Текст книги "Охотники. Шторм"

Даже несмотря на то, что это, вроде бы, было несложно – знай, бросай себе петарды под дверь. Но на самом деле, мертвеца можно было водить за нос гораздо эффективнее. Загнать его, например, в ловушку-пентаграмму со свечами, или отвести на безопасное расстояние от электроприборов, что было весьма выгодно, если это был райдзю. Полезная наука, одним словом – и было ясно, почему родители не сдерживали гордых улыбок, когда переглядывались, слушая рассказ дочери.

Эти улыбки Дику кое о чём напомнили. Прошлой ночью он сам пообещал себе это сделать: и да, пускай праздник ещё не наступил, пускай он безнадёжно опоздал с предложением заскочить даже на пару минут, Хантер прекрасно знал, что ему в любом случае будут рады.

И, может быть, ему просто хотелось услышать знакомый голос. Вспомнить человека, который тоже мог смотреть на него с гордостью.

Поэтому, когда ужин подошёл к концу, охотник быстро перетаскал всю посуду на кухню. Помог неизменно отказывающейся от помощи Норе разобрать её, загрузил часть в посудомойку. А потом, когда его всё же полушутливо выгнали с кухни, он проскользнул через гостиную, где весело потрескивал камин, и сыто, расслабленно журчала чья-то речь, и вышел из дома в сад.

Дошёл до скамеечки, где когда-то они с Хантер учились целоваться. Сел, по привычке закусил губу. Помедлил несколько секунд, скользя взглядом по ровным дорожкам. По собственной памяти, которая услужливо подкидывала всё новые и новые воспоминания. Дик потому и любил это место, каждый его уголок и комнату, что были полны воспоминаний.

Но сейчас ему нужно было вспомнить о том, что было до того, как он здесь оказался. Что было тогда, когда его жизнь наконец-то сняли с паузы, на которую некогда поставили в детском доме.

Так что он достал свой мобильник, нашёл номер в контактах и нажал на кнопку вызова. Писать – дело, конечно, хорошее. Но охотник прекрасно знал, что звонок хоть и был испытанием для современного человека, но всё же нёс в себе что-то большее, чем просто сухие буквы.

Хотя у Хантер, например, получалось писать так живо, что он будто бы слышал её голос у себя в голове. Наверное, это потому, что у Хантер всё получалось особенно живо.

Раздались гудки. Долго они не продлились – после второго или третьего на звонок ответили:

– Алло? – Дик приподнял уголки губ. Звонить он не особо любил, но звук голоса Мюриэль Бейкер того стоил.

– Привет, – он мог поклясться, что услышал чужую улыбку. – Это я.

– Привет, – и правда, улыбка. – Как ты там?

– Лучше всех, – бодро ответил охотник. Раздался смешок, ему очевидно не поверили – но нарушить традицию он не мог. Так Дик отвечал на все звонки тревожащегося за него опекуна, когда ему пришлось переехать в общежитие при Академии. – Нет, правда, всё хорошо. Извини, что так поздно звоню – в смысле, и вечер уже, да и по поводу праздника… Я правда хотел вырваться. Не получилось.

– Да ничего страшного, – где-то на заднем плане вжикнула молния сумки. Дик чуть прищурился. – Всё хорошо, дорогой, даже не переживай по этому поводу. Скоро мы всё равно сможем видеться чаще.

– В смысле? – не понял Хантер. – Приедешь к кому-то погостить?

– Лучше, – голос в трубке был бесплотным, но охотник мог бы поклясться, что у его обладательницы хитро горят глаза. – Я перееду в город. Мои старики, – снова звук молнии, теперь уже явственнее, – недавно умерли.

Дик промолчал. Может, со стороны это показалось бы невежливым, но ему было прекрасно известно о том, как родители относились к его будущему опекуну – между ними давно не было никаких тёплых отношений. Да и вообще никаких отношений не было: оттого Мюриэль так хотелось создать собственную семью, где царили бы мир и гармония. Так что особых сожалений по поводу смерти тех, кто формально мог бы стать ему бабушкой и дедушкой, у него не было. Зато его волновал другой вопрос:

– А как же ферма?

– Ой, – вздох заставил Дика вздрогнуть – он прозвучал как-то по-старчески. Холод прошёл по его спине: Мюриэль было под шестьдесят, но она казалась ему вечно молодой. И вот эти нотки, которые парень иногда улавливал, каждый раз заставляли его замереть. Вспомнить о том, с какой страшной скоростью летит время. – Ну, мне уже тяжеловато там за всем смотреть. Да и содержать ферму особо не на что, – голос вновь помолодел, но неприятное ощущение где-то под кожей у парня осталось. – С тех пор, как умер Роберт, я вообще почти не видела смысла оставаться тут. Но деваться было некуда. А теперь есть. А ферма, – шум ткани, будто что-то вытаскивали из сумки, – ферма никуда не денется. Можешь туда приезжать, если захочешь. Думаю, на Рождество мы устроим там общий сбор, как раньше. И Хантер с Гейбом зови обязательно.

– Кто там остался? – приподнял брови Дик.

– Я отдала её Стелле и Тревору. В качестве подарка на свадьбу. Мы совсем недавно закончили оформлять документы… А они обещали присылать мне молоко и яйца.

– На одних яйцах…

– Успокойся, дорогой, – раздался смех, совсем молодой, и охотника немного отпустило. – Всё хорошо. Они помогают мне. Вы все помогаете. Вы хоть думаете о том, куда мне тратить всё, что вы присылаете? – Мюриэль, очевидно, шутливо нахмурилась. – Сбавьте темп, не хочу оказаться старушкой, которая спала на матрасе, набитом деньгами.

Хантер хмыкнул, улыбаясь. Да, его сводные братья и сёстры не забывали о миссис Бейкер: в благодарность за спасённое детство, за путёвку в жизнь, они продолжали заботиться о ней. Ферма, на самом деле, давно бы разорилась – пару лет назад умер муж Мюриэль, Роберт, и все заботы о хозяйстве легли на плечи тех её воспитанников, что ещё жили вместе с ней. Стелла и Тревор – жаль, Дик не успел попасть на их свадьбу, – очевидно, решили взять дело в свои руки. Что ж, отличный выход. Им всегда нравилась эта деревенская жизнь, а Мюриэль давно хотела перебраться в город. Если что, они всегда помогут ей обосноваться, устроиться.

– Значит, дом родителей, да? Может, подвезти послезавтра? – предложил охотник. Уезжать завтра было бы просто неприлично, да и у Стеллы наверняка было всё уже рассчитано. Зачем дёргать людей? Вот после праздника – самое время. Спокойно подъехать в удобный час, и…

– Зачем? – искренне удивилась миссис Бейкер. – Я уже тут. Если хочешь, заскакивай на днях, я совсем недалеко от вашего офиса в городе, что-нибудь приготовлю.

Дик часто заморгал.

– В смысле – «уже тут»? – опешил он.

– Ну, я подумала, что будет лучше, если я обустроюсь пораньше, – беззаботно улыбаясь, ответила Бейкер. – Всё в порядке, правда. Стелла тоже переживала, но я их уговорила. Нечего мне там им сейчас мешать, так к чему тянуть?

– Погоди, погоди, стой, – Хантер нахмурился. – Нельзя же так. Ты ведь знаешь, сначала нужно заказать проверку дома. Ты что, просто сорвалась и поехала? Могла хоть меня попросить? Ты же знаешь, если нужна помощь, я всегда найду возможность приехать, не сам – так прислал бы хороших ребят…

– Дорогой, не переживай, – Мюриэль, судя по звуку, куда-то села. – Здесь всё хорошо. Это дом моего детства, я отлично знаю каждый его уголок. Если будет протекать какая-нибудь труба, я справлюсь.

– Да при чём тут труба?

– А что?

– Где умерли старики? Что, если их души оказались привязаны к дому? Ты об этом не подумала?

– Дик, дорогой, пожалуйста, успокойся. Когда я приехала, здесь была очень милая женщина из жилищной службы. Она передала мне всю информацию и обошла дом с каким-то прибором с лампочками. Всё было тихо, если бы что-то…

– Когда это было?

– Буквально несколько часов назад. Я всегда могу им позвонить, если будет что-то не так…

Дик закатил глаза, глубоко вздохнув. Он прекрасно знал, как работают эти жилищные службы: днём, в самое безопасное время, дом обходила какая-нибудь студентка, которая никогда в жизни не пользовалась ЭМП. Порой прибор даже не включали, чтобы незначительный скачок показателей не встревожил хозяев. Люди слепо верили так называемым специалистам, а те подсовывали им на подпись документы: мол, не имеем никаких претензий, жильё проверено и считается безопасным. Людям не хотелось ждать своей очереди на проверку дома, они часто относились к призрачной угрозе легкомысленно. Думали: ну, раньше мне ничего сверхъестественного не встречалось, значит, не встретится и сейчас. Но призраки неизменно появлялись, печальная статистика росла, а беззаботные американцы так ничему и не учились на горьком примере безымянных семей из новостной сводки.

Но то – простые смертные. От своего опекуна, которой он взахлёб рассказывал об охоте со школьных лет, Дик такой же беззаботности не ожидал.

– Это небезопасно, – покачал он головой, продолжая хмуриться. – Ты хотя бы ничего не подписывала?

– Кажется, что-то про осмотр дома. А что? – охотник поджал губы. Всё же Мюриэль была столь же наивной, сколь и добросердечной.

– Отлично, – парень опустил веки, ущипнул себя за переносицу. – Теперь жаловаться нет смысла. Ты сама подписала отказ ото всех претензий.

– Дик…

– Ну почему тебе понадобилось так срочно туда ехать? Ты же знаешь, где я работаю. Попросил бы Бенджи, он бы назначил нам дополнительную смену в твоём доме на самое ближайшее время. И никаких очередей. Разве нельзя было подождать несколько дней? – Хантер нервно закусил губу.

– Дик, солнышко, у меня всё хорошо, – повторила миссис Бейкер. – Правда. У меня есть защитный крест, его купил Тревор, когда мы ехали сюда. Если что-то будет не так, я обязательно позвоню… – она запнулась, – позвоню в твою Службу. Разве у вас нет экстренных выездов?

– Всегда ночью кто-то дежурит, – подтвердил Дик. – Но, слушай… это действительно небезопасно. Может, не знаю… – он оглянулся на дом, на светлые большие окна, где то и дело мелькали знакомые силуэты. – Может, тебя забрать и привезти к нам? Я думаю, мистер и миссис Хилл не будут против, если ты проведёшь праздник здесь. Тут всем хватит места.

– Нет, милый, не стоит, – лёгкий шум на том конце провода, и охотник немедленно напряг слух, боясь узнать в этом шуме знакомый потусторонний гул. – Лучше приезжайте ко мне через пару дней вместе с Хантер. Я бы испекла вам черничных пирогов. Ты ведь всё ещё любишь черничные пироги? – Дик яростно шмыгнул носом, когда вновь услышал старческие интонации. Глаза защипало – сильнее, чем от благовоний, которыми они «придушивали» мертвецов в чужих домах.

– Слушай, я могу…

– Дик, – Мюриэль вздохнула, – прошу тебя, перестань. Я так много лет не могла даже войти в этот дом. Пожалуйста, пойми меня правильно: то, что я приехала сюда в праздник – это лучший подарок для меня. Я не чувствую себя оторванной или потерянной, и я правда рада, что буду в этот раз одна. У всех вас уже свои семьи, своя жизнь, я прекрасно это понимаю. Всё в порядке. Мне это даже нужно – побыть с этим домом наедине.

– Но…

– В конце концов, вполне вероятно, – голос неожиданно повеселел, но от следующих слов у Дика вновь по спине пробежали мурашки: – что скоро тебе придётся и на меня поохотиться.

Хантер умолк. Опекун будто прочитала его мысли, но озвучила их на свой лад – без сожаления о собственной старости. Дик, может быть, её и понимал – да, она прожила прекрасную жизнь и ни о чём не сожалела. Да, она давно скучала по дому родителей. Но для него это было слишком.

– Я понял, – пробормотал он. Видимо, по его голосу тоже можно было многое понять, потому что молчание вдруг стало неловким, будто Мюриэль запоздало поняла, что сказала что-то не то. – Хорошо. Празднуй, как хочешь. Ты действительно это заслужила.

– Дик, милый…

– Только не говори так больше, – вместо уверенного в себе охотника вдруг заговорил мальчишка с надломленным голосом. Хантер сглотнул, стараясь унять дрожь, сделал глубокий вдох, чувствуя стук собственного сердца. – Пожалуйста. Не надо.

– Хорошо, – кажется, женщина хотела сказать что-то ещё, но Дик её перебил:

– И будь осторожнее.

– Договорились.

– Хорошо. Тогда я… – охотник будто со стороны услышал, как клацнули его зубы – нижняя челюсть едва заметно дрожала. От этого самому было неприятно. Он знал, что долго такого состояния беспомощности у себя не терпит; понимал, что скоро может последовать взрыв ярости, которую он обычно перерабатывал в бурную деятельность. Но сейчас сделать ничего было нельзя, и Дик осознавал, что может просто сорваться. Накричать на кого-то дорогого ему, будь то опекун или кто-то из тех, кто остался в доме за его спиной. – Тогда я позвоню завтра. Обязательно. И потом мы приедем. И… – снова пауза, время у него определённо кончалось. – Счастливого тебе… Дня Благодарения. И… спасибо за всё.

– И тебе, дорогой. Люблю тебя.

– Да… – пришлось кашлянуть, чтобы неприятный комок в горле отступил хоть ненадолго. – И я тебя. Пока.

– Доброй ночи, – и голос прервался короткой трелью, сообщающей об окончании звонка.

Парень опустил слегка затёкшую руку. Отстранённо почувствовал, как что-то врезается ему в ладонь; взглянул на неё – понял, что слишком сильно, почти судорожно сжимал мобильник. Насильно заставил себя расслабить запястье, потом пальцы. Разговор, вроде бы, должен был придать ему сил – но Хантер чувствовал себя так, словно его оглушили. В груди что-то неприятно сжималось, а живот что-то холодило и щекотало. Это чувство не любил ни один охотник.