Текст книги "Пение кузнечиков на ночной дороге"

8. Вместе

Из здания полицейского управления Давид вышел ошарашенный и убитый. Он совершенно не ожидал такого поворота событий. Обычный вызов на ковёр к начальству, который грозил, максимум, выговором или лишением премии, каковых немало случалось за время его работы, неожиданно закончился увольнением.

Причина, в общем-то, незначительная, но именно она, вероятно, послужила последней каплей, переполнившей начальственное терпение. Началось всё давно, с пресловутого «размежевания», когда Давид отказался выполнять приказ применять силу к безоружным людям. После перевода в дорожную полицию всё вроде бы на время успокоилось, но шестое чувство подсказывало, что это временное затишье, и за ним пристально наблюдают, скрупулёзно взвешивают его поступки, то есть до конца уже не доверяют, как было раньше. Ну и ладно, обиженно твердил про себя Давид, выгонят из полиции, найду какую-нибудь другую работу, не сошёлся свет клином на полиции! Тут он, конечно, кривил душой: он привык к своему положению и даже представить не мог, как не носить полицейскую форму, на которую смотрят пусть без уважения, зато с некоторой опаской. А как не ездить на машине с мигалкой, когда никто на дороге с тобой не связывается, и все тебе уступают? Да и ещё…

Всему приходит рано или поздно конец. Вот с ним это и случилось. Он теперь не в полиции. На столе у начальника осталось его удостоверение, ключи от кабинета, табельный пистолет – то, чего он все последние годы даже не замечал при себе, привычно ощупывая карманы и хлопая по кобуре на боку. Теперь ремень брюк ничто не оттягивает, и это пока непривычно.

Ноги сами собой привели его к служебной машине, и вдруг он вспомнил, что ездить в ней ему отныне не придётся. У него есть, конечно, собственная машина, но она сейчас дома, и ею больше пользуется жена, когда нужно отвезти дочку в школу или спортивную секцию.

Махнув рукой, он остановил такси и сел рядом с водителем.

– Куда едем? – спросил тот.

– Давай прямо, потом скажу, где остановиться.

Они ехали по оживлённой центральной улице, но Давид по сторонам не смотрел. Сначала он почему-то разглядывал свои руки, а потом стал вспоминать неприятные и даже грубые слова начальника полиции, которые тот не столько говорил, сколько выплёвывал ему в лицо.

Оказывается, кто-то из сослуживцев, завистливый и мелочный, вычислять которого уже не имело смысла, долго и скрупулёзно копил досье всех его просчётов и ошибок, потом слепил громадный ком грязи и вывалил на стол начальнику. В чём его только не обвиняли – в высокомерии с коллегами, в несдержанности по отношению к нарушителям, в неряшливом оформлении отчётов. Припомнили даже недавний случай с охранником по имени Вадим, ситуация с которым была весьма неоднозначной. Аварию, в которую тот попал, можно было бы квалифицировать, как теракт, но тогда нужно искать исполнителя теракта, а Давид этого делать не стал. В итоге всё автоматом списали на безалаберное вождение по горным дорогам, а увечья пострадавшего определили как банальную травму на производстве. То есть полиция обязана была подать на него в суд, и Давиду самое лучшее было бы помалкивать и больше не лезть в это дело, так нет, он почему-то воспротивился и тайком позвонил Вадиму, чего делать, естественно, ни в коем случае не следовало. Немыслимое дело для полицейского – подсказывать обвиняемому, как вести себя на суде против полиции и что говорить, чтобы наказание было минимальным! Совсем обойтись без наказания при таком раскладе было невозможно. И никто, может быть, об этом телефонном разговоре не узнал бы, если бы Вадим на том же суде не ляпнул, что консультировался с Давидом. Ну, кто Вадима тянул за язык? Впрочем, это уже мало что решало в судьбе Давида.

Окончательную точку поставил недавний случай, когда он участвовал в погоне за машиной, на которой обкуренные юнцы сбили человека на перекрёстке. Он гнал их километров пятнадцать по центральным улицам, пока не загнал в какой-то тупик, где юнцы, выкарабкавшись из разбитой машины, бросились на него с кулаками. Несколькими отработанными ударами он уложил их на землю, однако при разборе полётов те дружно заявили, что были избиты полицейским совершенно без причины, так как никакого сопротивления не оказывали. Свидетелей избиения не было, но юнцов было трое, а он один и, как назло, без напарника, что запрещено инструкцией, поэтому полицейское начальство поверило им, а не Давиду. Прежнее неполное служебное соответствие грозило в самом скором времени превратиться в полное, что сегодня, собственно говоря, и произошло.

Так Давид и очутился на улице…

– Куда, уважаемый, всё-таки едем? – напомнил о себе таксист.

Возвращаться домой не хотелось, потому что там ему стало бы совсем плохо. Давид глянул в окно и сказал:

– Останови здесь. Дальше я сам…

Вышел он на центральном проспекте, где полно магазинов и ресторанов, и где всегда многолюдно и шумно. Как ни странно, но мрачное настроение и желание чуть ли не наложить на себя руки исчезли. Он усмехнулся и посмотрел на своё отражение в витрине какого-то кафе.

Жизнь продолжалась, и хандрить не стоило. Кроме полиции, которая долгие годы забирала его всего без остатка, есть на свете ещё что-то. И этой жизнью живут миллионы людей на земле – встречаются друг с другом, ходят по магазинам и в театры, ездят отдыхать на море, а главное, не делят всех на свете на сыщиков и бандитов…

Сегодня ему уже не нужно никуда торопиться, поэтому он медленно шёл по улице, останавливался у витрин, читал рекламы и объявления, слушал музыку, доносящуюся из открытых дверей магазинов, а потом и вовсе решил выпить бутылочку пива в каком-нибудь кафе. Начиналась новая жизнь, без спешки и торопливости, без окриков полицейского начальства, без изнурительных дежурств на постах, без глупых и однообразных до вывиха скул ежедневных отчётов. И эта жизнь наверняка не хуже той, что он вёл раньше.

И вдруг его взгляд выхватил из толпы знакомое лицо. Десятки человек каждый день проходили перед его глазами, и он поначалу старался их запоминать, но постепенно все они слились в какой-то усреднённый безликий портрет, как на экране полицейского компьютера, и уже нужно было прилагать усилия, чтобы узнать кого-то. Но с этим человеком он определённо встречался раньше и не раз.

Давид поморщился и вдруг его осенило: это же тот самый парень-охранник, который разбился на машине, но так и не сумел доказать, что это был теракт. А потом был суд, и Давид ему советовал, как себя вести на суде. Как же его звали? Ах, да, Вадим! Он даже вспоминал его не далее, как сегодня…

Вадим сидел в недорогой уличной забегаловке, и перед ним стояла бутылка пива.

– Привет, – подошёл к нему Давид, – узнаёшь?

Вадим стрельнул по нему взглядом, несколько секунд разглядывал, а потом отвернулся.

– Не хочешь со мной разговаривать? – Давид невесело усмехнулся.

– О чём? Ты, небось, за благодарностью пришёл за то, что подсказал, как на суде себя вести? Так толку от этого было немного.

– Перестань! – Давид поморщился. – Никакой мне благодарности ни от кого не надо. Просто шёл по улице, увидел тебя и дай, думаю, подойду.

– Мне на суде штраф небольшой дали, а прав лишили всего на три месяца. Адвокат потом сказал, что это самое минимальное, что могли присудить. Меньше уже нельзя.

– Я это знаю, хоть и не был на суде. А что ты хотел – попал в жернова…

Вадим с любопытством глянул на него:

– Ого, как ты заговорил! Что-то невероятное в мире произошло.

– А я теперь не в полиции. Выгнали меня. С треском…

– Тоже жернова?

– Ага. – Давил без спроса присел за столик и попросил официанта принести пива.

– Ну, и чем теперь заниматься собираешься?

Давид неторопливо отхлебнул глоток, облизнул губы и сказал:

– Пойду к тебе в заместители. Возьмёшь?

– Только и осталось…

Некоторое время они молчали, потом Вадим вздохнул и сказал:

– Ну что ж, мне пора. Не скажу, что был сильно рад нашей встрече, но… что есть, то есть. Прими мои сожаления, что потерял работу. Но тебе в любом случае легче, чем мне… – Он тяжело встал, отыскал палку, на которую теперь сменил костыли, и, не прощаясь, пошёл по улице.

– Всё-таки ты обижаешься на меня, – крикнул вдогонку Давид. – Пойми, я сделал всё, что мог.

– А как ты думал? – Вадим остановился и обернулся. – Просто у меня жизнь после той аварии наперекосяк пошла. Всё никак не могу к ней привыкнуть. – Он немного постоял и вернулся назад за столик.

Давид хотел было сказать, что и у него теперь жизнь изменилась, да разве можно сравнивать то, что произошло с ним и с Вадимом?

– Понимаешь, если бы я не был таким беспомощным и рука была бы здоровой, – он помахал в воздухе искалеченной кистью левой руки, – я бы нашёл – обязательно нашёл! – этого негодяя на минибусе, который подсёк меня тогда на повороте…

– Опять ты за старое… И что бы ты с ним сделал?

– Для начала притащил бы в полицию.

– Для чего? Как бы ты доказал, что он виноват? Думаешь, он сам в этом признается?

– Тогда… тогда я его убил бы!

– И сел бы вместо него в тюрьму. – Давид уже насмешливо рассматривал Вадима. – А сумел бы убить? Рука поднялась бы?

Вадим исподлобья глянул на него и пробормотал:

– Впервой, что ли…

– Что впервой? Убивать?.. Ладно, хватит чепуху молоть. – Давид задумался и вдруг тряхнул головой. – А это идея – поискать твоего водителя минибуса. Какие-то концы наверняка остались…

Вадим сразу же вспомнил слова, услышанные от того же Давида при встрече в полиции:

– Что мы ему предъявим? Или ты сумеешь надавить на него так, чтобы он признался?

– Понадобится – надавим. Помогу надавить.

– Как? Бить будем?

– По ходу дела решим. Чего загадывать…

Вадим отвёл глаза в сторону и поморщился, поглаживая искалеченную руку.

– Я бы его всё равно убил, – повторил он.

До самого вечера они бесцельно бродили по городу, сидели в парке на скамейке, разглядывали витрины магазинов, разговаривали на самые разные темы. Ещё пару дней назад Давид и представить не смог бы, что будет так бездарно убивать время с человеком, у которого нет с ним абсолютно никаких точек пересечения. А вот теперь появились…

Изрядно устав и проголодавшись, они зашли в румынский ресторанчик с кондиционером и заказали бутылку водки с закуской.

– Есть у меня идея, как разыскать этого чёрта с минибусом, – вдруг сообщил Давид, поднимая рюмку и аккуратно цепляя на вилку дольку помидора.

– Что за идея?

– У полиции есть информаторы среди арабов. Хоть у них и не принято сдавать своих, но за деньги они мать родную продадут. Тем более, у них всё очень крепко повязано, и наверняка слушок про то, что какой-то храбрец сумел расколотить машину с евреем и не попасться, уже через час после аварии прокатился по всей округе.

– И в том районе, где я разбился, есть стукачи?

– Информаторы есть повсюду.

– А чего же полиция сразу к ним не обратилась?

– Кому это нужно! – Давид грустно усмехнулся и выпил свою рюмку. – Кроме тебя, конечно… Да и деньги за это немалые платить пришлось бы. Задаром никто из них не почешется.

– Сказал бы кто-нибудь мне, я бы наскрёб денег. Ты не представляешь, как мне важно было найти этого человека. Глядишь, оформили бы всё не как производственную травму, а как теракт. А это совсем другие деньги по страховке… Впрочем, что я тебе объясняю!

– Такие вещи полиция не афиширует. Помощь информаторов нужна только в самых экстренных случаях. Для оперативных целей.

– А я, значит, не оперативная цель? – надулся Вадим и чуть не опрокинул свою рюмку. – Мной, значит, можно пожертвовать? Всё равно от меня толку никакого?

– Ты… это ты. Но ты теперь мой друг! – Давид быстро опьянел и перегнулся через стол, чтобы похлопать Вадима по плечу. – Я подниму на ноги всех стукачей, хоть уже и не работаю в полиции. Они меня ещё не забыли…

– Где денег для них возьмём? Я в долгах, как в шелках.

– Разберёмся без денег! – Давид воинственно потряс кулаком. – Завтра же к нему поеду.

– К кому?

– Есть у меня один человечек, который наверняка всё знает.

– Вместе поедем, я тебе помогу…

Давид приосанился и помахал рукой хозяину ресторанчика:

– Ещё бутылку водки, пожалуйста!

Вадим отрицательно помотал головой:

– Всё, не могу больше! Я и так на ногах еле-еле держусь.

– Тогда пойдём отсюда на свежий воздух! – Давид всё ещё был на взводе. – Завтра у нас много дел, нужно отдохнуть… Не бойся, брат, вместе мы сила!

На улице уже стемнело. По дороге к автобусной остановке Давид по-прежнему строил планы, как непременно разыщет подлого водителя минибуса, выколотит из него правду, а потом поможет Вадиму, чтобы его признали пострадавшим в теракте. Вадим же шёл рядом, тяжело опираясь на палку, и грустно размышлял о том, что вряд ли им удастся что-то сделать. Если решение принято, то никто не станет его пересматривать, созывать медицинские комиссии и принимать новые решения. Да и времени прошло немало…

Дома он сумел лишь доползти до кровати, не отвечая на вопросы удивлённой жены, но заснул не сразу. А когда заснул, ему опять снились кузнечики, которые громко стрекотали на дороге в пыльной, пропитанной запахом бензина и крови ночи.

Может, всё получится, подумал он перед тем, как провалился в полусон-полубеспамятство. Не такой этот бывший полицейский фантазёр и врун. И ещё он подумал, что если и в самом деле разыщет этого водителя-араба, то убьёт. Убьёт без вариантов…

9. Шейх

Утром, ни свет ни заря, Вадима разбудил телефонный звонок. Поначалу он решил не брать трубку, – мало ли кто ошибся в такую рань! – но телефон звонил, не переставая. С трудом нашарив трубку, он поднёс её к уху.

– Кто это? – Голова раскалывалась, а во рту было сухо и мерзко.

– Здорово тебя развезло вчера! Это Давид. Забыл, куда мы сегодня собираемся?

– А-а… – Вадим попробовал встать с кровати, но получилось это только с третьей попытки, однако трубку из рук не выпускал. – Чего в такую рань звонишь?

– Просыпайся! Раньше начнём – раньше закончим.

– Где ты сейчас?

– У твоего дома. Выгляни в окно.

Вадим машинально отодвинул штору и выглянул. Давид помахал ему рукой из-за руля своего белого «Нисана» и показал банку пива, из которой демонстративно отхлебнул большой глоток.

Вадим поглядел на часы и прикинул, что Фаина на работе, так что до вечера он сам себе хозяин. Чтобы как-то сводить концы с концами жена теперь работала по двенадцать часов. Сунув голову под кран с холодной водой, он немного пришёл в себя и отправился в спальню одеваться.

Неужели этот странный Давид, размышлял он про себя, и в самом деле бескорыстно собрался помочь искать шофёра минибуса? При всеобщей меркантильности это выглядит ой как странно…

К его выходу из подъезда Давид уже прикончил одну банку с пивом и приступил ко второй.

– Голову поправишь? – деловито осведомился он. – У меня ещё есть.

– Как ты будешь машину вести? – удивился Вадим, но от пива не отказался.

– Не забывай, кем я был ещё вчера, – самодовольно хмыкнул Давид. – У меня вся дорожная полиция вот здесь. – Он стиснул кулак. – Садись, поехали.

– Куда мы сейчас? – спросил Вадим. – На место аварии?

– Что мы там забыли?

– Ну как… – замялся Вадим. – Осмотреть ещё раз. Вдруг там какие-нибудь следы остались.

– Это через полгода-то? Лучше пиво допивай, голова просветлеет… А поедем мы с тобой к бедуинскому шейху. У них всё повязано в один клубок. Без его ведома там муха не пролетит. А уж про такие вещи, как аварии на дорогах, он наверняка знает на сто процентов.

– Ничего себе! И после этого он спокойно разгуливает, и никто ему на хвост не наступит? Его бы давно арестовать и раскрутить по полной программе. Этот шейх наверняка знает не только про мою аварию, но и про многое другое. Или у полиции силёнок маловато?

– Маловато… – передразнил Давид. – Да его уже сто раз можно было за решётку упрятать. Правда, этим язык ему не развяжешь, ведь у него своих грехов выше крыши… Но представь. Взяли бы его – что бы потом началось? Натуральная война. И так бедуины нас не сильно любят, но шейхи их худо-бедно сдерживают и разруливают проблемы с властями. А что будет, если шейхов пересажать?

– То есть получается как на зоне. Шейхи – те же паханы, с которыми лучше не ссориться…

– А то! Тюрьма – это модель самого совершенного мирового порядка, только в уменьшенном виде… Бедуины и арабы по этой модели уже тысячелетиями живут. И как-то справляются.

– Как ты будешь с этим шейхом разговаривать? Ты же сказал, что вытянуть из него информацию невозможно.

– Ну, это не совсем так. И дело даже не в деньгах. У них есть своеобразные понятия о чести и совести, и, в отличие от нас, они хорошо помнят то доброе, что для них сделали. А мы в дорожной полиции делали немало, даже порой в обход закона. Шейхи это прекрасно помнят и предпочитают с нами жить мирно. Тем более, если лично знакомы.

– Но ты уже не в полиции…

– Этого ещё они не знают. – Давид покачал головой и нахмурился. – Доброе-то они помнят, но до тех пор, пока от тебя исходит потенциальная угроза. Как почувствуют, что ты уже не опасен, о тебе ни одна собака не вспомнит. Будут проходить мимо – отвернутся…

Вадим безразлично глядел в окно автомобиля на проносящиеся высотки с магазинами и рекламными плакатами, потом пейзаж стал меняться на серые невзрачные дома пригородов, а за ними и вовсе пошли пустые участки, заросшие колючим кустарником и пыльными изломанными деревьями. А за бензоколонкой на въезде в город сразу начались бесформенные нагромождения камней, потихоньку складывающиеся в холмы и низины, по дну которых побежали пересохшие русла речонок, оживающих лишь в пору осенних и зимних дождей.

– Может, мы едем напрасно? – тоскливо протянул Вадим. – Если эти шейхи так осведомлены во всём, то они в курсе и ваших полицейских дел. Пошлёт он нас подальше…

– Вряд ли. Я с ним уже не первый раз встречаюсь, были у нас с ним делишки. Да он и не такой плохой мужик, а главное, далеко не дурак. Иначе шейхом не был бы.

– Ты про деньги что-то говорил. А вдруг потребует?

– Вполне может. Но попробуем обойтись без денег…

Дальше они ехали молча. На знакомом КПП Вадим принялся с интересом рассматривать поток машин, медленно, но без задержек, проезжающих в обоих направлениях. Невольно задерживал взгляд на минибусах, которых было довольно много, но разыскиваемого среди них не было. А может, и был, да только как его различить, если видел он его всего мгновение, да и то в ночи при ослепляющем свете фар…

Они проскочили поворот, на котором произошла авария, и Вадим даже привстал с кресла, чтобы разглядеть оставшиеся следы от своей машины, но каменистый склон был чистым, и ничто не указывало на то, что произошло здесь когда-то. А разбитую машину давным-давно увезли на свалку.

Наконец впереди показались пыльные чёрные бедуинские палатки, обнесённые неряшливыми изгородями c редкой серо-зелёной порослью низкорослых кустов внутри. Среди куч мусора паслись грязные овцы под присмотром мальчишки с прутиком в одной руке и сотовым телефоном в другой. Долгим взглядом он проводил белый «Нисан», даже не прикрываясь от клубящейся бурой пыли, поднимающейся за машиной.

После ровного и чистого асфальта ехать по песчаной ухабистой дороге, то забирающейся на холмы, то падающей в ложбины, было неудобно, но Давид, вероятно, ездил здесь уже не раз и вёл машину довольно уверенно. Постепенно палатки всё плотнее обступили дорогу, а потом пошли щитовые домики и списанные рабочие бытовки, приспособленные под жильё. Дорога заметно расширилась до более или менее приличной двухрядки с остатками старого асфальта, а по бокам даже выступили вдавленные в землю бордюрные камни.

– Смотри-ка, – присвистнул Вадим, – тут почти как в городе. Как эта деревня называется?

– Никак, – усмехнулся Давид, – её на карте нет, потому что всё это незаконные застройки.

– А как на это власти смотрят?

– Кто сюда сунется? Полицейскую машину здесь без разговоров камнями закидают.

Ехали они теперь медленно, потому что дорога петляла между хаотично расположенными постройками, сваленными у дороги кучами мусора, какими-то старыми строительными лесами, а в одном месте пришлось даже объехать остов спалённого грузовика, наполовину зарывшегося в мусор. Палатки и дома уже не жались друг к другу, и вокруг них неправильными квадратами и прямоугольниками стелились участки, аккуратно обложенные по границам камнями. Около некоторых домов росли весёлые светло-зелёные кустики, за которыми – и это сразу чувствовалось – заботливо ухаживали.

– Марихуана, – сообщил Давид, заметив интерес Вадима, – единственное, к чему местная публика относится с трепетом.

– И никто их не гоняет за наркоту? – даже ахнул Вадим.

– А ты попробуй! Лёгкие наркотики для здешнего населения стали элементом национальной культуры. И в самом-то деле, должна же быть у них хоть какая-то культура?.. Тебя за щепотку дури сразу в наручники закуют, а бедуину хоть бы что. Лишь бы не торговал ею открыто.

– А я-то думал, что у нас законы для всех одинаковые.

– Вот и я так когда-то думал. Ты что – первый год в Израиле живёшь?

Пару раз мимо них проскочили машины, но на улицах этой несуществующей деревни было на удивление безлюдно.

– Можно не беспокоиться, – ухмыльнулся Давид, – за нами добрая сотня глаз следит. Шейху уже наверняка доложили, что мы едем, и он ждёт нас во всеоружии.

Вадим с любопытством поглядывал по сторонам, но среди однообразных неряшливых лачуг апартаментов, в которых, по логике вещей, должен обитать предводитель здешнего народца, не наблюдалось. А скоро жилые домики закончились и пошли какие-то ангары и мастерские.

– Куда едем? – настороженно поинтересовался Вадим. – У этого местного фюрера здесь подземный бункер?

– До фюрера он не дотягивает, хотя предпосылки есть… У него небольшая мебельная фабрика, на которой он мастерит мебель. Кстати, весьма качественную и недорогую. Вот туда и едем. – Давид покосился на приятеля и прибавил: – Парнишка вкалывает с утра до ночи. А ты, небось, думал, что он сидит, как царь на троне, и перед ним весь день горячие арабские девушки отплясывают танец живота? Увы, свою трудовую копеечку он, как все, заколачивает в поте лица.

Наконец, они остановились у невзрачного двухэтажного корпуса, и им навстречу выбежал смуглый паренёк в перемазанной рабочей спецовке.

– Муса у себя? – не здороваясь, спросил Давид, приоткрывая стекло.

– Да, – ответил паренёк, – пойдёмте, он вас ждёт.

Они прошли через небольшой цех с приятным запахом свежих опилок, поднялись по железной винтовой лестнице на второй этаж и очутились в комнате с низким потолком, где кроме длинного низкого дивана у стены и большого офисного стола с компьютером ничего не было. За столом сидел полный седой бедуин неопределённого возраста и перебирал бумаги. Увидав Давида, он вскочил, широко раскинул руки и заворковал тонким, почти бабьим голоском:

– О, брат, давно тебя не видел! Как твоя семья, как дети, как себя чувствуешь? Проходи, ты здесь, как дома. Сейчас принесут соки и воду, отдохни с дороги.

Слегка поморщившись, Давид обнялся с ним и подмигнул Вадиму, мол, помалкивай. Длинный и многословный ритуал восточных приветствий необходимо соблюдать неукоснительно, а разговор о деле будет потом, когда принесут соки.

Худенький мальчик втащил низкий столик, поставил его рядом с диваном и жестом пригласил усаживаться. Тут же на столе появились бутылки с соком и газированной водой, блюдо с фруктами, а спустя минуту маленькие чашки с ароматным свежезаваренным кофе. Когда Вадим потянулся за пластиковым стаканчиком, мальчик мгновенно подскочил и подал, а потом вопросительно посмотрел.

– Он иврита не знает, – подсказал Муса, – ты ему пальцем покажи, какой сок хочешь. – Он повернулся с Давиду и, сладко улыбаясь, спросил: – Что тебя привело в мой дом, брат? Какие-то проблемы?

Видимо, Давил был хорошо знаком с ведением неспешных и витиеватых восточных бесед, поэтому неспеша сел на диван, отпил глоток сока, потом глоток кофе и сам стал расспрашивать шейха о семье, детях и близких. Вадим молча слушал их диалог и только наблюдал за мальчишкой, который бодро сновал между ними, подливал сок, подкладывал фрукты, а когда выпили по одной чашке кофе, принёс ещё по одной.

Наконец, Давид приступил к главному:

– Посмотри, Муса, на человека, который приехал со мной. Его зовут Вадим, и это очень уважаемый человек. Почти брат мне. С ним случилась беда, и нужно ему помочь. Полгода назад он попал в автомобильную аварию по вине одного из ваших людей…

Мусса слушал внимательно, не перебивая, лишь теребил пальцами чёрные усики под носом. С губ его не сходила улыбка, но Вадим заметил, что глаза его стали холодными и безучастными.

– Нужно отыскать этого человека, – закончил свою речь Давид. – Мы могли бы сделать это и самостоятельно в полиции, но решили, что лучше обратиться к тебе. Ты человек уважаемый и всегда сможешь объяснить своему человеку, что лучше явиться к нам с повинной, чем в кандалах и в сопровождении полицейского.

Мусса медленно допил кофе, закурил сигарету и, наконец, ответил:

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Я попробую выяснить что-нибудь.

– А ты разве ничего об этой аварии не слышал от своих людей? Насколько я знаю, после того случая никаких аварий в округе не случалось.

Мусса поднял на него глаза и хитро усмехнулся:

– Конечно, кое-что слышал, не без этого… Однако, объясни мне: почему я должен выдавать нашего человека? Ты его посадишь в тюрьму, а у него останется семья, которую надо кому-то кормить. Ты, что ли, будешь им помогать? А семьи у нас большие, сам знаешь…

– Но должна же быть какая-то справедливость?

– Это ты, израильтянин, говоришь мне, бедуину, о справедливости?! Ты смеёшься надо мной?

Наступила неловкая пауза, и Вадим уже подумал, что разговор не удался, и они уедут отсюда ни с чем.

– Впрочем, есть вариант. – Муса сладко потянулся и подхватил яблоко с блюда. – Твой человек пострадал в аварии, так? Если найдут водителя, который подстроил аварию, то всё оформят как теракт. Я правильно говорю? А значит, твой человек получит хорошую компенсацию. Что ты молчишь, я прав?

– Прав.

– Твой человек получит компенсацию, а мой соответственно сядет в тюрьму.

– Эту компенсацию неизвестно, сколько времени ещё ждать. И если он что-то получит, то не раньше, чем твой человек выйдет из тюрьмы.

– Неважно. Он её рано или поздно получит, – уверенно заявил Муса. – А семье моего человека всё время, что он будет сидеть в тюрьме, кто-то должен помогать… Вот скажи, согласен твой человек заплатить его семье, скажем, двадцать процентов от суммы компенсации?

– Ничего себе! – возмутился Вадим. – Я пострадал, стал инвалидом и ещё должен что-то платить семье этого негодяя!

– Не хочешь – не плати, – пожал плечами Муса и поглядел на него безразлично, как на пустое место, – только тогда обходись тем, что у тебя есть, а имя этого человека так и не узнаешь. И никакая полиция тебе не поможет.

– Погодите, друзья, не спорьте! – Давид даже привстал с дивана и замахал руками. – Подумай, Муса, как он сможет что-то заплатить, если у него сейчас никаких денег нет. А сколько времени их придётся ждать, ты сам прекрасно знаешь.

– Можно выписать отсроченные чеки. – Шейх победно улыбался, разъясняя такие очевидные вещи профанам, но к продолжению разговора наверняка явно потерял всякий интерес. – Мы порядочные люди, и никто никого за горло брать не будет. Но всё это я сделаю лишь из уважения к тебе, полицейский. Деньги – это пыль…

Давид встал, стряхнул какие-то невидимые крошки с брюк и махнул Вадиму руку:

– Нам такой вариант не подходит. И всё-таки, Муса, я, с твоего разрешения, подключу полицию. Только тогда уже извини, разговор будет иной. Полиция прочешет все деревни в округе и рано или поздно найдёт минибус и его хозяина…

Тут уже Муса рассмеялся в полный голос:

– Ну, приедет, предположим, полиция в его деревню Кусейфе, кто вам его выдаст? А вот камнями вполне могут забросать. И я помешать не смогу… Хотя я бы мог бы сказать этому человеку, и он явился бы в полицию написать признание. Как хочешь, брат…

– Всё, пошли. – Давид решительно потянул Вадима за собой. – Надо ехать… Будь здоров, Муса, привет твоему семейству…

Вадим не успел и слова сказать, как очутился на улице. Они быстро сели в машину и покатили назад в город. Тут уже Давид не осторожничал – «Нисан» жалобно поскрипывал на выбоинах и ухабах, но он вжимал педаль газа до упора, хитро улыбаясь, словно победил в словесном поединке жадного и недалёкого шейха.

– Куда торопимся? – удивился Вадим.

– А ты так ничего и не понял? Муса же проговорился и выдал название деревни, в которой живёт твой обидчик. Там мы его и возьмём. Это не город.

– Может, он специально оговорился?

– Вряд ли. Ты его умственные способности переоцениваешь. Да и знаю я эту публику. В полиции ты из него и клещами название деревни не вытащил бы. А у себя дома он расслабился и ляпнул, не подумав. Наверняка уже пожалел о своих словах. Если, конечно, сообразил, какую глупость сморозил.

– То есть мы удираем, пока он не одумался?

– Кто его знает, что у него на уме. К этой публике надо относиться со всей серьёзностью. Расслабляться они не дают.

Но никакой погони за ними не было, и до города они доехали спокойно. Только миновав КПП, Давид сбавил скорость и поехал медленней. У дома Вадима они вышли из машины и присели на скамейке выкурить по сигарете.

– Что будем делать дальше? – Вадим невесело вертел палкой, которой сегодня почти не пользовался.

Давид сделал глубокую затяжку и неуверенно сказал:

– Позвоню для начала своим ребятам в полицию. Думаю, они мне помогут и не откажут. А нет, так сами поедем в эту несчастную деревню, заберём водилу и попросим сперва по-хорошему, чтобы написал признание.

– А камнями в деревне не закидают? Шейх же грозился.

– Тоже не исключено. А может, пронесёт…

– Ох, не нравится мне это. – Вадим сжал палку в руках. – Из-за меня так подставляться.

– Не бойся, всё будет нормально. – Давид щелчком отправил окурок в мусорный бак и посмотрел на часы. – Всё, мне пора. Ещё дочку забирать из секции. Завтра переговорю с ребятами и тебе позвоню…

Вадим поглядел, как он ловко запрыгнул в машину и, газанув, понёсся по улице. На душе немного полегчало. Всё-таки Давид классный мужик. Повезло ему с товарищем. И ведь совсем ничего не знает про Вадима. Просто почувствовал, что человеку нужна помощь, и откликнулся. Таких людей, как Давид, он уже давно не встречал. Особенно здесь в Израиле.