Текст книги "Только не ты"

Гранд жадно глотает сок через соломинку. Сжимает зубы, бледнеет, но больше не стонет. Терпит.

Как только боль немного отступила, он начал дёргаться. Я следила за ним исподтишка, не судороги ли. Нет, это он, блин, упражняется. Дёргает руками-ногами, садится, ёрзает по постели. Готовится к марафону, не иначе.

В очередной раз осознав, что слишком слаб и что пить и есть придётся, он обращается ко мне:

– Где бульон? Не всё же мне тут с тобой валяться. Корми меня!

– Сам вставай и делай бульон!

– Вот ещё! Ты стажёрка, вот и стажируйся.

– Нам принесли бульонный кубик, а горячая вода из крана грязная. Когда они вернутся, я попрошу кипятка.

– Здесь вода чистая, нагревается в колонке. У меня голова разбита на хрен, а ты поноса боишься?

Спросил и осёкся. Упоминание туалета навеяло внезапную и очень неприятную догадку.

– Когда я был без сознания, я… что-нибудь делал? – спросил с тихой угрозой в голосе.

– Что именно? – Я играю в наивность, хотя прекрасно понимаю его вопрос. Размешиваю бульон и не смотрю на Гранда. Он дышит так тяжело, что становится страшно.

– Делал? – переспрашивает громче.

В моих руках идеальная месть. Я могу разрубить его гордость одной фразой о событиях прошлой ночи.

Смотрю на его сгорбленную голую спину, на затылок со слипшимися от крови волосами и обещаю себе, что не трону его гордость. Не скажу ему правду. Он и так не справляется со своей слабостью, а станет только хуже.

– Тобой занимались похитители, а я сидела с повязкой на глазах.

Гранд сощурился. Когда вы заперты наедине, то начинаете понимать друг друга без слов. Вот он и догадался, зараза, что мои мысли были добрыми. Человечными. Ему это не понравилось.

– Я трахну тебя, Алёна! – прохрипел голосом зомби из ужастика.

– Ну-ну, только выпей сначала бульон, пока тёплый, – ответила устало. Трахнет он меня! Напугал ежа голой задницей.

Я поправила подушки и сунула ему соломинку в рот. Он сделал несколько глотков и в изнеможении закрыл глаза.

– Могла бы как следует растворить бульонный кубик!

Посмотрела в чашку – ни крупинки.

– Я решила, что тебе захочется погрызть от скуки.

– Твой последний пациент сдох от твоей заботы?

– Нет, от стояка.

Бледные губы дрогнули. Наверное, именно тогда во мне зародилась надежда, что Гранд выживет и со всем справится. Пусть грубит и ругается, пусть борется до конца, со мной и со всеми. Его улыбка как крюк, заброшенный в будущее. Крюк, за который я держусь всем сердцем, потому что моя судьба зависит от его.

Я решила отпраздновать этот момент, поделившись кусочком правды. Дать Александру немного амуниции в слабые руки, чтобы мы сражались на равных.

– Похитители сказали, что, если ты умрёшь, они меня убьют. Так что сделай любезность, поживи, пока меня не отпустят.

Гранд дёрнулся.

– Кто это сказал?

– Блондин. Я говорю это к тому, что мне надо осмотреть твою рану и обработать кожу вокруг, чтобы не было инфекции. Это будет неприятно.

– Ты пока что не сделала мне ничего приятного.

– Принимаю твой ответ за согласие.

Я провела полотенцем по слипшимся от крови волосам.

– Ты мне ещё завивку сделай! – зашипел.

– Сделаю. А потом депиляцию воском. Везде.

– Тебе бы только до моего члена добраться!

– Мне велели привести тебя в порядок, так что терпи!

Гранду легче от того, что я выхаживаю его не по собственной воле, а потому что меня заставили. Он боится моего сочувствия и жалости, поэтому я позволила ему вести игру, в которой моя ненависть всё ещё горит.

В арсенале Гранда есть только одна палитра – ярких, сильных чувств. Всё равно каких, положительных или отрицательных. Пусть так. Мне плевать на прошлое, на наше противостояние и на игры Гранда.

Я просто хочу жить.

* * *

Похитители возвращаться не спешили, да я и не ждала. Гранд не в том состоянии, чтобы их порадовать. Внизу грохотала музыка, но он проспал несколько часов подряд, только к вечеру проснулся и долго приходил в себя. Из-за головокружения и слабости еле двигается. Вечерние процедуры прошли с предъявлением множества претензий, но препирались мы вяло и без особого интереса. Легли спать, когда за маленьким окном в ванной стемнело.

– Будешь лапать меня во сне, закричу! – пообещал Гранд.

– Если и прикоснусь к тебе, то только чтобы задушить!

Мы лежали в темноте. Кромешной. Внизу не затихала музыка, и отбойный молоток в голове работал на полную мощность. Надеюсь, утром Гранд пройдёт проверку на нормальность. Раз он и сам не настаивает, чтобы я звала похитителей, значит, переговоры будут непростыми.

– Я знаю русское слово, – вдруг заговорил он, – жопа.

– Очень точное определение нашей ситуации.

– Но ты не особо жалуешься.

Я сжала кулаки, но гнев не достиг голоса.

– Для меня наше уединение как медовый месяц.

– Ты всерьёз надеялась, что они отвезут меня в больницу?

– Да, надеялась.

– Дура!

– Не порти медовый месяц оскорблениями.

– Это не первый раз, когда я тебя оскорбляю.

– Правда? А я и не заметила.

Мы не спали. Когда бездействуешь и дремлешь целый день, трудно втянуться в правильный режим. А ещё музыка внизу, как дьявольский пульс головной боли.

– Гранд, пожалуйста, объясни хоть что-нибудь! Переговоры будут сложными, да?

Я спрашивала об этом и раньше, но в этот раз он ответил.

– Да, сложными.

– За похищением стоит человек, который подослал к тебе фотографа?

– Да. Бертрам.

– Он жесток?

– Да.

– Тогда почему ты ведёшь с ним дела?

– Я тоже жесток.

Правда, это так.

– Почему Бертрам не предъявил требования? Кому они собираются тебя показывать?

– Они собирались похитить только меня, но ты вмешалась, поэтому забрали обоих. А требования наверняка предъявили Лоренсу, и он потребовал доказательств, что я жив. Думаю, что Лоренс уже действует, чтобы выполнить их требования, поэтому они не спешат.

– Раз у тебя такие опасные противники, почему ты путешествуешь без охраны?

– Не надоело лезть в мои дела? Надо было бросить меня и бежать со стоянки.

– Я бы многое отдала, чтобы… – Я заставила себя замолчать, потому что порой о словах жалеешь сильнее, чем о поступках. – Что будет, если Лоренс не выполнит требования? – задала самый насущный и очень страшный вопрос.

Музыка внезапно прекратилась.

Я слышала мысли Гранда, понимала его без слов. Он не знал ответа.

– Ты собираешься всю ночь болтать? – проворчал недовольно.

– Раз уж ни на что другое ты не способен, что ещё остаётся? – ответила, запрещая себе думать о плохом.

Гранд хмыкнул и расслабился. Серьёзные разговоры выводят его из равновесия, а грубость спасает. Боюсь спросить, какое прошлое сделало его настолько неадекватным.

Только бы задремать, тогда и головная боль уменьшится. Но разве заснёшь, когда рядом кряхтит Гранд? Он слишком долго лежал на левом боку. Наверняка рука затекла, и спина ноет.

– Что ты понатыкала за моей спиной? Лежать невозможно! – ворчит.

Я убрала подушки и провела ладонью по его левой руке.

– Опять меня лапаешь! – рявкнул, пряча за грубостью протяжный вздох облегчения.

Наши взгляды скрестились сквозь тьму, секунды пульсировали ожиданием.

Наконец я ощутила ответное прикосновение. Как дуновение, подушечки пальцев Гранда на моём предплечье. Это разрешение, принятие зависимости.

Я начала потихоньку массировать его руку. Гранд издал стон удовольствия и тут же спрятал его за кашлем.

– Помогает? – спросила осторожно.

– Смотря от чего! Некоторые проблемы только ухудшились! – Он усмехнулся, потом добавил тихо: – Да, помогает.

Наша грубая игра как защитный панцирь, но она то и дело даёт трещину, и из-под неё выглядывает человечность. Ранимость.

Закончив массаж, я снова легла рядом.

– Так и будешь держать меня голым?

– А как иначе? У нас же медовый месяц!

– Найди мне одежду! – потребовал нарочито грубо. – Не доверяю я тебе, мало ли за что ночью ухватишься! Сделай мне что-нибудь из простыни!

– Прямо сейчас встану и начну шить. По вороту узор вышью.

– Сделай, Алёна… прошу тебя! Я не хочу спать рядом с тобой голым. Мне нужно хоть что-то, любая тряпка.

Гранд говорит серьёзно, его просьба полна скрытой агонии, и от этого кожу покалывает. Неприятно.

Вздохнув, я поднялась с постели и зажгла свет.

Мне не нравится, когда Гранд просит. Уж лучше пусть грубит. Пусть снова станет сильным, жестоким, пусть борется за наше спасение. Всё, что я ненавидела в нём, теперь необходимо для нашего выживания.

Я выбрала полотенце с бахромой на концах. Александр приподнялся и сам обернул его вокруг бёдер.

– Спасибо!

Моё первое спасибо от Гранда. Знала бы я несколько месяцев назад, когда влюбилась в харизму директора, что однажды он поблагодарит меня за старое полотенце, повязанное вокруг бёдер.

Вежливые люди отвечают «Не за что», но я не могу. Потому что есть за что, и тьма вокруг нас пропитана важностью этого момента. Я оставила Гранду ещё один кусочек гордости, и для него нет ничего важнее.

– Ты что, никогда не спал с женщинами голым?

– Спал. Но с тобой не могу… так.

Мы лежим рядом. В комнате душно, не только из-за заколоченных окон, но и от недосказанности между нами. Гранд только что проявил слабость, попросил меня о помощи, и нам обоим это не нравится. Гранду – потому что ему тошно зависеть от меня. Мне – потому что, когда я в прошлый раз сделала его слабым, заплатила за это очень высокую цену.

* * *

На следующее утро я проснулась от громкого хохота, по голосу узнала водителя. Боялась открыть глаза, но оказалось, что он надел лыжную маску.

– Быстро же вы помирились! А ты, Гранд, верен своей репутации. Совсем дохлый, а лезешь к бабе.

От испуга я не заметила, что рука Александра лежит поперёк моей груди. Сбросив её, как скорпиона, я села на постели.

Как только Гранд проснулся, начались разборки. Он выдвигал требования, выкрикивал жуткие и совершенно невыполнимые угрозы, учитывая, что он по-прежнему выглядит хуже мертвеца.

Гранд нарывается, и от этого мне страшно.

Водитель достал телефон.

– Гранд готов, – доложил кому-то. – Эй, скажи что-нибудь! – Сунул телефон Александру, и тот выругался.

Водитель усмехнулся.

– Приведи Гранда в порядок! – приказал мне. – Скоро к вам приедут гости.

Как только он вышел, Гранд повернулся ко мне.

– Гости придут ко мне, а не к тебе, – заявил категорично. – Если скажешь хоть слово, придушу!

– Я собираюсь высказать всё, что думаю о похищении.

– Я запрещаю тебе встревать!

– Запрещаешь? Если у тебя вдруг появились силы на препирательства, то лучше оторви свою задницу от постели и займись чем-нибудь полезным. Например, отдери доски от окна, чтобы мы могли сбежать.

Глаза Гранда блестят, на скулах красные пятна. Ну да, он не чувствует себя мужиком, для него это как удар кувалдой ниже пояса. Зря я так, сама же и поплачусь за это. Да и без инструментов доски не отодрать.

– Давай не будем ругаться попусту! Мне сказали привести тебя в порядок.

Но Гранда уже не остановить. Он резко сел, бледнея от боли и головокружения. Повязка сползла, кровь на подушках – устрашающее зрелище. Я сказала, чтобы он оторвал задницу от постели, и вот, он доказывает мне, что может. Что он сильный. Что мужик.

– Далеко собрался?

– Подальше от тебя! Если зайдёшь в ванную, пока я там, убью!

– Не вставай! Возьми кувшин…

– Заклеить бы тебе рот!

Гранд всё-таки поднялся на ноги. Никогда не видела ничего подобного! Так борются за жизнь, а не за самостоятельный поход в туалет. Упрямство, доведённое до культа.

Он сделал пару шагов, размял мышцы и посмотрел на меня с таким превосходством, словно стоит на вершине Эвереста.

Секунда, вторая…

Он продержался ровно пять секунд, а потом грохнулся в обморок. На кровать. Вернее, я бросилась ему на помощь, приняв удар на себя.

Я возмущалась, ругалась, но обморок Гранда оказался глубоким, и он меня не слышал. Или слышал и наслаждался моими мучениями. С трудом выкарабкавшись на волю, я оставила его свисающим с кровати, только ноги положила на стул, чтобы не свалился на пол.

Гранд очнулся нескоро, и первые же слова – претензия.

– Почему я так лежу?

– Хобби у тебя такое.

– Где я был? – усиленно трёт лоб, пытаясь разогнать забытье.

– Далеко был. Прислал открытку с красивым видом.

– Зараза!

– От заразы и слышу!

Я не обижаюсь на его грубость. Нашим отношениям нет названия, они вне реальности. Это выживание наедине с врагом, которому в разы хуже, чем мне. И не только из-за раны и зависимости от меня, а потому что он знает, что сам виноват в происходящем.

Я набрала в тазик тёплой воды, взяла с собой пару полотенец и зубной порошок. Самый настоящий, в старой выцветшей коробочке. Либо у меня галлюцинации, либо порошок тоже, как и всё в комнате, пахнет нафталином.

Александр помрачнел.

– Не приближайся! Я сейчас встану и пойду в ванную.

– Ты встал, упал в обморок и придавил меня своим весом. Мне было больно. – Эмоции прорываются сквозь сдержанные слова, от напряжения сбивается дыхание.

– Скажи, Алёна, какого хрена ты оказалась подо мной? Я встал, мне и падать! – от его сощуренного взгляда веет холодом.

– Если ты умрёшь, то и у меня перспектива не радужная. Так что будь любезен, не выкаблучивайся минут пять. Сядь поудобней и приведи себя в порядок.

Гранд стиснул зубы, но послушался. Намочил полотенце, протёр лицо, шею и грудь.

– Так и будешь на меня пялиться? – спросил с кривой усмешкой.

Он делает всё возможное, чтобы забрать контроль в свои руки. Жалко мужика, право слово! Сама бы отдала ему контроль, причём с радостью, но плохо ему. Очень плохо, и внутри, и снаружи. Да и мне не радостно. Головная боль усиливается с каждым часом. В первый день после нападения судьба пощадила меня, чтобы я смогла позаботиться о Гранде, но теперь боль берёт своё.

Я поменяла воду в тазике и открыла зубной порошок, выпустив наружу облачко белой пыли.

– Что ты предлагаешь делать с этой древностью? – Гранд наморщил нос.

– Окуни край влажного полотенца в порошок и почисти зубы. Я уже пробовала, нормально получается.

– Ты что, целоваться собралась?

Меня словно ударили в солнечное сплетение. Затошнило так, что в глазах темно. Дело не в словах Гранда, ведь мы с ним и не целовались вовсе. Просто так совпало, что после вопроса о поцелуях мне стало невыносимо плохо.

– Эй, ты чего позеленела? Алёна! Если собираешься падать в обморок, меня не придави!

Гранд вроде шутит, а голос взволнованный. Ещё бы он не волновался, без меня он тут окочурится.

Я попыталась сползти с кровати, но, когда в голове вихрь, не разберёшься, где ты и в какой позе. Упала на ковёр, поползла. Тошнота подбирается ближе, хватает за горло. Гранд что-то кричит, мимо пролетает коробка с зубным порошком, ударяется о стену, накрывая меня белой тучей.

С трудом добравшись до ванной, я закрыла дверь.

Судьба снова ткнула меня головой в унитаз. Бабуля ошиблась с предсказанием большой удачи.

Бабуля…

Она не переживёт очередного удара. Потерять единственную дочь, а теперь и внучку.

Мне плохо.

Очень плохо.

Сильная рука дёргает за волосы, поворачивает меня, и я вижу Гранда. Согнутый в закорючку, он стоит рядом на коленях, зелёный, как весенняя трава. Режет меня взглядом. Ведь заполз в ванную, самоубийца! А всё, чтобы доказать, что он не слабее меня.

– Ты что, из унитаза пьёшь, как собака? Когда плохо, надо опустить голову, а не торчать над унитазом. Задницу вверх, голову вниз! – хрипит, а у самого глаза чуть не закатываются от боли.

Он укладывает меня на пол. Мир вяло покачивается из стороны в сторону, как люлька.

Взгляд Гранда теряет фокус, скулы бледнеют. Боюсь представить, как ему плохо, но он держится. Олимпийское упрямство.

А как только убедился, что я в порядке, – всё. Хлоп. Хрясь. Полный аут.

Лежим. Он без сознания, я на грани.

Именно в этот момент прибывает гость.

* * *

Я знала, что фотограф Джейк связан со всей этой неприглядной историей, поэтому его появление меня не удивило.

– Уютно тут у вас! Говорят, красавчик оклемался и готов к переговорам.

Джейк будто не замечает кровавое побоище на полу ванной. Гранд в набедренной повязке лежит на кафельном полу, из раны снова течёт кровь, а я пытаюсь ему помочь.

– Ему срочно надо в больницу, иначе всё закончится плохо! – упрямо повторяю я.

Джейк хохочет в ответ.

– Что, по-твоему, станет плохим окончанием? Мы с тобой снова попадём в газеты? «Русская попка и её сообщник убили знаменитого финансиста»? Тебе понравится в английской тюрьме, там кормят лучше, чем в России.

Я не думаю о его словах, заставляю себя не думать.

– Помоги перенести Гранда на кровать! Он без сознания.

В глазах Джейка зажигается нечто тёмное, азартное.

– А я его разбужу! – бьёт Гранда ногой в живот.

Меня распирает от крика, но я сжимаю зубы. Передо мной зверь, упивающийся безнаказанностью. Джейк получает удовольствие от жестокости.

Гранд стонет, скребёт ногтями кафель. Узнавание на его лице сменяется всполохом ненависти.

– Надоело фотографировать хихикающих стажёрок, и ты нашёл дело прибыльнее? – хрипит он. Не хочу знать, каких сил ему стоит этот холодный сарказм.

– Обо мне не волнуйся, у меня с прибылью всё в порядке. Да и внешний вид получше, чем у тебя. – У Джейка ненормальный, звериный оскал.

– Где ты нашёл этих идиотов похитителей? В телефонном справочнике? Кретины чуть меня не убили! И девицу прихватили. – Смех Гранда напоминает агонию. – И привезли нас невесть куда… Чей это дом? Твоей бабушки, королевы нафталина? Представляю, как Бертрам взбесился! Он наверняка тебя уволит!

– Заткнись! – прорычал Джейк. Не знаю, что из сказанного его задело, но эффект вышел сильным, он аж побагровел от злобы.

– Расскажи, что ты делаешь для Бертрама, фотограф Джейк! Вылизываешь его грязное бельё?

Джейк сжал кулаки. Ещё пара насмешек, и он убьёт Гранда, а заодно и меня, поэтому я встаю между ними и задаю наболевший вопрос:

– Когда нас отпустят?

Мужчины буравят друг друга взглядами.

– Я не буду говорить при Алёне! – заявляет Гранд. – Выпроводи её отсюда, пусть прётся домой на своих двоих. Русские вечно по лесам шастают, она не пропадёт. – Гранд сплёвывает слово за словом, медленно, с паузами. Либо взбешён до предела, либо ему совсем плохо.

Лицо Джейка посветлело, расслабилось, словно он нашёл решение сложной задачи.

– Она тебя достала, да? – сочувственно смеётся. – Нет уж, я не могу отправить домой такую красаву, – смотрит на меня и облизывается. Он дразнит Гранда, но от его взгляда каменеет тело и становится трудно дышать. – Алёна была так мила во время съёмок, просто куколка! Краснела, глазками хлопала. Да и ты пялился на неё волком. Я пришёл, чтобы тебя припугнуть, но не мог упустить шанс! Стоило немного поиграть, и Алёна всё сделала за меня. – Джейк подмигнул мне, и внутри всё сжалось от тошноты. – Скажи, Алёна, Гранд тебе отомстил? Он ведь видел, как ты со мной флиртовала…

– Отпусти Алёну! – встрял Гранд. – Лоренс проследит, чтобы она ни с кем не разговаривала и сразу улетела в свою русскую дыру. Она достала меня на хрен!

– Ууу… какие эмоции! – Джейк смакует каждую секунду разговора. – Как он тебя, а, Алёна? Отымел словом! Достала ты его, видишь ли! А ведь ты его спасла! Этот урод чуть не захлебнулся своей кровью, а ты вытащила его из лужи и вернула к жизни. А потом мокрые штаны с него снимала, губкой обтирала интересные места. А он как к тебе… грубо!

Взгляд Гранда загорелся, шок превратил его лицо в восковую маску. Интересно, какая новость шокировала его больше? Про лужу крови я ему не говорила, а насчёт физиологических нужд соврала. Не удивлюсь, если он поднимется на ноги и прикончит нас с Джейком одним ударом. Сейчас передо мной настоящие эмоции Гранда, всё остальное – суррогат.

– Что ты делала?! – Гранд убил меня взглядом.

– Давай, Алёна, соври, что ничего такого ты не делала, а то наш Ромео сейчас кишки на пол сплюнет! – рассмеялся Джейк.

Я выдержала взгляд Гранда, он сдался первым.

– Выкини её отсюда! – приказал Джейку. Оказывается, Гранд умеет приказывать, лёжа на полу перед унитазом.

– Боишься, что Алёна узнает лишнее? Так ты не волнуйся, мы её убьём. – Джейк достал из кармана пистолет с красивой резьбой на рукояти. – Или устроим ей передозировку снотворным, которым она тебя напоила. Отличная идея, правда? Раскаявшаяся русская попка покончила с собой, не выдержав мук совести… – Запрокинув голову, Джейк захохотал.

Если бы он так смеялся при нашей первой встрече, я бы никогда с ним не заговорила. Безумный, хриплый смех, от которого по телу бегут мурашки.

Александр поднялся на ноги и шагнул к двери. Его движения казались настолько уверенными, что на секунду я усомнилась, что он только что лежал на полу без сознания. Вот он, эффект экстремальных ситуаций.

– Отпусти её! – Он подошёл к Джейку вплотную.

Тот нервно провёл ладонью по шее. Как ни странно, Гранд выглядит спокойнее его, несмотря на плачевное состояние.

– Ты, Гранд, знаешь, за какие заслуги сюда попал. Когда Лоренс остановит то, что вы начали, быть может, мы позволим вам с Алёной жить.

– Не знаю, на что ты надеешься, но у Бертрама один путь – в тюрьму.

– Раз так, то и вам не спастись. Французская ищейка, твой верный пёс Лоренс… Какая ирония, ведь ты сам отказался от охраны, скрыл от него, что едешь на игровой фестиваль. Почему ты соврал своему другу? Постыдился признать, что тащишь свою избалованную задницу за стажёркой? – Джейк протянул Гранду телефон. – Посмотри, как мило!

Гранд хмуро смотрел на экран, потом Джейк передал телефон мне.

Первое, на что я посмотрела, – связи нет.

– Неужели ты думаешь, что я дам тебе работающий телефон? Посмотри на снимки новостей!

Не сложилось у меня с новостями, никак не сложилось. Я ещё не полностью восстановилась после прошлой славы, как пришла новая волна.

КОФЕЙНАЯ СТРАСТЬ – «ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ»

«Русская стажёрка Алёна Серова, мелькавшая в прессе в связи с причастностью к косметическому Кофегейту, наконец получила желанный приз – холостяка Александра Гранда. По словам друзей и очевидцев, после эмоциональной встречи на фестивале «Будущее без проводов» Гранд и Серова, известная под игровым псевдонимом Алли Грей, уехали вместе. Перед отъездом Серова сказала о Гранде: «Он невероятный. Рядом с ним не замечаешь никого другого».

По словам других стажёрок, ещё работая на Гранда, Серова пыталась привлечь его внимание. Казалось бы, что может свести Гранда и Серову после Кофегейта? Однако у чувств своя логика…»

Правду говорят, что, когда ты попадаешь под лупу прессы, тебе могут придумать любую жизнь, грешную или совершенную. Каждое слово превращается в историю. Мой разговор с Тиль, мои попытки не испортить её впечатление о Гранде вышли боком. Всё всегда выходит боком или другим, ещё более примечательным местом. Родители и знакомые Тиль слышали наш разговор и подтвердили информацию для прессы, иначе кто бы поверил подростку.

Лучшие побуждения порой опаснее мести.

– Надеюсь, теперь понятно, что вас никто не ищет? – усмехнулся Джейк.

– Лоренс знает, что мы у вас… – вырвалось у меня, но я тут же поникла под убийственным взглядом Гранда.

– Знает – это не значит найдёт, – усмехнулся Джейк. – А больше вас никто не ищет.

Неужели Люкас поверил, что я уехала с Грандом добровольно? Я не могу в это поверить.

Джейк забрал телефон. Он выглядел торжествующим и очень довольным собой.

– Сейчас мы свяжемся с Лоренсом, и ты, Гранд, будешь говорить и улыбаться в камеру. Правой стороной не поворачивайся, ему незачем знать о небольшой перепалке с ребятами. Поможешь Лоренсу советом, пусть сделает так, чтобы дело против Бертрама закрыли.

– Это невозможно.

– Пусть Лоренс докажет, что улики сфабрикованы, у него достаточно связей. А ты настроишь друга на правильный лад, улыбнёшься в экран и поможешь советом. У вас с Алёной очень неприглядная альтернатива, так что советую мыслить быстро и креативно.

Гранд демонстративно устроился на постели, всем своим обликом показывая, что сотрудничать не собирается. Джейк следил за ним с застывшей полуулыбкой. Он явно был готов к такому повороту, потому что, не колеблясь, повернулся ко мне.

– Алёна, ты идёшь со мной! Гранду нужно время подумать, а нам с тобой есть чем заняться. Ребята долго терпели, им хочется поразвлечься с русской попкой. Надо же тебе как-то отработать кормёжку и проживание.

Тело превратилось в чугун. Неподъёмная, страшная тяжесть вдавила меня в кресло. Хотелось слиться с обивкой, исчезнуть среди потёртых цветов. Я, конечно, не питала иллюзий насчёт своей безопасности, но слова Джейка разбили последнюю надежду.

– Поднимайся! – Джейк выдернул меня из кресла. – И давай без истерик. Авось не девственница!

Я не могу дышать, меня парализовало. Джейк выталкивает меня в коридор, но я не чувствую ног.

С кровати раздаётся рычание, хриплая агония Гранда.

– Даже не обернёшься, да? Даже не посмотришь на меня? – кричит он. – Настолько меня ненавидишь? Считаешь полным дерьмом? Думаешь, я не способен ни на что хорошее и даже не попытаюсь тебя защитить?

Голос Гранда звучит как сквозь воду, сотнями гулких эхо. Страх рассыпается во мне разорванными бусами, каждая бусина закатывается как можно глубже, чтобы остаться навсегда и напоминать об этом мгновении.

Под крики Гранда Джейк запирает дверь.

Во мне раскручивается паника. Я царапаюсь, дерусь, хватаюсь за перила, но Джейк спрашивает:

– Предпочитаешь, чтобы тебя били? – и я затихаю. Если не стану сопротивляться, они не сделают мне слишком больно. Главное – выжить.

– Гранд прав, ты даже не посмотрела на него, – Джейк качает головой. – Другая на твоём месте орала бы на него, требовала, чтобы он выполнил мои условия, а ты даже не повернулась в его сторону. Настолько сильно его ненавидишь?

– Просто не жду от него никакой помощи. Он хочет, чтобы я умоляла, и тогда он откажет. – Я отвечаю тихо, вежливо, не желая злить Джейка. Страх держит меня за горло.

– Ты спасла ему жизнь. Жалеешь об этом?

– Нет. Ненависть – это одно, а позволить человеку умереть – совсем другое. Не верь цитатам в прессе, тебе не удастся использовать меня, как рычаг давления на Гранда.

Мы оба посмотрели на дверь комнаты, за которой стояла тишина. Потом Джейк перевёл взгляд на меня, уже с сомнением. Наивный, он считал, что я представляю ценность для Гранда.

– Возьмёшь на себя лишний грех? – спросила тихо. Внутренности скрутило от надежды.

За дверью спальни раздались ругательства.

– Я знаю, что вы никуда не ушли! Я вас слышу! Ты, жалкий хлыщ на побегушках, тащи сюда свою задницу, и я дам тебе выбор – умереть сейчас или чуть позже! – Гранд врезал кулаком по двери, потом ещё раз, сильнее, ногой.

Я с трудом узнала голос Гранда, и не только потому, что он орал из-за двери. Это был бешеный, сиплый, незнакомый голос, ломающийся, как у подростка.

Когда он успел подняться с кровати? Откуда взял силы?

Усмехнувшись, Джейк подтолкнул меня к лестнице.

В прихожей паркет ёлочкой, совсем как дома. На входной двери венок из сухой лаванды. В этом доме мне угрожают смертью и насилием.

Джейк привёл меня на кухню, и водитель спешно натянул маску.

Закипает чайник, за окном резвятся овчарки. На глиняном блюде лежат яблоки. Зелёные. Гранни Смит. Всё так обыденно. Люди не заходят на кухню, планируя насилие.

Это безумие.

Водитель смотрит на Джейка. Я смотрю на яблоки. Джейк молчит, словно чего-то ждёт.

Или кого-то?

И тут раздаётся грохот. До этого Гранд стучал в дверь и орал, а теперь началось нечто неописуемое.

Джейк улыбается, постукивает пальцами по столешнице.

– Сделай мне чай с молоком и сахаром! – приказывает водителю.

Мой потенциальный убийца пьёт чай с молоком и сахаром.

Мой похититель в лыжной маске достаёт два чайных пакетика, показывает на третий и смотрит на меня. Под его маской дёргаются брови.

Мне угрожают насилием и предлагают чай.

Джейк прислушивается к грохоту наверху.

– Успокоить его? – предлагает водитель.

– Вы уже успокоили его один раз! – Джейк фыркает. – Сам перебесится! Ему не понравилась отделка комнаты, решил изменить к возвращению Алёны. – Джейк развеселился, потому что разозлил-таки Гранда, добился его реакции.

Я жду. Стою около стола, сцепив руки в замок, и боюсь пошевелиться. Рядом двое мужчин, способных сделать со мной всё что угодно. До этого я держала себя в руках, потому что от меня зависела жизнь Гранда. Ему было хуже, чем мне, он нуждался в помощи, чтобы выжить.

А теперь я одна. Посреди кухни. С замершим всхлипом в горле. Между блюдом с зелёными яблоками и металлической раковиной с потёками чая.

А наверху Гранд, методично разрушающий нашу комнату. Чего уж теперь разрушать? Меня уже забрали.

Я солгала Джейку. Втайне я надеялась, что Гранд меня защитит. Что сразу пообещает выполнить все условия, а не станет выпендриваться, а потом кидать пустыми угрозами под дверь.

Джейк бы всё равно меня забрал, но на одну крохотную секунду мне бы стало легче.

А Гранд, видите ли, ждал моей просьбы. Моего доверия к нему. С какой, мать его, стати?

Гад.

Он не может по-человечески, не может мягко, честно, открыто. Он выставляет наружу гадкую изнанку, удерживая свою сердцевину в сжатом кулаке. Пусть теперь скандалит и выбрасывает игрушки из люльки. Уже поздно. Джейк уже улыбается, а это в сотни раз опаснее его гнева.

Я хочу жить, очень хочу. Как в игре «Из двух зол» – я выбираю любой путь, в конце которого я остаюсь в живых.

Джейк достаёт нож из выдвижного ящика. Подходит ко мне, проводит пальцем по лезвию, с удовольствием впитывает испуг на моём лице. Джейк очень, очень далёк от того, что психиатры считают нормой.

– Бертрам основал компанию и обещал мне прибыль. – Он встаёт вплотную ко мне, поглаживая лезвие. – Очень много денег. А если Бертрама отправят в тюрьму, я не получу то, что мне причитается. Знаешь, Алёна, что можно купить на такие деньги? Всё! Даже любовь. – Джейк так близко, что я чувствую его горячее молочное дыхание.

И тогда, в этот страшный пронзительный момент я вижу его правду – дело не в деньгах. Для него это личная месть Гранду, это очевидно в каждом его поступке, в каждом безумном взгляде. За что он мстит? Чью любовь он собирается купить?

– Ты прижмёшь Гранда, и он сделает всё, что ты потребуешь. – Мой голос дрожит. Я ни черта не понимаю в том, что говорю, но я хочу жить. Просто хочу жить.

Джейк кивает.

– Так и будет.

Он удовлетворён моим смирением и бешенством Гранда, поэтому запирает меня в каморке под лестницей среди старых курток, резиновых сапог и веников. Я слышала голоса, музыку, звон посуды – вокруг шла обычная жизнь страшных людей.

В кармане одной из курток я нашла шоколадный батончик, им и кормилась. Экономила, подолгу держала сладкую жижу во рту.

Джейк вернулся к ночи. Осмотрел моё гнездо, потом меня. Недобро ухмыльнулся, подбрасывая в руке ключи от машины. Я следила за их полётом, за блеском металла в тусклом свете коридора. С каждым движением Джейка внутри меня всё замирало, как на американских горках.