Текст книги "Месть невидимки"

Главка шестая
Исцеление

– Доктор, вызывали? – просунувшись по пояс в узкую дверь, Эльдар обдал Караева радужными искрами лисьих глаз.

Надо же, подумал Караев, приветливо кивая ему головой, хороший человек, а глаза прожженного плута. Зря болтают, что они зеркало души. Не зеркало, конечно. Скорее, карнавальная маска. Как и лицо. То и другое человеку, без его на то спроса, кто-то Неведомый натягивает на голову, а затем выталкивает на сцену жизни. Например, у его московского друга и коллеги Сергушки Гусмана, увальня и бегемота на вид, взгляд прямо-таки бандита с большой дороги. Аж в оторопь бросает…

Но безобиднее и беззащитнее существа Мика не встречал. Софочка, жена его, вила из него верёвки. Когда они выходили на люди, что он ненавидел пуще всего, казалось, что моська вывела слона на прогулку и тащит его за собой.

Посторонних он избегал. Сергуня их стеснялся. На работе, а он возглавлял крупнейшую в России психиатрическую клинику, Гусман держал всех на расстоянии. Подчинённые искренне считали, что их Сергей Михайлович холодный сухарь. А на самом деле такого бесшабашного балагура надо было ещё поискать. Все, кто знал Сергуню близко, души в нём не чаяли…

Но этот пиратский взгляд из-под набычившейся шеи многих отпугивал от него. Может, то и была защита от доходящей до патологии – его стеснительности…

– Доктор, мне передали, что вы хотели со мной поговорить, – донёсся до него голос Азизова.

– Да, да! – спохватился Караев. – Вы мне нужны.

И Караев без обиняков приступил к делу.

– Мною придуман новый метод лечения, так сказать, сумасшествия. Опробовал я его всего один раз. Под большим секретом… Результат превзошёл все ожидания.

– Знаю, – глухо отозвался Азизов.

– Что знаете? – опешил профессор.

Ну, то, что вы его применяли, – промычал Эльдар, поняв, что дал промашку – проговорился.

И многие знают? – встревожился Караев.

О новом способе – никто. Я сам впервые о нём слышу. А вот о том, что паренёк, племянник банкира Сейфяля, которого считали неизлечимым, – выздоровел, знают все, кто близок к их семье. Знают: вылечили его вы, Микаил мялим.

Поразмышляв о чём-то своём, Караев наконец вздохнул и пробормотал: «Черт с ним. Где наша не пропадала», – и уже внятней произнёс:

– В общем, я могу попробовать свой метод на вашей супруге. Если вы дадите согласие…

– Доктор!.. Вы серьёзно? – прошептал он.

Приняв шёпот собеседника за реакцию испуга и инстинктивного неприятия, профессор поспешил его успокоить:

– Если у вас есть какие-то сомнения, я не стану этого делать… Не беспокойтесь… Потому я вас и позвал.

– О чём вы говорите, доктор?!.. Наши с ней дочери становятся большими… Они на руках у моей старушки-мамы… Ей уже под восемьдесят… Если её не станет, что я буду делать?.. Я вас умоляю, пожалуйста!.. Вы её вылечите! Я верю! Обязательно вылечите!.. Если возьмётесь… – ухватив, как соломинку руку Караева, горячо дышал он.

– Так вы не против?

– Конечно, нет, доктор!

– В таком случае, вам придётся написать на моё имя заявление следующего содержания: …я, такой-то, желаю и настаиваю, чтобы профессор Караев М.Р. применил свой метод лечения к моей жене – её фамилию, имя, отчество… Заверьте заявление в нотариусе и приходите ко мне.

– Профессор, с этим никаких проблем. Через час оно будет у вас, – заверил он. – Но… Я не банкир. Я вряд ли смогу расплатиться с вами.

– Во-первых, ни о каком банкире я никогда и ничего не слышал.

Караев не лгал. Он знал только мать того юноши. И то познакомился с ней, когда она в коридоре, упав на колченогую кушетку, горько всхлипывая, плакала. Её сыну шёл 21-й год, и он уже четвертый год лежал здесь… У Караева само по себе с губ вдруг сорвалось:

– Ханум, я верну ему рассудок…

Что его дёрнуло – поди знай… Услышав столь проникновенно и уверенно обронённую фразу, женщина сползла с кушетки на колени и, обхватив его ноги, стала целовать их и просить сделать это. После такого – дороги назад не было…

Но то, что она была в родственной связи с известным в Баку банкиром, женой его брата, стало известно ему только сейчас. От Азизова.

Ни о какой цене тогда между ним и той женщиной речи не заходило.

Да и потом, когда месяц спустя паренька выписали, кроме охапки чудесных роз с коробкой шоколадных конфет, он ничего не получал…

– Во-вторых, – после непродолжительной паузы продолжил он, – я разве у вас попросил денег? – спросил Караев.

– Я всё равно перед вами буду в неоплатном долгу… Только верните ей разум… Прошу вас, как Аллаха, – трижды коснувшись ладонью лба и сердца, он поспешил к нотариусу.

Разговор между ними состоялся в половине десятого утра. Ровно в десять на столе Караева лежало по всем правилам оформленное заявление…

Пока Азизов бегал к нотариусу, Караев договорился с главврачом, чтобы тот выделил для больной помещение в административном корпусе. Как в прошлый раз – для того паренька. Главврач сделал это не вдаваясь в подробности. Уж очень он уважал Караева и неоднократно громогласно заявлял:

– Микаил Расулович, не я, а вы здесь главврач. Я просто административное лицо, владеющее печатью. Ваши приказы, как и мои, подлежат неукоснительному исполнению.

И это были не пустые слова. Они не расходились с делом.

Получив от Азизова нужное заявление, профессор сказал:

– Это не всё, Эльдар. Ещё одно условие. Выделенную вашей жене комнату постарайтесь обустроить по-домашнему. Поставьте телевизор, магнитофон с записями тех мелодий, которые ей нравятся, и… чтобы рядом с ней находился близкий человек… Мать, её сестра, или кто другой, кто бы не вызывал у неё дискомфорта…

В час дня, возвращаясь с обхода к себе в кабинет, он увидел перед дверью нетерпеливо прохаживающегося Азизова.

– Ну, как дела? – спросил Микаил Расулович.

Всё сделано. С ней будет её мама… Она ещё вчера приехала из района повидать внучек…

– Отменно! Молодец!.. А где она?

– Кто?

– Её мама. Она сегодня не может?

– Почему?.. Она готова в любое время дня и ночи.

– Тогда в чём дело? Зачем откладывать?.. Я готов приступить немедленно.

Четверть часа спустя Азизов привёл тёщу. А ещё через несколько минут санитары привели больную в профессорский кабинет.

– Доктор, мне можно присутствовать? – просительно заглядывая в Микины глаза, ждал ответа Азизов.

Караев замялся. Ему не хотелось, чтобы Азизов, как бы он к нему ни относился, видел эффект исчезновения. Реакция может быть самой непредсказуемой. Хотя и отказать ему было бы неправильным.

– Можно, – немного поразмыслив, отозвался он. – Только строго находиться там, где я укажу. За ширму, куда мы поместим Сафуру, жену вашу, ни в коем случае не входить. Всё пойдёт насмарку. Даже я буду находиться на расстоянии от неё… Вы меня поняли?!

– А как же, Микаил мялим? Даже не шелохнусь, – обнадёжил он.

…Азизов ахнул:

– Что это, доктор?.. Откуда у вас такая запись? – не отрываясь от монитора, всполошился он.

Караев поспешил к нему. И вместо ответа, зачарованно глядя на экран, отрешённо произнёс:

– Началось.

– Что? Что началось? – настаивал Азизов.

– Не мешайте! Потом объясню, – отмахнулся Караев и мягче добавил:

– Лучше смотрите. Такое мало кому удавалось видеть.

На экране Сафура. Потная, разгорячённая. Она купает девочек. Девочки маленькие. Нармине четвёртый год, Лейле шестой. Как они выросли теперь. И как здорово – сейчас, семь лет спустя, видеть их такими маленькими. «Неужели они были такими? – с недоумением глядя в экран, удивлялся Эльдар. – Теперь попробуй узнай».

Они обе в ванной. Он их видит глазами Сафуры. И слышит её ушами. Девочки плещутся. Их смех сыплется голубыми колокольчиками. С ними вместе хохочет мать… Дети, прячась от матери, ныряют головой в мыльную воду, а Сафура делает вид, что не может их выловить. Они с ней играют в прятки…

Эльдар хорошо помнит тот день. Он как раз пришёл домой. Сидя на кухне с матерью, он прислушивался к ликующим возгласам плескавшихся в ванне детей… Потом девочки затихли. Потом стали плакать.

– Мамочка, глаза щиплет, – визжала младшая.

А старшая, Лейлушка, испуганно спрашивала:

– Мама, что ты делаешь?.. Зачем себе мыло на голову кладёшь?..

Сафура же в ответ по-деревянному смеялась:

– Дурашки, смотрите, какие дивные цветы. Какое чудо… Как они пахнут!..

А когда Сафура самозабвенно в голос запела песенку «Лалаляр», Эльдар невольно прыснул смехом. Сафура не имела ни голоса, ни слуха. Она пела, а девочки заливались слезами. Эльдару это показалось странным. Он попросил мать посмотреть, что происходит у них… Мама сначала махнула рукой, а прислушавшись, озабоченно пошла к ванной комнате. Дверь отворилась перед самым её носом, и оттуда, облеплённая по пояс переливающимися на свету мыльными пузырями, вышла Сафура. Она держала в руках огромную охапку мыльной пены.

Посмотри, какие роскошные цветы, – восторженно сказала она свекрови и бросила пену ей в лицо.

Мать обомлела. Такого от невестки она не ожидала. А Сафура хохоча прошла в ванную и, не обращая внимания на ревущих детей, снова загребла облако взбитой пены. И с ней, с этой пеной, побежала по комнатам, разбрасывая её во все стороны…

– Голубые колокольчики… Какое диво… Какой душистый аромат!..

Весь дом будет пахнуть ими…

– Сумасшедшая! Что ты делаешь, – взвизгнула свекровь…

…Показ прервался внезапно. Именно в этом месте.

Колко поблёскивая, на экран набежала пелена мутной ряби, сквозь которую едва угадывались силуэты движущихся фигур…

«Выпал штекер антенны», – решил Азизов и протянул руку за монитор, чтобы поправить его.

– Стоять! – с властной хлёсткостью остановил его доктор. – Ничего не трогать! Я же предупреждал вас!

Эльдар послушно отпрянул. Караев наверное с минуту смотрел на пусто светящийся экран. На лице его не дрогнул ни один мускул. Разве только горящие как в лихорадке глаза выдавали его волнение.

– Ты помнишь этот случай? – наконец вымолвил он.

Азизов угукнул и уточнил:

– Второй её приступ. Опять на неё нашли видения… После него она так и не пришла в себя.

– При первом тоже присутствовал? – допытывался Караев.

– Нет. Мама видела. Она рассказывала… Говорит, Сафура вышивала. Спокойно. Под нос мурлыкала себе. Потом порывисто поднялась с места и выбежала на балкон. Раскинула руки. Громко, как будто по-птичьи заголосила и ни с того ни с сего с лёгкостью запрыгнула на перила. Как ей это удалось – ума не приложу. Перила там высокие – полтора метра. Встав на них, Сафура, расставив в стороны руки, замахала ими… Наверное, вообразила себя птицей… У матери от страха ноги отнялись. Говорит, стягивала её оттуда в полном беспамятстве… Внизу собрались люди…

Когда я пришёл домой, Сафура была в совершенном порядке. Даже успела шепнуть мне, что старой всё померещилось… Я бы тоже так подумал, если бы на следующий день те люди, кто наблюдал эту страшную сцену, не любопытничали: «Что такое приключилось с Сафурой?»…

– Хорошо. Всё понял, – остановил его Караев.

Азизов, настороженно глядя на ширму, за которой находилась его жена, всё это наговаривал чуть ли не шепотом.

– Можешь говорить в голос. Она не слышит. Она… – профессор подыскивал подходящее слово и, найдя его, не без радости добавил:

– Она в гипнозе.

С этими словами Караев направился к пульту. Эльдар хотел последовать за ним, но профессор не позволил.

– Стой у телевизора! – велел он. – Как появится изображение, похожее на первый случай, – скажешь мне… Кстати, сколько времени прошло между первым и вторым приступами?

– Дней десять. Может, чуть больше, – наморщил лоб Азизов.

Профессор нагнулся над пультом, что-то тронул, и экран успокоился. «Вставил штекер», – подумал Эльдар и в следующую секунду, метнувшись к пульту, сорвавшимся вдруг голосом выкрикнул:

– Выключите, доктор!

Караев перехватил его перед самым прибором.

– Идиот! Ты мне мешаешь!

– А где Сафура?! Там её нет! – глядя на ширму, дико вытаращился он.

Оттолкнув Эльдара подальше от прибора и от ширмы, Караев резко, по-военному приказал:

– Сесть! Мальчишка!

Азизов механически плюхнулся на стул. Однако он был полон смятения – шевелил губами, пытаясь что-то выговорить.

– Где жена моя? Там её нет? – наконец вылепетал он.

– Азизов, придите в себя, – переходя снова на «вы» – жёстко, но спокойно потребовал Караев, а затем, поразмыслив, стал объяснять:

– Сафура там. Она находится в сильном гипнотическом поле, идущем от моего прибора. Ты её не увидел, потому что сам вступил на это поле, – фантазировал Караев. – На экран, – он показал на монитор, – проецируется видеоряд самых ярких впечатлений, запомнившихся ей в здоровый период жизни. Находясь под гипнозом, её внутренняя энергетика, возбуждаемая моим аппаратом, передаёт на видео их изображение.

Не объяснять же этому, далекому от науки молодому человеку, что происходит на самом деле и почему за ширмой пусто.

Азизов пытался что-то сказать, но Караев не позволил.

– Вы хотите, чтобы я вылечил Сафуру? – повысив тон, строго бросил он.

Эльдар тряхнул головой.

– В таком случае – не мешайте! Или выйдите вон! Или снова встаньте у монитора… Этим вы поможете мне и… своей жене.

– Всё будет в порядке? – с надеждой спросил он.

– Безусловно, молодой человек. Всё будет в порядке. Потом я всё вам объясню, – успокаивал Караев.

– Но там такое интимное. Очень личное, – Эльдар кивнул на монитор.

– Ах, вот в чём дело? – рассмеялся Микаил Расулович. – Я врач, Эльдар. И смотрю на происходящее глазами врача… Когда мужчина-гинеколог осматривает женщину или принимает у ней роды, их мужья не лезут на стенку – терпеливо растолковывал он. – Если не хочешь, – предложил профессор, – я смотреть не буду. Ни на шаг от прибора не отойду… Но на мои вопросы ты обязан будешь отвечать.

– Хорошо, Микаил мялим. Я встану к видяшнику, – согласился Азизов.

Эльдару было стыдно. Ему ни за что на свете не хотелось, чтобы посторонний, будь он трижды доктором, видел бы эту сцену… Что его тогда толкнуло сделать это? Почему не сдержался?.. Пойди разберись!

К нему пришли друзья. И за обильными возлияниями они сидели чуть ли не пять часов кряду… Сафура безмолвно подавала и уносила одно блюдо за другим. В тот вечер она была потрясающе соблазнительной.

И он ловил мимолётные, но красноречивые взгляды на ней своих охмелевших товарищей.

В самый разгар пирушки, пока друзья о чём-то самозабвенно спорили, он незаметно вышел на кухню. Сафуры, к его удивлению, там не оказалось. Он нашёл её в дальней комнате, мечтательно сидящей у открытого окна. Завидев мужа, Сафура устало улыбнулась.

– Разошлись, наконец? – спросила она.

– Ещё сидим.

Эльдар положил одну руку ей на шею, а другую на тихо вздымающиеся груди.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он.

– Как ни странно, хорошо. Никакой головной боли…

А дальше… Дальше лучше не вспоминать. Да что вспоминать. Всё перед глазами. На экране…

Азизов залился краской. Значит, подумал он, этот случай сильно врезался ей в память. Впрочем, ему тоже.

– Как часто у ней болела голова? – поинтересовался Караев. – С детства? После замужества? После родов?..

– После того, как она упала.

– Вот как! – удивился врач. – И, наверное, сильно ударилась головой? – предположил он.

Эльдар угукнул.

– Врача, конечно, не вызывали, – понимающе усмехнулся профессор.

– Не вызывали. Прошло само собой.

И тут на экране появилась другая картинка… Ярко освещённая комната. «Прихожая», узнаёт Азизов… Сафура стоит у зеркала.

– Микаил мялим, смотрите, вам это будет интересно, – приглашает молодой человек.

На голове у женщины – туго стянутая бантом на лбу цветастая косынка. Лицо бледное, с едва зеленоватым оттенком. Под глазами иссини жёлтые вспухшие круги.

– Она ударилась затылком? – уточняет врач.

– Да, рана на затылке. Как вы догадались? – удивился Азизов.

– Я же всё-таки врач, – улыбнулся Караев и попросил рассказать, как всё произошло.

Эльдар пожал плечами. Подробностей он не знал. Случилось всё без него.

– Сейчас узнаем, – пообещал доктор, возвращаясь к прибору.

И точно. Азизов тотчас же воскликнул:

– Вот! Вот!

…Напуганная чем-то Сафура толкает наружную дверь. На улице, разинув рот – видимо орёт благим матом – прямо на земле сидит старшая дочка. Глазами полными слёз она со страхом смотрит на кровоточащую рану и что-то торчащее из нее.

Сафура прыжком пантеры оказывается рядом с ребёнком и одним взмахом руки выдёргивает из середины её стопы ржавый гвоздь. Потом, подхватив истошно верещавшую девчушку на руки, она в следующее мгновение взбегает вверх по лестнице. И тут-то всё и случилось. То ли она оступилась, то ли поскользнулась… Как бы там ни было, Сафуру словно что подбросило вверх. Падая, она думала о том, как уберечь ребенка. И ей это удалось. Немыслимым образом перевернувшись в воздухе, она затылком ударилась о каменное ребро ступенки.

Ребёнка Сафура не выпустила. Он лежал у ней на животе… Сафура потеряла сознание, и в забытьи её вытошнило.

Пришла она в себя от диких воплей ребёнка и свекрови… Поднявшись, Сафура попросила мать отнести девочку в фельдшерский пункт, чтобы там ей сделали противостолбнячный укол…

После этого экран монитора вновь замутился искрящейся рябью.

Вернувшись домой, свекровь нашла её на диване в полуобморочном состоянии. Невестка стонала, держа на затылке намокший от крови платок. Рана оказалась неглубокой. Мать аккуратно выстригла вокруг неё волосы, обработала её йодом и помогла Сафуре перебраться на кровать…

– К врачам, стало быть, не обращались? – укоризненно цыкая, переспросил Караев.

– Незачем было. Рана-то неглубокая, – развёл руками Азизов.

– Рана-то да, – согласился профессор. – А вот сотрясение мозга – глубокое… Он и стало причиной её помешательства.

Эльдар потупился.

– Главное, – рассуждая вслух, проговорил Караев, – мы повернули время вспять.

– Что повернули? – не понял Азизов.

Караев с недоумением посмотрел на парня, словно увидел его впервые, а затем, вероятно, отделываясь от его дурацкого вопроса, сказал:

– Потом объясню… Сейчас Сафура в том же состоянии, когда после падения она пришла в себя.

– А где она? Её же там нет.

– Как нет?! – незаметно повернув регулятор прибора на «О», удивился Караев. – А это кто?

Эльдар был шокирован. Он готов был поклясться Аллахом, когда сию минуту, заглядывал за ширму, там стояла только кушетка… Кроме неё – ничего… Теперь же на той самой кушетке сидела облокотившись на локоть его Сафура. Она стонала. Ладонью правой руки она держалась за затылок. Сквозь пальцы сочилась кровь…

– Что с тобой, Сафура? – подскочил он к жене.

– Упала, – превозмогая боль, отозвалась она.

Караев отодвинул парня в сторону.

– Я – врач, – напомнил он, – а потому лучше тебя смогу оказать ей помощь. А ты беги, организуй нам санитаров с носилками! – приказал он.

Эльдар потерянно смотрел то на жену, то на профессора…

– У неё же, когда её привели сюда, этого, – Азизов показал на окровавленный затылок, – не было.

– Ты меня достал, Эльдар, – процедил Караев, а до смерти хотелось рявкнуть да ещё дать пинка.

Но сейчас, при больной, допускать каких-либо резких звуков было нельзя. Вспугнёшь, и все насмарку.

– Я ж тебе говорил – всё объясню, – устало выговорил он. – Ступай, зови санитаров.

Теперь Сафуру надо было избавлять от сотрясения мозга.

– Не позволяйте ей вставать. Ни под каким предлогом. Лёд на голове менять каждый час. Никого к ней не допускать. Никакого общения с посторонними, – втолковывал он одновременно и Эльдару, и его тёще, что вызвалась быть сиделкой.

– Детишек можно? – поинтересовалась старая женщина.

– Тем более детишек! – отрезал профессор. Повторяю. Никого. Кроме вас и врачей… Понятно?!

Где-то на десятый день Сафура, неожиданно взяв мать за руку, пролепетела:

– Мамочка, что со мной? Где я?

– В больнице, дочка. Разве не помнишь… Ты упала.

– Ах, да, – согласилась дочь и, вероятно, припомнив как всё произошло, спросила о Лейле.

– А что с ней станется?.. Ишь, накололась гвоздиком… Они с Нарминой на вашей городской квартире. С твоей свекровью.

– А-а-а, – понятливо протянула Сафура.

Немного помолчав, Сафура, внимательно оглядев мать, вполне разумно и осмысленно прошептала:

– Мамочка, как ты…, – по всей видимости, хотела сказать «пострела», но запнулась и произнесла, – … как ты изменилась.

«Ещё бы, – подумала мать. – Семь лет – не семь дней и даже не семь месяцев», – а вслух уклончиво сказала:

– Что поделаешь, дочка! Годы берут своё.

Караев, выслушав о том, какой разговор произошел между матерью и дочерью, широко улыбнулся.

– Мы на полпути к победе. Всего на полпути… Неукоснительно соблюдайте все мои предписания.

Ещё дней через десять профессор позволил Сафуре подниматься и сидеть на кровати. А спустя две недели, когда больная свободно передвигалась по комнате и самостоятельно, без поддержки могла выходить в коридор, он сказал Эльдару, что лечение подошло к заключительной фазе.

– Завтра, – велел он, – приходи часам к десяти утра. Я должен провести второй сеанс.

После него профессор попросил старуху и Эльдара чаще заговаривать о дочерях. О том, как они учатся, в какую школу ходят, как проказничают. Показывать их фотографии, если имеются домашние видеозаписи – показывать и их…

Ещё через неделю Караев провёл с больной третий и последний сеанс у своего диковинного, по словам Эльдара, аппарата. После него он распорядился о выписке Азизовой.

Весь обслуживающий персонал больницы сбежался посмотреть на чудо – вчистую излечившуюся больную… Сафура обнимала своих выросших детей, ничуть не удивляясь этому. Из глаз её сыпались светлые горошины слёз.

– Ой, как я по вас соскучилась, – причитала она.

Подбежав к Караеву, стоявшему рядом с главврачом, Эльдар так и норовил поцеловать его руки.

– Это лишнее, Эльдар, – недовольно морщась, он демонстративно заложил руки за спину.

– Я вам по гроб жизни благодарен, доктор. Вы – бог, – сказал он и пошёл вслед вышедшим за ворота клиники домочадцам.

В три часа пополудни Караев, поставив точку в эпикризе Азизовой, задумчиво смотрел в окно. Он видел, как выбежал из будки охранник и стал поспешно открывать ворота. Во двор въезжал ослепительно белый, как горный снег, «Мерседес».

«Начальство», – решил про себя Караев, и первое, что пришло ему в голову, напугало его. Кто-то из услужливых медработников успел доложить об Азизовой, и сейчас его и заодно главврача вздуют по первое число.

«Ну, точно!» – выдохнул он.

Непомерно суетившийся охранник, подобострастно согнувшись перед водителем, что-то говорил тому, тыкая на окно караевского кабинета. Профессор не долго думая ринулся к своему аппарату, уложил его в ящик и поспешно понёс в опустевшую после Сафуры комнату. Ключ он сунул в туфель, под ступню.

Да, нагрянули к нему. Но нагрянул не господин Нагоняй. А снизошло Его сиятельство Подарок небес… Хотя принес его обычный житель грешной, как проститутка, Земли. Впрочем, не совсем обычный. Обычные на «мерседесах» не ездят. И телохранители их не сопровождают. Кроме того, обычные не владеют коммерческим банком.

Войдя вслед за телохранителем в его подлестничную каморку, называемую кабинетом, банкир негромко, но веско, как на собрании мелких акционеров, произнес:

– Профессор, двенадцать месяцев тому назад брат выписывал отсюда своего сына. Тогда я поклялся на Коране, что если вы действительно избавили наше дитя от столь страшного недуга, то ровно через год я приду и в знак благодарности вручу вам пять тысяч долларов… Вот они.

Банкир с благоговением – то ли к труду врача, то ли к деньгам, которые принёс, – вложил ему в руку довольно объёмистый конверт.

– Ещё раз спасибо, профессор… Извините, пожалуйста, вы, да и простит меня Аллах за то, что я со своим обещанием опоздал на девять дней.

– Ну что вы!.. Ну что вы!.. Никаких денег не надо! Возьмите назад! – пытаясь обратно засунуть конверт в карман банкиру, вскричал до смерти напуганный Караев.

– Профессор, – с ласковым увещеванием прогудел банкир, – успокойтесь. Это не взятка, а моя благодарность.

– Нет! Я настаиваю. Заберите обратно… Благодарность, подарок, сувенир – по нашим законам тоже взятка.

– Я вам ничего не давал, и вы у меня ничего не брали, – сухо резанул неожиданный гость и вышел вон из кабинета.

Через секунду ни банкира, ни его грозного телохранителя в комнате, как не бывало. Они лопнули как мыльные пузыри. Как фантомы из летающих тарелок. Так, во всяком случае, когда Мика пришёл в себя, ему показалось. Но конверт, набитый баксами, никак не походил на мыльный пузырь. Да и банкир ничего общего не имел с инопланетянином. Одно Караев знал наверняка: пришельцы ещё никогда и никому денег не давали. Уфологи по этому поводу молчат. Факты подобного рода ими не фиксировались…