Текст книги "Люди бездны"

Глава 7

Весь следующий день я старалась не выпускать из рук Адриана, заранее переживая, что придется оставить его вечером. Но я клятвенно обещала Александре пойти с ней на концерт Николая Пинежского.

Ровно в пять, как и договаривались, я стояла у дома морской. Я еще никогда не была здесь, и жилище поразило меня. Весь первый этаж занимал огромный холл, который, похоже, никогда не убирали. На диване, журнальном столике, пышном белом ковре были разбросаны одежда и модные журналы. На полу – включенный айпад, рядом с ним потертая книга в ядовито-желтой обложке: «Стихи о любви».

Александра схватила со спинки дивана кусок переливающейся сиреневой ткани, оказавшийся маленьким платьем.

– Вот – из последней коллекции Бонетти – сутки не вылезала из Интернета – ему нравятся девушки в маленьких платьях – его любимый цвет сиреневый, – трандычала она в телеграфном стиле, – тебе тоже заказала – вон на диване – да не тут – оно под «Космо» – правда шикарное?

Я вытащила из-под «Космополитена» длинное черное платье, похожее на монашеское одеяние. Однако, надев его, я обнаружила в легчайшем шелке вставки из черных прозрачных кружев. С бельем телесного цвета платье выглядело так, словно его надели на голое тело. Еще несколько месяцев назад я бы не посмела надеть такое. Но сейчас я спокойно рассматривала себя в зеркало, удивляясь, как это платье подходит к моему новому облику. Пожалуй, Саймон прав: во мне появилось что-то опасное. Остановившись за моей спиной, Александра внимательно оглядела меня:

– Черт! С ростом ошиблась! Или ты выросла за последний месяц?

…Рядом со входом в дом культуры под мелким дождиком колыхались разноцветные зонтики. Фанатки сновали вокруг здания, надеясь перехватить Пинежского на входе. Когда мы вышли из такси и прошествовали к дверям, нас проводили завистливым вздохом. Все-таки платья от Бонетти – это сила! В зале мы прошли в первый ряд и заняли пыльные бархатные кресла в самом центре. По обе стороны от нас уселись какие-то важные толстые дядьки, наверное, из местной администрации. Ближе к концу зала публика была ярче и беспокойнее, большинство девушек разместилось там. Шелестели обертки букетов, то и дело раздавались взрывы девчачьего смеха.

Пинежский опоздал на сорок минут. Но когда он вихрем вырвался на сцену, задние ряды взвыли от восторга, мигом забыв про томительное ожидание. Певец был ярко накрашен, на нем был костюм пирата, придававший его гламурной красоте что-то брутальное. Я оглянулась в зал и увидела десятки счастливых девичьих лиц. Казалось, фанатки находятся в трансе: они блаженно покачивались в такт песням, не отрывая остекленевших глаз от кумира. Если бы прямо сейчас на них рухнул лепной потолок, они, наверное, продолжали бы свое зачарованное движение под грудой извести и досок. Лишь Александра следила за своим избранником цепким взглядом охотника. Она была похожа ни хищника, готового к прыжку. Толстые дядьки ворочались в креслах, кашляли, сопели, стараясь привлечь ее внимание. Но ее головка с гладко зачесанными волосами поворачивалась за Пинежским как подсолнух за светилом. Вот наконец Пинежский исполнил на бис свой хит: «Любовь на голову свалилась», и задние ряды пришли в движение. На последних аккордах песни девушки разом вышли из транса и ринулись к выходу. В дверях мгновенно образовалась давка. Негодующие крики фанаток утонули в аплодисментах – Николай раскланивался. Александра дернула меня за руку:

– Пошли!

Но не тут-то было! Толстые дядьки с соседних кресел никуда не спешили. Один из них перекрыл проход своим огромным пузом. Оглаживая черные тараканьи усы, он сообщил нам, что весь концерт смотрел не на сцену, а на своих прекрасных соседок. Неожиданно посреди фразы толстяк застыл соляным столбом. На лице у него был написан ужас. «Так-то, дружок, не забывай: если пошевелишься, под ногами у тебя взорвется мина», – пробормотала Александра, обходя незадачливого поклонника. – Внушение – лучшее оружие против дураков! – сообщила она мне.

Когда мы вырвались наконец из зала, Александра потянула меня к лестнице.

– Гримерка на втором этаже! – крикнула она, устремляясь вверх.

Но неожиданно навстречу нам вывалила толпа фанаток. Они с визгами бежали к выходу. Александра схватила за локоть девчонку в розовых гетрах выше колена.

– Куда все бегут?

– К машине! Он ушел через черный ход и сейчас уезжает!

– Черт! – завопила морская, и мы кинулись к выходу. На улице стеной лил дождь, свет фонарей отражался в огромных лужах. Мы кинулись с толпой девчонок за угол здания. В считанные секунды мы промокли насквозь, мое черное платье стало тяжелым, подол волочился по земле.

– Коля! Я люблю тебя! – вдруг раздался отчаянный крик.

В нескольких метрах от противоположного конца здания я увидела темный длинный силуэт машины. К нему быстро шел Николай Пинежский. В свете фар я разглядела, что он в том же бутафорском пиратском костюме, что был на нем на сцене, – значит, не заходил в гримерку, поклонницы напрасно караулили его там. Девушки рванули к машине с удвоенной скоростью, но было понятно, что им не успеть.

– Уйдет! Сейчас уйдет, зараза! – взвыла Александра, как охотник, упустивший зверя.

Мне было и смешно и жалко ее одновременно. Николай уже подошел к машине и складывал зонтик. Я повернулась к Александре, чтобы сказать что-нибудь утешительное, и, встретившись с отчаянным взглядом серых глаз, замерла. Морская что-то кричала, но я вдруг оглохла. Тишина свалилась на меня неожиданно, от удивления я задержала дыхание, и вдруг все вокруг остановилось, как в детской игре «Море волнуется раз». Фанатки в неестественных позах застыли на бегу с открытыми ртами и вытаращенными глазами. Застыл Пинежский, держа в руках полусложенный зонт. Капли дождя больше не падали на мое лицо: взглянув вверх, я увидела, что они висят в воздухе.

«Что это?» – в ужасе подумала я. И тут увидела, что Александра движется к машине Пинежского. Значит, время остановилось только для людей.

Морская подошла к Николаю и дотронулась до его плеча. Я с облегчением выдохнула, и тут же множество звуков ворвалось в уши. Визг, шум дождя, лай собак где-то далеко – раньше я и не замечала, сколько всего могу слышать. Дождь снова полил с неудержимой силой, девчонки ожили и рванулись к машине, но Александра уже садилась в черный лимузин вместе с Николаем.

– Быстро бегает, стерва! – смачно сплюнула на мокрый асфальт длинная девица, похожая на цаплю.

Я взяла такси и поехала домой. Когда машина притормозила у наших ворот, пришла смс-ка от Александры: «Не знаю, кто ты теперь, но ты можешь останавливать время! Поздравляю!»

…Маленькие лампочки на полу тихо светились в полутемном пространстве около бассейна на крыше. Было видно, как колышется вокруг них теплый соленый воздух. Стоял конец ноября. Прозрачный пластиковый купол над бассейном защищал нас от холода и дождя, а морская вода в нем подогревалась. Сейчас мы были здесь с Адрианом одни.

На улице уже сгустились сумерки. Наши тени жили своей таинственной жизнью в слабом свете лампочек, было тихо, лишь звонкий смех сына раскатывался по пространству вокруг. На шезлонге лежала наша одежда и зачитанный до дыр «Гламур», открытый на статье о любимой девушке Николая Пинежского. Когда Адриан засыпал, я, вместо того чтобы читать лекции и готовиться к экзаменам, перечитывала статью или искала сообщения об Александре в Интернете. Морская не появлялась в моих снах и звонила очень редко, я скучала по ней. В «Гламуре» рассказывали, что девушка Пинежского обожает морские ванны, и певец купил квартиру с огромным джакузи, которое наполняется водой из Черного моря – ее ежедневно доставляют в специальных контейнерах самолетами. Узнав об этом, звездная тусовка помешалась на воде: певица Ляля Бордовская заказывает себе для ванн лед с вершин Тибета, а самый красивый трансвестит Москвы Макс Долетаев роет у своего дома артезианскую скважину. Статью проиллюстрировали фотографией ослепительно улыбающейся Александры.

Стоя в воде у бортика, я поддерживала Адриана, который вертелся как уж, стараясь освободиться от моих рук. Малыш родился всего месяц назад, а уже мог сидеть и ползать. Но я до сих пор не решалась отпустить его плавать в бассейне одного.

Резкий звук заставил меня вздрогнуть: что-то ударилось о купол. Я вышла из воды, бережно держа Адриана на руках, подошла к прозрачной пластиковой стене и посмотрела вниз. В темном дворе освещалась только узкая змейка садовой дорожки, усыпанная белым гравием. Около входа в дом, задрав голову, стоял Саймон. Я помахала любимому и спустилась вниз.

Вместе с Саймоном в дом проник запах прелой листвы и осенней свежести. На рукаве его джинсовой куртки золотым погоном лежал влажный кленовый лист. Саймон взял Адриана из моих рук и нежно поцеловал. Малыш потянул ручонки к отцу и улыбнулся. Я поймала себя на том, что и мой рот непроизвольно растягивается в улыбке. Мы присели на диване в холле. Саймон прижал Адриана к груди, и тот медленно сомкнул веки, устроившись на крепких руках, как птенец в уютном гнездышке.

Я осторожно взяла Адриана и отнесла в кроватку. Любимый наконец обнял меня, я замерла, прижавшись щекой к его влажной от дождя джинсовке. Я могла бы стоять так вечно, но Саймон быстро отстранился.

– Завтра приедет Александра, – сообщил он.

– Наконец-то! – обрадовалась я.

– Она приедет помочь тебе с Адрианом, пока меня не будет. Я собираюсь на конференцию в Питер – не надолго, всего на два дня.

– Это… необходимо? – спросила я.

– Конечно нет. Я могу отказаться. Но мне очень хочется поделиться с коллегами результатами наших с Жанной опытов, услышать их мнение…

– Жанна тоже едет? – Ноги стали ватными, руки вспотели.

– Да. Она же принимала большое участие в работе, ей тоже хочется похвалиться достигнутым…

Я тихо вздохнула и присела на диван. Вот что теперь заботит его! Слава. Признание. Общение с коллегами. Мне стало грустно, как будто в душе кто-то задернул темные шторы…

– У меня есть один вопрос…

– Говори, – мягко попросил Саймон, поднимая мою голову и внимательно заглядывая в глаза.

Несколько мгновений я собиралась с мыслями.

– Теперь… – Я помедлила, подбирая слова. – Что теперь ты чувствуешь к Жанне? Я имею в виду: тебе по-прежнему безразлично, когда она проявляет внимание к тебе? Или… Ты ведь сейчас все по-новому переживаешь…

Саймон быстро взглянул на меня, словно вопрос застал его врасплох. Было видно, что он подбирает в уме слова.

– Я вижу ее ухаживания… – начал он, словно нанизывая найденные слова на невидимую тонкую нить. – Раньше я не задумывался об этом. Но теперь, когда ты спросила, я понял: мне это приятно! – Беззаботная мальчишеская улыбка сверкнула на его лице, но тут же померкла. – Полина, я столетия жил словно в глухом бункере, без яркого солнечного света, без ароматов, живых звуков – одним словом, без эмоций. А теперь на меня обрушилась волна новых ощущений! Я не успеваю привыкнуть к одному, как меня валит с ног другое! Но мне кажется, я справлюсь с этим…

Он снова улыбался ясной, безмятежной улыбкой. Ревновать было бессмысленно. Еще неизвестно, как бы я вела себя на его месте.

Когда утром Саймон уходил из дома, чтобы ехать в аэропорт, он выглядел блестяще, словно ожившая картинка из «Менс Хелс». Я нашла в себе силы попрощаться с ним очень спокойно. В последнее время я стала гораздо лучше контролировать свои эмоции. Чувства по-прежнему бушевали во мне по поводу и без, но хотя бы удавалось скрывать их от окружающих. Я ощущала, что с каждым сдержанным порывом во мне накапливается энергия. Словно батарейка, я аккумулировала в себе силу, иногда с ужасом думая о том, что же будет, когда она выплеснется наружу.

Мы с Адрианом не пробыли одни и часа, как на пороге появилась Александра.

– Звезда гламурных тусовок вернулась к вам! – взвизгнула она и тут же выхватила у меня Адриана. – Малыш соскучился по мне! – Она вытащила из сумки яркую книжку с картинками, которые разворачивались в объемные панорамы, стоило только раскрыть страницы.

Но Адриан даже не взглянул на книгу. Он уставился на морскую, как на диковинную игрушку. Я тоже смотрела во все глаза: Александра очень изменилась. Ее кожа стала бронзовой – наверное, пудра, мелькнуло у меня в голове, ведь морские не загорают. В длинных русых волосах появились золотистые пряди, а свое маленькое розовое платье она, похоже, сняла с куклы Барби. Малыш дотронулся до ее носа и звонко засмеялся, глядя на свой пальчик: на нем остался след темной пудры.

– Черт! Наконец-то я смою с себя эту гадость! – вскрикнула Александра и, передав мне Адриана, умчалась в ванну.

Через несколько минут она вышла в моем халате и без косметики.

– Как же мне это надоело! Всюду за тобой ходят папарацци, нужно, видите ли, соответствовать ожиданиям публики! – сообщила она, с отвращением швыряя на пол розовое платье. Я констатировала про себя, что аристократические замашки остались при ней: Александра никогда и ничего не кладет на место, как будто ее окружает рой заботливой прислуги.

– Как твои дела с Николаем? Я читала репортажи о вас, кажется, ты добилась чего хотела…

– Добилась чего? – нервно дернулась Александра.

– Ну, неземное чувство и все такое. Контейнеры с морской водой каждый день… И такие красивые слова в твой адрес! Наверное, он сильно тебя любит.

– Контейнеры с морской водой для любимой девушки, – прогундосила Александра, явно передразнивая кого-то. – Полин, давай об этом позже, меня сейчас другое беспокоит. Давно ты разговаривала с Антоном?

Я не сразу поняла, о ком она. Прошлая жизнь казалась мне бесконечно далекой. Там, в этой жизни, остался телевизионщик Антон, который вместе с Александрой спас меня и Саймона от экспериментов Грасини.

– Давно, – ответила я, ощутив тревожное предчувствие и вину. Внутренний взор выхватил из темноты прошлого улыбающееся лицо Антона с непокорным, вечно выбивающимся хохолком каштановых волос и теплым взглядом карих глаз.

– Я заходила в его сон. Там кто-то был. Еще кто-то, кроме меня.

По спине словно проползла змейка с холодной скользкой чешуей.

– Я была в лесу. Такой густой, темный лес, с вековыми соснами, огромными деревьями-исполинами и высокой травой. Была ночь. Я шла по пояс в тумане, было очень жутко. Потом я услышала уханье совы где-то вдалеке. А потом между стволов мелькнула мужская фигура. Он скрылся очень быстро, я не смогла его догнать.

– Может быть, кто-то просто снился Антону?

– Ощущение другое. Сон – это легкие образы, они проплывают через меня, как картинки. А этот человек… Я чувствовала его присутствие. И он не хотел, чтобы я его видела. Я бросилась за ним, но бежать оказалось невозможно: я спотыкалась о корявые корни, задыхалась в клубах тумана, ветви ловили меня как сети. Он был сильнее меня, понимаешь?

– Не понимаю, – сокрушенно сказала я. – И почему Антону снятся такие жуткие сны?

– Страшные сны у него давно, с тех пор, как он расстался с тобой… – Она вдруг прижала руку к губам. – Ох, прости, я не должна была тебе это говорить! – Она перешла на телеграфный стиль, явно уходя от нежелательной темы: – Полина, пойми, я вообще была уверена, что только я могу заходить в чужие сны – а оказывается, есть еще кто-то – он очень сильный, – и мы просто обязаны позвонить Антону, узнать, как он там!

– И как ты себе это представляешь? «Антон, Александра была у тебя во сне и видела там какую-то темную фигуру»? – Я приложила к уху руку с воображаемой телефонной трубкой.

– А если этот незнакомец хочет причинить вред Антону? – возразила морская. – И потом: мы же просто позвоним ему, – настаивала она. – Узнаем, как дела и все такое. Мы ничего не скажем про сон. Если ему грозит опасность, мы это выясним. Как тебе план?

Я устало опустилась на белый диван, по-прежнему держа на руках Адриана. Невозможно было просто обменяться с Антоном дежурными любезностями: он слишком много значил для меня. Что сказать ему о ребенке? Ведь еще несколько месяцев назад, когда он спас меня в Турции, я не была беременна. И все же я понимала, что морская права.

…Мы с Александрой ждали Антона в кафе «Яичница» на набережной Сочи. У меня никак не укладывалось в голове, что сейчас я увижу его. Все получилось как-то молниеносно. Я только набрала его номер и сказала «Привет!». И тут же выяснилось, что Антон в Сочи – снимает очередной фильм. Он так искренне обрадовался возможности встретиться, что у меня не хватило мужества отказаться.

День выдался на редкость солнечный, как в сентябре. В «Яичнице» в вазочках на столах стояли золотые букеты из кленовых листьев. Адриан у меня на руках сосредоточенно рвал на мелкие кусочки один из них, от этого в воздухе стоял чудесный запах осени. Официантка предложила нам детский стул, но я отказалась – так приятно было прижимать к себе сына. Сквозь огромные стеклянные окна было видно море. На мокром пляже пара пенсионеров поставила раскладные стульчики и грелась на солнышке.

– Привет! – знакомый голос раздавался из-за огромного букета хризантем. Это был Антон. Меня поразило несоответствие бодрого приветствия и его испуганного взгляда, перебегавшего с меня на Адриана и обратно.

– Тебя… можно поздравить? – тихо и как-то отчаянно проговорил Антон, садясь.

– Да. Это наш с Саймоном сын, его зовут Адриан.

Антон долго разглядывал малыша. Я вся сжалась в ожидании вопросов.

– Классный пацан! – сказал он наконец, улыбаясь и приглаживая вечно выбивающийся из прически хохолок. Я вздохнула с облегчением: как же все-таки с Антоном легко. Не нужно ничего объяснять, придумывать, оправдываться.

Через минуту мы втроем уже болтали как ни в чем не бывало. Антон рассказывал о своей работе, смешил нас всякими историями. Он совсем не походил на человека, которому грозит опасность. Александра задала было несколько «наводящих» вопросов: с кем он последнее время общается, над чем работает? Но потом тоже расслабилась и предалась беззаботной дружеской болтовне.

Незаметно для себя я потеряла нить разговора и задумалась. Кажется, совсем недавно мы с Антоном делили темную полупустую комнату в турецком Измире, я даже помню, как ночные тени бродили по его смуглому мускулистому телу. А теперь… Я без пяти минут жена Саймона, с удивительным ребенком.

Бесконечно далекой показалась мне та жизнь…

Время летело незаметно. Пара пенсионеров собрала свои стульчики и медленно побрела по набережной к центру города. Адриан мирно спал у меня на руках, совершенно не реагируя на наш громкий смех.

– Саймон заберет тебя, Полина? – Вопрос Антона заставил меня вздрогнуть.

– Н-нет, он улетел в Питер на конференцию… Ненадолго, всего на два дня, – смущенно пробормотала я. По лицу Антона пробежала тень, похоже, его удивило, что любимый оставил меня одну с ребенком.

– Тогда я вас довезу, я взял машину напрокат.

Вечер опускался на Сочи постепенно. Прохожие надели теплые куртки, море посерело, белая мраморная набережная опустела. Когда мы подъехали к дому, начало темнеть. Александра сказала, что хочет искупаться в море, и ушла, оставив нас с Антоном в саду. Он взял у меня Адриана, и сейчас малыш спал у него на руках.

– Он тоже морской? – тихо спросил Антон, опустив глаза на сына.

– Не знаю. Но ему необходима морская вода, чтобы развиваться…

Антон понимающе кивнул. Я снова подумала о том, как же с ним легко и как я отвыкла от этой легкости.

– Ты изменилась, Полина. Стала еще красивее… Теперь ты похожа на загадочную блоковскую незнакомку… – Он вздохнул, словно констатировал какой-то грустный факт.

– Говорят, что Блок ее выдумал, эту незнакомку, – я пыталась перевести разговор на шутку.

– Мне от этого не легче! – резко бросил Антон и вернул мне Адриана. – Я пойду. – Он удалялся так стремительно, будто боялся, что я попытаюсь его остановить.

Антон ушел, а я в растерянности села на крыльцо: заходить в дом не хотелось. Черные остовы деревьев колыхались на ветру, в темноте сад казался загадочным и живым. Ветер пытался рассказать мне свою историю о путешествиях по дальним странам, но я была слишком переполнена болезненными мыслями. Тщеславное желание Саймона участвовать в конференции больно задела меня.

Я повторяла себе: ты должна радоваться, он же стал человеком! Но сердце ныло, радости не было. Я с горечью подумала: в конце концов, может быть, ему нужно одному прочувствовать все человеческие эмоции, без моих подсказок? Я же вижу, что внутри у него творится что-то невообразимое. Как будто гигантские тектонические плиты его сознания пришли в движение и громоздятся друг на друга. И это его жизнь, только его.

Тут я вспомнила, как несколько месяцев назад собиралась к бабушке в больницу, не зная о том, что ее уже нет. «Мы ничего не можем удержать, – подумала я» – ты думаешь, что обладаешь чем-то, а у тебя этого уже нет. Может быть, я уже потеряла Саймона?

Передо мной вдруг вырос стройный силуэт Александры – задумавшись, я не заметила, как она вернулась. С ее длинных волос струями стекала вода, даже в темноте было видно, как сияет после купания прекрасное лицо.

– Ну, теперь можешь высказать мне все! – смиренно предложила морская.

– Ты о чем? – Чтобы не разбудить Адриана, я говорила шепотом.

– Как о чем? Окелло промахнулся! Я ошиблась насчет Антона! У него все в порядке. То есть почти все в порядке, если не считать… Ну, ты сама знаешь чего! – Она воровато покосилась на меня и торопливо добавила: – Пойдем скорее в дом, а то холодно! – И морская стремительно ринулась в холл.

– Тебе же не бывает холодно!

– А что на улице делать? В доме бардак, убраться надо! – кинула Александра, подхватывая с пола розовое платье, которое она же бросила утром.

Я замерла в недоумении. Александра и домашнее хозяйство – вещи несовместимые. Она явно хочет уйти от разговора, который сама же начала.

– Любимая девушка самого Николая Пинежского не должна марать себя домашним трудом, – возразила я. – Так что сядь и скажи правду: что вы там с Антоном от меня скрываете?

Александра ловко метнула платье на кактус, стоящий на окне. Теперь казалось, что на нем расцвел гигантский розовый цветок.

– Я думала, ты сама догадаешься… – сказала она, усаживаясь на бортик дивана, – Антон все еще любит тебя. Я узнала случайно, потому что заходила в его сны. Ты знаешь, Полина, ему все время снится один и тот же сон: в темной комнате вы двое лежите на ковре. – Она смотрела перед собой, как будто видела все, о чем говорит. – Пустая комната, никакой мебели. Твое лицо освещает луна, он смотрит на тебя. Потом он на мгновение закрывает глаза, а когда открывает – тебя уже нет. Понимаешь, эта пустая комната, освещенная луной, – его кошмар. Там такая грусть, в этом сне, что хочется плакать…

Я опустила голову. Шквал воспоминаний нахлынул жаркой волной, щеки пылали. Я никогда не смогу забыть эти дни в Турции, которые мы провели вместе. И эту ночь.

Маленькая ручка Адриана коснулась моего лица.

– Мы пойдем плавать в бассейн, – торопливо произнесла я, вставая. Мне было тяжело продолжать этот разговор.

Огромные звезды висели прямо над нами. Резвясь в бассейне, Адриан показывал на них пальчиком и смеялся. Я выпустила его из рук – как я и подозревала, сын прекрасно держался на воде. Сначала я плавала рядом с ним, но потом поняла, что не стоит чрезмерно опекать его. Почувствовав свободу, малыш тут же уплыл на середину бассейна.

Зазвонил телефон, оставленный мною на бортике.

– Полина! – голос Саймона звучал энергично. – Как вы? Что делаете?

– Мы в бассейне.

– Александра с вами? – продолжал расспрашивать любимый.

– Да, конечно, передает тебе привет.

– Отлично. Не скучайте, скоро увидимся! – сказал он и отключился.

Я положила телефон на бортик. В полутемном помещении как будто стало еще темнее. Мне показалось, или Саймон действительно разговаривал небрежно? И почему он так торопился? Наверное, его ждут гораздо более интересные дела. Я вдруг поняла, что устала прятать свои эмоции и бороться со страхами. Жаркие слезы так и потекли по щекам.

Адриан подплыл к бортику и удивленно смотрел на меня ярко-синими глазами.

И вдруг я услышала:

– Ма-ма.

Я обняла его и прижала к себе. Не знаю как, но сын делал меня сильней. Я чувствовала, что смогу выдержать все.