Текст книги "Лебединая песня ГКЧП"

Вернувшись в Останкино, встретил в приемной сразу трех заместителей и с ними главного редактора молодежных программ ЦТ Александра Пономарева. Все были слегка взъерошены, а Петр Решетов, мой первый заместитель, показалось, даже взвинчен. Они обсуждали все тот же злополучный вопрос об участии в передаче «Взгляд», запланированной на 28 декабря, Эдуарда Шеварднадзе. Я пригласил их к себе в кабинет и, выслушав доводы, поинтересовался, а есть ли договоренность с самим министром. Выяснилось, что разговоры велись только на уровне его помощников. Самого Шеварднадзе не удалось пока найти.

Я не стал рассказывать о своей беседе с президентом, чтобы не оказывать на них давление. Вместе с тем хотелось самому убедиться, какова будет реакция Шеварднадзе. По телефону правительственной связи стал разыскивать его. Однако все усилия были безуспешны. И тогда я связался с помощником Шеварднадзе Игорем Ивановым. Я задал ему только один вопрос: возможно участие в завтрашней программе Шеварднадзе? На что он заметил, что это нереально. Увы, добавил он, при всем уважении к телевидению ни «Взгляд», ни какая иная программа – наша или зарубежная – не смогут получить у него интервью в ближайшие дни. Надо понять его внутреннее состояние, драматизм пережитого. Он не откликнется. Так что наберитесь терпения и ждите.

Мы были хорошо знакомы с Игорем Сергеевичем Ивановым. Часто я с ним советовался по нашим международным телепрограммам. Видимо, доверяя мне, он в конце разговора заговорщически промолвил: «Леонид Петрович, информация только для твоего уха. Шеварднадзе «зарылся в листьях», скрылся от всех глаз и ушей. Его даже Горбачев найти не может».

После этого, казалось бы, все стало ясно. Правда, несколько часов, до полуночи, мы потратили на то, чтобы попытаться самим поразмышлять над тем, что будем делать завтра в эфире, с какой передачей можно выходить в условиях, когда съезд закончился. Приглашенный ко мне в кабинет руководитель программы «Взгляд» Александр Любимов, помнится, говорил о том, что у президента Горбачева меняется курс, он становится консервативным, и команда его тоже меняется. В подтверждение Любимов сослался на отставку Шеварднадзе и на избрание вице-президентом Янаева. Нужно ждать новых назначений, скорее всего консервативного толка.

В этом меня попытались убедить взглядовцы. Но был неотложный практический вопрос. Речь еще шла о том, какое же дать объявление телезрителям завтра по поводу невыхода «Взгляда». Я, правда, предложил пригласить в качестве основного гостя «Взгляда» Янаева, основываясь на том, что он сумел-таки во втором туре пробиться в вице-президенты. Кроме того, человек он новый, совершенно неожиданный, и будет интересно поговорить с ним.

Взглядовцам посоветовал: при вашем умении, ребята, острыми, неожиданными вопросами «потрошить» собеседника вы завтра в программе «Взгляд», может быть, даже сумеете раскрыть новую личность. Не известно, с какой стороны, правда, но раскрыть уж точно.

Однако со взглядовцами не удалось найти общего языка в этой дискуссии. На Янаева они не согласились. Он казался им неинтересным человеком. Хотя, как показали дальнейшие события, думаю, что интервью с Янаевым, возможно, стало бы историческим.

Тогда же мы пытались договориться по поводу 4 января, следующего выпуска программы «Взгляд». Однако Любимов сказал, что, поскольку наметился сильный поворот курса, надо присмотреться, куда дело ведет президент.

– «Взгляд» – политическая программа, – заявил он, – и мы не можем просто так, наспех что-то от себя делать сейчас. Поэтому мы предлагаем повторить нашу передачу о поездках Шеварднадзе по странам Африки.

Да, действительно была такая передача несколько месяцев назад, когда взглядовцы брали интервью с Шеварднадзе и его помощниками прямо на борту самолета, перелетавшего из одной страны в другую! Но почему ее повторять теперь? Я возмутился: «Ребята, это дикое предложение! Это же не повтор музыкальных программ по заявкам телезрителей, что случается. Возникла скандальная политическая ситуация. Шеварднадзе решился на крупный политический скандал. Сейчас ему рукоплещут на Западе. Разве вы этого не понимаете?!

Наивен был я, а не взглядовцы. Не исключаю, что они знали заранее об этой акции. Но тогда я твердо сказал: «Повтора давней передачи не будет».

Однако настоящая провокация случилась на следующий день. В минуту планировавшегося выхода в прямом эфире «Взгляда» вдруг появляется популярный диктор телевидения, в тот момент сотрудничавший со «Взглядом», и делает объявление: «Сотрудники программы «Взгляд» сообщают, что сегодня передача не выйдет в эфир, поскольку у взглядовцев кардинально разошлись взгляды с председателем Гостелерадио СССР Леонидом Кравченко относительно итогов закончившегося съезда народных депутатов».

Признаюсь, для меня это было полной неожиданностью. Здесь даже слово «провокация» слишком мягко оценивает то, что сотворили взглядовцы. Это была подлость, коварная подлость по отношению к человеку, который все делал накануне, чтобы спасти выход передачи, но не получилось.

Уже на следующий день я вышел сам в эфир вечером и рассказал телезрителям, где правда, а где ложь и чистой воды провокация.

После невыхода «Взгляда» 4 января началась совершенно новая полоса моей жизни. Озабоченный вопросами реорганизации Гостелерадио, обремененный решением текущих дел, отрываемый от Останкина участием в работе съезда народных депутатов СССР, я даже не мог предполагать тогда, что вокруг меня закручивается интрига, с помощью которой мне навязывают жесткую и бескомпромиссную политическую игру.

Тут надо сделать еще одно отступление.

В условиях резко обострившегося противоборства различных политических сил между ними началась открытая борьба за усиление своего влияния на телевидении. В ход было пущено все: сговор, подкуп, продвижение «своих» людей – комментаторов, обозревателей, репортеров, стремление взять под контроль популярные циклы программ. В этом отношении пример с еженедельной политической программой «Взгляд» весьма показателен.

Когда-то я был прямо причастен к ее открытию. Почти год я помогал ее становлению. Талантливые ведущие, современная режиссура, яркие репортерские находки, сенсационность в выборе тем и конкретных фактов, приглашение в передачу популярных людей сделали эту программу одной из лучших на телевидении.

Надо учесть и еще одну особенность. В ходе политических баталий ведущие программы обрели большую известность в стране своими независимыми демократическими взглядами. Они не постеснялись использовать собственную популярность во время кампании по выборам народных депутатов Российской Федерации. Почти все они были выдвинуты кандидатами в народные депутаты по списку от движения «Демократическая Россия». Само это движение решительно поддерживало Бориса Ельцина и перешло в оппозицию к Михаилу Горбачеву. Как следствие и программа «Взгляд» стала занимать откровенно антигорбачевскую, антиправительственную позицию. Я знал об этом. Понимал, почему взглядовцы попытались целиком посвятить передачу Шеварднадзе. Ведь он, по существу, переходил в оппозицию к президенту. И передо мной вставала непростая задача. С одной стороны, я был категорически против введения какой бы то ни было цензуры на телевидении. С другой – трудно было примириться с тем, что на государственном телевидении за деньги, выделяемые правительством, создается программа, которая откровенно дискредитирует президента и правительство. Более того, «Взгляд» все больше стал использоваться как влиятельный инструмент в противостоянии Горбачев – Ельцин.

Ясно было, что Горбачев не примирится с этим. Как-то, отвечая на приглашение ведущих «Взгляда» принять участие в одном из выпусков этой программы, Горбачев сказал примерно следующее: «Я приеду к вам на передачу, но только тогда, когда ваши взгляды будут близки к моим».

Но тут был еще один важный политический нюанс. На выборах народных депутатов России все ведущие «Взгляда» получили депутатские мандаты. А ведь по закону им надо было или оставаться работать на государственном телевидении, или сдать свои депутатские мандаты.

На западном телевидении просто не допускается, чтобы в качестве постоянных ведущих, комментаторов, обозревателей телевизионных программ были депутаты. У нас же свыше десятка работников телевидения стали депутатами и откровенно использовали телевидение для политической борьбы.

В общем, получалось так, что нас, руководство государственным телевидением и радиовещанием, наши доморощенные политики ставили перед трудными проблемами. Вслед за газетными публикациями последовали депутатские запросы о причинах невыхода «Взгляда». Дело в том, что в ответ на клеветнические выступления прессы, где главную роль играли сами ведущие программы, мой первый заместитель принял решение о временной приостановке выпуска передачи. Подчеркиваю, приостановке, а не о запрете «Взгляда». Причем была договоренность с ведущими «Взгляда» заключить контракт. Исходили из того, что группа оппозиционных депутатов получила в свои руки на государственном телевидении собственную программу и выступает последовательно с критикой правительства этой страны и президента. А это уже факт политической борьбы, а не просто факт политического плюрализма мнений. Поэтому было решено предложить взглядовцам разработать контракт, чтобы обеспечить таким образом определенные обязательства обеих сторон.

Для контракта необходимо было юридически точно подготовить документы. Этот процесс затянулся. Причем делалось это создателями программы «Взгляд» умышленно.

Воспользовавшись создавшейся ситуацией, взглядовцы тем временем, как настоящие предприниматели, уже разрабатывали совершенно другую концепцию выхода «Взгляда» в рамках коммерческой организации.

Тем временем у входа в Останкинский телецентр появился постоянный пикет. Десяток женщин держали в руках плакаты: «Кравченко, требуем открытия «Взгляда». Однажды я с ними разговорился по душам, представившись, что я и есть Кравченко. Они были в замешательстве, когда я им рассказал всю правду. Они даже признались, что им за участие в пикете платят по 500 рублей каждой.

Пришлось и со взглядовцами объясняться: «Как вам не стыдно – народным депутатам так пошло подкупать женщин?»

Пикеты тогда прекратились. Но, помнится, уже стали появляться в печати сообщения, что «Взгляд» переходит на работу в режиме подпольного изготовления некоторых своих выпусков. В частности, говорилось, что один из выпусков «Взгляда» подготовлен и показан был в Ленинграде, затем в Прибалтике и в Грузии. И только позднее одна из газет опубликовала материал под названием «Взгляд» ушел в подполье и стал акционерным обществом». Был создан уставный капитал, первые десятки тысяч рублей внесли сами ведущие «Взгляда». Им обеспечивали поддержку ряд предприятий и организаций, создавших благотворительный фонд, право распоряжаться которым было предоставлено творческому коллективу программы. В это же время возник и так называемый фонд защиты «Взгляда» с расчетным счетом. Этот счет публиковался в прессе. Стали проводиться концерты в закрытых помещениях и на открытых площадках. На митингах, которые прошли в Москве, популярные артисты выступали тоже в рамках сбора средств для «Взгляда» и для фонда.

Стало очевидно, что речь идет уже о крупном коммерческом предприятии, которое впоследствии стало называться телекомпанией «ВИД» и в этом качестве процветает до сего дня, выпуская около десятка своих программ, в основном на Первом канале. Сами по себе неплохие, передачи эти являются крупными рекламоносителями. Так сложился миллиардный (в старых рублях) капитал, он быстро наращивался, и я не исключаю, что в дальнейшем жертвой рискованных коммерческих комбинаций стал талантливый журналист, генеральный директор фонда «ВИД» Влад Листьев.

Примерно в те же времена ко мне напросилась делегация народных депутатов России, которая якобы выполняла особое поручение Верховного Совета России по защите чести и достоинства Бориса Ельцина. Дело в том, что в печати и по телевидению, прежде всего за рубежом, проходили публикации и телевизионные сюжеты о поездках Ельцина в зарубежные страны. В частности, скандальными показами была отмечена поездка Председателя Верховного Совета в США. Он много сделал сенсационных заявлений. Когда облетел на вертолете вокруг статуи Свободы, Ельцин объявил, что он наконец-то стал свободным. А выступая в различных крупных аудиториях, был замечен, мягко говоря, в нетрезвом виде. Особенно скандальной оказалась его встреча в одном из университетов. Накануне он допоздна «загулял» в кругу друзей и к утру не пришел в рабочую форму. А надо было уже в 10.00 выступать перед студентами. «Высокого гостя Америки» удалось поставить на ноги в буквальном смысле слова. Но когда пришлось идти на трибуну, походка его, а потом бессвязная речь обернулись сенсационным скандалом.

Фрагмент этого, с позволения сказать, выступления был показан и по советскому телевидению. После того озабоченные депутаты задались вопросом: «А не подстроило ли все это телевидение, которое использовало различные технические приемы, чтобы представить Ельцина в непотребном виде?».

Вот с этим заданием и пришли ко мне депутаты. Я сразу сказал, что видеомонтаж – сильная штука, но не настолько, чтобы трезвого делать пьяным.

Депутаты провели несколько часов в наших видеоаппаратных, посмотрели все оригиналы, а потом уже в моем кабинете принесли извинения за доставленные хлопоты.

Глава XX
Непредсказуемое ТВ

Немного отвлекусь от политических событий и в нескольких штрихах нарисую портрет Раисы Максимовны Горбачевой.

Нам было известно, что большинство телезрителей не воспринимали ее частого появления в телепередачах с высказываниями по разным вопросам во время поездок со своим супругом – Президентом СССР. А у нас уже сложилась практика – подробно освещать во время таких официальных поездок две программы: одну – М. Горбачева, другую – его жены. Соответственно предусматривалась специальная творческая группа для освещения программы Раисы Горбачевой.

Надо признаться, самих телевизионщиков в ряде случаев подстерегали в связи со «второй программой» разные неожиданности. Их было немало, но самый трудный случай произошел во время визита в СССР президента США Рейгана и его супруги Нэнси. В один из дней нам неожиданно сообщили, что срочно надо послать творческую группу (комментатор, оператор и технические работники) в Сокольники на советско-американскую выставку, которую решили вдруг посетить супруги президентов.

Была большая спешка. Наша съемочная группа едва успевала за первыми леди, съемки вела на ходу. Пребывание на выставке было кратким по времени, и нашему оператору не удалось снять разные планы экспозиции выставки, поскольку он находился неотлучно рядом с женами президентов.

Вечером при подготовке телесюжета для программы «Время» возникли, казалось бы непреодолимые, трудности с монтажом. Надо было обязательно дать «в голосе» высказывания, оценки Раисы Максимовны хотя бы на 3–4 минуты. А она, к сожалению, сделала оговорки, называя советско-американскую выставку советско-армянской. Для монтажа требовались так называемые «перебивки» – отснятые другие планы, которые вставляются в те места, где необходимо при монтаже убрать, «вырезать» нежелательные места на видеопленке. Делается это для того, чтобы убрать вместе с голосом оговорки, да так, чтобы не возникал эффект «прыгающего лица». Этот эффект неизбежен, если монтажная склейка после изъятых планов делается без переходных планов – тех самых «перебивок».

У нас возникла тупиковая ситуация. «Перебивок» нет, а монтировать, убирать оговорки необходимо. Надо сказать, что на монтаже присутствовал помощник Горбачева по дамской программе В. Гусенков. Но и он выхода не видел, и все стали склоняться к тому, чтобы репортаж с выставки делать без голоса Раисы Максимовны, в журналистском пересказе.

Помощник доложил об этом самому Михаилу Сергеевичу, но тот согласия не дал. В конце концов президент позвонил мне:

– Леонид, неужели нельзя найти выход?

Я ему ответил, что программа «Время» уже 15 минут идет в эфире, а мои специалисты выхода не видят. Горбачев настаивал:

– Вот что, Леонид, программу удлиняйте, выход находите и поставьте высказывания Раисы Максимовны хотя бы перед погодой.

И вот тут меня осенило. Я снял трубку прямой телефонной связи с руководителем программы «Время» Григорием Шевелевым и спросил:

– У нас найдутся под руками советский и американский флажки?

Он ответил, что найти можно на складе, но потребуется не меньше 10 минут.

– Тогда удлиняйте программу с помощью резервных сюжетов, флажки в студию, телеоператора – тоже в студию, чтобы он показывал флажки. Они и будут для нас «перебивками».

Опытнейший телевизионщик Григорий Шевелев понял меня с полуслова. Действительно, через 10 минут флажки стояли на столике в студии. Режиссер и его ассистент «микшировали», то есть убирали голос Раисы Максимовны в момент оговорок, а камера в это время показывала флажки – советский и американский. А затем снова выходили на говорящую в кадре Раису Максимовну. Все получилось! Мы даже успели поставить этот телесюжет в блок культуры программы «Время».

Позвонил сразу же Горбачев:

– Ну вот, все же получилось, а вы капризничали…

Тогда я задержал внимание президента и в подробностях рассказал, что мы сотворили.

– Это было подобно ручной стыковке в космосе, – сказал я Михаилу Сергеевичу.

Он понял всю сложность телевизионной технологии и искренне поблагодарил нас. И все-таки однажды я принес ему в кабинет целую пачку писем телезрителей, недовольных частым показом Раисы Максимовны и тем, что она ездит по стране вместе с президентом. Михаил Сергеевич немного нервничал:

– Ты что, Леонид, уподобляешься обывателям? Неужели не ясно, что на визитах президента вправе сопровождать супруга? Таковы и международные стандарты! – заключил он.

Я попробовал возражать, сказал, что в зарубежных поездках это действительно принято делать, и западные СМИ широко освещают такие визиты, но поездки по стране являются рабочими и так широко телевидением не демонстрируются.

Тут Михаил Сергеевич неожиданно признался:

– Скажу тебе откровенно: когда я еду один, без Раисы Максимовны, то у меня плохое настроение, работаю вполовину своего интеллектуального КПД. Одним словом, чувствую себя не в своей тарелке. Другое дело, когда она рядом, я вижу ее глаза, ее реакцию и всякий раз вдохновляюсь…

Это было правдой. Супружеские отношения этих людей действительно были полны нежности и доверия, а сама Раиса Максимовна оказывала заметное влияние на своего мужа и на принятие решений президента.

Вспоминаю и другие телевизионные неожиданности. Однажды гостем нашей страны был лидер португальских коммунистов Куньял. Переговоры с ним проходили трудно. Куньял откровенно обвинял наше партийное руководство в скатывании к оппортунизму. Поэтому заключительное коммюнике никак не складывалось. Переговоры шли в воскресенье, о чем я не знал, и приехал с работы домой пораньше – в 20.30. Казалось, выходной день не сулил нам сюрпризов. Но вот в 20.50 – за десять минут до программы «Время» – мне позвонил Егор Лигачев и кратко рассказал о ситуации на переговорах.

– Мы вам послали текст сообщения Политбюро, в котором есть раздел о встрече с Куньялом, – сказал мне Лигачев. – Оно только что отправлено в программу «Время» по факсу. Я тебя прошу, Леонид Петрович, убрать из сообщения оценки о переговорах с Куньялом. Он категорически против этих оценок. Грозится провести завтра скандальную пресс-конференцию…

Пока Егор Лигачев все это мне рассказывал, до начала программы «Время» осталось только три минуты. Я попросил его, в свою очередь, позвонить непосредственно в программу «Время» по правительственной связи. Объяснил, что по городскому телефону из дома мне труднее дозвониться и дать распоряжение.

Все дело в том, что сообщения Политбюро всегда открывали программу «Время». Так что у нас оставались считаные минуты. Мне неожиданно удалось дозвониться до руководителя службы выпуска В. Королева. Мгновенно объяснились, и он побежал на другой этаж, где была студия программы «Время». Вбежал туда, когда в эфире уже шли ее позывные. В запасе оставалось 30 секунд. Королев успел только сказать диктору Евгению Суслову, чтобы он в тексте «Политбюро» ничего не читал о Куньяле. Тот спросил: «Кто за это ответит?» Королев успел крикнуть: «Кравченко!»

Я с ужасом начал смотреть программу. Бросилась в глаза нервозность невозмутимого обычно Суслова. Когда он начал читать сообщение «В Политбюро ЦК КПСС», заметно было, что сферическим зрением он ищет фамилию Куньяла. Удалось! Все, что про Куньяла, диктор не прочитал. Я ликовал. Через пару минут снова позвонил Лигачев и поблагодарил. При этом признался, что ему дозвониться в программу «Время» не удалось – телефон правительственной связи был занят.

Еще через пять минут возникла забавная ситуация. Снова дома раздался телефонный звонок. Трубку взяла жена Галина. Потом громко позвала меня: «Лень, тебя какой-то Горбачев спрашивает». Я все понял. На телефоне был Михаил Сергеевич, он попросил меня всех, кто смог убрать тему Куньяла, поблагодарить от его имени.

– Знаешь, Леонид, большой скандал назревал, вы нам помогли. Спасибо!

Утром я был на традиционной летучке коллектива редакции информации и зачитал шуточный приказ: «За хладнокровие и находчивость диктору Евгению Суслову объявить благодарность и премировать должностным окладом. А за спринтерские способности и мужество зав. отделом выпуска Вячеславу Королеву тоже объявить благодарность и выдать премию в размере двух окладов».

Большая политика и ее телевизионный образ, политические сюжеты и их телевизионное воплощение порою принимали курьезный характер. Люди среднего и старшего поколения помнят, как в 1986–1987 годах развернулась мощная антиалкогольная кампания в стране. Инициатива и основная роль в этой кампании принадлежит Егору Лигачеву – второму человеку в партии. Однако самым яростным и последовательным проводником той кампании был председатель Комиссии партийного контроля, член Политбюро Михаил Соломенцев.

Он направил однажды руководству телевидения страшное предписание – запретить на телевидении показ фильмов, в которых есть сцены выпивок! Это было настолько нелепо, что пришлось мне писать в Политбюро записку, что выполнить указанное требование практически невозможно. У нас нет ни одного художественного фильма, где бы люди ни разу не выпивали. В горе ли, в радости и просто так в жизни люди пьют. Пьют они и в кино, поскольку это реалистично. Поэтому выполнить требование Соломенцева означало прекратить показ фильмов вообще. А без кино телевидение мертво. Об этом я и писал высокому руководству. К счастью, Соломенцева не поддержали. Но в жизни многие тогда пострадали, хотя не были любителями спиртного.

В разгар этой кампании МВД получило указание усилить борьбу с самогоноварением. Началась повальная конфискация самогонных аппаратов. И вот однажды тогдашний министр внутренних дел Александр Власов устроил на ВДНХ выставку различных образцов конфискованных самогонных аппаратов. Министр рассказал о доблестях милиции и выставке самому Горбачеву. А от него последовал звонок мне:

– Прошу дать передачу об этой выставке. Пусть ваш комментатор и министр Власов проведут в прямом эфире репортаж с этой выставки и разоблачат самогонщиков.

У меня возникли некоторые сомнения, но возражать не стал. А когда пошла передача, ее ведущие как-то незаметно от разоблачений скатились на рассказ об уникальных образцах самогонных аппаратов. Они уже почти восхищались изобретательностью и выдумкой наших умельцев, но тут позвонил президент:

– Они что, не понимают, зачем пошли на выставку? Это же не разоблачение, а форменная реклама для самогонщиков! Остановите передачу, – потребовал Горбачев.

С большим трудом удалось дозвониться до режиссера и свернуть программу.

К концу 1989 года, когда угрозы расправы стали реальностью и мне выделили охрану, Председатель КГБ Крючков предупредил меня об этом и объявил, что в целях безопасности мои домашний и служебные телефоны поставлены на постоянную прослушку. Шесть охранников постоянно сопровождали меня и жену. Без них никуда ни шагу– ни в магазин, ни на прогулку, ни в командировку – они всегда были рядом. Как я уже говорил, это создавало тяжелую стрессовую ситуацию. Но в жизни так бывает, что драматическое и смешное ходят рядом.

Однажды я был приглашен на день рождения замечательного поэта-песенника Леонида Петровича Дербенева. Отмечали праздник на его квартире. Меня на машине КГБ подвезли к дому, где жили Дербеневы, и по заведенному порядку проводили вплоть до двери поэта. Записали номер квартиры, домашний телефон и удалились. Делалось это не только в целях безопасности, но и на случай, если меня будет разыскивать Горбачев.

Застолье в разгаре. Уже выпили по третьей. Леонид Дербенев, как человек непьющий, ненадолго оторвался от стола и вышел в коридор. И вдруг телефонный звонок. Мы слышим, как Дербенев берет трубку, с кем-то разговаривает. Через некоторое время, задыхаясь от смеха, входит к нам и знаками показывает, чтобы я подошел к телефону. Оказалось, что секретарь Горбачева соединилась с помощью моих охранников с квартирой Дербеневых. Она спросила: «Леонида Петровича можно?» – «Я слушаю», – ответил Дербенев. «Минуточку, с вами будут говорить», – сказал милый женский голос. И тут послышалась речь Горбачева. Он произнес монолог на несколько минут, не позволяя себя прервать. В какой-то момент Дербенев вступил в разговор и сказал, что он Леонид Петрович, но не Кравченко. И после этого Дербенев позвал меня. Я рассказал о замечательном поэте, день рождения которого отмечаем. Михаил Сергеевич передал ему сердечные поздравления, а мне высказал ряд неотложных указаний.

Когда я вошел в комнату, где пировали гости, они встретили меня дружным хохотом. А Леонид Дербенев сквозь смех заметил, что он, наверное, первый и последний раз воспользовался своим именем для разговора с президентом.