Текст книги "Фантомные боли"

Вспомнив про предостережение тёти Таси, Лика осторожно стала спускаться вниз по лестнице. «Ну и чего она стращала? – подумала Лика. – Лестница вполне прочная». Лестница, однако, оказалась более сноровистой, чем Ликина мысль. Лика ничего и сообразить не успела, как очутилась на полу погреба с ободранной ногой и локтем. Погреб был сделан на славу – глубокий, добротный. Без лестницы, которая почти полностью дезинтегрировалась, вылезти наверх тем же путём никакой возможности не представлялось.

«И дёрнуло же меня за этим фонарём сюда полезть! – подумала Лика. В погребе было темновато – тётя Тася так и не удосужилась провести туда свет. Лика подняла фонарик и посветила. По углам висела паутина, на полках стояли банки с солёностями, покрытые пылью. Лика добралась до своего тайника. Деревянная шкатулка была на месте, только рассохлась от времени. Внутри, среди некогда милых Ликиному сердцу вещей, обосновался эфемерный паучок.

«Ну ладно, надо как-то отсюда выбираться». – Лика вспомнила, что на левой стене в своё время было узенькое окошко чуть выше уровня земли. Потом его заколотили, чтобы деревенские мальчишки туда не лазили.

Приложив немало усилий, ей всё же удалось открыть окно. Она подставила ящик и вылезла наружу.

Лика оказалась в саду. Сад показался ей странным. Выстланная плитками дорожка вела к небольшой беседке, в которой стоял стол со скамейками. Вдоль дорожки росли цветы, похожие на хищное растение росянку. Справа был большой лавровый куст. Воздух поутру был влажный, на листьях лежала роса. Лика стояла перед лавром и смотрела, как с листа скатываются большие капли. На них падал солнечный луч, и, преломляясь, как в хрустальном шаре, внутри загорался определённый цвет. Когда капля становилась уже большой и была готова упасть, в этот практически последний перед падением момент цвет вдруг менялся. И следующая капля начинала гореть уже новым цветом, который ей по эстафете передала её предшественница. Затем и эта перед самым падением тоже меняла цвет. Следующая начинала свою жизнь с нового оттенка спектра. Что-то было завораживающее в этом процессе. А потом солнце спряталось за облако, и сказка закончилась.

Вокруг беседки, увитой плющом, росли четыре плодовых дерева. Одно было похоже на вишню, – она была в полном цвету. Над розовато-белыми цветами кружились пчёлы. Другое дерево всё было усыпано яблоками, да такими румяными, что Лике сразу захотелось их попробовать. Третье дерево было покрыто жёлтыми листьями, на одной из веток висел какой-то диковинный, сморщенный, полузасохший плод. Четвёртое было и вовсе без листьев и без плодов. С некоторых веток свисали прозрачные сосульки.

Лика взглянула на небо и ахнула. Справа на голубом небе сияло солнце. Над беседкой небо было уже тёмно-синего цвета, и проглядывали звёзды. А слева на чёрном небосводе висела почти полная луна.

Когда-то Лика редактировала один перевод. Переводчик был никудышный или, может, не слишком себя утруждал. Лика попросту переписывала целые предложения, чтобы привести текст в божеский вид. Она вспомнила, как смеялась, когда ей попалось, что героиня «от ужаса превратилась в одну большую мурашку». И вот сейчас поняла, что такое бывает.

Присмотревшись, Лика заметила, что в беседке кто-то есть. Стараясь ступать бесшумно, Лика подошла ближе и чуть раздвинула руками плющ. За столом сидели мужчина и женщина. В женщине Лика сразу узнала ту, что была изображена на картине. В её ушах алели серьги, а на пальце красовался перстень. У мужчины было лицо, отмеченное всеми пороками человечества.

– Ну и как её зовут? – недовольно спросила женщина.

– Лика, – безучастно ответил мужчина.

– Лико? – переспросила женщина. – Эти жалкие создания решили нас напугать одним её именем?!

– Да успокойся ты наконец. Ты же знаешь – это простейшее задание. Развлечёмся немного, а потом продолжим наш путь. Туда, где масштабность будет соответствовать твоему интеллекту, – язвительно добавил он.

– Да какое же это развлечение. Всё и так заранее понятно, – женщина разочарованно вздохнула.

Лика увидела, что в середине стола было круглое отверстие и туда сверху падали какие-то чёрные шарики. Она посмотрела наверх: там, под потолком, висели небольшие шары, хрустально-прозрачные, как капли на лавре в саду. Некоторые на глазах становились почему-то сначала мутными, а потом и вовсе чернели и падали сверху в эту дыру в столе.

Парочка явно радовалась, наблюдая за этим процессом.

– Помнишь, ну этого, как его, профессора Зимбабве[1]1
  Имеется в виду американский психолог Филипп Зимбардо


[Закрыть], которому мы подсказали одну интересную идею?

– Да не Зимбабве! Это у них одна страна так называется. А профессора звали… Впрочем, с твоим негативным IQ ты всё равно забудешь. Ты что имеешь в виду?

– Ну, когда мы подсказали профессору идею поиграть с людишками в «тюремщиков» и «заключённых». Вот тогда было действительно интересно, – продолжала женщина. – И чистота эксперимента была полностью соблюдена. Молодых людей тогда выбрали без криминального прошлого, из нормальных семей. По жребию разделили их на «тюремщиков» и «заключённых». А тюремщикам так понравилась их роль, что они и забыли, что это игра. Они и не думали, что проснётся в них звериная жестокость, о которой они не подозревали. Один там даже вроде пацифист был, а оказался главным садюгой. Мы думали, что уж две недели они продержатся, поиграют в ролевые игры. Не вышло. Прекратили они тогда эксперимент из опасений, что психика у участников тронется. Но мы тогда чисто победили. Презираю я этих людишек, – вроде в обычной жизни все такие чистенькие и пристойненькие, а поставь их в необычные экстремальные обстоятельства, так и теряют они это своё лико. Ломаются, как спички. Тьфу!

Женщина поймала хрустальный шарик и сдавила его. Лике показалось, что она услышала чей-то стон.

– А я снимаю шляпу перед теми немногими, которые всё-таки остаются самими собой, невзирая на обстоятельства. Уважаю людей с внутренним стержнем, – сказал мужчина. – Не было бы таких, и нам бы тогда нечего было делать.

– Ты стал слишком сентиментальным, – фыркнула женщина. – Ладно, где она?

– Уже на месте, – ответил мужчина.

Лика, будучи полностью уверена, что её совсем не видно, вдруг поняла, что её внимательно изучают две пары недобрых глаз. Женщина встала из-за стола и елейным голосом произнесла: «Да заходите уже. Мы и так заждались».

Лика нерешительно зашла в беседку, умудрилась споткнуться обо что-то и полетела головой прямо в направлении дыры в столе. Мужчина подхватил её со словами: «Ну, туда вы ещё успеете».

– Простите, а кто вы такие? Тётя Тася ничего про вас не говорила, – сказала Лика, придя в себя.

– Это сейчас не столь важно. Тётя Тася, как вы выразились, сейчас в больнице. Ваш сын Алёша… – начала женщина.

– Что с ним? – перебила её Лика. Накануне отъезда она позвонила Алёшке и рассказала про свои планы. Сказала, что будет на связи на мобильном, который благополучно разрядился. Она даже не смогла сообщить ему, что добралась нормально.

– Короче, он там же, где тётя Тася, – с некоторым злорадством сообщила женщина. – Стал волноваться, что от вас нет вестей. Ну и поехал за вами следом. А тут грузовик…

Лика бросилась к машине. В висках стучало – грузовик, грузовик, грузовик.

Ей показалось, что ехала она целую вечность. Бросив машину перед входом, она распахнула дверь и сразу наткнулась на врача.

– Вы, наверно, мать Алексея? – спросил он скрипучим голосом.

– Как он? – на выдохе спросила Лика.

– В реанимации, – безучастно ответил врач. – Пока стабилен.

– Что значит пока?! – вскричала Лика.

Врач был одет в замызганный тёмно-синий халат, в каких раньше ходили слесари-токари. Он был невысокого роста с сильно поредевшей шевелюрой. Два колючих глаза недобро смотрели на Лику через очки в тонкой оправе.

«Просто Лаврентий Палыч какой-то», – мелькнуло в голове.

– Больница у нас деревенская, как видите. Оборудования специального нет. А тут сразу двое в реанимации. Сами понимаете. Пришлось их в одну палату. Вы можете зайти, – сказал врач.

Так называемая реанимационная была на втором этаже. Лестницу мыл молодой санитар. Лике показалось, что где-то она его уже видела.

Алёша лежал на кровати ближе к окну. Он был без сознания, рядом стояла капельница. А у стены на кровати тоже с капельницей лежала тётя Тася. Она тоже была без сознания.

Лика застыла в оцепенении.

– Тут вот ещё какое дело, – вкрадчиво сказал врач. – Перевезти в городскую больницу мы их не можем ввиду тяжести состояния. Но и нужных лекарств у нас только на одного. Я что хотел сказать, сын у вас ещё молод. У него вся жизнь впереди. А бабулька эта уже своё пожила. Так вот, если капельницу ей отключить, то вашему сыну лекарств хватит. А там, глядишь, и в город перевезём. Я тут должен отойти минут на двадцать – других больных проведать. Вы меня поняли? – Врач многозначительно посмотрел на Лику.

Когда дверь за врачом закрылась, Лика бросилась к сыну. Он лежал бледный и беспомощный. Лике показалось, что в полной тишине она слышит тихое слабеющее биение его сердца. Затем она подошла к тёте Тасе.

«Господи, за что мне всё это?!» – подумала Лика. Она вспомнила, как тётя Тася мазала ей разбитые коленки зелёнкой и обязательно дула на ранку, чтобы было не так больно, как тащила её на себе во время грозы в эту самую больницу, когда у неё разболелся живот и думали, что аппендицит, как готовила её любимые блинчики… Она сильно постарела за эти годы. Врач прав, – вдруг холодно подумала Лика. – Она уже отжила своё. А Алёша, он ещё совсем мальчик, у него всё впереди. Будет впереди, если я отключу капельницу. Прости меня», – тихо прошептала Лика. Она протянула руку к капельнице. Её дрожащие пальцы уже были на маленьком пластмассовом крантике, осталось только его повернуть. Холодный пот покрыл лицо и неприятно заструился по спине. В этот момент Лика была близка к нервному срыву. Она неотрывно смотрела на последнюю каплю, которая должна была попасть в кровь тёти Таси прежде, чем крантик будет перекрыт. Вдруг эта капля как будто увеличилась в размере, и Лика увидела, что в ней отразилось лицо того самого санитара, который мыл лестницу. Теперь она его точно узнала, – это был тот самый горбун, который появлялся в самые неожиданные моменты её жизни. Лика резко обернулась, но никого в палате не было.

Лика отдёрнула руку от капельницы: «Я не смогу с этим жить. Алёшенька, милый мой. Я сейчас всё придумаю. Ты только не умирай, пожалуйста. Я вас обоих постараюсь спасти».

Лика слетела вниз по лестнице. Там за столом сидела медсестра. Лика схватила трубку и набрала телефон Риты: «Я умоляю тебя, Риточка, возьми трубку, пожалуйста, ответь!»

Услышав голос Ритки, Лика стала кричать в трубку, что она в деревне, что тётя Тася и её Алёшка оба в реанимации, что надо немедленно что-то делать, чтобы их спасти.

– Понимаешь, они оба при смерти, – выдохнула Лика и больше не смогла сказать ни слова. Горло перехватило, а из глаз непроизвольно полились слёзы.

– Успокойся, Лика! Что там у тебя происходит? Я с твоим Алёшкой пять минут назад говорила. Он волновался, что ты на связь не выходишь, – в Риткином голосе слышалось недоумение.

У Лики потемнело в глазах, и она рухнула на пол.

* * *

В беседке мужчина провёл рукой над столом, и дыра медленно стала затягиваться.

– Вот видишь, – сказал он, обращаясь к женщине. – Не всегда всё бывает так предсказуемо и просто, как ты предполагала.

– Признаюсь, для меня это стало большой неожиданностью, – сказала женщина с досадой. – Она должна была отключить капельницу. Это же материнский инстинкт!

– А вот не отключила. Не все из них живут только инстинктами. Я это тебе много раз говорил. Придётся признать, что тут мы проиграли, – вздохнул мужчина. – Ну ладно, пора нам. Да, и не забудь оставить то, что ты взяла.

Женщина неохотно сняла кольцо и серьги и положила их на стол.

* * *

Лика явственно услышала взволнованный голос тёти Таси, но глаза открыть не решилась.

– Да что же тут случилось? Деточка моя, ты меня слышишь? – голос тёти Таси дрожал.

Лика пересилила свой страх и всё же открыла глаза.

– Ой, ну слава тебе Господи», – с облегчением вздохнула тётя Тася. – Давай я помогу тебе на диван перебраться.

Она подхватила Лику и помогла ей встать.

– Вы живы? – выдавила из себя Лика и расплакалась.

– Ну а чего мне сделается-то? Я вон на пару дней к подруге в соседнюю деревню ездила. Не думала я, что ты так быстро появишься. Да ещё и без предупреждения. Ну успокойся уже, – тётя Тася погладила Лику по голове, как в детстве. – Сейчас я чай поставлю, и ты мне всё расскажешь.

За чаем тётя Тася внимательно выслушала сбивчивый рассказ Лики.

– Даже не знаю, что тебе и сказать на это. В нашей больнице я врача знаю, но он совсем не похож на того, что ты описала, – сказала она. – Бывали тут в старину странности. Мне ещё бабушка моя рассказывала. Но мы-то думали, что страшилки это для детей, чтобы вели себя хорошо. Теперь всё позади. Успокойся. Вот, пока не забыла. У меня для тебя есть подарок.

Тётя Тася открыла ящик комода и достала оттуда бархатный мешочек.

– Помнишь, ты меня ещё в детстве спрашивала, подарю ли я тебе эти семейные драгоценности? – сказала она, открывая мешочек. Но он оказался пуст.

Тётя Тася смотрела на Лику в полной растерянности.

– Кажется, я знаю, где они могут быть, – сказала Лика и побежала в беседку. Там на столе алели серьги и кольцо.

– Вот они! – гордо сказала Лика тёте Тасе.

– Господи, да как же они в беседке-то оказались?

– Потом объясню. Тётя Тася, я ужасно проголодалась. Ты посмотри там в холодильнике. А я мигом на речку только сбегаю, прогуляюсь немного, – сказала Лика. – Скоро вернусь.

Помахав тёте Тасе рукой, Лика побежала на речку. Сколько раз они бегали туда по этой самой тропинке с подружками. Миновав небольшое поле и перелесок, Лика наконец очутилась у реки.

«Красота-то какая!» – подумала Лика и вдруг остановилась как вкопанная.

На берегу стоял горбун. Лика инстинктивно притаилась за кустом. Горбун достал что-то из кармана, а потом снял с себя одежду, бросил её на землю и предстал взору Лики совершенно обнажённым. Удивительное дело, но Лика не чувствовала ничего постыдного в том, что она сидит в кустах и подсматривает за незнакомцем. Напротив, у неё было такое ощущение, что он знает о её присутствии.

Он повернулся к ней спиной, и Лика поняла, отчего он не сутулился. Оказалось, что вовсе это был не горб, а сложенные крылья, которые на глазах Лики стали расправляться. Да и крыльями их можно было назвать лишь условно, так как не имели они чётких очертаний. Они были практически прозрачными, из тончайшей нематериальной субстанции, скорее похожей на сгусток энергии, которая временно стала доступна человеческому взору.

Незнакомец вытянул руки, – в его ладонях лежал хрустальный шар. Лика не вытерпела и вышла из-за куста, чтобы лучше всё разглядеть. Он обернулся и улыбнулся ей. Он не произнёс ни слова, но Лика услышала его: «И не возрадуются враги о пропавшей душе её…»

Из-за облака вышло солнце, и Лика на секунду зажмурилась. Когда она вновь открыла глаза, незнакомца уже не было. Она почувствовала лишь слабое дуновение и ощутила необыкновенную лёгкость и радость оттого, что выполнила некую миссию, суть которой так и осталась для неё загадкой.

Мост

Мост Радуги – место в загробном мире, где встречаются хозяева и их любимые питомцы

Опытный сильный пёс встал в этот день раньше всех. На Мосту Радуги сегодня он был за старшего всей стаи. Через неделю он передаст свою нелёгкую эстафету другому. А пока надо было подготовиться к приёму новеньких. Пёс тяжело вздохнул. Опять поначалу придётся выслушать немало трагических, горьких историй. Щенкам, которым особенно трудно сдерживать свои эмоции, придётся слизывать слёзы с глаз, стараться переключить их на игру, пока они не вольются в стаю и не обретут покой, не осознают счастье ожидания и предвкушения неизбежной встречи с теми, с кем вынуждены были расстаться по разным причинам. Пожалуй, щенки и старики были самым сложным контингентом. Старые собаки попадали сюда с набором самых разных болячек, зачастую смертельных, нередко после операций, когда их хозяева ещё надеялись на чудо и на мастерство ветеринара. Постепенно на Мосту Радуги они будут избавляться от недугов, шерсть у них станет блестеть, пройдёт боль в суставах, исчезнут операционные шрамы, восстановится зрение, вернётся аппетит и желание общаться с себе подобными. Но всё это произойдёт не сразу.

Пёс попил воды из чистого родника и пошёл ко входу на Мост. «Скоро уже», – подумал он. Через некоторое время уши его инстинктивно встали, и он стал всматриваться вдаль. Вскоре послышались до боли знакомые звуки – жалобное поскуливание щенят и стоны старых собак.

«Сегодня их, к счастью, не так много», – подумал пёс. Хотя он знал, что это ровным счётом ничего не значило.

Он надолго запомнил тот день, когда вновь прибывших было всего двое. Пёс тогда ещё обрадовался, что день будет не слишком тяжёлым. Маленький щенок, понурив голову, обречённо переставляя лапы брёл, не издавая ни звука. Рядом шла совсем ещё не старая собака, которая выла так страшно, что, казалось, у любого, кто слышит этот вой, случится удар. Как выяснилось позже, дивного щенка подарили своему сыну на день рождения родители, которые уже не знали, чем ещё можно удивить своё избалованное чадо. Мальчик сначала обрадовался живой игрушке и даже исправно ходил со щенком гулять. Целых четыре дня. А потом появилась новая игрушка. Щенок всё никак не мог взять в толк, как можно часами сидеть на стуле и нажимать на какую-то пластмассовую штуковину, из-за чего на другой пластмассовой штуковине начинают раздражающе мельтешить какие-то картинки да ещё то и дело раздаются крайне неприятные звуки, от которых щенок поначалу всякий раз вздрагивал. Он никак не мог понять, почему с некоторых пор, когда он звал маленького хозяина гулять, – так ему хотелось побегать по зелёной травке, познакомиться со всякими интересными запахами, пообщаться с такими же щенками и взрослыми собаками, – хозяин всё с большей неохотой выходил с ним на улицу, а потом насильно тащил его домой. Размышляя над тем, в чём же он провинился перед хозяином, щенок, задумавшись, совершенно случайно перегрыз провод, который соединял две пластмассовые штуковины. Вдруг наступила тишина, и перестали мельтешить картинки. Зато истошно заорал маленький хозяин. Щенок от страха спрятался в пустой обувной коробке. Через несколько дней маленький хозяин забыл про него на улице, когда покупал себе кока-колу, а щенок, как опытная ищейка, пошёл по следу какого-то необычного запаха, увлёкся и оказался на дороге. Последнее, что ему запомнилось в его совсем короткой жизни, был страшный металлический скрежет и крик не хозяина, а незнакомого прохожего.

Встретив этого щенка, мудрый пёс вылизал его с ног до головы и попросил самую ласковую собаку в стае подарить ему всю нежность и тепло, на которую только способны собаки. Через некоторое время он с облегчением увидел, как щенок радостно бегал с такими же весёлыми щенками, играя в свои бесхитростные щенячьи игры. У детей память короткая.

Сложнее было с другой собакой. На неё была возложена самая сложная миссия – охранять здоровье слепого хозяина. Собака-поводырь – это особая, высшая каста собак. Далеко не каждой дан дар постоянно подавлять в себе собачьи инстинкты – ни тебе за кошкой погнаться, ни с другой собакой повздорить… Она честно исполняла свой долг – любила своего хозяина всем своим собачьим сердцем, а однажды даже спасла ему жизнь, когда встала как вкопанная перед открытой шахтой лифта. Дома приносила ему тапочки, телефонную трубку и свой поводок. Хозяин очень её любил. Всегда покупал что-то вкусненькое и благодарил за всё, что она для него делала. Однажды, в очень жаркий и душный день, хозяин повёл её на прогулку. Она ощущала, что хозяин неважно себя чувствует, и постаралась побыстрее сделать все свои дела. В сквере хозяин вдруг остановился и упал. Собака завыла, стала звать прохожих на помощь. Она маниакально лизала его лицо и руки. Потом приехала белая машина. Больше она хозяина не видела. Но с этого момента она не могла найти покой. Ей всё время казалось, что она что-то недосмотрела, недоглядела, не уберегла его, и постоянно вспоминала все детали той роковой прогулки. Её собачья совесть грызла её изнутри. Ей казалось, что именно она стала причиной смерти хозяина. Откуда ей было знать, что у хозяина было не только плохо с глазами, но и с сердцем. Вот и теперь она выла из-за чувства безысходности и вины, которой не было. На самом деле, она продлила ему жизнь на несколько лет просто в силу того, что была рядом с ним, потому что тепло, которое она ему дарила, окутывало его больное сердце мириадами тонких, но прочных проводков, по которым струилась жизнь и которые не давали ему разорваться.

Вожак стаи подошёл к ней и слегка прикусил её за ухо. От неожиданности собака перестала выть. Тогда он позвал её за собой. Через некоторое время они дошли до красивой лужайки, где росло живописное дерево. Вдруг собака сделала стойку, повела носом и сначала растерянно попятилась назад, но упёрлась в вожака стаи. Неожиданно из-за дерева появился человек. Собака на секунду села, а потом, забыв обо всём на свете, помчалась к нему, к своему хозяину. Ей так хотелось подпрыгнуть, поставить лапы ему на грудь и вылизать шершавым языком его родное лицо. Но её в своё время научили выдержке, и она притормозила. «Можно, можно. Хорошая моя. Я так тебя ждал. Ты сама умная и красивая собака на свете, – сказал хозяин. И в этот момент собака поняла, что теперь он её видит. – Какие у тебя потрясающие глаза, а ресницы какие!» – хозяин не мог налюбоваться. А собака сияла от счастья, всё норовила лизнуть хозяина то в руку, то в лицо, крутилась вокруг него и всё время заглядывала ему в глаза. Так и ушли они по тропинке, признаваясь друг другу в самой чистой и бескорыстной любви, которая может связывать человека и собаку.

Из состояния задумчивости вожака вывела одна из вновь прибывших. Когда-то он её знал, они нередко гуляли вместе, если хозяева сталкивались на прогулке. От неё он узнал, что его хозяйка по-прежнему по нему тоскует, что больше никакую собаку не завела, и что человеческая стая, в которой он жил, необратимо распалась. Жаль. Хозяина пёс тоже любил. В какой-то момент он почувствовал, что между хозяином и хозяйкой возникла стена. Зрительно она напоминала голубой лёд, прозрачный и холодный. Он так хотел разрушить её, но ничего не получалось. Смотреть на страдания любимой хозяйки – слабой особи другого пола, не было никаких сил.

Тогда он принял удар на себя и в результате заболел. У хозяйки были подруги, они часто бывали в её доме. Он всех их знал по именам. А потом она всё чаще стала говорить про какую-то эпилепсию, но он никогда её не видел. Человек в белом халате, с которым были связаны неприятные воспоминания, дал хозяйке пакетик с иголками. Хозяйка похожей штуковиной однажды починила его любимую игрушку. Уколы он ненавидел, хотя знал, что всякий раз хозяйка боится сделать ему больно. Каким-то внутренним чутьём он понимал, что никакие уколы не помогут, но мужественно всё терпел. Надо было, чтобы хозяйка как можно чаще переключала своё внимание на него, а то её энергетическая оболочка всё чаще становилась мерцающей. Собаки это сразу замечают. Уходил он с тяжёлым сердцем, – трудно было оставить хозяйку в таком душевном состоянии. Но больше помочь он ничем не мог. Когда силы стали совсем покидать его, приехал человек в белом халате. На сей раз он был молодцом. Было совсем даже не больно, а главное – быстро. Новенькая также сообщила, что, когда в последний раз была в доме его хозяйки, видела, что там по-прежнему висит его поводок и ошейник. Пёс сразу вспомнил запах хозяйки, тепло её рук.

«Мне, конечно, грустно тут без тебя, – подумал пёс. – Но, пожалуйста, только не торопись. Очень тебя прошу. Зачем спешить, если наша встреча всё равно неизбежна».

Пёс посмотрел вдаль. С горы спускалась тяжёлая свинцовая туча, а с другой стороны сверкало ослепительное солнце. Вдруг ниоткуда заморосил мелкий медленный дождь, капли которого бриллиантовой россыпью падали на землю.

Всему своё время, а впереди только Вечность.