Текст книги "Охотники. Шторм"

Даже несмотря на то, что это, вроде бы, было несложно – знай, бросай себе петарды под дверь. Но на самом деле, мертвеца можно было водить за нос гораздо эффективнее. Загнать его, например, в ловушку-пентаграмму со свечами, или отвести на безопасное расстояние от электроприборов, что было весьма выгодно, если это был райдзю. Полезная наука, одним словом – и было ясно, почему родители не сдерживали гордых улыбок, когда переглядывались, слушая рассказ дочери.

Эти улыбки Дику кое о чём напомнили. Прошлой ночью он сам пообещал себе это сделать: и да, пускай праздник ещё не наступил, пускай он безнадёжно опоздал с предложением заскочить даже на пару минут, Хантер прекрасно знал, что ему в любом случае будут рады.

И, может быть, ему просто хотелось услышать знакомый голос. Вспомнить человека, который тоже мог смотреть на него с гордостью.

Поэтому, когда ужин подошёл к концу, охотник быстро перетаскал всю посуду на кухню. Помог неизменно отказывающейся от помощи Норе разобрать её, загрузил часть в посудомойку. А потом, когда его всё же полушутливо выгнали с кухни, он проскользнул через гостиную, где весело потрескивал камин, и сыто, расслабленно журчала чья-то речь, и вышел из дома в сад.

Дошёл до скамеечки, где когда-то они с Хантер учились целоваться. Сел, по привычке закусил губу. Помедлил несколько секунд, скользя взглядом по ровным дорожкам. По собственной памяти, которая услужливо подкидывала всё новые и новые воспоминания. Дик потому и любил это место, каждый его уголок и комнату, что были полны воспоминаний.

Но сейчас ему нужно было вспомнить о том, что было до того, как он здесь оказался. Что было тогда, когда его жизнь наконец-то сняли с паузы, на которую некогда поставили в детском доме.

Так что он достал свой мобильник, нашёл номер в контактах и нажал на кнопку вызова. Писать – дело, конечно, хорошее. Но охотник прекрасно знал, что звонок хоть и был испытанием для современного человека, но всё же нёс в себе что-то большее, чем просто сухие буквы.

Хотя у Хантер, например, получалось писать так живо, что он будто бы слышал её голос у себя в голове. Наверное, это потому, что у Хантер всё получалось особенно живо.

Раздались гудки. Долго они не продлились – после второго или третьего на звонок ответили:

– Алло? – Дик приподнял уголки губ. Звонить он не особо любил, но звук голоса Мюриэль Бейкер того стоил.

– Привет, – он мог поклясться, что услышал чужую улыбку. – Это я.

– Привет, – и правда, улыбка. – Как ты там?

– Лучше всех, – бодро ответил охотник. Раздался смешок, ему очевидно не поверили – но нарушить традицию он не мог. Так Дик отвечал на все звонки тревожащегося за него опекуна, когда ему пришлось переехать в общежитие при Академии. – Нет, правда, всё хорошо. Извини, что так поздно звоню – в смысле, и вечер уже, да и по поводу праздника… Я правда хотел вырваться. Не получилось.

– Да ничего страшного, – где-то на заднем плане вжикнула молния сумки. Дик чуть прищурился. – Всё хорошо, дорогой, даже не переживай по этому поводу. Скоро мы всё равно сможем видеться чаще.

– В смысле? – не понял Хантер. – Приедешь к кому-то погостить?

– Лучше, – голос в трубке был бесплотным, но охотник мог бы поклясться, что у его обладательницы хитро горят глаза. – Я перееду в город. Мои старики, – снова звук молнии, теперь уже явственнее, – недавно умерли.

Дик промолчал. Может, со стороны это показалось бы невежливым, но ему было прекрасно известно о том, как родители относились к его будущему опекуну – между ними давно не было никаких тёплых отношений. Да и вообще никаких отношений не было: оттого Мюриэль так хотелось создать собственную семью, где царили бы мир и гармония. Так что особых сожалений по поводу смерти тех, кто формально мог бы стать ему бабушкой и дедушкой, у него не было. Зато его волновал другой вопрос:

– А как же ферма?

– Ой, – вздох заставил Дика вздрогнуть – он прозвучал как-то по-старчески. Холод прошёл по его спине: Мюриэль было под шестьдесят, но она казалась ему вечно молодой. И вот эти нотки, которые парень иногда улавливал, каждый раз заставляли его замереть. Вспомнить о том, с какой страшной скоростью летит время. – Ну, мне уже тяжеловато там за всем смотреть. Да и содержать ферму особо не на что, – голос вновь помолодел, но неприятное ощущение где-то под кожей у парня осталось. – С тех пор, как умер Роберт, я вообще почти не видела смысла оставаться тут. Но деваться было некуда. А теперь есть. А ферма, – шум ткани, будто что-то вытаскивали из сумки, – ферма никуда не денется. Можешь туда приезжать, если захочешь. Думаю, на Рождество мы устроим там общий сбор, как раньше. И Хантер с Гейбом зови обязательно.

– Кто там остался? – приподнял брови Дик.

– Я отдала её Стелле и Тревору. В качестве подарка на свадьбу. Мы совсем недавно закончили оформлять документы… А они обещали присылать мне молоко и яйца.

– На одних яйцах…

– Успокойся, дорогой, – раздался смех, совсем молодой, и охотника немного отпустило. – Всё хорошо. Они помогают мне. Вы все помогаете. Вы хоть думаете о том, куда мне тратить всё, что вы присылаете? – Мюриэль, очевидно, шутливо нахмурилась. – Сбавьте темп, не хочу оказаться старушкой, которая спала на матрасе, набитом деньгами.

Хантер хмыкнул, улыбаясь. Да, его сводные братья и сёстры не забывали о миссис Бейкер: в благодарность за спасённое детство, за путёвку в жизнь, они продолжали заботиться о ней. Ферма, на самом деле, давно бы разорилась – пару лет назад умер муж Мюриэль, Роберт, и все заботы о хозяйстве легли на плечи тех её воспитанников, что ещё жили вместе с ней. Стелла и Тревор – жаль, Дик не успел попасть на их свадьбу, – очевидно, решили взять дело в свои руки. Что ж, отличный выход. Им всегда нравилась эта деревенская жизнь, а Мюриэль давно хотела перебраться в город. Если что, они всегда помогут ей обосноваться, устроиться.

– Значит, дом родителей, да? Может, подвезти послезавтра? – предложил охотник. Уезжать завтра было бы просто неприлично, да и у Стеллы наверняка было всё уже рассчитано. Зачем дёргать людей? Вот после праздника – самое время. Спокойно подъехать в удобный час, и…

– Зачем? – искренне удивилась миссис Бейкер. – Я уже тут. Если хочешь, заскакивай на днях, я совсем недалеко от вашего офиса в городе, что-нибудь приготовлю.

Дик часто заморгал.

– В смысле – «уже тут»? – опешил он.

– Ну, я подумала, что будет лучше, если я обустроюсь пораньше, – беззаботно улыбаясь, ответила Бейкер. – Всё в порядке, правда. Стелла тоже переживала, но я их уговорила. Нечего мне там им сейчас мешать, так к чему тянуть?

– Погоди, погоди, стой, – Хантер нахмурился. – Нельзя же так. Ты ведь знаешь, сначала нужно заказать проверку дома. Ты что, просто сорвалась и поехала? Могла хоть меня попросить? Ты же знаешь, если нужна помощь, я всегда найду возможность приехать, не сам – так прислал бы хороших ребят…

– Дорогой, не переживай, – Мюриэль, судя по звуку, куда-то села. – Здесь всё хорошо. Это дом моего детства, я отлично знаю каждый его уголок. Если будет протекать какая-нибудь труба, я справлюсь.

– Да при чём тут труба?

– А что?

– Где умерли старики? Что, если их души оказались привязаны к дому? Ты об этом не подумала?

– Дик, дорогой, пожалуйста, успокойся. Когда я приехала, здесь была очень милая женщина из жилищной службы. Она передала мне всю информацию и обошла дом с каким-то прибором с лампочками. Всё было тихо, если бы что-то…

– Когда это было?

– Буквально несколько часов назад. Я всегда могу им позвонить, если будет что-то не так…

Дик закатил глаза, глубоко вздохнув. Он прекрасно знал, как работают эти жилищные службы: днём, в самое безопасное время, дом обходила какая-нибудь студентка, которая никогда в жизни не пользовалась ЭМП. Порой прибор даже не включали, чтобы незначительный скачок показателей не встревожил хозяев. Люди слепо верили так называемым специалистам, а те подсовывали им на подпись документы: мол, не имеем никаких претензий, жильё проверено и считается безопасным. Людям не хотелось ждать своей очереди на проверку дома, они часто относились к призрачной угрозе легкомысленно. Думали: ну, раньше мне ничего сверхъестественного не встречалось, значит, не встретится и сейчас. Но призраки неизменно появлялись, печальная статистика росла, а беззаботные американцы так ничему и не учились на горьком примере безымянных семей из новостной сводки.

Но то – простые смертные. От своего опекуна, которой он взахлёб рассказывал об охоте со школьных лет, Дик такой же беззаботности не ожидал.

– Это небезопасно, – покачал он головой, продолжая хмуриться. – Ты хотя бы ничего не подписывала?

– Кажется, что-то про осмотр дома. А что? – охотник поджал губы. Всё же Мюриэль была столь же наивной, сколь и добросердечной.

– Отлично, – парень опустил веки, ущипнул себя за переносицу. – Теперь жаловаться нет смысла. Ты сама подписала отказ ото всех претензий.

– Дик…

– Ну почему тебе понадобилось так срочно туда ехать? Ты же знаешь, где я работаю. Попросил бы Бенджи, он бы назначил нам дополнительную смену в твоём доме на самое ближайшее время. И никаких очередей. Разве нельзя было подождать несколько дней? – Хантер нервно закусил губу.

– Дик, солнышко, у меня всё хорошо, – повторила миссис Бейкер. – Правда. У меня есть защитный крест, его купил Тревор, когда мы ехали сюда. Если что-то будет не так, я обязательно позвоню… – она запнулась, – позвоню в твою Службу. Разве у вас нет экстренных выездов?

– Всегда ночью кто-то дежурит, – подтвердил Дик. – Но, слушай… это действительно небезопасно. Может, не знаю… – он оглянулся на дом, на светлые большие окна, где то и дело мелькали знакомые силуэты. – Может, тебя забрать и привезти к нам? Я думаю, мистер и миссис Хилл не будут против, если ты проведёшь праздник здесь. Тут всем хватит места.

– Нет, милый, не стоит, – лёгкий шум на том конце провода, и охотник немедленно напряг слух, боясь узнать в этом шуме знакомый потусторонний гул. – Лучше приезжайте ко мне через пару дней вместе с Хантер. Я бы испекла вам черничных пирогов. Ты ведь всё ещё любишь черничные пироги? – Дик яростно шмыгнул носом, когда вновь услышал старческие интонации. Глаза защипало – сильнее, чем от благовоний, которыми они «придушивали» мертвецов в чужих домах.

– Слушай, я могу…

– Дик, – Мюриэль вздохнула, – прошу тебя, перестань. Я так много лет не могла даже войти в этот дом. Пожалуйста, пойми меня правильно: то, что я приехала сюда в праздник – это лучший подарок для меня. Я не чувствую себя оторванной или потерянной, и я правда рада, что буду в этот раз одна. У всех вас уже свои семьи, своя жизнь, я прекрасно это понимаю. Всё в порядке. Мне это даже нужно – побыть с этим домом наедине.

– Но…

– В конце концов, вполне вероятно, – голос неожиданно повеселел, но от следующих слов у Дика вновь по спине пробежали мурашки: – что скоро тебе придётся и на меня поохотиться.

Хантер умолк. Опекун будто прочитала его мысли, но озвучила их на свой лад – без сожаления о собственной старости. Дик, может быть, её и понимал – да, она прожила прекрасную жизнь и ни о чём не сожалела. Да, она давно скучала по дому родителей. Но для него это было слишком.

– Я понял, – пробормотал он. Видимо, по его голосу тоже можно было многое понять, потому что молчание вдруг стало неловким, будто Мюриэль запоздало поняла, что сказала что-то не то. – Хорошо. Празднуй, как хочешь. Ты действительно это заслужила.

– Дик, милый…

– Только не говори так больше, – вместо уверенного в себе охотника вдруг заговорил мальчишка с надломленным голосом. Хантер сглотнул, стараясь унять дрожь, сделал глубокий вдох, чувствуя стук собственного сердца. – Пожалуйста. Не надо.

– Хорошо, – кажется, женщина хотела сказать что-то ещё, но Дик её перебил:

– И будь осторожнее.

– Договорились.

– Хорошо. Тогда я… – охотник будто со стороны услышал, как клацнули его зубы – нижняя челюсть едва заметно дрожала. От этого самому было неприятно. Он знал, что долго такого состояния беспомощности у себя не терпит; понимал, что скоро может последовать взрыв ярости, которую он обычно перерабатывал в бурную деятельность. Но сейчас сделать ничего было нельзя, и Дик осознавал, что может просто сорваться. Накричать на кого-то дорогого ему, будь то опекун или кто-то из тех, кто остался в доме за его спиной. – Тогда я позвоню завтра. Обязательно. И потом мы приедем. И… – снова пауза, время у него определённо кончалось. – Счастливого тебе… Дня Благодарения. И… спасибо за всё.

– И тебе, дорогой. Люблю тебя.

– Да… – пришлось кашлянуть, чтобы неприятный комок в горле отступил хоть ненадолго. – И я тебя. Пока.

– Доброй ночи, – и голос прервался короткой трелью, сообщающей об окончании звонка.

Парень опустил слегка затёкшую руку. Отстранённо почувствовал, как что-то врезается ему в ладонь; взглянул на неё – понял, что слишком сильно, почти судорожно сжимал мобильник. Насильно заставил себя расслабить запястье, потом пальцы. Разговор, вроде бы, должен был придать ему сил – но Хантер чувствовал себя так, словно его оглушили. В груди что-то неприятно сжималось, а живот что-то холодило и щекотало. Это чувство не любил ни один охотник.

Это был страх.

Но с обычным страхом Дик давно был на «ты». Тут страх был иного рода, с ним ничего нельзя было сделать, чем он и пользовался. Он шёл, держась за руки с чувством беспомощности, давил почти физически. От него можно было лишь попытаться спрятаться, как во время охоты. Но, словно ищейка ёкай, этот страх чувствовал, где скрывается его жертва. Хлипкие аргументы разваливались при встрече с ним, попытки убедить и успокоить самого себя были бесполезны.

И Хантер напряжённо хмурился, глядя куда-то в одну точку перед собой, пытаясь понять, кто же говорит с ним сейчас: голос разума или ужас, охватывающий его от одной мысли о том, что может случиться, если Мюриэль зря была столь беспечна.

На самом деле, он едва ли мог понять её чувства. Лишь из уважения к ней Дик соглашался, но точно так же он соглашался и с теми, кого ему приходилось вытаскивать из домов, где бушевали полтергейсты и демоны. Он бы ни за что не вернулся в детский дом, где провёл первые годы своей жизни, никаких тёплых чувств это здание у него не вызывало. Ферма, где его детство наконец-таки стало счастливым, вызывала. Но и с ней парень расстался, шагнув в новый жизненный этап. Дом родителей Хантер и Гейба…

Дик оглянулся. Да, этот дом был ему дорог. И если бы парню пришлось уехать отсюда без возможности вернуться, наверное, он бы скучал. Но если выбирать, то охотник предпочёл бы сохранить людей, с которыми были связаны все эти тёплые воспоминания. Людей, а не место. Может, это было и неправильно. Может, это какой-то сиротский комплекс, неумение действительно привязываться к родным местам.

Может, именно его неспособность до конца понять это стремление делала неприятный страх, засевший холодом глубоко в животе, таким невыносимым.

– Эй, – раздался вдруг совсем рядом знакомый голос. Дик вздрогнул – увлечённый своими мучительными размышлениями, он совсем не услышал, как к нему сзади подошла Хантер. Уютная, тёплая, с колючим пледом на плечах и чашкой горячего какао в руках. – Привет.

– Привет, – эхом отозвался охотник. Одного взгляда ему в глаза ей хватило: Хилл пристроилась рядом на лавочке, протянула ему край пледа. Дик глубоко вздохнул, покачав головой. Девушка сама накинула уголок пледа ему на плечи. Спросила:

– Что случилось?

– Я не думаю, что… – парень бросил взгляд в сторону дома. Возле окна уже никто не ходил, зато наверху зажёгся свет сразу в нескольких комнатах. Хантер мягко, но настойчиво коснулась его щеки, вынуждая посмотреть на неё, а не в сторону. Дик глубоко вздохнул. Лгать было бесполезно. Она чувствовала его состояние, его тревогу, и всё равно добилась бы правды. Так что он ответил: – Я звонил миссис Бейкер.

– Миссис Бейкер? Твоя приёмная мама? – охотник кивнул, и Хантер опустила руку, придержала чашку с густым какао. Немного отпила. – И что? Что-то случилось?

– Я даже… – Дик почесал в затылке. – Смотря что ты о ней знаешь.

– Ну, я знаю, что ты рос у неё на ферме. Вы познакомились, когда ты был в приюте, а потом её муж купил ферму и она забрала тебя и ещё нескольких ребятишек. Так ведь?

– Да. В целом, так.

– Так что произошло?

– У неё… в общем, недавно умерли её родители, – взгляд Хантер уже почти наполнился сожалением, она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать; посочувствовать, наверное, но парень не дал ей заговорить: – И это просто отлично.

– Отлично? – не поняла девушка.

– Да. Просто супер. Потому что – туда этим уродам и дорога.

– Дик… – с сомнением, укоризненно.

– Они выкинули свою дочь на улицу, – не слушая, продолжил охотник. – Ей было девятнадцать. Она забеременела от одного парня. Родители не захотели ей помогать – просто вытолкали из дома. Парень её тоже не принял. В итоге ребёнка она потеряла и больше забеременеть не смогла. Много лет потом она проработала в приюте, где я рос, вышла замуж, всё, вроде бы, наладилось… Я не знаю, – Дик покачал головой, – как именно, но в какой-то момент они смогли накопить на эту ферму. Купили её, переехали, взяли опеку над нами. Пару лет назад мистер Бейкер умер, и мы все понимали, что ей одной эта ферма ни к чему. Вот сейчас она подарила её Стелле и Тревору, а сама… – он неопределённо махнул рукой, – переехала в дом родителей, который достался ей по наследству. Наверняка они просто не успели написать завещание – не знаю уж, что с ними случилось, – но вряд ли дом перейдёт ей по их воле. Вот сейчас, – Дик снова стиснул в руке телефон, – мы разговаривали. Она там. Говорит, что рада там снова оказаться, что это лучший подарок на праздник…

– Так она уже там? – переспросила Хантер. Парень кивнул. – Это же хорошо?..

– Хан, она не заказала никакой проверки дома. Просто сорвалась и поехала, бездумно, безо всякого плана, мер предосторожности. Какая-то чупакабра побегала днём для вида по комнатам с ЭМП и заставила её подписать бумагу, что она не имеет никаких претензий. Да ты сама знаешь, как они проверяют, – охотник провёл ладонью по лицу, будто снимая паутину. – Она купилась! Не понимаю, кому я рассказывал всё, чему нас учили? Неужели, нельзя было подождать? Неужели, нельзя было попросить меня организовать проверку?

Хантер нахмурилась. Теперь она поняла, почему на душе у Дика было так маетно и неспокойно: действительно, въезжать в непроверенный дом было опасно. Об этом говорили по телевизору, время от времени проводились акции, направленные на информирование населения о базовых правилах безопасности. Иногда по домам ходили волонтёры, твердящие одно и то же, раздающие цветные листовки с забавными наклейками для детей, чтобы буклет привлёк и их внимание.

– Она могла бы приехать к нам, – предложила девушка. Дик мрачно кивнул:

– Я ей предложил. Знаю, что вы были бы не против. И она, кажется, знает. Но она не захотела. Хочет провести праздник в этом доме. Я… – он судорожно вздохнул, опуская веки, стараясь сдержать эмоции. – Я переживаю. Очень.

– Я понимаю, – качнул головой Хантер. Придвинулась ближе. Дик почувствовал боком тепло чашки в неё в руках.

– Просто миссис Бейкер… – медленно заговорил он, – она… Она – именно та, благодаря кому я стал таким, какой я есть.

– Она вырастила тебя, – поддержала его Хилл. Дик качнул головой.

– Не только. Она не просто кормила меня и одевала. Не просто сидела ночами у моей кровати ещё в детском доме. Она – та, кто впервые поверил в меня как в охотника.

Хантер слегка отстранилась. Парень взглянул на неё сверху вниз. Хилл смотрела на него, чуть приподняв брови. Верно, этой истории она никогда не слышала. Что ж, раз уж он начал…

– Когда они с мужем купили ту ферму по дешёвке, то думали, что дело всего лишь в старом амбаре и почти развалившемся сарае, – сказал Дик. – Им нужен был ремонт, но это их не напугало – руки у мистера Бейкера были откуда надо. И мы с пацанами ему помогали. Им казалось, что дело всего лишь в ремонте, или в том, что хозяева были городскими, им этот дом особо и не был нужен, и они просто хотели выручить за него хоть что-то. Но оказалось, что дело было не в хозяевах и не в амбаре, – он бы нервно сцепил пальцы, но Хантер мягко дотронулась до его запястья свободной от чашки рукой. Где-то глубоко в груди стало теплее. И дышать стало легче. Дик снова будто со стороны услышал голос того самого уверенного в себе охотника: – Оказалось, в доме обитал призрак. Мы узнали об этом слишком поздно, когда уже въехали.

– Вы… он напал на вас? – Хилл тревожно сжала его руку. Парень качнул головой. – О, Боже…

– Мы как раз заканчивали в амбаре. Задержались, была уже почти ночь, конец лета. Миссис Бейкер принесла нам перекусить и осталась, чтобы расставить лампы. Девчонки оставались в доме. Мы болтали, шумели, торопились поставить новые двери, чтобы уже потом уйти спать. Но тут из дома раздались крики, – хватка Хантер стала крепче, но она не пыталась заставить Дика замолчать – напротив, поддерживала, слушала, даже будто перестала дышать, чтобы не спугнуть эти не самые приятные воспоминания. – Да, и… девчонки еле успели выбежать из дома. Стелле пришлось прыгнуть с чердака, мы не успели вставить там окошко. Кого-то вообще чуть не пришибло дверью.

– Он начал охоту?

– Начал. Но в пустом доме долго не просидел, пошёл на чердак, девочки ведь нашумели, когда убегали. Стеллу он схватить не успел, но понял, в каком направлении утекает жизненная энергия.

– И…

– И как назло, это был деоген, – Хилл поджала губы. Да, это не самый приятный вид призраков. Хотя, конечно, призраки вообще особо приятным явлением не были, но от большинства из них хотя бы можно было спрятаться. Так выживали многие случайные жертвы, так удавалось спастись многим детям, которые инстинктивно искали укрытие в каком-нибудь шкафу или под кроватью. С деогеном же такой фокус не проходил: он чувствовал пульсацию чужой жизненной энергии через любые препятствия. Скрыться от его взора или пытаться обмануть слух было бесполезно. Строго говоря, охотникам очень повезло, что прошлой ночью стажёр допустил ошибку с мимиком, а не с деогеном, ведь иначе никакие хлопушки и никакая Хантер им ни за что бы не помогли.

– Он вышел из дома, – вместо Дика констатировала Хилл. Парень закусил губу, кивая.

– Вышел. Потому что местом обитания у него на самом деле был амбар, наверное. Просто днём он почувствовал, что в доме кто-то есть и перешёл туда. А к ночи набрался сил, чтобы начать охоту, вот и… Мы ведь не знали, как выглядит призрачная активность. Каракули на стенках принимали за проделки соседских мальчишек. А уж проектора или рации у нас тем более не было. Это потом уже я понял, что нам тогда попался за тип. А тогда…

– Сколько тебе было? – мягко спросила Хантер.

– Тринадцать. Почти четырнадцать. Это был тот самый первый призрак. И это был первый день дома. Ну, то есть, в настоящем доме. Где у меня была своя комната и шкаф с одеждой, и… – голос не сорвался, но Дик всё равно на всякий случай сделал паузу, чтобы собраться с силами. – Не так уж важно теперь.

– Конечно, важно, – возразила Хилл.

– Нет, не важно. На самом деле, когда я увидел, как Стелла вылезает с чердака и прыгает на траву просто потому, что больше ей некуда бежать, меня меньше всего волновала комната со шкафом. Меня волновало то, что мистер и миссис Бейкер побежали к ней, а из окна высунулась чья-то раздувшаяся полупрозрачная рожа. Нам в приюте что-то рассказывали о призраках, немного – не больше, знаешь, чем о каких-нибудь преступниках. Мы знали о том, что они существуют, что существуют охотники, которые их истребляют, и что лучше всего всегда иметь дома крест, даже если ты атеист. Относиться к этому, как к огнетушителю или сигнализации. Всё остальное я вычитывал в книжках, в интернете, когда была возможность.

– И что ты сделал? – спросила девушка. Дик моргнул, возвращаясь от воспоминаний к реальности.

– Я побежал со всеми остальными. Было темно, лампы мигали, ничего было не разобрать. Да и мы ещё плохо знали что где – так что призрак зажал нас в угол, к забору. Мистер Бейкер успел схватить девочек, отбежать к воротам, некоторые пацаны тоже, но миссис Бейкер споткнулась о какую-то старую железку и подвернула ногу. Я остался, пытался поднять её. Но потом понял, что не успеваю, что надо что-то сделать. И там… – он неожиданно приподнял уголки губ, – там стояли старые качели. Знаешь, самые простые, которые делают из цепи и дощечки. Не знаю, о чём я тогда думал. Может, кино пересмотрел, или всяких бульварных книжонок перечитал. Но я подбежал к ним и дёрнул эту цепь. Отцепил от деревяшки и пошёл… – короткая усмешка, – на призрака.

– Прямо на призрака? – приподняла брови Хантер.

– Да. Он шёл к миссис Бейкер, и я ни о чём больше не думал. Почти не помню, как это произошло, но я начал хлестать его этой цепью, как будто дикого зверя отгонял. Это… ну, это сработало. Я его почти порубил на куски. Потом приехали охотники, что-то там говорили… – Дик выдохнул. Перед глазами у него возник образ, который потом ещё долго преследовал его во снах: дымящийся изуродованный труп, лужи эктоплазмы, потусторонний вой и хрип. Хантер помнил, как хлестал призрака даже тогда, когда тот отшатнулся от него и его опекуна и попытался скрыться. Как он вообще смог оторвать цепь от качелей?..

Дик помнил, как всё внезапно стихло. Как он вместо того, чтобы кричать из-за накалившихся в руках цепей, просто бросил их на землю, совершенно не чувствуя боли от ожогов, и бросился к Мюриэль Бейкер. Как она почему-то плакала, – от страха, думал он, – и тут же крепко сжимала его израненные руки немного выше запястий, прижимала их к своим губам. В глазах её мальчик тогда впервые увидел то самое важное, в чём и до сих пор нуждался: гордость и уважение. Тогда он этого не понял, тогда ему просто хотелось знать, что с ней всё в порядке, что она жива и не пострадала. Но Мюриэль в тот день думала не о себе.

Та ночь стала переломным моментом в его жизни. Не только из-за того, что это была его первая ночь в собственном доме, и рядом с ним находились те, кого он мог назвать семьёй. Но и из-за того, что именно в ту ночь Дик стал охотником. Настоящим, не героем бульварной книжки или фантастического сериала. Мюриэль безусловно приняла его как охотника; она же предложила ему поступить в школу при том самом Отделе. Тогда эту школу только-только основали, им было бы неудобно возить Дика в город, в то время как все остальные дети учились в местной школе неподалёку от фермы. Но Мюриэль настояла, убедила мужа, поддержала мальчика, ответственность за которого она сама взяла на себя.

И Хантер очень старался её не разочаровать. Вспоминая ту самую ночь, вспоминая, как ему бинтовали руки, как потом осторожно одну из них пожал настоящий взрослый охотник, прибывший на ферму вместе со своим отрядом, парень всегда ощущал, как в груди у него замирает сердце. Не только от страха – от восторга тоже. Это всё было его, это было то, с чем он оказался готов связать свою жизнь.

Хотя, конечно, тогда ему повезло. Если бы деоген не тратил столько сил на то, чтобы материализоваться, если бы это был более шустрый призрак, то испуганный тринадцатилетний мальчишка вряд ли смог бы забить его обычной цепью от старых качелей.

– Она помогла мне попасть в школу. Потом поддерживала, пока я учился в Академии, – намного тише, чем до этого, заговорил Дик. – И я… я не хочу обидеть её недоверием. Потому что уж чего-чего, но недоверия она точно не заслужила. Но что, если она повторит свою ошибку? Что, если в доме всё же небезопасно? Я боюсь за неё, – плечи его опустились, – боюсь, что с ней что-то случится. И ещё больше меня тревожит то, что её это не особо беспокоит, – взгляд Хантер выражал явный вопрос, но повторять вслух слова миссис Бейкер Дику вовсе не хотелось. Хилл настаивать на этом не стала, словно прочитала его мысли и поняла, в чём была проблема.

Охотник думал, что разговор был окончен. Сейчас, ещё несколько минут – он только успокоится, соберётся с силами, и они вернутся в дом. Или он не выдержит и сорвётся в ночи к этому злополучному дому, который Мюриэль показывала ему несколько раз, когда они гуляли по городу. Или, может, стоит написать Генри? Точно, Генри, они с Бенджи могли бы оформить вызов от его, Дика, имени, и…

– Ты знаешь адрес этого дома, куда она переехала? – прозвучал вопрос у самого уха охотника. Парень чуть нахмурился, отстранился, посмотрел на Хантер сверху вниз.

– Знаю. Он недалеко от нашего офиса в городе. А что?

– Может быть, съездим туда? – предложила Хилл. Дик часто заморгал.

– Что? Сейчас?

– Ну да. Все уже разошлись по комнатам, ложатся спать. Почему нет? Это не так уж далеко, через час-другой будем на месте.

– Погоди, – охотник выпрямился, бросил взгляд назад, на дом, потом вновь посмотрел на девушку, – подожди, я не понимаю. Я не думаю, что остальные будут в восторге, если мы поедем прямо сейчас.

– А зачем нам остальные? – пожала плечами Хантер. – Мы быстро. Приедем, проверим дом, удостоверимся, что всё в порядке – или не в порядке, как пойдёт. И вернёмся домой. Если там будет ЭМП хотя бы на тройку, мы заберём миссис Бейкер, как бы она ни упиралась, вызовем отряд и позвоним Бенджи, чтобы он прислал с утра «хароновцев».

– Стой, – перебил её Дик, – то есть, ты хочешь… Ты хочешь сбежать из дома в ночь на праздник? Просто чтобы помочь мне?

– Конечно, – невозмутимо ответила Хантер.

– Но ты ведь не должна этого делать. Я имею в виду, этот праздник – это же очень важно, это…

– Послушай, – Хилл коснулась кончиком пальца его губ. От её кожи пахло шоколадом и какими-то пряностями. – Праздник – это и правда важно. Особенно для моей мамы. Но разве я не понимаю, что мой дом – не единственный, что был в твоей жизни? Разве я могу заставлять тебя отказывать от прошлого, от того, что тебе дорого, и заставлять остаться?

– Я мог бы…

– Ты мог бы поехать один или попросить кого-нибудь съездить проверить дом, – продолжила за него Хантер, – но так будет нечестно по отношению к тебе. Ты ведь с ума сойдёшь, пока отряд отзвонится. Будет лучше, если ты всё проверишь и сделаешь сам, ведь так? К тому же, – девушка чуть отстранилась, повернула ладонь тыльной стороной к Дику. На её пальце тускло блеснуло в скупом вечернем свете колечко. – Я буду частью твоей семьи. И если миссис Бейкер так дорога тебе, она дорога и мне. Я помогу, если ты позволишь. Кому, как не мне, понимать, что ты сейчас чувствуешь?

Дик прищурился. Почему-то ему показалось, что Хантер говорит сейчас не только об их будущем браке.