Текст книги "Шепот ночи"

Глава 8

Быстрый осмотр замка оставил у Алси смешанные чувства. Резиденция – так Думитру называл центральную башню и три разбегающихся в стороны крыла – была просторной и даже отчасти романтичной, но романтика соседствовала с такой обыденностью, что не вызывала восторга. В одном крыле размещалась кухня, а над ней – комнаты слуг. Ниже графских покоев располагались два этажа спален для детей и гостей. Первый этаж служил центром резиденции, там находились большой зал, буфетная, кладовая, кабинет Думитру и вход в пристройку. Думитру рассказал, что флигель служил личными апартаментами семье с начала семнадцатого века и до 1801 года, когда его дед, унаследовав владения, переселил семью в башню.

– А почему церковь пристроена к флигелю? – спросила Алси, вглядываясь в знакомый коридор бокового крыла. – Я думала, такая планировка скорее соответствует средневековой архитектуре, чем эпохе Возрождения.

Думитру улыбнулся, его светлые глаза довольно блеснули. Алси снова поразило, как он красив. Черные пряди в седых волосах и чуть раскосые голубые глаза делали его моложе.

– Как правило, да, – согласился он, – хотя эпоха Ренессанса не оказала здесь сильного влияния. Как бы то ни было, наши расчетливые предки построили деревянную церковь во дворе, которой пользовались и жители деревни, и обитатели замка, пока она не сгорела дотла. И тогда архитектор решил восполнить отсутствие изящества мысли и добавил новую пристройку. Слава Богу, он предусмотрел боковой вход, поэтому крестьяне не топтались каждую неделю по коридору в грязных башмаках.

Они вместе вышли из главных дверей. Стоял яркий летний день. Алси наклонила голову, пока не убедилась, что шляпка надежно защищает лицо от солнечных лучей.

Думитру указал на конюшни и сенные сараи, стоявшие по периметру двора. Оба сарая были новенькими, стены сверкали свежей известкой, солнце золотило кровельную дранку.

– Для зимовки скота, – объяснил Думитру с таким глубоким удовлетворением, что Алси почувствовала необходимость ответить.

– А-а… – протянула она, не зная, что сказать.

– А-а… – улыбнувшись, передразнил ее Думитру – Ты ни малейшего понятия не имела, для чего они предназначены, правда?

– А ты понятия не имеешь, что значит добавить второй цилиндр в мотор, – рассердившись, парировала она.

Думитру удивился, и Алси прикусила язык, проклиная свою невоздержанность. Но веселое настроение тут же возвратилось к Думитру, и он только сказал:

– Признаю.

Думитру оглянулся на новенькие сараи. Во дворе медленно собирались крестьяне. По их неторопливым движениям Алси поняла, что работа только предлог, ей и самой не раз случалось притворяться очень занятой, чтобы задержаться там, где у нее не было никаких дел.

– Мы впервые запасли столько сена, что скоту хватит на всю зиму и не придется резать половину стада.

– А-а, – снова повторила Алси, на этот раз с пониманием.

Конюх подвел оседланных лошадей: красавца Бея для Думитру и черную изящную кобылу дня Алси взамен мула, на котором она приехала в Северинор. Когда Думитру подсадил ее в седло, она мрачно пожалела о том, что ее навыки верховой езды не меняются так быстро, как верховое животное под ней. Впервые она проехалась верхом в Гайд-парке, когда ей было двенадцать. До этого она передвигалась только пешком, в фамильной карете или на поезде. Первый опыт оказался ужасным. И хотя Алси давно преодолела страх верховой езды, но никогда не чувствовала себя в седле естественно и не выглядела элегантной наездницей. Почти нечеловеческая грация Думитру, с которой он взлетел на своего лоснящегося гнедого, только подчеркивала неуклюжесть Алси.

Оглядев двор, Думитру усмехнулся:

– Похоже, тебе предстоит дать аудиенцию.

Алси, отведя от него взгляд, осмотрелась. Во дворе собралось уже несколько десятков крестьян, а народ все прибывал. Большинство из них оставили всякие попытки изобразить, что работают, и тайком поглядывали на новую хозяйку. Детишки открыто разглядывали ее и перешептывались.

– Мне представить их тебе? – спросил он.

Алси нервозно проглотила ком в горле, у нее вдруг засосало под ложечкой. Лошадь беспокойно переступала ногами, почувствовав напряжение всадницы.

– Думаю, да, – согласилась Алси, стараясь изобразить беззаботность.

Думитру ответил ей ослепительной улыбкой – намереваясь поддержать? – и направил своего Бея к ближайшей группе. Имена, которые он произносил, ничего не говорили Алси, с таким же успехом это мог быть просто набор звуков, но она снова и снова улыбалась и кивала, пока не заболели мышцы щек и шеи. Алси держалась рядом с Думитру, который, кажется, был рад представить ей каждого из своих подданных. Крестьяне реагировали на это с благоговейным трепетом, вызывая у Алси чувство неловкости. У нее возникло ощущение, будто знатная дама и средневековый рыцарь шагнули сюда со страниц старой легенды.

Так продолжалось, пока не осталось ни одного не представленного Алси человека, и тогда Думитру снова повернулся к ней:

– Поедем осматривать поля?

– Да, конечно, – без размышлений ответила слегка ошеломленная Алси.

– Тогда вперед.

С этими словами Думитру тронул поводья, проехал между сараями и дальше со двора, оставив ей следовать за ним.

«Почему я согласилась на это?» – спрашивала себя Алси три часа спустя. Еще утром она говорила себе, что будет счастлива, если ближайший месяц не увидит ни лошади, ни мула, ни верблюда, и вот, пожалуйста, она едет следом за мужем, который, кажется, вознамерился сегодня лично проверить каждый дюйм своих владений. Верховую езду Алси всегда считала довольно неприятной. У нее и сейчас еще ягодицы побаливали от долгой поездки в жестком седле на муле, а одеревеневшие бедра отзывались болезненностью совсем подругой причине, глубоко смущавшей и возбуждающей. Поездка была довольно унылой и скучной из-за постоянных остановок, во время которых Думитру обсуждал с многочисленными подданными разнообразные вопросы, что, без сомнения, заинтересовало бы Алси, если бы она понимала хоть слово.

Стоило ей на минуту задуматься о тяготах верховой прогулки, и она уберегла бы себя от подобного приключения. Даже во дворе не поздно было отказаться, но Алси этого вовремя не сообразила. Интерес Думитру к своему делу был очень заразителен, и она увлеклась. В ярком свете дня ее новоиспеченный муж больше не казался таинственным и грозным, но в нем чувствовалась властная сила, скорее выражавшаяся блеском глаз и темпераментной речью, а не шириной плеч и крепкими челюстями. Думитру не представлял, что кто-то может не согласиться с ним, обычно этого и не происходило.

Наблюдая за реакцией тех, с кем разговаривал Думитру, Алси заметила, что ею энтузиазм подобно инфекции заражал всех его собеседников. Их сомнения рассеивались, разглаживались нахмуренные лбы, седобородые старцы согласно кивали, словно зачарованные дети. Это какая-то магия, решила Алси, против которой ни у кого нет иммунитета. И хотя волшебный эффект длился недолго, он обладал большими возможностями.

Раскинувшиеся в долине поля скоро сменились фруктовыми садами, лесными чашами и пастбищами на склонах гор. Алси поймала себя на том, что постоянно думает о земле и людях, ее населяющих, теперь ставших для нее такой же реальностью, как когда-то ткацкие станки отца и его рабочие. Владения Думитру походили на огромную фабрику, но машинами тут была сама земля, а сырье и конечный продукт создавались в постоянном круговороте природы. Но земля была не только средством производства, она оказалась неожиданно красивой. Поля и деревья обнимали бегущую между ними дорогу, а впереди, словно расталкивая мощными плечами землю, поднималась гора. Как вставший на страже древний великан, она загораживала горизонт, скорее защищая, чем грозя. Неудивительно, что Думитру так любит свою землю, подумала Алси, глядя на едущего впереди всадника с гордой осанкой.

После очередного поворота дороги Думитру остановился. Алси увидела, что пологие склоны круче поднимаются вверх. На откосах не было ни лесов, ни пастбищ, вместо них уступами шли вверх подпорные стены. Мужчины, по пояс в грязи работавшие на третьей и пока последней террасе, увидев Думитру, приветственно закричали и стали пробираться вниз по камням к дороге.

Снова неминуемое знакомство, потом, забыв об Алси, Думитру включился в оживленную дискуссию с рабочими. Наконец, обсудив дело, он повернул лошадь и перехватил взгляд Алси.

– Тебе скучно, – сказал Думитру, и веселье от последней шутки, которой он обменялся с рабочими, сменилось на его лице сожалением.

– Нет, – машинально ответила Алси. Когда он недоверчиво приподнял бровь, она поправилась: – Немного, но уверена, что не скучала бы, если бы понимала, что говорят.

Повернув Бея к замку, Думитру кивком указал на оставшийся позади склон:

– Мы обсуждали террасы.

– М-м… – протянула Алси, – это я поняла. – Она пустила свою лошадь вслед за гнедым жеребцом.

Думитру весело глянул на нее, его светлые глаза блестели.

– Я хотел сказать – способ строительства. Это эксперимент. – Алси промолчала, и он обвел рукой окрестные горы. – Северинор протянулся на семьдесят миль в длину и двадцать в ширину, но это сплошь гористая местность. Половина пахотных земель за последние два века пришла в запустение и обезлюдела. Вместо того чтобы перевозить людей на дальние поля, я хочу лучше использовать расположенные неподалеку удобные откосы, устроив поля на террасах, а южные склоны засадить виноградом и тутовыми деревьями.

– Чтобы поддержать население? – предположила Алси.

Губы Думитру насмешливо изогнулись.

– Чтобы улучшить жизнь населению.

– А-а… – Алси оглянулась на террасы. – Должна признаться, я даже не знаю, как называются эти горы.

– Тогда позволь познакомить тебя с Трансильванскими Альпами, – экспансивно взмахнул рукой Думитру.

– Альпы? – эхом повторила Алси, оглядываясь на темнеющий позади пик.

Он был безлесым, это правда, и очень живописным, но по сравнению с описаниями Итальянских и Швейцарских Альп казался обычным холмом.

– Понимаю твое недоумение, – сказал Думитру, вскинув подбородок. Солнце играло на отливавших серебром густых прядях, выбившихся из-под шляпы – Смешное название, правда? Крестьяне просто называют их «горы», но длякартографов этого недостаточно, и один из них, вероятно, назвал их так от досады, что обнаружил на карте неподписанное место.

Думитру искоса взглянул на Алси, его неодобрительному высказыванию противоречили озорные искорки в глазах и неудержимо влекущий рот. Она подавила дрожь, внезапно вспомнив о боли между ног и о том, как эти губы прошлой ночью тысячу раз покрывали ее поцелуями, а ей все было мало.

– Так они стали Альпами, – продолжал Думитру, – поскольку картографы не отличаются ни поэтичностью, ни фантазией. Именно это разочаровывает в современной картографии.

– В таком случае «там демоны» гораздо интереснее, чем «Дрезден»? – спросила Алси, стараясь не рассмеяться, и ее голос от этого немного дрожал.

– Именно, – с воодушевлением ответил Думитру, казалось, не замечая ее доброй насмешки.

Алси поймала себя на том, что улыбается во весь рог. Она уже и не помнила, когда так искренне радовалась. Это открытие стерло улыбку с ее лица, но Думитру вглядывался в застывшее над пиком солнце, словно балансирующее на горной вершине, и ничего не заметил.

– Постараемся вернуться до заката, но только в этот раз, – сказал он. – Ты ведь не возражаешь против неспешных прогулок?

– Конечно, нет, – согласилась Алси.

Алси не могла нарадоваться своей общительности и любезности. Присущие ей неразговорчивость и ершистость оставили ее. Если перед обедом и произошла маленькая вспышка, то это вина Думитру, который неожиданно застал ее за книгами.

Они ехали молча. Алси радовалась солнышку, пригревавшему спину, и тому, что сегодня не произошло ничего, что смутило бы ее. Вечерело, в оранжевых закатных лучах солнца серые стены замка казались охваченными пламенем. По дороге, нырявшей в боковую калитку, прошли двое мужчин, вскинув на плечи мотыги.

– Где все эти люди живут? – спросила Алси, озадаченная тем, что видела несколько сотен людей и до сих пор не заметила подходящего жилья.

– Во внутреннем дворе замка сорок шесть коттеджей, – сказал Думитру, словно в этом не было ничего необычного. – Ты, должно быть, не заметила их, когда мы уезжали. Тебя ошеломило знакомство с подданными.

Алси покраснела от того, что ее чувства так заметны, но ничего не сказала.

– Жители деревни перебрались во двор замка во времена моего деда, когда банды гайдуков начали переходить Дунай и грабить валашские земли. – Думитру искоса посмотрел на нее. – Как мы ни бедны, но все равно богаче тех, кто живет под гнетом османских налогов. Сербы считали грабежи турецких караванов формой социального протеста, поэтому крестьяне укрывали этих бандитов, идеализировали их и участвовали с ними в набегах.

– Как Робин Гуда.

Думитру рассмеялся, но смех его звучал не слишком весело.

– В историях про вашего английского Робин Гуда нет ни страшных убийств, ни изнасилований, дорогая женушка. Встретив турка, гайдуки не знают милосердия, и так же обходятся с любыми иностранцами. По крайней мере, с бедными. За богатых они требуют выкуп. Банды, которые пересекают Дунай, чтобы грабить валашских крестьян, отличаются особой наглостью, а их действия сопоставимы с повадками гайдуков, а не с романтическими балладами. Эти люди вызывают страх, а не восхищение.

Они въехали в ворота, и Алси нахмурилась от вдруг пришедшей в голову мысли.

– Вчера главные ворота были крепко закрыты, хотя по тому, как меня встретили, было ясно, что ты меня ждал. А сегодня ворота нараспашку.

– Хороший прием, правда? – самодовольно сказал Думитру.

– Ты сделал это ради эффекта? – Алси не потрудилась скрыть негодование. – Ты хотел запугать меня?

Как бы то ни было, Думитру был весьма доволен собой.

– Ведь это сработало? Ты не слишком возражала против скоропалительной свадьбы. Будь ты не так умна, прошло бы много дней, прежде чем ты поняла, что я не Бенедек.

Пожав плечами, он, натянув поводья, остановил лошадь посреди двора и спешился с редкой элегантностью и грацией, что, однако, не изменило реакции Алси.

– Ты… ты… негодяй! – воскликнула она, от возмущения перейдя на английский.

В запале она не заметила, как Думитру твердой рукой поддержал ее, когда она слезала с лошади. Он, улыбаясь, смотрел на Алси и казался для мужчины чересчур красивым. И она вдруг внезапно нутром ощутила, как близко его широкая сильная грудь, его грешный манящий рот.

Но, подавив сладкую дрожь, пробежавшую по телу, Алси взглянула на Думитру самым суровым взглядом, на какой только была способна.

– Что тут смешного?

Его улыбка стала еще шире.

– Ты. Тебя больше возмущает моя попытка напугать тебя, а не то, что я выдал себя за другого, чтобы обманом жениться.

– Да, – растерянно заморгав, призналась Алси.

Думитру повел Бея к конюшне, Алси пошла следом.

Ее черная кобыла мирно шла рядом, навострив уши в ожидании порции сена и теплого стойла.

– Если так посмотреть, то ситуация выглядит довольно забавно. Ты провел меня, потому что у тебя не было другого выхода, но, что бы я ни думала об этом выборе, обижать меня без всякой на то причины подло и дурно.

Думитру остановился у пустого стойла и взглянул на нее поверх крупа лошади.

– Позволь заметить, что ты особенно красива, когда пытаешься делать хорошую мину при плохой игре, – сказал он таким тоном, что Алси хихикнула, не в силах противостоять соблазну. Не дожидаясь ответа, Думитру наклонился ослабить подпругу.

– Можешь сколько угодно твердить это, но я тебе не верю, – ответила Алси улыбаясь, хоть Думитру и не было видно за лошадью. – Мне говорили, что в таких случаях я бледнею, дурнею и очень некрасиво стискиваю челюсти.

– Тебя простой лестью не возьмешь, – донесся до нее приглушенный голос Думитру. – Я в полной растерянности и не знаю, что делать с такой женщиной, как ты.

При этих словах вихрь самых неуместных и крамольных решений пронесся у Алси в голове, и она едва удержалась, чтобы не выпалить парочку уж совсем захватывающих. Не обращая внимания на разливавшийся по телу жар, она высказала первую благопристойную мысль, которая пришла ей в голову:

– Ты первый мужчина, который счел мое упрямство и своенравие в лучшем случае недостатком, который легко исправить, а в худшем – всего лишь особенностью женского характера.

Думитру, выпрямившись, пристально посмотрел на нее. Что-то в его взгляде, спокойном и вместе с тем неистовом, заставило ее сердце забиться быстрее, по животу пробежала сладкая дрожь.

– Кто я такой, чтобы обламывать шипы у розы?

Взгляд Думитру стал еще пристальнее. Алси машинально шагнула к нему.

– Наверное, я немного странный, – продолжал он, – поскольку, кажется, нахожу удовольствие в их уколах.

– Я не хочу быть упрямой, но так выходит, что я все время спорю, – чуть задыхаясь, сказала Алси. – Во мне живет дух противоречия. Самый быстрый способ разжечь мое любопытство относительно того, что находится на крыше, – это отправить меня в погреб.

– Своевольная женщина, – пробормотал Думитру, в его глазах светилась сдержанная радость и… еще что-то.

– Именно, – согласилась Алси, на мгновение похолодев.

Думитру отвел глаза, и, проследив за его взглядом, Алси увидела, что в двери вошел конюх. Разочарование кольнуло ее, но Думитру, загадочно улыбнувшись, сказал:

– Иди за мной.

Почувствовав себя пленницей сказочного короля, она подчинилась.

Глава 9

Когда они вышли с конюшенного двора, нетерпение охватило Думитру, и он схватил Алси за запястье.

– Скорее, – торопил он, подтолкнув ее к башне.

Алси бросилась бежать.

– Что случилось?

Когда Алси, задыхаясь, задала этот вопрос, они уже стояли в центре холла. Взглянув на длинную лестницу, ведущую в их покои, Думитру заколебался. Глаза Алси на порозовевшем лице казались огромными, ее неосознанная тревога распалила в Думитру огонь. Слишком далеко, решил он и потянул Алси от лестницы в ближайшую комнату, где их точно никто не потревожит.

– Ничего не случилось, – быстро ответил он, когда она поспешила за ним. – Совсем ничего.

Когда они оказались в его кабинете, Думитру захлопнул двери и тут же притянул Алсиону к себе, его рот опустился к ее приоткрытым от удивления губам.

Она отреагировала мгновенно. Ее руки сомкнулись у него на затылке. Прижимая Думитру к себе, Алси прислонилась спиной к двери, ее шелковистые губы отчаянно двигались, умоляя о большем и отвечая ему с той же страстью.

Его пах болезненно напрягся. Невольному стону Думитру стала ответом пробежавшая по телу Алси дрожь. О Господи! Он терялся от охвативших его ощущений, от ее вкуса, запаха, от всего, чем хотел обладать.

Наконец, чтобы перевести дыхание, он почти с болью отстранился от Алси.

– Послушай, – немного задыхаясь, проговорила она, прислонившись к двери, – если ты этого хочешь, то почему так сразу и не сказал?

– Черт! – пробормотал Думитру, изумленно глядя на нее.

Женщине грешно выглядеть такой соблазнительной. Ее шляпка упала на пол, волосы безудержно рвались на свободу, освобождаясь от плена гребней и шпилек. Щеки Алси сделались пунцовыми, глаза затуманила страсть. Сбросив перчатки, Думитру тыльной стороной ладони провел по ее скуле. Не отрывая от него взгляда, Алси стянула перчатки, и тонкая лайка полетела на пол, вслед за хлыстом, который она выронила, когда Думитру поцеловал ее.

Проведя рукой по щеке Алси, Думитру задел ее волосы и машинально вытащил из прически гребень. Потом второй, третий. Руки Алси замелькали в густых локонах, вытаскивая невидимые шпильки. Последние заколки пали жертвой ее проворных пальцев, сложная прическа рассыпалась, и в следующий миг волосы блестящей черной лавиной хлынули вниз, упав почти до колен. Алси тряхнула головой, и отбившийся локон упал на плечо.

– Потрясающе, – пробормотал Думитру, накручивая на руку густую прядь. – Даже после вчерашней ночи я не мог себе представить…

Он умолк, не зная, что сказать, и снова поцеловал Алси; узкий жалящий язык пламени, метавшийся у него внутри, грозил разорвать его на тысячу частей.

Отпустив локон Алси, Думитру ухватился за юбку амазонки. Петля, поддерживающая шлейф, все еще болталась на запястье Алси. Не снимая ее, Алсиона крепко ухватилась за бока платья и дернула их вверх. Следом поползли нижние юбки и сорочка. Пока Думитру возился с застежкой брюк, Алси снова поцеловала его.

Наконец он справился с брюками. Схватив Алси в объятия, он поднял ее. Поняв, чего он хочет, она обхватила ногами его бедра. Юбки сползли вниз, Думитру заворчал от досады, и Алси, почти не отрываясь от его губ, рассмеялась, помогая ему справиться с мешавшей одеждой. Преодолев все преграды, он вошел в нее, и сладкая боль прострелила Алси. Судорога пробежала по ее телу.

– Я так близко, – в изумлении хрипло проговорила она. – Думитру…

Больше ей нечего было сказать. Думитру снова и снова двигался в ней, стиснув зубы и сдерживая рвущиеся из горла крики.

– Держись, – пророкотал он, отбрасывая юбки, чтобы найти набухший чувствительный бутон.

У Алси перехватило дыхание, ритм его окончательно сбился, оно превратилось в сдавленный хрип, потом в животное сопение, всхлипывания и стоны. Она пылала, удерживая в себе мужское естество, Думитру уже едва сдерживался, у нее одеревенели руки и ноги, а ее внутренние мышцы сжимались и расслаблялись в ритме, который доводил его до грани безумия и привел к ошеломляющему финалу.

Выбившись из сил и едва переводя дух, Думитру остановился. Он отстранился, и Алси неохотно встала на ноги, ее юбки скользнули вниз, укладываясь замысловатыми складками, а Думитру застегивал брюки.

– Силы небесные, – с округлившимися глазами по-английски произнесла она. Потом отчаянно покраснела, ее лицо из нежно-розового превратилось в пунцовое. – Мои ноги… – почти прошептала она, снова перейдя на немецкий, разрываясь между испугом и унижением.

Сообразив, в чем дело, Думитру огляделся в поисках чего-нибудь подходящего.

– Могу дать тебе свой сюртук.

– Нет, не хочу его портить, – еще гуще покраснела Алси. Она отвернулась, зашуршали юбки, потом снова повернулась к нему. – Я, правда, никогда не думала, что будет так… сыро, – сказала она и торопливо добавила, словно боясь обидеть его: – но я испытала такое удовольствие… наслаждение…

– Экстаз? – с улыбкой подсказал ей Думитру очередное слово.

Алси быстро взглянула на него, желание еще не оставило ее. Она поняла, что Думитру ее поддразнивает, но притворно задумалась. А он подумал, что ей не часто выпадала возможность быть столь легкомысленной.

– Да, думаю, это можно назвать и так. Но мы должны сделать это снова, чтобы я окончательно убедилась.

– Ничего я так не хочу, как потворствовать тебе, – усмехнулся Думитру, – но к ужину у нас будет гость, мы же не заставим его ждать нас за столом.

Алси снова зарумянилась, и Думитру поймал себя на мысли, что ему нравится смущать ее.

– Конечно, не хотим. А кто наш гость?

– Петро Волынроский, мой управляющий. Он только что вернулся из долгого путешествия, иначе ты увидела бы его на нашей свадьбе. Ты готова подняться наверх?

– Ох, нет! – Алси подняла руку к растрепанным волосам, глаза расширились от ужаса, когда она сообразила в каком состоянии ее роскошная шевелюра. – Без гребня и щетки мне не справиться. И без зеркала. Ты должен прислать ко мне Селесту.

– Ты стыдишься быть моей женой?

– Конечно, нет, но…

– Тогда пригладь волосы руками, надень шляпку и гордо шагай рядом со мной, – приказал Думитру. – Твои волосы слишком хороши, чтобы их прятать.

Алси бросила на него такой взгляд, что Думитру, уже немного зная ее характер, решил, что она станет возражать. Но она последовала его совету. Скрутив волосы в жгут, Алси затолкала их под шляпку и открыла дверь. Положив руку ей на талию, Думитру нахмурился:

– Я уже заметил, что твою талию можно ладонями обхватить. Обычно это выражение является поэтическим преувеличением.

– Но разве я не воплощение романтической красавицы? – В словах Алсионы сквозила странная горечь. – Некоторые женщины имеют талант общения, других природа одарила голосом, способностями к музыке и танцам. А я красивая. Это единственное, что во мне достойно похвалы. Ты обвиняешь меня в том, что я лелею свою красоту?

– Я бы поспорил с тобой относительно твоих талантов, но сомневаюсь, что ты станешь слушать. Но ты должна понимать, что, так затягиваясь, рискуешь здоровьем, – сильнее нахмурился Думитру.

– Я никогда не болею, – презрительно ответила она. – Кто бы мог подумать, что размер моей талии вызовет такой выговор! Даже мой дорогой папочка был доволен, что я так замечательно выгляжу и с потрясающим эффектом демонстрирую его товар.

– Он использовал тебя как живой манекен? – попытался скрыть потрясение Думитру.

– Конечно, нет, – быстро ответила Алси и, мельком взглянув на него, пошла по лестнице. – Папа на свой лад замечательный человек, но когда дело касается импорта, экспорта, бухгалтерии и производства продукции, он не слишком задумывается о деталях. Он видел, как замечательно выглядят на мне его ткани, и был счастлив от мысли, что все аристократы, с которыми я встречаюсь, возможно, сделают ему заказ, а меня, как он надеялся, будут воспринимать как равную, а не как разряженную продавщицу. Папа совершенно не понимал, какая это глупая затея и что он сам буржуазен до мозга костей.

Думитру только головой покачал.

– Не важно, что тонкая талия считается идеалом, ты же в этой клетке свободно двигаться не сможешь.

– А ты думаешь, я на это способна в десятке нижних юбок и волочащемся по полу платье? – сухо улыбнулась Алси. – А у рукавов нынче такой фасон, что женщина с трудом может дотянуться до собственной шляпки. Мы одеваемся, чтобы служить украшением гостиной и очаровывать гостей интересной бледностью, ане для того, чтобы карабкаться по горам, не важно, в корсете или без оного. Я ежедневно выходила на долгие прогулки, и с меня этого достаточно.

От ее напряженной попытки обратить все в шутку раздражение Думитру смягчилось.

– Ты уже могла заметить, что гостей тут мало, зато избыток пространства, где можно ездить верхом. Если ты не желаешь распустить корсет ради собственного здоровья, считай это моим требованием: в свете твоего нового положения ты сменишь одежду на более подходящую здешнему окружению.

– По какому праву ты выдвигаешь такие требования? – возмутилась Алси.

– По самому естественному праву на свете: по праву мужа, – сухо сказал Думитру.

Алси с негодованием посмотрела на него:

– Если бы я была из тех женщин, которым можно приказывать, то вышла бы замуж четыре года назад.

Когда они подошли к гостиной, Алси, несмотря на язвительные слова, поцеловала Думитру на глазах у горничной и застенчиво сказала:

– Ты правда считаешь, что у меня красивые волосы?

Он снял с нее шляпку, к ужасу горничной, выпустил на свободу буйную гриву Алси и с одобрением сказал:

– Роскошные.

– Как интересно, – только и вымолвила она и, прошелестев юбками, скрылась в своей комнате.

Думитру вместе с Волынроским ждал в гостиной, когда наконец появится Алсиона. Он намеревался понаблюдать за реакцией друга и, если она будет слишком восторженной, незаметно подтолкнуть Волынроского локтем, но появление Алси выбило все посторонние мысли из его головы.

На Алсионе было бархатное платье густого красного цвета, несколько необычное в век крепа и шелка, но Думитру не сомневался, что это последний крик моды. Замысловатые складки и драпировки вчерашнего платья сменились линиями строгими, почти суровыми, не будь они столь грациозны. Изысканная простота лифа тут же напомнила ему, какие формы под ним скрываются. Юбка, отрицая модные рюши, спускалась от талии мягкими складками. Современный фасон отдаленно перекликался с нарядами средневековья и эпохи Возрождения. Золотая вышивка, слишком гонкая и деликатная, чтобы бросаться в глаза, скромно подчеркивала изгибы фигуры, имитируя античный костюм, а пышные у локтя прорезные рукава дальше туго обтягивали руку, открывая лишь белые запястья, которые украшали вычурные браслеты с изумрудами и рубинами. Неужели камни настоящие? Столь же неправдоподобное ожерелье обнимало шею, нижняя подвеска почти касалась края лифа, создавая иллюзию, что декольте гораздо более обширное.

Но что полностью поглотило внимание Думитру, так это прическа Алси. Вместо узла на затылке, как это было утром, над ее лбом возвышалась корона из кос, из-под которой на спину падали замысловатые локоны, придавая ей пикантный вид, будто она в домашнем наряде, хотя на самом деле была изысканно одета.

Алсиона вплыла в комнату с сияющим лицом и ангельской улыбкой на губах. Думитру захотелось поцеловать ее, втолкнуть обратно в спальню, запереться там и не выходить оттуда три дня кряду.

Краем уха Думитру услышал, как Волынроский тихо выругался по-украински, и у него хватило присутствия духа тихонько толкнуть приятеля локтем в бок. Потом он шагнул вперед и взял обе руки Алси в свою ладонь.

– Алси, – торжественно сказал Думитру, – позволь представить тебе моего управляющего и друга Петро Волынроского.

– Герр Волынроский, – сказала она, высвободив руку и протягивая ее Петро, – очень рада с вами познакомиться.

Волынроский одарил ее самой обворожительной улыбкой – но, к тайному удовольствию Думитру, она скорее позабавила Алси, чем увлекла, – и склонился над ее рукой.

– Дорогая графиня фон Северинор, не могу выразить, как я рад знакомству с вами.

– Думаю, что сможете, если очень постараетесь, – съязвила Алси.

Думитру был уверен, что по привычке, поскольку заметил ее смущение, которое она тут же пришла любезной улыбкой.

Волынроский тряхнул головой и, рассмеявшись, отпустил ее руку.

– Думитру крепко поймал вас на крючок. Похоже, у меня нет надежды уговорить вас бежать со мной.

Думитру немного успокоился. Раз Волынроский откровенно заговорил об этом, значит, такая опасность ему не грозит. Не сказать, чтобы Волынроский был чувствителен к женским чарам, но Думитру, когда речь касалась его жены, вероятно, рассуждал не слишком здраво.

– Никакой, – поспешно ответила Алси и перевела взгляд на Думитру.

– Тогда позвольте, по крайней мере, проводить вас к столу, ведь мужу делать это крайне неприлично, – объявил Волынроский, подавая ей руку.

– Конечно, – ответила Алси, с притворной скромностью взяв его под руку.

При каждом ее шаге юбки волнующе шелестели. Думитру машинально опустил взгляд на ее талию. На ее тоненькую талию. Он нахмурился и, подвигая ей кресло, тихо прошептал:

– Кажется, я велел тебе распустить корсет.

– Да, велел, – томно посмотрев на него, тихо проговорила Алси, – но все мои платья сшиты в расчете на талию в сорок сантиметров, и я не смогу исполнить твою просьбу, пока не куплю себе новый гардероб.