Текст книги "Тайны Реннвинда. Сердце тьмы"
Автор книги: Леа Стенберг
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Можно? – Анна подходит ближе.
Асвальд склоняет голову, разрешая.
– Но помни, – добавляет он, – прикосновение к книге или к коробу, в которой она хранится, будет очень болезненным, если не смертельным.
Цыганка подходит вплотную к столу и долго растирает ладони друг о друга. Ей как будто не хватает решимости на то, чтобы воспользоваться своим излюбленным приемом – попытаться ощутить энергетику предмета руками. Она долго прислушивается и приглядывается к нему и только после этого вытягивает над ним руки и замирает.
Я не дышу. Сара, кажется, тоже. А вот парни заворожено наблюдают за цыганкой. Проходит, наверное, с полминуты, как Анна вдруг оборачивается и уставляется на Асвальда с широко распахнутыми глазами.
– Это заклятье, оно… – срывается с ее губ.
– Да. – Подтверждает он.
– Цыганская магия?! – Словно все еще не верит тому, что почувствовала, переспрашивает Анна.
– Верно.
– Но как… – она спотыкается на полуслове, возвращая взгляд на книгу.
– Подождите-ка, – вмешивается Сара, – а разве каале колдуют? Я думала, рассказы о древней цыганской магии – лишь старые байки, предназначенные для того, чтобы дурить народ на ярмарках.
– Видимо, нет. – Тихо произносит она, продолжая водить руками над коробом. – Когда-то я знала одну семью, ее члены утверждали, что являются потомками древнего рода, владевшего такими знаниями и навыками. Мне тогда эти слова показались бахвальством, но теперь… – Анна переводит дух и опускает руки. – Сила этого заклятия поражает. Тот, кто его наложил, взамен добровольно отдал жизнь…
Меня вдруг поводит от услышанного.
– Может, откроем уже? – Не выдерживает Ульрик. – Что там такого, за что кто-то сам отдал жизнь?
Глава 24
Вчера я прибыл в Реннвинд. Это глухая деревушка, расположенная меж дремучих непроходимых лесов и неприступных северных гор. Ирония ее названия открылась мне одновременно с прибытием: внезапно зарядил дождь, сопровождающийся ветром такой силы, что тот рвал на мне кожаный плащ и шляпу. После изнурительной дороги, устланной десятками трупов, и нескольких схваток с вновь обращенными упырями, я был порядком измотан.
Повезло набрести на таверну, где меня накормили и дали ночлег. За ужином я слышал, как шепчутся за моей спиной о том, кто я, и как шепотом произносят мое имя, но усталость уже превосходила по силе чувство самосохранения, и я отправился спать. Улегся в маленькой комнатенке на втором этаже – прямо в одежде, положив арбалет под кровать и прижав кинжал к груди.
Все это время я чувствовал близость Адельгейд и, засыпая, слышал, как бьется ее сердце. Нужно было торопиться, но мне требовалось, хотя бы, пару часов сна. Проснулся от страшного шума: что-то гремело внизу, звенела посуда, стонали и молили о пощаде люди. Едва я поднялся с постели, как окно разбилось вдребезги, и в комнату ворвался кровосос.
Эти твари необычайно сильны и ловки, но кровь Адельгейд наградила меня способностями не хуже. В скорости я им не уступал, а силу били сноровка и опыт: теперь, когда счет поверженным мной упырям перевалил за полсотни, ориентироваться в схватке с ними стало проще. Я знал, куда и как ударить, чтобы обездвижить или убить их, главное – сделать это быстрее, чем монстр доберется до тебя.
Ворвавшийся в комнату упырь оказался молоденьким конюхом, я видел его еще на въезде в деревушку. Теперь у него была серая кожа и безумный взгляд: одержимый голодом, он готов был рвать меня на части руками и зубами, чего я, разумеется, не мог ему позволить совершить. Удар кинжалом в сердце быстро сбил с него спесь: упырь неуклюже осел на пол, где и получил пулю в лоб из моего верного револьвера.
Через секунду в комнату ворвалось еще двое упырей, и мне пришлось попотеть, чтобы расправиться с ними. Внизу помощь уже никому не требовалась: хозяин таверны бился в агонии рядом с растерзанной женой, а тела их гостей были разбросаны по всему залу среди обломков мебели и осколков битой посуды. По грязным занавескам от упавшей свечи поднимались языки пламени, и помещение уже наполовину заволокло дымом, когда я, подхватив арбалет, направился к выходу и вдруг услышал стон.
Это был молоденький цыган в тунике с ярким поясом. Он пытался подняться из-под стола, но, похоже, был оглушен ударом и не понимал, где находится. Быстро осмотрев его и убедившись, что на его теле нет ран от укусов, я вывел паренька из горящей таверны. Он так и остался сидеть на траве, глядя, как догорает здание, а я отправился дальше – на поиски Адельгейд.
Мне мерещилось, будто стук ее сердца становился громче, и я ускорял шаг с каждой минутой. В темной чаще неслышно было ни криков птиц, ни дуновения ветра, и мне все четче приходило понимание, что она где-то рядом, уже совсем близко. Внезапно тропинка вдоль мертвого ручья вывела меня к краю леса, деревья расступились, и сквозь клубы тумана я увидел большой арочный мост.
Луна висела так низко над ним, что казалось, будто она мутным желтоватым пятном растекается по его поверхности. А река под мостом была такой черной, что невозможно было разглядеть воды. Нигде прежде я не видел ничего подобного.
Стук моего сердца заглушал любые звуки, и мне приходилось идти, не слыша даже собственных шагов.
В голове все зудела и не давала покоя мысль, что Адельгейд сильнее любого одержимого, и в грядущей схватке в живых из нас останется лишь один. Но пути назад у меня не было, ведь я еще в юности дал себе клятву убить брата Адельгейд и ее саму. И следовал ей по сей день.
И если с ним мне повезло больше: он не ожидал встретить кого-то равного себе по силе, то с ней было труднее – чертовка была хитра и коварна, а еще знала, что я не отступлю.
Ступив в облако тумана под мостом, я замер. Сердце грохотало так, что закладывало уши. Но вдруг я отчетливо ощутил вибрацию земли, а затем услышал хруст веток. Взведя арбалет, я готов был выстрелить в темноту, но вдруг из тумана ко мне шагнул тот самый цыган. Он поднял руки: «Не стреляй», и я приказал ему уносить ноги, пока жив. На что парень ответил: «Моя бабушка знает, кто ты. Она сказала, что тебе нельзя убивать демоницу. Это плохо. Очень плохо. Она желает говорить с тобой, немедля. Идем».
Я знал, что Адельгейд может принимать обличье любого человека, встреченного ею когда-либо на пути, но чувствовал, что этот мальчишка не врет. От него шла энергия силы, а я с рождения мог ощущать ее в людях. Трудно было отступить, почти нагнав противника, но мой дед учил меня доверять интуиции, и я отправился с парнем через лес к цыганскому становищу у реки, где остановилась и пыталась промышлять поиском золота его семья.
Лагерь состоял из более, чем десятка палаток, возле которых паслись лошади и, несмотря на поздний час, играли малые дети. Все как будто только нас и ждали: ребята стали бегать вокруг, просить дать им примерить шляпу или потрогать оружие, а взрослые, не отрывая от меня взглядов, говорили меж собой на цыганском и угощали лепешками. Их язык – шероховатый словесный ком, одежда – пестрая, как бесконечный праздник, и это, наверняка, с непривычки пугало любого чужака.
Парнишка скрылся в самой большой палатке, а через мгновение пригласил меня войти. Внутри пахло травами, и было темно, но я неплохо ориентировался при отсутствии света. Она сидела на лежанке в дальнем углу палатки. Старая цыганка с длинными седыми волосами и платком, повязанным на макушке. Мне удалось разглядеть ее морщинистое лицо, рубашку с длинным рукавом и несколько юбок, шелестевших при каждом движении.
– Кэрдо мулеса… – Скрипучим голосом произнесла она.
– К сожалению, я не знаю цыганского. – Ответил ей я.
– Сделанный мертвецом. – Брезгливо пояснила она. – Полукровка.
Я почувствовал досаду и злость, отчего мои глаза вспыхнули.
– Можешь не делать так. – Проскрипела она. – Я слепая, и твои способности могу лишь ощущать, но не видеть, так что они не напугают меня. Я ждала тебя, воин. И как только ты приехал, послала внука проследить за тобой. Он подтвердил, что ты силен. – Женщина протянула руку ладонью вперед. – И сказал, что ты не отбрасываешь тень.
– Так и есть.
– Дхам-пири. – Вздохнула цыганка и опустила руку. – Недовампир.
– Я не питаюсь кровью, у меня нет такой необходимости. – Поспешил пояснить я. – А еще у меня бьется сердце в отличие от тех, кого они делают одержимыми.
– Ты вообще не должен был появиться на свет, но природа решила по-иному. – Задумчиво произнесла она. – Значит, ей так было угодно, хоть ты и злишься.
– Вампир осквернил лоно моей матери, и она умерла, произведя меня на свет. Мне все равно, почему это могло случиться, ведь вампиры не могут иметь потомство, но я поклялся, что посвящу всю свою жизнь тому, чтобы найти и убить эту тварь и его сестру!
– Самая сильная клятва – это клятва в гробу, и если солжешь, окажешься в этом гробу мертвым. Если же такой клятвы ты не давал, то можешь освободить себя от нее. Ты не обязан охотиться на нежить. – Отмахнулась цыганка. – Хотя, я чувствую, что ты не сдашься. Ты знаешь, что у природы на тебя свои планы. Ты пришел в этот мир, чтобы бороться с тьмой, и посвятишь этому всю свою жизнь. Такова судьба.
– Вы видите судьбу? – Усмехнулся я.
– И прошлое, и будущее. И то, что мать твоя была ведьмой. И что обещала она ему, что смерть придет к нему за то, что он надругался над ней. Зря вампир ее не убил, зря пожалел тогда – потому что Всевышний услышал ее слова, и создал тебя. Ты взял часть ее способностей, и часть его, и все это передашь своим потомкам.
– Вы верите в Бога? – Спросил я.
Цыганка улыбнулась.
– А ты разве нет?
– Теперь больше, чем тогда, когда учился на лекаря. – Признался я.
– Потому, что увидел больше, чем простой смертный. – Кивнула она. – Вайда, принеси мою трубку! – Позвала громко.
В палатку вошел мужчина, опустился на колени и подал ей курительное приспособление. Цыганка затянулась, ожидая, когда он выйдет, затем снова обратила на меня свой невидящий взор.
– Так как твое имя?
– Оно уже у всех на устах, и слава о нем приходит быстрее меня. – С горечью ответил я.
– Боишься, что никогда не поживешь в мире? – Спросила она. – Не бойся, поживешь. Только цени каждый миг счастья, ведь оно будет скоротечным, Абрахам.
– Я предпочитаю, когда меня зовут Брэм.
– А я – Сара. – Коротко поклонилась цыганка. – Сара Барнабар. Мой внук сообщил тебе, зачем я тебя пригласила?
– Да.
– Ты уже долго гоняешься за ней. За ламией. Нетленной, что питается людской плотью и создает себе подобных, подселяя в их кровь белых червей. Легенда гласит, что, будучи детьми, они с братом с такой жадностью набросились на здешний источник, что испили его до дна, и их кровь обратилась в снег, стала холодной и белой. И так они обрели бессмертие и способность создавать одержимых, чьи души забирали и чьим сознанием могли управлять.
– Мне все равно, как и когда Адельгейд и ее брат, чьего имени я даже называть не хочу из неуважения к нему, стали такими. Они должны умереть, и умрут! С ним я уже расправился, теперь ее черед.
– Ее нельзя убивать. – Покачала головой Сара. – Мне было видение. Пророчество. Адельгейд – твой единственный шанс, она спасет твой род.
– Хм. – Усмехнулся я, глядя на нее с недоверием. – А вам-то какое дело? До меня и до моего рода.
– Наши линии судьбы связаны навеки, Абрахам. Мне предначертано умереть, помогая тебе, и я с честью принесу эту жертву.
Глава 25
– Позволь мне, отец? – Спрашивает Бьорн, когда мы в нетерпении окружаем стол.
Но Асвальд качает головой, а затем переводит взгляд на меня:
– Ты утверждаешь, что можешь сделать это. Так вперед.
Я вижу беспокойство на лицах присутствующих, и у меня перехватывает дыхание.
– А разве это не смертельно опасно? – Чешет затылок Ульрик.
– Я уже делала это. – Говорю я.
Вчера от моего прикосновения короб открылся, но вот книгу потрогать не довелось. Возможно, она примет меня за чужака и не пожелает открываться – это в лучшем случае. В худшем я могу лишиться руки или жизни.
– Давай. – Складывает руки на груди Асвальд.
Мое сердце подпрыгивает, когда я кладу ладонь на покрытый трещинами толстый стеклянный короб. Присутствующие, кажется, перестают дышать, но вдруг слышится уже знакомый щелчок, и крышка медленно приподнимается. Новым прикосновением я откидываю ее вверх и застываю без движения.
От книги пахнет старостью, лесом, чем-то первобытным и забытым, и это ощущается даже на расстоянии. Чтобы коснуться кожаного переплета, я перевожу дыхание.
Осторожно опускаю руку.
Ниже, ниже, ниже.
А затем, взяв волю в кулак, разом кладу на нее ладонь. Вздрагиваю, и это не на шутку пугает всех остальных. Сара дергается, Улле охает, и лишь Анна хмурится, не сводя с книги глаз.
– Открывай, – нетерпеливо просит она.
Раз уж книга приняла меня за свою, я без опасений подхожу ближе и открываю ее. Открываю… «Эй, что за дела?»
– Не получается. – Говорю я. Прикладываю силу, тяну, пытаюсь раздвинуть страницы с нажимом, но в итоге констатирую. – Не поддается…
– Ей нужна твоя кровь. – Объясняет Бьорн.
Подходит ближе, встает позади меня, берет мою руку и кладет на книгу – как раз в ту область, где темнеют едва различимые буквы.
– Не бойся. – Мягко шепчет он.
– Ай! – Вскрикиваю я, почувствовав укол.
Отдергиваю ладонь и уставляюсь на крохотное пятнышко, точкой проявившееся на линии жизни.
– Теперь открывай. – Низко стелется голос Асвальда.
Я сажусь за стол и открываю книгу посередине. Пожелтевшие страницы не шуршат, а шелестят – звук низкий, словно тяжкий печальный вздох. Они заполнены вручную – мелким, аккуратным почерком. Завитушки букв стройные, красивые, сейчас так уже не пишут. Тем более, чернилами. Слева или справа от текста располагаются небольшие зарисовки, изображающие неведомых существ.
– В старину этого водяного духа называли глейстиг. – Читаю я вслух. – Мне удалось выследить его на озере. Он предстал передо мной в образе девы в длинном зеленом платье, которое скрывало кривые, козлоподобные ноги. С тех пор, как из деревни стали пропадать рыбаки, меня не покидало ощущение, что кто-то заманивает их у воды, интуиция меня не подвела. Я дождался, когда она очарует своим танцем мужчину и нападет, чтобы выпить его кровь, и только тогда выбрался из укрытия и убил ее. Отличительные особенности: летает, ходит по воде, обитает неподалеку от водоемов, как и хульдра имеет свойство менять облик, но для этого ей тоже требуется подпитка из сушеных человеческих органов.
Я провожу пальцами по рисунку, изображающему прекрасную девушку с длинными волосами, из-под платья которой торчат копыта, и мы обмениваемся с Сарой удивленными взглядами.
– Ноа Хельвин, 1873 год. – Читаю я подпись.
Спешно перелистываю сразу на несколько страниц назад.
– На свадьбе младшей дочери казначея Таубе вдруг раздался детский плач. «Мама, мама!» – жалобно пищал кто-то из подпола. Гости в страхе разбежались, Таубе со старшими сыновьями вскрыли пол, но так ничего и не обнаружили под ним. Меня пригласили расследовать этот случай, и первым делом я решил поговорить наедине с невестой. Она призналась, этот плач преследует ее уже несколько месяцев. Я спросил, не было ли у нее тайных отношений с кем-то, и тогда девушка разрыдалась.
Оказалось, что почти год назад от безбрачной связи с сыном конюха она понесла. Испугавшись осуждения, придушила собственное дитя, а позже зарыла сверток с мертвым младенцем в подполе. Она просила меня не рассказывать отцу, но я объяснил, что тогда мюлинг – злой дух неупокоенного, брошенного ею ребенка будет преследовать ее до тех пор, пока не сведет с ума. Вместе с Таубе мы выкопали кости, завернули в платок и похоронили на кладбище, как полагается.
– Элиас Хельвин, – наклонившись на мое плечо, дочитывает за меня Сара. – 1894 год.
Я оборачиваюсь к Асвальду. Он одобрительно кивает.
– Это бестиарий. – Говорит Ульрик, сдвигая меня плечом, чтобы получше рассмотреть иллюстрации, сделанные Элиасом. – Здесь все о существах, и как их победить. – Он присвистывает. – Слушайте, ребята, я хочу прочесть все!
– Потребуется не один день, чтобы изучить собранные нашими предками сведения. – Хлопает его по плечу Бьорн.
– Это невероятно интересно. – Замечает Сара, когда я начинаю снова перелистывать страницу за страницей.
Морт, вриколакас, стрикс, вий, русалка, диббук – десятки описаний нечисти, с которой приходилось встречаться Хельвинам за последние несколько столетий.
– Наттмара. Мара. – Читаю я с привкусом горечи на языке, случайно открыв одну из записей. – Мне так и не удалось выяснить, кто обратил в ночной кошмар эту молодую женщину. Скорее всего, это произошло еще до ее рождения, когда ее мать прибегла к колдовству для родоразрешения. Также до сих пор не ясно, могла ли быть связь между смертями от легочной сажи и жертвами маары, к которым она являлась ночью в образе старухи в ночной рубашке с бледной кожей, длинными волосами и когтями: энергия быстро истощалась у тех, и у других.
Мне было жаль убивать юную Лили Мальм, но излечения от этой хвори нет. По договору с ее отцом мы представили все так, будто она скончалась во сне от того же, что и остальные. Я поклялся унести эту тайну в могилу, иначе гнева жителей им было не миновать. Примечания. Средства борьбы. Как правильно похоронить. И подпись – Адольфус Хельвин, 1823 год.
У меня кружится голова, когда я вижу рисунок этой твари. Адольфус не уточняет, скольких людей погубила юная Мальм, но у меня мурашки бегут от того, что я тоже могу повторить ее участь.
– Боже… – Морщится Ульрик.
– В конце я тоже делал записи о тебе. – Отвлекает меня от грустных мыслей Асвальд. – Отец учил меня, что любой опыт будет полезен тем, кто встанет на защиту света после нас.
Я ловлю на себе его колючий взгляд, затем перелистываю в конец. Там действительно написано обо мне шариковой ручкой – коротко, в формате хроник Асвальд Хельвин описывает подробности взаимодействия со мной, сопровождает сухими комментариями от себя и описывает опыт использования крови Катарины для сдерживания моих внутренних демонов.
– Мне интересно, с чего все началось. – Аж подпрыгивает в нетерпении Ульрик. – Нея, листай к началу.
Я с трудом заставляю себя сделать это, откидываю основной блок книги назад и впиваюсь взглядом в непонятные слова.
– Здесь на немецком. – Произношу в ошеломлении.
– Это дневники Абрахама. – Поясняет Бьорн. – Первого дхампири.
– Того самого? – Переспрашиваю я. – В смысле… первого.
– Да. – Кивает он и наклоняется, чтобы помочь мне перелистнуть. – Дальше идут записи его сына, их ты сможешь прочесть.
– А это? – Я останавливаюсь на нескольких чистых страницах между дневниками Абрахама и тем, что следует далее. – Это то, о чем ты мне говорил? Здесь написано про ламию?
– Они откроются тому, кому будут предназначены. – Слышится за спиной голос Асвальда. – И тогда, когда решит книга.
– Если они тоже на немецком, то это бесполезная фигня. – Усмехается Ульрик.
– Если книга вдруг решит поделиться этой тайной именно с тобой, я лично переведу тебе содержание этих страниц. – Хмыкает Асвальд.
– Цыганская магия. – Поводив над страницами руками, тихо произносит Анна. – Очень сильная. Очень. И мне знакома эта энергетика.
– Почему я ничего опять не чувствую? – Помахав руками, злится Сара.
Вытерев потные ладони о юбку, я перелистываю все чистые страницы и останавливаюсь на первой записи после них:
– Отец говорит, что я должен делать записи в этот дневник, и то же самое должны делать наши потомки. Это очень важно. Так завещала Сара.
– Сара? – Восклицает подруга.
Но я продолжаю:
– Эта книга будет открываться только им, и чтобы магия защиты жила веками, она закрепила заклятье жертвой – собственной жизнью. Она открыла тайну древней, когда мой отец прибыл в Реннвинд, выслеживая ее к тому моменту уже пару лет. Адельгейд, так ее звали, последовала в эти земли, намереваясь залечить раны, нанесенные отцом, у подземного Источника, от которого сотню лет назад возник ее род.
Фридхелм, ее брат, уже пал от руки моего отца, и она страшилась той же участи. Использовала свои магические силы, чтобы подкупить моего отца, но все было бесполезно: приговор ей был вынесен и приведен в действие. Подобные Фридхелму и Адельгейд могли десятками и сотнями обращать людей в одержимых – в бессмертных существ, жаждущих людской крови и плоти. Вампиров – как называли их местные.
Они забирали души своих вампиров, выгоняли их волю, заражали, умертвляли ткани их тел и управляли ими с помощью зова в их головах. Эта нечисть сеяла смерть на всех территориях, где объявлялась, поэтому перед отцом не стоял выбор о сделке с древними, и он не жалеет о том, что сделал.
Когда с Адельгейд было покончено, он по совету Сары решил остаться в этих землях, чтобы защищать Источник и жителей. Отец нашел в этом свое предназначенье. В остальной части света его больше ничто не держало. Выучив язык и видоизменив на местный лад фамилию, чтобы прежние враги его не нашли, он начал здесь новую жизнь и встретил мою мать.
После моего рождения на месте ее захоронения отец заложил первый камень будущей церкви. Сменив ремесло лекаря на сан и крест, он стал первым священником в этой затерянной в северных лесах деревушке.
Андреас Хельвин.
– Адельгейд и есть ламия, правильно я понимаю? – Не дает мне дочитать Улле. – Если эта безумная поднимет ее из земли, она начнет создавать армию кровососов в темпе конвейера?
– А еще захочет поквитаться с теми, кто ее в эту землю уложил. – Вздыхает Бьорн.
– Отец стареет, и его это радует. – Читаю я на следующей странице. – Вампиры не стареют и не могут иметь потомства. Значит, яд упыря, изнасиловавшего его мать, не сделал его живым трупом.
Я перелистываю дальше, наполняясь нетерпением.
– Сегодня я понял, что унаследовал силы отца. – Вожу по строкам, боясь того, что прочитаю, но все-таки это случается. – Умерла моя дражайшая супруга. Я остался один с наследником на руках. Отец скорбит, считая себя виноватым в проклятье нашей семьи.
– Какой ужас. – Выдыхает Сара.
– Похоже, мы обречены на страдания. – Надломлено читаю я следующие строки. Снова перелистываю несколько страниц и останавливаюсь на новой записи. – Сегодня после схватки с неведомым чудовищем мне открылась истина нашего предназначенья: наш род избран для спасения этих земель от нежити, хоть и обречен на страдания. Темные силы еще не раз прибудут в эти земли, чтобы питаться от Источника, но мы будем готовы встретить их и не дадим им победить.
Я делаю долгий глубокий вдох и оглядываю собравшихся.
– Не хотела бы я такой судьбы. – Шепчет Сара.
– Это трудно принять. – Голос Асвальда звучит пылко. – Но как только приходит осознание того, какая это великая честь – служить силам света, уже невозможно представить для себя другой судьбы.
Я опускаю взгляд в книгу. Что творится в этот момент на лице у Бьорна, я даже представления не имею, потому что не осмеливаюсь на него взглянуть. Кто бы захотел такой судьбы? Кто бы принял ее добровольно? Только тот, кто исполнен отвагой и готов жертвовать собой ради других.
Тишину нарушают торопливые шаги на лестнице. Я захлопываю книгу и успеваю опустить на нее крышку стеклянного короба, когда в дверном проеме появляется хрупкая фигурка Кайи в легком домашнем платье.
– Что-то случилось? – Напрягается Асвальд.
Она прибежала сюда босиком и выглядит встревоженной. Приветствует нас взмахом руки и подзывает отца. Что-то сообщает ему жестами.
– За мной приехал Бек, мне пора. – Обернувшись, говорит он нам.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.