Текст книги "Плохая девочка. Путь к тебе"

– Но. – Подсказываю я с усмешкой.

Он расправляет плечи:

– Но Мариана – та девушка, из-за которой я готов буду ввязаться в противостояние с любым, даже с тобой, если пойму, что у меня есть хоть малейший шанс на ее счет. В смысле… Я буду бороться за возможность быть с ней, если она этого захочет.

– То есть, она не хочет? – Меня охватывает дикое, пьянящее облегчение.

Боюсь, даже улыбку скрывать не получается, потому что Виктор мрачнеет, глядя на меня.

– Я просто хотел тебя предупредить. – Не отрывая от меня злого взгляда, цедит он. – Если тронешь ее – ответишь передо мной.

– Ты кто, ее рыцарь, что ли? – Смеюсь я.

Но мне ни хера не смешно. Его слова царапают меня изнутри, рвут на части.

– По крайней мере, как друг, я смогу ее защитить. – С вызовом говорит Серебров. – А там будет видно.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать все, что о нем думаю. И стискиваю клюшку в руке, чтобы не пустить в ход против него. Ощущение такое, будто меня сжигают заживо, но я не хочу затевать новую драку: не сейчас, не в двадцати метрах от кабинета тренера.

Витек уходит, а я провожаю его раздраженным взглядом. Вот он – высокий, крепкий, хорошо сложенный и способный здраво мыслить. Такого ей и следовало выбрать сразу. Хорошего парня без тараканов в голове. Того, что будет красиво ухаживать и сделает ее счастливой. Того, кто вступится за нее перед циничным, травмированным уродом, вроде меня.

Он даст ей все, чего она заслуживает, и даже больше. А я не способен давать, я только отнимаю. Разрушаю, уничтожаю, ломаю, порчу.

Я не буду достоин Марианы никогда. И что самое плохое: Серебров знает об этом.

Мариана

Мне кажется, чем дольше мы не видимся, тем я больше думаю о Кае. У меня ломка. Хочется взглянуть на него хоть глазком. Пусть даже увидеть с другой – может, так будет легче помнить о том, что стоит держаться подальше. Все время хочется позвонить ему, написать – хотя бы, отправить улыбающийся смайлик, и получить в ответ какую-то реакцию.

А иногда случаются порывы простить его: такими ничтожными и ничего не значащими кажутся его поступки. Сердце нашептывает сказки о том, что Кай все осознал и изменился, и стоит дать ему еще один шанс – ради его поцелуев, прикосновений, горячих ласк. Ради короткого мига, на который можно будет снова оказаться в его объятиях и ощутить обманчивое счастье.

А все мелочи мы преодолеем: его неконтролируемую агрессию, жестокость, эгоистичность, неверность. Забудем про боль, что причинили друг другу. Но затем вступает разум, напоминая про Эмилию, про его родных, что собирались использовать меня в своих целях, про других девушек в его объятиях, про все обидные слова.

И меня отпускает.

На время. До следующего приступа, за который мне потом станет невыносимо стыдно.

И я вдруг понимаю, что все делаю правильно. Нужно только немножечко потерпеть: пройдет время, и обязательно станет легче. Возможно, по истечении лет я даже смогу спокойно смотреть на Кая и разговаривать с ним, не дрожа при этом всем телом, не краснея и не испытывая мучительное, постыдное возбуждение, истязающее все тело. И очень хочется верить, что тогда мое желание бросить все и вернуться в его объятия, принеся себя в жертву его порокам, сойдет на нет.

– Ты заходишь или так и будешь подпирать стену? – Обращается ко мне худенький парнишка в толстенных очках.

Мы стоим возле аудитории профессора Двинских. Большинство посетителей его курса уже в помещении, я одна топчусь возле двери, не зная, стоит ли мне войти, или лучше пройти мимо, так как мечта о стажировке уже не так привлекательна, как раньше. Сейчас я ощущаю совершенную растерянность, и подработка, например, в кафе или аниматором в торговом центре кажется мне более разумной, чем трата времени на интенсив в свободное от учебы время.

– Не знаю. – Отвечаю я, бросив на него мимолетный взгляд.

Наверное, такой же зубрила, какой всегда была я – засыпает и просыпается в обнимку с умными книжками.

– Сегодня «Алло, мы ищем таланты».

– Что? – Вопросительно поворачиваюсь к нему.

Признаюсь, незнакомцу удалось привлечь мое внимание.

– Опять какие-то отборочные. – Говорит тощий парнишка, поправив очки. – Кто лучше всех напишет тест, получит направление на стажировку.

– Тест?

Он пожимает плечами:

– Сочинение, ребус, сканворд, задачка на логику. Каждый год Двинских придумывает что-то новенькое.

– Понятно. – Задумчиво тяну я.

– Так ты не пойдешь?

Теперь моя очередь пожимать плечами.

– Не знаю.

– Тебе не интересна стажировка?

– Еще не решила.

– И правильно. Не ходи. – Усмехается он.

– Почему? – Настораживаюсь я.

– Моя старшая сестра в прошлом году проходила стажировку по направлению профессора, в этом году уже работает на полставки младшим редактором. – Парень морщится.

– Как-то ты не весело об этом говоришь.

– Да. – Улыбается он. – Ее стол в углу, за шкафом. Работает с рукописями, на которые вечно не хватает бюджетов, и завидует коллегам, что издают третьесортную научпоп галиматью – у тех зарплата выше, почет от начальства и столы у панорамного окна.

– Кисло. – Вздыхаю я.

– Все хотят стол с видом на город.

– Если для этого нужно работать с галиматьей, то я – пас.

Мы улыбаемся друг другу.

– Даже за шкафом можно с любовью делать то, во что ты веришь. – Подмигивает мне он.

– Советуешь попробовать?

– Конечно. – Парень кивает на дверь.

И я вхожу первой, даже не спросив, как его зовут.

В помещении куча народа, и мне приходится пробираться на галерку, чтобы найти место, где можно присесть. Тощий парень тут же теряется в массе студентов, заполнивших аудиторию. Шум стихает, едва профессор подает знак.

– Приветствую всех. Ого, как сегодня вас много. – Говорит он, оглядывая ряды. – Вероятно, из-за этого и испортилась погода.

По кабинету проносится гул смешков.

– Но перед тем, как мы приступим к обсуждению новой темы, я попрошу вас достать листочки и подписать в правом верхнем углу фамилию и номер группы. – Профессор берет со стола книгу и открывает на том месте, где она заложена бумажкой. – Сейчас я прочту вам стихотворение Иосифа Бродского «Я памятник воздвиг себе иной». У вас будет пятнадцать минут на то, чтобы коротко, в виде эссе, выразить свои мысли о нем на ваших листочках. – Он также берет со стола стопку бумаг и передает девушке с первого ряда. – Раздайте текст стихотворения всем присутствующим, Марина.

Та бросается помогать профессору. Листы с текстом быстро расходятся по рядам. Я получаю свой одновременно с тем, как Двинских начинает зачитывать его вслух:

 
Я памятник себе воздвиг иной!
К постыдному столетию – спиной.
К любви своей потерянной – лицом.
И грудь – велосипедным колесом.
А ягодицы – к морю полуправд.
Какой не окружай меня ландшафт,
Чего бы ни пришлось мне извинять,
Я облик свой не стану изменять.
Мне высота и поза та мила.
Меня туда усталость вознесла.
/…/
 

Пока профессор дочитывает, у меня мурашки бегают по спине. В голове – ни одной мысли, и миллион одновременно. Как будто все это обо мне, о современных людях. С горечью и иронией, о жизни и личных переживаниях. О лицемерии, потерях, независимости.

Дослушав, я впиваюсь глазами в печатный текст.

Чего профессор ждет от нас? О чем хочет прочесть в этих коротких, сумбурных попытках постичь смысл стихотворения?

Я раздумываю около пары минут, затем ныряю косым взглядом в листочек соседки. Она пишет про социалистическую действительность, убивающее собственное «Я» и презрение к властям. Смотрю в листочек соседа с другой стороны – там про эмиграцию Бродского и его нежелание отказываться от убеждений. Все, что и так видно в строках без лупы.

И мне становится неуютно. У меня недостаточно жизненного опыта, чтобы написать что-то большее в противовес тому, что будет содержаться в эссе всех остальных слушателей курса, но и быть как все – тоже не мое.

И тогда я беру ручку и начинаю писать про противопоставление постыдного прошлого потерянной любви. Рассуждаю о том, как важно оставаться самим собой при любых обстоятельствах и сохранять чувство собственного достоинства. А потом говорю об искренних чувствах, о любви, к которой мы становимся лицом, и, когда время заканчивается, меня словно прорывает: я смахиваю слезы, сложив листок пополам и глядя, как его передают по рядам.

У меня такое чувство, будто, наконец, я поделилась с другом частью боли. И в этот момент ощущаю еще большую пустоту – рядом со мной никого, с кем можно поговорить по душам. И собой я тоже, увы, не осталась.

* * *

По пути из столовой в раздевалку меня кто-то окликает.

– Мариана!

Я оборачиваюсь. Это Макс Лернер. Он улыбается, и, похоже, неловкость в общении тут испытываю только я.

– Привет. – Он продирается ко мне через толпу первокурсников, оккупировавших подходы к гардеробу.

– Привет. – Отвечаю я, заправив пряди волос за уши и нервно облизнув губы. – Как твой нос?

«Молодец. Не нашла никакой другой темы для разговора».

– Неплохо. – Широко улыбается он и стучит пальцем себе по носу. – Все зажило.

– Ты сказал, что у тебя перелом. – С усмешкой напоминаю я. – За это Кая отстранили на две недели от занятий.

– Был сильный отек. – Тут же находит он, что ответить. – Но обошлось. Неужели, ты обиделась, что ему за это попало?

От Макса приятно пахнет парфюмом с нотками сандала и кожи, и я невольно вспоминаю, как мы с ним проводили время и чуть не начали встречаться.

– Я думала, ты обиделся и, словно девчонка, решил ему отомстить. – Парирую я.

Лернер округляет глаза, замирает на секунду, а затем разражается смехом.

– А ты изменилась! – Говорит он, оглядывая меня с головы до ног.

– Вовсе нет. – Отвечаю я, подернув плечами. – Просто могу быть разной, но не все это с ходу замечают.

– Такой ты мне нравишься даже больше. – Признается Макс.

– У меня похожее ощущение. – Подмигиваю ему и продолжаю путь.

– Мариана. – Он догоняет меня, мы равняемся.

– Да?

– Не ударишь, если спрошу?

– Я же не Кай. – Усмехаюсь.

Макс останавливает меня, положив ладони на мои плечи.

– Буду дураком, если не задам этот вопрос.

– Давай, валяй. – Говорю, глядя на него снизу вверх.

– В универе говорят про вас с ним всякое…

– Веришь сплетням? – Разочарованно качаю головой. – Тогда заранее «да» на все вопросы. Все, что говорят обо мне – правда.

– Черт, я знаю, что нет. – Он делает вдох и бросает взгляд в потолок, будто ищет там ответы, затем возвращает взгляд на меня. – Мы с тобой неплохо успели узнать друг друга, и я не идиот, чтобы верить всем этим слухам про твою богатую личную жизнь. Прости, что завел разговор об этом.

– Нет проблем. – Хмыкаю я. – Мне даже нравится, что все считают меня грязной шлюшкой: столько внимания, комплиментов, шепотков в коридорах. Получила бы я столько внимания, оставшись серой мышкой?

– Никогда не поверю, что тебе нравятся такие разговоры за спиной. – По-доброму улыбается он мне.

Я решаю оставить его замечание без ответа. Не буду же я доказывать ему, что у меня сейчас в душе дыра размером с океан, которая никак не хочет затягиваться, и мне действительно все равно, что говорят обо мне в универе.

– Короче, к черту злые языки, – взмахивает руками Макс, – Кай – парень заметный, девчонки ревнуют и, ясное дело, будут говорить всякое. Мне нужно знать для себя: что там у вас? Было или есть.

– Хочешь знать, получишь ли снова по морде, если продолжишь со мной общаться? – Прищуриваюсь я.

– Вот сейчас было грубо. – С улыбкой произносит он, автоматически касаясь носа. – Но да. Не знаю, что там у вас с Каем, но если у меня есть шанс…

– Ты серьезно? – Мне становится смешно, и я хлопаю его по плечу.

– Да. – Теряется Макс.

– Мне кажется, я еще лет сто никаких отношений не захочу. – Обхожу его и оборачиваюсь. – Прости, Макс. Мы с Каем не вместе, но после того, что у нас было, у меня иммунитет на мужчин на всю оставшуюся жизнь.

– А Серебров? – Не сдается он.

И я не удерживаюсь от улыбки:

– Не согласился даже на секс по дружбе – просто бесполезен!

Макс сначала теряет челюсть, затем трясет рукой, будто обжегся:

– А ты – горячая штучка!

Я лишь отмахиваюсь.

– Я бы тебе не отказал! – Раскинув руки как для объятья, кричит он.

– Знаю. – Подмигиваю ему. – Всегда знала, что на тебя можно положиться!

– Положиться… – Смакует он на языке это слово. Затем взмахивает рукой. – Обожаю тебя!

Я ухожу, смеясь.

– Может, все-таки сходим вместе куда-нибудь? – Бросает Макс, не стесняясь посторонних ушей.

Но я лишь пожимаю плечами, собирая их косые взгляды. И поднимаюсь по лестнице, виляя бедрами в короткой плиссированной юбочке. Не скажу, что мне реально нравится, как воспринимают в универе новую меня, но, по крайней мере, в этой уверенной девчонке с лукавой улыбкой никто точно не увидит меня настоящую – несчастную, потерянную, забившуюся в самый дальний угол реальности и заставляющую саму себя просто жить дальше.

* * *

– Ты что, меня избегаешь? – Спрашивает Витя, преграждая мне путь, когда я спускаюсь с крыльца.

– С чего ты так решил? – Краснею я.

– Там, в холле, ты же видела меня? Я махнул тебе рукой.

– Правда? – Мне плохо удается врать.

– Видела. – Расстраивается он, догадавшись обо всем по моему лицу.

– Ладно. Ладно! Видела! – Я дергаю его за рукав, пока он не ушел. Заставляю посмотреть мне в глаза. – Прости.

– Не хочешь, чтобы нас видели вместе? – Спрашивает он в лоб.

– Ну… в общем, да.

– Так и понял. – Все же разворачивается Виктор.

– Вить! – Я оббегаю его и больше не даю и шагу ступить. – Постой.

Но, заметив, как я воровато озираюсь по сторонам, он не выдерживает и пытается вырваться.

– Это все из-за Алинки. – Объясняю я. – Ну, не могу я так.

– Как? – Рычит Серебров.

– Мы с тобой просто дружим, а она наверняка воспринимает это все по-другому!

– А, ясно. – Хмурится он. Его зеленые глаза сверкают обидой. – Тогда да – будем прятаться. Обожаю тайную дружбу.

И, покачав головой, сбегает со ступенек.

– Да, блин. – Вздыхаю я.

Мне хочется окликнуть его, но вокруг столько народа, а я не хочу, чтобы о нас продолжали судачить. Обо мне пусть хоть что сочиняют, но только бы не связывали с Виктором – это причинит боль Алине.

И я иду за ним следом, отстав на десяток шагов.

– Вить! – Зову его, когда мы приближаемся к стоянке.

Он оборачивается. Мое сердце пускается вскачь.

– Не сердись. – Говорю, подходя ближе.

Серебров смотрит на меня сверху вниз и часто дышит.

– А что, если я не захочу просто дружить? Тем более, тайно?

Я делаю глубокий вдох, но не могу вымолвить ни слова.

Витька – красивый парень, влюбиться в такого было бы правильнее всего, но к моменту нашей первой встречи я уже была заражена болезнью по имени Кай, и сейчас нахожусь в острой стадии. До излечения мне еще далеко.

– Я мог бы подождать, пока ты не оправишься. Я же не требую ответить мне взаимностью прямо сейчас, просто мне нужно знать. – Устало взмахивает руками Виктор. – Ах, да, Алина. – Как будто вспоминает он.

– Да. – Потупив взгляд, говорю я.

– И даже, если вычеркнуть ее из уравнения… – Надежда тает в его взгляде.

– Ты давишь на меня. – Шепчу я.

Серебров подходит вплотную и берет в ладони мое лицо:

– Просто хочу понять, куда мы движемся. – Он наклоняется к моим губам. – Я даже не знаю, можно ли мне смотреть на тебя, как на девушку, касаться тебя, ухаживать за тобой, делать комплименты, строить планы. Мариана, мне просто нужно понимать: мы медленно, муравьиными шагами, идем навстречу друг другу – и это вполне укладывается в моей голове, или ты воспринимаешь меня только как подружку, и мне нужно принять тот факт, что я навсегда во френдзоне, что тоже вполне нормально, и я смог бы пережить. Просто намекни.

У меня сбивается дыхание, и голова идет кругом. Ну, почему все всегда должно быть так сложно? Я не хочу делать никакой выбор сейчас. Мне проще порвать с ним любые отношения сейчас и остаться одной, чем дать обещания, которые еще не знаю, смогу ли сдержать.

– Вить, ты мне очень нравишься. Во всех смыслах. – Искренне говорю я. – Но если нужно решать что-то прямо сейчас, то я не готова. – Аккуратно сняв с себя его руки, я делаю шаг назад. – Извини.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за запястье и притягивает к себе:

– Нет, это ты извини. – Прижимает к своей груди. – Видел, как ты говорила сегодня с Максом, и не думал, что мне так в башку стрельнет. Даже не ожидал от себя.

Его сердце стучит так быстро, что заставляет меня волноваться.

– Я не имею права на такие чувства, нельзя так воспринимать… тебя. И… нашу дружбу.

Я обнимаю его за талию.

Боже, во что я опять вляпалась? И о чем думала, когда лезла к нему в постель и в душу?

Черт. Бедная Алина. Я та самая дрянь, что притворялась подругой, а в итоге увела ее парня. Ничем не лучше Вики. Вот же дерьмо!

– Ты еще не передумала насчет урока вождения? – Пытается перевести тему на что-то стороннее Виктор.

Но когда он заглядывает мне в лицо, я вижу, что он едва удерживается от того, чтобы поцеловать меня. Его взгляд сфокусирован на моих губах, и парень с трудом переводит его на мои глаза.

– Не передумала. – Отвечаю я, радостная от того, что это покончит с объятиями у всех на виду.

– Тогда прошу на водительское, принцесса! – Учтиво склоняет голову и указывает на автомобиль Серебров.

– Так сразу?! Отсюда?! – Волнение охватывает меня с головой.

– Если тебе страшно, то давай, выедем за город. – Предлагает он.

– Да. – Киваю. – Мне это подходит.

Виктор открывает мне дверцу, и я сажусь.

* * *

– Ты прекрасно чувствуешь машину. – Хвалит он, когда мы, сделав внушительный круг по объездной, въезжаем обратно в город.

– У меня были пятерки за вождение. – Хвастаюсь я, не отрывая взгляда от дороги. – И за теорию тоже. Ни одной ошибки на экзамене!

– И как я мог забыть, что ты отличница во всем? – Посмеивается Виктор.

– Прекрати. – Отрываюсь на секунду, чтобы ударить его по коленке.

Теперь Витька хохочет в кулак.

– Если еще немного расслабишься, будет вообще прекрасно. – Советует он. – У тебя сейчас такой вид, будто ты собралась оторвать руль.

– Серьезно? – Спрашиваю я.

Выдыхаю, расправляю плечи, пытаюсь расслабить пальцы.

– Ага, вцепилась в него, прижалась грудью. – Серебров изображает меня, и мы хохочем.

– Неправда! Это не я! – Хихикаю, отмахиваясь.

И тут же ко мне возвращаются внимательность и напряжение: дороги в городе плотно забиты транспортом и требуют концентрации внимания от водителя.

– Это что? – Удивляется Виктор.

– Где?

– Капелька пота? – Наклоняется он ко мне. – Стекает у тебя по лбу.

– Перестань. – Смеюсь я. – Ты меня отвлекаешь.

– Зато ты расслабилась.

– Да мне страшно до чертиков! – Признаюсь. – Кажется, что дорожные полосы в городе стали уже, и все встречные машины огромные и едут прямо на меня!

– Только не виляй. – Серебров корректирует положение руля. – Все нормально, ты двигаешься по своей полосе, ориентируйся на нее и на знаки.

– Знаков слишком много. – Хрипло говорю я, пытаясь сориентироваться на очередном перекрестке.

– Перестраивайся в левый ряд. – Помогает он. – Да, вот так. Смотри в зеркало заднего вида. Не бойся, он тебе уступает.

– Уф! – Выдыхаю я с облегчением, когда этот маневр окончен.

– Совсем не сложно. – Улыбается Виктор. – Через месяц начнешь лихачить.

Прежняя Мариана точно бы поспорила, но теперь я ничего не исключаю. Несмотря на то, что у меня от волнения бежит пот по спине, я ощущаю настоящий кайф от вождения, изнутри меня наполняет чистый восторг.

– Ты так и не сказала. – Напоминает Серебров, когда мы въезжаем в наш тихий и довольно спокойный район. – Как ты там справляешься? В одном доме с ними.

У меня ком встает в горле.

– Да никак. – Отвечаю честно. – Утром пробегаю мышкой и тихо выскальзываю из дома, вечером точно также проникаю обратно и сразу – шмыг в свою комнату. Даже в душ хожу, стараясь не встречаться ни с кем из них.

– Ты понимаешь, что это вообще не нормальная ситуация?

– Конечно. – Соглашаюсь я. – Мне приходится украдкой кормить кота и забирать его к себе на ночь.

– Хочешь, я поговорю с Каем и попрошу его съехать? – Голос Виктора наполняется решимостью.

– Мне проще съехать самой. Осталось только накопить немного денег.

– Я даже на твое лицо не могу смотреть, когда ты говоришь это. – Произносит он. – Ты не должна прятаться от них в собственном доме, это бред. Если тебе плохо, ты всегда можешь приехать ко мне. Хочешь, заберу тебя прямо сейчас? Просто собери вещи, которые понадобятся в универ.

– Нет, Вить.

– А что? Мама от тебя в восторге.

– Не смеши меня. – Улыбаюсь я, паркуя его машину возле ворот своего дома. – У нее был такой вид, как будто ты подобрал путану на трассе и притащил домой.

– Ей просто нужно посмотреть на тебя в обычной жизни. – Усмехается Виктор.

– Я не поеду к тебе больше. Мне стыдно. Серьезно.

– Тогда возьми у меня деньги на аренду квартиры, у меня есть немного, на пару месяцев тебе хватит. Помогу тебе с поисками подходящего варианта и с переездом.

Я поворачиваюсь к нему и отстегиваю ремень безопасности.

– Ты – чудо. – Говорю нежно. – Спасибо тебе. – Тянусь и оставляю поцелуй на его гладкой щеке. – Но я постараюсь справиться сама.

Его взгляд гаснет.

– Звони, если нужна будет помощь.

– Обязательно. – Обещаю я.

От меня не укрывается, как Виктор обводит взглядом мою фигуру, пока я покидаю салон. Затем он берет себя в руки, тоже выходит, чтобы обойти автомобиль и сесть на водительское.

Мы встречаемся у капота, останавливаемся, понимая, что нас тянет обняться на прощание. Ветер взъерошивает его каштановые волосы, и редкие солнечные лучи подсвечивают крохотные веснушки на щеках.

Виктор распахивает свои руки, а я зарываюсь носом в его свитер, чтобы согреться. В этот момент мне приходится еще раз напомнить себе, что он – бывший парень моей лучшей подруги, который все еще ей нравится. И даже больше: Алина сказала, что все еще любит его. А, значит, мы даже просто дружить без ее одобрения не имеем права, и, тем более, сближаться настолько, чтобы обниматься, обмениваться поцелуями – пусть даже в щеку, и что еще хуже – проводить вместе ночь.

– Спасибо еще раз. – Шепчу я, отстраняясь.

Его рука ловит мою на мгновение и тут же теряет: мои пальцы выскальзывают из его, и тепло сменяется осенним холодом.

Я ухожу, стараясь не оборачиваться, потому что знаю, что увижу в его глазах. Этот взгляд снова заставит меня испытать чувство вины перед Алиной. И что совсем необъяснимо – перед Каем. Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что я предаю его, общаясь с Виктором. Предаю те чувства, что были у меня к нему. Вот же глупость. Почему так странно устроен наш мозг?

Я уже привычно пытаюсь пробраться в дом, не создавая лишнего шума. Еще только начало вечера, и мне не хочется столкнуться с Эмилией. Про Кая вообще молчу: мне кажется, меня парализует от волнения при виде него. Я тихо вхожу, снимаю обувь, вешаю пальто в коридоре и первым делом подхватываю на руки Хвостика.

Со второго этажа доносится шум музыки. Что-то зарубежное, ритмичное. Я привыкла, что Кай слушает музыку только в наушниках, поэтому сразу догадываюсь – это Эмилия. Проходя через гостиную, обращаю внимание на журнал на столе: что-то яркое, с каким-то светлым пятном на обложке. Приблизившись, мрачнею – журнал свадебной моды.

Она специально оставила его тут для меня. Чтобы я знала – Эмилия подбирает себе платье на свадьбу с Каем. Значит, они решили пожениться? Прекрасно. Я рада, что Кай больше не сопротивляется и не скрывает их отношений, что он принял-таки на себя ответственность за будущее их общего ребенка.

Только почему мне так больно? В груди давит, будто придавило чем-то тяжелым. Даже вдох получается сделать с большим трудом.

Я поднимаюсь, не чувствуя ног. Музыка гремит в их спальне. Слышно, как Эмилия подпевает. Я спешу скрыться в своей комнате. Переодеваюсь, глажу кота, затем, оставив его на постели, беру полотенце и отправляюсь в ванную. Стены вибрируют от громких ритмичных звуков. Тороплюсь в душ, чтобы потом незамеченной поскорее вернуться к себе.

Нет, я делаю это не для них. Для себя. Мне лучше не видеть Кая, иначе…

Я застываю, дернув дверь ванной комнаты на себя. В оцепенении пялюсь на Кая, который стоит абсолютно голым под струями воды и намыливает голову. Жадно обвожу взглядом его мускулистые бедра, широкую грудь и сильные руки, обвитые татуировками. Он вспенивает пальцами гель для душа, проводит ими по плечам, касается груди, под мышками, затем массирует кожу головы.

Все его движения – решительные, грубые, резкие. И у меня ноет в низу живота от воспоминаний о том, как эти руки совсем недавно ласкали меня – умело, настойчиво и нежно. Он снова тянется за гелем, неосознанно поворачивается боком, и у меня не получается отвести глаз от его мужского достоинства. Пена стекает по его крепким бедрам, вода струится по четким линиям загорелого тела, и я задыхаюсь от жара, ударившего мне в лицо.

О. Мой. Бог!

Я наблюдаю это соблазнительное зрелище всего мгновение, но ощущается это так, будто проходит вечность. Настоящая мука! Наконец, я делаю первый судорожный вдох, но выходит слишком громко. Кай оборачивается на звук, и мне ничего не остается, кроме как захлопнуть дверь до того, как он меня застанет.

Черт! Черт!

Несусь в свою комнату и запираюсь там. Наваливаюсь на дверь. И долго пытаюсь привести дыхание в норму. С мыслями труднее – образ голого Кая в душе даже ночью никак не идет из головы.