Текст книги "Тайны Реннвинда. Сердце тьмы"
Автор книги: Леа Стенберг
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Часть 2
Заветы
«Нет судьбы другой, кроме той, что мы сами выбираем себе»
Глава 16
И, все-таки, любовь побеждает всегда.
Об этом я думаю, глядя на Сару, завалившуюся прямо в одежде и туфлях на больничную койку к Улле. Она смеется, когда он шутит про ее ногу, и выглядит абсолютно счастливой. Он кормит ее противным больничным желе, а она, хохоча и кашляя, разбрызгивает его по всей палате. Их смех слышен даже в коридоре, когда я иду в уборную отмывать желе со своих джинсов.
– Клянусь, я не собирался нарушать больничный покой. – Лопаясь со смеху, твердит Ульрик пришедшей возмущаться их поведением медсестре, когда я возвращаюсь.
– У меня просто вздутие! – С серьезным видом говорит он, показывая на одеяло, которым накрыл Сару, чтобы ее не заметили.
– Я зову врача. – Гневно бросает та, покидая палату.
– Не понимаю, чем мы им помешали. – Ржет он, откидывая одеяло, под которым корчится со смеху покрасневшая Сара.
Такими, наверное, и должны быть отношения. Если вы не ржете, находясь с любимыми почти все время, то, что вы вообще делаете вместе? Зачем вам все это?
– Привез вам форму. – Наконец, возвращается Бьорн.
Входит в палату, ставит пакеты на подоконник и первым делом обнимает меня и зарывается носом в мои волосы. Вот так просто. Так открыто.
И почему я вообще задумываюсь о возможности отношений, которые не запрещает ни Библия, ни закон? Своими сомнениями я словно оскорбляю не только Бьорна, но и самого Бога. Если тот существует.
– Как там Экман? – Я прижимаюсь щекой к его груди.
От него идет согревающее тепло.
– Приняла все объяснения. Проблем не будет.
– Наверное, соскучилась по твоему папочке. – Смеется Ульрик. – Давно он не баловал ее своим вниманием!
– А у тебя швы не разойдутся так хохотать? – Интересуется у него Бьорн, отпуская меня.
Он подходит к другу, и они обмениваются рукопожатиями.
– На мне все заживает, как на собаке! – Радостно делится Улле, задирая больничную сорочку.
– Ух, ты… – Голос Бьорна звучит ошарашено.
Я тоже спешу посмотреть, как там рана Ульрика.
– Ей как будто недели две или три. – Прикидывает Бьорн, разглядывая кожу под повязкой, которую пальцами приподнял Ульрик.
– Уговариваю отпустить меня домой, но они все никак. Добесят – обернусь медведем прямо тут! Заставлю их побегать!
На этот раз он смеется один, а мы напряженно переглядываемся.
– Да все будет нормально, умоляю, не смотрите так. – Морщится Улле. – Поскорее бы этот момент наступил! Я чувствую силу, я готов надрать задницу этой стерве Ингрид и ее прихвостням! – Он опускает сорочку и обнимает Сару за плечи. – Эй, малышка, ты чего? Ты не так поняла, меня интересует только твоя задница, ничья больше!
– Иди ты со своими шуточками. – Злится она, отворачиваясь. – Тебе рано сейчас возвращаться к учебе и, тем более, спорту. Пока мы не будем уверены, что ты не начнешь превращаться во что-то большое и страшное прямо на людях и сможешь это контролировать, мы не позволим тебе вернуться к обычной жизни.
– А если это вообще не случится? – Усмехается он. – Буду сидеть дома до конца жизни?
– Мы все очень переживаем. – Говорю я.
– Я заезжал домой. – Вступает Бьорн, бросая взгляд на друга. – Кайя предложила дозу своей крови для тебя, но я отказался. Пока. Потому, что так мы можем вообще не узнать, какие трансформации с тобой произошли.
– Пожалей сестренку, Бьорн. – Самоуверенно ухмыляется Ульрик. – Она и так стала пожизненным донором для тебя и Неи. И если с тобой все более-менее ясно, и стоп-доза тебе требуется только на время спортивных состязаний, то ради Неи Кайя вынуждена колоть себя каждый день. Вряд ли, это приятно и полезно для здоровья.
– Думаешь, я не думаю об этом? – Хмыкает Бьорн. – Если найдется средство, которое избавит их обеих от необходимости жертвовать кровью и принимать ее ежедневно, я заплачу за него любую цену. Кстати. – Он достает из кармана свежую пробирку и меняет ее местами с пустой на моей цепочке. – Не забудь принять перед сном.
– Я принимала утром.
– Лишним не будет. – Говорит Бьорн, пряча цепочку мне под свитер. – Вы бы только видели эту воительницу. – Обращается он к друзьям. – Ночью гонялась по снам, пытаясь выследить хульдру, а утром я застал ее дерущейся с моим отцом в келье дяди. Она, видите ли, уговорила его потренировать ее сражаться! И для первого урока выбрала не что-нибудь, а сразу бронзовую каму – боевой серп Фрейра!
– Так получилось, – стону я, смущаясь их взглядов. – Он первым попался под руку!
– Теперь будь с ней осторожен. – Хохочет Ульрик. – Одно лишнее слово, и чик!
– Прекрати! – Хихикает Сара, толкая его в плечо.
– Часы посещений окончены. – Врывается в нашу маленькую дружескую идиллию пожилой доктор. – Пациенту нужен отдых.
Сара соскакивает с постели Ульрика, одергивая юбку.
– Самое ужасное в этих больницах это ранний отбой. – Глядя на врача, сетует Улле. – Отсутствие пенных вечеринок и коктейлей еще можно как-то пережить, но это…
– Как остроумно, молодой человек. – Бросает на него ехидный взгляд доктор. – Рад, что вы так быстро идете на поправку.
– Все благодаря вашим стараниям. – Отвешивает ему шутовской поклон Улле.
– Ладно, до встречи завтра. – Торопливо целует его Сара.
– Надеюсь, уже не здесь, а на свободе. – Продолжает улыбаться врачу Ульрик.
Мы машем больному на прощание, забираем пакет с формой и нехотя вываливаемся из палаты, а затем выходим на улицу. У Бьорна звонит телефон.
– Отец, – говорит он, глядя на экран смартфона. Снимает трубку. – Да. Хорошо, да. – Затем убирает телефон в карман. – Отвезу вас и поеду домой, папа хочет поделиться новостями с глазу на глаз. Видимо, эта дамочка крепко взялась за него. – Бьорн провожает нас до своего внедорожника и помогает Саре усесться внутрь. – Он договорился с доктором, чтобы тот дал Ульрику снотворное. Так мы все будем спокойны, что ночью с ним ничего не случится, пока никого из нас не будет рядом.
– Спасибо. – Кивает она. – Меня беспокоит его легкомыслие.
– Он просто еще не знает, каково это – ощущать, как ломаются твои кости, лопаются глаза, и как тело, трансформируясь, обрастает шерстью. Поверь мне, зная, что его ждет, он бы так не веселился.
– Я хочу быть рядом, когда это случится с ним. – Признается Сара.
– Лучше тебе быть подальше. – Качая головой, говорит Бьорн. – Можешь мне поверить.
Затем он садится за руль, дарит мне полную уверенности улыбку, и срывает автомобиль с места. Только мне известно, сколько переживаний таится за этим его обманчивым внешним спокойствием.
Глава 17
Ветер становится единственным свидетелем наших нежных прощаний. Мы дышим и плывем в океане чувств, накатывающих на нас, словно волны на теплый песок. Я целую Бьорна, и внутри становится так тихо и спокойно, будто все в моей жизни на своих местах.
– Заеду за тобой утром. – Шепчет он на прощание.
Анна и Сара спорят на кухне о чем-то, поэтому мы используем оставшиеся мгновения, чтобы еще раз поцеловаться. А потом он уходит, и я прислушиваюсь к его шагам и к шелесту шин, раздумывая, не приснилось ли мне, что такой парень, как он, мог полюбить такую, как я.
Яркая луна скользит по ночному небу, когда я заглядываю в гостевую спальню к Саре. Она уже лежит в постели и читает книгу в свете ночника.
– Не спишь? – Шепотом спрашиваю я.
– Не-а. – Подруга хлопает ладонью по одеялу. – Читаю бабушкину обрядную книгу, заходи.
– Хотела кое-чем с тобой поделиться.
Я сажусь на край ее кровати и подробно рассказываю о сне, который видела прошлой ночью.
– Ты рассказала Бьорну? – Шепчет она.
– Нет. – Признаюсь я. – У меня такое странное чувство… будто мне стыдно за то, что мне снился Микке. Это выглядит так, словно я думаю о нем.
– А ты думаешь? – Ее черные глаза пронзают меня внимательным взглядом.
– Мы с Микке могли бы дружить. – Отвечаю я честно. – Он мне, правда, очень нравится. И знаешь, не будь Бьорна, мы даже могли быть счастливы вместе. Микаэль – замечательный, нам было хорошо вместе, а когда мы целовались, у меня захватывало дух. Вот только… совсем не так, как с Бьорном: когда кажется, что ты пробуждаешься от глубочайшего сна, будто кто-то высвободил тебя из гранита. Когда с ним твой свет не гаснет, а разгорается на полную мощь… когда ты чувствуешь, что можно быть самой собой.
– Даже в разодранной юбке. – Прыскает со смеху Сара. – Прости! Что-то вспомнилось, как ты рассекала перед ним на вечеринке, оголив зад!
– Это все чертов гвоздь, – смеюсь я.
– Но гляди, как сработало! Безотказный прием!
Мы хохочем, а когда успокаиваемся, Сара кладет ладонь на мое колено.
– Люди десятилетиями живут с кем-то вроде Микке, а потом в их жизни появляется такой вот Бьорн – тот самый, единственный, и все летит в тартарары. Хорошо, что ты встретила своего Бьорна сейчас, а вот Микке… – Она пожимает плечами. – Он тоже заслуживает того, кто будет рядом с ним высвобождаться из гранита. – Сара морщит нос. – А еще хорошей порки за то, что натворил его отец.
– Он и сам не остановится, пока не добьется всего, о чем говорил. – Замечаю я, скользя взглядом по теням на стене. – Я так чувствую.
– Судя по всему, Микаэль принял силы от старшего шамана в роду. – Шепчет Сара, наклоняясь ко мне. – Бьорну было бы полезно знать об этом.
– Но Микке еще не сделал ничего плохого. – С сомнением произношу я. – Саамские шаманы занимаются целительством, используя силы природы. Кому это может навредить?
– Но за что-то же их изгнали?
– А цыган за что?
Сара морщит нос.
– Шаманов могли изгнать за деяния обратные исцелению: возможно, кто-то из них наслал болезни на людей или навел порчу – это когда человек вдруг начинает заживо гнить. Говорят, саамы владеют древними знаниями и знают темные заклинания, а йойк помогает им войти в состояние усиленного чувства, самогипноза, выйти за пределы своего «Я» – все эти чередующиеся высокие и низкие звуки, повторяющиеся гласные, монотонные удары в бубен, все это мощная штука, открывающая врата в межмирье, где реальность граничит с подсознанием.
– Поэтому я и видела его в двух измерениях: сам Микке вошел в транс, а его душа или второе воплощение контактировало со мной.
– Причем, он явно силен в этом гипнотическом сне, или трансе, или как его там. – Вздыхаю я. – У него словно была власть над моим телом, и даже моя демоническая сущность вынуждена была отступить, повинуясь его воле. Клянусь тебе, мне страшно засыпать потому, что это может повториться снова.
– Ты говорила, он и раньше что-то чувствовал, вспоминал, слышал?
– Микке слышал песни, он записывал их у себя на руках.
– Я читала, что у молодых шаманов бывают видения, припадки, обмороки и странные сны. Так их организм готовится к тому, что его вскоре призовут духи, и нужно будет окунуться в наследие рода. Если Микке получил силы от верховного шамана, значит, сейчас он обучается ими пользоваться.
– Дальше будет хуже?
Сара на мгновение задумывается, а затем бросает на меня взгляд с прищуром.
– А ты не думала, что погода в Реннвинде тронулась именно из-за него? Говорят, что саамы могут повелевать ветру и даже обрушивать ураганы на землю.
– Мы в городе дождя и ветра, – напоминаю я, – непогодой тут никого не удивить.
– И все же. – Хмыкает она. – Кое-какие способности Микке заполучил и постарается их развить. Такого игрока лучше иметь на своей стороне.
– Думаешь, стоит попробовать его отговорить? Я уже пыталась. Этот парень смотрел и говорил, точно одержимый.
– Одержимый тобой. – Изгибает бровь Сара. – Видимо, ты уколола его в самое сердце, Нея. Не забывай, Микке признался тебе в любви, а открыться кому-то и быть отвергнутым это не просто больно, это задевает самолюбие.
– И что мне теперь делать?
– Не знаю. Возможно, тоже попытаться научиться управлять своим даром.
– Проклятьем. – Поправляю ее я.
– Я про сны. – Уточняет она. – Нужно раздобыть где-нибудь парочку книг об осознанных сновидениях и астральных проекциях. Вдруг в одном из этих шарлатанских сборников баек найдется и что-то полезное? По слухам, кое-кто из моих предков тоже практиковал выход из тела, можно будет спросить у мамы.
– Предлагаешь рассказать ей о Микке?
– Хуже точно не будет. – Сара ободряюще улыбается. – А пока попробуй просто подумать о чем-то хорошем, засыпая.
– Попробую. – Обещаю я.
Позже, лежа у себя в постели, ощущая вкус чужой крови на языке, я понимаю, что это не так-то просто. Тревожные мысли постоянно крутятся вокруг Ингрид, Арвида и Микке. Соблазн убить хульдру во сне был велик, но Бьорн прав – так я лишаю нас шанса на будущее, ведь превратившись в одержимого желанием убивать монстра, я уже не смогу оставаться собой.
Ворочаясь, я стараюсь думать о Бьорне. Встретив его, я будто оказалась прямо в эпицентре циклона, и весь мир закрутился в вихре красок вокруг нас.
Думаю о маме, об Анне, о Саре. Смогла бы я прийти в ее сон и посмотреть, что ей снится?
Узкие улочки Флодберга, просторная площадь, где гуляет ветер, а с лотков продают самое вкусное в мире мороженое. Автобус, который везет меня в Реннвинд. Черные вороны на кладбище. Сара. Сара – вот о ком я хочу думать сейчас. Мы пьем мятный чай в компании ее матери. Шутим, смеемся, и все проблемы как будто далеко позади.
Страшные маски, костры на площади. Я вижу, как вспыхивают желтым глаза незнакомого парня. А на следующий день впервые сталкиваюсь с Бьорном. «Когда-нибудь ему пойдет борода», а за прическу он получает от меня прозвище Викинг.
Я улыбаюсь, вспоминая, как больно царапали меня его шуточки, и как притягивала его таинственность.
«Хочешь сказать, она подала тебе сыворотку правды вместо чая?» – усмехаюсь я в лицо Микке. «Ничего такого. Особый чай не понадобится», – вру я тете после того, как она видит меня с Бьорном.
Сара… Сара!
«Пойти куда-то, где не нужно надевать дурацкую форму? – Смеется подруга. – Еще бы»
Вечеринка. Бьорн, Элла, балкон, лес. Арочный мост…
Ураган из образов и картинок.
И вдруг я вижу, как по черному небу разливается кровь.
Полная луна окрашивается алым. Опускаю взгляд и наблюдаю перед собой лишь темный лес. Легкий ветер качает вершины сосен, где-то вдалеке заходится криком, точно жалобным детским плачем какая-то птица. Я пытаюсь выхватить из темноты очертания тропинки, но красное зарево луны лишь сгущает мрак, наполнивший низину чащи.
И тут гнетущую, тяжелую тишину разрывает протяжный волчий вой – «у-у-у-у-у»! Горестный и тягучий. Я прижимаюсь спиной к стволу, желая слиться с ним и стать невидимой потому, что слышу, как приминается трава от чьих-то торопливых шагов. Мое сердце бьется так быстро и громко, что почти заглушает этот шум.
Через секунду в паре метров от меня появляется темная фигура. Она похожа на женскую, но двигается не плавно, а рывками. Так знакомо… Это же…
– Сара!
Крик оседает сухостью в онемевшем горле. Я вижу ее лицо мельком, лишь когда сосновая ветка, случайно цепляет капюшон и полы ее плаща. И застываю, заметив небольшой сверток в ее руках – это ребенок. Он кряхтит, а Сара заботливо прижимает его к груди.
– Надо спешить! – Бросает она кому-то через плечо.
Проходит мимо меня: совсем рядом, в полутора метрах. Я даже могу ощущать запах ее духов и нежный аромат чистоты от младенца, завернутого в теплое одеяльце. Она проходит, и ее силуэт растворяется среди ветвей. Но не успеваю я сделать шаг, чтобы отправиться следом, как из-за деревьев появляется большая черная тень. На ней – два горящих золотом огонька.
Волк!..
Здоровый, жилистый, мохнатый. Ростом, наверное, мне до груди, что превышает размер среднего волка, обитающего в здешних краях. Он проходит мимо, прислушиваясь к каждому звуку, и с опаской принюхивается на каждом шагу. На секунду задерживает на мне взгляд по-человечески мудрых глаз и, словно не увидев, бросается в чащу – туда, где только что скрылась Сара.
Мне хочется что-то сказать, но рот словно скован льдом.
Я делаю шаг и… падаю в пропасть! Лечу, лечу, стукаюсь обо что-то и оказываюсь возле реки. Здесь все так знакомо, что даже болью отдается в сердце. Я оглядываю лес, валуны, русло, а затем поднимаю взгляд в небо. Луны уже нет, лишь серая хмарь туч. И начинает накрапывать дождь.
– Нея. – Зовет кто-то тихо.
Я уже знаю, кого увижу потому, что слышу мерные удары в бубен и плавные, низкие, горловые звуки песни.
– Не подходи. – Прошу я, сталкиваясь взглядом с Микке.
Сейчас он одет, на нем кожаная куртка и джинсы, а на плече школьная сумка.
– Но ты пришла потому, что сама захотела. – С победной интонацией в голосе констатирует он.
Я смахиваю с лица дождевые капли, разворачиваюсь и припускаю от него в противоположную сторону, вдоль берега реки.
– Сама захотела! – Издевательски повторяет Микке.
Я ускоряю шаг, но дрожащие ноги предательски скользят по гладким камням, и у меня с трудом получается удерживать равновесие.
– Отстань от меня! Прекрати это! – Кричу я, все еще слыша за спиной его шаги.
Он не пытается догнать или поймать, просто медленно идет за мной. Знает, что я никуда не денусь потому, что это его сон, и тут действуют его правила.
– Перестань, – злюсь я.
Но выходит беспомощно, жалобно. Еще и дурацкий дождь, словно слезы, режет глаза и растекается влагой по лицу.
– Идем, я тебя согрею. – Микке не пытается надсмехаться, глядя, как я, промокшая, карабкаюсь вперед и вверх по здоровенным камням. Он вполне серьезен. – Нея, я ведь настойчив и всегда добиваюсь своего. Хватит упрямиться!
Но я цепляюсь, карабкаюсь, затем бегу дальше, не чувствуя ног. Бегу, пока не заканчиваются силы. Бегу, пока не просыпаюсь.
Глава 18
На улице уже светает. Уснуть у меня точно больше не получится, поэтому я решаю встать с постели и привести себя в порядок. В этих снах с Микке все ощущается очень реальным, в том числе и опасность. Чувствуя необходимость поделиться с Анной своими тревогами на этот счет, я спускаюсь проверить, не проснулась ли она уже.
Но цыганка лежит на диване в гостиной: уснула прямо в одежде, укрывшись пледом. Рядом на столике – пепельница, чашка с недопитым кофе и телефон. Наверное, допоздна ждала чьего-то звонка.
– Не мучай парня, выдай ему уже ключи. – Бормочет она, когда я прохожу мимо гостиной на цыпочках.
– А? – Останавливаюсь.
– Лучше спать в доме, чем под дверью.
Я растерянно плетусь к заднему входу. Заглядываю через окошечко наружу и убеждаюсь, что на веранде сопит огромный медведь.
– Поставлю чайник. – Тихо говорю я Анне, крадясь мимо гостиной в сторону кухни.
Включаю на кухне свет, варю кофе всем нам, разливаю по кружкам. Беру две из них с собой, а также захватываю с диванчика лоскутный плед.
– Свежий горячий кофе ждет на кухне. – Шепчу я, проходя мимо гостиной, но в ответ раздается лишь храп.
«Ну, пусть еще поспит», – и, улыбнувшись, иду дальше.
Приходится изловчиться, чтобы с двумя кружками в руках открыть замок и выйти на веранду.
– Ничего себе охранник. – Говорю я с усмешкой. – Даже не реагирует на шум.
Закрываю ногой дверь, обхожу медведя и сажусь на верхнюю ступень лестницы, ведущей во двор. Ставлю кружки на пол рядом и поворачиваюсь к медведю.
Он смотрит на меня, приоткрыв один глаз.
– Ну, же, давай. – Поторапливаю я. – Пить кофе в человеческом обличье будет гораздо удобнее.
Медведь с шумом выдыхает – будто не согласен. Листья горшечных растений, расставленных на полках, дрожат от его дыхания.
– Я принесла тебе плед, стесняться не придется. – Улыбаюсь я.
Он фыркает, я явно его насмешила. «Бьорн» и «стесняться» – вещи несовместимые.
– Мне отвернуться? – Спрашиваю, когда медведь начинает подниматься.
Места на веранде сразу становится катастрофически мало. Мне приходится поднять обратно кружки – мало ли что.
– Фрр! – Он упирает лапы в деревянный настил и, покачнувшись, опускает огромную голову вниз.
Никогда не привыкну к этому зрелищу. Шумно выдохнув, медведь дергается всем телом и издает подобие человеческого всхлипа или стона. Его когти вытягиваются, со скрипом впиваются в доски. Подняв спину, он вытягивает лапы и прогибается вперед – будто его тошнит, а затем, изогнувшись еще сильнее, сбрасывает шерсть, оголяя кожу.
Прихватив кружки, я отхожу в сторону. Метнувшись в сторону газона, медведь спрыгивает со ступеней и начинает дергаться всем телом, точно собака после купания. Части медвежьего черепа и костей отлетают в сторону и валятся на траву, словно требуха. Как и в прошлые разы, выглядит это отвратительно, но нужно признать: Бьорну удалось приспособиться, и обращение теперь выходит более быстрым и чистым. На его теле почти нет крови и остатков медвежьей шкуры, хотя возле ног вся трава усеяна ими.
– Чисто. – Пошатываясь, идет ко мне Бьорн. – Почти ювелирно.
– Плед. – Напоминаю я, смущенно отводя взгляд в сторону.
Он подбирает со ступеней плед и накидывает на плечи, посмеиваясь. Похоже, тот факт, что меня смущает его нагота, Бьорна лишь забавляет.
– У меня получается все быстрее и быстрее. – Гордо замечает он и опускается на верхнюю ступень. – Еще бы иметь такую одежду, чтобы не лопалась от превращения.
– Надеюсь, ты разделся прежде, чем… – Заметив на полке с цветами аккуратно сложенную стопочкой школьную форму, я снимаю вопрос. – Хм. Хорошо.
Подаю ему кружку и опускаюсь на ступень рядом с ним. Солнце уже поднялось выше, и его свет растекается по крышам домов и верхушкам деревьев.
– Я узнаю тебя по звуку шагов. – Говорит Бьорн.
– Серьезно?
– Да. Так что больше не ставь под сомненье мои охранные навыки. – Улыбается он.
И я придвигаюсь ближе и наклоняюсь на его плечо головой. В обличье человека оно не такое огромное, но, все же, сойдет за подушку тому, кто хочет подремать еще немного в утренней тишине.
– Когда ты пришел? – Мурлычу я, прикрывая глаза.
– Около полуночи.
– Нужно было оставить открытым окно. Что-то мне подсказывает, что у тебя не было бы проблем с тем, чтобы забраться по стене на второй этаж.
– Ты только что подкинула мне жутко соблазнительную идею. – Хмыкает Бьорн.
Я чувствую его дыхание на своей макушке, и совершенно забываю о том, что видела во сне, и то, отчего боюсь теперь засыпать. С ним так хорошо, уютно. Вот бы встречать так каждый рассвет.
Я открываю глаза. Делаю глоток горячего кофе.
– Все хорошо? – Спрашивает Бьорн, целуя меня в макушку.
– Да. – Отвечаю я.
Если не считать того, что происходит с нами в целом, то в данный момент у меня все хорошо – и тут я с ним честна.
– Тебе что-то снилось сегодня?
У меня перехватывает дыхание.
– Наверное, нужно обсудить это сначала с Сарой, но, кажется, сегодня я ходила к ней в сон. – Шепотом рассказываю я. – Она бежала по темному лесу, и сопровождал ее волк. Они пронеслись мимо меня, не заметив, и скрылись в чаще.
– А потом?
Я сглатываю.
– Потом ничего. Но странность не в этом. У нее в руках был сверток с младенцем, Сара прижимала его к груди и озиралась по сторонам, словно боясь, что им грозит опасность.
– Младенец? – Удивляется Бьорн.
– Тише. – Прошу я, бросая взгляд через плечо на дверь, ведущую в дом. – Да, новорожденный ребенок.
– А волк это, видимо, Ульрик? – Сделав глоток кофе, рассуждает Бьорн.
– Точно не обычный. Оборотень, но кто – не знаю.
– Считаешь, это что-то вроде предсказания? Или просто обычный бредовый сон, игра подсознания?
– Я еще плохо ориентируюсь в своих ощущениях во сне. – Признаюсь я. – Но для цыган, сам знаешь, любой чих может стать важным знаком.
Он смеется. Перекладывает кружку в левую руку, чтобы обнять меня за плечи. Я опускаю взгляд на его красивые, большие ступни. Удивительно, какими мужественными могут быть ноги. И, черт возьми, кажется, я люблю все, что связано с Бьорном – каждую его часть. Каждой клеточкой своей души.
– Признайся, что не можешь думать ни о чем, кроме того, что я голый под этим пледом. – Заметив мой интерес к своим ногам, усмехается он.
И шутливо подталкивает меня плечом.
– Читаешь мои мысли. – Отмахиваюсь я, пытаясь состроить саркастичную мину.
– Жду – не дождусь, когда все закончится, и мы сможем расслабиться и просто жить. – Хрипло говорит Бьорн, скользя взглядом по линии горизонта. – Ты знаешь, что я имею в виду.
– Опасность будет всегда. – Киваю я.
– Но я стану сильнее и буду готов.
– Когда ты впервые почувствовал силу? – Спрашиваю, придвигаясь к нему ближе.
На улице еще прохладно, а кружка с кофе греет только ладони. Мне нужно больше тепла, больше Бьорна.
– Не знаю, лет в двенадцать, наверное. Когда спорта в моей жизни стало больше. Ярость и злость рождали во мне что-то невообразимое, силы брались словно из ниоткуда. Стычки во время игры активизировали мои способности, и очень скоро стало понятно, что, если не сдерживать их, то я могу причинить вред кому-нибудь из ребят.
– А глаза?
– Примерно тогда же я впервые понял, что они меняются. Кто-то из соперников на поле заорал, что я – монстр, но тогда никто не обратил на это внимания. Кроме моего отца. Он сказал, что я уже достаточно взрослый для того, чтобы принять правду, а потом показал, как это происходит с ним. Научил быть осторожным и справляться с трудностями.
– Тебе было страшно?
– Тогда я не испугался. – С улыбкой говорит Бьорн, заглядывая мне в глаза. – Просто ничего не понял. Это было для меня захватывающим приключением, игрой, и не более. Но впервые серьезно задумался уже ближе к шестнадцати: моя суть запрещала мне испытывать к девушкам что-то больше симпатии. Влюбиться – означало бояться убить кого-то. А жениться – значило не отношения и близость душ, а жестокую сделку с совестью, ведь мы вынуждены выбирать будущую жену для того, чтобы она, сама того не подозревая, принесла себя в жертву. Я следовал заветам отца и думал, что способен на это, полагал, что достаточно хладнокровен для того, чтобы ради продолжения рода…
Он обрывает речь на полуслове и стискивает челюсти. Я откладываю в сторону кружку и глажу его руку. Поднимаю на него взгляд, целую в подбородок.
– Это жестоко. – Вздыхаю. – Но теперь, судя по всему, ты в этом плане не интересен отцу, он, вряд ли, будет ждать от тебя потомства.
– Да, – Бьорн возвращает мне поцелуй: его губы нежно касаются кончика моего носа. – Но нам с тобой следует впредь быть осторожными, я не хочу убить тебя. Я просто не смогу без тебя жить.
– Тогда обещай мне.
– Что? – Он смотрит на меня с интересом.
– Поклянись, что, все же, убьешь меня, если это будет необходимо. – Я пожимаю плечами. – Если, например, я прикончу кого-то во сне или перестану контролировать себя.
– Ни за что. – Отвечает Бьорн, глядя на меня, как на умалишенную.
– Клянись. – Настаиваю я.
– Исключено. Даже говорить о таком больше не смей.
– Придется договариваться с твоим папочкой. – Вздыхаю я.
– Брось эти мысли. – Чуть не расплескав остатки кофе из своей кружки, Бьорн стискивает меня в объятиях.
Я смеюсь, но что-то продолжает свербеть на душе. Как будто приближение чего-то неминуемого, страшного. И я целую Бьорна, слизывая капельки кофе с его губ, и стараюсь запомнить этот спокойный, уютный рассветный момент как затишье перед бурей. «Тебя убьет любовь» – напоминает голос Сары, звенящий в подсознании тревожным колокольчиком.
Если суждено – пусть будет так.
Все лучше, чем умирать от руки врага.
Через час мы уже готовы к выходу из дома. На мне школьная форма, белые гольфы, новый галстук. Волосы заплетены в тугой хвост, из которого вьется гладкая коса – не потому, что так меньше видны седые пряди, просто я все еще помню, как не любила подобные прически Ингрид. Она настаивала на распущенных: чтобы мои темные силы не знали преград.
Бьорн тоже аккуратно причесан: убрал волосы в низкий пучок. Школьная форма сидит на нем, как влитая – точно издевка над простыми смертными, которые, надев ее, превращаются в посмешище. Выглаженные, ничуть не успевшие измяться, брюки, белая рубашка, жилет, галстук – все с иголочки. Туфли начищены так, что блестят. И кто скажет, что этот джентльмен провел ночь на коврике под дверью?
Не в пример нам, Сара устраивает своим волосам встряску: начесав гнездо на макушке, сбрызгивает его лаком. Подумав, снова взъерошивает и только после этого довольно хмыкает своему отражению в зеркале. Рубашку на выпуск, галстук набекрень, один носок гармошкой: стильная небрежность – ее фирменный стиль. А еще вызов, разумеется.
– Идемте уже. – Бросает она, хватая трость и рюкзак. – Не терпится оказаться в этом гадюшнике, где каждый будет шипеть мне вслед.
– От зависти. – Напоминаю я.
– Леди. – Открывает перед нами дверь Бьорн.
– Отлично смотритесь, – бросает Анна, выглядывая в коридор.
– Дурацкая форма, – рычит Сара.
– И тебе хорошего дня! – Усмехается ее мать, провожая нас взглядом.
– Как там, кстати, федеральная штучка? – Спрашиваю я, когда мы усаживаемся в автомобиль Бьорна.
– Ее заинтересовали мои шрамы. – Отвечает Бьорн, заводя двигатель. – Отец наплел, что это последствия аварии.
– А в целом?
– Дотошная. Изучает материалы дела, заново допрашивает свидетелей, но он старается ее отвлекать.
– Лучше бы поисковому отряду поскорее поймать «того самого» волка. – Наклоняясь к нам с заднего сидения, говорит Сара.
– Отец с Беком планировали заняться сегодня этим, но беда в том, что эта Халберг не отпускает их от себя – пытается контролировать каждый шаг.
– Она что-то подозревает?
– Такая у нее работа. И если ей в ближайшее время не предъявят волка-людоеда, то она подключит к делу какого-то спеца по отлову опасных животных из Флодберга.
– Чем это нам грозит?
– Чем? – Бьорн приподнимает бровь. – Он либо поймет, что его водят за нос, либо подстрелит в лесу какого-нибудь случайно оказавшегося там оборотня.
– Тогда тебе пока не стоит шататься по лесу. – Кашлянув, подмечает Сара.
– Вот именно.
– Эй, а это не… – Приникает она к окну, когда автомобиль въезжает на стоянку. – Показалось, что там Микаэль.
– Этот больше не сунется в город. – Усмехается Бьорн, паркуя внедорожник с краю площадки.
Я тоже обращаю взгляд в ту сторону, куда смотрит Сара. Небольшой дворик со скамейками за углом от гимназии – место, которое ученики обычно используют для отдыха между занятиями. И чтобы мне провалиться, если это не фигура Микке мелькает между деревьев.
– Нет, это он! – Взвизгивает Сара. – Он!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.