Текст книги "Плохая девочка. Путь к тебе"

Накручивая локоны перед зеркалом в своей комнате, я листаю соцсети. Умная лента предлагает мне посмотреть на кучу фотографий незнакомых ребят со вчерашней вечеринки за городом. Судя по снимкам, тусовка затянулась чуть ли не до рассвета, поэтому многим сегодня придется пропустить занятия по причине плохого самочувствия: будут отсыпаться дома минимум до обеда.

Закончив с прической, я долго рассматриваю свое отражение в зеркале. Стоит ли вернуться к неприметному образу или все же надеть что-то вызывающее, чтобы никто и не вспомнил про мою вчерашнюю истерику, и даже думать не смел о том, что страдаю? И так как яркого в гардеробе у меня по-прежнему немного, я выбираю черную юбку, которую загибаю на поясе, чтобы была покороче, а сверху надеваю тонкий кардиган, который застегиваю всего на пару пуговиц. Образ завершают гольфы – скромный атрибут примерной школьницы, но выглядит на удивление настолько развратно, что я немного колеблюсь, но все-таки решаю его оставить.

– Монашка-потаскушка. – Говорю с усмешкой зеркалу.

Весь универ опять будет судачить. Но мне плевать, я, кажется, в нее и превратилась. Совершенно перестала себя понимать и узнавать. Что-то перепуталось в голове, смешалось. Карнавальная маска заместила настоящее лицо, стала его хозяином. «Хорошая девочка стала плохой» – звучат в голове слова популярной песни.

Я сбегаю по ступеням, придерживая сумочку на плече. И останавливаюсь, с удивлением обнаружив изменения в гостиной: диван сдвинут, кресло повернуто в другую сторону, столик теперь у окна, на нем вместо вазы композиция из сухоцветов и свечей, а на полке возле телевизора вместо книг и статуэток теперь лежат разноцветные баночки и искусственные фрукты. А еще в углу стоит уродливый торшер – его тут точно раньше не было.

Оборачиваюсь на звук шагов и вижу Эмилию, появившуюся в дверях столовой в кружевном пеньюаре.

– Твой кот разнес всю кухню. – Сообщает она с недовольным лицом.

– Что? – Хмурюсь я.

– Уронил коробки, стоявшие у плиты, и все хлопья рассыпались. Не хочешь убрать за ним?

Жар ударяет мне в лицо.

– Хорошо. – Говорю я, направляясь на кухню.

– Я уже убрала. – Вдруг сообщает Эмилия, складывая руки на груди и обводя меня долгим оценивающим взглядом.

– Ладно. – Я останавливаюсь. Мне неуютно, но от ее глаз не скрыться, поэтому я иду проверить, есть ли в миске у Хвостика чистая вода, и остался ли корм. – Вижу, ты сделала перестановку.

– Да. – Эмилия следует за мной. – Так мне больше нравится.

Я захожу на кухню. С едой и водой для кота все в порядке, но по моей коже бегут мурашки от воспоминаний о вчерашней ночи – тут каждая деталь напоминает о моих тихих стонах и попытках сдержать крики от невероятного оргазма, который Кай заставил меня испытать.

Я сглатываю, оглядывая столешницу, на которой Эмилия уже успела прибраться с утра.

– Уже чувствуешь себя хозяйкой в моем доме? – Спрашиваю я у нее в лоб, развернувшись.

– Я знаю, что ты сделала. – Ухмыляется она.

И моя решительность пропадает. Чувство стыда пробирается жаром к щекам.

– Да?

– Ты помогла Каю выбраться из-за решетки, дала взятку, чтобы его отпустили.

У меня кружится голова, но напряжение немного спадает.

– Это так. – Подтверждаю я.

– Хороший ход, – прищуривается она. – Думаешь, привязать его таким способом?

– Чего? – Не удерживаюсь от усмешки.

– Не строй из себя простушку. – С улыбкой говорит Эмилия и подходит ближе. – И перестань цепляться за него, Кай – мой, и всегда будет только моим.

– Ты повторяешься. – Напоминаю я. – Поверь, Кай для меня – пройденный этап, я на него не претендую.

– Сейчас вас связывает только наследство. – Откинув назад гладкие темные пряди, она поводит плечами. – Но как только вы его разделите, я сделаю все, чтобы тебя в нашей жизни больше не было.

– Удачи во всех начинаниях! – С улыбкой говорю я после паузы, обхожу ее и почти бегу к двери.

– И я тебе не служанка, поняла? – Бросает она мне в спину. – Убирай за своим котом сама, не то вышвырну его на улицу!

Я замираю. Мне хочется наорать на нее, вцепиться ей в волосы, выбить из нее всю дурь – в общем, сделать все, что сделал бы Кай на моем месте. Но вместо этого я медленно оборачиваюсь и, с трудом сдерживая гнев, четко произношу:

– Тронешь его пальцем, и сама вылетишь на улицу следом. Я вырву твои руки и вставлю тебе в задницу, и даже не посмотрю, что ты беременна. А если скажешь еще хоть слово про моего кота, твой язык мигом отправится туда же. – И добавляю уже громче. – Ты поняла?!

Эмилия выглядит ошарашенной.

– Ах, ты… – Выдыхает она. Но, напоровшись на мой решительный ледяной взгляд, вдруг теряется, делает вдох и, мешкая, сжимает пальцы в кулаки, а затем как заорет. – Ка-а-ай!

И бросается к лестнице в поисках защиты.

– Правильно. Беги, жалуйся. – Бросаю ей в спину. – Посмотрим, кто первым вылетит из этого дома.

Иду в прихожую, надеваю пальто, ботинки и выхожу.

– Ка-а-ай! – Визжит она, судя по звукам, взбегая вверх по лестнице. – Эта тварь угрожает мне! Сделай что-нибудь, не то я…

Я закрываю дверь и снова обвожу взглядом снежную гладь, распростершуюся под ногами. Вдыхаю прохладный воздух, откидываю волосы назад, расправляю плечи и иду к воротам. Выхожу за них, но не успеваю закрыть калитку, как к дому подъезжает машина.

Серебров.

Машет мне рукой, выходит, чтобы поприветствовать.

– Мариана… – Он замирает напротив меня.

– Доброе утро, – говорю я.

Мы пристально смотрим друг на друга и молчим до тех пор, пока молчание не становится просто невыносимым.

– Зачем ты приехал? – Наконец, спрашиваю я у него.

Кай

– Ты можешь перестать орать и объяснить мне спокойно, какого черта происходит? – Ворчу я, отрывая лицо от подушки.

Эмилия садится на кровать.

– Это твоя придурочная! Она мне угрожала!

– Моя кто? – Спрашиваю я, потирая глаза. – Ты о чем?

– Эта дрянь, приемная дочка твоего горе-папаши! Я сделала ей замечание насчет ее кота, а она чуть не набросилась на меня! Орала, что выкрутит мне руки и ноги, выколет глаза, а еще наймет кого-нибудь, чтобы изнасиловали меня по кругу!

– Кто сказал? – Я сажусь и подавляю зевок. – Мариана?

– Представь себе. – Эмилия хватается за сердце. – Ну, и тварь. Ведь знает же, что мне нельзя нервничать, и специально провоцирует!

– Ты бы заканчивала уже с придирками к ней, и не пришлось бы отхватывать.

– Ч-что? – У нее отваливается челюсть.

– Я говорю, хватит к ней цепляться. – Повторяю строже. – Мы с тобой не первый день знакомы, и я знаю, какой стервой ты можешь быть. Заканчивай с этим, Эм. Ты здесь – гостья, она – хозяйка. Постарайся больше не путать, ладно?

– Ты… – Эмилия на мгновение теряет дар речи, но тут же берет себя в руки. – Вот так, значит, да? Я звала тебя, думала, ты меня защитишь, а ты… Все еще сохнешь по ней? Она важнее тебе, чем я? У нас будет ребенок, забыл?

– Как же тут забудешь, ведь ты напоминаешь мне об этом каждый день. – Вздыхаю я, проводя ладонями по лицу.

– Мы могли бы жить в этом доме, могли бы быть счастливы. – Отвернувшись к стене и ссутулившись, всхлипывает она. – Если бы эта пигалица не мелькала ежедневно у тебя перед глазами, у нас давно бы все наладилось!

– Дело не в ней. – Говорю я, спуская ноги с кровати. – И перестань обзывать ее, пожалуйста, меня это бесит.

– А в чем тогда дело? – Вздыхает Эмилия, глядя на собственные руки. – Ты не мог меня так быстро разлюбить! Или все то время, что мы были вместе, ты врал, что любишь меня?

– Я не… – У меня не сразу получается закончить фразу, потому что в горле пересыхает. – Я не знал, что такое любовь, Эмилия. Мы стали встречаться, когда мне было – сколько? Пятнадцать? Шестнадцать лет? У меня в том возрасте был круглосуточный стояк, мне даже не нужно было смотреть порно, чтобы подрочить, а ты была самой красивой девчонкой в нашей параллели. Мне стыдно, но мы же взрослые люди, мы – будущие родители, и нам нужно учиться говорить начистоту. Я просто удовлетворял свою похоть – инстинктивно, как делают это животные: долго не выбирая, не задумываясь. И мне было приятно, что мне принадлежит такая красотка. Я даже не осознавал тогда, как мне повезло с тобой: я был диким волчонком, которому не объяснили, как выживать в этом мире, и все, что мне оставалось – познавать его путем проб и ошибок.

– Как ты можешь такое говорить? – Она поворачивается и смотрит на меня разочарованно. – Похоть, Кай?

– Ну, прости. В пятнадцать лет мальчишками руководят гормоны. Мне жаль, что я все эти годы пользовался тобой и даже не задумывался над этим. Тебе очень не повезло встретить меня, я испортил тебе жизнь и вымотал кучу нервов – признаю и сожалею.

– Ты что такое несешь? – Испуганно вглядывается она в мои глаза. – Зачем ты говоришь это, Кай? Чтобы я отказалась от тебя? – Эмилия берет мое лицо в ладони. – Ты же мой сильный и смелый Кай. Грубый, нахальный. Ты никогда ни о чем не сожалеешь. Что с тобой происходит? Скажи мне. Почему ты хочешь меня оттолкнуть?

– Я никогда не буду тебе хорошим мужем, Эм.

– Будешь, конечно же. – Она придвигается ближе, целует меня в одну щеку, в другую. – Ты будешь хорошим мужем и отцом. Станешь известным хоккеистом.

– Ни то, ни другое. И на тренировки меня тоже больше не ждут.

– Ну, и к черту тогда. – Эмилия глядит на меня во все глаза. – Я попрошу папу, и он даст нам денег, мы займемся здесь каким-нибудь бизнесом. Чем ты хочешь заняться? Не знаешь? Ну, у тебя еще есть время придумать. – Тараторит она, продолжая покрывать мое лицо поцелуями. Забирается мне на колени. – А если хочешь продолжать играть, то можно попытать счастья в другой команде, на этой свет клином не сошелся. Так ведь? Дом у нас есть, машина – да черт с ней – пусть забирает Мариана, купим новую. Ты еще заработаешь. Или попросим помочь папу. Он, кстати, уже знает о внуке, обещал оплатить свадьбу. Круто, правда? Зря я переживала.

Мои руки слабеют. Я зажмуриваюсь.

– Я знаю, что ты чувствуешь. – Шепчет мне в ухо Эмилия, развязывая пеньюар. – Всегда знаю и чувствую. Никто не знает тебя лучше меня. Я в курсе, как тяжело тебе было всегда, как ты скрывал эти эмоции. Поэтому всегда тебя прощала. Потому что только я могу тебя понять и помочь тебе.

– Подожди. – Прошу я.

Меня пугает ее резкая смена настроений: от ярости до нежности, но еще больше пугают попытки все время руководить мной.

– После каждой из них ты возвращался ко мне, и я все прощала. – Напоминает Эмилия, поднимая мои руки и укладывая себе на грудь в красивом кружевном бюстгальтере. – Потому, что мы созданы друг для друга, и ты это знаешь.

– Эм, никакой свадьбы не будет. – Выдыхаю я, убирая руки.

Она начинает ерзать у меня на коленях, прижиматься грудью, целовать мою шею.

– Хорошо. – Отвечает, прерывисто дыша. – Хочешь тихое семейное торжество, я согласна. Пожертвую белым платьем, о котором всю жизнь мечтала. Но пожениться мы должны. Кай, мой сын не будет внебрачным, он будет носить твою фамилию.

– Эмилия, ты не будешь решать за меня. – Уже жестче говорю я. Перехватываю ее запястья, заставляю ее посмотреть мне в глаза. – Слышишь? Я не снимаю с себя ответственность и готов помогать тебе с ребенком, но между нами больше ничего не будет. Слышишь? Если ты сейчас не услышишь это, то потом будет хуже.

– Не обманывай сам себя. – Шепчет Эмилия, когда я отпускаю ее. К моему удивлению, она не выглядит оскорбленной. – Это просто стресс. А я знаю, как лучше всего избавить тебя от него.

Эмилия заводит руки за спину и ловким движением расстегивает свой лифчик. Спустив лямки, она освобождает от него грудь целиком. Выгнув спину, подается вперед. Прижимается ко мне и начинает двигаться так, будто уже оседлала мой член.

– Все будет хорошо, – стелется возле моего уха ее шепот.

Губы Эмилии находят мои, и она целует меня: сначала осторожно, будто прокладывает путь к языку, затем настойчивее. Стонет мне в рот, царапает ногтями мою шею и плечи. Я словно застываю, теряя связь с реальностью. Не сопротивляюсь, но и не отвечаю на ласки. Мне жаль, что Эмилия потратила на меня свою юность и стала жертвой моей сволочной эгоистичной натуры. С другим парнем она была бы совсем другой, и ее ждало бы совсем другое будущее.

Будет ли лучше для нее, если я с ней останусь? Станем ли мы счастливыми, мучаясь друг рядом с другом? Как это отразится на ребенке? Что я могу сделать, чтобы искупить перед ней свою вину?

– Я так сильно скучала. – Продолжая тереться о мой пах, стонет Эмилия. – Так сильно скучала.

Она кладет мои руки на свои бедра, а я думаю только о том, что говорил вчера эти слова Мариане. И это было правдой. Возможно, когда-нибудь я стану тем, кто ей нужен, кто ее достоин. А если не стану? То вряд ли это повод отравлять жизнь Эмилии. Со мной она никогда не будет счастливой, ведь то, что я чувствовал к ней не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас – к другой девушке.

С Эмилией я не сходил с ума. Не горел заживо от переживаний. Не терял контроль. Не смотрел на мир по-другому. Не боялся себя и ее.

С Эмилией я никогда не хотел измениться.

А теперь все во мне меняется само.

– Ты тоже хочешь, я знаю. – Хрипит она, опуская руку все ниже и ниже, пробираясь под резинку моих спортивных брюк. – Ты хочешь меня всегда. – Произносит Эмилия.

И замирает.

Словно не веря, что такое может быть, она сжимает мой член несколько раз, но тот и не думает просыпаться. Просто не реагирует на ее прикосновения. Эмилия уставляется на меня – возмущенно и пораженно. И медленно достает из брюк свою руку.

От прежнего игривого настроя – ни следа. На ее лице смертельная обида, неверие и недовольство. Раньше секс решал любые наши проблемы, был последним и самым верным аргументом в любой ссоре. Мы трахались, и любые обиды тут же забывались, любые недопонимания сходили на нет, и любые вопросы больше не нуждались в каком-либо обсуждении.

Эмилия могла добиться от меня чего угодно, лишь заткнув мне рот поцелуем, запрыгнув на мой член и проскакав на нем нужное до разрядки количество минут – тот моментально становился по стойке «смирно» при виде нее, в каком бы состоянии я ни находился.

И теперь она смотрит на меня так, будто ее мир дал трещину. Будто не мое тело, а мое сердце только что ее предало. Что в принципе было правдой, просто Эмилия никогда не допускала, что такое вообще возможно.

– Может, ты нездоров? – Ее рука ложится на мой лоб.

Хотя, она и так знает ответ.

– Может. – Отвечаю я, поднимая ее и отсаживая в сторону.

– Кай, ты… – Эмилия растерянно прикрывает грудь ладонями.

– Не надо ничего говорить. – Злюсь я, вставая. – Видишь, я не хочу тебя? Не хочу спать с тобой, поэтому ухожу сюда – в спальню Харри и его жены. Я не хочу жить с тобой, жениться на тебе. Мы переросли эти отношения, Эмилия!

– Ты больше совсем не любишь меня? – Изумленно спрашивает она, поджав под себя ноги.

– Не люблю. Прости.

– Совсем ничего не чувствуешь? Но ведь так не бывает! – Эмилия трясет головой, она выглядит оскорбленной, в ее глазах блестят слезы. – Мы… ты… я люблю тебя!

– Дело не в тебе, Эм! – Взъерошив волосы, рявкаю я. – Ты можешь просить меня, принуждать, можешь сколько угодно трясти сиськами перед моим лицом, я просто не могу. Не могу.

– Хочешь, я найду хорошего врача? – Всхлипывает она.

– Господи! – Взмахиваю руками я. – Да! Позвони своему папочке, он отыщет для меня самого лучшего!

– Позвонить? – В ее глазах вспыхивает надежда.

– Твою мать! – У меня опускаются плечи. – Эмилия. – Я опускаюсь на кровать рядом с ней. – Тебе нужно чем-то заниматься в жизни. Учебой, работой, найти… какое-то хобби.

– Зачем? – Она хлопает глазами.

– Я имею в виду, кроме ухода за собой, болтовни с подружками и кроме меня. Ты сильно ограничила свой мир всем этим, ты не развиваешься, ты… зациклена на всем этом и перестала соображать! – Я прочищаю горло. – Прости.

– Считаешь меня тупой? – Эмилия вскакивает. – Считаешь, я глупее тебя?!

Я опускаю лицо в ладони.

– Да пошел ты! – Взвизгивает она. – Пусть твоя белобрысая сучка ищет себе хобби, понятно?!

Выбегает и хлопает дверью так, что у меня на секунду закладывает уши. Я еще долго смотрю в стену, ненавидя себя. Самое плохое, что нам с Эмилием теперь так просто не разойтись – мы связаны будущим ребенком. Испортить с ней отношения значит потерять возможность видеться с ним, быть частью его жизни, а пытаться сохранить отношения – значит подыгрывать попыткам манипулировать собой и пытаться не выводить ее из равновесия.

«А чего ты хотел, Кай Турунен? – Смеется надо мной мой внутренний голос. – Это твоя школа. Разве не благодаря тебе Эмилия стала такой?»

Мариана

– Почему я не должен был приезжать? – Спрашивает Серебров.

С неба падают белые хлопья снега.

– Вить, давай, сядем в машину. – Предлагаю я, бросив взгляд на окна дома.

Он тянется, чтобы открыть мне дверцу.

– Я сама, – раздраженно бросаю я.

Открываю, сажусь. Стряхиваю снег с плеч.

– Я вчера вел себя как мудак. – Говорит Виктор, садясь за руль.

– Поехали. – Прошу, глядя перед собой.

Мне хочется уехать отсюда подальше и желательно поскорее. Любые разговоры про «вчера» неминуемо ведут к тому, что я вспоминаю, что Кай делал со мной в темноте кухни, и я даже не пробовала ему возразить и не сопротивлялась несмотря на то, что давала себе обещание – постараться его забыть.

– Мариана.

– Поехали. – Повторяю я.

И машинально одергиваю юбку – как будто Витя может заметить под ней какие-то следы того, что случилось вчера. И то, что меня это беспокоит, тоже не повод для радости.

– Слушай, я понимаю, тебе это не нравится. – Вздыхает он, срывая автомобиль с места. – Но мы должны поговорить о том, что произошло вчера.

– Зачем?

– Потому, что я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки.

– Да ничего такого вчера не произошло. – Фыркаю я, теряя самообладание.

– Ты уехала с вечеринки с Максом. – Напоминает Серебров.

– И?

– Это потому, что ты разозлилась на меня. А если ты разозлилась, то мы должны поговорить. Мне хочется все объяснить. – Он стучит пальцами по рулю. – И попросить прощения за то, что я сделал.

– Тебе не за что просить прощения. – Говорю я, пристегиваясь. – Я просто не хотела драки. Кай умело провоцирует и быстро выходит из себя. Я не хотела, чтобы вы сцепились из-за меня, поэтому ушла. Не нужно мне было тогда делать вид, что мы с тобой переспали, теперь он тебя ненавидит, и у вас вечно будут проблемы и стычки, Кай от тебя не отстанет.

– Ну, и пусть.

– Не пусть. Я не хочу, чтобы ты получал ни за что. Вам с ним нечего делить потому, что я не принадлежу ни одному из вас.

Витю определенно ранят мои слова. Его пальцы сжимаются на руле, и он замолкает. Манера его вождения становится жесткой и резкой. Он явно желает возразить, но не смеет, чтобы не отвернуть меня от себя окончательно: прошлый наш разговор об отношениях закончился тем, что мы чуть не рассорились окончательно.

– Я не хотел вчера целовать ее. – Говорит Серебров, когда мы уже почти подъезжаем к универу.

– Что?

Он бросает на меня быстрый короткий взгляд.

– Они затевают эту игру в рулетку, чтобы склеить пьяных девиц. Каждый раз одно и то же. Выберут понравившихся и тащат за стол: алкоголь, смех, поцелуи – все это расслабляет, и потом можно спокойно вести девчонок наверх, в одну из спален. – Витя трясет головой. – Миха постоянно приносит эту игру, когда они собираются на этой даче. Я сел вчера за этот стол только ради тебя, чтобы никто из них тебя не обидел, чтобы парни видели, что ты на вечеринке не одна. Иначе бы хрен я стал в нее играть.

– Вить, зачем ты мне это говоришь? – Я поворачиваюсь к нему. – Ты не должен мне ничего объяснять, мы с тобой не…

– Я не собирался целовать ее и уж точно не хотел, чтобы ты на это смотрела!

Я закусываю губу. Мне так неловко. Мой побег из-за стола для него что, менее значим, чем этот поцелуй с Алиной? Он что, забыл, как я психанула, когда Кай залез ей в рот своим языком?

– Я ничего не почувствовал. – Продолжает Серебров. – Раньше у меня было что-то к Алине, были какие-то чувства, и, возможно, мы бы и дальше продолжали встречаться, если бы не слова Вики. Но все прошло. Теперь есть ты, и я не могу думать о ком-то другом. Все остальные девчонки перестали для меня существовать – честно, не знаю, как это работает. Они как будто черно-белые, а ты – цветная. Мне хочется смотреть только на тебя.

Он дарит мне улыбку и снова возвращает внимание на дорогу.

– Может, мои слова и звучат как чушь, но они идут из души. – Виктор сглатывает, взволнованно пожимает плечами. – Я не планировал влюбляться в тебя, Мариана. Да, ты красивая девушка, и, наверное, мне не по зубам такая. И… ты понравилась мне с первого взгляда, но я не думал о тебе… в таком ключе. Но когда ты поцеловала меня в клубе… – Он останавливает машину и глушит двигатель. – Ты как будто отобрала у меня все шансы не думать о тебе. Ты обратила на себя все мое внимание. Выбрала меня! Сама. И после этого поцелуя я больше не могу думать ни о чем другом.

Я любуюсь его мужественным профилем и молчу. Когда тебе говорят что-то подобное, нельзя просто сказать «проехали» и перевести тему. Но что ответить? У меня сейчас такое состояние, будто я сорвалась в пропасть и лечу, лечу, лечу.

– Ты хочешь, чтобы я был просто другом. – Произносит Виктор, разворачиваясь ко мне. – О’кей, я буду. Но ты не можешь запретить мне хотеть большего. И не можешь запретить говорить об этом. Даже если ты вернешься к нему, я буду продолжать этого хотеть, по-другому уже никак. – Он усмехается, словно сам над собой и качает головой. – Иногда мне кажется, что я готов за тебя бороться даже, если у меня не будет ни единого шанса.

Его глаза сияют, когда он смотрит на меня.

– Ох. – Только и могу выдавить я.

Беру его за руку, поглаживаю большим пальцем ладонь.

– Да к черту. – Смеется он. – Плевать, что ты ответишь. Я тащусь от тебя. У меня башню сорвало. Мне так хорошо, когда ты рядом, и так плохо, когда тебя нет. Я никогда ничего подобного не чувствовал.

– Вить. – Сжимаю его ладонь.

– Да к черту вообще все! И этот «Вить»! – Хохочет он, перехватывая мою руку и целуя тыльную сторону моей ладони. – Ты знаешь, что я раньше терпеть не мог, когда меня так называли? Меня во дворе уже в пять лет все Виктором звали. Для меня это «Витя» звучало как «валенок» или «лапоть», я только матери прощал и разрешал так к себе обращаться – и то только дома! А теперь ты говоришь: «Ви-и-ть», и у меня все внутри переворачивается. Из твоих уст это так ласково звучит, и я понимаю – да, это мое имя, хочу, чтобы ты так меня звала.

Я невольно расплываюсь в улыбке.

– Не надо. Не отвечай мне ничего. – Вдруг напускает он серьезности на лицо. – Про дружбу и прочее. Видишь? Сорвался. Но это не потому, что давлю на тебя. Просто боюсь потерять. – Серебров зажмуривается. Сильно-сильно, как от зубной боли. – Я же вижу, как тебе плохо. – Говорит, открыв глаза и взглянув на меня. – Знаю, что думаешь о нем. И не знаю, что сделать, чтобы ты не думала.

– Дело не только в этом.

– И про Алину помню. – Морщится он. – Но хочу заметить, вчера она не парилась по поводу того, что Кай – твой бывший.

– Точно.

– А он не парился по поводу своей беременной подружки.

– Тоже, верно.

Мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Печально и устало.

– Еще я рад, что ты за тем столом ни с кем не целовалась. – Гримасничает Серебров. – Тем более, с Лернером. Терпеть его не могу.

Я отвожу взгляд. Вчера ночью я все-таки целовалась кое с кем.

– Как насчет выпить кофе перед парами? – Он бросает взгляд на часы. – У нас как раз есть пятнадцать минут. Ты ведь по-любому не завтракала дома?

– На завтрак у меня был скандал с Эмилией. – С насмешкой отвечаю я. – Но от кофе не откажусь.

– Тогда угощаю.

– Идет.

Мы выходим из машины и идем в сторону кофейного автомата.

– Вить? – Обращаюсь к нему, поднимаясь на бордюр.

– О, да, детка. – Голосом героя вестерна говорит Серебров. – Скажи это еще раз!

– Что именно? – Хихикаю я.

– Мое имя. – Отвечает он. – Оно меня возбуждает.

– Витя?

– Да, да, еще!

– Витя. – Повторяю я.

– Все, хватит, иначе все увидят, как я возбужден.

Меня покачивает от смеха, и Витя подхватывает мою руку.

– Перестань меня смешить. – Прошу я.

– Зато ты больше не злишься.

– Я и не злилась. – Узкий бордюр заставляет меня наклониться в его сторону. – Ай! Вить…

– Ты играешь с огнем! – Смеется он, подхватывая меня и прижимая к груди.

Я улыбаюсь, подавляя желание коснуться его мужественных, аккуратных губ. Он облизывает их, словно тоже пытаясь удержать себя от того, чтобы не поцеловать меня.

– У тебя красивое имя. – Говорю я искренне. – Но это ненормально, что оно тебя возбуждает.

И мы хохочем.

– Только когда ты его произносишь. – Уточняет Витя.

И нехотя меня отпускает. Я смотрю наверх: на нас падает снег.

У меня кружится голова.

* * *

– М. Турунен. – Читает с листка профессор Двинских. – Кто такой?

По аудитории разносятся смешки.

– Я. – Поднимаю руку.

Он поправляет очки, разглядывая меня.

– Занимательно. – Что-то отмечает у себя в записях, затем снова поднимает на меня взгляд. – Задержитесь после занятия, у меня к вам есть вопросы.

Всю лекцию я ерзаю на сидении, гадая, что Двинских могло от меня понадобиться.

– Профессор, – подхожу я к нему, когда после звонка все начинают расходиться, – вы просили меня подойти.

– М. Турунен. – Вспоминает он.

– Да. Мариана. – Я заправляю волосы за уши.

Двинских бросает взгляд на часы:

– Мы с вами как раз вовремя.

– О чем вы?

– Я попросил остальных подойти к пятнадцати часам.

– Остальных?

Он берет со стола свои бумаги:

– Идите за мной.

Мы выходим. Я следую за ним, стараясь не отставать.

– Я впечатлен вашей работой. – Бросает Двинских, сворачивая к переходу через корпуса здания. – Мне нужен был такой человек: умеющий чувствовать, но сохраняющий при этом трезвость ума, а также умение зреть в корень и ясно выражать свои мысли. Если справитесь, смогу послать ваше портфолио одной из своих лучших учениц – в столицу, она возглавляет одно статусное издание, где после стажировки вы с вашими данными сможете сделать карьеру.

– Если справлюсь? – Совсем запуталась я. – О чем вы?

– О работе в университетской газете, конечно. – Он открывает передо мной двери. – Каждый год мы собираем новый выпускающий состав из числа студентов разных факультетов. Выпускающего редактора, который руководит всем процессом, я выбираю по итогам эссе. В этом году коллектив возглавите вы.

– А… если я не справлюсь?

– Это совершенно исключено. – Первый раз мне удается увидеть улыбку на его лице. – Мы собрали команду из исследователей, креативщиков, будущих журналистов, представителей направления PR и медиакоммуникаций. У вас даже фотограф свой будет и IT-специалист. Несомненное преимущество – то, что вы все не профессионалы, и только находитесь в процессе получения образования по данным специальностям.

Вот тут я бы поспорила.

– К своему стыду, должна признаться. – Вздыхаю я. – Ни разу не видела ни одного выпуска этой газеты.

– Это нормально, ведь у вас только старт курса. Вашей команде выпала честь презентовать первый выпуск этого учебного года – это будет уже через полтора месяца.

– Полтора… – Прикидываю я взволнованно.

А мне даже примерно не известны нюансы издательского дела в этой области.

– Если коротко, наша газета – не просто печатное издание учебного заведения, это площадка для коммуникации студентов и реализации ими интересных медиа и исследовательских проектов. Задача первого выпуска – обеспечить факультеты общественной жизнью, обсуждениями и активностями, перезнакомить студентов друг с другом, возродить блоги университетского сайта, дать информационные поводы и вдохновить ребят на взаимное общение.

– Есть еще и сайт? – Еще больше волнуюсь я.

– Да, газета выходит в двух форматах: печатном и онлайн.

– Масштабно.

Мне все больше хочется сбежать от такой ответственности, но я не знаю как. Мне дадут команду, инструменты, задачи, и нужно будет, взаимодействуя с ними, создать что-то такое, что заставит студентов общаться друг с другом? Ох, нет, я мечтала о тихой спокойной подработке в издательстве: чтение рукописей, рецензирование, правки текстов – что-то такое, не подразумевающее активное коммуницирование с огромным количеством людей.

– Проект газеты в этом году должен расширить свои рамки, выйти на новый уровень. Вы должны стать площадкой, которая будет формировать бренд Большого во внутренней и внешней среде.

– Звучит… интересно.

И пафосно.

– А вот ваши единомышленники и коллеги. – Говорит Двинских, толкая стеклянную дверь, за которой собралось около десятка ребят за длинным столом, и пропускает меня вперед. – Рад, что все в сборе.

– Почти. – Доносится до меня знакомый голос.

Я замечаю Ника среди студентов, рассевшихся за столом, и мой уровень волнения взлетает до облаков.

– Так, а кого не хватает? – Двинских пересчитывает собравшихся, называя каждого. – Это Сергей, Мария, Полина, Дима – они корреспонденты. Никита будет снимать для статей. Сайтом займется…

Я не успеваю всех запоминать. Только киваю, стоя возле него.

– Кто-то задерживается? – Хмурится он.

– Простите, опоздала. – Раздается голос за нашими спинами.

Я оборачиваюсь, и мое сердце падает. Это Алина. Заметив меня, она мрачнеет.

– Ах, да. Алина. Эта прекрасная девушка займется версткой, у нее имеются навыки работы в нужных программах.

– Здрасьте. – Она оглядывает присутствующих и жестом приветствует Ника.

– А это ваш выпускающий редактор – Мариана. – Представляет меня профессор. – Прошу любить и жаловать. – После того, как раздаются вялые аплодисменты, он с улыбкой добавляет. – Старые номера журнала на столе, кабинет, компьютеры, техника и кофе-машина в вашем распоряжении ежедневно, сегодня можете обсудить темы для будущих статей, оформление номера и распределить обязанности. А мне пора, у меня лекция. Удачи!

Взмахнув папкой с бумагами, Двинских удаляется.

– Вот это меня угораздило, – сквозь зубы цедит Алина.

Остальные молчат и смотрят на меня. Очевидно, я должна что-то сказать и задать настроение нашей будущей дискуссии, но у меня совершенно пусто в голове от волнения. Я даже не вспомню, как их зовут, и кто чем будет заниматься в журнале.

– Тебя сюда тоже за прогулы сослали? – Зевнув, спрашивает у меня парень, которого представили, как специалиста по сайтам. «Игорек? Олег?»

– За прогулы? – Моя челюсть чуть не падает вниз.

Вот это компания. А мне пришлось стараться, чтобы к ним попасть! Я писала чертово эссе, воображая, что оно станет моим входным билетом в издательство.

– Меня сюда отправили в наказание за то, что послала вчера подальше информатичку. – Сразу направляется к кофе-машине Алина. – Нет, я, конечно, немного соображаю в Adobe, но газеты никогда не верстала.

– А я только с больничного, – отзывается Ник, – препод сказал, что закроет мне хвосты, если пойду за компанию с Алинкой. У меня даже фотика нет, но могу снимать на телефон.