Текст книги "Плохая девочка. Путь к тебе"
Автор книги: Лена Сокол
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Мариана
– Руслан Тимурович, – вздыхаю я в трубку, – его увезли на освидетельствование, а машину хотят забрать на штрафстоянку. – Стираю слезу со щеки. – Потому что только хозяин может, а его… а Харри…
– Мариана, вам сейчас нужно успокоиться. – Голос юриста спокоен и тверд. – Посмотрите в бардачке документы на автомобиль. Вдруг они там? Автолюбители часто хранят их в подобных местах.
– Да, сейчас. – Я бегу к машине. – Сотрудник инспекции ждет документы. Если я не найду, машину отгонят.
– Штрафстоянка – это очень дорого, внушительная сумма за каждый день, а автомобиль в нашем случае – наследуемое имущество, поэтому тяните время, пока я не подъеду и не улажу все.
– Вот! – Я извлекаю из отделения под приборной панелью документы в прозрачном файле. – Тут паспорт транспортного средства, страховка, что-то еще.
– Отлично. А ваши документы у вас с собой?
– Должны быть в сумке.
– Хорошо. Я выезжаю, держите оборону.
– Спасибо!
Слезы на инспектора не действуют, но, в конце концов, мне удается обаять его улыбкой. Мы договариваемся по поводу формальностей, и к приезду Руслана Тимуровича все необходимые бумаги уже заполнены. Юрист пересаживается из такси за руль внедорожника Харри, а я сажусь рядом с ним – на пассажирское.
– Увезу вас домой. – Говорит он, заведя двигатель. – Похоже, что вы немало настрадались в этой ситуации.
– А как же Кай? – Взволнованно интересуюсь я. – Мы должны поехать за ним. Черт! Я же не спросила, куда его увезли на освидетельствование!
– Мариана. – Поворачивается ко мне юрист. – Думаю, вы зря беспокоитесь о нем. Молодой человек получит то, что заслужил. Нам это только на руку: его проступок усилит наши переговорные позиции в случае дальнейших разбирательств разного рода.
– Я не хочу. – Вспыхиваю я. У меня трясутся руки, заплетается от волнения язык. – Я не… нет! Мне не нужны выгоды! Я… я хочу разделить имущество Харри по-честному.
– Вы слишком добры к этой семейке. – Качает он головой. – Если вспомнить, как они вели себя в доме, принадлежавшем вашим родителям…
– Мне все равно. – Трясу я головой. – Кай… он… Он не такой. Он не один из них. – Я облизываю пересохшие губы. – В смысле, конечно, он был в курсе планов матери и знал, что она обворовывает меня…
Я умолкаю, поняв, как глупо звучат мои попытки оправдать сводного брата.
– Вы правы. – Говорю я спустя мгновение. – Кай ужасен, невыносим, он ведет себя, как безумец, и не заслуживает снисхождения, но… – Я пожимаю плечами. – Он – просто запутавшийся, обиженный на весь мир мальчишка, которому нужна помощь. Я не смогу быть его спасителем всю его жизнь, но хочу помочь ему – в последний раз. Поддержите меня, пожалуйста, без вас я не справлюсь.
– Если он действительно затеял драку с представителями власти, то это грозит ему уже не только административной ответственностью, но и уголовной. – Предупреждает Руслан Тимурович.
– Не драку, но… – Я растерянно прижимаю руки к груди, прокручивая в голове картинки произошедшего.
– Оказывал сопротивление? – Подсказывает он.
– Активно. – Прочистив горло, отвечаю я.
– Он ударил сотрудника инспекции?
– Толкнул его. – Хмурюсь я. – Слегка.
И закусываю губу, выжидая, поверит мне юрист или нет.
– Наверняка, все отчетливо видно на видеорегистраторе, поэтому ему придется отвечать за нападение. – Задумывается юрист.
– У него учеба и карьера в хоккейной команде. – Смотрю я на него умоляюще. – Нельзя, чтобы в университет пришли бумаги: его отчислят. Кай и так звезд с неба в детстве не хватал, лишиться хоккея для него равносильно смерти.
– Он был трезв? – Впивается в меня взглядом Руслан Тимурович.
Я сглатываю. Глядя ему в глаза, вряд ли смогу соврать.
– Не совсем.
– Это усугубляет дело.
– Что они с ним сделают? – Спрашиваю я.
Мое сердце сжимается и замедляет ритм.
– Управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, отказ от медицинского освидетельствования, неповиновение требованию сотрудников органов, воспрепятствование выполнению сотрудником органов своих обязанностей… – он загибает пальцы.
– Его закроют?
– До пятнадцати суток, либо обязательные работы. – Кашлянув, выдает юрист. – Если докажут, что он применил силу по отношению к инспектору, хватал его за форму, толкал или наносил удары – тут до пяти лет.
– Господи. – Я закрываю лицо руками.
– Одним лишением прав явно не обойдется.
– Этого нельзя допустить. – Решительно заявляю я, устремив на юриста взгляд. – Помогите мне его вытащить.
– Я сделаю, что смогу, но не обещаю. – Отвечает он негромко.
– Нет, вы не поняли. Руслан Тимурович, помогите мне вытащить Кая. За деньги. У вас много знакомых в системе, кто-то из них, наверняка, способен все уладить.
– Предлагаете дать взятку? – По-отечески тепло улыбается мужчина. – Милая, за это полагается существенное наказание. Для вас. Я же и вовсе могу распрощаться с карьерой.
– Я прошу вас. – Кладу ладонь на его руку, заглядываю ему в глаза. – Любая сумма.
– Мариана. – Вздыхает он.
– Я продам все оставшиеся ценности и украшения, найду, у кого занять, только вытащите Кая, умоляю! Свое вознаграждение вы получите с моей доли, когда я вступлю в наследство.
– Деточка, вы толкаете меня на преступление. – Сочувственно улыбается он.
Но уже не отказывается, а это самое главное.
– Вы спасаете человека, – тихо говорю я, – на высшем суде это засчитывается как благодеяние.
– Надеюсь, не скоро там окажусь. – Хмыкает Руслан Тимурович.
– Помогите Каю. Пожалуйста. Я буду очень вам благодарна. Очень. – Настаиваю я, отпуская его руку.
– Вы слишком добры к этому мальчику, Мариана. – Качает он головой. – Боюсь, он этого не заслуживает.
– Я делаю это для себя. – Отвечаю я.
И в каком-то отношении даже не вру: если с Каем все будет хорошо, мне тоже будет хорошо. Осознание этого греет мне душу.
– Ну, что, по рукам? – Спрашиваю я.
– Я постараюсь что-нибудь придумать. – Дает надежду Руслан Тимурович. – А пока отвезу вас домой.
– Я не смогу сидеть дома, зная, что Кай сидит за решеткой в ожидании худшего.
По правде говоря, он и там может натворить дел. И чем дольше его там держат, тем больше вероятность, что его гнев разрастается в огромный огненный шар, грозящийся излить пламя на всех вокруг. «Боже, да ведь Кая нужно спасать в первую очередь от самого себя!»
– Вы будете ждать новостей, а я буду решать вопросы. Только так, Мариана. – Ставит он мне ультиматум.
И мне ничего не остается, кроме как согласиться. Я киваю и отвожу взгляд, а Руслан Тимурович трогает автомобиль с места и направляет в сторону дома. Мои мысли заняты лихорадочными подсчетами: я даже не представляю, сколько понадобится средств, чтобы уладить проблемы, которые возникли из-за несдержанности и отсутствия самоконтроля у дикого зверя по имени Кай.
* * *
– Любимый, это ты? – Доносится из гостиной, едва я переступаю порог.
– К чему этот спектакль? – Не выдерживаю я, сбрасывая ботинки. – Ты же видела меня в окно!
Снимаю пальто, подхватываю сумку и едва не врезаюсь в появившуюся на пути Эмилию. На ней короткий халатик, пушистые тапочки, на лице – эффектный, но не совсем уместный для уютного вечера макияж.
– Ты метишь территорию, – говорю я, отойдя на шаг, чтобы не дышать ей в лицо, – что вполне логично. Только из-за меня можешь не стараться, Кай мне безразличен.
Обхожу ее и направляюсь к лестнице. Резко останавливаюсь и оборачиваюсь:
– Это что, мои тапочки? – Бросаю возмущенный взгляд на обувь на ее ногах.
– Ой, они – твои? – Довольно улыбается Эмилия.
Стерва.
– А чьи еще? Ты видишь каких-то других женщин в этом доме? – Злобно спрашиваю я.
– Забери, если они тебе так важны. – Отвечает она ангельским голосом и снимает тапки.
– Теперь уже нет. – Морщусь я, разворачиваюсь и резво взбегаю по лестнице.
Захожу в комнату и хлопаю дверью. Внутри стоит отчетливый запах сладковатых духов. «Серьезно? Она что, и сюда совала свой нос?!» Меряю шагами спальню, рассматриваю вещи на полках, плед на кровати, письменный стол. Эмилия точно здесь была – все не на своих местах.
Нужно будет повесить замок.
– А ты не охренела ли, копаться в чужих вещах? – Ору я, открыв дверь спальни и высунувшись наружу. – Это моя спальня! Какого дьявола тебе тут понадобилось?!
Напряжение этого дня вырывается из меня со всеми этими грубыми словами. По сути, Эмилия добилась, чего хотела: с легкостью вывела меня из себя, спровоцировав на постыдную сцену.
– Это ты мне? – Сладким голоском спрашивает она.
Слышатся ее неторопливые шаги по лестнице. Я буквально рычу, задыхаясь от ярости в ожидании, пока эта хитрая сучка поднимется наверх.
– Что-то случилось? – Эмилия наслаждается происходящим, ее губы изогнуты в легкой улыбке, глаза сияют.
– Ты была в моей комнате. – Четко и медленно произношу я.
– Вообще, да. – Свободно признается она.
– Какого черта тебе тут понадобилось?! – Взвизгиваю я.
– Я прибиралась в доме, решила сделать доброе дело – вытереть пыль с твоего подоконника и со стола. – Хлопая ресницами, говорит Эмилия. – Вот уж не думала, что ты так взбесишься.
– Ты трогала мои вещи. – Выдыхаю я, теряя самообладание.
– Не припомню такого. – Она пожимает плечами.
– Ты трогала их!
– Тебе показалось. – Улыбается девушка.
Клянусь, я почти готова вцепиться ей в волосы. Но если сделаю это, то чем буду отличаться от Кая, который решает все свои проблемы только рукоприкладством?
– Больше никогда сюда не входи! – Рявкаю я и захлопываю дверь перед ее носом. «Бах!» Замок заклинивает, и дверь открывается обратно. – Да чтоб тебя! – «Бах!»
Закрываю еще раз, с силой. Стены дрожат.
Я наклоняюсь лбом на дверь и до хруста стискиваю челюсти, чтобы не зареветь. Уверена, Эмилия будет рада. Этого она и хотела – вывести меня из равновесия.
– У тебя все в порядке? – Насмешливо спрашивает она.
Я молчу.
– Слушай, Мариана, я тоже не в восторге от того, что приходится жить с тобой в одном доме, но стараюсь держать себя в руках.
Наваливаюсь на дверь и с трудом сдерживаю подступающие слезы.
– Если тебе так плохо, ты можешь съехать. – Предлагает Эмилия. Даже не видя ее, я понимаю, что она говорит это с улыбкой. – Я и сама бы съехала, но Кай вряд ли захочет: это дом его отца, а, значит, и его дом. Он мечтает вырастить здесь своего сына.
Я впиваюсь пальцами в дверь и беззвучно стону.
– Понимаю, почему ты упорствуешь. – Продолжает Эмилия. – Но ты должна оставить мысли о том, что сможешь когда-нибудь его вернуть. Дальше будет тяжелее: каждый день наблюдать, как растет мой живот, и как крепнет наш союз с Каем. Не каждая такое выдержит. Лучше тебе, девочка, и, правда, съехать.
Я распахиваю дверь и замахиваюсь на нее в гневе.
– Ударишь беременную? – Делано пугается она, глядя на мою застывшую в воздухе ладонь. – Ну, так это мне только на руку: Кай не захочет, чтобы какая-то психованная подвергала опасности наши с малышом жизни.
Ее ладонь ложится на живот. На лице Эмилии зажигается победоносная улыбка: мои смятение и ярость поддерживают ее жизненные силы.
– Убирайся. – Прошу я, бессильно роняя руку.
– А ты оставь даже мысль о том, чтобы со мной тягаться, поняла? – Ее глаза угрожающе суживаются. – Таких, как ты, у него было – не сосчитать. И каждая думала, что она – особенная. – Эмилия морщится, оглядывая меня с головы до ног. – И где они все? Он даже лиц их не помнит. Так что не думай, что ты чем-то выделяешься, и сможешь соперничать со мной.
– Ты мне не соперница. – Хрипло говорю я, с вызовом и также нагло рассматривая ее фигуру, длинные, блестящие черные волосы и ровные стрелочки на веках. – Я не собираюсь с тобой соревноваться.
– Лукавишь. – Она склоняет голову набок, прищуриваясь. – Я вижу, как ты на него смотришь. Не знаю, что Кай наобещал тебе, и какой лапши навесил на уши, чтобы ты раздвинула перед ним свои тощие ноги, но я могу рассказать тебе, каково быть его девушкой. Когда время от времени появляются вот такие глупые, но очень самонадеянные смазливые дешевки, как ты, и каждая из них верит, что задержится в его постели дольше, чем на ночь или две. Многих из них мне приходилось жестоко наказывать: не все понимали с первого раза. Но в итоге это заканчивалось тем, что Кай возвращался ко мне. И так будет всегда.
– А ты не думала, что дело в нем, а не в этих девушках? – Потрясенно шепчу я.
– Дело всегда в вас – мерзких шлюхах, которые вешаются на чужих парней!
Я замираю, растеряв всякое желание бороться с ней. Эмилия совершенно не любит себя, и мне ее жаль. Похоже, в отношениях с Каем, она всегда его оправдывала, сваливая вину на тех, с кем он ей изменял. Это обстоятельство совершенно лишает меня охоты заехать ей по лицу за оскорбления.
– Кем бы ты себя не возомнила, я тебе его так просто не отдам. – Предупреждает Эмилия, водя у моего носа указательным пальцем. – Не отдам.
Я молчу, соображая, как лучше поступить. Сказать этой ненормальной, что Кай задержан, или, памятуя о том, что она беременна, сберечь ее нервы?
– Надеюсь, ты поняла, и не станешь делать глупостей.
– Поняла что? – Прочистив горло, спрашиваю я. – Что не стоит вешаться на отца твоего ребенка? Так я еще на входе тебе сообщила, что мне это не интересно. Если у тебя все, покинь, пожалуйста, мою спальню. Очень не хочется снова орать на женщину в положении.
От слова «женщина» Эмилию передергивает, но она, похоже, настолько обескуражена моим спокойствием, что послушно шагает назад.
– И если вдруг ты не побрезгуешь принять совет от мерзкой шлюшки, то рекомендую тебе поговорить с Каем, когда он вернется, и убедить его, что он должен как можно скорее взяться за голову и вернуться в хоккей и на учебу. От этого зависит, как я понимаю, ваше общее будущее.
И не дав ей ответить, я закрываю дверь.
Кай
Я делаю вдох, и в ребрах отзывается болью. Эта боль ощущается по-другому, не так, как на лице, куда пришелся удар сотрудника инспекции. Это ощущение безысходности давит бетонной плитой на грудь: я хотел сделать себе хуже и сделал. Хотел разрушить свою жизнь до основания и разрушил.
Реальность не казалась такой уж паршивой, когда я сосредотачивался на ненависти к сводной сестре, но теперь она вряд ли захочет остаться в моей жизни, и все то дерьмо, от которого я старательно отгораживался, заполнит мой мир до краев.
Чьи-то шаги гремят по коридору, и я прислоняюсь спиной к холодной стене и прячу кулаки в карманы. Меня затапливает волной стыда, но не перед полицейскими, с которыми я вел себя, как идиот, а перед Марианой: картины того, как она кричит, перепуганная, в машине и мечется потом между мной и сотрудниками органов, так и стоят перед глазами.
Чего я добивался своим поведением? Чего хотел от нее? Заставить вернуться ко мне? Скорее, добился обратного. Пропасть, между нами, лишь увеличилась, и ощущение неотвратимости окончательного расставания с ней стало сильнее.
– Турунен. – Произносит полицейский, остановившись у камеры.
– Да. – Я соскакиваю с твердой лавки и подхожу к решетке.
Он открывает дверь, лязгает замок.
– Повезло тебе.
– Почему?
– На выход. – Кивает он, отступая назад.
– Меня… отпускают? – Я не верю своим ушам.
– Забери документы у дежурного, не забудь подписать все нужные бумажки.
– Я не понял. – Хмурюсь.
– Вали, пока я не передумал. – Хмыкает полицейский, пропуская меня вперед. – Тебя ждут в холле, счастливый сукин сын.
Я решаю не задавать больше вопросов и послушно двигаю на выход. У меня никогда не было влиятельных знакомых или состоятельных родственников, поэтому я не ждал, что ситуация разрешится так быстро. Морально готовился к тому, что придется поплатиться водительскими правами и свободой, и уже почти свыкся с этим. Тем неожиданнее было услышать, что мне позволено «отвалить, пока они не передумали».
– Подойдите. – Зовет мужчина, стоящий у окошка дежурки.
Его лицо мне кажется знакомым, и тут я понимаю откуда – это тот тип в деловом костюме, что приперся в дом с Марианой и помог ей выдворить к чертовой матери моих родных.
– Что здесь делает юрист моей сводной сестры? – Привычно ухмыляюсь я.
Принимаю расслабленную позу и наваливаюсь плечом на стену рядом с окошком дежурки.
– Подпишите здесь и здесь. – Угрюмо придвигает ко мне бумажки тип в костюме.
– Бонжур. – С усмешкой говорю я дежурному, наклонившись к окошку, затем перевожу взгляд на юриста. – Так что это за бумажки, вы говорите?
– Закрой рот, если не хочешь обратно в камеру, – цедит он вполголоса, протягивая мне ручку, – подписывай, и уходим отсюда.
Его тон возвращает меня в реальность. Я выпрямляю плечи и больше не рисуюсь. Беру ручку и быстро ставлю закорючки на всех бумагах.
– Это вам. – Сует мне часть бумаг юрист. – Это вам. – Он возвращает дежурному ручку и вторую половину бумаг. – Спасибо.
Разворачивается, и дежурная улыбочка слетает с его лица, точно шелуха.
– Идем. – Говорит он, брезгливо взглянув на меня. И подталкивает в спину. – Давай. Дверь справа.
Устало вздохнув, я повинуюсь. Медленно бреду к выходу.
– Неужели, нельзя засунуть в задницу свои понты, когда тебе пытаются помочь? – Бормочет себе под нос юрист. – Хотя бы, ненадолго.
– Эй, полегче. – Бросаю я через плечо. – Я вас помогать не просил. – Усмехаюсь, пожав плечами. – Да я даже вашего имени не знаю!
– Мне тоже, честно говоря, насрать на вас, молодой человек, но госпожа Турунен очень за вас просила. Пришлось подключить все мои свя…
Он врезается мне в спину, потому что я резко останавливаюсь.
– Где она? – Спрашиваю я.
Тип в костюме смотрит на меня снизу вверх, чешет нос:
– Не стойте в дверях. Давайте выйдем, и я все объясню. – Предлагает он.
Мы покидаем отделение и спускаемся с крыльца. Осенний утренний ветер не собирается нас щадить: царапает кожу ледяными иголками так сильно, что мне приходится обхватить себя руками, чтобы не задубеть, а юрист торопливо обматывает вокруг шеи клетчатый шарф.
– Держите. – Он протягивает мне маленькую упаковку влажных салфеток. – У вас засохшая кровь на лице, приведите себя в порядок.
Я беру салфетки и смотрю на бумаги, зажатые в другой руке. Как-то не сподручно мне тут наводить марафет – может, и так сойдет. Вряд ли, я настолько хреново выгляжу, что прохожие станут разбегаться в стороны, завидев меня. Кому не нравится, потерпят.
– Что в них? – Трясу бумажками.
Юрист Марианы все еще смотрит на меня, как на кусок дерьма. Очевидно, я ему противен, и он вряд ли взялся бы вызволять меня из отделения добровольно.
– Ваше медицинское освидетельствование. Следов алкоголя в крови не обнаружено.
– Магия… – Говорю я, вглядываясь в листок.
– Такие фокусы обходятся не дешево.
– Сколько я вам должен? – Поднимаю на него взгляд.
– Вы ничего мне не должны. – Серьезно отвечает он и бросает взгляд на наручные часы. – Разве что обещание.
– Какое? – Сощуриваюсь.
Юрист впивается в меня острым, проницательным взглядом:
– Сделайте выводы, юноша, и подумайте, как жить дальше. Совершенно очевидно, что вы – мастер влипать в подобного рода неприятности, и если продолжите в том же духе, то в следующий раз профилактической отсидкой в камере предварительного заключения не обойдется.
– Я рос без отца, так что не привык к тому, что кто-то читает мне нотации. – С ухмылкой затыкаю его. – Но я вас понял.
– В следующий раз залетишь по уголовке. – Сменив тон с отеческого на непримиримо жесткий, говорит мужчина. – И это не нотации, это дружеский совет. От того, кто тоже рос без отца и понимает, какой отпечаток это накладывает на психику подростка.
Я сглатываю.
– Понял я. Понял.
– Жизнь – не хоккей, тут нельзя распускать руки всякий раз, когда хочется. Ясно? – Он умудряется смотреть на меня сверху вниз, хоть ниже почти на голову. – Сначала думай, потом делай.
– Угу. – Киваю я. – Так это… она вас попросила? Ну, решить вопрос. Мариана?
– Ты даже мизинца ее не достоин. – Качнув головой, произносит юрист. – И если хочешь знать мое мнение…
– Нет, спасибо. – Отказываюсь я. – Уже догадываюсь. И в чем-то даже разделяю ваше мнение, которое вы можете не озвучивать потому, что мне вряд ли приятно будет его услышать. Так…
– Спроси у нее сам. – Кивает он в сторону.
И я оборачиваюсь.
Мариана стоит на другой стороне дороги. В своем тонком пальтишке, с развевающимися на ветру волосами, она притопывает от холода. Сильно замерзла – понимаю я по ее покрасневшим щекам и ушам. Наши взгляды встречаются, и внутри меня вспыхивает. Огонь. Пламя любви к ней и ненависти к себе – за все, что я наделал. За то, каким был с ней.
– Спасибо. – Бросаю я через плечо юристу и перебегаю дорогу.
Улыбаюсь, как дурак. Сердце бьется бешено.
Она смотрит на меня во все глаза. Говорит что-то. А я смотрю, как ее алые мягкие губы двигаются, производя какие-то слова. Вся боль – физическая и душевная – отступает на задний план вместе с усталостью от бессонной ночи в темной, холодной камере. Зверь, что завел логово в моем сердце, и с яростью всякий раз вырывался наружу, поджимает хвост и опускает голову, чтобы выказать ей свою преданность.
– Господи, на кого ты похож… – Доносится до меня как через пелену.
Мариана забирает у меня пачку салфеток, достает одну и прикладывает к пространству над моей верхней губой. Аккуратно протирает. Потом берет вторую, водит по носу, по щеке. А я вдыхаю аромат сладостей, исходящий от ее кожи, и чувствую, как подступают слезы. Так глупо.
– Нос вроде не сломан. – Щебечет она. – Хотя, тебя бы не испортило. Твое лицо и так полностью состоит из несовершенств.
– Звучит как плохой комплимент. – Пытаюсь шутить я.
– А еще тебе нужно принять душ. – Подытоживает Мариана. – Воняешь.
И я ловлю ее на опасении смотреть мне в глаза. Она избегает зрительного контакта.
– До меня на этой лавке спали бомжи, так что не удивительно.
– А еще ты замерз. – Мариана выбрасывает салфетки в урну и все-таки встречается со мной взглядом. – Идем домой.
– Да. – Киваю я.
Мое сердце сжимается. Мне хочется обнять ее, хочется взять ее за руку, хочется, чтобы это «домой» имело совсем другой смысл, но я рад уже тому, что после всего, что было между нами, она вообще не отвернулась от меня. Что мы можем хоть как-то общаться друг с другом и идти рядом, словно старые друзья.
– Не подскажешь, что делал в отделении твой юрист? – Первым делом спрашиваю я, когда мы начинаем движение по пешеходной дорожке в сторону дома.
– Попросила его проконтролировать юридическую часть твоего освобождения из КПЗ. – Со смущенной улыбкой отвечает Мариана. – Боялась, что тебя продержат все пятнадцать суток.
– Думала, за это время к моим татуировкам добавятся неприглядные тюремные наколки, и я перестану быть таким сексуальным? – Усмехаюсь я.
Она беззвучно смеется, затем напряженно сцепляет руки перед собой.
– Я пришла тебя встретить, чтобы мы могли поговорить по-человечески по пути домой. И… чтобы нам никто не помешал.
И снова я ощущаю эту тяжесть. Эмилия. Я так часто думаю о Мариане, что забываю о том, что она ждет меня дома, и что у нас… новые обстоятельства.
– Зима все ближе. – Говорит Мариана, кутаясь в пальто.
Ее слова звучат двусмысленно. Будто она имеет в виду разлуку, а не природное явление.
– Тебе холодно?
– Нет. – Отвечаю я.
На мне тонкая толстовка, но я не ощущаю холода. Мне тепло рядом с ней, я взволнован, точно мальчишка. Мне хочется обхватить ее, легко поднять и покружить, но груз вины и понимание того, что такие проявления чувств для меня больше не доступны, не дают сделать этого.
Еще ночью, сидя в камере, я много думал о том, как злюсь на нее за то, что она спала с другим, а теперь – увидев перед собой Мариану, не могу ее ни в чем винить. Она более мудро живет свою жизнь, яснее понимает, чего хочет, и достойна гораздо больше того, что я смог бы ей дать.
Можно ли еще что-то исправить?
Или назад пути уже нет?
– Спасибо. – Говорю я.
– За что? – Она ступает на бордюр.
Идет, покачиваясь на ветру, а я пинаю сухие листья.
– За то, что побеспокоилась обо мне. Никто другой не делал для меня ничего подобного прежде.
– Не за что. – Губы Марианы трогает легкая улыбка.
– Давно я не видел, как ты улыбаешься.
Глупые слова. Ее улыбка тут же меркнет. Это я лишил ее способности улыбаться, и мне хочется вернуть все обратно.
– Я решила сделать это в последний раз. Ради тебя. – Она перепрыгивает через препятствие в виде колодезного люка и продолжает. – Ради твоей карьеры и учебы. Возможно, суровое наказание пошло бы на пользу твоему характеру, но лишило бы тебя мечты получить образование и играть в престижной команде.
Мариану покачивает, и я подхватываю ее за руку. Кожа горит в месте прикосновения, в груди все сжимается, мы вновь неловко пересекаемся взглядами, и она быстро убирает руку. Спускается на дорожку. Теперь мы идем некоторое время, молча, и холодное осеннее солнце смеется над нами, освещая путь, но не давая тепла.
– Я не знаю, как жить дальше. – Вдруг признаюсь я.
Волнение, страх, безысходность – все разом опять наваливаются стеной.
– Я понимаю. – Говорит она, остановившись.
Замираю рядом с ней. Мы стоим, глядя друг на друга посреди улицы, и расстояние в метр между нами кажется непреодолимым.
– Я не знаю, как мне жить дальше – без тебя. – Тихо говорю я.
Мариана кивает.
– Ты справишься. – Почти шепчет она в ответ.
Это уже не та перепуганная хрупкая девчонка с большими голубыми глазами, которая не могла или не хотела дать мне отпор. Не та, что верила, не та, что видела сквозь тьму что-то светлое во мне и хотела вытащить это наружу и показать всем. Та Мариана исчезла. В моих объятиях она превратилась в другую – в женщину, полную страсти и точно знающую свои желания. Той девчонки, которой так легко было вскружить голову любовью, уже нет.
– Я научусь. – Обещаю я. – Стану другим – для тебя.
Еще сам не верю в то, что это возможно, но точно знаю, что ради нее мог перевернуть бы весь мир.
– Не нужно для меня. – Говорит она. – Сделай это в первую очередь для себя.
Мой пульс оглушительно стучит в висках.
Это все. Конец.
– Научись сдерживать свой гнев. – Мариана делает шаг и подходит вплотную. – Голова, рот, руки. – Она кладет свои пальцы на мой лоб. – Все начинается здесь. В голове. Будто кто-то чиркает спичкой. Пщ! И дальше ты уже не можешь остановиться, в ход идет остальное. – Ее взгляд затуманивают слезы. – С твоих губ срывается брань, летят обидные слова, и ты чувствуешь облегчение, если они, как острые дротики, попадают в цель.
Я зажмуриваюсь и стискиваю челюсти, когда ее холодные пальчики касаются моих губ. Ужасно, но Мариана знает меня лучше всех. Она понимает меня лучше меня самого.
– И, наконец, руки. – Звенит ее голос. – Они сжимаются в кулаки, и ты пускаешь их в ход. Это приводит к тому, что редко можно исправить. Не позволяй своим рукам решать за тебя. Старайся, чтобы эти мысли оставались в голове: туши их, как тушат пожар, прикусывай язык, если чувствуешь, что не можешь сдержаться. Ты не должен терять контроль, Кай.
Мое имя на ее языке – это самое волнующее, что я когда-либо слышал. Не могу поверить, что она это всерьез – про то, что у нас нет будущего. Про то, что я должен стараться себя сдерживать и научиться жить. Ради кого? Ради чего? Все это кажется таким пустым и нелепым.
– Я напугал тебя вчера. – Выдыхаю я в ожидании, что она коснется моих рук, но этого не происходит.
Я открываю глаза. Мариана держит дистанцию.
– Нет. – Шепчет она.
– Тебе было стыдно. – Догадываюсь я, припоминая эпизод с задержанием.
– Мне было жаль. – С сожалением признает Мариана.
– Все изменится.
Я вспоминаю, как мы были счастливы за мгновение до того, как все рухнуло. Как лежали в постели, и она улыбалась. Я перебирал ее волосы, гладил ее кожу, целовал ее плечи и шею, и Мариана смеялась от щекотки. Мы засыпали, глядя на тени за окном, и я впервые ощущал себя полноценным и нужным кому-то.
Нам нельзя расставаться.
Я наклоняюсь, чтобы поймать губами ее губы, но она, делая вид, что не прочла моих намерений, крепко меня обнимает и прижимается лицом к моей груди. Я смыкаю руки на ее спине, отказываясь соглашаться с тем, что это в последний раз. Этого не может быть, это неправильно. У меня не получится. Расстаться с Марианой навсегда это не грязную одежду снять, это как содрать с себя кожу.
Я обнимаю ее крепко, зная, что дома уже не смогу так обнять. Если бы Мариана сейчас предложила любой другой выход, я бы согласился – лишь бы не отпускать ее. Мне больше не хочется поступать по-своему и упрямиться, я готов сделать так, как нужно ей – только бы не прощаться навсегда.
А именно это и происходит. Я чувствую.
Если даже нам придется жить в одном доме, я больше ее не увижу.
Мы слишком разные, и всегда такими были.
– Ты теперь с Серебровым? – Шепчу я ей в макушку.
Шум города разносит мои слова по ветру, но Мариана все равно слышит.
– Нет. – Отвечает она. – Я ни с кем.
Осторожно высвобождается из моих объятий.
– Что ты к нему чувствуешь? – Не могу не спросить я.
Без ее тепла становится еще холоднее, чем прежде.
– Ничего похожего на то, что было с тобой. – Признается Мариана.
И это выглядит так, будто она действительно так считает.
– Что с нами происходит? – Спрашиваю я, не отрывая от нее глаз.
Мариана пожимает плечами и продолжает движение:
– Тебя ждет дома твоя девушка. Я не сказала ей, что тебя задержали.
– Она не моя девушка. – Спешу за ней следом.
– Ты прав. Она – больше. Мать твоего будущего ребенка.
Я отстаю на полшага, и так мы доходим почти до самого дома – не сказав больше ни слова друг другу.
– Увидит нас вместе, взбесится. – Говорит Мариана, повернувшись ко мне. – Так что ты иди, а я приду позже.
– К чему это?
– Иди. – С теплой улыбкой она хлопает меня по плечу.
Переходит дорогу и скрывается на перекрестке.
А я так и остаюсь стоять, глядя ей вслед и не понимая, во что я превратился. Чувства к Мариане пережевали и выплюнули меня, и теперь я лишь продукт, оставшийся на выходе после этой экзекуции.
Кто я вообще? Зачем живу?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.