Текст книги "Люди бездны"

Я чувствовала себя бесконечно далекой от происходящего. Слишком многое изменилось во мне, и что-то внутри подсказывало: никогда я не смогу влиться в этот милый девчачий коллектив. Стало немного грустно, как будто я попрощалась с какой-то частью своей жизни. С тем, что могло быть, но никогда уже не случится. Я немного поболтала с Надькой и пошла к выходу.

На улице около большой клумбы с розами меня ждали Адриан и Саймон. Недавний снегопад чудом пощадил цветы – они источали чудесный свежий запах, напоминавший о весне. Саймон взял меня за руку и нежно поцеловал – от его прикосновения и запаха роз закружилась голова.

– Ну как? – спросил любимый, медленно отстраняя губы.

– Сдала, – прошептала я.

– А почему ты такая потерянная? Что-то случилось? – настаивал он.

Я замялась. Что я могла сказать? Что больше не чувствую себя своей в мире людей? Но я боялась обидеть любимого – ведь он считал себя виновником произошедших во мне изменений. Лицо Саймона побледнело.

– Ты сейчас увидела ту жизнь, которой я тебя лишил? – Казалось, его глаза заглядывают мне в душу. – И ты жалеешь о ней?

– Нет, – твердо сказала я.

Адриан подошел ко мне и посмотрел снизу вверх огромными синими глазами. Я погладила его по нежной розовой щечке, и он улыбнулся.

– Я стала другой, и этого уже не изменить… – Никогда еще мне не было так трудно найти нужные слова. – Саймон, я за ночь выучила то, что они зубрили весь семестр. Это… Это слишком легко для меня! – выпалила я, найдя наконец определение.

– Вот как. Слишком легко, – задумчиво повторил любимый, гладя мои пальцы.

– И я не смогу почувствовать себя частью коллектива, они еще такие дети, мои одногруппники. Я не жалею об этом, просто хочу чего-то другого…

– Знаешь, это даже к лучшему. – Саймон прижал меня к себе, и я почувствовала, как бьется его сердце. – Потому что нас и ждет другое.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я очень тихо.

– Полина, мы с тобой не сможем прожить обычную человеческую жизнь в привычном смысле этого слова. Мне сейчас звонил Стив Грасини, он сказал, что они с Элеонорой провели анализ нашего генетического материала и есть основания предполагать, что жить мы будем долго…

– Как долго?

– Неограниченно долго…

В душе все протестовало против услышанного.

– Стив врет! – крикнула я. – Какой генетический материал? Мы не сдавали никаких анализов! И у них нет больше лаборатории!

– Полина, генетическим материалом может стать даже волос с твоей головы, – мягко возразил Саймон. – И они уничтожили записи, препараты и данные экспериментов. Оборудование у них осталось в лаборатории в Турции…

Я отстранилась от любимого. Жить неограниченно долго – это значит пережить дорогих тебе людей, вечно обманывать и скрываться. В растерянности я обернулась на здание колледжа – у окна на втором этаже столпились девушки из нашей группы, они смотрели на нас. Я увидела себя их глазами: красавчик-муж приехал за мной на серебристом «Порше», наверняка я казалась им живым воплощением мечты. Но видеть красивую картинку со стороны и быть в ней – это не одно и то же, я только сейчас поняла это. Счастье покупается болью – таков непреложный закон жизни. У всего есть цена, и если честно, я всегда знала, что за возможность быть с Саймоном и за те изменения, которые во мне произошли, придется платить.

– Полина, скажи, о чем ты думаешь? – попросил Саймон.

Я опустилась на корточки рядом с сыном и посмотрела на любимого снизу:

– О том, что оно того стоило. Цена не завышена, все честно.

Не знаю, понял ли он меня. Но его глаза стали спокойными, как море в безветренный день.

– Знаешь, я сейчас подумал об Александре… – вдруг сказал он. – Она так переживала, что когда-нибудь потеряет нас. Хотел бы я обрадовать ее прямо сейчас!

– Так в чем дело? Позвони, – предложила я.

Он снова взял меня за руку.

– Мы не сможем ей позвонить, Полина…

– Почему? – я занервничала.

– Она сейчас не покидает моря, для нее это лучший способ прийти в себя. Правда, я так и не понял, что именно случилось – не драчка же с Магдой и Найджелом ее выбила из колеи… – Он задумчиво посмотрел поверх моей головы.

Я опустила глаза. Мне кажется, я знала, в чем дело. Возможно, то, что морская говорила о безответной любви, оказалось правдой. С одной поправкой: это чувство принесло ей не только поэтические порывы. Но я ничего не сказала любимому – ведь это была чужая тайна.

Адриан возился с божьей коровкой, которая уснула на листе розы. Он взял ее в руку и пытался отогреть. Я вспомнила, что в детстве тоже так делала, и улыбнулась.

– Я тебя не очень расстроил? – Саймон прижал губы к моему уху, стало щекотно.

– Нет. Но чем мы будем заниматься… все это неограниченное время? – У меня даже кончики пальцев заныли, когда я подумала о череде лет, уходящей в бесконечность.

– Ну, для начала ты получишь диплом – не стоит расстраивать твоих родителей.

Я послушно, как пай-девочка, кивнула. Действительно, располагая кучей времени, можно позволить себе сделать родителям приятное.

– И ты могла бы изучать тайны моря, – продолжил любимый. – Поверь, его загадок нам хватит надолго… – Он улыбался, но глаза смотрели испытующе. – Ты согласна заниматься этим вместе со мной?

Мне не нужно было думать над ответом. Язык сам выговорил «Да» еще до того, как я осознала, что всегда, сколько себя помню, этого хотела.

…Антона выписали из больницы через неделю. Мы приехали к нему рано утром, чтобы попрощаться. В палате сверкали голыми пружинами обе кровати – его соседа выписали еще вчера, постель Антона тоже уже успели забрать. Он сидел на подоконнике, ожидая, когда принесут выписку из истории болезни. Через незашторенное окно было видно хмурое небо, затянутое унылыми серыми облаками.

Разговор не клеился. Антон пытался шутить, но глаза на похудевшем лице тревожно рыскали по комнате, как будто он потерял что-то. Мне показалось, что он словно повзрослел за эти дни – что-то новое, незнакомое появилось в нем.

– Я телефон оставил в машине, сейчас приду! – вдруг сказал Саймон. Он взял на руки Адриана и, не глядя на нас, вышел из палаты. Я поняла, что любимый дал нам время попрощаться.

– Не представляю, что я буду делать в Москве… – В пустой палате голос Антона звучал непривычно гулко.

– Но ты ведь возвращаешься домой, к своей работе.

– Да. Самолет в четыре, я уже вызвал такси. Но у меня такое чувство, словно я отрываю от себя что-то… Это даже больнее, чем удар ножа. – Избегая моего взгляда, он уставился на мой лоб. – Но ты не виновата. Я сам бросил вызов судьбе, попросив Грасини изменить меня. И не мне жаловаться на то, что я встретил необычную девушку и со мной произошли необычайные события, ведь я сам этого хотел. Но вернуться после всего этого в Москву – это все равно что… – Он задумался, подбирая слова. – Все равно что военному летчику с истребителя пересесть на кукурузник! – На мгновение его лицо оживилось, он был рад, что нашел подходящее сравнение. Но краска быстро сошла с впалых щек. – Если бы Грасини не взорвали лабораторию, я бы просил их стереть мне память…

Неожиданно он соскочил с подоконника и приблизился ко мне. Секунда – и горячие губы прижались к моим, его руки крепко держали мою голову. Приятное тепло разлилось по телу, я с ужасом осознала, что ощущение мне нравится. Его пальцы погрузились в мои волосы, все сильнее прижимая лицо к его жадным губам. И вдруг все оборвалось. Тяжело дыша, Антон отстранился.

– Прости меня. Саймону не о чем волноваться, это было в последний раз, – сказал он, опускаясь на металлические пружины кровати. Его дыхание все еще было неровным.

Когда вернулся Саймон, мы сидели напротив друг друга в гнетущей тишине. Любимый окинул нас взглядом и хотел что-то сказать, но тут зашла уже знакомая нам полная медсестра. С приторной улыбкой она протянула Антону выписку.

– По приезде в Москву вы должны сразу обратиться к врачу, ваше лечение еще не закончено, – сообщила она. Саймон подхватил тяжелую сумку Антона, и мы вышли из палаты. Когда за нами закрылась белая пластиковая дверь, сердце у меня защемило, словно она отгородила от меня прошлое, в которое я уже никогда не смогу вернуться.

Глава 14

Густая стена водорослей послушно разомкнулась передо мной, пропуская в зачарованный подводный сад. Длинные темно-зеленые ленты растений колыхались, как будто их шевелил ветерок. Между ними резвились оранжевые и ярко-синие маленькие рыбки, похожие на экзотических бабочек. Иногда в чаще мелькала крупная рыбина с широкой, словно ухмыляющейся мордой – она делала вид, что увлечена какими-то своими важными делами, но ни на минуту не упускала нас из виду.

Рука Саймона крепко держала мою, я завороженно смотрела ему в глаза, которые в воде становились похожими на огромные сапфиры. В море меня тянуло к любимому еще сильнее: плавные, ритмичные движения его гибкого тела, на котором рельефно выделялся каждый мускул, сводили меня с ума. Усилием воли я заставляла себя не приближаться к Саймону слишком близко, боясь потерять контроль над собой. Поэтому мы держали дистанцию, как чопорная пара, танцующая вальс на глазах у публики. Иногда мы попадали в могучий и древний ритм моря – это было и страшно и захватывающе одновременно. Я чувствовала, что теряю свою человеческую сущность, сливаясь с загадочной стихией.

Адриан как маленькая торпеда пронесся прямо перед нами. Розовые пяточки мелькнули перед моим носом и скрылись за водорослями. Мы устремились за сыном, спускаясь ниже, туда, где было совсем темно и уже начинало ощущаться давление огромной толщи воды. В ушах у меня зашумело, как будто на глубину прорвался вой ветра, двигаться стало тяжелее. Впереди показались неясные темные очертания чего-то большого, похожего на дом. Мы подплыли ближе, и я рассмотрела полуразрушенный остов большого судна, покрытый илом и наростами ракушек. Адриан ловко юркнул в один из иллюминаторов, и темнота тут же сомкнулась за ним. Я тревожно сжала руку Саймона, но любимый лишь улыбнулся и покачал головой. Спустя несколько минут, как чертик из табакерки, сын выскочил из-за моей спины. Вид у малыша был страшно довольный, он сжимал в руке какой-то небольшой предмет. Я погрозила ему пальцем и стала подниматься – в груди кололо, мне пока еще трудно было находиться на глубине долго. Большая рыбина с широкой мордой проводила меня почти до поверхности, держась на почтительном расстоянии. Едва только на свету стали видны фиолетовые полосы на ее спине, переходящие в перламутрово-серые, она резко развернулась и ушла вниз. Наверное, рыба была рада, что мы покинули ее территорию.

Яркое апрельское солнце на несколько секунд ослепило нас. После покоя подводного царства я чувствовала себя как на многолюдном базаре: резкие крики чаек, свист ветра и шум волн резали уши. Некоторое время я лежала на спине, привыкая к звукам и ощущениям. Рука Саймона бережно поддерживала мою голову.

– Ты теперь будешь жить у меня! – тихонько сказал кому-то Адриан.

Я повернулась и увидела, что сын разговаривает с маленьким оловянным солдатиком в гвардейской форме, которого вытащил из затонувшего корабля. Краска на игрушке облупилась, обнажая металл, из-за этого китель воина был пятнистым, как шкура леопарда.

Мы уже подплывали к берегу, когда рядом мелькнул серый плавник. Это был Филипп. Вопреки обыкновению, дельфин не стал устраивать буйные игры с Адрианом. Он яростно наворачивал круги вокруг нас, отчего море в радиусе нескольких метров вспенилось, как джакузи.

– Да понял я, понял! – крикнул Саймон, когда дельфин пошел на десятый круг. Филипп наконец угомонился. В полуметре от меня вынырнула его довольная, улыбающаяся физиономия. Саймон погладил его, и огромная серая туша взмыла вверх, поднимая фонтаны брызг. Через минуту вода успокоилась, а Филипп исчез.

– Что значат эти танцы? – спросила я, когда мы вышли из моря. Солнце ярко освещало безлюдный пляж около нашего дома, в воздухе разливались волнующие запахи весны. В ожидании ответа я выжимала волосы, которые всего за несколько месяцев отросли ниже пояса.

– Филлип сообщил мне кое-что важное. Сейчас я буду звонить твоим родителям, завтра они должны быть в Сочи! – сообщил любимый, подхватывая на руки Адриана. С обоих ручьями текла вода.

– А что случилось? Почему такая срочность? – Я настороженно замерла на теплой гальке.

– Дело не терпит отлагательств, – влажные чувственные губы любимого растянула улыбка, – в субботу наша свадьба!

Я потеряла дар речи. На долю секунды засомневалась: верно ли я поняла? Ведь мы уже расписались, зачем нужна свадьба? Даже родители, которые настаивали на церемонии, удостоверившись, что я теперь законная жена, успокоились. Они почему-то уверены, что штамп в паспорте убережет меня от всех бед и напастей. Я же слишком сильно изменилась за последние месяцы, чтобы мечтать о пышной свадьбе. Девочки, которая представляла себе, как пойдет в белом платье под руку с женихом по Красной площади, больше не было.

И самое главное – сегодня уже среда. Разве можно успеть все организовать за три дня?

– А что такое свадьба? – Голосок Адриана звенел от любопытства, синие глазки широко раскрылись. Стало ясно: я не ослышалась.

Любимый повернул к малышу серьезное лицо с темными слипшимися ресницами.

– Свадьба – это когда много гостей и твоя мама в красивом платье.

– Я видел! – сообщил сын.

Вот как! Оказывается, вопрос с моей свадьбой – дело решенное. Мы уже давно поняли, что в отношении Адриана Грасини ошиблись только в одном: он видел будущее не за несколько часов, а за несколько дней. Так что сомневаться не приходилось, церемония будет.

– Свадьба красиво! Там такие… Такие… – Малыш замер с открытым ртом и поднятыми вверх руками, не зная, как объяснить, что именно он видел.

– Не надо рассказывать! – попросил Саймон. – Я хочу сделать маме сюрприз.

– А что такое сюрприз? – опять озадачил нас Адриан. Вода с его волос уже стекла, легкий ветерок играл с каштановыми завитками.

– Это что-то неожиданное, о чем ты не знаешь… – Я задумалась, как объяснить значение этого слова малышу, который видит будущее?

Хулиганская улыбка вспыхнула на лице Саймона. Не успела я опомниться, как Адриан взмыл вверх, надо мной сверкнули маленькие пяточки.

Когда Саймон поймал сына, оба хохотали.

– Понял теперь, что такое сюрприз? – Саймон крепко прижал малыша к себе. Адриан в полном восторге лупил кулачками по мускулистым, словно выточенным из мрамора, плечам и вопил что есть сил:

– Сюрпри-и-из!!!

Вернувшись домой, я заняла свою любимую позицию на белом диване в холле. Напротив большого окна мне всегда хорошо думалось. Сейчас через стекло было видно, как наш сад оживает после зимы. Все было влажным и свежим, листья только начали проклевываться, двор окутала легкая зеленоватая дымка. Из детской доносился звонкий голосок сына, который муштровал своего солдатика. В соседней комнате Саймон разговаривал по телефону с мамой. Я не могла разобрать слов, любимый говорил тихо, как заговорщик.

Но напрасно я пыталась сосредоточиться и собраться с мыслями. Предстоящая свадьба всколыхнула во мне все, что я старательно отодвигала на задний план, о чем старалась не думать. Воспоминания хлынули через меня. Я припомнила, какой шок испытали родители, впервые увидев Адриана. А ведь сейчас сын стал еще взрослее и произносит уже целые предложения. Как они воспримут это? А Машка? Вспомнив, что моя московская подруга ожидает увидеть младенца, я беспокойно заерзала на диване, ощущая себя нашкодившей школьницей. Опять придется врать, оправдываться, что-то придумывать…

Если бы сейчас рядом со мной была Александра, она легко рассеяла бы все сомнения! Но едва я подумала о ней, сердце привычно заныло, словно я расковыряла застарелую болячку. Каждый вечер я ложилась спать с надеждой увидеть Александру. И каждое утро просыпалась с чувством разочарования. Дом казался пустым без ее звонкого смеха, раскиданных повсюду платьев, валяющегося под ногами включенного планшетника.

Без особой надежды я набрала ее номер. Абонент, как и всегда, был недоступен. Настроение упало – я не представляла свою свадьбу без Александры.

Четверг

Утром я проснулась от восторженных возгласов родителей и истошного крика Адриана. Он еще вчера знал об их приезде и с утра пораньше караулил в холле. По звукам, доносившимся снизу, я могла представить, что там происходит: сейчас сын висит на шее у дедушки, а бабушка вытаскивает из сумки многочисленные подарки. У меня еще есть пять минут, чтобы поваляться в постели и подвести итоги вчерашнего дня, – решила я. Итоги, прямо скажем, неутешительные. Свадебного платья нет, к предстоящему торжеству не готово абсолютно ни-че-го!

– Полиночка! Детка, иди сюда скорей! – звонко крикнула мама снизу.

Я соскочила с кровати и, наспех одевшись, спустилась в холл. Адриан показывал отцу добытого им в море солдатика, Саймон с загадочным лицом шептал что-то маме. Когда родители увидели меня, объятья, ахи и охи пошли по второму кругу.

– Полиночка, ты еще выросла или мне кажется? – Мама вдруг отступила и встревоженно смерила меня взглядом. Кажется, она боялась, что я начну расти так же быстро, как Адриан, и превращусь в уродливого великана.

– Люди до двадцати пяти лет растут, это нормально, – пробурчал папа. Наверное, в Москве они не раз обсуждали произошедшие во мне изменения. Мама тем временем уже переключилась на другое:

– А Адриан-то какой смышленый! Как он говорит хорошо! Прямо диктор Левитан!

– Таня! У Левитана был классический бас! – не выдержал отец.

Он посмотрел на меня через мамино плечо, и мы оба прыснули. На папе был тот же коричневый костюм, в котором он приходил на мой выпускной. Почему-то это растрогало меня почти до слез, я вдруг физически ощутила, как сильно люблю родителей.

– Татьяна Дмитриевна, я бы хотел, чтобы вы помогли Полине это примерить, – тихо произнес Саймон за моей спиной.

Я оглянулась и увидела, что на журнальном столике красуется большая картонная коробка кремового цвета – мы даже не заметили, когда она появилась.

Кажется, мама взволновалась больше, чем я. Когда она снимала крышку, лицо у нее было как у сапера, обезвреживающего бомбу.

На белой шелковой подушке, украшенной по краям жемчугом, лежало что-то удивительное, прозрачное, искрящееся. Бережно, словно платье было живым, я достала его из коробки и встряхнула. Оно было цвета шампанского, с лифом, расшитым жемчугом нежных бежевых оттенков – как чешуя невиданной рыбы. От пояса спускался каскад невесомого прозрачного кружева, слой за слоем. Кое-где сверкали, словно роса, маленькие камешки. Мама осторожно приподняла подол платья и потрогала один из них.

– Неужто… это… – Она вдруг осеклась и испуганно покосилась на отца. – Доченька, ты будешь в нем настоящей принцессой! Солнышко мое! – Мама крепко обняла меня и шмыгнула носом.

– Ну, хватит тебе! Вечно глаза на мокром месте. – Отец нахмурился и скрестил руки на груди. С таким лицом майор Романов обычно выслушивал неприятные сообщения от подчиненных.

Мы с мамой отправились в комнату, чтобы примерить платье. Мама помогла мне одеться и, стоя за моей спиной у зеркала, тихо ахала и охала, косясь на дверь.

– Полиночка, а камни-то на нем настоящие! – возбужденно прошептала она мне в ухо. – Ведь сколько же оно стоит, это платье?

– Мам, я не знаю… Да с чего ты взяла про камни?

– Тише! – вскинулась она. – Не ровен час, отец услышит! Опять будет бурчать о незаконных доходах. Это же наш папа! Но какая же все-таки красота! – Мама подбоченилась и воинственно обратилась к закрытой двери – Это не платье, а чудо. Моя дочь в нем будет красивее всех! А если кто-то захочет вернуть его в магазин, ему придется перешагнуть через мой труп!

Остаток дня мы провели в Сочи в поисках подходящего костюма для папы и платья для мамы. Вернулись домой лишь поздно вечером с пакетами и свертками, где было все-все-все – от аксессуаров до обуви. Не верилось, что от свадьбы меня отделяет всего один день.

Пятница

– Ты все-таки решилась на это? – Даже на расстоянии было слышно, как упал голос Антона.

– Я уже месяц, как жена Саймона. И у нас растет сын. – Я старалась говорить тихо, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате Адриана.

– У твоего так называемого мужа полно разных паспортов. Если в одном из них стоит штамп, это еще ничего не значит… – пробурчал Антон. Я слышала его очень отчетливо, наверное, он прикрыл трубку рукой.

– Если тебя это так интересует, то паспорт, в котором стоит штамп о браке, не фальшивка. Ты же знаешь моего папу: с ним бы номер с липовым паспортом не прошел… – В раздражении от того, что снова приходится оправдываться, я откинулась на подушку.

– Что ж, поздравляю, Полина. – В наступившей тишине стало слышно, как рядом с Антоном кого-то отчитывают громким начальственным басом. «Наверное, он сейчас в студии, вокруг полно народу», – подумала я. – Конечно, я приеду на твою свадьбу, – вдруг сказал Антон. Разъяренный бас замолк, и тот, кому давали нахлобучку, стал визгливо оправдываться. Но тут Антон снова прикрыл трубку рукой: – Полин, может, это и не совсем в тему, но мы сейчас снимаем фильм о паранормальных явлениях, работаем с одной ясновидящей. Вчера она сказала мне, что меня пригласят на свадьбу. А сегодня звонишь ты… – Он немного помолчал, потом добавил: – И еще она сказала, что на свадьбе я встречу того, кто меня любит. Странно, правда?

– Антон, я люблю Саймона, так что… – Неожиданно перед моим мысленным взором возникла Александра, в изнеможении прислонившаяся к белой кафельной стене в больничной палате. Видение было таким явственным, что в комнате даже как будто запахло лекарствами. Антон ведь не знает, что ангел-хранитель, уводивший его от тоннеля смерти, это Александра, – подумала я. Сердце радостно забилось от надежды: может быть, ясновидящая имела в виду ее? Я торопливо попрощалась с Антоном и снова набрала номер морской. Но в очередной раз на греческом языке мне сообщили, что номер недоступен – за последние недели я успела выучить эту фразу наизусть. С тяжелым вздохом я отложила мобильный. Хуже нет, чем снова начать надеяться, уж лучше сразу смириться с неизбежным: Александры на моей свадьбе не будет.

Утро было в разгаре. Птицы по-весеннему надрывались за окном, солнце нагрело ковер на полу в спальне и подбиралось к нашей кровати. Я встала и отправилась в детскую. Адриан уже проснулся – еще из-за двери было слышно его деловитое сопение. Войдя, я увидела, что малыш пытается сам справиться с липучками на кроссовках. Они были застегнуты вкривь и вкось, но у сына был такой гордый вид, что я не стала их поправлять.

Спустившись вниз, мы обнаружили, что дома никого нет. «Куда они все подевались?»– подумала я и хотела позвонить Саймону, как вдруг затрезвонил колокольчик.

– Невеста! Отворяй ворота! – Надька забарабанила в забор, как будто ее крика и колокольчика было недостаточно.

Вместе с ней во двор зашел худощавый парень в синем костюме и фуражке с кокардой. Рядом с воротами был припаркован длинный черный «Мерседес».

– Госпожа Ричи? – вежливо осведомился незнакомец.

Я растерянно кивнула.

– Можно увидеть ваш паспорт?

Я хотела узнать, зачем он ему, но из дома уже выбежал Адриан с красной книжицей в руках. Я поняла, что можно ни о чем не спрашивать, и протянула парню документ. Наморщив лоб, он тщательно изучил все страницы, включая незаполненные. Казалось, узкие серые глаза сканируют каждую букву.

– Простите за придирчивость, госпожа Ричи, но предмет, который я должен вам передать, стоит чрезвычайно дорого. – Тут он почему-то опасливо покосился на Надьку, как будто она могла покуситься на посылку. Затем, понизив голос, добавил: – В случае ошибки наша фирма не в состоянии будет покрыть ущерб… – и он протянул мне совсем небольшую коробку, завернутую в дешевую упаковочную бумагу.

Когда я расписалась на бланке, на лице парня отразилось явное облегчение. Он торопливо попрощался и поспешил к машине. Надька уже давно топталась на месте от нетерпения.

– От кого это может быть? Дашь посмотреть? – взволнованно задышала она мне в ухо.

Я сорвала бумагу и приоткрыла оказавшуюся под ней продолговатую синюю бархатную коробку.

– Мамочка! Я счас ослепну! Это бриллианты! – Глаза подруги остекленели.

На дне коробки сверкало и искрилось удивительной красоты бриллиантовое колье. Грани камней мерцали на фоне синего бархата, как звезды в ночном небе. Украшение состояло из цветов разного размера, в центре находились очень крупные камни, а лепестки были выложены из маленьких бриллиантов. Надька притихла и, кажется, совсем перестала дышать.

Мое внимание привлек сложенный вчетверо лист бумаги, закрепленный на стенке коробочки. Я развернула его и торопливо пробежала письмо, написанное аккуратным каллиграфическим почерком со старомодными завитками на заглавных буквах.

«Дорогая Полина! Мы поздравляем тебя с бракосочетанием и просим принять в подарок это колье – надеемся, что ты наденешь его на церемонию. Мы желаем тебе счастья – ты заслужила его, милая девочка!

Тебе, вероятно, интересно будет узнать, что Найджел после столкновения с твоими необычными способностями больше не может забирать энергию у людей. Сейчас наша парочка мирно ведет научные исследования в университете Кливленда. Правда, мы не уверены, что Магда и Найджел успокоились надолго, скорее всего, они просто ищут другие пути для достижения своих целей.

Мы надеемся, что после церемонии вы с Саймоном и Адрианом найдете время посетить нас. Пожалуйста, не затягивайте с этим – у вас впереди очень много времени, а наше уже истекает.

Элеонора и Стив Грасини.

P.S. Мы рады, что хоть кому-то наши исследования принесли пользу – кажется, вашей подруге Наде доставляет много радости ее дар».

– Надо же – и про меня не забыли! – пробормотала Надька, читавшая письмо через мое плечо. – Душевные стариканы!

Я испытывала странное опустошение при мысли о том, что нам не грозит опасность – по крайней мере, в ближайшее время. Только сейчас я осознала, что привыкла жить как на войне и постоянно ждать чего-то плохого.

Рядом с нами в чуть зазеленевшем кусте сирени маленькая серая птичка вывела жизнерадостную трель, словно хотела напомнить, как прекрасна весна и как быстро она проходит. Мы с Надькой присели на крыльцо, нагретое апрельским солнцем. Рядом Адриан в своей песочнице возводил огромную крепость с высокими башнями и глубокими рвами.

– А я твоих сейчас встретила, – разнеженно произнесла подруга. – В полном составе. Ехали в город – тетя Таня за покупками, а отец с Саймоном к нему на работу…

– К кому на работу? – переспросила я. Во рту сразу пересохло: неужели папа опять хочет что-то выяснить и потащил Саймона в полицию?

– К Саймону, кажется. Вообще я подробностей не знаю, они на минутку только остановились, поздоровались со мной и дальше поехали. Тетя Таня уж очень торопилась… – С каждой фразой голос подруги становился все мягче и тише. – Ты позвони им, они тебе сами все расскажут… А то может, я не поняла чего-нибудь… У меня на солнце мозги расплавились совсем…

– Угу… – протянула я и тут же успокоилась.

«Как же все-таки здорово, что свадебная суета, которая так пугала вчера, меня не коснется», – сонно подумала я, закрывая глаза.

– Полин! А стариканы-то меня помнят! – довольно промурлыкала Надька. – Милые они все-таки…

– Угу… – Возражать подруге не было сил. Надька казалась мне ребенком, который радуется, когда от электричества зажигается новогодняя гирлянда, и при этом не знает, что оно может убить.

– Нет, правда, если бы не они, не знала бы я о своих талантах. Я ведь теперь любого могу на место поставить! Клушки-лохушки в колледже за мной по пятам ходят! – расхвасталась Надька. – В газете вон печатают, как я всех критикую. А сегодня утром я письмо на телевидение написала, расчихвостила их. Ой, я же забыла тебе рассказать! – вдруг заорала она мне в ухо. – Жанна участвует в шоу «Содом и Гоморра»! Ну, эта рыжая стерва, которая работала с Саймоном!

Я открыла глаза, сна как не бывало.

– Эта Жанна вчера в шоу рассказывала свою историю, как она охотилась за богатым красавчиком. Оказывается, когда Саймон припарковался у института океанологии, она заприметила его «Порше». В Сочи такой автомобиль всего один. Рыжая стерва повелась на тачку, зашла за Саймоном в институт и тут же устроилась на работу. А когда поняла, что ей ничего не светит, уволилась и рванула в Москву. И не постеснялась ведь, все так и выложила, сама себя расхваливает, я дескать такая-сякая-решительная, знаю чего хочу! Я им письмо на электронку кинула, написала, что шоу ваше без изюминки, пресное. Нужно ввести телесные наказания для участников – розгами их пороть или там крапивой. И начать следует с Жанны, потому что слушать ее – от скуки уши сворачиваются…

Стайка воробьев, примостившаяся на заборе, взмыла в небо от нашего хохота. Мы смеялись так, что заболели животы…

Когда родители вместе с Саймоном вернулись из города, Адриан уже спал. Я ждала их в темном холле – зажигать свет не хотелось, мягкие весенние сумерки превратили наш сад в загадочный мир. Казалось, что из свернутых листочков вот-вот вылетят маленькие эльфы и пустятся в пляс в сиреневом свете фонаря.

Уже по голосам было слышно, что у родителей отличное настроение. Они зашли, шурша сумками и пакетами, и в холле ярко вспыхнул свет. От Саймона пахло морем и свежестью, как будто вместе с ним вошел весенний вечер.

– Полина, собирайся, сегодня мы ночуем в нашем доме в Бетте! – с порога заявила мама.

Сначала я решила, что это шутка. Но никто не смеялся.

– Полина, я хочу, чтобы все у нас было по правилам. Поэтому тебе придется переночевать в бабушкином доме, – тихо и немного смущенно попросил Саймон.

– Ну что за глупости? – возмутилась я. – Почему я не могу… – Встретив умоляющий взгляд любимого, я примолкла. Стало стыдно: ведь я палец о палец не ударила, чтобы помочь в подготовке церемонии. И теперь, когда он все устроил, не могу уступить даже в такой мелочи. Я молча поднялась и пошла в спальню за платьем.

– Платье уже в машине, – сказала мама, будто прочитав мои мысли.

Ах вот как! Оказывается, все было спланировано еще утром. Мне оставалось только смириться. Я нежно поцеловала Саймона в щеку, и мы с родителями пошли к машине.

Когда мы вошли в темную прихожую бабушкиного дома в Бетте, знакомые запахи и звуки на мгновение вернули меня в детство. Скрипучие половицы ворчливо приветствовали нас, двери привычно застонали на разные голоса. Казалось, даже ангелочки на чайном сервизе рады нас видеть.

Пока я заваривала чай, мама достала из буфета варенье и конфеты – любимые бабулины карамельки. Мне казалось, что бабушка вышла куда-то к соседям и вот-вот вернется. Мама тоже все время оглядывалась на дверь, словно ждала кого-то. Отец, нахмурившись, думал о своем. Несколько раз он откашливался, будто собирался что-то сказать. Но стоило мне посмотреть на него, отводил глаза и опускал нос в чашку.