом, остальные меж ними.

– Для начала… Бенуа! Со вчерашних событий прошло уже более суток, почему до сих пор на тебя противно смотреть? Минус балл. Завтра будет два. Догадываешься сколько будет послезавтра? – Серж только вздохнул: от биованны открутиться не получилось. – Далее, я снимаю вчерашние запреты.

– Разрешите? – Надежда сразу подняла руку.

– Ну, просто девочка-отличница… – проворчала наставница. – Чего ради?

Девушка встала:

– Кажется, есть шансы не успеть. А мне надо.

– Ты понимаешь, что можешь тем самым резко поднять те самые шансы?

– Да.

– Дозволяю.

Надежда оглядела группу. На неё смотрели все.

«Когда на тебя смотрят все – это просто, – подумала Лерка. – Просто, если ты – Азалина».

Но Азалина смотрела только на неё. И, не отводя взгляда, подошла к ней. Замерла.

Татьяна из своего угла усмехнулась: уж очень заметно было, как Лерка чуть ли не силком удерживала себя, чтобы не прикрыть локтем солнечное сплетение, кулаками – подбородок. Да пусть её! Есть дела поважнее – Таня протянула руку к Стасу, коснулась его плеча, он обернулся, и она тихо, одними губами даже не прошептала, а лишь сартикулировала:

– Тссс…

Он успокаивающе прикрыл глаза: всё под контролем. И тут же хмыкнул: вот уж контролёрша!

«Ну, и ладушки», – самая белая из Роз опять повернулась к основной сцене.

– Лера, спасибо за урок. И, – Азалина, как юный паж перед королевой опустилась на одно колено: – И я – не враг тебе.

А Лерки опустились руки, а куратор, улыбаясь, потребовала точности:

– В чём ты видишь урок?

– В предательстве. Валерия показала мне, что это такое, – и она опять перевела взгляд на Лерку. – А что – нет. И я искренне благодарю тебя за это. Я не враг тебе!

– Ну-у-у… – обрела речь та, недоверчиво взглянула на коленопреклоненную, растерянно – на других: – А мне-то что теперь делать?!

– Надя, – улыбнулся Дмитрий Олегович, – научи.

– Ты можешь протянуть мне руку, ты можешь помочь мне встать, ты можешь обнять меня. И расцеловать. Если тебе не противно.

– Так! – Хольт подлетел к своей боевой подруге, взял её руку. – Делай раз!

И Лерка сдалась.

– Делай два! – закричал Давыд.

Она помогла Наде подняться.

– Три! – заорали все.

– Четыре!

Но целовать пришлось всё-таки Надежде… А Лерка, оказывается, умеет так краснеть…

– Всё! – оборвала идиллию майор. – Все по местам! И для тебя, Валерия, приятственное на этом кончилось. Расскажи нам, как Птаха сумела… – и группа вслед за майором мысленно перебрала разной степени матерности термины, – как Птаха сумела победить тебя? – усмехнулась прожженная стерва над лингвинистическими изысками мальчишек и девчонок. – Давай-давай, возвращайся в нашу суровую действительность!

– Она… – Лерка потрясла своей угловатой головой, воздела обе руки, переплетающими движениями ладоней опустила их и словно вытолкнула, оттолкнула что-то от себя. Нормальные цвета вернулись к ней и… И Валерия опять стала некрасивой. – Она застала меня врасплох. Её коса…

– То есть, если я здесь сейчас устрою меж вами спарринг, кто победит?

– Я.

– Татьяна?

«Они и кличку мою городскую знают».

– Я.

– Ингрем?

– Теперь я буду готова.

– Стехова?

– Она опять будет неготовой.

– Валерия, ты успела посмотреть на избиение ею Сержа Бенуа?

– Да.

– Ты бы на его месте устояла?

– Нет, наверное. Но…

– Но?

– Это же их фамильный психоз. Я в Сети раскопала: про её мать упоминали: это у неё от викингов-берсеркеров безумство сквозь полторы тысячи лет проросло… Там смеялись, что однажды выжившие больше предпочитают не рисковать.

– И?

– Так оно ею не контролируется! Вчера приступ прошёл, и теперь на недели, а то и месяцы она безопасна!

– Стехова, ты контролируешь себя?

– Да, – выдавила из себя Татьяна.

– Вот и контролируй дальше! Ященко, перехвати её, ежели что…

– Есть, – сумел выдавить из себя Стас.

«Как она так умеет?!» – почти с ненавистью подумала Таня: у неё почти явственно встал перед глазами вчерашний бросок Стаса, перехватившего Азалину. И не только у неё.

– А теперь внимание на экран.

(Давным-давно не осталось никаких экранов – висящих тряпок, но место, где формировалось записанное изображение, по-прежнему называлось так).

И «на экране» – Татьяна показывает язык Патрику Турсунмурадовичу, он мечет в неё дартсы, а она – как танцует – уходит, уходит, уходит от них!

– Итак, Валерия, чем скорость этого танца отличается от скорости её истерики?

Валерия могла бы выкрикнуть: скоростью трансляции! Но огромные старинные часы в кабинете наставника по общему физическому состоянию всё время были в кадре, и секундная стрелка почти не поспевала за разворотами Птахи… И почти свистела, рассекая воздух, белокурая коса…

– Это я?! – не выдержала Таня.

– Теперь ты понимаешь, почему тебе так резко снизили силовую накачку?

– Чтобы не убить резкость?

– Ты, наконец, проснулась. Признаюсь: я не верила. Ни разу не верила. Скажу больше: никто не верил, что ты станешь приличным бойцом, но Патрик Турсунмурадович…

– Я… я… я…

– Сядь. Валерия – тоже, – наставница вздохнула и перевела взгляд на Анастасию. Той было больно: ошпаренная рука покоя не давала: наставники на сутки запретили ей биованну. – И уж, кстати о Патрике… Ему очень понравились твои, Ушакова, визги. Он выразил надежду, что довлачит свое существование до вашего шестого семестра, – она ехидно улыбнулась, – и лично поработает с тобой над высоким искусством мазохизма.

Только что все смотрели на Анастасию, теперь же – старательно уворачивали взгляды, пряча смешки.

– Я… я… я…

– Настя, ты серьезно полагала, что напустив пару в душе, ты сможешь укрыть помещёние от наших датчиков?

– От телекамер он закрывает, – буркнула блондинка. – И от тепловых тоже.

– А от датчиков движения, а от эхолотного диапазона, а от кучи других?..

– Да я поняла…

– И?

– Но Давид же промолчал!

– И что?

– Значит, он вплёл мой план в свой.

– Поздравляю, Настенька, – улыбнулся капитан. – Ты была очень близка к тому, чтобы сегодня уехать домой. Очень близка. И даже Патрик Турсунмурадович тебе ничем бы помочь не смог.

– Да я понимаю…

– Поясни.

– Я провоцировала других на нарушение приказа.

– Это раз…

– Ну, не такая же я дура! Я же всё-таки поняла! И без Давида всё поняла!

– Твоё счастье. Дуры нам не нужны. Совсем.

– Я буду думать!

– Учись, Анастасия, это трудно, но ты не ленись, не передоверяй свою голову мальчикам, – женщина двусмысленно улыбнулась: – На прочие части тела запрет не распространяю. Думай! Нашла же ты способ почти тайно пересказать свою идею Давиду!

– А вы поняли?!

– Ну, не такая же я дура… – улыбнулась майор.

– Правда-правда? – разочаровано вздохнула блондинка.

– Правда-правда, – уверил её засмеявшийся капитан. И все вокруг захихикали тоже. Дошло, что она сказала, и до Насти:

– Да я не о том! – ужаснулась она.

Смеяться стали громче.

– Давид, тебе тоже смешно?

Давид стёр улыбку. Да надо было признаться, что безмятежности в ней не было с изначала.

– Не очень, – постарался быть аккуратным он.

– Перечисли причины штрафов, которые мы наложим на тебя.

– Для особо крупных не вижу поводов, – улыбнулся он, словно приглашая к каверзе. – Я ведь приказов не нарушал.

– А для каких из мелких?

– Недооценка Анастасии, пожалуй, – признал он. – Только на второй раз понял, что её потирание глаз – это сигнал на истинность в том бреде, который она несла.

– Так там был шифр?! – изумился Хольт. – В той сказке о пьяных ёжиках в танке был смысл? И, когда ты устроил суету со своим носовым платком – это был подыгрыш?! Ну, Настька!..

– Так, кто ещё понял? – потребовала Вера Игоревна.

Поднялось только пять рук.

– Вот видишь, Анастасия, ты провела три четверти группы, – заметил Дмитрий Олегович, – Повторю: сумела же!

– Пусть блондинка растолкует про блондинку. Стехова! – Таня поднялась. – Как догадалась ты?

– Искали, как обойти контролируемость все, поэтому непоняток ждать было надо. Ну и дождались.

– Оцени.

– Её монолог был слабо замотивирован, и жест, который указывал на значимые слова, был слишком явным. И слишком много народа было кругом…

– Это я виноват, – поморщился Давид, – говорю ж, только со второго раза додумался.

– Ага, я тоже не сразу включилась – уж больно неожиданно…

– Да не дура я! – опять закричала Настька.

– Буду учитывать, – не удержалась Татьяна.

– А я учитывал! И если вы мне, – он обратился к кураторам, – хотите в вину моральные проблемы выставить, типа, манипулирование подругой, то – нет! Я ей не запретил, но и никак не поощрил! Настя должна была задуматься и всё понять правильно: её план неудачен, но приспособить к делу можно. И дальше был её личный выбор.

– Это был мой выбор! – упрямо подтвердила девчонка, – И если уж я всё поняла, то Азалина – тем более, да и Стас… Не совсем же у него крыша съехала…

– А если б? – поинтересовалась наставница.

– А остальные четверо? Его б в восемь рук удержали!

– Ты это сейчас, наконец, придумала или всё-таки санализировала вчера?

– Сформулировала сейчас. Но вчера уже знала!

– Что ж, будем учить тебя переводить свои интуитивные знания в вербальную форму, – задумчиво произнесла наставница, и Настька поёжилась…

– А можно вопрос? – всё-таки спросила она.

– Да?

– Вы с Дмитрием Олеговичем сразу всё поняли?

– Настя, чем гений отличается от профессионала?

– Ну…

– «Ну», среди прочего и тем, что гений, если надо, запросто изобретёт паровоз, а профи знает о его существовании из учебников. Поэтому и твой информационный шум, и гениальную идею Тогинавы передавать инструкции азбукой Морзе нажатием пальца на кожу субъекта информации, узнали тотчас же.

Куратор опять, не спеша подошла, к Давиду:

– Кстати, что она тебе в той свалке просигналила? Что у них решения нет?

– Да.

– Что решение есть – тебе дала понять Валерия до того… Кстати, прекрасное решение: надо не прятать влюблённых, не гнать их на нарушение приказа, а создать ситуацию непреодолимой силы. Но как передать тебе его суть ни она, ни ты придумать не могли, и тут Зинаида… И ты нашел повод для тактильного контакта – обменялся с Валерией порциями массажа. Ты всё продумал, составил план, расставил людей и без помарок выполнил его. Придраться не к чему, да? У Валерии есть причины очень не любить Надежду, мы постоянно твердим о бдительности на тренировках и поощряем действия, её стимулирующие. Стас не «общался» со своей подругой – он её просто спас. Так?

– Так!

– Минус двадцать баллов!

– За что?!

– За зашоренность!

– Не понял?!

– Подожди, – остановил майора улыбнувшийся капитан., – Прекрасный повод поучиться думать… Анастасия!

– Я, – встала насторожившаяся Настька.

– Итак, мы учимся думать, да? На десять баллов. Сможешь хоть чуть подправить сегодняшний дефицит. Итак, представь, что твой собеседник глухой, и передай ему сообщение, что… ну, скажем, что яблоко – червивое.

– В открытую? – уточнила девчонка.

– Да.

Настька достала блокнот, карандаш и большими буками написала: «ЯБЛОКО – ЧЕРВИВО!»

– Плюс один балл. А теперь то же самое: но твой собеседник слеп.

«Но азбука же Морзе!…» – прописалось большими буквами на её лице.

– Кому? – уточнила она.

– Да Хольту, хотя бы… Он недалеко.

Она медленно, очень медленно – медленно насколько могла! – подошла к нему, протянула к нему руку и… отдёрнула.

– Ни хрена ж себе!..

– Минус два балла, – тут же отозвалась наставница.

– Он же больше не глухой! – поделилась озарением Анастасия и заорала: – Яблоко-то – червивое!

– Плюс девять! – засмеялся наставник.

– А теперь, Горгиладзе, расскажи своим однокурсникам, расскажи доверившим тебе координацию, какой смысл был во всех этих ваших потугах на секретность от нас, если ничего противозаконного вы и не замышляли?

Тихонько захихикала Татьяна, Давид раскрыл, было, рот, но, взглянув Настьку, и произнёс только:

– Согласен ещё на минус два бала.

В конце семинара Валерия опять произнесла фразу, с которой всё началось:

– И всё-таки с Одоевцевой всё несправедливо!

– Так… – отозвалась наставница. – Если с кем-то поступают не справедливо, не по закону, он обращается в профсоюз, если, считает, что несправедлив закон – взывает к КОМКОНу, а если несправедливо всё и все – прорывается к Семье. Твои действия?

– Здесь несправедлив закон, – нахмурилась Валерия. – Нужен КОМКОН.

– КОМКОН – это ты.

– Но…

– КОМКОН – это ты.

– Нет, – поднялся Давид, – не она – мы. Все мы.

– Вот и ищите решение.

Решение было найдено совместными усилиями. Вроде бы, фразу «…и личным примером» вслух произнесла на изучении воинских уставов Валерия. Вроде бы, порыться среди наградных артефактов ФВИ предложил Давид…

Как в Звёздный Зал на Рождественские номинации провести великую актрису – не придумал никто, но Татьяна выиграла восемь пари, поставив на то, что родители и Зелёный Канал протащат её туда сами. И потом ещё четыре – что ждать зимних вакаций, дабы родная доченька объяснила непутёвым предкам тайный смысл награды, никто не будет.

От руководства КОМКОНа группа получила специальную награду: отдельным приказом последний по баллам в конце семестра отчислен не был. Точнее – не была. Анастасия Ушакова.

А рейтинг первого появления Екатерины Одоевцевой на экране канала Альфы затмил всё.