Текст книги "Угол падения"

6

В четверг с утра лил дождь, холодный и проливной. Было сыро и промозгло. Нужно было идти на работу, но желания такого не было. Илья чувствовал недомогание и усталость с самого раннего утра.

«Позвоню-ка я в бассейн и сошлюсь на нездоровье, схожу все же к Галине, она мне больничный даст. Нужно как-то себя взбодрить», – решил Илья и позвонил на работу.

– Илья Петрович, не беспокойтесь. Сходите к врачу, и если нужно, возьмите больничный. Мы тут справимся без вас, – ответили ему, и Илья тут же стал собираться к Колпаковой.

На сей раз он поехал на машине, хотя оделся довольно просто, в джинсы и свитер. Не в костюме же идти к ней, подумает еще, что он желает произвести на нее какое-то особое впечатление. На самом деле ему просто хотелось узнать, что за сеансы она собиралась предложить ему для улучшения его морального состояния. Нелады с дочерью и нервозная домашняя обстановка все же довели его до легкой депрессии. Да еще и погода делала свое дело, лето почти, а за окном серая промозглая осень.

Галина сидела в своем кабинете за столом и выглядела очень занятой и сосредоточенной. Но когда вошел Илья, она поднялась ему на встречу и приветливо улыбнулась.

– Ну здравствуйте, Илья Петрович. Рада вас видеть. Как самочувствие?

– Да как сказать? Не очень. Плохой сон, плохой аппетит, усталость и плохое настроение. Нужно взбодриться немного, а то совсем интерес к жизни пропадет.

– Так чего же вы раньше не позвонили? Давно бы уже привела вас в чувство. Проходите, присаживайтесь.

Галина была сама любезность, от ее гонора не осталось и следа, она лучезарно улыбалась и смотрела на Илью такими влюбленными глазами, что он заподозрил недоброе.

Они долго беседовали о том, что в основном тревожит Илью, о проблемах на работе, о взаимоотношениях с Майей. Галина задала ему несколько вопросов о его личной, интимной жизни.

– Это не праздное любопытство, Илья Петрович, поймите меня правильно, – сказала ему Галина, – от того, какой полноценной жизнью вы живете, целиком и полностью зависит ваше моральное состояние. Жизнь не может состоять только из одних огорчений. Нужна эмоциональная разрядка, положительный аспект. У вас есть женщина?

Илья смутился. К такому вопросу он был не готов, и ответить на него отрицательно ему показалось неудобным.

– Есть, – нерешительно ответил он. – Правда она в отъезде сейчас, но скоро должна вернуться.

– Ну вот и первопричина. Вы скучаете, переживаете, а отсюда и все ваши расстройства.

Илья знал, что это неправда, поэтому уверенно заявил:

– Я не скучаю, и к тому же меня больше беспокоит конфликт с дочерью, чем отсутствие моей знакомой.

– Ну хорошо, – сказала Галина. – Сделаем так, я порекомендую вам одного из наших лучших психотерапевтов, он опытный, хороший врач. И с вашими проблемами справится в два счета.

– Ну это вряд ли, с моими проблемами ему не справиться, – отпарировал ей Илья.

Галина положила ему руку на плечо и ответила:

– Ну безусловно, ваших семейных проблем он не разрешит, но вам поможет справиться с собой. Вы будете в полном порядке уже через неделю. Доверьтесь мне.

Илья невольно обратил внимание на то, что обращаются они друг к другу на «вы», то есть таким образом Галина держит дистанцию. Ничего личного, никакого дружеского панибратства, она – врач, он – пациент. Ну что ж, это даже к лучшему, как показалось Илье.

Потом состоялось знакомство с хваленым психотерапевтом, дородным седым мужчиной лет пятидесяти пяти. Галина сама проводила своего подопечного к нему в кабинет.

– Познакомьтесь, Анатолий Анатольевич, это Сафронов Илья Петрович, вы помните, надеюсь, наш разговор о нем. Вот его карточка, я думаю, вам все станет ясно, тут никаких загадок нет, все очень просто.

Потом она повернулась к Илье и, снова широко улыбнувшись, сказала ему:

– Ну все, я вас оставляю. Зайдете потом ко мне, договорились?

Илья кивнул головой в знак согласия, и Галина удалилась. Беседа с Анатолием Анатольевичем была довольно продолжительной и неинтересной. Он заставил Илью вспомнить свое детство, отрочество и юность, подробно расспрашивал его об отношениях с родителями в его детском возрасте, о друзьях, о первой влюбленности. Потом стал интересоваться его семейной жизнью, работой и наконец отношениями с дочерью.

Все это Илья вспоминал с неохотой, казалось, не было в его жизни ни одного такого периода, когда он был по-настоящему счастлив. В детстве он таких вещей просто не понимал, счастлив он или нет, в юности об этом не задумывался. Ну а его семейная жизнь тоже состояла из череды черных, серых и белых полос. Можно ли это считать счастьем, особенно сейчас, когда он потерял все.

Анатолий Анатольевич слушал Илью внимательно, задавал ему много вопросов и наконец сделал заключение:

– У вас апатия и меланхолия, ярко выраженного деперссивного состояния я у вас не наблюдаю, но если дальше так пойдет, то вы можете впасть в депрессию. Это крайне нежелательно. Давайте я проведу с вами несколько психотерапевтических сеансов, приведу в порядок всю вашу психику, и вы почувствуете себя намного лучше. А затем в организме произойдет некая самонастройка, и в моих сеансах, я надеюсь, отпадет всякая необходимость. Согласны?

– Ну я так понимаю, выбора у меня нет. Раз я сюда пришел, то нужно доверяться врачам. Честно говоря, мне действительно чертовски плохо, доктор. Я испытываю постоянное чувство вины перед дочерью, я не могу смириться с гибелью моей жены, я очень устал, и работа меня не спасает, и время не лечит. Помогите мне.

– Я все понял, – просто сказал Анатолий Анатольевич и пригласил Илью в небольшую полутемную комнату.

Играла тихая, еле слышная музыка, в воздухе витал слегка уловимый сладковатый запах, небольшой диван, покрытый голубым покрывалом находился почти посередине комнаты. Анатолий Анатольевич предложил Илье прилечь на диван и расслабиться.

В первую секунду Илье это показалось немного странным, но тут же вдруг у него появилось непреодолимое желание лечь, закрыть глаза, вдыхать этот аромат, и не думать ни о чем. В его мозгу как будто тикали какие-то часы, своего тела он больше не чувствовал, музыка вдруг совсем стихла, и только ровный мягкий голос его доктора доносился до его сознания как сквозь вату:

– …четыре, пять, шесть… не открывайте глаза, сосредоточьтесь, на счет десять вы заснете… семь, восемь…

И на этом все. Когда Илья вновь очнулся и открыл глаза, он заметил, что в комнате довольно светло, он все так же лежит на диване, Анатолий Анатольевич находится рядом и смотрит на него изучающе, слегка склонив голову набок.

– Я долго проспал? – спросил Илья и поднялся.

– Нет, около получаса. Как вы себя чувствуете?

– Отлично! Такое впечатление, что я спал всю ночь мертвецким сном.

– Ну зачем же такие метафоры. Вы просто отключили свое сознание, погрузились в глубокий сон. Поэтому чувствуете себя отдохнувшим. Вам необходима такая разрядка. Я думаю, сеансов пять, не меньше.

– Я согласен, – тут же ответил Илья, ощущая необыкновенный прилив сил и улучшение настроения.

Анатолий Анатольевич дал ему маленькую карточку, на которой были записаны дни и часы приема, и Илья спросил его:

– Я могу рассчитывать на больничный лист, доктор? Я бы хотел отдохнуть и от физических нагрузок, пусть это будет такая комплексная терапия.

– Обратитесь к Галине Ивановне, она все сделает. До свидания, – сказал доктор и проводил своего пациента до дверей.

«Интересно, что это за сон такой чудодейственный?» – подумал Илья, бодрой походкой направляясь в кабинет Галины. Он даже подумал вдруг, что с таким самочувствием ему не нужен никакой больничный, но потом отогнал эту мысль прочь. «Не стоит торопиться, вполне возможно, что завтра мне снова поплохеет, особенно после общения с Майкой. Надо все же держать себя в руках и не конфликтовать с ней ни при каких обстоятельствах. Скоро она уедет, и я отдохну по-хорошему».

– Ну как? – услышал он голос Галины войдя к ней в кабинет после того, как оттуда вышла беременная женщина. – Вижу, что вам уже лучше.

– Пожалуй, да. Я чувствую себя хорошо выспавшимся, а это бодрит. Доктор сказал, что требуется примерно пять сеансов. Ты не подскажешь, сколько это будет стоить? Услуги-то ведь у вас недешевые. Хотя сразу скажу, они того стоят.

– Ну-ну-ну, не горячись. Я думаю, пять сеансов – это многовато. Проведем еще один, потом посмотрим, – авторитетно заявила Колпакова.

Они снова незаметно перешли на «ты» и стали как бы ближе друг другу. Но если Галина была рада этому обстоятельству, то Илья не очень. Он хотел оставаться лишь ее пациентом и в старые близкие друзья не напрашивался.

– Галина Ивановна, я вынужден обратиться к вам с еще одной просьбой, – сказал он хоть и просящим тоном, но довольно официально.

– Слушаю вас, Илья Петрович, – ответила она ему в тон.

– Я на работу сегодня не вышел из-за своего скверного самочувствия. И хотел бы, честно говоря, побыть дома несколько дней, попринимать сеансы опять же. Могу ли я рассчитывать на больничный?

По лицу Галины пробежала тень разочарования, скорее всего она не это ожидала услышать от своего подопечного, но тем не менее она быстро взяла себя в руки и ответила спокойно:

– Конечно, вам необходим покой. Не волнуйтесь, я выпишу вам больничный лист.

Илья скромно поблагодарил доктора Колпакову за понимание и ушел. Она смотрела ему вслед с полуулыбкой на лице, которую в принципе можно было бы принять за любезную, но на самом деле эта улыбка выражала ни что иное, как злую неудовлетворенность.

Галине совсем не понравился тон, которым с ней разговаривал Илья, не понравился его поспешный уход, а так же и то, что он даже не удосужился предложить ей хотя бы просто дружескую встречу за чашечкой кофе.

«Ну ладно, ты еще прибежишь ко мне за помощью. После всего того, что ты там наболтал сегодня, тебе будет ой как несладко, Илья Петрович», – с остервенением подумала она и направилась в кабинет Анатолия Анатольевича.

– Ну и что вы обо всем этом думаете, коллега? – спросила она, войдя в кабинет и удобно расположившись в кожаном кресле, в котором совсем недавно сидел Илья.

Анатолий Анатольевич потер виски, снял очки и сказал немного неуверенно:

– Видите ли, коллега, здесь налицо случай так называемого самоистязания за содеянное, возможно даже подсознательного самоистязания. Я не думаю, что наш больной убийца в общепринятом смысле этого слова. Он никогда бы не посмел поднять на любимую жену руку, я даже уверен, что он ни разу этого и не сделал, но случай… вы понимаете?… случай подвернулся разделаться со всеми проблемами одним махом. У него даже времени на обдумывание своего поступка не было, он совершил его в полубессознательном состоянии.

Галина зло усмехнулась и продолжила:

– Скажите еще, что он совершил свой поступок в состоянии аффекта. Очень удобная формулировка для оправдания всякого рода убийц.

– Помилуйте, уважаемая Галина Ивановна, я не адвокат и не судья, я врач. Я пытаюсь разобраться в психической природе этого поступка. Разве вы не того же просили от меня, когда настаивали на гипнотическом сеансе?

– Конечно. Но я не ожидала, что дело примет такой оборот. Вы разрешите мне еще раз прослушать запись?

Извольте, но только в моем кабинете.

Галина прошла в соседнюю комнату и включила магнитофон. Илья говорил немного с растяжками и порой невнятно, но все же качество записи было достаточно хорошим, чтобы разобрать все, что он говорит.

Из глубоких недр его подсознания на свет выливлись чудовищные признания в том, что он, Илья Петрович Сафронов, не смог смириться с тем, что его жена Мария, с которой он прожил двадцать лет, решила оставить его ради другого мужчины. Он переживал этот разрыв так тяжело и болезненно, что даже подумывал о самоубийстве, так как убить своего соперника он был просто не в состоянии по морально-этическим соображениям. Но потом судьба подсказала ему выход, они оба были у черты и могли бы вместе погибнуть. Ан нет, его, Илью, смерть даже «пальцем не задела», а Марию решила прибрать к рукам. А он, Илья, просто дал на это свое согласие, не оставив ей, смертельно раненой, шанса выбраться из машины. Зачем? Чтобы потом все равно умереть?

«Я поступил так по велению души. Но я не виноват, не виноват в том, что угол падения машины с моста был таким, что разбилась именно Мария, а не я. Значит, выбор был сделан кем-то свыше, не мной. Я лишь поставил в этом инциденте точку…»

Галина выключила магнитофон и вышла. Она не разговаривала больше с Анатолием Анатольевичем, ей и так было все ясно, и у нее на этот счет было свое, особое мнение.

Теперь ей вновь понадобился Сергей Маслов, чтобы обсудить с ним признание Ильи и попытаться добиться от него помощи в том, чтобы призвать Сафронова к ответу. Безжалостное чувство мести вдруг овладело ей, брошенной когда-то своим возлюбленным ради другой, той, которую он тоже не уберег, и даже более того, помог ей умереть в порыве ревности и отчаяния. Галина хотела рассчитаться за них обеих.

В принципе, она могла бы посочувствовать ему и попытаться понять и даже помочь, но только если бы он, Илья, обратился бы к ней за помощью и понял, как много он когда-то потерял, бросив ее беременную на произвол судьбы. Но он помощи и сочувствия у нее не искал, а продолжал упорно разыгрывать из себя пострадавшего, глубоко любящего одну единственную женщину на земле, которой больше нет.

Галину это задевало, и она решила уничтожить Илью, как он когда-то растоптал все то святое, что она чувствовала к нему, своему любимому мужчине, отцу своего ребенка.

Но ее, увы, ждало разочарование. Сергей Маслов был в отъезде, он отдыхал с семьей в Испании и уехал не далее, как в прошлую субботу.

– Вот черт! – не сдержалась Галина и подумала о том, что теперь ситуация разрешиться не раньше, чем через месяц, а ждать не хотелось.

Но выхода не было, Галина прекрасно понимала, что не может поделиться этой проблемой ни с кем, только с Масловым. Даже мужу она не сможет всего рассказать, он будет расспрашивать ее в подробностях, да и вряд ли поймет в конце концов. Только Сергей, с его холодной рассудительностью и циничным подходом к делу сможет дать ей правильный, квалифицированный совет. Она решила ждать, с Ильей старалась не видеться. Когда он приходил на прием к Анатолию Анатольевичу, то к ней не заходил, она тоже не искала встреч, так ей легче было сохранять спокойствие, ожидая окончательного «приговора» – казнить или помиловать.

7

В середине июня на каникулы приехал Иван. Он успешно закончил второй курс, сдал сессию и вернулся домой уже загорелым и счастливым.

– Мы с ребятами в Новороссийск успели съездить на пару дней. Покупались, позагорали. Отлично! – радостно сообщил он, и Галина тоже порадовалась за сына.

Он возмужал, окреп и выглядел совсем взрослым, хотя ему только двадцать исполнилось. Дома воцарилось спокойствие и семейная благодать. Яков Колпаков повеселел с приездом сына, стал больше обращать внимания и на жену. И только тут он заметил, что она не очень уж прекрасно выглядит, под глазами синячки, лицо слегка осунувшееся.

– Ты здорова, Галя? Чего ты бледная, тебя что-то беспокоит? – спросил он ее вечером в спальне.

– Да нет, просто переволновалась из-за Ваньки. Спала плохо пару ночей.

– Давай-ка я все же посмотрю тебя. Приходи завтра, а то уже скоро год, как ты не проверялась.

Галина терпеть не могла этих проверок и всегда просила мужа, чтобы осматривал ее не он. У нее так и осталось то неприятное чувство в душе, которое охватило ее при первом посещении гинеколога Колпакова. Но Яков всегда отказывал ей в этой просьбе.

– Ну уж нет. Тебя я никому не доверю. Я слежу за тобой с самой юности, знаю тебя как свои пять пальцев и не хочу, чтобы кто-то еще вторгался в эту обитель. Уволь. Да я все равно не успокоюсь, пока сам не буду уверен, что все в порядке.

Так было каждый раз, и Галина уже смирилась с тем, что от бдительности Якова ей не отвертеться. И на этот раз она промолчала.

Обстановка в семье Колпаковых была относительно спокойной, впрочем, так было всегда, когда Ванечка приезжал на каникулы. Но все же в этот раз Галина заметила, что сын был чем-то взволнован или озабочен. Он часто названивал куда-то, уходил по вечерам, а возвращался хоть и не поздно, но хмурым и недовольным.

– Что-то случилось? У тебя какие-то проблемы? – спросила его однажды вечером Галина.

– Да нет, – уклончиво ответил он. – Просто мы с одним человеком договорились встретиться на каникулах, а не получается.

Галина пожала плечами и сказала:

– Ну и что? У тебя почти три месяца впереди, встретитесь еще. А кто это? Я его знаю? Или ее?

– Мам, ну не знаешь. Это не так важно, как тебе кажется.

Галина немного обиделась на сына за его тон и ответила холодно:

– Это прозвучало почти как «отстань».

С этими словами она собралась уже выйти из комнаты, как Иван вдруг остановил ее:

– Я хотел у тебя спросить совета. У меня на третьем курсе будет курсовая работа, тему я уже выбрал, а вот материальчик хочу подсобрать здесь. Я помню, у тебя знакомый был, то ли юрист, то ли адвокат, Сергей по-моему его зовут. Он мне не поможет?

– Сергея нет, он в Испании на отдыхе. Когда приедет, не знаю точно. А что за тема курсовой?

– «Расследование преступления, совершенного в условиях неочевидности». Тема довольно сложная, и лучше, если раскрываться она будет, основываясь на реальные факты и события.

– «В условиях неочевидности» – это как? Без свидетелей что ли? – спросила Галина и тут же подумала об Илье.

– Ну да, когда нет прямых улик и свидетелей. Но существуют определенные методики такого расследования, и чтобы тема не была голословной, мне нужны примеры. Хотя у меня есть уже один пример из жизни, поэтому мне нужен Сергей, чтобы обсудить с ним ситуацию.

Галина насторожилась. Что-то тревожило ее в разговоре с сыном, ей казалось, что они говорят и думают об одном и том же. И вскоре она убедилась, что права. Иван рассказал ей о том, что одна его знакомая попала в сложную ситуацию, она видела, как ее отец совершил действие, повлекшее за собой смерть ее матери.

На лбу Галины выступила испарина, а по спине побежали холодные струйки пота. Что это, простое совпадение или все же Иван знает Майю, которая поведала ему эту историю?

– Что это за знакомая? Как ее зовут? – спросила она тихим голосом.

– Ну какое это имеет значение? – немного раздраженно переспросил Иван. – Ты ее все равно не знаешь.

– А ты уверен? Между прочим эта история мне хорошо знакома, и эта твоя знакомая – одна из моих пациенток. Она не в себе, у нее навязчивые идеи, и отец собирается отправить ее на лечение. Ее Майей зовут, не так ли?

Теперь настала очередь Ивана изумиться тому, что сказала ему мать. Он взглянул на нее немного испуганно и ответил:

– Да, ее зовут Майя. А почему она не в себе? Насколько я заметил, она вполне в здравом уме, а зачем отец ее собирается отправить в психушку, мне вполне понятно. Она же хочет вывести его на чистую воду.

– Значит так! – категорично заявила Галина. – В эту историю ты впутываться не будешь. Я знаю ее отца со школьной поры, это вполне нормальный, уважаемый человек, а Майя – девица весьма странная. Не поддавайся на ее страдальческий тон и скорбные жалобы. Это все игра, она что-то такое изображает из себя, что ни один психиатр не в состоянии понять. А откуда ты ее знаешь кстати? Интересно даже.

Иван, казалось, потерял всякий интерес к разговору. Он ответил Галине, что познакомились они случайно в магазине, встречались несколько раз, и она рассказала ему свою историю.

– Все равно я заинтересован. Ведь может получится замечательная работа на базе этого материала. А что, если все уперлись и решили, что того, что говорит Майя, просто не может быть, потому что не может быть никогда и сочли ее ненароком сумасшедшей. А вдруг это правда? Ты не подумала об этом? Нет, мне все же нужно переговорить с Сергеем. Когда он возвращается?

– Не знаю, я тебе уже сказала. Ну послушай, Ванечка. Давай ты не будешь ворошить всю эту муть. Нет здесь никакого преступления, поверь мне. Тем более, в условиях неочевидности. Раз Майя пытается выступить в роли свидетеля, то это уже не подходит для твоей темы, как я понимаю. Умоляю тебя, подбери себе другой материал. Ну хочешь, я поговорю с Сергеем сама, когда он вернется, и попрошу помочь тебе?

Галина почему-то ужасно испугалась за сына, ей подумалось, что распутывая этот клубок и продолжая знакомство с Майей, он каким-нибудь образом узнает, что Илья Сафронов его отец, а раскрывая тайну гибели Марии, наживет себе неприятностей. Но Иван стоял на своем:

– Мама, пойми, лучшего материала для курсовой мне не найти. Я не знаю, как много из всего случившегося известно тебе, но я знаю достаточно, чтобы попытаться раскрыть это преступление, если конечно… ну короче, если оно было совершено.

– Вот видишь! – тут же подхватила Галина. – Ты даже сам не уверен, что это было преступление. Не получится у тебя ничего, и Сергей в свое время отказался мне помочь, когда я хотела разобраться в этом. Забудь про эту историю, я очень тебя прошу.

Иван неопределенно пожал плечами, и Галина не поняла, согласился он с ней в конце концов или нет.

Но Иван решил не отступать. Он намеревался дождаться, пока объявится Майя и еще раз обстоятельно с ней обо всем поговорить. Жаль только, что все обстоятельства дела и результаты расследования случившегося инцидента были не здесь, а в Сочи, куда он намеревался поехать, если займется этим делом всерьез.

Майя появилась дома только в середине августа. Она сама позвонила Ивану как-то поздно вечером и призналась:

– Знаешь, мне так надоело быть здесь, в этом доме с отцом, что я мечтала, как бы поскорее уехать куда подальше. Сейчас я немного отдохнула, чувствую себя более менее неплохо. И даже к папаше своему отношусь терпимее.

– Ну что, может быть увидемся тогда? Мне скоро уезжать уже, а нужно о многом поговорить.

Майя согласилась, и на следующий день молодые люди встретились. Но эта встреча была больше похожа на деловую, чем на встречу влюбленных. Иван пришел с небольшим, но емким блокнотом, Майя выглядела все такой же грустной, без искры в глазах, с потухшим взглядом. Они обменялись сначала рукопожатием, а потом легким дружеским поцелуем. Иван пригласил девушку в парк, где было небольшое открытое кафе.

– Пойдем, посидим, поговорим. Мне нужно задать тебе несколько серьезных вопросов, боюсь, они тебя расстроят, но я хочу разобраться в деле гибели твоей мамы, если ты конечно не против и не передумала.

Майя приняла приглашение, но без особого энтузиазма. Казалось, ей было все равно. Разговор тоже как-то не получался. На вопросы Ивана Майя отвечала односложно и в конце концов заявила:

– Знаешь, я так уже устала от всей этой истории. Сколько можно? Маму все равно не вернешь, а вину отца никогда доказать не удастся. Это я уже поняла.

Поговорили еще минут пятнадцать, и Майя засобиралась домой. Но Иван все же успел записать в свой блокнот несколько интересных фактов и необходимых ему сведений.

«Этого будет достаточно для того, чтобы явиться в Сочинскую прокуратуру как человеку осведомленному, а не как желторотому студенту без мысли и идеи», – думал Иван, идя домой.

Он уже понял, что абсолютно охладел к этой смурной, невзрачной девушке. Их мимолетное притяжение друг к другу, которое они почувствовали весной, тоже улетучилось. Майя вызывала в нем чувство досады, а слова его матери «Майя – девица весьма странная» не выходили у него из головы.

«Нет, она не странная. Просто отчаявшаяся, потерявшая интерес к жизни девчонка», – думал Иван. Ему было немного жаль Майю, но сейчас его занимали совсем другие мысли. Он нутром чувствовал успех, который ожидает его при защите курсовой, а от этого успеха зависело его направление на студенческую, а затем и на преддипломную практику.

Иван старался, он лез из кожи, чтобы как можно успешнее закончить институт, поскорее твердо встать на ноги, найти престижную, хорошо оплачиваемую работу. И Иван пошел напролом.