Текст книги "Тайны Реннвинда. Сердце тьмы"

Глава 32

Вечер выдается необычайно спокойным и уютным. Анна принимает на кухне посетительницу, которой нужно погадать на картах, а Сара десятками варит свечи в мастерской Ингрид. И пусть я замечаю, как она подолгу держит руку над пламенем свечи из старой партии, пытаясь активизировать болью свой дар, у меня это не вызывает особого беспокойства – каждый из нас именно опытным путем пытается разобраться в себе, своих способностях и в том, как их усилить.

А к ужину приезжают Бьорн с Ульриком, и даже Асвальд подтягивается после службы. Клянусь, выходит почти семейный добрый ужин – если пиццу из пиццерии можно считать домашним блюдом. Хотя, если быть совсем честным, то из домашнего у нас только чай. С вареньем, что было сварено еще бабушкой Вильмой. Но разве это имеет значение, когда все мы вот так душевно собираемся вместе за столом и болтаем обо всем на свете?

Около десяти вечера гости уезжают, и я, приняв свое «лекарство», укладываюсь спать. Едва мне удается устроиться удобно на подушке, как кто-то скребется в окно.

– Что ты тут делаешь? – Шепчу я, открывая створку.

– Я не шутил, когда говорил, что приду. – Влезает в окно Бьорн.

– Ты сумасшедший! – Хихикаю я. – Как вообще… – Выглядываю в окно. – Как ты залез?

– Наверное, эта шпалера очень хотела, чтобы мы провели эту ночь вместе потому, что выдержала мой вес. – Шепчет Бьорн.

– Если бы Ингрид знала, где пригодится ее шпалера, то, вряд ли, установила бы ее под моим окном. – Говорю я, обвивая его шею руками.

Целуясь, мы забираемся под одеяло, и воздух вокруг нас начинает мерцать от света, и весь мир светится, и все внутри нас тоже. Ну, или я это так воображаю себе. Просто мы счастливы, и наше счастье такое огромное, что просто стремится в вечность. И очень трудно не шуметь, ощущая подобное, ведь наши сердца переполнены любовью.

Я засыпаю у Бьорна на плече, и во сне мы снова вместе.

А утром просыпаюсь одна, но подушка все еще хранит запах его волос, и, обняв ее, я улыбаюсь.

После завтрака за нами приезжает Ульрик, и уже в гимназии мы с удивлением обнаруживаем, что градус ненависти заметно понизился. Заинтересованные взгляды присутствуют, да и шепотки никуда не делись, но больше никто не пытается выкрикивать гадости в мою сторону или откровенно унижать. Наверное, Бьорн, все-таки, поговорил с Леной и попросил утихомирить толпу ее последователей.

– Нет, я не виделся с ней, и мы не созванивались. – Отрицает Бьорн, когда мы встречаемся в столовой. – Но, если кто-то посмеет тебя доставать, скажи мне, я сделаю так, чтобы они отстали.

А на уроке спорта и здоровья ко мне подходит Александр.

– Привет, Нея.

– Привет, Ксандр, как дела?

– Все нормально. – Отвечает он, понижая тон голоса. – А вот тебе, судя по слухам, пришлось несладко. Я предупреждал, что с Леной могут быть проблемы.

– Да ничего. – Отмахиваюсь я, поднимая с пола баскетбольный мяч. – Сегодня уже вроде все улеглось.

– Да, я вчера поговорил с мамой, рассказал о травле, что они тебе устроили, и она вызвала девочек в свой кабинет для беседы. Пригрозила, что дело дойдет до разбирательства с родителями, если они не угомонятся.

– О, спасибо. – Говорю я и прочищаю горло. – Мило с твоей стороны.

Улыбнувшись, Александр убегает к парням.

А я с сожалением думаю о том, что его благородный поступок лишь ухудшит мое положение: необходимость что-то улаживать, извиняться и брать свои слова назад лишь больше взбесят высокомерную Сандберг.

И мои предположения тут же находят подтверждение: во время игры кто-то из девчонок ставит мне подножку, и я, выронив мяч, с силой грохаюсь об пол и больно ударяюсь коленом.

– Под ноги надо смотреть, – победоносно скалится Лена.

А ее подружки, смеясь, отбивают ей «пять».

– Вот стервы! – Рычит Сара, когда я присоединяюсь к ней на скамье. – И почему ты ей не врезала в ответ?

– Драка ей мозги не вправит.

– А вот тут не права. Некоторые люди только язык кулаков и понимают!

– Думаешь?

– Точно тебе говорю.

– Ну, значит, в следующий раз так и сделаю. Вмажу ей прямо в нос.

– Да! – Это явно веселит Сару.

После занятий мы решаем отправиться в лес. Охотников там больше нет, и мне хочется потренироваться в обращении с оружием, а парни так вообще – задумали спровоцировать Ульрика на новый оборот, чтобы посмотреть, получится ли, и как он будет вести себя в обличье зверя. Рискованная и опасная затея. Асвальд был бы против, но нарушать запреты взрослых – это ужасно весело.

Мы выбираем безлюдное местечко у старого моста. Бьорн достает заранее приготовленный кинжал из рюкзака, надевает мне на руки защитные кожаные штуки, похожие на перчатки без пальцев, тяжелый, плотный нагрудник, и мы начинаем тренировку.

– Это мой отец тебя так научил? – Восклицает Бьорн, увернувшись от первого удара.

– Да. Хочешь забрать себе нагрудник? – Подначиваю его я.

– Бьорн! Бьорн! Бьорн! – Скандирует Улле, усаживаясь на траву.

Сара же в свою очередь затыкает ему рот ладонями и орет:

– Нея, давай!

– Можно взять кинжал по-разному. – Учит Бьорн. – Клинком вверх или вниз. – Он корректирует постановку оружия в моей руке, а затем показывает, как бить. – Со временем можно научиться быстро менять хват. Или вот так – чтобы метнуть. Или используй полный хват – для силового удара, но потом перехватиться будет труднее.

Я пробую по-разному, и всякий раз Бьорн мягко блокирует мои удары. Под дружный гогот и свист друзей мы имитируем борьбу и тоже смеемся, что не добавляет пользы тренировкам. Но один раз мне, все же, удается приставить нож к горлу Бьорна, и я, наверное, пугаюсь даже больше его самого, хотя, успех и радует.

– А как метать? Научишь? – Спрашивает Сара, когда я, вспотев, уже скидываю нагрудник и сажусь на траву отдохнуть.

– Да, давай.

И Бьорн учит их с Ульриком попеременно метать кинжал в дерево. Под конец тренировка так раззадоривает обоих, что Сара завязывает себе платком глаза и мечет ножи, не глядя. Надо признать, разок даже попадает.

Улучив момент, когда все максимально расслаблены, и никто не ожидает подвоха, Бьорн с размаха наносит Ульрику пощечину – даже не удар кулаком, а унизительную оплеуху. И опешивший Улле даже не сразу приходит в себя, а в следующую секунду собирается, дергается всем телом, и в его глазах загорается пламя.

– Бьорн… – пятится назад Сара.

– Внезапность решает. – Спокойно говорит он. Делает шаг и толкает не успевшего прийти в себя Улле с двух рук: так сильно, что тот валится на задницу. – Вставай, щенок! – Насмешливо бросает он ему.

– Ты чего… – Хочет возмутиться Ульрик, но вдруг замирает, выпучив глаза, а затем подергивается всем телом еще раз.

– Давай! Покажи себя! – Подначивает Бьорн.

И в одно мгновение сам обращается в зубастую, покрытую шерстью махину.

– Уа-а-агх! – Ревет медведь, обнажая здоровенные клыки и вытягивая вперед шею.

Земля сотрясается от этого мощного звука, с деревьев слетает листва.

Я успеваю бросить взгляд на Сару, прижавшуюся к траве, а затем вижу Ульрика, который падает на колени, издавая нечеловеческий рев. И в следующее мгновение изнутри его раздирает что-то черное и косматое, настолько неприглядное, что сразу и не признаешь какого-то определенного зверя. Но когда оно поднимается на все четыре лапы и ощетинивается, поднимая шерсть на затылке и вдоль хребта, и рычит, сомнений не остается – это волк.

Дикие, желтые глаза, в которых плещется ярость, жилистое тело, длинные по меркам этого животного, сильные лапы, острые зубы и поджатые уши – перед нами силища, которую трудно контролировать, и она вот-вот вырвется на свободу.

Я пячусь к дереву, когда медведь и волк обмениваются устрашающими гортанными звуками, и мое сердце замирает в ужасе, когда они сближаются, делая резкие движения и покачиваясь. Волк, понимая, что уступает в силе, пытается обойти медведя по кругу, но тот заставляет его замереть одним своим грозным рыком.

В них совершенно невозможно узнать Бьорна и Улле, но проблема в другом: если волк попробует напасть на кого-то из нас, он может серьезно пострадать от лап медведя. И, скорее всего, Бьорн не отпустит его, пока не поймет, что же руководит этим зверем на время обращения.

И медведь, словно в подтверждение моих мыслей, предупреждающе бьет в землю лапами рядом с волком.

Тот, огрызнувшись, нехотя приклоняет голову, но и это еще ничего не значит. Бьорн позволяет ему подойти ближе и дает обнюхать себя. Волк осторожно переступает с лапы на лапу, исследуя здоровенную мохнатую башку медведя с черными глазами-бусинами.

Это продолжается с минуту, а затем волк, поджав хвост, тянется к его морде и… облизывает ее. Я слышала, что в природе они так признают вожака – более сильного волка, но вот с медведями контакт подобного образа это точно что-то говорящее о наличии разума и интеллекта. Значит, волк понимает, кто перед ним? Значит, может контролировать свои действия и чувства?

Но Сара, кажется, не разделяет мои надежды: она не дышит, наблюдая за взаимодействием двух зверей. И даже через пару минут, когда животные, исследовав друг друга, вспоминают о нашем существовании, она все еще остается недвижима и бела, как мел. Наконец, медведь ударяет волка башкой, подталкивая в сторону Сары, и тот обращает на нее взгляд.

Теперь он спокоен, шерсть не стоит гребнем, она улеглась. Пасть прячет острые зубы, когти тоже скрылись в мохнатых лапах.

– Ульрик? – Произносит Сара едва слышно.

Ее голос хрипнет, растворяется в шуме леса и воды.

Волк опускает голову, словно соглашается. Затем медленно поднимает на нее взгляд и осторожно, будто не хочет напугать, подходит. Пока ее дрожащая рука тянется к его узкой морде, в его глазах промелькивает что-то родное и знакомое. Это наш весельчак Улле: забавный, временами нелепый и, конечно же, добрый. Даже сейчас.

– Улле. – Ее глаза блестят от слез, когда она кладет ему ладонь на лоб.

И волк наклоняется, подставляя спину.

– Улле! – Сквозь слезы смеется Сара, осторожно поглаживая здоровенную темно-серую псину.

И тут мы окончательно убеждаемся, что это он – ошибки быть не может: волк начинает кружиться, гоняясь за своим хвостом, носится по поляне, как в задницу ужаленный, и ведет себя, точно несмышленый щенок на первой прогулке в парке. Раскапывает сухую листву, обнюхивает каждую корягу, бросается за бабочкой и пытается поймать ее зубами.

– Боже, да он метит под каждым деревом! – Сокрушается Сара, когда спустя пару десятков минут мы начинаем движение к реке.

– Наслаждается своим новым воплощением. – Смеюсь я.

Медведь в этот момент припускает вперед с удивительной грацией, а волк, точно преданный пес, пулей летит за ним.

– Помнишь, ты пыталась почувствовать, с кем я была? – Спрашиваю я. – В тот день, когда у Бьорна была инициация на берегу реки. Ты предположила, что с медведем, и расстроилась, что тебе всякая чушь лезет в голову. – Я наклоняюсь, собираю несколько цветов и сплетаю их в венок.

– Помню. – Опираясь на трость, перешагивает корни деревьев Сара.

– Я тогда думала, что это из-за медвежьей шкуры. – Вспоминаю я. – А ведь ты, возможно, просто увидела будущее. Не думала о таком?

– Видения вообще как калейдоскоп – смотришь под разными углами, и все время разное видишь. – Рассуждает она. – Как на экзамене по литературе: пытаешься объяснить, что имел в виду автор, а этот самый автор, наверное, в гробу крутится от невозможности проорать, что он совсем другое имел в виду.

– Я только что поняла кое-что. – Останавливаюсь, чтобы надеть ей венок на голову.

– Что?

– Если обратные превращения удадутся, то нам понадобятся сразу две скатерти – одежды у наших парней теперь нет!

– О, боже… – Глаза Сары распахиваются шире. – Боже!

– Ладно, шучу. – Успокаиваю ее. – Бьорн подготовился: в рюкзаке два комплекта одежды. Вот только обуви нет.

– Не велика проблема.

Мы выходим к берегу и видим, что наши парни уже плавают в реке. В своем обычном, человеческом обличье.

– Сара! – Орет Ульрик, подпрыгивая в воде. – Все получилось! Получилось! Смотри!

– Господи, Олофссон, прикрой срам! – Стонет она при виде его обнаженного тела, мелькающего над водой.

– Все на месте! – Радостно вопит он, поднимая сотни брызг. – Абсолютно все!

Я спешу закрыть ладонями глаза.

– Мы уже поняли! – Кричит Сара. – Да вернись, ты, уже обратно под воду, чтоб тебя! – И, хохоча, оборачивается ко мне. – И за что мне это, не знаешь?

Глава 33

Засыпая, я вспоминаю, как заплетала Бьорну косички, греясь на солнышке на камнях у реки. Как мы смеялись, валялись в песке и запускали камешки по воде. Чудесный был день.

Асвальд с Анной болтают на кухне, и, возможно, это затянется надолго, поэтому Бьорн сегодня остался с сестрой. Ворочаясь, я засыпаю, но надежды на то, что снова не окажусь в ловушке снов Микке, тают сразу же, как только я вижу знакомые валуны подле реки и слышу знакомый мотив в отдалении.

– Ты когда-нибудь спишь? – Спрашиваю я его, по обычаю плюхаясь на камень.

Микаэль появляется оттуда, откуда я его не ожидаю увидеть – выходит у меня из-за спины.

– В трансе я тоже отдыхаю, так что не переживай. Хотя… – Его бровь поднимается. – Мне нравится, что ты заботишься обо мне.

– Вот еще. – Я складываю ногу на ногу и уставляюсь вдаль. – Даже разговаривать с тобой не буду, потому что я тут не по своей воле.

– Мне тоже нужно немного помолчать. – Устраивается он на соседнем камне.

Микке удивительно спокоен, и это меня бесит. Он ведет себя так, как будто ему реально все равно, и он предпочел бы просто помолчать в моей компании.

– Да, блин, как ты это делаешь? – Взрываюсь я через мгновение.

– Что именно?

– Оказываешься у меня во сне!

– Не знаю. – Пожимает плечами Микке. – Наверное, у нас близкие частоты мозговых волн.

– Что? – Скептически морщусь я. – Почему у меня вообще не получается это контролировать, хотя я стараюсь уже давно? Ни до Ингрид не могу добраться, ни увидеть что-то приятное, чего мне хочется. Все словно случается само собой! А еще это демон, что внутри меня. Если его не пытаться сдерживать, он убивает всех, до кого дотянется!

– Твоя душа принадлежит ему. – Говорит Микке. – Демона можно подавить лишь на время, приручить – не получится никогда. Ему нужны души других людей, чтобы стать сильнее и получить неограниченную власть. Поэтому он убивает.

– И я никогда не смогу быть нормальной?

– А зачем?

– Не знаю, смогу ли я так долго сопротивляться ему.

– А ты подумай, так ли уж плохо, если ты ему подчинишься? – Произносит он, и его слова разносятся эхом над берегом. – Нельзя ведь всю жизнь бегать от своей сути. Это даже и не жизнь вовсе получится.

– Микке. – Зову я.

Парень поворачивается ко мне.

Я смотрю в его глаза и вижу в них тьму и свет одновременно.

– Никак не могу разгадать тебя. – Тихо говорю ему. – Что ты за человек? Что у тебя внутри?

Он кладет ладонь на сердце и почти беззвучно шепчет:

– Ты.

«Внутри у меня. Вот здесь. Ты»

И я просыпаюсь.

За окном уже светло. Я машинально проверяю нос, не течет ли кровь, но со мной все в порядке. После снов, в которые приходит Микаэль, вообще, на удивление у меня все хорошо. Я будто восстанавливаю силы. И, все же, мне страшно, что это впечатление окажется обманчивым.

Внизу, когда я спускаюсь к завтраку, уже шум и гам.

– Наши родственники приехали. – Шепчет Сара, встречая меня в коридоре. – Поехали, купим кофе по дороге, я не вынесу тут ни минутой дольше!

– Сколько их здесь? – Я оглядываю толпу, набившуюся в кухню и галдящую на все лады.

– Человек сорок, и еще столько же на улице. Мама пытается объяснить им, как проехать в Лаппар, где остался наш трейлер.

– Они что, там все поселятся? В вашем трейлере?

– Нет, конечно, но устроятся как-нибудь, поставят палатки. – Она тащит меня по коридору, но каждый из цыган тянет меня за одежду, будто хочет отщипнуть кусок. – Простите, простите, нам нужно в школу, а то мы опоздаем! – Сара оборачивается и шепчет мне на ухо. – Вон тот, со здоровенной сережкой в ухе – Пеша, и он уже пытался свататься ко мне пять минут назад.

– О, привет. – Улыбаюсь я ему.

У парня шикарные, черные, как смоль, брови и бакенбарды. «Бакенбарды?!» Я оборачиваюсь, чтобы бросить на него последний взгляд. На нем крутая шелковая рубаха рубинового цвета. У-ух! Не жених, а загляденье.

– Ну, все, Ульрик уже в их лапах. – Вздыхает Сара, заметив своего парня на кухне в окружении Анны и родственников.

– Не каале? Не каале?! – Изумляются они, рассматривая его со всех сторон. Разве что в рот не заглядывают. – Он что, не цыган?

Одна из женщин брезгливо трогает свитер с эмблемой школы, в который Улле одет, а другая цыганка выдирает волос с его головы.

– Ай! – Вскрикивает Улле от неожиданности.

– Нам пора! – Тоном, не терпящим возражений, заявляет Сара, продравшись сквозь толпу и ухватив его за руку. – Рвем когти! – Шипит она, толкая нас к выходу.

Возмущенное цыганское многоголосье сопровождает нас в коридоре, а затем и на улице, когда мы выходим. И затихает лишь тогда, когда мы садимся в машину и отъезжаем на приличное расстояние.

– Что это было?! – Истерично восклицает Улле. – Они меня чуть не раздели!

– Может, и раздели. – Пожимает плечами Сара. – Ты бы карманы-то проверил. Тетушка Мала трижды попадалась на махинациях с ценными бумагами, дядя Тамаш – наперсточник, его сестра Марго толкает паленые шмотки, Киззи промышляет подделкой документов, а Шандор – картин. Питти угонял машины, но уже отсидел и вышел, теперь вот продает железо. Ну, как продает… Что, где унесет, все то – его.

– Деньги и документы у меня были в машине. – Шарит по карманам Улле. – А вот жвачка… жвачка из кармана пропала!

– Эта? – Улыбается Сара, держа в руках упаковку.

– Ах, ты! – Ударяет он по рулю. – Чертовка!

– Этому учат цыган с детства. Прости.

Учебный день пролетает почти молниеносно: все мы в ожидании того, что Асвальд вновь позволит нам провести время с книгой. Он обещал Бьорну, что сегодня мы сможем почитать ее под его неусыпным взором, и случится это сразу, как Халберг покинет город, а Асвальд вернется домой.

Вечером у парней должна состояться игра, и разговоры у них только об этом. Даже несколько замечаний от преподавателя не способны прервать их спортивную болтовню: они буквально брызжут слюной, доказывая друг другу необходимость той или иной тактики на поле.

Я немного погружаюсь в себя и перестаю их слушать, как вдруг в окно кабинета ударяется птица. Некоторые из ребят аж подскакивают от неожиданности, и я тоже пугаюсь – вздрагиваю, а вот с Сарой происходит что-то странное: она часто-часто моргает, затем замирает, не моргая вовсе, а потом вдыхает, будто задерживала дыхание на целых пять минут.

– Ты чего? Все в порядке? – Спрашиваю я, пока класс шумит, всполошенный произошедшим.

Сара уставляется на меня, будто не узнает. Ее глаза, будто черные дыры.

– Сара? – Трогаю ее за руку.

И вот в этот момент она дергается так, словно только что пришла в себя.

– Снова видение?

– Что… нет. – Спешит отвернуться она.

И опускает растерянный взгляд в тетрадь.

– Не хочешь говорить?

– Да все в порядке, Нея. – Ерзает Сара и нервно трет запястья.

Что-то явно не в порядке, но если ей нужно время, чтобы переварить это и рассказать мне, то – пожалуйста. Я отворачиваюсь. Через минуту звенит звонок.

– Ну, что, едем ко мне? – Спрашивает Бьорн, собирая тетради.

– Да. – Отвечаю я за всех.

Всю дорогу до дома Хельвинов Сара подозрительно молчит, и это замечает даже Улле.

– Все хорошо?

– Да.

– Это она после птицы, что ударилась в окно. – Говорю я, оборачиваясь к ним с пассажирского сидения.

– Из-за птицы? – Обнимает ее за плечи Ульрик. – Что, плохой знак?

– Вроде того. – Не глядя на нас, бормочет Сара.

– Кажется, это был большой черный ворон. – Говорю я. – Как только стекло не разбилось!

Кайя, сидящая рядом с ними, с интересом слушает про птицу.

– Вороны – посредники между жизнью и смертью, между небесами, землей и загробным миром. – Поясняет Сара. – Говорят, черные перья помогают им не обжечься от солнца. А черные они от дыма погребальных костров. – Она, наконец, поднимает на меня взгляд. – Вороны доставляют послания из мира духов.

– И что хотел сказать этот ворон, убившись о стекло в кабинете биологии? – Интересуюсь я.

– Ничего хорошего. – Отвечает Сара и, сжав губы добела, отворачивается к окну.

Через час, когда Ульрик уже опустошил холодильник в доме Хельвинов, а Сара почти пришла в себя, появляется Хельвин Старший в компании Анны.

– Асвальд подвез меня от дома, – неловко поясняет она дочери, – честно говоря, я устала от наших родственников – галдят, как на птичьем базаре.

– Их удалось разместить где-то? – Уточняет Сара. – Я уже боюсь возвращаться домой.

– Асвальд выделил для них два заброшенных здания на окраине города.

– Они пустуют с тех пор, как братья Хельм пытались устроить в них притон. – Добавляет Асвальд.

– С новыми хозяевами они расцветут. – Усмехается Анна, виновато взглянув на него.

Ох, уж эти их взгляды друг на друга.

– Мне нужно выпить кофе прежде, чем мы спустимся в подвал. – Прочистив горло, возвращает лицу серьезное выражение Асвальд.

– Я тоже не откажусь, – разумеется, это Ульрик.

Он следует за Хельвином. Этому парню не нужно особое приглашение, чтобы снова завалиться к ним на кухню. Бьорн и Кайя тоже присоединяются, и мне ничего не остается, как двинуться следом.

– Мам, можно тебя на пару слов? – Отводит Анну в сторону Сара.

Они отходят к кабинету, и я замечаю брошенный в мою сторону взгляд Сары – она явно ждет, когда их оставят наедине.

– Ну, что там с Халберг? – Интересуется Бьорн.

– Я обещал ей позвонить, когда буду в ее краях. – Отвечает его отец.

Кайя расставляет на столе кружки, а Ульрик по-хозяйски забирается на самый высокий стул.

– Так она на вас запала? – Усмехается он.

Пока они заняты разговорами, я машинально пячусь назад.

– Нея? – Заметив, что я замешкалась, удивляется Бьорн.

– Сейчас приду. – Бросаю ему, разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную.

– Тот младенец, – слышится тихий голос Сары, – которого я видела во сне. Это ее ребенок – Неи.

Я прислоняюсь к холодной стене и затаиваю дыхание.

– Это еще как? – Спрашивает Анна.

– Сегодня мне было видение, и я разобралась окончательно. – Шепчет Сара. – Я четко все увидела. Бьорн умрет, а Нея последует за ним, когда их ребенок появится на свет. Они обречены. И будут вместе только на том свете, мама. Этого ребенка придется воспитать нам с Улле, и мы сбежим, чтобы спасти его. Это наша миссия, наша судьба.

У меня в горле растет комок, ноги резко слабеют.

– Я… я не могу сказать это им, мама! – Сбивчиво произносит она. – Я не могу сказать Нее, что она умрет. Может, я что-то не так увидела? Может, ошиблась?

– Подожди. – Перебивает ее Анна. – Если Нея – дхампири, она ведь не сможет забеременеть никогда? Но если представить, что подобное возможно… черт, она выносит его и лишится жизни в родах…

– Значит, это может быть правдой. Мне стоит сказать ей об этом?

– Дай мне сначала все обдумать. – Вздыхает Анна. – В принципе, карты уже дважды косвенно подтвердили твои слова.

Через мгновение слышатся их шаги, и я с трудом заставляю себя сдвинуться и пойти к остальным на кухню, чтобы меня не застали. Мое сердце гремит, отдаваясь в ушах. Кажется, будто вся кровь отлила от лица, и лишь чудовищным усилием я беру себя в руки и сажусь за стол.

– Все хорошо? – Наклоняется ко мне Бьорн.

Он научился тонко чувствовать меня за то время, что мы вместе.

– Ага. – Киваю я.

Меня спасает появление на кухне Анны и Сары.

– Кофе? – Предлагает им Асвальд.

– Покрепче. – Просит Анна, усаживаясь за стол.

И обыденная болтовня моментально затягивает всех присутствующих. Хотя, конечно, от меня не укрываются беспокойные взгляды, которые мать Сары каждые пару минут бросает на нас с Бьорном.

«Пусть это окажется ошибкой. – Прошу я мысленно. – Даже думать не хочу о том, что потеряю Бьорна. Ну, и обо всем остальном».

Чтение книги сегодня затягивается на несколько часов. Ребята с интересом изучают записи Хельвинов разных лет, а у меня все никак не идет из головы пророчество Сары. И пока Бьорн листает страницы и читает для нас вслух, я рассеянно вожу глазами по стенам, лишь изредка возвращая взгляд на рисунки в книге.

– Все, я устал. – Бьорн уступает место отцу.

И тот еще какое-то время листает для собравшихся книгу.

– Нея? – Наконец, обращается ко мне Асвальд.

– Да?

Я сглатываю.

– Ты сегодня не проявляешь интереса, что-то случилось?

– Нет. – Мотаю я головой. – Мне интересно, правда. Просто… немного устала.

– Открой любую страницу. – Предлагает он.

Я подхожу ближе, наклоняюсь и наугад перелистываю в начало.

– Почитайте здесь. – Говорю ему. – Красивая карта. Швар. цер Берг? Что это?

– Ты видишь здесь карту? – Изумляется Ульрик.

Все плотнее стягиваются вокруг стола.

– В смысле? – Хмурюсь я. – Ну, как же… вот! – Провожу ладонью по линиям рисунка и буквам, обозначающим точки на карте.

– Эта страница чистая. – Говорит Бьорн. – Или… – Он поворачивается к отцу. – Папа?

– Значит, ее видит только Нея. – Бледнея, отвечает Асвальд.

– А ты ее раньше видел?

– Н-нет. – Признается он.

– А что такое Ш… – хочу спросить я.

Но Асвальд торопливо захлопывает книгу.

– Не произноси этого вслух. – Он опускает на нее крышку короба. – На сегодня достаточно.

– Но, отец, книга показала ей карту! – Спорит Бьорн. – Это что-то значит!

– Так и есть. – Соглашается Асвальд. – Но для начала мне нужно понять, почему Нея увидела именно ее. Возможно, книга считает, что пришло время поделиться с ней самым главным.

– Так расскажи, в чем дело!

– Вам пора на игру. – Заметно нервничая, выпроваживает нас Хельвин старший. – Ступайте.

Похоже, он сам не ожидал такого поворота событий, и ему требуется время, чтобы решить, как поступить. Ровно, как и Анне с Сарой.

И я покидаю подвал без споров: на сегодня с меня хватит великих тайн, я уже по горло сыта загадками, что сыплются без конца на мою бедную голову. А еще меня ужасно злит, что приходится продираться сквозь какой-то туман в поисках ответов. Неужели, нет способа все упростить?