Текст книги "Тайны Реннвинда. Сердце тьмы"

Глава 42

– Это быстро и безболезненно. – Обещает вампирша. Все ее тело покрыто кровью Ингрид вместо одежды. – Вставай на колени. – Приказывает она Арвиду.

Переглянувшись с сыном, он послушно опускается перед ламией. Она подходит ближе и хватает его пальцами за щеки. Надавив, заставляет разомкнуть губы. Склоняется ниже, еще ниже, и отрыгивает что-то ему прямо в рот – белое, мерзкое.

Арвид давится, падает на пол, а она отходит от него и преспокойно продолжает трапезу: зачерпывает чашей кровь ведьмы, стекающую из ее тела в каменный гроб, и пьет, наслаждаясь вкусом и видом, словно дегустирует дорогое вино.

– Что с ним?! – Задыхается от волнения рядом с отцом Микке. – Ему плохо!

– Ему очень хорошо. – Усмехается Адельгейд, усаживаясь на край гроба и покачивая ножкой. – Он хотел бессмертия и получит его.

– Отец! – Тормошит он Арвида.

Но тот затих, побелел и больше не подает признаков жизни. Микаэль припадает лицом к его груди и пытается услышать сердце, но оно уже не бьется.

– Что ты сделала? Ты его убила… – Ошарашено произносит Микке.

– Разве не к этому мы и стремились, мой красивый мальчик?

Он встает, сжимает пальцы в кулаки, и в этот самый момент Арвид вдруг делает вдох и начинает кашлять.

– Папа? – Микке бросается к нему.

Но тот, дико взглянув на сына, вдруг оскаливается. Резко подается вперед, тянет руки, пытается ухватить за ногу.

– Нет. – Холодно говорит Адельгейд.

И мужчина застывает на месте, так и не успев подняться.

– Еда здесь. – Указывает она ему кивком.

Арвид подпрыгивает и бросается к каменной емкости, продолжающей наполняться кровью. Зачерпывает алую жидкость ладонями, подносит к лицу и пьет. Снова зачерпывает и снова пьет, а потом опускается на колени и начинает лакать ее языком, точно оголодавший пес.

– Так бывает. – Объясняет Адельгейд, пришедшему в ужас от этого зрелища Микаэлю. – Нужно немного времени, чтобы освоиться и научиться контролировать голод. Подойди ко мне, мальчик. – Подзывает она его. – Ты будешь моим любимым подданным. Хочешь?

Микаэль на негнущихся ногах приближается к ней.

– Да.

Мне хочется крикнуть, чтобы он не делал этого, но у меня ком встает в горле. Всю пещеру заполнил тошнотворный медный запах крови. Мы с Карин вместе жмемся спинами к стене, гадая, представится ли нам удобный момент, чтобы сбежать.

– Далеко отсюда до Источника? – Спрашивает Адельгейд, когда Микке подходит ближе. – Гора блокирует силы Источника, а мне они нужны, чтобы вернуть кое-что, что мне принадлежит. – Она проводит ладонью по ране меж грудей. – Без него я не так могущественна, как прежде. Не могу читать мысли на расстоянии, менять облик и видеть глазами своих вампиров. Мне нужно вернуть то, что забрал у меня полукровка.

– День, если бегом по прямой. День и ночь, если легким путем. – Отвечает Микаэль, скользя взглядом по ее точеной фигуре.

– Много у Брэма людей? Кроме цыган.

– У Брэма?

– Ах, ну, да… Прошло, наверное, достаточно лет. – Она вскидывает на него взгляд. – Сильно ли расплодились полукровки? Сколько их сейчас в городе?

– Двое. Один из них оборотень. Есть еще кое-кто, в общей сложности на их сторону встанет не более пяти-шести одаренных.

– Мелочи. Но… я вижу твои сомнения. – Она подманивает его пальчиком. – Не волнуйся, тебе понравится.

Усаживает его рядом с собой, придвигается и медленно ведет пальцем вниз по его груди. Затем, соблазнительно улыбнувшись, гладит Микке вдоль смуглой шеи, по подбородку и, наконец, притягивает к себе и жадно целует.

Если честно, я бы побрезговала: у нее, вообще-то, чужой язык во рту и привкус крови, а его только что вырвало на пол. Но поцелуй Адельгейд с Микке выходит настолько страстным, что я вижу, как его руки обвивают ее талию, и как он невольно подается к ней всем телом.

– Если мы не сбежим, нас съедят. – Шепчу я маме на ухо.

– Ты снова можешь говорить. – Облегченно выдыхает она.

И тут нас отвлекает глухой звук – это Микке падает без чувств. Белеет, как лед, и больше не хрипит, не дышит. Проходит с полминуты, как он вдруг дергается, стряхивая с себя онемение, встает на четвереньки и, словно голодный хищник, оглядывает своды пещеры.

– Это мой любимый момент. – Улыбается Адельгейд, зачерпывая густую кровь прямо ладошкой. – Новорожденные они такие очаровательные. И беспомощные, словно котята.

«Ага. Дикие котята, которые хотят сожрать все, до чего дотянутся», – мелькает у меня в мыслях. И я притягиваю ноги к животу.

Микке опускается к ее ногам и пьет кровь с ее ладони. Вылизывает ее пальцы, предано смотрит ей в глаза в ожидании новой порции. А рядом Арвид едва не хрюкает от удовольствия, погружая в кровавую жижу лицо и напиваясь до одури. Интересно, такой свободы они хотели? Именно о такой власти и мечтали?

– Приведи ее. – Требует Адельгейд, отталкивая Арвида от «кормушки».

Он стирает с лица ладонями кровь и оборачивается к нам. У меня пересыхает в горле.

– Ее. – Указывает древняя на Карин.

– Нет! – Кричу я, вскакивая, когда Арвид рывком поднимает мою мать с земли. – Мама!

– Заткнись. – Он бьет меня наотмашь, и я отлетаю к стене.

Больно.

– Не убивайте ее! Не надо, пожалуйста! – Всхлипываю я. – Микке!

Он отрывается от трапезы и задумчиво облизывает губы.

– Да. Нам понадобятся помощники. – Произносит он, бросив на меня сочувствующий взгляд.

Адельгейд склоняет голову набок, рассматривая лицо Карин, которую освободили от веревок и бросают ей под ноги. Ведет ей ногтем по щеке, гладит волосы.

– Ты прав. – Произносит она.

И силой открыв Карин рот, сплевывает в него омерзительную белую жидкость.

Рыдая, я отворачиваюсь, чтобы не видеть того, что будет с ней происходить дальше. Слышится хрип, затем Карин затихает.

– Теперь эту. – Приказывает Адельгейд.

Арвид подтаскивает меня к ней как раз в тот момент, когда моя мать с жадностью набрасывается на кровь Ингрид, разлитую по полу. Лихорадочно собирает ее руками и облизывает пальцы, причмокивая и постанывая от удовольствия.

«Господи, пожалуйста, нет, я не хочу превратиться в это!»

Когда Арвид ставит меня на колени перед ламией, я с укором смотрю на Микке, стоящего у нее за спиной. Хотел получить силы, а стал скотиной, слизывающей кровь с пальцев древней вампирши.

Его сердце превратилось в лед и больше не бьется. И если бессмертие было для него важнее всего, то сейчас он должен быть очень доволен. Если думал, что месть не знает цены, то считает себя правым.

Во что ты веришь, становится твоим миром.

– Лучший возраст для обращения. – Наклоняется ко мне Адельгейд. – Навсегда остаться молодой и красивой, разве не об этом мечтают все девицы любого возраста?

Я неотрывно смотрю на Микаэля, и он с трудом выдерживает на себе мой взгляд.

– Какая прелесть, – ламия проводит пальцами по седым прядям на моей голове, закрывает глаза на секунду, затем открывает и тут же меняется в лице. – Оборотень. – Хватает меня за руку, сдергивает повязку. – И полукровка! – Взвизгивает она, обращая гнев на Арвида с Микаэлем.

– Она все равно нам подойдет. – Звучат, как выстрел, слова Микке.

– В ней есть его кровь. Брэма! – Произносит Адельгейд, возвращая взгляд на меня. – Надо же, а ведь ты и мой потомок тоже… – Она оглядывает меня с интересом. – Оборотнем ты больше не будешь, белая кровь сожжет проклятие ведьмы. Но…

Древняя замирает, ее глаза вспыхивают. Жуткое зрелище – взгляд Ингрид, а лицо совершенно другое.

– Он тебя убьет. – Шепчет она. – Но ты и так знаешь…

«Он тебя убьет. Тот, кого ты любишь» – звенит у меня в голове.

– Что случилось? – Восклицает Микке, когда Адельгейд встает и, словно потеряв ко мне интерес, отходит в сторону.

– Мы уходим. – Бросает она, изящно отталкивая ножкой голову Ингрид, подбирая с пола ее плащ и накидывая на себя.

– Почему нет? – Не отстает Микке. – Почему вы не обратите ее?!

– Ни к чему. – Говорит она, обращая на него взгляд.

– Что значит «ни к чему»? Должна быть причина!

Адельгейд подходит ближе и кладет ладонь ему на щеку. Микаэль зажмуривается, как от боли.

– Ох, право, не стоит так убиваться. – Отнимая руку от его лица, усмехается ламия. – Ты любишь ее и потому хочешь, чтобы она забыла все, что любила, и была твоей. Это в прошлом, мой мальчик. У нее в чреве дитя. Особенное. Оборотень-полукровка. – Адельгейд проводит пальцами по его груди, в которой больше не бьется сердце. – Но не переживай, ее участь предрешена: она выносит его и умрет. Ты ведь знаешь, что ждет давшую жизнь полукровке? А как только дитя родится, я заберу его силы себе.

Взгляд Микке блуждает по стенам и останавливается на мне. Он в шоке, но я в еще большем. Что она такое только что сказала? Как это возможно?

А Микаэль все смотрит и смотрит…

– Свяжите ей руки покрепче! – Приказывает ламия, покидая пещеру. – Ох, солнечный свет, как мне тебя не хватало!

– Позволишь ей убить меня? – Спрашиваю я, когда Микаэль перетягивает мои запястья веревкой.

Но он не отвечает.

Арвид собирает необходимое в рюкзак, и лишь только вещи Ингрид, разбросанные по полу, остаются нетронутыми. Как и ее тело, болтающееся у стены ногами вверх.

– Позволишь ей убить сразу двоих? – Рычу я. – Хотя, какая тебе разница, сердца-то все равно уже нет!

Он осматривает мои руки, принюхивается к ранам и отводит взгляд. Достает из кармана какую-то тряпочку, обвязывает вокруг моей раны, молча.

– Лизни, я разрешаю. – Издеваюсь я.

Микаэль поднимает на меня взгляд.

– Поиграем в гляделки? – Чуть не плачу я.

– Хватит трепаться, – толкает нас к выходу Арвид.

– Идем, – берет меня под руку моя мать.

Глава 43

После купания в реке Адельгейд и вновь обращенные становятся похожи на людей. Если не считать страшной раны на груди ламии. Но, я стараюсь не смотреть на это уродливое отверстие. Впрочем, древняя даже и не думает стесняться своей наготы – не только потому, что ее тело совершенно, но и потому, что вампиры, судя по всему, весьма сексуально активны.

Пока Микке сторожит меня на берегу, Адельгейд входит в воду и принимается томно оглаживать свои округлости, не забывая вожделенно поглядывать на него. Пока Карин и Арвид отмывают лицо, руки и одежду, она стоит по пояс в воде, но едва Арвид выходит, древняя затягивает Микке в реку.

– Арвид, отпустите нас с Карин. – Прошу я, отворачиваясь, чтобы не видеть того, как Адельгейд удовлетворяет прямо в реке свой не менее важный насущный инстинкт после голода.

– Даже не думай бежать. – Отвечает он, без стеснения наблюдая за тем, как древняя соблазняет ее сына.

– Она нас убьет. – Говорит Карин, усаживаясь рядом с ним. – Если мы это сделаем.

Я смотрю на то, что было моей матерью, и печально вздыхаю. Ламия поработила их сознание, и теперь у них лишь два ориентира: ее приказы и голод. Брезгливо отвернувшись, долго всматриваюсь в линию горизонта вдали. Как помешать им? Как не дать причинить вред моим близким? Как спасти малыша…

Я опускаю руки на живот и вспоминаю пророчество Сары.

Значит, она была права. Это немыслимо.

Мы продолжаем путь до того момента, пока не темнеет. Вампиры движутся по лесу довольно быстро, и чтобы я их не задерживала, Микке несет меня на плече.

– Мне нужно отдохнуть, – стону я.

Хотя, город уже близко.

– Я и забыла, что среди нас есть те, кому требуется отдых. – Говорит Адельгейд, оборачиваясь. – Хорошо, остановимся ненадолго. Тем более, я, кажется, вижу ферму. Кто желает поохотиться?

Они поднимаются на пригорок и смотрят вдаль.

– Я пожалею, что сделал это, но по-другому не могу. – Шепчет Микке, ослабляя веревку на моих запястьях. – Может, Хельвины найдут способ тебя спасти.

– Она тебя убьет. – Шепчу в ответ я, оглядываясь на остальных.

– Я спрячу от нее свои мысли, но ты должна понимать: если мы тебя нагоним, у меня не будет выбора. Так что поспеши, отсюда по прямой несколько километров до их дома. – Он сжимает мое плечо. – И дождись, когда я ее отвлеку.

Микке отворачивается, и я приваливаюсь к дереву.

– Вперед, – командует Адельгейд.

И Арвид с Карин спускаются вниз, чтобы лишить кого-то жизни в том доме на краю леса.

– Как наша драгоценная пленница? – Интересуется Адельгейд, приближаясь ко мне.

Ее плащ шелестит по траве.

– Отвратительно. – Рычу я.

– Какая дерзкая, – смеется она. – Мальчик мой, расскажи мне, где ты ее нашел!

– Мы учились вместе. И Хельвины тоже – те полукровки.

– О, теперь их так зовут? Интересно. Мне не терпится посмотреть мир, каким он стал за время моего отсутствия.

– Очень сильно изменился. – Подходит он к ней ближе. – Но все самое важное осталось прежним.

– Ты очень старательный мальчик, Микке. – Льнет к нему Адельгейд. – Старательные всегда задерживаются возле меня надолго…

Она смеется, когда Микаэль целует ее в шею, и охает, когда его рука пробирается ей под плащ.

– Нужно привязать девчонку к дереву, – шепчет он.

Вместо ответа она мурлычет, кусая его в руку и слизывая кровь. Микке прислоняет Адельгейд к одному из деревьев, и я осторожно сбрасываю веревки. Некоторое время стою, вслушиваясь в шорохи и стоны, а затем набираюсь смелости, чтобы сделать шаг. Затем еще один и еще один. И, услышав довольный хохот Адельгейд, припускаю, что есть сил, по лесу.

Бегу, не разбирая дороги и не чувствуя ног.

Ветви царапают лицо, кусты больно жалят руки, но мне нельзя этого чувствовать, это мой единственный способ спастись. И тут где-то вдалеке раздается волчий вой: «Уу-у-у!», и через мгновение позади меня слышится крик: «Держи!»

И приходит осознание: глупо было пытаться сбежать, они догонят меня в два счета. Но еще глупее было бы даже не попытаться. И я лечу с горы кувырком, встаю и продолжаю бежать вперед – так быстро, что в легких горит. Выбегаю на поляну и резко торможу, чтобы не врезаться во что-то, что пролетает мимо, кружась в воздухе, и только в последнюю секунду я вдруг понимаю, что это волк, который сбивает с ног бегущую мне наперерез Карин.

Я падаю и отползаю в сторону.

Волк скулит, получив мощный удар от вновь обращенной вампирши, и снова бросается на нее. С другой стороны слышится треск, и я инстинктивно хватаю с земли палку. На поляну на бешеной скорости вылетает Арвид и, быстро встряхнувшись, выпрямляется в полный рост. Все, что я могу – противостоять ему этой палкой, и он усмехается, когда я вытягиваю ее перед собой.

Метнувшись ко мне, Арвид вырывает мое оружие у меня из рук, но тут же получает в лицо кулаком – я бью резко, как учил меня Асвальд. И пусть вампиру не нанести вред подобным ударом, удар на мгновение сбивает его с толку, и этого хватает мне, чтобы перегруппироваться.

– Маленькая дрянь… – Усмехается он, шагая ко мне.

– Не хочешь выбрать себе равного соперника? – Вдруг спрашивает кто-то.

Я оборачиваюсь. Это Асвальд, у него в руке меч.

– Ты. – Ухмыляется вампир, доставая нож.

И, едва я успеваю отступить, как они бросаются друг на друга. Волк тоже отчаянно борется с Карин, но в любую секунду вампирам может подоспеть подмога. Как бы то ни было, мы не сдадимся. И тут я слышу шум и вижу медведя, вылетающего на поляну и встающего на задние лапы. Его рев заставляет дрожать землю.

– Бьорн…

Следом из-за деревьев появляются Мартин Бек и Ларс, который уже заметно увеличился в размерах.

– Бьорн! – Я лишь успеваю затронуть его, как он срывается с места. Все из-за Микке, выпрыгнувшего из-за кустов.

Он набрасывается на него, и они катятся кувырком по поляне. Микке ловко уворачивается от лап и когтей медведя, да еще и умудряется наносить по нему удары.

– Сзади! – Кричу я, когда вижу ламию.

И Мартин, обернувшись, плюет в нее струей огня.

– Драться не хорошо. – Оттаскивает Карин за ногу от волка Ларс.

Она пытается кусаться и щелкает зубами, пока он заламывает ей руки за спину. А волк, оттолкнувшись, хочет прыгнуть на нее, но я бросаюсь между ними:

– Не убивай! Ее еще можно вылечить кровью Кайи!

И волк отступает.

Асвальд сражается бесстрашно. Его меч рассекает воздух так быстро, что трудно за ним уследить, и, наконец, он поражает противника в самое сердце. Следующим ударом дхампири сносит Арвиду голову.

– Не-е-ет! – Звенит голос Микке.

И отвлеченная этим зрелищем, я чуть не попадаюсь в лапы Адельгейд – выступив из тьмы леса, она хватает меня за одежду, но волк вовремя прыгает ей на спину и валит с ног, а удар Асвальда лишает ее ориентации в пространстве, едва она на них вскакивает снова.

– Какую прожарку предпочитаете? – Склоняясь над ней, спрашивает Бек. – Среднюю? Или хорошо прожаренное?

И демонша пытается встрепенуться, но ее вовремя прибивает к земле меч дхампири, упершийся острием в шею.

– Брэм… – Глядя на Асвальда, выдыхает она.

– Заканчивай уже с ним! – Бросает Хельвин Старший сыну.

И мы оборачиваемся к медведю, который пригвоздил Микаэля лапами к земле.

– Кровь Кайи может вылечить тебя. – Говорю я, подбегая и склоняясь над ним.

Но Микке качает головой – нет, ему это не нужно. Он бросает взгляд на тело отца и стискивает челюсти.

– Ты выбираешь смерть? – Спрашиваю я.

– Да. – Отвечает он.

Я смотрю на медведя. Он тяжело дышит, глядя на меня.

– Он выбрал. – Говорю я.

Но едва лапа медведя приподнимается с груди Микке, как тот, сделав последний отчаянный рывок, отталкивается и бросается в чащу. Бьорн хочет броситься за ним, но Асвальд кричит:

– Оставь! Потом. Сейчас важнее разобраться с ней.

И медведь, качнув здоровенной башкой, подлетает к распростертой на земле Адельгейд.

– Кха-а-а! – Шипит она на него, обнажая острые зубы.

– Уа-а-а-агх!!! – Отвечает он ей мощным ревом, от которого по земле летит сухая листва.

Глава 44

На границе с лесом нас встречает Сара:

– Боже мой, Нея! Я чуть с ума не сошла!

Я слезаю со спины медведя и заключаю ее в объятия.

– Господь Всемогущий, а это еще что за тварь? – Отшатывается она, замечая Адельгейд, которую выводят из леса, с трудом удерживая на привязи, опоясывающей руки, ноги и шею, Асвальд и Бек.

– Ламия. – Отвечаю я.

– Надо же, а я думала, она вся такая… всемогущая, как о ней и говорят!

– Так и есть. Она оторвала Ингрид голову, даже не моргнув. Глаза у нее, кстати, тоже от Ингрид – позаимствовала. – Рассказываю я, оглядывая стоящую на коленях Адельгейд. – Хотя, говорит, что кто-то лишил ее половины сил, отобрав что-то очень важное. Полагаю, сердце. В груди – дырища размером с грейпфрут, выглядит мерзко.

– А я принесла парням одежду. – Говорит Сара, спуская с плеч рюкзак и поглаживая трущегося о ее ногу волка. – Гости уже собрались, нужно спешить.

– Гости? – Удивляюсь я.

– Да, долгая история. – Пожимает плечами Сара. – Когда ты пропала, я сообщила всем о своем жутком видении – лучше тебе не знать, о чем оно. Но это навело Асвальда на некоторые мысли, и он раскрыл нам содержание тайных страниц, которые открывались ему. Там про Абрахама, эту дамочку и старую цыганку Сару по фамилии Барнабар. И тут моя мать, такая, берет телефон и звоните тете Розе: «Алло, Роза, забудь, что я говорила тебе о Юрии! Ты ведь сохранила его номер? Срочно звони, хоть из-под земли его доставай, но он должен быть здесь завтра же»

– Какой еще Юрий? – Удивляюсь я.

Бьорн и Ульрик, обратившись в людей, надевают одежду.

– Барнабар. – Закатывает глаза Сара. – Мой отец.

– Тот самый, что бросил твою мать сразу после твоего рождения?

– Тот самый, который вообще не знал о моем существовании! – Всплескивает руками она. – Вернее, знал. Мама ему говорила, что беременна. Но он тогда не поверил и уехал после ссоры с ней. Удобная позиция, знаешь ли. Особенно, когда ты молод и жаждешь свободы! И вообще, моя мать – каале, он – рома́, а свадьбы между цыганами разных стран невозможны – так сказала его мать, и поэтому Юрий расстался с моей мамой. Вообще, у моей мамы с будущей свекровью сразу не заладилось: та считала, что женщина не может себя ставить наравне с мужчиной, а моя мама, сама знаешь, что думает на этот счет, поэтому их союз сразу как-то был обречен. Ну, и моя мать терпеть не может, когда кто-то пытается читать ее мысли, а Юрий частенько…

– Может, хватит болтовни? – Не выдерживает Адельгейд.

– Это что, она там совсем голая под плащом? – Уточняет Сара, наклоняясь.

– Ага.

– А это… – Наконец, замечает она Карин, которую держит Ларс.

В некоторых местах на ее коже раны от когтей и зубов волка.

– Моя мать. – Говорю я. – Долгая история.

– Я чуть не умер без тебя. – Бьорн обнимает меня, крепко прижимает к себе, затем отпускает и спешит на помощь к отцу.

– Нам действительно пора. – Замечает Асвальд.

Они поднимают Адельгейд и заставляют идти вперед. Мы спускаемся по склону, туда, где вдали горят огни усадьбы Хельвинов.

– Мы вели вас от реки. – Говорит Ульрик. – Когда Сара поняла, где ты, мы сразу бросились в горы, но там тебя уже не оказалось. Потом вспомнили, что ты говорила о Черной Горе на карте и стали искать, безостановочно осматривая все окрестности. Повезло наткнуться на вас у реки, но открывать себя мы не стали, боялись, что упыри навредят тебе. Хотели дождаться темноты и подходящего момента.

– Кстати, как Карин оказалась с вами? – Спрашивает Асвальд.

– Микке ее забрал из клиники и вылечил. – Вздыхаю я. – Он знал, чем меня удержать. Без мамы я бы не сбежала.

– Как он похитил тебя? – Интересуется Сара.

– Опоил.

– Когда мы поняли, что ты пропала, мы чуть с ума не сошли! А где, кстати, Микке?

– Сбежал.

– И вы позволили? – Она оглядывается на Ульрика.

– Он помог мне. – Говорю я. – Было много всего, но как только она, – я киваю на ламию, – сказала про ребенка, Микке помог мне бежать.

– Так это правда?.. – Улыбается Сара.

– Не знаю. – Бросаю взгляд на Бьорна. – Если так, то это было бы настоящим чудом для нас. И если у меня осталось всего девять месяцев жизни, я хотела бы прожить их рядом с вами на полную катушку.

– Есть кое-что, что поможет прожить дольше. – Кивает Бьорн в сторону усадьбы.

Мы проходим еще немного, и я вижу пару десятков черных воронов, рассевшихся на ограде перед домом Хельвинов. Адельгейд шипит, пытаясь вырваться, но стальная хватка Асвальда и приставленный к горлу меч решают дело: им удается втащить ее во двор, где мы видим человек тридцать цыган, галдящих на все лады. И все они разом умолкают, увидев связанных кровососов.

Асвальд заставляет ламию встать на колени, а Бьорн и Бек крепко держат ее по бокам.

– Кайя, дочка, подойди. – Зовет Хельвин Старший.

Девочка выходит из толпы. Завидев меня, бросается ко мне в объятия.

– Эту еще можно вылечить, – говорит он ей.

Она кивает. Медленно подходит к Карин, которую держат вдвоем Ульрик и Ларс. Достает тонкое лезвие и осторожно прокалывает подушечку своего пальца. Почуяв кровь, Карин начинает суетиться и сама подставляет язык.

Цыгане охают, когда она начинает ловить языком кровь и шипеть. Но уже через полминуты Карин заваливается набок и стонет от боли, затем из ее рта идет пена. Ульрик помогает Ларсу ослабить веревки, и женщина падает на газон, сотрясаясь всем телом.

– Нея? – Спрашивает меня седая женщина, отделившаяся от толпы.

Она низкого роста, у нее черные брови, яркая одежда, эффектный золотой зуб в переднем ряду и толстые бусы на шее.

– Да. – Отвечаю я.

– Можно? – И, не дождавшись ответа, она кладет ладонь на мой живот.

Я задерживаю дыхание. Цыганка поднимает на меня взгляд, затем оборачивается и жестом подзывает кого-то. Из толпы выходит высокий чернобровый мужчина со шкатулкой:

– Меня зовут Юрий. – Он открывает шкатулку. – Сара Барнабар оставила кое-что для вас.

Адельгейд резко дергается, но ее крепко держат. По толпе идет перешептывание.

Шагнув к Юрию, я дрожащей рукой поднимаю крышку и заглядываю внутрь, хотя, и так уже знаю, что увижу внутри – сердце. Я услышала, как оно бьется, еще там – на спуске со склона.

– Съев ее сердце, вы сохраните душу и жизнь. – Говорит Юрий. – А после того, как дитя появится на свет, вы знаете, как поступить.

– Я должна его съесть? – Спрашиваю я, глядя на сокращающееся от движений сердце.

– Немедля. – Кивает он.

Адельгейд издает дикий крик, пытаясь вырваться. Толпа волнуется.

– Ну же. – Торопит Юрий.

– Но я превращусь…

– И сможете произвести дитя на свет.

– Хорошо.

Я достаю холодное белое сердце из шкатулки и оглядываю собравшихся. «Сделай это», – кивает мне Бьорн.

Адельгейд скалится, и ее все труднее сдерживать. Карин уже пришла в себя и сидит на траве. Ульрик, Сара, Анна, Кайя – все здесь, и все смотрят на меня в ожидании.

Сглотнув омерзение, я вгрызаюсь в сердце ламии. А она падает, визжа и беснуясь. Жую, не глотая, и кусаю снова, стараясь не думать о том, какое оно на вкус, чтобы меня не вырвало. Адельгейд издает предсмертный крик такой силы, что от него закладывает уши. Я откусываю еще кусок, и… она падает замертво.

И десятки черных воронов в тот же миг налетают на ее тело, чтобы разорвать его на части.