Текст книги "Джутовая маска"

Муж с сомнением выгнул бровь, скользнул по ней внимательным взглядом, но спорить и приставать с разговором не стал. Лишь снова быстро поцеловал, на этот раз в губы, и попросил не задерживаться.

Когда дверь номера захлопнулась за ним, Юля вытащила из-под одеяла руку и разжала. И хотя все это время она буквально чувствовала в ней что-то твердое и гладкое, сейчас ладонь оказалась пуста.

Как и поверхность комода, на котором еще накануне вечером стояла шкатулка.

Глава 10

3 июня, четверг

г. Шелково

Накануне Соболев пообещал, что с утра заедет за Карпатским. У того что-то случилось с машиной и ему временно приходилось передвигаться без нее. Около девяти утра, когда он притормозил у дома коллеги, тот уже ждал его у подъезда, как всегда коротая время за сигаретой.

– Ты куда свинтил-то вчера? – поинтересовался Соболев, едва Карпатский устроился в пассажирском кресле.

Предыдущий день у них выдался насыщенным, но, как это часто бывает, весьма бестолковым. Осмотрели место обнаружения тела, вместе с экспертом примерно наметили путь, который проделала жертва после того, как сошла с облагороженной части набережной. Пришли к выводу, что возможны два варианта: либо она была одна, шла на назначенную в таком странном месте встречу, и подверглась нападению неизвестного, либо встреча состоялась во вполне цивильном месте, а потом убийца завел Новикову в лесополосу, но прежде чем задушить, позволил – сознательно или нет – немного побегать от него. Или от нее: пока ничто прямо не указывало на пол убийцы, они не собирались исключать никакие вероятности.

Свидетелей, конечно, не было. Тело обнаружила женщина средних лет, точнее, ее собака, с которой та часто гуляла в этом районе, а женщина только вызвала полицию. Ничего полезного для расследования она сообщить не могла. На набережной висело несколько городских камер, так что они запросили видео с них, а пока поехали по указанному в паспорте адресу. Убитая оказалась местной, что несколько упрощало оперативные мероприятия.

По адресу регистрации Новикова, как выяснилось чуть позже, все же не проживала, в двухкомнатной квартире и так хватало народу: одну комнату занимали родители, вторую – младший брат с женой и годовалым ребенком. Брат дома отсутствовал, но с его женой и родителями жертвы пообщаться удалось. Это была, пожалуй, самая мерзкая часть их работы, но Соболев уже привык. А Карпатский после разговора даже отметил, что трагическая гибель дочери, судя по всему, не самый сильный удар для родителей. Впрочем, родственники реагируют на такие известия по-разному: кто-то сразу впадает в истерику, а кто-то, наоборот, сначала в ступор, а истерика приходит позже. Порой люди просто долго не могут по-настоящему поверить в страшные новости, а другие слишком хорошо умеют держать себя в руках.

От родителей и невестки удалось узнать адрес съемной квартиры, где в последнее время проживала Новикова, а также контакты ее жениха: убитая действительно оказалась помолвлена. Но никакой информацией, позволяющей выдвинуть версию произошедшего, они не владели: что-либо о проблемах, конфликтах или опасных отношениях дочери родители не знали, а с невесткой та и вовсе общалась редко и не слишком близко. Но хотя бы рассказали о женихе и работе, на которой Новикова с ним и познакомилась. Чуть больше года назад та вместе с подругами открыла салон красоты, где делала маникюр и педикюр. Вот как раз на маникюр будущий жених к ней однажды и пришел.

Уже в машине Соболев задумчиво посмотрел на свои ногти и поинтересовался:

– Слав, а ты когда-нибудь делал маникюр?

– Ты меня за кого принимаешь? – предсказуемо возмутился Карпатский.

– А я делал, – вздохнул Соболев. – Даже несколько раз. Кристина настаивала. Утверждала, что все цивилизованные мужчины должны следить за состоянием рук и ногтей. Мол, ее отец и оба брата никогда этим не пренебрегали, поскольку в деловом мире это такая же норма, как хороший парфюм или костюм.

– Мне эта информация сейчас зачем?

– Затем, что жених Новиковой, должно быть, тоже какой-нибудь деловой человек. Даже странно, что он вдруг решил жениться на маникюрше, да?

Карпатский пожал плечами и мотнул головой, не соглашаясь с его утверждением.

– Твой Федоров-то на ком женился? – легко парировал он.

– Перестань называть его моим, – поморщился Соболев. – Влад мне не брат и не сват. Но аргумент принят.

– Тут если кому и не нравилось занятие Новиковой, то разве что ее родителям.

– Ты тоже заметил? Но на мотив это, конечно, не тянет…

Карпатский на это только усмехнулся и покачал головой, а Соболев продолжил размышления вслух:

– Надо поговорить с женихом.

– Надо. Но это не он.

– Интуиция? – не удержался от подначки Соболев.

– Опыт, – проворчал Карпатский. – Когда погибает замужняя женщина, это почти всегда муж, но жених… На моей памяти до убийства доходили только бывшие женихи: от ревности и обиды. А у Новиковой дело уверенно шло к свадьбе, как я понял.

– Но вы же с Димычем думаете, что это маньяк. Может, это он? Ходит на маникюр, знакомится с девушками, заводит отношения, а потом убивает… Ну как озерный маньяк, но со своей спецификой.

На этот раз Карпатский выразительно посмотрел на него и напомнил:

– Надежин заводил тайные отношения, прикрываясь несуществующей женой, чтобы жертву не смогли связать с ним. Иначе уже после второй девушки к нему возникли бы вопросы, а после третьей он бы сел.

– Да, верно. И все же жених – последний, кому звонила Новикова. Номер, который нам дали, совпадает с номером абонента, записанного как «Котик». Может, он что-то знает? Надо с ним поговорить.

– Так поехали, поговорим. Нам в любом случае придется его отработать. И у нас минимум еще два часа, пока хозяин квартиры сможет нас туда пустить.

И они поехали, но разговор с женихом тоже не дал внятного результата. Виктор Эдуардович Козлов, тридцати восьми лет от роду, действительно оказался человеком деловым, но даже по меркам Шелково не слишком крутым. Новостью о гибели невесты был заметно шокирован, но в истерике рвать на себе волосы и рубашку, обвиняя во лжи и требуя показать ему труп любимой, не стал. Только побелел весь, неловко опустился на ближайший стул и пробормотал:

– Как же так?.. Она же никуда не собиралась вчера, сказала, что у нее болит голова, поэтому она не приедет, а побудет у себя. Сказала, хочет отлежаться в тишине и покое.

– Новикова для этого звонила вам вечером? – уточнил Карпатский.

– Да.

– Вам не показалось это странным?

– Нет. – Козлов растерянно посмотрел на него. – Мы не жили вместе, Кира оставалась у меня только в выходные, на неделе заезжала время от времени. К тому же я собирался на деловой ужин и вернулся бы поздно, а в таких случаях она тем более предпочитала ночевать у себя.

– А с кем она могла пойти на встречу, вы не знаете? – поинтересовался Соболев.

Козлов предсказуемо помотал головой. Ни о каких параллельных отношениях невесты он никогда не подозревал, о проблемах или конфликтах в ее жизни тоже ничего не знал и считал, что никто не мог желать ей смерти.

– Она очень легкая, светлая… была. Ее все любили, – только и смог заявить он.

На всякий случай они уточнили у него название ресторана, в котором проходил ужин, контакты людей, с которыми Козлов встречался, и время, когда мероприятие закончилось. После он, по собственному заявлению, отправился домой, и, судя по времени, вполне мог успеть метнуться на набережную – встретиться с невестой и убить ее, но пока это выглядело маловероятным. Впрочем, проверить все же предстояло.

После встречи с Козловым они отправились на адрес съемной квартиры погибшей, но стоило встретиться с хозяином и войти, как Карпатскому кто-то позвонил. Для разговора он вышел на лестничную клетку, да так и не вернулся, лишь прислал сообщение, что ему срочно нужно кое-что проверить. Соболев с осмотром и изъятием ноутбука и планшета, конечно, и без него справился, но осадочек все равно остался. Особенно после того, как Карпатский позвонил через некоторое время и даже не поинтересовался, обнаружилось ли в квартире убитой что-нибудь полезное для дела. Лишь попросил заехать за ним завтра с утра, поскольку его машина пока не на ходу.

Услышав вопрос сейчас, он даже не посмотрел на Соболева, только отмахнулся и повторил:

– Я же сказал, нужно было кое-что проверить.

– Проверил?

– Да.

– Успешно?

– Как посмотреть. Мы поедем сегодня куда-нибудь или так и будем трепаться?

– А ты не хочешь спросить, нашли мы вчера что-нибудь или нет?

– Нет, не хочу. Если бы вы что-то нашли, ты бы уже сказал. Еще вчера.

Прозвучало чертовски логично, но все равно раздражало. Соболев сразу вспомнил, почему прежде почти не общался с этим парнем, пока их не засунули в один кабинет, предлагая работать вместе.

Было понятно, что расспрашивать и дальше нет смысла, а ничего примечательного они действительно не нашли, поэтому оставалось только тронуться с места и направиться по второму адресу, раздобытому накануне. Сегодня первым в списке задач стояло посещение салона красоты, в котором работала погибшая.

На деле «салоном» оказалась трехкомнатная квартира на первом этаже в относительно новом жилом комплексе. В одной из комнат высокая, крепко сбитая молодая женщина с копной длинных рыжих кудряшек как раз усадила в парикмахерское кресло сухонькую старушку с абсолютно седой головой. Заметив их появление, женщина напряженно кивнула в знак приветствия, но задавать вопросов не стала: была занята общением с клиенткой, которая как раз увлеченно рассказывала какую-то историю, произошедшую с ее котом.

Соболев и Карпатский прошли дальше. Двери в две другие комнаты были закрыты, но чуть за ними обнаружилась еще одна. Вероятно, изначально она задумывалась как кухня, а здесь стала комнатой для отдыха персонала. За небольшим столом с массивными кружками в руках сидели еще две девушки. Одна чуть изящнее и ниже ростом, с длинными темными волосами, другая – попышнее, с русым каре. В комнате витал сильный аромат кофе: похоже, его буквально только что заварили.

Обе девушки их появлению очень удивились и едва заметно занервничали. Хотя дверь в квартиру-салон была не заперта, сюда вряд ли приходили без предварительной записи случайные клиенты. А когда им показали удостоверения, они и вовсе испугались и подскочили на ноги, растерянно переглядываясь. Весьма предсказуемо: в таком месте наверняка куча нарушений. Интересно, кто у них обычно решает вопросы с контролирующими органами? Уж не покойная ли этим занималась?

– Мы здесь в связи с расследованием убийства Киры Новиковой, – поторопился «успокоить» их Соболев. – Она ведь работала с вами?

– Киру убили? – в ужасе выдохнула темноволосая, глядя на него округлившимися глазами.

– Не может быть! – пробормотала вторая. – Как?

Значит, здесь еще не в курсе. Впрочем, ожидаемо: едва ли жених или кто-то из родных Новиковой поспешили сообщить ее подругам об убийстве. А сами они вполне могли и не слышать о произошедшем, хотя сообщение накануне и прошло в местных новостях. Но кто их смотрит?

– Вы не знаете, кто-то мог желать ей смерти? – поинтересовался Карпатский, игнорируя встречные вопросы.

Девушки опять переглянулись и пожали плечами.

– Она ничего не говорила о том, что собирается с кем-то встретиться? Не упоминала какие-нибудь конфликты? – подсказал Соболев.

На это обе синхронно помотали головами.

– Может, было что-то связанное с вашим бизнесом? – Карпатский обвел взглядом помещение. – Мы правильно поняли, что это ваше общее дело?

– Да, – кивнула та, что носила каре. – Вообще, все это изначально было идеей Киры. То есть, мы с Региной еще в колледже на специалистов индустрии красоты учились, я потом в косметологи пошла, а Регина – в парикмахеры. А Кира училась с нами, но по банкам…

– По чему? – не понял Карпатский.

– Банковское дело, в смысле. Но как-то у нее с этим не заладилось… скучно стало, вот она и выучилась маникюру. И как-то мы сидели, еще года два назад, восьмое марта отмечали, и зашел разговор о работе. Ну, знаете, жаловаться друг другу стали на салоны, где работали, и все такое. А Кира возьми и скажи, что мы можем свой салон замутить. И мы полгода решались, а потом решились.

– Значит, там, – Соболев указал на оставшуюся позади комнату, – Регина?..

– Девяткина, – закончила за него светловолосая. – Наш парикмахер, да.

– А вы?

– Сорока… Эм… Валерия Сорока. Это фамилия такая.

– Да я понял, – улыбнулся Соболев и покосился на Карпатского. Тот прилежно записывал имена в блокнот. – И вы местный косметолог?

– Да. А это Саша, – Сорока указала на темноволосую. – Александра Гордеева. Она делает массаж.

– Да? – Соболев улыбнулся еще шире. – А какой?

– Все виды, кроме эротического, – буркнула Гордеева мрачно, чем сразу отбила желание улыбаться.

– И вы все вместе учились в колледже? – перехватил инициативу Карпатский, когда Соболев стушевался.

– Я с ними не училась, – все так же мрачно отозвалась Гордеева. – И работаю здесь только пятый месяц.

– Мы решили расширить список услуг, – пояснила Сорока. – Нас многие спрашивали про массаж.

– И вчетвером аренду платить чуть проще, чем втроем, – добавила с усмешкой Гордеева. – Так что придется найти новую маникюршу.

Сорока послала коллеге осуждающий взгляд, но ее это не проняло.

– А вы как будто не слишком расстроены гибелью подруги? – уточнил Соболев.

Гордеева пожала плечами.

– Мы были знакомы не так давно, и нас едва ли можно назвать подругами. Это шокирует, конечно, но мое сердце не разбито. И потом, все юристы – циники, как и врачи, не мне вам объяснять.

– А вы юрист? – удивился Карпатский. – И работаете массажистом?

– А почему нет? – Гордеева с вызовом уставилась на него. – Плохих юристов много, хороших массажистов мало. Не всем же идти в полицию.

Теперь уже Соболев и Карпатский переглянулись, безмолвно соглашаясь, что девушка по-своему права.

– Ладно, так насчет Новиковой, – Соболев попытался вернуть разговор в деловое русло. – Она была главной?

– Да нет же! – Сорока нахмурилась и скрестила руки на груди. Соболев машинально отметил про себя этот защитный жест. – Мы все самозанятые, вместе арендуем помещение, каждый сам решает, когда, как и по каким расценкам работает. Кира… была… нашим вдохновителем, скажем так. Господи, какой кошмар…

В глазах Сороки вдруг блеснули слезы, словно до нее только сейчас дошло, что ее подруга погибла.

– Она же замуж собиралась, такая счастливая была… Девичник крутой закатила буквально на днях, в выходные. Платье такое красивое к свадьбе купила… И я купила, для ее свадьбы…

Она осеклась. То ли горло от эмоций перехватило, то ли смутилась из-за последних слов.

– А ее жениха вы хорошо знаете? – продолжил задавать вопросы Соболев.

– Только то, что он местный, – ответила Гордеева, поскольку Сорока пока молчала, борясь с эмоциями. – В смысле, живет в этом доме. Ходил к Регине стричься поначалу, а потом внезапно загорелся желанием сделать маникюр и пошел к Кире. По-моему, просто приметил ее и захотел познакомиться.

– То есть вы уже работали здесь, когда они начали встречаться? – ухватился за ее замечание Карпатский.

– Как раз пришла за пару недель до этого.

– Быстрая помолвка, – заметил Соболев.

– Виктор из тех, кто дозрел, – усмехнулась Сорока. – До брака, в смысле. У него взгляд был такой… ищущий, я сразу это приметила.

Выражение ее лица вдруг изменилось, в глазах промелькнул испуг, и она почти шепотом спросила:

– А это что, он сделал? Вы его подозреваете?

– Мы пока просто собираем информацию, – осадил Соболев.

– А что именно случилось? – поинтересовалась Гордеева. – Как Киру убили? Где?

– Убийство произошло на набережной, в лесополосе, – сообщил Карпатский, внимательно следя за реакциями девушек. – Не знаете, зачем Кира могла пойти туда на ночь глядя?

Сорока только покачала головой, а Гордеева задумчиво выдохнула:

– Понятия не имею.

– Ее задушили, – добавил Соболев и, повинуясь внезапному порыву, протянул собеседницам смартфон с выведенной на экран фотографией, сделанной на месте преступления. – Краем холщового мешка.

По тому, как обе девушки переменились в лице и в очередной раз переглянулись, сразу стало очевидно: им есть что рассказать.

– Вам это о чем-то говорит? – поинтересовался Карпатский. Тоже понял.

– Мешок… Такой же мешок был в той гостинице, где мы собирались на девичник, – сообщила Сорока, понизив голос, словно боялась, что ее кто-то услышит.

– Так, давайте подробнее, – потребовал Соболев. – В какой гостинице? Где был мешок?

– Он был… Не помню. Саш, где мы его нашли?

– В столе, кажется, – не слишком уверенно отозвалась Гордеева. – Помню, я искала в шкафу, а Регина вроде в столе.

– А почему вы его искали? – не понял Карпатский.

– Мы не его искали! Мы просто искали мешок для игры в фанты. Это когда все разошлись и мы остались вчетвером. Было уже поздно, нам велели выключить музыку, вот мы и решили поиграть.

– В фанты? – переспросил Соболев. – И кто предложил?

Сорока сразу повернулась к Гордеевой, а та, словно защищаясь, заявила:

– Я лишь сказала, что лучше в фанты, чем в правду и желание!

– А сам мешок нашла Регина Девяткина, так? – уточнил Карпатский. – В столе? И прежде никто из вас его не видел?

Обе девушки уверенно закивали.

– И он был точно такой же? Или просто похожий? – Соболев снова показал им фото, предлагая приглядеться получше.

Они пригляделись, и Гордеева добавила уже чуть менее уверенно:

– Ну, не точно… Тот, мне кажется, был несколько… бэушным, так сказать.

– Да, более старым, – согласилась Сорока. – Бывшим в употреблении.

– И что потом стало с этим мешком?

– Ничего… мы его там оставили.

– Честно говоря, я даже не уверена, что видела его на следующий день, когда мы собирались домой, – уточнила Гордеева. – Вечером где-то бросили, а к утру про него и забыли.

– Так, а о какой гостинице речь? – напомнил Карпатский проигнорированный вопрос. – О той, что в башне?

Девушки помотали головами.

– О той, что на озере. На Медвежьем озере.

Глава 11

3 июня, четверг

г. Шелково

Утром Диана проснулась с тяжелой головой и каким-то «похмельным» состоянием, несмотря на то что накануне не выпила ни капли алкоголя. Топить тоску в вине она не привыкла, хотя пару раз и пыталась, но поскольку ни разу не сработало, в привычку это не вошло.

Зато она почти весь вечер проплакала. С упоением, не сдерживая себя, ненадолго успокаиваясь, а потом снова возвращаясь к этому занятию. Подобное Диана тоже практиковала редко, но вчера, когда начала, уже не смогла остановиться. Или не захотела.

Поэтому утром она чувствовала себя одновременно и разбитой, и очистившейся. Тяжелый камень на душе никуда не делся, но его вес сегодня уже не казался таким непосильным. Да и спокойный, глубокий сон без кошмаров определенно пошел ей на пользу.

Диана дотянулась до резинки, которую оставляла на ночь на прикроватной тумбочке, собрала длинные волосы в неаккуратный, довольно высокий хвост, провела ладонями по лицу, словно снимая с себя остатки паутины сна, и решительно откинула в сторону одеяло.

Сперва прошлась по квартире, раздвигая шторы и открывая окна на проветривание, чтобы впустить больше свежего воздуха и солнечного света, после чего отправилась в ванную. Слегка опухшее отражение в зеркале, конечно, огорчило, но водные процедуры, быстрый массаж от отеков и легкий макияж сделали свое дело. В конце она даже смогла улыбнуться и уверенно произнести:

– Ты свободна, Ди. Теперь по-настоящему свободна от него. Ничего не бойся. Тебе больше нечего бояться.

Конечно, это была ложь. Кирилл слишком глубоко пророс в нее за пять лет, и его смерть не могла изменить этого по щелчку пальцев. Воспоминания и вбитые им в голову ограничения останутся с ней еще надолго, в глубине души Диана это понимала, но теперь она хотя бы сможет не думать о том, что будет, если ему удастся избежать тюремного заключения или когда он выйдет. Физически Кирилл Надежин ей больше не угрожал. А с его тенью в собственном сознании она рано или поздно справится.

На кухне Диана включила радио – любимую волну с бодрой, вдохновляющей музыкой – и танцующими движениями приблизилась к холодильнику. Вид торта на средней полке несколько сбил ее с настроя, оживляя воспоминания и вызывая чувство неловкости. Не стоило, конечно, так откровенничать с Карпатским. И уж тем более нельзя было позволять себе расклеиться в его присутствии. Теперь полицейский майор наверняка считает ее ненормальной. Ведь только ненормальная станет так убиваться из-за известия о смерти маньяка-убийцы, едва не отправившего ее на тот свет. И наверняка его утомило нытье о родителях и безуспешных поисках себя и своего места в жизни. Не зря же он ушел, что называется, по-английски, не прощаясь.

Диана постаралась отогнать от себя эти мысли. Ну, ушел и ушел, бог с ним. Карпатский и не должен был сидеть здесь с ней полночи и вытирать сопли-слезы. Он и так много для нее сделал. В том числе и вчера.

Стараясь переключиться на планирование дня, она потянулась рукой в недра холодильника. Приподняла крышку на коробке с тортом, заглянула внутрь, размышляя, не нарушить ли все свои заповеди разом, позавтракав огромным, жирным, сладким куском, доказывая самой себе, что установки Кирилла над ней больше не властны, но в итоге отказалась от затеи. Не стоило ударяться во все тяжкие и подсаживаться на заедание стресса. Одно дело разочек съесть кусок в компании, и совсем другое – продолжить обжираться сладким уже в одиночестве. Тут как с алкоголем: невинное удовольствие легко может перерасти в тяжелую зависимость.

В итоге Диана достала два яйца, ветчину из индейки, сладкий перец и обезжиренное молоко, чтобы соорудить омлет. Закинула в тостер пару кусочков хлеба – им она не пренебрегала еще с тех пор, как занималась в зале под присмотром тренера, – а на десерт к чаю помыла клубнику. Как раз накануне ей повезло купить очень сладкую и ароматную.

План на день сложился сам собой: сначала она сходит в фитнес-клуб, от души попотеет там, сжигая остатки грусти на беговой дорожке, приготовит что-нибудь интересное на обед, после чего посвятит пару часов самостоятельной профориентации. Посмотрит, чем вообще нынче люди занимаются, поищет какие-нибудь интересные курсы. Может, начать с того, что принято называть «soft skills»[1]1
  Soft skills (дословно «гибкие навыки») – навыки, напрямую не связанные с той или иной профессией, помогающие решать общие жизненные задачи, взаимодействовать с другими людьми.


[Закрыть]? Или с изучения иностранного языка? Или заняться фотографией? А может, сразу подумать о втором высшем, например, в области психологии? Это как минимум даст новый круг общения, а заодно появится шанс поставить на место собственные мозги…

Завершить день Диана наметила походом в кино. Если повезет, то с компанией, а нет – она и сама справится. Но сначала – спорт.

Тренажерный зал был одним из немногих мест, где она чувствовала себя хорошо даже в последнее время. Ей нравились атмосфера, звуки и запахи здесь. Нравилось время от времени исподтишка наблюдать за приходящими сюда людьми. Они были разного возраста, веса и уровня подготовки, но между ними ощущалось некое единство. Подобно тайному – или не очень – обществу, они делили особый язык, негласный кодекс поведения, цели. Даже если одни приходили сюда набрать вес, а другие – скинуть его, они все равно шли одной дорогой.

Девчонок за стойкой на входе она знала по именам, а большинство завсегдатаев и тренеров – как минимум в лицо. Встречаясь взглядами, они кивали друг другу, чаще всего молча, потому что у того, кто уже находился в зале, уши, как правило, были заняты собственной музыкой.

Чтобы попасть в женскую раздевалку, приходилось пройти мимо одного из залов для групповых занятий, сквозь стеклянные стены которого прекрасно просматривалось все помещение. Сейчас никакой общей тренировки там не шло, но Диана все равно зацепилась взглядом за происходящее. Внутри девушка примерно ее возраста, может, чуть младше, самозабвенно лупила тяжелый боксерский мешок, под чутким руководством тренера то ускоряя, то снижая темп.

Диана, конечно, и прежде замечала такие тренировки, хотя чаще боксировали мужчины. В самом начале занятий она и сама попробовала, но продолжать не стала. Когда поделилась своим восторгом с Кириллом, тот неодобрительно нахмурился и заявил, что бокс – крайне неподходящее для девушки занятие, как и любые другие единоборства. Мол, это не идет на пользу женственности. Теперь она лучше понимала, почему это увлечение казалось ему неприемлемым. А тогда Диана ловила каждое его слово и со всем соглашалась.

Теперь же в голове словно зажглась лампочка: вот с чего она начнет регулярно нарушать запреты Кирилла – с бокса!

Идея вдохновила ее, но прерывать чужое занятие она не стала. К тому же заходить в залы в уличной обуви, даже если поверх нее нацеплены бахилы, считалось дурным тоном. Поэтому Диана отправилась сперва переодеваться. А когда шла обратно, обнаружила, что девушка как раз закончила и уже прощается с тренером.

– Скажите, а с вами можно договориться о подобных занятиях? – поинтересовалась Диана, когда она ушла.

Тренер – женщина лет тридцати с небольшим – окинула ее оценивающим взглядом. Конечно, они видели друг друга и раньше, как минимум Диане ее лицо было знакомо, а вот обращала ли та на нее внимание, она не знала. Впрочем, не так давно ей какое-то время приходилось тренироваться с разбитым Кириллом лицом, и тогда почти все обращали на нее внимание.

Вот и в глазах тренера мелькнуло узнавание.

– Собираетесь выступать или так, для себя?

– Для себя.

– Тогда не проблема. Когда хотите начать?

– Например, прямо сейчас?

Тренер улыбнулась и протянула ей руку.

– Меня зовут Марина, можно на «ты».

– Я Диана. – Она пожала протянутую руку.

– Я знаю. – По лицу Марины скользнула улыбка с легкой тенью сочувствия. – Какой у тебя размер перчаток?

Это оказалось по-настоящему здорово! Диана и прежде ощущала выброс эндорфинов во время тренировок, но сегодня, даже устав и почти не чувствуя с непривычки рук, не хотела останавливаться. Однако, когда время вышло, пришлось: следом за ней был записан другой человек. Ей и так повезло попасть аккурат в свободное от записи окно.

Немного выдохнув, Диана все-таки отправилась на беговую дорожку, но внезапный телефонный звонок заставил ее прерваться примерно в середине намеченной дистанции. На экране смартфона высветилось: «Денис Савин».

– Привет! Какими судьбами?

– Да вот, опять в вашем городе, подумал, может, встретимся, выпьем кофе?

– Когда?

– Ну, как вариант, прямо сейчас?

Диана невольно улыбнулась, когда он почти процитировал ее же фразу, недавно обращенную к тренеру.

– Ты где? Очень занята?

Она объяснила ему, где находится, и сказала, что освободится минут через двадцать, не раньше. Нельзя же пойти на встречу с мужчиной, не приняв предварительно душ и не приведя себя в порядок! Даже если речь идет не о романтической встрече.

Савин заявил, что его это устраивает, он как раз успеет добраться до ее фитнес-клуба и будет ждать у выхода. На том и договорились.

Диане, конечно, понадобилось чуть больше двадцати минут, но и Савин, судя по всему, не особо торопился, поскольку ждал ее на скамейке с двумя стаканами кофе и пакетом из сетевой кофейни, известной своими пончиками. С другой стороны от него на скамейке лежал небольшой рюкзак, с которым он, вероятно, и приехал в Шелково.

– А ты рисковый парень, – заметила Диана, присаживаясь рядом и указывая на стаканы. – Уверен, что знаешь, какой кофе я предпочитаю?

– Капучино на обезжиренном молоке с корицей, – объявил он, торжественно протягивая ей один из стаканов. – Умеренное количество калорий и низкое содержание жиров, а корица, говорят, ускоряет обмен веществ.

– Безлактозное?

– Что?

– Молоко, говорю, безлактозное?

Он заметно стушевался и печально уточнил:

– А у тебя разве проблемы с лактозой?

– Да нет, – рассмеялась она и приняла протянутый стакан. – Просто мне его вкус нравится. И обычно я беру без корицы, но и против нее ничего не имею.

– Понял, принял, запомнил, – улыбнулся Савин.

– Ты и пончики принес? Это вдвойне смело.

– Для себя – принес, а для тебя у меня… – он с видом фокусника запустил руку в пакет и достал оттуда треугольную картонную коробочку. – Сэндвич на цельнозерновом хлебе с куриной грудкой и салатом.

Диана игриво прищурилась, глядя то на коробочку, то на него.

– И ты типа уверен, что видишь меня насквозь и все обо мне знаешь, да?

– А что? Разве я в чем-то ошибся?

– Просто для информации: хлеб в этих сэндвичах ничем не отличается от обычного, только еще калорийнее, а жирный соус сводит на нет все старания куриной грудки.

– То есть, ты не будешь?

– С чего вдруг? – Диана торопливо отобрала коробочку, пока он не успел спрятать ее обратно в пакет. – Я же сказала: это просто для информации.

– Ты сегодня какая-то другая, – заметил Савин, когда она уже с наслаждением жевала и собиралась сделать первый глоток приятно теплого, бодрящего напитка.

– В смысле?

– Не знаю… Какая-то очень довольная, что ли? Случилось что-то хорошее?

Диана замерла на секунду, наверняка заметно помрачнев, и поторопилась поскорее спрятаться за картонным стаканчиком. Говорить о Кирилле не хотелось.

– Да нет, – отмахнулась она, – просто погода наладилась, а после фитнеса я всегда на подъеме. К тому же сегодня наконец начала тренировки по боксу. Давно хотела. Это так круто…

Она осеклась, заметив, что он нахмурился.

– Бокс? Серьезно?

– А что не так?

Савин пожал плечами, вгрызаясь в пончик с шоколадной глазурью.

– Да как-то странно. Мне сложно представить тебя на ринге в боксерских перчатках…

– Я лишь избиваю грушу в зале!

– Да все равно. Это так на тебя непохоже. Ты ассоциируешься, скорее, с йогой… или танцами. Бокс – это что-то грубое и мужское.

– О, ну прости, если ломаю тебе картинку мира, – фыркнула Диана, испытывая странное чувство, смутно похожее на вину. Ей как будто вдруг стало неловко, что она уже оплатила абонемент на десять тренировок. – Но ни с йогой, ни с танцами у меня как-то не заладилось.

Возможно, он уловил в ее тоне некоторое недовольство, поскольку тут же отступил:

– Ну и ладно, лишь бы тебе нравилось. Только, ради всего святого, не выходи на ринг: перелом носа вряд ли будет тебе к лицу.

– Я учту, – хмыкнула Диана. – Но и ты учти, что тебе немного силовых тренировок определенно не повредило бы.

Она окинула выразительным взглядом его худощавую фигуру. По случаю вернувшегося тепла Савин надел к джинсам футболку с коротким рукавом, что не оставляло надежд на скрывающийся под одеждой рельеф.

– Да мне и так неплохо.

– Да ну? Не обидно, что тебя может уделать даже девчонка?

– Не может!

– Я тебя уделала однажды.

– Шокером!

– Это ничего не значащие детали.

Тон, которым Диана все это говорила, ясно давал понять, что она просто шутит, и Савин в конце концов рассмеялся, не сумев удержать возмущенный вид. Они были знакомы не так давно, встречались редко и, по ее собственному утверждению, не могли считаться друзьями, но в общении с ним Диана чувствовала такую легкость, какой не испытывала даже в компании давних подруг.