Текст книги "Месть невидимки"

– Не может быть! – не поверил Маккормак.

Кесслер горько усмехнулся.

– Средневековье… Причем, самое страшное, восточное, – продолжал Дэнис. – И вдруг некто открывает нечто… Представь себе времена Суллы. Среди неглупых появляется очень неглупый. Он изобретает самолет. Над ним смеются. Такого быть не может, ибо то, что тяжелее воздуха, в воздух не поднимется. К Сулле пройти тот человек не может. Он идет к одному из его сановников, который сам общается с императором от случая к случаю. Да еще сто раз подумает, сказать ему о самолете или нет. А если…

– Ты сгущаешь, – засомневался Маккормак.

– Нисколько! Твой новый друг Майкл не первый и не последний из мучеников. Его беда не в том, что он родился, опередив текущее время, а в том, что родился не в том месте.

– Да, ему надо было родиться у нас, – ехидно заметил Маккормак.

– Не иронизируй. Невостребованные есть и у нас. Однако процент их гораздо меньше… Во всяком случае, Майкл здесь имел бы больше возможностей самовыразиться и состояться, – парировал Дэнис.

– Во всяком случае, с его головой он здесь бы не нищенствовал, – поддержал друга Маккормак.

– Тем более со своим изобретением, – звонко расхохотавшись, подхватил Дэнис. – Взял бы лучший из банков и работал бы себе на здоровье.

Эмори аж поперхнулся. Потом, сглотнув застрявшую в горле слюну, горячо проговорил:

– Ты представляешь, Дэнис, у него даже такой мысли не возникало. Это до мозга костей человек не от мира сего… Порядочнейший… А ты хотел, чтобы я оставил его за скобкой!..

– Я погорячился. Надо же было тебя убеждать, – признался Кесслер. – Ты оказался на высоте. Ты нокаутировал меня. Меня, прожженного разведчика.

– Спасибо, – отозвался профессор.

– Теперь я предлагаю другое, – сказал Кесслер. – Я имею для этого все полномочия. Создавайте научный центр. Стройтесь и творите. Денег на это получите столько, сколько вам не снилось.

– Ты серьезно, Дэнис?

Кесслер развел руками.

– Теперь твой шаг, Эмори. Что еще нужно настоящим ученым? – сказал он.

– Это правда, – согласился Маккормак. – Я постараюсь перетащить его. Майкл сам хочет того же. Только не торопи.

– Медлить тоже нельзя, Эм. Пока на тропу охоты вышел один Гарвей Моррисон… Завтра таких Моррисонов станет больше, – предупредил Кесслер.

– Майкл сам попросил меня повременить с оформлением документов на его выезд в Штаты. Он все надеется выйти на Императора.

– Пустая затея, профессор! – уверенно произнес Кесслер, а затем, пристально посмотрев в глаза друга, спросил:

– Если вдруг что-то сорвется… Жизнь есть жизнь… Ты без него справишься?

– Ты опять за свое? – взъерошился Маккормак. – Без него я не возьмусь за это дело… Не подниму… Мне самостоятельно удалось только увеличить радиус действия Караевского аппарата. И то – по его оставленным рекомендациям и чертежам… Других узлов я не знаю.

– Мы дадим тебе лучших физиков, – пообещал Кесслер. – Они, как пить дать, справятся.

– Снова начал! – сердито сдвинул брови Маккормак. – В таком ключе я продолжать не стану. Считай разговор наш закрытым.

– Хорошо-хорошо! – примирительно пророкотал Кесслер. – Придется нам отсюда как-нибудь позаботиться о нем. Чтобы волос с его головы не упал…

– Вот это дело, – улыбнулся Маккормак.

Главка девятая
Золотой сюзгеч

[4]4
  Сюзгеч (азерб.) – дуршлаг.


[Закрыть]

– Папа! – кричит Рафаэль, еще издали заметив его, и, задыхаясь от радости, бежит к нему навстречу.

– Стой, пацан! Куда? – орет солдат-пограничник.

Мальчику он уже не страшен. Там, неподалеку от шлагбаума, стоит отец. Сейчас солдат увидит его и оробеет. Перестанет так орать и грозить автоматом. Отец его скрутит в два счета.

– Стой, гаденыш! Стрелять буду! – вскинув на грудь автомат, ревёт пограничник.

Но Рафушке не до угроз. Отец тоже бежит к нему и изо всех сил машет ему руками, чтобы тот остановился. А мальчику кажется, что он зовет его к себе. И тут подернутое синевой прозрачное стекло морозного воздуха с грохотом и звоном раскалывается на тысячу осколков. Из ствола автомата вьется дымок. Мальчик падает. Караев с искаженным от ужаса лицом летит к сыну. У самого шлагбаума кто-то из караульных подставляет ему ногу. Он валится в грязный снег. И тут же двое наваливаются ему на спину. Мика слышит истошный крик насмерть перепуганной тещи. Но он не видит, как она, грузная, с больным сердцем, трусит к внуку. И тут раздается властный голос:

– Отставить! Отпустить профессора!.. Не трогать ребенка!..

Ослабли руки на Микином затылке, что тыкали его лицом в холодную жижу раскисшей от подтаявшего снега дороги. Сплевывая набившуюся в рот грязь, он увидел обнимавшего бабку сына.

«Слава Богу, с ним ничего не случилось», – облегченно вздохнул он.

– Кто стрелял?! – зычно, но с явными нотками фальшивой угрозы, звучит тот же командирский голос.

На крыльце караульного помещения стоит майор-пограничник, рядом – в наспех накинутом кителе офицер-таможенник и Азизов. Майор не очень-то слушает объяснений солдата.

– Пропустить женщину с ребенком! – распоряжается он и, по-дружески хлопнув по спине Азизова, добавляет:

– Все вопросы улажены…

Мика, перемахнув через шлагбаум, подбегает к теще с сыном. Последовавший за ним Азизов проходит мимо них к поваленному дереву, где стояло два чемодана… Подобрав по дороге оброненную женщиной сумочку, Эльдар повесил ее на шею. Чтобы удобней было нести чемоданы.

Еще через несколько минут прыткий «жигуленок» уносил их подальше от пограничного шлагбаума в сторону сельского городишка Кусары. Его и городишком можно было назвать с натяжкой. Большая деревня с сотней-другой двухэтажных частных домов, окруженных высоким каменным забором, с десятком пятиэтажных «хрущевок» образца 60-х годов да с двумя или тремя более-менее нормальными в архитектурном плане зданиями. В одном располагалась администрация главы местной исполнительной власти, в другом – прокуратура с полицией, а в третьем – кажется, Дворец культуры.

В Кусарах ждала их Инна. Хорошо, он уломал-таки ее не ехать с ними к этому злосчастному пропускному пункту «Золотого сюзгеча». Собственно, уломал не он, а Фатима, ее подруга по университету, в доме которой Караевы остановились. Фатиму занесло сюда по распределению. Здесь же вышла замуж за такого же, как и она, молодого специалиста, присланного в Кусары по окончании педагогического института. Сначала им было невмоготу, а потом свыклись. Прижились, обзавелись хозяйством, поставили свой собственный в десять комнат двухэтажный дом. В нем Караевы и нашли свой ночлег.

– «Золотой сюзгеч», Инна, – убеждала Фатима, – дело каверзное. Мужское. У них там свои разговоры…

– Не для ваших ушей, – смеясь подхватил хозяин и прибавил:

– Но для ваших карманов.

– Вот именно! – воскликнула Фатима. – Лишние глаза и уши там не нужны.

Немного поразмыслив, Инна нехотя стала стягивать с себя шубу.

– Только ты, Микуля, со своими интеллигентскими фиглями-миглями не высовывайся. Пусть Эльдар с ними разбирается. У него получится как нужно. Понял?! – наставляла она.

Инна выглядела неважнецки. То и дело прикладывала руку к сердцу. Старалась делать это украдкой, но Мика видел. За всю дорогу из Баку в Кусары он скормил ей целую упаковку валидола. Та мертвецкая желтизна, покрывшая лицо жены, когда он сообщил ей о неприятности, происшедшей с ее матерью и Рафушей, теперь исчезла. Признаться, в тот момент он сам был не в себе. Ему только казалось, что он говорит о случившемся, как о пустяке. Так, во всяком случае, он старался представить дело. Чтобы не как обухом по голове. Как это прозвучало для него. И прозвучало взвинченным голосом Елены Марковны…

…Не успел он повернуть ключ в двери своего кабинета, как его окликнула санитарочка, служившая одновременно секретарем главврача.

– Товарищ профессор, вас срочно к телефону… Какая-то Елена Марковна. Говорит, теща ваша… Второй раз звонит.

«Недоразумение», – досадливо поморщился он. Ее, Елену Марковну, вместе с Рафушей, они, с Инной, минувшей ночью посадили в поезд и отправили в Москву.

Это на самом деле была Елена Марковна.

– Где вас носит?! Ни тебя, ни Инны найти не могу, – ударил ему в ухо раздраженный голос тещи.

– Откуда вы, Елена Марковна? – опешил Мика.

– Из нейтральной полосы между Дагестаном и Азербайджаном. В проклятом «золотом сюзгече», – сообщила она и перешла на английский:

– У меня мало времени. За десять долларов выклянчила у солдата «Моторолу»… Нас с Рафушей и со всеми вещами таможенники и пограничники выбросили на нейтральную полосу… Здесь по колено снег… Российская солдатня не пускает нас через границу Дагестана, а наша – через свою…

– Что значит «выбросили», Елена Марковна?.. А как же поезд? – растерянно спрашивал Караев.

– Поезд со всеми пассажирами в семьсот человек преспокойненько ушел на Москву. Без нас… Нас выбросили на снег… Я, видишь ли, отказалась тутошним мародерам дать на лапу пятьдесят долларов…

– Какие пятьдесят долларов?.. Вы что, совсем без денег? – допытывался обескураженный профессор.

– Какой ты все-таки непонятливый, – чуть не плача застонала теща. – Здесь таможня с пограничниками с каждого пассажира сдирают по двадцать пять долларов… В общем, за пересечение границы берут взятку… Зачем я должна давать их им?! Даже если у меня было бы много денег.

Мика решительно ничего понять не мог.

– Короче, – уже отчаянно и по-русски прокричала она, – приезжай за нами. Я то чёрт с ним, но Рафушка мерзнет… Ни на той, ни на другой стороне солдатня не пускает нас к себе погреться… Говорят, не положено…

В первые минуты Караев не знал, что делать. Потом побежал к Азизову. К счастью, тот оказался дома.

Выслушав сбивчивый рассказ профессора, Эльдар покачал головой.

– Вот крохоборы!.. Вот гады!.. – вскипел он, натягивая на себя джемпер. – Надо ехать, Микаил Расулович.

– Я даже не знаю куда, – пожал плечами профессор.

– Я знаю… К «золотому сюзгечу»… В Яламу, – уверенно сказал он.

– Да, она что-то говорила об этом «сюзгече», – припомнил Караев.

Азизов, в отличие от Мики, сразу все понял.

– Сколько нам понадобится времени добраться туда? – уже по дороге к Инне поинтересовался Караев.

– За два часа, думаю, доедем.

– А почему Ялама и «золотой сюзгеч»?.. Неужели там моют золото?..

Эльдар расхохотался.

– Нет, Микаил Расулович, вы не земной человек, – давясь смехом говорил он. – Вы с неба свалились… Так называются железнодорожный и шоссейный разъезды. За ними – Дагестан, то есть Россия… А «золотым сюзгечом» их нарекли потому, что очень уж они доходны. Едешь в Россию – платишь мзду нашей таможне и пограничникам. Приезжаешь из России – выкладываешь наличные российским таможенникам и солдатам. Установлена такса – 25 долларов с носа. А с шоферов-дальнобойщиков берут в десять раз больше. Зависит от груза. Любой рядовой-пограничник, который здесь служит, уезжает домой в самом худшем случае на «жигулёнке»…

– Как так? О чем ты говоришь?! Разве сборы не идут в казну государства?! – задетый смехом молодого человека, искренне возмущается Караев.

– Это иного рода сборы, господин профессор, – с плохо скрытой насмешкой замечает Эльдар. – Это – поборы. Не официальное, но узаконенное на месте вымогательство. Попробуй не выложь! Придерутся к чему хочешь. Они на это большие мастера. И выкинут. Как вашу тещу с ребенком.

– Да за это же их… – начал было Караев, но Эльдар не дал ему договорить.

– За это им ничего и никто не сделает… Пробовали…, – с вызовом бросил он. – Теперь понятно, почему то местечко называют «золотым сюзгечом»?

Профессор кивнул, но поверить не поверил. С бизнесменами, возможно, таможня так и поступает, но с простыми людьми вряд ли… И уж, тем более, с ребенком…

И вот сейчас он увидел все собственными глазами. Отведал даже на вкус. Когда его мордой тыкали в грязь раскисшей от подтаявшего снега дороги. Таким отчаянно беспомощным ничтожеством он никогда еще себя не чувствовал. Зарывшись лицом за отворот его пальто, беззвучно плакал сын. Для него отец был защитой, каменной стеной, за которой он, мальчик неполных семи лет, мог чувствовать себя в безопасности…

Знал бы он, как призрачно и ненадежно его убежище. Ведь Караев ничем не мог помочь ни ему, ни его бабке, ни самому себе. Это же ужас!.. Некому пожаловаться, некому заступиться и некому остановить эту безжалостную мразь, орудующую от имени государства. Да будь оно проклято, такое человеконенавистническое государство. Государство держиморд…

– Не плачь, Рафушенька, – гладя мальчика по головенке, успокаивал он. – Тебе нигде не больно?

– Нет, папочка… Это я виноват… Я заставил бабулю ехать поездом.

– Да что ты, родненький, – отозвалась Елена Марковна. – Я сама хотела поездом…

– Нет! Нет! – всхлипнул мальчик и снова спрятал голову отцу за пазуху.

– Елена Марковна, к чему они придрались? – отвлекая внимание от плачущего мальчика, спросил Азизов.

– Не дала денег, и все тут, – вспыхнула женщина.

– Это причина, – вмешался Караев. – Повод-то, повод какой был?

– Сначала сказали, что у меня не в порядке с паспортом – с годом рождения неувязка: на одной странице написано 1926 год, а на следующей будто бы 1928-ой…

Караев раскрыл тещин паспорт. Действительно, все так, как она говорила. Его, очевидно, выписывал какой-то разгильдяй. Цифра «6» в дате ее рождения несколько походила на восьмерку. Но только походила.

Видя такое дело Елена Марковна решила расстаться с 25 долларами. Пусть подавятся, сказала она себе. Они же – ни в какую. С нее-де причитается 50 долларов, так как их двое. И тут-то Елена Марковна дала волю языку. Стала скандалить. На крик явился тот самый майор-пограничник и тот самый офицер-таможенник, что выбежали на выстрел. Выслушав обе стороны, майор, потрепав за волосенки Рафушку, поинтересовался, кто для него эта тетя.

– Это мой внучок, – притягивая к себе мальчонку, сказала Елена Марковна.

– А чем вы это можете доказать?.. У вас есть справка от его родителей? – строго выговорил майор.

– Какая может быть справка? Что за бюрократия! – возмутилась женщина.

– Все верно – бюрократия, – согласился майор. – Но необходимая. Вы знаете, сколько случаев краж детей? Крадут и вывозят… Наша задача предотвращать подобные попытки.

Они препирались с четверть часа. Потом к майору подошел один из офицеров и доложил, что досмотр произведен, никаких нарушений не обнаружено и поезд готов следовать по маршруту…

– Отправляйте поезд, – распорядился майор. – А вам, гражданка Раппопорт, придется сойти.

– Никуда я отсюда не двинусь! – гневно бросила Елена Марковна.

– Если она не сойдет здесь, высадите их на нейтральной полосе, – приказал он солдатам и вышел вон из купе.

Поезд тронулся. А спустя минуты три остановился, и солдаты сбросили на снег чемоданы, а вслед за ними тычками вытолкали гражданку Раппопорт и ее внука…

– Да отдали бы вы им эти злосчастные пятьдесят долларов! Вам же дороже обошлось! – в сердцах ударил по рулю Азизов.

– Насколько дороже? – подалась вперед Елена Марковна.

– Пришлось отсчитать двести баксов. На меньшее не соглашались… И ещё вам придётся заново покупать билеты.

– Мерзавцы! – взвилась женщина.

– Ничего, я найду на них управу. Их так накажут, что им всем запомнится на всю жизнь, – пообещал Караев, слабо надеясь на то, что он сможет сделать это.

– Лучше не связывайтесь, – посоветовал Азизов. – Никто их наказывать не станет.

– Еще как накажут. Увидишь. На днях я собираюсь к самому Президенту. Все ему расскажу, – задвигал желваками расстроенный Караев.

– Хорошо бы, – с недоверчивостью обронил Эльдар и остановил машину.

Главка десятая
Курьер посольства

Фатима с мужем настояли провести остаток дня и ночь у них. Караевы так и поступили. А поутру отправились назад, домой. Елена Марковна не отказалась от поездки в Москву. И решила лететь самолетом. Там ее ждала сестра, которая где-то год назад похоронила мужа и теперь жила одна. Квартира у нее была просторная. Аж, пять комнат. И именно у неё возникла идея перетащить Караевых к себе.

Елене Марковне, да и Караевым, эта идея показалась очень заманчивой. И после долгих размышлений было решено сначала обосноваться там Инниной маме с Рафушей, а немного погодя перебраться туда самим.

Здесь, в Баку, ничего им не светило. Микаил Расулович как специалист с богатым опытом практически никому нужен не был. Да разве только он? Вон Суздалев – академик, светило – собрался и уехал. И никто его не остановил. Хотя бы кто приличия ради сказал: «Не уезжайте. Вы нам нужны»…

Говорят, он даже всплакнул. А как же? Ведь Суздалев покидал Родину. Могилы своих родителей, жены…

В тот день Мика с Инной домой так и не вернулись. Остались у тещи. А в полдень следующего дня Елена Марковна с их сыном вылетела в Москву. Караевы не покидали аэропорт до тех пор, пока собственными глазами не увидели взмывшую в небо «Тушку».

– Вам кого надо? – спросила Инна стоявшего у их квартиры импозантного молодого человека.

– Профессора Караева, – отступая от двери, сказал незнакомец.

– Я к вашим услугам, – представился профессор со ступенек лестницы.

– Здравствуйте, господин профессор. Я курьер посольства США в Азербайджане. Вам пакет. От доктора Эмори Маккормака.

– Входите. Будьте гостем, – пригласила Инна.

– Спасибо. Я спешу… Распишитесь, пожалуйста, в получении… Еще раз спасибо и до свидания.

– До свидания, – почти одновременно выговорили Караевы.

Быстро разоблачившись, Инна ринулась на кухню. А Мика, на ходу вскрывая конверт, прошел к себе. Спустя несколько минут оттуда донесся его встревоженный возглас.

– О Боже!.. Инна, бегом сюда!

– Что случилось?.. Опять неприятности?..

– Еще какие! На, прочти. Факс от Эма…

Дорогой Майкл!

Два дня не могу найти тебя. Вынужден прибегнуть к помощи посольства. То, что я хочу сообщить тебе, – того стоит.

Мы с тобой, Майкл, – убийцы. В самом прямом смысле этого слова. И ты, и я, оказывается, имеем самое прямое отношение к гибели принцессы Дианы и ее друга Доди-аль-Фаяда.

Их смерть, как стало известно из компетентных источников, представивших мне секретную информацию, была спланированным убийством. Причем, злоумышленники, как явствовало из документов, использовали для этого (привожу дословно) «новый вид оружия, на расстоянии воздействующего на поведенческие функции человека».

Его, это оружие, по утверждению информаторов, разработал английский профессор Гарвей Моррисон на основе выкладок, изложенных в статье «Мгновенное, или одномоментное, искривление ткани времени и его воздействие на психику и восприятие реальности», опубликованной в журнале «Курьер науки».

Я был в шоке. Хорошо, мы с тобой решили не издавать твоей монографии. И хорошо, что на конгрессе ты выступил с обтекаемым сообщением.

Признаться, я ругал себя за то, что напечатал тогда ту статью. Мне следовало оттуда кое-что убрать. Но я этого не сделал. И Моррисон, надо отдать ему должное, пожалуй, единственный из всех ученых-психиатров обратил на нее внимание и воспользовался ею. Правда, воспользовался не лучшим образом. Кроме того, он знал, против кого применят эту страшную новинку, созданную им по твоей подсказке и по моему попустительству. Даже если Моррисон не знал, он мог догадаться, потому что с ним вели переговоры члены королевской семьи…

И еще, по тем же каналам информации я знаю – к тебе напросился и едет Моррисон. Это, конечно, не мое дело, но будь осторожен. Лучше всего под благовидным предлогом отказаться от встречи с ним…

– Какой кошмар! – побледнела Инна.

– Потрясающий кошмар, – согласился он.

– Неужели в ее гибели есть твоя вина?

– По всей видимости, – о чем-то размышляя, отстраненно говорит он.

– Где Баку… Где Париж… Где ты… Где они… Не могу поверить, – потерянно лепечет она.

– Расщепивший атом, глядя на Хиросиму, наверное, тоже не видел своей вины.

– Ну, ты еще сравни себя с Оппенгеймером и Сахаровым.

– А что?! – взъерошился Караев. – То, что создал я, – пострашнее бомб. Не зря Моррисон рвется сюда…

– Какой фрукт, а? Тут же подладил твою идею под убийство, – возмутилась Инна.

– Я сейчас отобью ему телеграмму: «Не приезжай, меня не будет».

– Правильно, – поддержала жена. – Здесь своих негодяев хватает.

– Еще неизвестно, кто из нас больший негодяй. Я, рассказавший, как сделать, или он, сделавший, – вступился за Моррисона Караев.

– Брось! – перебила Инна. – Только не вырабатывай в себе комплекс вины.

Караев хмыкнул.

– Видишь ли, мое изобретение делает бомбы и ракеты обыкновенными дубинками первобытного человека… Оружием дремучего прошлого.

– С чего бы это?

– Все создаваемое для войны, Инна, создавалось, чтобы как можно больше разрушить и как можно больше убить… А тут совсем другое. Даже маленькое государство, владея таким изобретением, может без особого кровопролития поставить на колени любую атомную державу, влиять на политиков и политику, если надо, заменять их угодными тебе и разладить самую отлаженную военную машину… Станет возможным сделать так, чтобы захватчики уничтожали самих себя.

– Не поняла. Массовый суицид?

– Ни в коем случае. Просто всю армию противника развернуть на 180 градусов. Они станут дубасить самих себя… Поднявший меч – от меча и погибнет. От своего же меча.

А ведь он прав, подумала Инна. До нее только что по-настоящему дошло, какими возможностями обладает устройство, изобретенное ее мужем. Какие, спрашивается, для невидимки могут быть преграды? Он заберется в президентские апартаменты, станет незримым участником обсуждений секретнейших военных доктрин, будет в курсе всех операций секретных служб, проникнет на любой суперсекретный объект… Да что там говорить…

– Править миром и всем человечеством станет тот, кто будет владеть секретом контакта с Пространством-Временем. И хорошо, если они, эти секреты, окажутся в руках цивилизованной страны… Единый язык, единые устремления, единая страна – страна Землян. И это без кровопролития, детоубийств, насилия…

– Идеалист! Сказочник! Такого быть не может! – воскликнула она.

– Как знать?.. Как знать?.. – уставившись в одну точку, проговорил профессор.

– Попади твое изобретение нашим в руки… Страшно подумать, что начнет твориться в мире.

Караев расхохотался:

– Пойдет беспрецедентный грабеж. Золотые запасы США, Англии, Германии, Японии перекочуют в наши подвалы… Наши чинуши станут крезами…

– Но при нашем менталитете, дорогой мой, здесь начнется такая свара. Боже упаси!..

– А это и приведет к тому, что секрет станет достоянием всего человечества. Лучшей его части, – уверенно произнес Караев.

Теперь уже от души и заразительно стала смеяться Инна.

– Ты, – говорила она, – сначала до ума доведи этот свой прибор. Чтобы он стал таким могущественным, над ним еще корпеть и корпеть. А для этого нужны деньги. Громадные деньги. Побольше, чем бюджет республики…

– Согласен и на десятую долю бюджета, лишь бы все это осталось у нас, в Азербайджане…

– А никто другой тебе и не предложит, – махнула рукой Инна.

– Так ты что? – Караев с недоумением посмотрел на жену. – Не до конца прочла послание Маккормака?

– А что здесь?

– Читай – узнаешь.

…Теперь о другом. У меня есть идея, как увеличить радиус действия твоего прибора до двухсот метров. Идея интересная. Она тебе могла и в голову не прийти… Приедешь – расскажу. Кстати, о твоем приезде. Ты обещал дать ответ по этому поводу месяцев через пять. Они на исходе.

От высоких правительственных инстанций мне поступило предложение организовать научный Центр по изучению проблем Пространства-Времени. Средств обещали выделить столько, сколько мы потребуем, и ни на цент меньше. Я не случайно написал – «мы». Дело в том, что я им открыто заявил: такой исследовательский Центр не возможен без профессора Караева и говорить о нем считаю целесообразным по его приезду в США…

Черкни или позвони. Кстати, если у тебя возникнет желание сообщить мне нечто конфиденциальное, не для посторонних ушей и глаз, можешь воспользоваться тем же каналом, по которому тебе был доставлен этот факс. Номера телефонов в посольстве мной написаны от руки внизу листа. Атташе по культуре и науке осведомлен о тебе… Вот и все!

Будь осторожен с Моррисоном. Твой друг и коллега

Эмори Маккормак

– Ну, и что ты намерен делать?

– Перво-наперво, дорогая, выпить чашечку крепкого кофейку, потом отправить телеграмму Моррисону… – плюхнувшись в кресло, Караев умолк.

– А потом? – не унималась жена.

– Потом… Потом предприму последнюю попытку. Пойду к нему, – сказал Караев.

– Не советую. Ты сделал все, что мог. Я лично передавала ему письмо… Категорически не советую.

– Так чего ты хочешь, – вскипел профессор, – чтобы я отдался американцам?

– А что делать, если в своем отечестве не хотят видеть своих пророков?

– Надо попытаться еще раз, – сухо сказал Караев.

– Только через мой труп, – взвилась жена. – Твоя затея может плохо кончиться.

– Почему?

– Не знаю. Вот не лежит душа – и все.

– Хорошо, я подумаю, – успокоил он жену и снова попросил заварить ему крепкого кофе.