Текст книги "Образовательные процессы и ресурсы высшей школы в области радиоэлектроники"

Работы крупных исследователей языка ХХ в. – М. Фуко, Н. Хомского, Э. Кассирера, продолживших традиции выдающегося немецкого философа и лингвиста В. Гумбольдта, были плодотворными и для русских философов. В числе самобытных и глубоких учёных находится А. Ф. Лосев. В его философии имени рассмотрено множество фундаментальных идей относительно сущности, природы и значения языка. Наименование не просто фундаментальный онтологический процесс, но энергийный стержень бытия. Энергийя – понятие, используемое Гумбольдтом для раскрытия идеи о творческом, активно – деятельном, характере языка, у Лосева приобретает некий новый уровень и выливается в утверждение о том, что человеческое слово, как и человеческий субъект, – есть результат всех энергем, которые только мыслимы. Энергема у Лосева выступает как выраженная (явленная) сущность. Сущность явлена в имени как энергема имени, как смысловая изваянность выражения. Сравним с тезисом М. Хайдеггера: Язык – это не сказ, а каз, проявленное существо мира, и с его основным тезисом о языке как «доме бытия». Интуиция Лосева простирается за пределы «чистых» типов энергем (физической, сенсуальной, ноэтической) к человеческому слову, «человеческому субъекту», в котором они усиливаются, приходят в единение, сливаются в общую энергему. Внутреннее ядро имени образуется энергией, заряжается энергией через своё инобытие во всех возможных и мыслимых пластах бытия. Порождающая активность, опережающая сила, превосходящая реальность прогностичность и, наконец, неисчерпаемость креативного потенциала – все эти грани языка образуют сегодня предметное поле в гуманитарной науке.

Все исследования предназначений человека и реализации их в деятельности как в философии, так и в других науках обходят стороной моменты языковой реализации основ личности. Между тем языковая реализация является базовой чертой данного процесса. В этом отношении как раз философия имени А. Ф. Лосева охватывает языковую реализацию человека в аспекте «развитие субъекта – мышление». В «Диалектике человеческого слова» А. Ф. Лосев подчеркивает априорное значение интеллектуальной интуиции, активного авторства. В теории мифа («Миф есть чудо») он подчёркивает, что слово есть выраженное самосознание личности. Уразумевшая свою интеллигентную природу, личность – природа, пришедшая к активно развёртывающемуся самосознанию. Если личность есть действительно личность, она не сводима ни к чему другому, она абсолютно самородна, оригинальна. Это значит, что и специфическое слово её также абсолютно, оригинально, неповторимо, не сравнимо ни с чем и не сводимо ни к чему.

На природу и потенцию человеческого познания – предмет, приковывающий к себе внимание исследователей современной науки и языка науки, – А. Ф. Лосев формулирует свою точку зрения в разделе «Предметная структура имени». Здесь оформляется субъектно-онтологическая, «человеческая» сфера его философии, где он использует в качестве общегносеологической категории понятие «апофатизм». Апофатизм как невозможность абсолютного познания и выражения сущности у Лосева является и требованием диалектики. Здесь Лосев подчёркивает персоналистический аспект языка, ограничивающий претензии человеческого познания и слова на абсолютное выражение истины. Лосевский апофатизм сопоставим также с кругом вопросов об истине, ставшим краеугольным камнем в гуманитарной науке.

Говоря о возвращении в теорию познания целостного познающего и действующего субъекта, «человеческой субъективности», современные исследователи, по сути, имеют в виду тот же обширный комплекс свойств познающего субъекта с многообразными формами отношения к миру, который анализировал и феноменально представлял Лосев. Л.А. Микешина, анализируя аргументы эволюционной эпистемологии за доверие к познающему субъекту, подчёркивает, что господствующая фундаментальная метафора «познающий человек – это зеркало», искажала реальное положение дел в процессах познания, настраивая на ожидание в результатах копий, зеркально точных отражений действительности. Познание же предполагает господство творческого, интуитивного и изобретательного начала, интерпретацию и проверку гипотез, активное смыслополагание, создание идеальных объектов и другие приёмы не отражательного, но конструктивного и истолковывающего характера.

В области исследования языка нет более длительных и глубоких дискуссий, чем споры, касающиеся связи между языком и мыслительным процессом. Следовательно, между языком и мыслящим субъектом. Можно назвать множество имён учёных, посвятивших данному вопросу свои труды. В. Гумбольдт отмечает, что «главное воздействие языка на человека обусловливается его мыслящей и в мышлении творящей силой». А. А. Потебня создаёт специальный труд «Мысль и язык». Л. Витгенштейн представляет язык неотделимым от мышления и действия. Результатом многочисленных изысканий явилась теоретическая и экспериментальная база, опирающаяся на два тезиса: язык как продукт мысли и язык как инструмент мысли. Есть все основания считать, что выявление взаимосвязи между языком и мышлением имеет особое значение для языковых исследований в теории познания, в философии науки, логике. Если культура в целом ассоциируется с языком – механизмом для её выражения, то и наука выражена языком, и должны быть определённые взаимные влияния. Характеризуя слово и имя как наиболее напряженный и показательный результат мышления, А. Ф. Лосев определяет общий метод научно-эмпирического анализа – анализ слова.

Интересны те стороны философии имени А. Ф. Лосева, которые связаны с мышлением, протекающим без слова, без употребления слов. Данный аспект входит, несомненно, в узел проблем современных языковых исследований как в философии языка, так и в психологии, лингвистике и т. д. Суждение А. Ф. Лосева на этот счёт представлено таким образом: «… в развитии субъекта нормального сплошь и рядом мы можем встретить т.н. бессловесное мышление; и вообще, в нашей обыденной жизни сколько угодно можно мыслить, не употребляя слов. Однако такое бессловесное мышление не есть недостаток слова, недоразвитость его, но, наоборот, преодоление слова, восхождение на новую ступень мысли… Мы не упраздняем слово, а поднимаемся над ним; и оно продолжает играть в мышлении свою великую роль, хотя уже в невидимой форме фундамента и первоначального основания» [27].

Социальная природа слова, наименования раскрыта философом предельно ясно. Тематика разделов произведения «Вещь и имя» раскрывает его концептуальную систему в этом значении в полной мере: «Имя вещи есть орудие общения её со всем окружающим»; «Имя вещи есть орудие смыслового общения её со всем окружающим»; «Имя вещи есть орудие взаимного существенно-смыслового общения её со всем окружающим»; «Имя вещи есть орудие индивидуально-живого, или личностного, общения её с окружающими»; «Имя вещи есть смысловая энергия взаимопонимания между вещью и её окружающим»; «Имя вещи есть потенциальная смысловая энергия взаимопонимания вещи с её окружающим»; «Имя вещи есть предел смыслового самооткровения вещи». Здесь очевидно и диалектическое развитие его концептуальной системы. Решив большие философские цели, связанные с проблемой имени, Лосев сделал монументальными свои выводы о социальной силе имён, что является ещё не оценённым вкладом в языковую проблематику. Возвышая силу имени, относясь к нему, как к слову о вещи, Лосев делает акцент на его смысловых возможностях и творческих потенциях, раскрытие которых полностью зависит от особых условий и от кого-то другого. Тогда возникнет новое понимание и новый субъект, и имя в этом значении есть орудие понимания самого понимания.

В диалектике А. Ф. Лосев видит, прежде всего, смысловое объяснение. Он отрицает диалектику в метафизике, формальной логике, феноменологии и кантианском трансцендентализме на том основании, что они не способны объяснить одну категорию другой, оставаясь в сфере смысла и раскрывая его структурную самопорождаемость. Диалектика у Лосева сама живая действительность и её ритм, нерв живого опыта, как слово или имя. Неисчерпаема и диалектическая логика Лосева, она сосредоточена на анализе эйдетической сущности слова и оперирует строго фиксированными эйдетическими (сущностными) категориями. В ней находит отражение разрабатываемая в философии идея совершенства слова, как бесконечного творения, а не как образца, или идеала, поскольку последние есть завершённость и определённость. Диалектика Лосева оперирует со сферой смысла и сущности: энергия сущности есть смысловая изваянность сущности, неотделимая от самой сущности, но отличная от неё. Труды по логике и философии языка, особенно касающиеся проблематики языка науки, открывают такие контексты, как план содержания и план выражения, истина, значение, факт. Последовательный анализ, проведённый Лосевым в отношении данных понятий, вносит в них также строго определённое смысловое содержание.

Относительно диалектической теории мышления, наверное, нельзя воскликнуть «Моя диалектика», так же, как иногда говорят (что справедливо) – «Мой Пушкин». Тем не менее, идея диалектики неисчерпаема, как и любая другая теория. Закрытой для потока нового знания её делают стремления представить её в качестве технологии, процедуры или средства для извлечения правил. И тем не менее пересмотр некоторых исходных допущений классической диалектики в науке идёт, и начался он не после 80-х годов ХХ столетия, как иногда считают. И в этом смысле диалектика А. Ф. Лосева – это его диалектика. Диалектика не может исчезнуть из культуры по причине научной рефлексии ХХ века, направленной против её категорий, которыми она не исчерпывается. И диалектический анализ слова Лосева, его отношения к бытию, его структуре и значению убеждает в продуктивности метода и указывает на некоторую поверхностность тех оценок, которые довольно часто имеют место в гуманитарной науке.

Таким образом, на фоне складывающейся разноголосицы в исследованиях языка в отношении его фундаментальных вопросов систематизированный труд А. Ф. Лосева являет собой образец теоретической силы и завершённости. По оценкам исследователей творчества А. Ф. Лосева, труды учёного уникальны с точки зрения их современного звучания. Они несут на себе «тепло духовного мира далёких лет», и вряд ли в нашей философии или лингвистике можно найти ещё одну столь же законченную как изнутри, так и извне философскую концепцию языка. В эпоху осмысления новой рациональности, расширения информационных аспектов науки, поворотов и неустойчивых в теоретическом отношении тенденций, обращение исследователей к уникальной панораме языковой концепции Лосева будет являть собой факт нового поворота в философском мышлении и факт поиска теоретического равновесия.

Философия имени А. Ф. Лосева и связанные с ней языковые исследования содержат колоссальный потенциал научных моделей как в общегносеологическом, так и методологическом плане. Идеи Лосева при их более глубоком прочтении могут предопределить дальнейшее развитие научной мысли. Особенно это очевидно в развитии Лосевым идеи Гумбольдта и последующих исследователей о том, что язык не есть продукт деятельности, а сама деятельность. Развив данное положение, Лосев подвёл научную мысль к более серьёзной и ответственной оценке не только творческого потенциала языка, но эвристического потенциала самого метода – диалектического анализа.

Науку составляют знания, логически соединённые в систему и проникнутые идеею.

М.С. Куторга

В XX веке было осознано, что для любой сферы человеческой деятельности, особенно познавательной, характерна определенная форма логической относительности. Так же как различно логическое устройство наук, различен и язык логики в образовании. Логика языка образования – это нормативная, регламентирующая система, в которой только и возможно творение и, собственно, жизнь языка.

Логико-методологический аппарат науки и образования включает колоссальное количество категорий, понятий, определений, которые сами по себе являются фундаментальной основой человеческой деятельности по взаимодействию с миром, в результате которого осуществляется производство и систематизация знаний о природе, обществе и сознании. Объединённые же в аппарат науки они являются высококонцентрированной системой методов (способов), принципов, приёмов, средств, технологий, на которую опирается процесс познания реальности и процедуры использования полученных знаний. К данным процессам относятся: открытие законов, их обоснование и проверка, образование понятий, формулировка определений (дефиниций) и др. В логико-методологическом аппарате представлен обобщённый результат познания мира, существенных свойств, связей и отношений предметов и явлений. Понятия, фиксированные в терминах, выступают как один из основных инструментов научного исследования. Усвоение логико-методологического аппарата в его понятийно-терминологической системе приобретает в современную эпоху особое значение. Специфика логики в том и состоит, что она имеет строгий научный аппарат, представленный терминами, формулами, теоремами, высказываниями, определениями, переменными, операциями и операциональными процедурами. Язык логики формализован, отсюда «логика» и «формальная логика» – тождественные понятия. В науке, равно как и в образовании, выделяют, например, такие основные концепты логики, как истина, непротиворечивость, логическое следование, общезначимость, выполнимость, разрешимость и др.

Развитие логики тесно связано с практикой теоретического мышления и прежде всего с развитием науки, что с особой наглядностью показала современная логика и её язык. Конкретные рассуждения дают логике материал, из которого она извлекает то, что именуется логической формой, логическим законом и т. п. Теории логической правильности оказываются в конечном счете очищением, систематизацией и обобщением практики мышления. Язык современной логики активно реагирует на изменения в стиле и способе научного мышления, на осмысление его особенностей в методологии науки.

Логика традиционная пользовалась для описания правильного мышления обычным языком, дополненным немногими специальными символами. Этот язык имеет, однако, целый ряд черт, мешающих ему точно передавать форму мысли. Он является аморфным как со стороны своего словаря, так и в отношении правил построения выражений и придания им значений, В нем нет четких критериев осмысленности утверждений. Не выявляется строго логическая форма рассуждений. Значения отдельных слов и выражений зависят не только от них самих, но и от их окружения. Многие соглашения относительно употребления слов не формулируются явно, а только предполагаются. Почти все слова имеют не одно, а несколько значений. Одни и те же объекты порой могут называться по-разному или иметь несколько имен. Есть слова, не обозначающие никаких объектов. Все это не означает, что обычный язык никуда не годен и его следует заменить какой-то искусственной символикой. Он вполне справляется со своими многообразными функциями. Но, решая многие задачи, он лишается способности точно передавать логическую форму.

Для целей логики необходим искусственный язык, строящийся по строго сформулированным правилам. Этот язык не предназначен для общения, он должен служить только одной задаче – выявлению логических связей наших мыслей, но решаться она должна эффективно.

В формализованном языке логики слова обычного языка заменяются различными специальными символами. В нем четко разграничены синтаксическая и семантическая части, разделение которых в обычном языке во многом условно. Вначале язык логики строится без всякой ссылки на ту действительность, которую он будет описывать. И только потом вводятся правила придания значений употребляемым в нем комбинациям знаков, указывается его интерпретация.

Построение языка отличается тщательностью, с какой формулируются синтаксические и семантические правила, отсутствием неправильностей и исключений. Разделение синтаксиса и семантики позволяет определить понятие вывода логического чисто формально, не обращаясь к содержанию конструируемых и преобразуемых выражений. Вывод оказывается подчиненным простым предписаниям, подобным правилам сложения и вычитания. Исчезают неясность и двусмысленность, всегда присутствующие при обращении с такой трудно уловимой вещью, как «смысл выражения». Место обычного в процессе рассуждения оперирования идеальными смыслами занимает манипулирование материальными вещами – цепочками знаков. Выведение одних идей из других превращается в «вычисление» по простым правилам.

Все процессы, происходящие в неклассической науке, напрямую отражаются на системе образования, её языке и логике языка. Существует направление – неклассическая логика, представляющая собой совокупность логических теорий, возникших в известной оппозиции к логике классической и являющихся во многом не только критикой последней и попыткой ее усовершенствования, но также ее дополнением и дальнейшим развитием идей, лежащих в основе современной логики. Если, например, классическая логика исходит из предположения, что всякое высказывание является или истинным, или ложным (принцип двузначности), то в 20-е годы XX века были построены многозначные логики, допускающие более двух истинностных значений. Также были построены первые модальные логики, рассматривающие понятия необходимости, возможности, случайности. К этому же времени относится первая попытка Э. Гуссерля развить логику оценок. В 30-е годы Д. фон Нейманом и Г. Биркгофом была опубликована первая работа по логике квантовой механики. После второй мировой войны С. Яськовским была построена «логика дискуссии», явившаяся прототипом паранепротиворечивой логики, на возможность которой еще раньше указывали учёные.

Научная революция в логике во второй половине XIX в.– начале XX в. привела к созданию логически совершенного языка. Последний сделал возможным дальнейшее углубленное изучение и описание закономерностей правильного мышления. Современная наука и система образования характеризуется становлением новых областей и соответственно развёртыванием проблематики в логико-методологическом аппарате. Исключительно важную роль сегодня играют прагматические науки, и это необходимо учитывать в логико-методологическом аппарате, ориентируясь на трансдисциплинарный подход.

Язык логики в образовании имеет отношение, в частности, к изложению, высказыванию, аргументации, объяснению, пониманию, предвидению, определению, обобщению, классификации, типологизации, абстрагированию, идеализации, сравнению, экстраполяции, редукции и т. д.

Концепт определяется как неразделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью.

Ж. Делёз

Научное знание включает определённую совокупность структурных компонентов теории (концептуальных конструктов), которые участвуют в его восприятии, понимании и усвоении.

Концепты – это относительно самостоятельные структурные компоненты теории. Концепт выступает как постижение множественного посредством одного. Они определенным образом соподчинены друг другу и выступают своего рода фундаментом той или иной сферы деятельности, в данном случае образования и науки.

Будут рассмотрены следующие концепты: наука, теория, принципы науки, знание, категории, понятия, определения, термины, концепции, парадигма и др.

Наука по своему содержанию достаточно широкий и объёмный концепт, претерпевший значительную историческую эволюцию. Наука как самостоятельный концепт (при всей его относительности) содержит разнообразные концепты, раскрывающие её сущность, содержание, форму существования, смыслы, язык и пр. В разделе I рассмотрим некоторые важные концепты науки, как сферы практики, не нашедшие развёрнутого описания в других разделах учебника.

Современный этап развития науки свидетельствует об интеграции естественных и технических наук, а также гуманитарных и общественных и обнаруживает тенденцию развития внутридисциплинарных связей на концептуальной основе. Наглядным свидетельством данного процесса является появление в науке специфического словаря, общего для всех наук и обнаруживающего генетическое, структурное, функциональное, методологическое и аксиологическое единство. Наиболее распространенными являются понятия «система», «технология», «информация», «язык», «структура», «самоорганизация», «управление», «реальность», «симметрия», «виртуальность», «нарратив», «амбивалентность», «коннотации» и множество других.

Наука – одно из величайших достижений человеческой цивилизации, отличающееся большой сложностью, охватывающее в историческом процессе развития всё большие аспекты окружающей действительности и раскрывающее познавательные возможности. Наука не лишена ошибок в вопросах истинности знания, онтологической релевантности, объективности и строгости и претерпевает методологические кризисы.

Так, в античности примером науки была метафизика, тогда как сегодня это, скорее всего, физика. Античную науку отличают две характерные черты: познание Космоса и познание внутреннего мира человека. В Античности наука рассматривалась как величайшая социальная ценность. Особую социальную роль наука стала приобретать в XVII – XVIII веках, с появлением специальных институтов в виде научных обществ, академий, научных изданий, что свидетельствовало об определённом уровне и объёме накопленного научного знания, системы понятий и категорий. Рост естественных наук и математики в рамках культуры Запада в XVIII и XIX веках поставил науку на верхнюю ступень социальных и культурных ценностей. К концу XIX века точные науки постиг серьёзный кризис. Кантовская «Критика чистого разума» возвела когнитивную модель физико– математической науки на уровень парадигмы знания и в то же время укрепила классическое понимание науки как знания, располагающего абсолютной несомненностью, основанной на ясности эмпирических данных и интеллектуальной интуиции не в меньшей степени, чем на строгости логических доказательств. И именно эта в высшей степени идеальная модель науки пережила кризис. Наука пережила этап логико-аналитического эмпиризма, основной чертой которого было сведение науки к языковым конструкциям, использование методов и результатов формальной логики. Это направление было не адекватно пониманию динамики науки (перехода от одной теории к другой), перемен в науке, прогресса и пр. Кризис логико-аналитического эмпиризма привел к социологическому повороту, предъявившему радикальный подход, согласно которому наука есть «социальный продукт». Наука пережила переход к технонауке, начала которого идут от «галилеевской революции», которая считается ключевым моментом в рождении современного естествознания. Последнее обусловлено взглядами Галилея на зависимость естественной науки от инструментального наблюдения и технически точного изготовления инструментов. Как отмечается в литературе, особенной чертой современной науки (подготовленной развитием науки XIX века) является то, что её непосредственным объектом является уже не Природа, а толстый слой опосредований, понемногу накопленных самой наукой в ходе построения моделей и разработки сложных теорий с помощью всё более утончённых и искусственных технологий. Если античная наука считала источником своего вдохновения идеал наблюдения, а наука Нового времени – идеал открытия, то наука сегодняшнего дня справедливо представляется как исследование. Но наука пережила и кризис доверия к технонауке, обусловленный пересмотром ценностей науки: нравственных, социальных, экологических и т. п. Возникает такое направление, как аксиология науки, которое касается не только философии науки, но и науки в целом. Господствующая максима – «наука свободна от ценностей», прежде всего, претерпела и претерпевает кризис доверия. Э. Агацци осознаёт данный факт таким образом: «Прежде всего, следует, по крайней мере, признать, что наука, даже в соответствии с её традиционным пониманием, рассматривается как поиск истины, и это как раз является той специфической ценностью, которая должна характеризовать научную деятельность. Чтобы преследовать эту цель, традиционная эпистемология науки выработала определённые критерии, такие как соответствие данным опыта и логическая строгость, но когда оказалось, что в некоторых случаях этого недостаточно для выбора одной из соперничающих теорий, были предложены другие критерии, такие как простота, изящество, причинная связь, плодотворность с точки зрения предсказаний, и все они тоже были признаны как «ценности», так что многие учёные полагали, что уже в достаточной мере проявили непредубеждённость по отношению к присутствию ценностей в науке тем, что признали роль таких ценностей… Но как только мы начнём рассматривать научную деятельность, и особенно деятельность технонауки, мы должны будем признать, что способы их реализации, их условия, мотивы, последствия релевантны многим аспектам человеческой жизни, ориентирующимся на многие некогнитивные ценности, и что поэтому правильно будет подвергать технонаучное делание и его конкретные продукты различного рода ценностным суждениям…». Тонким моментом тут является то, как сочетать уважение когнитивной автономии технонауки с её способностью удовлетворить другим, некогнитивным ценностям.

Предмет науки – это определённая целостность, выделенная из мира объектов сознанием познающего субъекта в целях более глубокого изучения, исследования, анализа, описания, характеристики. Это то, собственно, что должно быть изучено. Все объекты окружающего мира находятся между собой в многочисленных связях и отношениях, которые, если не отсечь от них предметную целостность, являются препятствием для проникновения в существо изучаемого. Предмет науки в принципиальном и структурном значении отличается от объекта как некоторого класса реальностей, явлений, процессов или их множества тем, что в него входят только главные, наиболее существенные для данного исследования стороны, признаки и свойства. Предмет содержит наиболее существенный для исследователя вопрос, который в принципе позволяет обнаружить новую тенденцию, закономерность или противоречие; позволяет уточнить направление научного поиска. Носителем проблемы является объект, поэтому выделение предмета и его специальное изучение в конечном счёте расширяет представление об объекте. На одном объекте может быть выделено множество сторон, свойств, отношений и соответственно предметных областей. Один и тот же объект может быть предметом различных наук (математических, биологических, генетических, философских, технических) и соответственно видов и методов исследования.

Тео́рия – систематизация знания, схема, обладающая предсказательной силой в отношении какого – либо явления. Теории формулируются, разрабатываются и проверяются в соответствии с научным методом.

Научная теория – это законченная система обобщённого знания, объясняющая ту или иную сторону действительности и имеющая эмпирический и теоретический аспект.

Особенности эмпирического исследования: живое созерцание, сбор фактов, первичное обобщение, систематизация и классификация. Специфика теоретического познания и его формы: мышление, его особенности и два основных уровня (разум и рассудок); процесс мышления и его основные логические формы.

Поиск и систематизация фактов осуществляются на эмпирическом уровне исследований методами наблюдения, сравнения, измерения и научного эксперимента. Далее, с использованием методов абстрагирования, обобщения, анализа и синтеза, индукции и дедукции, найденные факты обобщаются и формируются основные понятия и суждения данной науки, вырабатывается её терминология. Всё это составляет описательную сторону науки и выражается в содержательной форме научного знания. Для выражения же предсказательной функции знания необходимо выдвижение научных идей, которые на интуитивном уровне объясняют взаимосвязи между элементами уже имеющегося знания и позволяют вскрыть ранее не замеченные и непосредственно не наблюдаемые закономерности.

Научные идеи на этапе своего возникновения ещё не могут иметь строгой аргументации и не обязаны объяснять все имеющиеся факты. Возникновение новых научных идей не поддаётся логическому объяснению и происходит на интуитивном уровне, как качественный скачок сознания. Часто непосредственным толчком для возникновения новой идеи является возникновение парадоксальной ситуации. То есть, когда полученный новый факт или следствие теоретических построений противоречат устоявшимся воззрениям данной науки, мнениям её авторитетов или даже непосредственным ощущениям и наблюдениям (например, идея Коперника о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца).

Научная теория должна удовлетворять следующим требованиям:

• она должна быть адекватна описываемым объектам и явлениям, что позволяет в определённых пределах заменять экспериментальные исследования теоретическими как с целью уточнения и конкретизации уже имеющихся знаний, так и с целью получения новых знаний в тех областях, где эта теория приложима;

• она должна достаточно полно (без явных пробелов) описывать ту область действительности, к которой она относится;

• теория должна вскрывать причинно – следственные связи и отношения между описываемыми объектами, явлениями и сторонами действительности и удовлетворять всем требованиям логики при переходе от одних утверждений к другим;

• теория должна быть внутренне непротиворечивой;

• теория должна объяснять все имеющиеся факты, относящиеся к данной области действительности.

Необходимо сразу же отметить, что в силу относительности знания последнее требование выполняется далеко не всегда. Даже если на момент построения теории её авторам представляется, что она действительно объясняет все известные в этой области факты. Во-первых, самим авторам могут быть известны не все факты из той области, где эта теория приложима, а, во-вторых, со временем могут появиться (и, как правило, действительно появляются) новые факты, объяснить которые эта теория не в состоянии.

Однако это вполне закономерно. Знание всегда относительно, а поэтому и научные теории как высшая форма организации знаний также относительны. В развитии любой научной теории всегда наступают моменты, когда выясняется ограниченность данной теории. В этом случае она, как правило, не отвергается полностью, а лишь определяются рамки её применимости, некоторые её положения могут изменяться и дополняться, или же она заменяется более общей теорией. Конечно, в истории науки можно найти случаи, когда старые теории отвергались полностью. В литературе приводится пример теории флогистона, объяснявшей горение тем, что из вещества во время горения выходит особая субстанция – «флогистон», которая и определяет процесс горения. Аналогичное положение, но уже гораздо позже было с теорией эфира – всепроникающей упругой среды, которая и является проводником радиоволн, а сами радиоволны представлялись по аналогии с акустическими волнами в виде колебаний этой среды – эфира. Таким образом, ложными могут оказаться не только ещё не доказанные гипотезы, но и уже признанные теории. Это говорит о том, что чёткой границы между гипотезой и теорией провести нельзя. Скорее, тут действует субъективный фактор. По мере того как новая гипотеза получает всё новые и новые экспериментальные доказательства и завоёвывает себе всё больше сторонников среди учёных, она и переходит в категорию научной теории. Попытки сформулировать какие-то формальные критерии, позволяющие провести чёткую границу между научной гипотезой и научной теорией, оказались бесплодными. Переход этот происходит постепенно, по мере того, как гипотеза тщательно прорабатывается и обосновывается теоретически, многократно проверяется экспериментально, выявляется и подтверждается её предсказательная сила и в конце концов она завоёвывает себе подавляющее число сторонников среди учёных – специалистов в данной области науки и, таким образом, становится теорией.