Текст книги "Пение кузнечиков на ночной дороге"

12. Кузнечики

Однако назавтра они так и не встретились, хоть Давид обещал, что позвонит рано утром, чтобы вместе отправиться на дальнейшие поиски его дочери. До обеда Вадим не находил себе места и всё ждал звонка. А потом, когда все сроки вышли, позвонил сам.

Давид долго не брал трубку, а потом всё же ответил:

– Я не могу сейчас с тобой встретиться. Мне нужно какое-то время, чтобы всё обдумать и принять решение. Да и ситуация изменилась…

– Что-то ещё случилось?

– Мне позвонили из полиции и по-дружески посоветовали самому явиться к ним. Лучше придти первым и рассказать, как всё было, чем дожидаться, пока придут с ордером на арест… А у меня ситуация патовая – дочку надо спасать! Об этом пока никто слушать не хочет – у них труп на руках…

– Ты же им говорил о дочке?

– Говорил. Но в полиции бюрократы ещё те. Приходи и пиши собственноручно заяву… А как они потом искать станут, я прекрасно знаю.

– И в самом деле патовая ситуация…

– Сейчас я мечусь из угла в угол, как заяц, а толку никакого.

– От шейха никаких вестей не было?

– Никаких. И это хуже всего. Сам понимаешь, что такое полная неизвестность, особенно когда знаешь, на что эта публика способна…

После разговора с Давидом Вадим расстроился окончательно. Пока дома была Фаина, он как-то сдерживал себя, а когда ушла, уже не мог найти себе места.

Сидеть в четырёх стенах было невыносимо, поэтому он отправился на улицу, хоть и там в это вечернее время было немноголюдно. Вадим пошёл в центр, где работали ночные кафе, и шла хоть какая-то жизнь. В маленькой забегаловке, где они уже один раз сидели с Давидом, он устроился за столиком в углу и попросил официантку принести чашку крепкого кофе. Напиток немного взбодрил, и он стал без интереса глядеть в экран большого телевизора, подвешенного у потолка.

Сперва шло еженедельное ток-шоу, в котором политики спорили о каких-то не интересных для него вещах, потом эстрадный концерт, скучный и банальный, и от него только сводило скулы и хотелось спать. Но в двенадцать начались ночные новости.

И тут Вадима словно током ударило. Диктор сообщил, что в окрестностях их города найден труп девочки. Имя её установлено, но в интересах следствия пока не разглашается. Полиция начала расследование преступления, и подробности будут переданы в утренней сводке новостей.

Что-то тяжёлое и очень болезненное шевельнулось в нём, да так, что на миг перехватило дыхание. Он запретил себе даже думать о плохом, но лютый холод уже бежал по затылку, заколачивая в мозг, словно гвозди: это же дочь Давида, именно про неё говорят…

Первая мысль была сразу же позвонить другу и убедиться, что это ошибка, но потом стало страшно – а вдруг не ошибка, и шейх так жестоко отмстил за своего человека? Вадим совершенно не представлял, как вести себя в подобных ситуациях.

Какой-то чужой и бесстрастный голос вдруг внятно и настойчиво прошептал ему в уши: «Назад дороги нет, начинается самая настоящая война, которой не избежать и в которой не будет ни правил, ни законов, ни милосердия – только сила и жестокость. Ты готов?»

– Что за чушь – какая война?! – вслух пробормотал он, однако тот же голос проскрежетал: «Ты всё прекрасно понял, не обманывай себя. Теперь если не поможешь другу – себя проклянёшь!»

И в подтверждение этих слов, в кармане зазвонил телефон.

– Горе у меня… – услышал Вадим дрожащий голос Давида. – Мне только сейчас сообщили, что мою дочь… убили…

– Я уже в новостях видел. – Вадим старался говорить осторожно, пока не представляя, как Давид поведёт себя. – Мужайся, брат. Давай встретимся, тебе нельзя оставаться одному… Я сейчас не дома, но возьму такси и приеду, куда скажешь.

– Лучше я приеду. Объясни, где ты, и я через пять минут буду…

Но Давид так и не приехал. Почти два часа просидел Вадим в кафе, напряжённо вглядываясь в проезжавшие по ночной улице машины. Повторно звонить Давиду он не решился, посчитав, что если не приехал, значит, на то есть какие-то причины.

– Сигаретки не найдётся? – раздалось за спиной, и Вадим медленно повернулся. Около столика стояло двое нетрезвых парней, явных искателей ночных приключений. В руках у них было по бутылке пива, и их изрядно штормило.

– Слушай, пойдём отсюда, – опасливо отодвинулся один из них, – а то это псих какой-то. Смотри, как на нас смотрит…

Домой Вадим вернулся почти в три часа ночи и до утра спал тяжёлым беспокойным сном. Он не запомнил, снилось ли ему что-то, но если и снилось, то вряд ли что-то хорошее.

А в семь утра Давид сам появился у дверей его квартиры. Был он, на удивление, спокоен, на лице застыла неподвижная маска, губы стиснуты, и лишь капельки пота на бледном лбу выдавали, каких усилий стоило ему сдерживать себя:

– Ты со мной? Не передумал?

Вадим поспешно кивнул:

– Конечно. – Спрашивать он ничего не стал, только быстро оделся и поставил чайник на плиту. – Выпьем по чашке кофе и пойдём…

– Нет, каждая секунда дорога. – Давид решительно шагнул к двери. – Едем прямо сейчас.

– К шейху? Я тебя правильно понял?

Давид ничего не ответил, но указал пальцем на сотовый телефон, который Вадим собирался сунуть в карман:

– Дома оставь. По телефону нас полиция может отследить. Нам лучше сегодня не светиться.

Вадим послушно выложил телефон на стол и следом за товарищем отправился к машине.

– Как думаешь, этого нам хватит? – Давид распахнул багажник, и Вадим с изумлением обнаружил автомат Калашникова с рыжим потёртым прикладом, несколько рожков с патронами, набитых под завязку, и новенький пистолет, завёрнутый в промасленную тряпицу.

– Откуда у тебя это?! – ахнул он.

– Приберёг с полицейских времён. Изымали у арабов, а сдавали не всё, кое-что себе оставляли. Многие в полиции так поступают…

– Будем проезжать КПП, там могут попросить открыть багажник.

– У меня осталось разрешение на оружие. Да и у тебя оно есть. Я прав, охранник?..

По дороге Вадим разглядывал в окно, как поднимающееся солнце рассеивает утренний туман, и из него медленно выплывают верхушки дальних холмов. В другое время он непременно сказал бы, как это красиво, но сегодня было не до рассветов и просыпающихся холмов. В том, что они собираются сделать, разыскав бедуинского шейха, мало приятного, да и восторгаться тут нечем.

– Едем к нему на фабрику? – спросил он Давида.

– Ещё рано. Он наверняка дома.

– А где его дом?

– В той же деревне Кусейфе, где мы с тобой брали водилу… Думаешь, отчего такой шум начался? Мне ребята из полиции сообщили, что Муса и этот водила – родственники…

У поворота с основной трассы на деревню, они остановились.

– Бери пистолет, но без моей команды не стреляй. Это теперь моя война, и я в ней и суд, и исполнитель приговора, – глухо проговорил Давид, не сводя взгляда с дороги. – Когда войдём в дом шейха, то соберём всю его семью, и я стану отстреливать всех его детей на его глазах. Он будет последним. Ты меня будешь подстраховывать – но не стреляй…

Вадиму стало по-настоящему страшно, но он старался виду не подавать:

– А в чём дети-то его виноваты? Можно лишь его…

– А в чём моя дочь виновата?! Всё, закрыли вопрос, не хочу об этом говорить! Как сложится, так и сложится.

– Ну, хорошо. А что потом?

– Потом ты уедешь на моей машине в город.

– А ты?

– А мне уже нигде нет места…

Сперва Вадим хотел было запротестовать, но потом подумал, что сейчас никакие уговоры на товарища не подействуют, и лишь предложил:

– Может, мы его просто скрутим, забросим в багажник и отвезём в тихое место?

Давид презрительно смерил его взглядом и процедил сквозь зубы:

– Ну, уж нет! Теперь я бегать ни от кого не собираюсь. Эта гнида должна увидеть гибель своих детей. Пускай побудет в моей шкуре.

– Но ещё неизвестно, он ли это… твою дочку. Может, кто-то другой, просто совпадение.

Давид резко ударил по тормозам и в упор посмотрел на него:

– Выходи из машины! Я сделаю всё сам. А ты на попутке вернёшься в город.

– Поехали. Я же сказал, что я с тобой. Мне тоже возвращаться некуда…

Дом Мусы они увидели издалека. Это была добротная двухэтажная вилла с балконом на втором этаже, обнесённая низкой каменной стеной, скорее декоративной, потому что ворот не было, а вместо них был широкий проезд с асфальтированной дорожкой, ведущей к самым дверям.

Вокруг никого не было, поэтому они подъехали к дому беспрепятственно. Давид вышел из машины, вытащил из багажника автомат и перекинул его через плечо. Немного помедлив, он достал пистолет и протянул Вадиму:

– Не передумал? У тебя ещё есть шанс вернуться.

Вадим молча взял пистолет, передёрнул затвор и сунул за ремень. Он пошёл вперёд, но Давид опередил его и, отодвинув плечом, ударом ноги распахнул дверь.

Первой им встретилась молодая девушка, которая перегородила дорогу.

– Где хозяин? – спросил Давид.

Девушка что-то залепетала по-арабски и замахала руками, потом вцепилась в рубашку Давида, но он не без усилий отодвинул её в сторону и даже замахнулся, но не ударил. Пронзительно закричав, девушка повалилась на пол и обхватила его за ноги.

– Стрелять? – Вадим прицелился в неё из пистолета, но Давид отрицательно покачал головой:

– Погоди, она нам не нужна. Нам её хозяин нужен.

Пинком отшвырнув девушку, он отправился внутрь дома. Не спуская с неё пистолета, Вадим пошёл следом.

В большом зале с огромными, почти в полстены окнами было пусто. Зато из-за прикрытого занавеской дверного проёма донеслось какое-то шуршание. Давид быстро прошёл туда и распахнул занавеску. В маленькой комнатушке с узким окном под потолком за грудой сложенных друг на друга одеял сидел на полу Муса, прижимая к себе девчонку лет восьми и мальчугана с соской во рту. В глазах шейха не было испуга, лишь удивление и злость.

– Что вам надо? – закричал он громко и плаксиво. – Кто вас сюда пустил? У вас есть ордер?

– За что ты убил мою дочь? – медленно спросил Давид и повёл стволом в сторону детей шейха.

– Это не я, это кто-то другой! – Голос шейха стал ещё тоньше и пронзительней. – Мы же друзья с тобой, как ты мог такое подумать?! Если хочешь, я узнаю, кто это сделал, и отдам тебе его…

Вадим с брезгливостью разглядывал его толстое потное лицо и щёточку усов, с которой свисали мутные капли.

– Я даже сейчас могу назвать его имя! – Муса кричал, не переставая, и руки его, обхватывающие детей, дрожали всё больше и больше.

– Я знаю его имя и без тебя. – Давид передёрнул затвор и вдруг спросил: – Ты своих детей любишь?

Мусса прижал к себе детей ещё крепче и на мгновение замолк, потом, спохватившись, быстро залепетал:

– Очень люблю! Я понимаю, полицейский, твои отцовские чувства… Но и ты был неправ, когда убил моего родственника. Думаешь, я его не любил?!

– Замолчи! Это был преступник, а ты поднял руку на ребёнка!

– Неправда! Я её и пальцем не тронул! Я же тебе сказал, что назову имя настоящего убийцы… У вас в полиции начато расследование, и там во всём разберутся. – Он так крепко прижимал к себе детей, что малыш, наконец, заплакал в полный голос.

Давид вздрогнул и мельком глянул на Вадима:

– Не могу стрелять в ребёнка! Что делать?!

Муса тут же подскочил и затараторил:

– Вот и не надо ни в кого стрелять! Поезжайте спокойно домой, и никто ни о чём не узнает… Полиция во всём разберётся, а я помогу найти убийцу…

Вадим, всё это время стоявший за спиной товарища, неожиданно вспылил и, почти вплотную подойдя к Муссе, замахнулся на него:

– Отпусти детей! Я сейчас выстрелю тебе в лоб… Ты и дальше будешь ими прикрываться?! Какой ты мужчина после этого!

И тут произошло невероятное. Муса рывком отбросил детей в сторону, вскочил на ноги и сделал пару шагов в сторону Вадима:

– Ты, грязная русская свинья, решил, что я испугался?! Как ты мог подумать, что настоящий мусульманин боится смерти?! Да любой из нас каждую секунду с радостью готов отдать жизнь во имя Аллаха великого и милосердного! Не то что вы… Стреляй, что медлишь?! Ты сам этого боишься! Вы, израильтяне, трусы, и каждый раз, когда вам плюют в лицо и нужно постоять за свою честь и честь своей семьи, прежде думаете: а что мне за это будет? Вы давно предали себя, своего бога и предаёте его каждый день… Поэтому вы всегда проигрываете!

Лицо его горело, а руки тряслись. Глаза вылезли из орбит, и на губах выступила пена. Рубаха на груди распахнулась, но он напирал грудью на пистолет Вадима, не замечая, как тот царапает тело. И Вадим попятился, беспомощно поглядывая по сторонам в поисках товарища.

– В сторону! – закричал Давид и выстрелил. Сперва один раз, потом второй. Гулкие сухие хлопки вибрирующим эхом прокатились по комнате, отозвались в зале и даже вырвались за стены дома на улицу. На мгновение Вадим оглох, но приглушённые звуки вернулись к нему, едва он потряс головой.

Мусса покачнулся и, крепко вцепившись в рукав его рубашки, вдруг широко улыбнулся. Сквозь оскаленные белоснежные зубы потекла кровь. Не сводя мертвеющего взгляда с Вадима, он хриплым голосом проговорил:

– Вы всё-таки смогли…

Не пытаясь стряхнуть его руки, Вадим с изумлением наблюдал, как тот медленно оседает, и не сразу расслышал ещё один выстрел за спиной. Оглянувшись, он увидел, как теперь уже Давид заваливается на него, а у занавески скорчилась девушка, преграждавшая им дорогу. В её руках был взявшийся неизвестно откуда пистолет.

Почти не раздумывая, он стал палить в неё и опомнился лишь тогда, когда обойма опустела. Комнату заволокло дымом, и глаза начали слезиться. Отбросив уже ненужный пистолет подальше от себя, он присел рядом с Давидом.

– Как ты? – Он снова задыхался, как тогда в машине, когда сорванный от удара двигатель въехал ему в грудь. И почему-то заныло плечо.

– Приподними меня, – прохрипел Давид, с трудом открывая глаза, – спина очень болит… Дай опереться на что-нибудь.

Вадим подтащил его к стене и посадил.

– Уходи, – Давид быстро слабел, но говорить ещё мог, – ты успеешь уйти, пока не приехала полиция…

– Я без тебя не уйду. – Вадим тяжело дышал, и ему хотелось от усталости растянуться рядом с другом, но он держался из последних сил. – Тебе нужно в больницу. Давай, помогу встать…

– Оставь. – Давид откинул голову к стене и закрыл глаза. – Мне теперь никакая больница не поможет. Мне к дочери надо. Она меня ждёт…

– Перестань! – даже разозлился Вадим. – Ты что, индийских сериалов насмотрелся? Рыдать начнём?.. Ну-ка, встаём…

Давид ничего не ответил, лишь, тяжело дышал. Сглотнул несколько раз, и вдруг на его губах появилась кровавая пена.

Где-то далеко за окном послышались сирены полицейских машин.

– Иди, ещё успеешь… – Голос Давида слабел, и он уже не открывал глаз.

– Куда мне идти? – тоскливо пробормотал Вадим и медленно приподнялся. Снова полоснуло застарелой болью левую руку, которая после операций так до конца и не разгибалась. Поморщившись, он придержал её правой рукой и подтянулся к окну.

По пустынной улице ветер гнал обрывки картона и целлофановые белые пакеты. Полицейских машин ещё не было, но рёв моторов был всё ближе и ближе.

– Давид, – позвал он товарища, но тот не отзывался. Пена, стекавшая по его подбородку, застыла.

Вадим огляделся по сторонам и наткнулся взглядом на девушку, стрелявшую в Давида. Она лежала ничком, и рядом с ней валялся выпавший из рук пистолет. Девочка с малышом забились в дальний угол за одеялами и уже не плакали, а только тихо и жалобно скулили.

– Не бойтесь, никто вас не тронет, – пробормотал Вадим и прислонился к стене, потом сполз и присел с лежащим товарищем.

Сперва он безразлично разглядывал широко раскинувшего руки Мусу и неестественно согнувшегося в кровавой луже Давида, потом зажмурил глаза и даже прикрыл их здоровой правой рукой. Сразу стало темно и спокойно. А в ушах всё громче и громче грохотало неумолчное стрекотание кузнечиков. Как тогда, на ночной дороге.

И больше никаких звуков не оставалось в этом мире…