Текст книги "Тайны Реннвинда. Сердце тьмы"

Глава 34

Мы расходимся в стороны в холле: парни – в сторону раздевалок, мы с Сарой – идем прямиком в зал.

– Думаешь, все пройдет нормально? – Волнуется подруга. – Может, Улле не стоило играть, пока он не научится полностью контролировать свои новые способности?

– Они приняли «лекарство», – напоминаю я. – К тому же, Ульрик обожает риск.

Мы пропускаем толпу ребят, спешащих занять места на трибунах, чтобы они не сбили нас с ног.

– А у тебя все нормально? – Спрашиваю я Сару. – Сама не своя сегодня.

Она задумывается, взглянув на меня, но после короткой паузы трясет головой:

– Ну, да.

– Ладно, тогда пошли, насладимся игрой. – Сделав вид, что поверила, отвечаю я.

– Нея? – Внезапно окликает меня чей-то писклявый голосок.

Я оборачиваюсь.

– Лотта?

Девчонка стоит у колонны, нервно теребя рукав толстовки.

– Можно тебя на секунду? – Подзывает она меня.

– Я подожду. – Говорит Сара.

– Не надо, – бросаю я, – иди, займи нам места, а то придется стоять, и у тебя опять до смерти разболится нога. Не переживай, мы поговорим, и я приду в зал.

– Ну, хорошо. – Недобро зыркнув на Лотту, соглашается она.

– Что ты хотела? – Спрашиваю я, когда Сара удаляется следом за остальными болельщиками.

Шарлотта переминается с ноги на ногу, беспокойно поправляет прическу.

– Мне так неловко… – Виновато тянет она. – Слушай, а давай выйдем на минутку? Не хочу, чтобы нас видели тут вместе. Лена взбесится, сама знаешь…

– Ладно. – Соглашаюсь я.

И иду следом за ней к боковой двери, ведущей в школьный дворик.

– Ты это… прости меня. – Говорит Шарлотта, когда мы выходим из здания гимназии и отходим подальше, к деревьям. Она нервно почесывается, грызет губы, потеет. – Я не хотела. Меня заставили. Если бы я не сделала все так, как она хочет, мне пришлось бы несладко…

– Да не переживай ты так. – Отвечаю я. – У меня хватит сил пережить нападки не только Лены, но и всей школы, если потреб…

Я замираю, обнаружив, что мы окружены со всех сторон Леной Сандберг и ее подружками. Они подходят ближе, и круг, в центре которого мы стоим, медленно смыкается.

– Прости. – Добавляет Лотта, пряча от меня взгляд.

– Вот ты о чем. – Сдавленно произношу я.

Она извинялась за то, что заманила меня в эту ловушку.

– Привет, новенькая. – Улыбается Лена, разминая пальцы рук.

Значит, будут бить. Не побоятся испортить безупречный маникюр.

Лотта отступает в сторону, присоединяясь к ним, и я остаюсь в центре круга одна.

– Тебе могло показаться, что я очень мягкая. – Продолжает Сандберг с высокомерной ухмылкой. – Но есть вещи, которых я не прощаю. И тогда становлюсь жесткой. Очень жесткой. – Она задирает подбородок.

– Ой, а можно обойтись без пафосных речей? – Я закатываю глаза и цокаю языком. – Если тебя опять пробьет на двадцатиминутный пустой монолог, я не выдержу – скукотища жутчайшая!

В следующую секунду вся красота с лица Лены спадает – она скалится:

– Ах, ты с…

Но следующих слов я уже не слышу, они тонут в шуме гневных выкриков ее подруг, и кто-то с силой толкает меня в спину.

Я выставляю руки, не желая врезаться в грудь Сандберг, но тут же кто-то сбоку больно пинает меня по ноге, и я буквально обрушиваюсь на колени перед Леной.

– Никому и никогда не удается безнаказанно брать мое. – Медленно произносит она, наклоняясь к моему лицу.

Я поднимаюсь, но в следующее мгновение одна из ее подручных хватает меня за волосы и притягивает к земле. Краем глаза вижу, что это Лотта. Что ж, девчонка нашла себя – в этой компании она на своем месте: прислужница школьной королевы это ее потолок.

– Проси прощения, или на тебе живого места не останется! – Ехидно ухмыляется Лена.

– Я выбираю второе. – С улыбкой говорю я.

Лотта сильнее натягивает мои волосы.

– Какое второе? – Хмурится Лена.

– Да еще и непроходимо тупая. – Со смехом замечаю я.

Резко поднимаюсь, поворачиваюсь, бью Шарлотте в подбородок и затем отталкиваю другую девчонку, что стоит рядом с ней. Затем оборачиваюсь к Сандберг и… получаю ногой в грудь. Бам!

На секунду мое дыхание обрывается, а перед глазами вспыхивает. Больно… Черт, как же больно!

И тут эти безумные словно срываются с цепи – удары начинают сыпаться на меня со всех сторон. Я падаю, сворачиваюсь калачиком, закрываю лицо и теряю счет пинкам и тычкам, когда вдруг слышу голос Микке.

– Вы чего?! – Орет он на них. – Совсем озверели?!

Пинки прекращаются, но подружки Сандберг не спешат расходиться. Лотта стонет, держась за подбородок.

– Отвали, это не твое дело. – Говорит ему Лена.

Слышатся торопливые шаги, Микке приближается.

– А, ну, пошли отсюда! – Свирепеет он, расталкивая их. – Убирайтесь отсюда! Что ты смотришь на меня? Пошла! – Микке грубо отталкивает Сандберг. – Убирайся, я сказал! Еще раз увижу, что ты ее тронула, даже не вспомню, что ты девчонка!

– Ты мне еще ответишь! – Вякает она, нехотя удаляясь.

И добавляет пару крепких ругательств, адресованных, как понимаю, именно мне, а не Микке. Вся ее свита бросается за ней.

– Нея… – Микаэль помогает мне встать. – Как ты? Сильно попало? Где болит?

– Все нормально. – Отвечаю я. – Пара синяков будет, но ничего не сломано. – Потираю пальцами колено. – Не думала, что они решатся на такое… Эй, а ты чего не в раздевалке? Скоро начнется игра.

– Опоздал немного. – Отмахивается он. – Давай-ка, садись. – Подводит меня к скамейке.

– Спасибо. – Благодарю его и опускаюсь на сидение.

– Где болит? – Осматривает он меня.

– Да все хорошо. – Вру я. – Мне бы просто отдышаться.

– Попей-ка водички. – Достает он из спортивной сумки бутылку. Оглядывается по сторонам. – Надо же, выбрали момент, когда все толпятся у входа, а во дворе никого!

– Угу. – Соглашаюсь я, жадно прикладываясь к бутылке.

Делаю несколько больших глотков, затем останавливаюсь, отнимаю бутылку ото рта и смотрю на этикетку. Обычная газированная вода, но…

– Что за привкус?.. – Хмурюсь я. – Похоже, на успокоительный отвар Ингрид из семян льна, смешанный с…

У меня начинает кружиться голова, язык заплетается.

– Извини. – Говорит Микке, склоняясь надо мной. – Не думал, что удачный момент выпадет так скоро. Игру теперь придется пропустить.

– Куда ты… – Успеваю произнести прежде, чем отключиться.

И последнее, что чувствую, как он подхватывает меня за талию и куда-то ведет. Или тащит. Затем слышится урчание двигателя, и наступает провал.

Прихожу в себя от плавной качки, мое тело словно несет по волнам. Во рту неприятная сухость, а в голове ужасный звон. Я открываю глаза и поняв, что лежу на заднем сидении какого-то автомобиля, резко дергаюсь, но мои руки связаны за спиной, а рот чем-то заклеен.

– Рад, что ты очнулась. – Слышится голос Микаэля. – Боялся, что доза будет слишком большой. Все-таки, отвары и зелья – не мой конек.

– Ах, ты… – Но вместо слов мне удается издать лишь нечленораздельные звуки.

– Еще спасибо потом скажешь. – Спокойно говорит он.

Я осматриваюсь. За окном уже смеркается, автомобиль движется по какой-то трассе, слева и справа густой лес.

– Куда. Ты. Меня. Везешь?! – Мычу я. Но выходит лишь. – Мм-мм-мм-мм!

– Понимаю твое возмущение. – Вздыхает Микке. – Похищения – не мой метод, я за него не голосовал – так решили остальные.

Даже не хочу знать, о ком он. Я поднимаюсь и падаю на него головой вперед – так резко, что Микке чуть не теряет управление.

– Эй! – Ему приходится притормозить.

Мой удар пришелся ему в голову, и, надеюсь, теперь у него тоже звенит в виске.

– Предупреждаю! – Восклицает он, сообразив, что я готовлюсь еще раз его боднуть. – Если выкинешь подобный фокус еще раз, или попробуешь от меня сбежать, в Федеральное Управление немедленно отправится анонимное письмо, в котором будет изложено все, что я знаю о Хельвинах, а также предложение о проверке обстоятельств смерти преподобного!

– Мм-м! – Ругаюсь я, падая обратно на сидение.

– Почти приехали. – Уже ласковее говорит Микке. – Если будешь хорошей девочкой, я уберу скотч.

Я – плохая, очень плохая девочка, и как только у меня представится возможность доказать ему это, я докажу. Ну, а пока с недовольным видом затихаю и уставляюсь в окно, пытаясь разглядеть хоть какие-то приметные объекты, которые позволят понять, куда он меня везет.

– Ну, не злись. – Добавляет Микке, глядя на меня в зеркало заднего вида. – Это для твоего же блага, Нея.

– Пошел ты! – Мычу я, кривясь.

Дурил мне голову своими снами, своей помощью! Просто водил за нос! Бессовестный!

Сама тоже хороша: развесила уши, забыла, кто он такой, какие слова он говорил в день убийства Асмунда, какие угрозы кидал! Идиотка…

Мне хочется расплакаться от безысходности. Мои друзья, наверное, уже сходят с ума.

– Приехали. – Съезжая с дороги в заросли кустарника, объявляет Микке. – Отсюда начнем свой путь.

«Начнем? Что, значит, начнем? Мы где, вообще?»

Он глушит двигатель и выходит, берет из сумки какие-то вещи, которые ему, очевидно, пригодятся, рассовывает по карманам куртки и затем открывает заднюю дверь.

– Прошу на выход. – Говорит он мне с улыбкой.

Вот козел!

Барахтаясь, я пытаюсь выбраться. Очень трудно сделать это без рук. В итоге чуть не валюсь к его ногам, но Микке вовремя меня подхватывает. Ловкое движение – и закидывает меня себе на плечо.

«Эй, мне, вообще-то, неудобно так!» – пытаюсь извиваться я, но ему все равно. Микаэль несет меня через лес, и все, что я могу – это считать шаги и слушать, как хрустят ветки под его ногами.

Путь длится невыносимо долго, и когда я уже теряю счет и шагам, и времени, мы, наконец, выбираемся к реке. Слышно, как шумит вода. И когда Микке подходит к берегу, я вижу ее гладкую блестящую поверхность.

– М-м-м!

– Потерпи еще немного. – Бросает он, вступая в воду.

Я поднимаю голову. Кажется, он собирается перейти реку в самом узком ее месте. И оказываюсь права: Микаэль ступает уверенно, как будто знает эти места, как свои пять пальцев, и как бы высоко не поднимался уровень воды, он смело продолжает идти вперед. Даже, когда его скрывает по пояс, и мое лицо оказывается в десятке сантиметров от воды.

– Дальше пойдешь сама. – Говорит он, опуская меня на землю, когда мы оказываемся на берегу.

Я с удовольствием встаю на ноги и выпрямляюсь. Каждая косточка в моем теле, и каждая мышца отдаются болью.

– Не будешь орать? – Спрашивает Микке, приближаясь.

– У-у. – Мотаю головой я.

– Отлично. – Он касается пальцами моего лица и резко отрывает скотч.

– А-ай! – вскрикиваю я.

– Ты обещала. – Напоминает Микке.

– И где мы? – Я оглядываюсь по сторонам.

– Где-то. – Издевается он.

– Как ты мог?! – Бросаюсь я на него, с разбега врезаюсь ему в грудь.

– Нужно было заставить тебя самой тащиться через реку. – Качает он головой, отступая назад.

– Я тебе верила! – Врезаюсь снова.

Но Микаэль подхватывает меня за талию и прижимает плотно к своей груди. Теперь наши лица так близко друг к другу, что я буквально дышу ему в губы.

– Ты можешь верить мне и дальше. – Произносит он, изучая мое лицо. – Все, что я делаю, я делаю ради твоего же блага.

– Ну, да! – С жаром выпаливаю я. – Меня будут искать!

Микке мрачнеет, его руки опускаются, освобождая меня.

– И не найдут. – Говорит он уверенно.

Достает из кармана куртки какой-то пакетик, развязывает его и рассыпает содержимое вдоль берега.

– Что ты делаешь? Что это? – Спрашиваю я. – Это чтобы они не взяли след?

– Нам пора, – он прячет пакет в карман и подталкивает меня в сторону леса.

– Они все равно меня найдут! – Рычу я.

– Шевели ногами. – Холодно произносит Микке. – Так не замерзнешь.

– Я хочу домой. – Обернувшись, всхлипываю я. Может, получится его разжалобить. – Микке, пожалуйста. Отпусти меня!

Он поднимает на меня взгляд.

– Ты просто запуталась. – Говорит сухо. – Попала под их влияние.

– Микке, ты ведь этого тоже не хочешь? Тебе приказали привести меня? Кто? Ингрид? Еще ведь не поздно вернуть все назад!

– Это война, Нея. И тебе тоже пора сделать свой выбор. Правильный выбор.

– Это какой же? – Возмущаюсь я.

– Иди. – Подталкивает Микке меня вперед.

– Какой?! Присоединиться к армии нежити? Встать на сторону убийц? Жестоко расправиться со всеми, кто мне дорог, а затем и с остальным человечеством? Такие у вас планы?

– Тебе лучше быть со мной, когда ламия восстанет и придет к власти. Мы сможем жить так, как захотим.

– А, может, тебе лучше полечить башку? – Вспыхиваю я, яростно шагая все глубже в чащу леса.

– Дурочка. – Ласково произносит он. – Ведь только я принимаю тебя любой. Только я люблю тебя во всех твоих обличьях.

– Пошел ты. – Сплевываю я, ускоряя шаг. – Вот же придурок!

Куда бы он меня ни вел, я хочу оказаться там поскорее.

Глава 35

Мне снится карта, которую я видела в книге. Каждая извилина реки, на ней изображенная, каждая неровность каменного хребта, каждый склон и холм, каждый клочок земли и ковер леса, слово прорастающий сквозь горные глыбы. Я снова и снова вожу по ней руками, будто пытаясь прощупать рельеф, затем наклоняюсь ниже и шепчу карте:

– Что ты? Где ты?

И тут она отзывается тихим, едва различимым на слух звуком, похожим на… ветер? Нет. Этот звук равномерный. То громче, то тише – в одном темпе. Это дыхание!

Чье?

Не знаю.

Но я его слышу. И от него мне становится не по себе.

Я вскакиваю и пытаюсь понять, где нахожусь. Вокруг темно. Я лежу на земле – на каком-то матрасе, рядом в земле дотлевают угли. У огня стоит чашка с каким-то содержимым – с водой? Или с едой? Я пока ничего не понимаю. Обнаружив, что мои руки свободны, потираю глаза и пытаюсь восстановить в памяти подробности прошедшей ночи.

Мы шли по темному лесу вдвоем с Микке, по ощущениям – куда-то вверх, и это продолжалось невыносимо долго. Мне казалось, я стерла ноги до мозолей, и от усталости уже не видела ничего перед собой. Когда он сказал, что осталось чуть-чуть, я прислонилась к дереву и ответила, что больше не в состоянии идти. Что было дальше? Он взял меня на руки и понес?

Не могу вспомнить. Как я оказалась здесь? Где я?

Я встаю, ощупываю себя, убираю волосы за уши. Все тело ожидаемо стонет от боли. Спохватившись, судорожно проверяю под футболкой цепочку – пробирка и ее содержимое на месте. Это хорошо. Значит, сутки можно продержаться без убийственных снов.

Осматриваюсь. Место, в котором я очнулась очень похоже на шатер. Нет, на чум из оленьих шкур. Здесь пахнет дымом и кожей, а еще прелой землей.

Осторожно подбираюсь к полоске света, где смыкаются две шкуры – похоже на дверь. Отгибаю одну из них и выглядываю наружу. Светло. Солнце буквально слепит, и мне приходится обождать с полминуты, пока глаза привыкнут. И только потом вижу вросшие в горный склон деревья, кустарники и редкую траву у подножья. А еще огромное количество могучих валунов вокруг, и слышу шум горной реки.

Я что, в горах?

Делаю вдох и ощущаю необыкновенную чистоту воздуха, он наполнен ароматом трав и цветов. И оглядываю небо: оно необыкновенно светлое, почти прозрачное – в Реннвинде практически никогда не бывает такого. Как далеко мы ушли от города? Где мы? Где, вообще, Микке?

Я выбираюсь из чума и оглядываюсь. Теперь мне хорошо видно извилистую горную реку и горные хребты, меж которых река пробивает себе дорогу. Делаю несколько шагов и вижу фигуру Микаэля возле нагромождения каменных валунов. Он склонился над чем-то, лежащим на плоском камне. Над кем-то. Это чья-то фигура. Кто там лежит?

И я срываюсь с места, чтобы своими глазами увидеть того, кто с ним. Если это Ингрид, я вцеплюсь ей в шею и придушу своими руками – для этого мне не понадобится даже обращаться марой! Во мне столько злости, что хватит на восьмерых!

– Тихо. – Останавливает меня жестом Микке, когда я подбираюсь к ним ближе, чем на десять метров.

Но я не собираюсь останавливаться! Я собираюсь биться. А если не получится, хотя бы, устрою скандал! Я…

Мое сердце обрывается, когда он отходит в сторону, и я вижу лежащую на каменной поверхности женщину. У нее темные волосы, бледная кожа, тонкие запястья. На ней ночная больничная сорочка. Это… Карин. Это моя мать!

– Не подходи. – Тихо говорит Микке. – Еще рано, я еще не закончил с ней, она здесь всего три дня.

– Это… – Ослушавшись его, я подхожу ближе. – Мама…

Кажется, будто она спит безмятежным сном. Ее лицо расслаблено, грудь поднимается и опускается от мерного дыхания. Почему тогда она не реагирует на мой голос?

– Не трогай. – Строго запрещает мне Микаэль, когда я протягиваю руку. – Ты все испортишь, и ее мозг не восстановится.

– Как она здесь оказалась?! – Шиплю на него я, резко обернувшись.

– Я забрал ее из клиники, это было не трудно, понадобилась лишь доверенность опекуна.

– Боже мой! – Шепотом ору на него я. – И зачем тебе понадобилось забирать из психушки мою мать?!

Он смотрит на меня с искренним удивлением.

– Ты рассказывала мне о ней, и я понял, что это очень важно для тебя. Ты была лишена возможности быть с матерью с того момента, как ее отправили на лечение, я решил, что нужно исправить это. Что не так?

У меня сердце падает вниз.

– Микке, я изводила ее все последние годы… Мое сознание тянулось к ней, и я приходила в образе наттмары – снова и снова. Ее психика пошатнулась до такой степени, что она потеряла связь с реальностью. Нельзя просто так взять ее, выдернуть из психушки и вернуть в обычную жизнь!

– Можно. – Твердо заявляет он. – И если ты не станешь вопить, как потерпевшая, то очень скоро я закончу обряд.

– Что? – Я перевожу взгляд на Карин. – И моя мать снова будет здорова? Ты уверен, что можешь сделать это?

– Если ты этого хочешь.

Я снова смотрю на него. Мне хочется ударить его и обнять одновременно, мне хочется ненавидеть Микке и благодарить. Но я нахожусь в таком смятении, что у меня просто опускаются руки.

– Где мы, вообще? – Выдыхаю я.

– Это священное место моего народа. Сейд. Каждый шаман рода, умирая, превращается в такой вот камень. – Поглаживает он один из валунов. – И мы приходим сюда, чтобы поклониться им, чтобы найти защиту или связаться с душами предков, что в них обитают. Не переживай, тут нас не найдут. Здесь нет связи, не действуют некоторые законы природы, и даже стрелка компаса носится по кругу, позабыв, где искать север.

– Почему твой отец не принес сюда Ингрид? – Спрашиваю я, оглядывая горные склоны.

– Она – гейду. Ведьма. А это место только для нойды – хорошего шамана. У другого духи не примут дары: рыбу, олений жир или ягоды. Мертвые не любят темную энергию.

– И ты все равно стремишься ею наполниться?

– Мне нужно больше сил, чем просто умение исцелять, повелевать ветром, обрушивать ураган или выбрасывать на берег рыбу. Скоро ты все поймешь и больше не станешь задавать глупых вопросов.

– Это вряд ли. – Хмыкаю я и отхожу назад. – Что мне делать?

– Можешь сесть неподалеку, но только на траву или камень, и посмотреть, как я буду камлать. Это значит – проводить обряд. Или можешь пойти в чум и выпить кофе с сыром.

– Я посижу. – Отвечаю я.

Удаляюсь на десяток метров и сажусь, скрестив ноги.

Микаэль удаляется в чум и выходит уже переодетым: теперь на нем темный кафтан с ярким поясом, украшенным красно-белыми зигзагообразными символами, шапка с отделкой в тех же оттенках, облепленная перьями, мехом, шнурками, тесьмой и прочей всячиной, которую венчают оленьи рога. А лицо его вымазано темно-зеленой краской – настолько обильно, что можно разглядеть лишь глаза.

Взяв в руки бубен, обтянутый оленьей кожей и украшенный саамскими символами, а также оленью косточку, Микаэль проходит мимо меня и останавливается у камня, на котором спит Карин.

Поднимает бубен и замирает, а у меня мурашки бегут по коже.

Я ощущаю стихийные бедствия, которые может вызывать его сила, но ощущаю их внутри себя – они происходят, вырываясь наружу и вибрациями разносясь по горным хребтам.

А затем происходит невообразимое. Микке начинает петь, но это не песня: он воспроизводит голоса птиц и зверей, копируя их язык, а потом его голос поднимается так высоко, что звенит колокольчиком в небесах. Микке бьет в бубен и словно заново творит весь мир, и я чувствую, как его голос заставляет корежиться демона внутри меня – эти звуки буквально выжимают из него силы.

Я падаю на колени и зажмуриваюсь, но одновременно смотрю на Микаэля во все глаза, и моя душа отрывается от земли и летит к небесам – совсем как в том сне, где мы вдвоем взлетали над рекой. Я не чувствую рук и ног, не ощущаю тяжести своего тела, я парю. А мою бренную оболочку прибивает к земле, но дышать от этого, почему-то становится только легче.

Я словно сама погружаюсь в межмирье, где действуют совсем другие законы, и все вокруг выглядит совершенно иным. Простым, но каким-то волшебным, красивым. И где все ощущается так остро, будто ты чувствуешь кожей природу любого предмета или существа: птицы, травы, ветра, солнца. Даже себя ощущаешь совершенно по-иному. И не ощущаешь совсем.

Когда все заканчивается, я обнаруживаю себя лежащей в траве и смотрящей в небо. Внутри меня все еще вибрирует йойк, отдается покалыванием в кончиках пальцев. В мышцах расслабленность, как после сауны, а перед глазами тает пелена, и все становится четким и кристально чистым, будто улучшилось зрение.

– Вставай. – Наклоняется надо мной Микке.

Он все еще в обрядном одеянии, с шеи свешивается амулет с медвежьим когтем. Наверное, кто-то из его предков победил медведя в лесах Реннвинда, и для Микаэля это символы победы – в том числе и над Бьорном.

– Что со мной было? – Хрипло спрашиваю я, пытаясь приподняться.

– Сейд очень заряжен энергетически. – Отвечает он, подавая мне руку. – Тебя зацепило шаманской магией, словно волной от взрыва. – Микке помогает мне встать, поддерживает под локоть. – Две составляющие в тебе: сила оборотня и сила Хельвинов, как два паука в банке, пытались одолеть друг друга. Тебе нужно избавиться от одной из них, и я тебе помогу, только ты должна довериться мне.

– Что ты такое говоришь? – Я аккуратно высвобождаюсь из его рук.

– Дхампири смертны. И уязвимы. – Пронзая меня темным взглядом, произносит Микке. – Когда ты избавишься от этой части себя, твоя сила будет безгранична, и мы сможем вернуть себе утерянное.

– Избавиться от части себя? От крови? – Не верю я услышанному. – Ты в своем уме? Как вообще можно избавиться от своей крови?

– Есть способ. – Серьезно говорит он. – Ты сможешь делать полный оборот, Нея. Твое сознание освободится от оков.

Меня пошатывает. Я отступаю на шаг и еще раз оглядываю его с головы до ног.

– Не верю, что ты способен на это. Не верю, что ты можешь сотворить со мной такое против моей воли. Если ты это сделаешь, первым делом я приду и убью тебя, Микке.

– Вампиры не спят и не видят снов, так что, как только ламия меня обратит, я буду избавлен от риска быть убитым тобой во сне.

– Значит, ты не оставил эту идею… – Вздыхаю я.

– Ты хочешь отомстить за Асмунда, а я хочу отомстить за своих родных, которых лишили всего, изгнав с этих земель: дома, семьи, уважения. Поэтому ты должна меня понять. Саамы – народ гордый, и мы никогда не подчинимся чужой воле. Мы будем жить так, как угодно нам, и я добьюсь того, чтобы все мои родственники могли вернуться в свои дома.

– Зачем же их изгнали? Не просто ведь так?

– Верховный шаман предрек смерть одному из Хельвинов, что тогда стоял во главе рода, он разозлился и изгнал мой народ.

– Все ошибаются. – Всплескиваю руками я. – Стоят ли поиски справедливости того, чтобы становиться живым мертвецом и сеять смерть?

– Предлагаешь мне смириться и принять волю Хельвинов?

– А чем плоха их воля? Живи в городе, никто тебя не тронет, пока ты не творишь зла. Если использовать источник силы для темной магии, то баланс нарушится, и все живое погибнет!

– А кто назначил их хозяевами Источника? – Стервенеет Микаэль. – Кто позволил решать, кому от него питать силы? Кто поставил их распоряжаться судьбами целых народов?! Это ты называешь справедливостью?! Власть Хельвинов?!

– Но, Микке, так нельзя!

– Я покажу тебе, как можно. – С презрением кривя губами, цедит он. – Не знаю, чем тебе удавалось сдерживать свою суть, но здесь ты этого лишена. Не спать у тебя не получится, поэтому осталось только выждать, когда ты обретешь себя. Я мог бы стереть тебе воспоминания, чтобы ты не причинила вред тем, кого любишь, но сейчас, глядя на тебя и слыша твои слова, понимаю, что не стоит этого делать. Ты не заслужила.

– Ты не можешь так со мной поступить! – Бросаюсь я к нему.

– Попробуешь сбежать, посажу на цепь. – Его голос пронизан льдом. – Я и так слишком долго шел у тебя на поводу.

– За что?! – Вцепляюсь в его кафтан. – Микке, это же я! Мне нельзя становиться убийцей, я не хочу! Лучше умереть, чем это!

– Ты меня предала. – Холодно произносит он. – Но я дам тебе второй шанс, Нея. Ингрид предпочла бы просто принести тебя в жертву, поэтому цени это.

– Микаэль, – пытаюсь вразумить его я, – ты ведь не такой. Правда? Ты ведь не серьезно все это мне сейчас говоришь?

Но отыскать хоть каплю добра и благоразумия в его глазах мне не удается – они черны, как ночь, и наполнены гневом и обидой.

– Никто не смеет отбирать у меня то, что принадлежит мне. – Говорит он, стискивая до боли мое запястье. – Я не прощаю такого.

Ну, блин, совсем как Лена Сандберг – почти слово в слово.

– Чего ты хочешь? – Устало спрашиваю я. – Меня? Хочешь, чтобы я осталась с тобой? Я останусь. Только обещай, что не сделаешь из меня монстра. – Из моих глаз катятся слезы. – Я сделаю все, что хочешь, только не проси убивать тех, кто дорог! Я буду твоей!

Зажмуриваюсь от стыда под его взглядом. Микке даже не понимает, какую жертву я готова принести ради того, чтобы оставался хоть какой-то шанс на то, чтобы вернуть все назад. Хоть какой-то шанс на то, что я смогу спасти своих близких.

– Ты и так будешь. – Отталкивая меня от себя, говорит он. Поднимает бубен с земли и направляется в чум. – Мать не трогай, ей нужно еще немного поспать.

И я оседаю на траву, провожая его ошалелым взглядом.

«Нужно бежать отсюда. Чего бы это мне не стоило. Нужно бежать». Но не могу же я бросить тут Карин? Необходимо дождаться, когда она придет в себя, и бежать вместе с ней.