Текст книги "Только не ты"

Глава 8. Чтоб ты сдох

Внутри каждого из нас живёт очень плохой человек, и очень хороший тоже. Мы двойственны. Так вот, в момент, когда я поняла, что Гранд мёртв, плохой человек во мне одержал победу. Меня заполонило постыдное, тёмное торжество. Я прикрыла глаза, упиваясь грешной радостью. Плохой человек во мне праздновал смерть врага.

Следующая мысль тоже не делала мне чести. Я подумала о том, что Лоренс не преминет обвинить меня в убийстве.

А потом я вспомнила об автографе.

ЧТОБ ТЫ СДОХ

Судьбе, по-видимому, нечем заняться, кроме как испытывать меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь.

И только потом во мне проснулся инстинкт самосохранения.

Гранд не умер, его убили. Я слышала звуки борьбы, когда вышла из-за деревьев. А потом убийца спрятался, когда увидел меня. Он не мог уйти далеко, при мне со стоянки не выехало ни одной машины.

Убийца рядом.

Осознав это, я пригнулась и схватила Гранда за плечо, словно призывая бежать.

Что у меня есть из оружия? Ключ и шариковая ручка.

Меня затрясло. Дрожало даже лицо, особенно губы.

– На помощь! – заорала истошно. Ещё, ещё раз, развлекая озадаченных ночных птиц.

От страха одеревенели ноги. С момента, когда я увидела Гранда, прошло всего несколько секунд, но время растянулось горячей резиной, облепило меня, заползая в рот, в глаза.

Нужна помощь. Срочно.

Я хлопнула Гранда по карману брюк, в нём только бумажник. Телефона нет. В полураскрытой ладони ключ от машины.

Надо плюнуть на Гранда и бежать или спрятаться в его машине.

Надо.

Но… я аккуратно сдвинула его, придерживая голову и шею, чтобы не лежал, уткнувшись лицом в лужу. Кровь и вода, страшно подумать, чего больше. Может, ими и захлебнулся, когда упал после удара. Один неосторожный вдох, и откашляться уже не смог.

Его ударили совсем недавно, вдруг я смогу помочь?

А дальше… не будем думать о «дальше».

Я помогу, а потом снова буду его ненавидеть. Изо всех сил.

Следует позаботиться о моей безопасности, но я рискую. Вычищаю кровь изо рта Гранда, проверяю язык, чтобы ничто не мешало доступу воздуха. Одно дело учиться неотложной помощи, совсем другое – помогать человеку под прицелом врага.

Мои движения точны и ритмичны, несмотря на дрожь в руках. Мои тёплые губы на его ледяных.

Я возвращаю Гранда к жизни.

Он дёргается. Булькает. Давится. Я помогаю ему откашляться, и он затихает.

Острый запах крови комкает внутренности.

Гранд издаёт тихий звук, но мой напряжённый слух улавливает его. Он гремит канонадой в тишине стоянки. Дыхание. Еле заметное, поверхностное.

А вот и пульс. Нитевидный, но есть.

Вы когда-нибудь держали в руках своего врага? Заклятого, ненавистного. Унизившего вас и методично продолжающего отравлять вашу жизнь.

Я отпраздновала его смерть, а потом помогла ему выжить.

Нажимаю кнопку ключа, и апельсиновая машина издаёт самый громкий звук в мире. Буквально взрывает бесшумную стоянку. Ругаясь на двух языках, я отодвигаю ноги Гранда, чтобы открыть дверь. Он тяжёлый как труп. Хорошее сравнение, молодец, Алёна!

Открыв дверь машины, я вижу телефон. Гранд бросил его на сидение вместе с моим автографом и рекламными проспектами с выставки. Наверное, тогда-то на него и напали.

Пусть телефон будет заряженным! Пусть всё обойдётся! Я так хочу и дальше ненавидеть Гранда. Живого, гадкого мужчину.

Экран мигает привычным табло цифр. Веду по нему пальцем, оставляя кровавый след. Чтобы вызвать помощь, пароль не нужен.

999

Заветная кнопка нажата.

Гранд издаёт глубокий стон, как раненое животное.

– Всё будет хорошо! – говорю уверенно. Мои слова звучат обещанием.

Слышу голос диспетчера и улыбаюсь.

И слепну. Совершенно. Кричу в телефон, но успеваю сказать только «Александр…». Или мне кажется, что я слышу свой голос.

Боль взрывается во мне адским цветком. Сверху наваливается тяжёлое тело, оно закрывает собой мир и сводит его на нет.

* * *

Преступники были рядом всё это время. Они ждали, что я предприму. Когда я взяла телефон, один из них ослепил меня фарами, а второй набросился, впечатывая меня в асфальт.

Я нарушила золотое правило, не позаботилась о своей безопасности.

Приподнимаю голову, и боль раскалывает череп надвое. Хорошо хоть меня ударили по затылку, а не в висок. Может, я и выживу. Или нет, судя по ощущениям, я умру сию же минуту.

Мы с Грандом на заднем сиденье внедорожника. Машина подпрыгивает на ограничителях скорости, меня подкидывает до потолка.

Удивительно, но Гранд дышит. Надо же, и эту встряску пережил! Ещё меня переживёт, зараза!

Я не могу сдержать мучительный стон, от этого боль только усиливается. Рядом стонет Александр.

От возмущения ко мне возвращается голос.

– Вы что, с ума сошли, так ехать? – хватаюсь за голову обеими руками. – После черепно-мозговых травм нельзя человека так трясти! Высадите меня в лесу, я вас не видела!

Я умоляю, обещаю, но мне не отвечают. Пристёгиваю ремень безопасности, но Гранду помочь не могу. Его тело сползло вперёд и застряло между сиденьями.

– Остановитесь! Если вы собираетесь убить Гранда, я не возражаю. И сама бы его добила, жаль, кишка тонка. Но если он нужен вам живым, то помогите мне его переложить! Он сейчас сдохнет! Я что, зря его спасала? Эй!

Говорить очень больно, как и думать. Как и плакать.

Один из мужчин поворачивается, скрывая лицо за длинными волосами, и вдвоём мы затаскиваем Гранда на сиденье. Я пристёгиваю ремень и кладу голову Гранда себе на колени. Как же не хочется ему помогать!

– Ты с ним знакома? – спрашивает водитель. Голос низкий, с хрипотцой. Лица не видно, только глаза в зеркале.

– Да.

– Он тебя трахнул?

От удивления я забываю о головной боли. У меня что, печать на лбу?

– Это, по-вашему, единственная форма знакомства?

– Если не трахнул, то за что ты его ненавидишь? Или ты хотела, чтобы он тебя трахнул, а он отказался? Побрезговал? – водитель хохочет.

– Если он нужен вам живым, то везите его в больницу! Вы ударили его в очень опасное место, в висок. Под височной костью есть крупный сосуд, и если он повреждён, то Гранд скоро умрёт.

Слепой кураж у меня впервые. Вот-вот умру от боли, поэтому мне всё равно, и я провожу ликбез для бандитов в исполнении Алли Грей, геймера-химика-недоучки.

– Ты медсестра?

– Нет. Я могу оказать первую помощь, не больше. Короче, я предупредила, а теперь умываю руки.

Руки вымыть не помешало бы, они в крови Гранда.

Мне жутко.

Через несколько минут машина сворачивает с шоссе и прыгает по ухабам. Достав телефон, длинноволосый выходит из машины. Я ловлю обрывки фраз. «Мы случайно… а то ты не знаешь, какой Гранд бешеный… уже перегоняет в гараж… нет, с камерами всё норм…»

Напрашиваются печальные выводы: на видеонаблюдение надеяться не стоит, а машину Гранда убирают со стоянки. Одна радость – похоже, они действительно не собирались его убивать.

– Что у тебя за акцент? – водитель отвлекает меня, чтобы не подслушивала.

– Русский.

– О!

Традиционная реакция.

– Отпустите меня! – прошу снова. – От меня никакой пользы и вреда тоже. Клянусь, я никому не расскажу о нападении! Делайте с Грандом что хотите, я терпеть его не могу!

Водитель молчит.

Им я могу врать, но от себя правду не скроешь: если меня отпустят, я побегу в полицию. Вот такая у меня гипертрофированная совесть. Месть – это не моё. Терпеть не могу Гранда, но сейчас рядом со мной не он, а беспомощная жертва.

– У вас есть аптечка? – спрашиваю ворчливо. Водитель кряхтит, ругается, но всё-таки выходит из машины. Достав из багажника небольшой чемоданчик, ставит его на сиденье рядом со мной, предварительно забрав ножницы.

– Свет не включай! Позаботься о Гранде! – командует.

– Вы уже о нём позаботились! – отвечаю ему в тон.

Длинноволосый возвращается, и мы продолжаем путь.

Сломав капсулу охлаждающего пакета, я прикладываю его к впечатляющей шишке на моём затылке. Единственное, что могу сделать для Гранда, это приложить стерильную ткань к ране. Никакого давления, даже охлаждающий пакет боюсь прикладывать при такой тряске, на случай перелома черепа. Только придерживаю рядом.

– Куда мы едем? – Волнистый деревенский пейзаж вызывает тошноту.

– Не будешь брыкаться, тебя не обидят, – говорит длинноволосый, и у меня вдруг останавливается сердце. Давлю костяшками на грудь, тру, чтобы не потерять сознание от страха, и, вечность спустя, слышу грохот сердца во всём теле.

Наконец-то до меня доходит… меня похитили. Не только Гранда, но и меня тоже.

Я в руках преступников.

Это осознание погребает меня под лавиной ужаса. С опозданием, однако! Я даже успела поворчать и провести ликбез, потому что мнила себя случайной свидетельницей, которую припугнут и отпустят.

– Ппочему я ддоллжна брыккаться? Что вы соббираетесь со ммной деллать? – заикаюсь от страха.

– Сначала разберёмся с Грандом, а потом решим, что с тобой делать. Для тебя же лучше, если будешь вести себя хорошо.

– Я… хорошо веду… себя.

Дрожа, впиваюсь ногтями в плечо Гранда. Просыпайся, ты, дьявол! Посмотри, в какую хрень меня втянул! В ответ он мычит, бессвязно ругается, но в темноте не видно лица.

Длинноволосый бросает на заднее сиденье мою кофту. Скомканную, пропитанную кровью Гранда.

– Завязывай глаза! – командует.

Я дрожу, но держусь. Из последних сил.

Чтоб тебя, Гранд…

* * *

Машина остановилась. Кто-то открыл дверь, и меня обдало вечерней прохладой. Я не ощущала в ней свежести, только угрозу.

Мне не позволили снять повязку с глаз.

Шаг… топчусь на месте, проверяю почву… ещё шаг. Грубая рука хватает меня за шиворот и толкает вперёд.

– Иди быстро, я тебя держу! – бурчит водитель.

В прихожей деревянный пол, пахнет сыростью и пылью. Мы поднимаемся на третий этаж, двадцать восемь ступенек.

За спиной пыхтит длинноволосый. Судя по стонам и ударам о стены, он несёт Гранда.

– Как его класть, чтоб не сдох? – пинает меня, чтобы ответила быстрее.

– Мне-то откуда знать, какие у него повреждения?! – Злость и отчаяние берут своё, и я почти кричу. – Я вам что, рентген ходячий?

Прямо передо мной раздаётся смешок, и я тянусь к повязке на глазах и тут же получаю удар по руке. Чувствительный.

– Кладите на левый бок! – говорю обессиленно. – У него справа на виске рана. Вообще-то, если хотите сэкономить время и силы, то кладите прямо в гроб, потому что он долго не протянет.

Рядом шаги, возня, стоны и ругань Гранда. Хлопает дверь, комнату запирают. Из коридора раздаётся голос водителя:

– Можешь снять повязку с глаз!

Я в небольшой комнате с двуспальной кроватью, на которую положили Гранда. Кресло в углу, два окна. Смежная ванная с туалетом. Вокруг темень, значит, поля или лес.

– Слушай внимательно! – голос водителя из-за двери. – Если попытаешься бежать, тебя разорвут собаки, здесь три овчарки. А мы попользуем и добьём. Так что веди себя хорошо, и тогда всё будет честно. У нас с Грандом вышло недоразумение на стоянке, а он нужен нам презентабельным и готовым к переговорам. Так вот, тебе поручено за ним ухаживать, чтоб не сдох. Всё очень просто: Гранд живёт, и ты тоже. Гранд сдохнет, и ты… – свистнул. – Дерзай!

За дверью раздались шаги.

– Эй! Вы куда? Ничего себе, недоразумение! Я клянусь вам, он сдохнет! Гарантирую! Уже недолго осталось, вы ему череп проломили в плохом месте!

– Мне нравится, как ты говоришь по-английски! – водитель смеётся. – Проломили череп в плохом месте… это классика! Поверь, детка, я бы нацелился в хорошее место, но у Гранда таких нет. Он весь плохой.

– Да знаю я, какой он! Но в висок бить нельзя!

– Ничего я ему не проломил, прекрати истерить! – водитель теряет терпение. – Гранд быстро очнулся, только немного не в себе.

Немного не в себе. Они сошли с ума!

– Отвезите его в больницу, прошу вас! Если он умрёт, я не виновата! Я уже в который раз вас предупреждаю, что он при смерти! – Кричу, хватаясь за голову. Больную, пульсирующую, норовящую взорваться.

Похитители уходят, и я тяжело оседаю у двери.

Меня тошнит. Тошнит, тошнит, тошнит. У меня сотрясение мозга и полный, абсолютный взрыв реальности.

Минуту назад Гранд бессвязно ругался, а теперь снова затих. Только попробуй умереть, сукин сын! Я тебя и в Аду отыщу, и тогда тебе дьявольская сковорода покажется пятизвёздочным отелем!

Паника бурлит во мне, кидает во все стороны. Я пытаюсь открыть окно, но тут из парадной двери выходит длинноволосый и снимает с внедорожника накладные номера. Вокруг него прыгают овчарки.

Тоскливо, хоть вой, но я не позволю себе сдаться. Во-первых, служба 999 регистрирует все звонки. Во-вторых, Люкас меня ищет. Камеры покажут, как я шла на стоянку, да и Гранд тоже, а там, если повезёт, обнаружат и кровь. Люкас поднимет шум, вызовет полицию, а Лоренс поможет.

Надо держать себя в руках, не терять надежду.

– Завяжи глаза! – вдруг раздаётся за дверью.

Насвистывая, водитель ходил по комнате, стучал и сверлил. Казалось, сверлят в моей голове, прямо в затылке под шишкой.

Он заколотил окна досками, разрушив мой план побега.

Хорошо хоть в ванной есть крохотное окошко, иначе мы задохнёмся.

Водитель ушёл, а я потерянно смотрела вокруг. Нас поселили в странном месте. На ковре розы, на обивке кресла гладиолусы, на занавесях полевые цветы – всё фиолетовое.

И сильный запах нафталина. В шкафу стопки старых простыней, пододеяльников и полотенец, всё пропахло нафталином. Я в цветочно-нафталиновом Аду. Однажды здесь жила чья-то прабабушка, а теперь комнату используют для заложников. Как мило!

Мысли мечутся, как ночные мошки вокруг фонаря.

Я зашла в ванную и обалдела от своего вида. Будто купалась в крови, лицо и то заляпано. А глаза ошарашенные, огромные, как в японском аниме. Мыться страшно, но одежда промокла, и от крови становится дурно и трясёт всем телом.

Я подперла дверь комнаты креслом и взгромоздила на него стул. Не думаю, что баррикада остановит похитителей, но хоть оповестит об их приходе. Кое-как смыв с себя кровь, я завернулась в простыню, сделав из неё подобие тоги. Больше надеть нечего.

Выйдя из ванной, я нехотя села рядом с Грандом.

Кровать слишком мягкая, и он непроизвольно перекатился, прижимаясь ко мне и касаясь груди локтем. Дорвался, гад!

Вздохнув, я протёрла его лицо и шею влажным полотенцем. Так лучше, больше похож на живого. Рубашку бы с него снять, она вся в крови, а срезать нечем. Завтра попрошу похитителей помочь, если Гранд не умрёт к утру, конечно. Хотя теперь на свету видно, что рана ближе к темени, так что ему может и повезти, и мне заодно. Хотя о каком везении речь? Геймер Алли Грей вылечит черепно-мозговую травму мокрым полотенцем?

Я попыталась повернуть Гранда и заметила…

НЕТ.

НЕТ-НЕТ-НЕТ! Категорическое нет!

– Нет! – хриплю, соскакивая с кровати. Каждые звук и движение как пульс боли в голове, но это не останавливает. Отодвинув баррикаду, я со всей дури бью кулаками в дверь. Внизу играет музыка, но я не сдаюсь, пока из коридора не доносится голос водителя.

– Он умер? – спрашивает встревоженно.

– Если бы! Он того… короче, заприте меня в другой комнате!

– Завяжи глаза!

Щёлкает замок, и водитель проходит к кровати.

– Что с ним не так?

Но я не слушаю его, я уже в коридоре, бреду на ощупь, пока длинноволосый не хватает меня за предплечье.

– Стой на месте! Что случилось-то?

– Я не останусь с Грандом! Придумайте мне другое наказание. Я умею готовить, хорошо пеку, могу убраться в доме…

– Альёна! – орёт водитель мне в лицо. Ах да, у них моя сумочка с паспортом, вот и узнали имя. – Чем тебе полумёртвый мужик не угодил? У него не стоит, что ли? Так это потому, что ты мумией вырядилась. Замоталась в простыни, вот у него и не стоит. – Похитители захохотали.

– Он мокрый… в туалет сходил… в постель.

– Описался, что ли? Так вымой его, делов-то! Я тебе что, непонятно объяснил? – В голосе водителя больше нет смеха, только холодная жестокость. – Гранд на твоей ответственности, с головы до ног, включая член. Так что мой его, подложи что-нибудь, чтобы матрас не портил. И сделай так, чтобы он выжил и пришёл в себя. А если будешь орать посреди ночи, то мы вспомним, что ты баба, и используем соответственно. Вопросы есть?

Колени подогнулись, и я опустилась на пол, сделала несколько глубоких вдохов.

– Иди в комнату! – меня пнули ногой.

Выхода нет. Нет выхода.

– Подождите… пожалуйста… мне нужна ваша помощь, самой мне его не поднять! Умоляю вас, помогите, и я больше не стану вам надоедать! Нужна аптечка из машины и несколько больших мешков для мусора…

Мужчины общались жестами, я ощущала это, лёгкие движения воздуха на моём ошпаренном страхом лице.

– Давай, только быстро!

– Позвольте мне снять повязку с глаз, я не стану на вас смотреть. А вы пока держите Гранда, только прошу вас, аккуратно.

Я двигаюсь с невероятной скоростью – разворачиваю мешки для мусора, раскладываю на постели.

– Кладите его на спину и срезайте одежду.

– Разрежу, но снимать сама будешь, Гранд оценит! – усмехается водитель.

Складываю лоскуты в кучу на полу. Александр голый передо мной. Это ужасно, так не должно быть. Голый, бессознательный враг, у которого нет выбора. Пусть придёт в себя и снова меня ненавидит. Пусть донимает меня, оскорбляет, только не лежит вот так, голый и беззащитный в моей власти.

В отчаянии я зажимаю рот рукой.

– Ты чего? – водитель отступает на шаг.

– Ничего.

Я металась между раковиной и кроватью. Вымыла Гранда мокрым полотенцем, вытерла насухо. Сменила постельное бельё, положив между двумя простынями мешки. Голову я не поднимала, чтобы ненароком не увидеть похитителей, подбородок как прирос к груди.

Потом мужчины ушли, оставив аптечку, а я села на пол у заколоченного окна и зарыдала.

Я ненавижу Александра Гранда.

Глава 9. Чтоб ты жил

С последним парнем я рассталась незадолго до стажировки и во время наших отношений часто оставалась у него на ночь. По утрам мне нравилось ощущать объятия собственнических мужских рук. Чтобы прижимал к себе, а если попытаюсь отодвинуться, то пусть ворчит и обнимает сильнее.

Посреди ночи я проснулась от того, что меня гладили по попе – моему достоинству международной ценности. Повинуясь привычке, я замурлыкала и подалась ближе, и тогда шершавые пальцы сдвинулись, лаская бедро. Приятно-то как! Я буду не я, если позволю утренней эрекции моего мужчины чахнуть зря. Подаюсь ближе и вдруг…

Как взрыв в мыслях.

Вскакиваю с постели с такой скоростью, что в голове возникает второй взрыв, уже от боли. Включаю свет.

Гранд издаёт хриплый стон. Он на левом боку, правая рука за спиной, пальцы шевелятся. Он не гладил меня, а пытался разбудить и понять, что с ним и кто рядом. Наклоняюсь над ним и вижу в его глазах вспышку ужаса. Я бы тоже не обрадовалась, увидев его в моей постели. Сочувствую.

Он пытается что-то сказать, но не в силах разлепить сухие губы. Поставив мыльницу под его подбородок, я протёрла губы влажным полотенцем.

– Попытайся открыть рот! – Он морщится, но делает, как я велю. Выжимаю ткань, и капли падают между его губ.

Гранд смотрит на меня, и, клянусь, я никогда не видела ненависти сильнее. От неё жар бросается в лицо, и паника закручивает нервы в клубок.

– Что ты со мной сделала? – это его первые слова. А дальше ругань.

Давление подскакивает, в ушах пульсирует прибой. Я не могу с этим справиться, поэтому закрываюсь в ванной, хлопнув дверью с такой силой, что баночки-флакончики падают на бок строем оловянных солдатиков. Меня сейчас взорвёт от неразбавленной ненависти к этому засранцу. Неудивительно, что он забыл момент нападения, но как быстро свалил вину на меня!

Был бы он нормальным мужиком, я бы хоть помогала ему от души, и меня не раздирали бы противоречивые чувства. Ненавижу мои злые, тёмные мысли, как в смолу окунутые, и зла ему не желаю.

Ненавижу его нормальным, а беспомощность его ненавижу ещё сильнее.

Когда я выхожу, Гранд спит. Пододвигаю кресло к заколоченному окну, усаживаюсь и смотрю на картину в старинной раме. Наездники гарцуют на лошадях по ипподрому, дамы в шляпках, ленты развеваются по ветру.

Понемногу успокаиваюсь.

Гранд не в себе, это понятно, но и мне нелегко. Хорошо хоть на жалость к себе нет сил.

– Где мы? – раздаётся хриплый вопрос. Значит, Гранд притворялся спящим.

Не свожу глаз с картины, так спокойнее.

– В получасе езды от фестиваля, направления не знаю.

– Как? – закашлявшись, Гранд воет от боли. А потом хрипит, потому что выть так же больно, как и кашлять.

– Что как? Как это, не знаю направления? – Я поворачиваюсь и фиксирую взгляд покрасневших глаз Гранда. – Когда похитители везли нас сюда, мне завязали глаза, вот как! И по голове тоже ударили, между прочим.

– Дерьмо! – Он осознаёт случившееся, но извиняться, понятное дело, не собирается.

– Оно самое, и мы в его эпицентре.

– Как ты? – Охватывает взглядом моё лицо.

– Ноготь сломала. Такой маникюр испортили, гады!

– Ответь нормально! – шипит. – Как ты?

– Да уж здоровее тебя буду!

Гранд аж весь подобрался после этих слов.

– Я в порядке! – заревел зверем. – Сейчас буду в порядке, – добавил хрипло, – дай мне… минутку.

– Да хоть две! – Даже не стану спорить, себе дороже. – Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Фестиваль. Как мы с тобой ругались.

Главное не забыл, зараза!

– Ещё что-нибудь?

– Меня кидали куда-то, голоса, тряска. В голове всё крутилось с бешеной скоростью, ни думать, ни говорить не мог. Потом крики, твои, наверное…

– Ты очнулся в машине, что-то говорил, но я тоже была не в себе. В памяти каша. А ты ещё потерял много крови.

– Поэтому меня раздели?

Я сжимаю правду между зубами, удерживаю изо всех сил. Гранд самовозгорится, если узнает, что описался при мне и я его раздела и вымыла.

– Кто меня раздел? – требует ответа.

– Похитителей двое, – отвечаю вроде бы на вопрос, а вроде нет. – Блондин с короткой стрижкой и брюнет с волосами до плеч. На тебя напали около машины. Я шла по стоянке, услышала шум, а потом увидела тебя на земле.

– Почему не сбежала?

– На каблуках была, не захотела портить туфли.

– Дура, что не сбежала!

– Пожалуйста!

Сарказм и грубость – вот и всё, на что мы способны, если не считать ненависть.

– Похитители сказали, что им надо?

– Чтобы ты пришёл в себя, тогда будут переговоры. Во что ты ввязался? Это снова твой противник мстит, да? Тот, который подослал фотографа? Что ты ему сделал в этот раз? Что с нами будет?..

– Это тебе не игра в сто вопросов! – прохрипел Гранд, вот-вот снова отключится. – Сейчас приду в себя и разберусь с ними!

Да уж, разберётся, жертва тестостерона. Похитители снова его изобьют, а мне трястись над умирающим телом.

Гранд закашлялся, и я нехотя поднялась из кресла. Повторила процедуру с мокрым полотенцем и мыльницей, но пить он отказался.

– Не хочешь пить, твоё дело, мне это только на руку. Без воды быстрее сдохнешь.

Не хочу признаваться, что мы теперь связаны линиями жизни, что я заставлю его пить и есть тоже. Просить не стану, добьюсь своего другим путём.

Гранд кряхтит, сочится ненавистью. Не волнуйся, дорогой, я тоже ею сочусь. Нас объединяет горячее взаимное чувство.

– Сначала встану на ноги, а потом буду пить! – заявляет. Морщась, поворачивает голову и смотрит в сторону туалета. Примеривается к расстоянию. Жизни в нём три капли, но гордость и упрямство рулят.

– Если не будешь пить, то никогда и не встанешь!

– Назло тебе встану! Чтобы не крутилась вокруг меня назойливой мухой!

У Гранда дар выводить меня из себя, будто нажимает на секретную, только ему известную кнопку. Я реагирую моментально, вспыхиваю факелом, хотя и обещала себе сдерживаться. Приношу из ванной небольшой кувшин. Наверное, однажды из него подливали тёплую воду в ванночку ребёнка, делали что-то хорошее, домашнее, любящее.

Кладу кувшин на кровать рядом с Грандом.

– Встать ты не сможешь и не пытайся. Вот тебе подарок – чудный розовый кувшинчик вместо унитаза. Когда понадобится, сохраняй спокойствие и думай об Англии! – сопровождаю эти слова вымученной усмешкой. – А уж потом задашь жару похитителям!

Глаза Александра распахиваются, и в них ярость, способная растопить арктические льды.

Мне трудно находиться рядом с ним, поэтому снова ухожу в ванную, больше прятаться негде. Сажусь на коврик у раковины и беззвучно плачу. Я позволила себе отомстить, указала на слабость Гранда, и до чего же мне от этого мерзко!

Я навсегда запомню те слёзы, потому что они изменили меня, моё отношение к Гранду. Не подумайте, я не прониклась к нему симпатией, однако ненависть охладела. Как вулкан, потухший, но всё ещё вулкан. То, что происходит с Грандом, – это расплата всех расплат. Даже в самых извращённых мечтах о мести я бы не пожелала такой зависимости, такой дикой животной слабости своему врагу. Особенно ему, Гранду.

Отплакав своё, я открыла дверь.

Подушки сброшены на пол, простыня скомкана. Гранд пытался сдвинуться с места и осознал, что я права: он слишком слаб, чтобы подняться на ноги.

Я всем телом ощущаю его агонию. Ему больно, но раненая голова – только малая часть проблемы. Он горит в Аду зависимости от меня, в муках абсолютного бессилия.

Глаза закрыты, но он в сознании. Жизнь слишком немилосердна, чтобы позволить ему отключиться в такой момент. Я гадаю, каким будет его следующий шаг. Делаю ставку на грубость, он будет груб со мной. Иначе никак, ведь единственная альтернатива – благодарность. Но сказать «спасибо», попросить о помощи, показать обнажённые края страха – это для него хуже смерти. Зависимость от меня и признание собственной слабости – это цианистый калий для Гранда.

Поэтому он будет груб и требователен.

Я права в своих заключениях, даже более чем. Гранд ведёт себя отвратительно.

– И как, ты наигралась с моим членом, пока я был в отключке?

Я готова к его грубости, но меня всё равно потряхивает. Аж челюсти сводит от гнева.

– Дорвалась, да, Алёна? Легла рядом, подставила задницу.

Чтоб его…

Волна тошноты толкает меня обратно в ванную, даже не успеваю захлопнуть дверь. Меня выворачивает влажной пустотой, болезненными позывами, между которыми я вою от головной боли.

Придя в себя, я жадно пью воду, умываюсь и разглядываю своё отражение в зеркале. Этот больной взгляд принадлежит незнакомке. Я не Алёна и не Алли, мне нужно новое имя, с которым я, возможно, умру.

Не хочется возвращаться в спальню, но больше идти некуда.

Гранд либо спит, либо без сознания, в этот раз по-настоящему. Его рот приоткрыт, черты лица заострились. Дыхание хриплое.

Заснул под мои мучения, сукин сын!

Скоро вернутся похитители, и Гранд будет беспомощным в их руках. Может, они снова его изобьют, и тогда он перестанет меня оскорблять. Будет молчать. Без сознания.

Я должна желать ему зла. Я хочу этого желать.

* * *

– Завяжи глаза!

От неожиданности я вздрогнула всем телом. В комнату зашёл водитель, внося запах перегара.

Я прислушалась к возне на кровати, к стонам Гранда. Водитель причиняет ему боль и смеётся от души.

– Гранд в критическом состоянии! – не выдержала. – Ему срочно нужно в больницу! Скажите врачам, что нашли его на дороге. Он ни о чём не знает и никого не видел, он для вас не опасен.

Это крик души. Если Гранда отправят в больницу, тогда и у меня есть шанс спастись. Не хочу оставаться с ним наедине. Не хочу отвечать за его жизнь, намного приятнее будет снова желать ему смерти.

– Заткнись! – требует водитель. – Никаких больниц, Гранд уже оклемался! – С постели снова раздаётся стон, потом ругань Гранда, и водитель отвечает пьяным смехом.

– Чего мы ждём, если Гранд, как вы говорите, оклемался? Я выполнила свою часть сделки: он жив. Не причиняйте ему боль, подождите минутку – и он очнётся и заговорит. Отпустите меня!

– Ничего ты не выполнила! Гранд не в себе и выглядит хуже мертвеца, а он нужен нам адекватным.

– Гранд никогда и не был адекватным! – в отчаянии заорала я. Водитель схватил меня за плечо с такой силой, что я взвыла от боли. За спиной раздались бессвязные ругательства Гранда. – Вот! Слышите, как хорошо он ругается!

– Значит, так! – водитель дыхнул перегаром мне в лицо. – Твои претензии меня достали. Сделай так, чтобы Гранд говорил и выглядел нормально, и соображал тоже. У нас есть день, от силы два, а потом надо будет кое-кому его предъявить.

Водитель оттолкнул меня, и я плюхнулась в кресло.

– Подождите! Что вы принесли? Мне нужен бульон. – В моём голосе отчаяние и в мыслях тоже.

– Что?

– Бульон для Гранда.

– Хорошо, поищу.

– И сок. И одежду для него, хоть какую. Хоть трусы.

– На одежду не надейся, наслаждайся Грандом а ля натурель.

– Ещё лекарства нужны, обезболивающие. И соломинка для питья.

– Тебе тут что, санаторий?

Водитель посмеялся, обдал перегаром, но принёс всё, что смог найти в доме. Лекарств немного, но хоть что-то. Я выпила пару таблеток и расслабилась в кресле в ожидании эффекта. Хоть какой, а просвет в этом кошмаре.

Долго тишина не продлилась, потому что Александр пришёл в себя. Просыпался долго, мучительно и стонал. Вернее, выл. Не знаю, что с ним сделали в этот раз, но лучше ему от этого не стало.

Я раскрошила таблетки, смешала с соком и подошла ближе.

– Отвали! – прохрипел он. Лицо мокрое от испарины, в глазах кипит боль. – Найди себе другого питомца для развлечений!

Он еле жив, а при этом умудряется на меня орать. Хрипом. Где была его ярость, когда приходил водитель?! Может, и хорошо, что он не проснулся, нас бы обоих убили.

– Ты мне думать мешаешь своим воем! – прикрикнула на него. – Я бы из окна выпрыгнула, чтобы с тобой не сидеть, но окна заколотили на фиг. Так что имей совесть и прими таблетки!

Гранд зашипел в ответ, боль и ненависть в одном звуке.

– Зови их! – он показал на дверь.

– Они только что ушли! Испугались твоих угроз, не иначе! – Вздохнув, я призвала спокойствие. – Им нужно предъявить тебя кому-то в нормальном состоянии, а ты был без сознания и похож на труп. Мы с тобой ругались, потом мне стало плохо. Когда я вышла из туалета, ты был в отключке.

– Мне пришлось отключиться. Научись закрывать дверь в туалет! Вас что, в России вообще манерам не учат?

– Сохрани свой юмор для похитителей! Они хотят, чтоб ты стал адекватным, только вот беда: ты никогда таким и не был!

Ругаюсь на больного мужика, самой противно, а ему легче стало. Гранду нравится моя ненависть. Ему тошно от моей заботы и от своей слабости. А если я злюсь на него, то всё хорошо.

– Голова болит? – спрашиваю зло, но негромко. От крика обоим хуже.

– Мало болит, раз тебя слышу!

– Прими таблетки! Если повезёт, то отравишься.

– А ты ничего, кроме яда, и не предложишь.

Это становится игрой. Мы притворяемся, что я мучаю его, а он снисходит до общения со мной. Что в любой момент может соскочить с кровати и сбежать подальше от меня.

Муки его гордости в разы сильнее, чем боль от раненой головы.

– Ну ты даёшь! – шипит, пытаясь проглотить раскрошенные таблетки. – Хоть бы сахара к яду подмешала, сиделка безрукая!

– А я тебе сейчас дам тортиком закусить. Пирожными заварными. Шоколадом швейцарским.