Текст книги "Весенний скандал"

Глава 10

Дейзи не понимала, почему от утверждения, что Мэтью Свифт влюблен в нее, весь ее внутренний мир перевернулся вверх дном. Но так это и было.

– Если это так, – нетвердым голосом спросила она, – то почему он так настойчиво сватает меня лорду Лландриндону? Ему гораздо легче согласиться с планом моего отца. К тому же он был бы щедро вознагражден. А если он испытывает ко мне какие-то чувства, что его удерживает?

– Может быть, Свифт хочет выяснить, любишь ли его ты.

– Нет. Ум мистера Свифта работает совершенно иначе, так, как у моего отца. Они деловые люди. Хищники. Если бы мистер Свифт хотел заполучить меня, то он не спрашивал бы моего позволения. Ведь лев не станет любезно интересоваться у антилопы, не возражает ли она, если ею пообедают.

– Думаю, вам нужно откровенно поговорить, – объявила Эви.

– О, мистер Свифт станет говорить уклончиво, как делал это до сих пор. Если только…

– Что если?

– Если я не найду способ вынудить его снять защитную броню и заставить честно сказать о своих чувствах.

– И как ты это сделаешь?

– Не знаю. Эви, ты знаешь о мужчинах в сто раз больше, чем я. Ты замужняя женщина. Ты окружена мужчинами. Скажи, на твой просвещенный взгляд, существует быстрый способ довести мужчину до грани помешательства и заставить его сказать то, что он хочет скрыть?

Обрадованная тем, что ее считают искушенной в таких делах, Эви обдумывала вопрос.

– Заставь его ревновать. Мне доводилось видеть, как воспитанные мужчины дерутся, как дворовые собаки, из-за самой обычной женщины.

– Хм… сомневаюсь, что мистера Свифта можно спровоцировать на ревность.

– Надо попробовать. В конце концов, он мужчина.

Днем Дейзи подстерегла лорда Лландриндона в библиотеке.

– Добрый день, милорд, – радостно сказала она, стараясь не обращать внимания на то, что его лицо скривилось от дурного предчувствия.

Подавив улыбку, Дейзи подумала, что после подробного перечисления Мэтью Свифтом ее достоинств бедняга Лландриндон чувствует себя затравленной лисицей.

Справившись с собой, Лландриндон выдавил любезную улыбку:

– Добрый день, мисс Боумен. Как ваша сестра и новорожденная?

– Спасибо, обе прекрасно себя чувствуют. – Подойдя ближе, Дейзи рассматривала книгу, которую он держал в руках. – «История военной картографии». Это так… интригующе.

– Да, – уверил ее Лландриндон. – И очень поучительно. Хотя, боюсь, книга много потеряла в переводе. Чтобы понять значение этой работы, нужно читать ее в подлиннике, на немецком.

– А вы читаете романы, милорд?

Этот вопрос вызвал у Лландриндона искренний испуг.

– Я никогда не читаю романов. Меня с детства приучили читать книги, которые наставляют ум или улучшают характер.

– Какая жалость, – вполголоса сказала Дейзи.

– М-м-м?

– Это замечательно, – быстро поправилась она, притворившись, что разглядывает кожаный переплет, и изобразила, как она надеялась, кроткую улыбку. – А вы заядлый читатель, милорд?

– Я стараюсь ничем особенно не увлекаться. «Умеренность во всем» – вот мой девиз.

– А у меня нет никакого девиза. А если бы и был, я бы все время его опровергала.

Лорд Лландриндон усмехнулся:

– У вас очень живая натура?

– Я предпочитаю считать это непредвзятостью, – ответила Дейзи. – Я вижу мудрость во всех проявлениях.

– Ах.

Дейзи буквально читала мысли Лландриндона и понимала, что непредвзятость и широта мышления выставили ее в невыгодном свете.

– Мне хотелось бы больше узнать о ваших принципах, милорд. Может быть, погуляем по парку?

– Э-э… я…

Для девушки подобное предложение было непростительной дерзостью, но благородная натура Лландриндона взяла верх, не позволяя ему отказаться.

– Конечно, мисс Боумен. Может быть, завтра…

– Сейчас было бы замечательно, – весело сказала она.

– Сейчас, – слабо повторил он. – Да. Чудесно.

Не успел он предложить ей руку, как Дейзи, взяв его под локоть, потащила к двери.

– Идемте.

У Лландриндона не оставалось иного выбора, как позволить воинственной девице тащить его за собой. Скоро он очутился на широкой лестнице, которая вела с террасы в парк.

– Милорд, – сказала Дейзи, – я должна вам кое в чем признаться. Я задумала маленький заговор, и мне нужна ваша помощь.

– Маленький заговор, – нервно повторил он. – Моя помощь. Это… э-э…

– Это совершенно безвредно, разумеется, – продолжила Дейзи. – Я хочу поощрить одного джентльмена. Когда дело касается ухаживания, он становится очень сдержанным.

– Сдержанным? – едва прошелестел голос Лландриндона.

Дейзи усомнилась в умственных способностях лорда. Похоже, он, как попугай, способен лишь повторять ее слова.

– Да, сдержанным. Но у меня сложилось впечатление, что под холодной маской могут скрываться иные чувства.

Лландриндон, всегда грациозный, вдруг споткнулся.

– Что… что вам дает основание так думать, мисс Боумен?

– Женская интуиция.

– Мисс Боумен, – вспыхнул он, – разве я сказал что-нибудь или сделал что-то, что дало вам превратное представление, что я… что я…

– Я говорю не о вас, – напрямик ответила Дейзи.

– Нет? Тогда о…

– Я имела в виду мистера Свифта.

Внезапно охватившая Лландриндона радость была буквально осязаема.

– Ах, мистера Свифта! Да-да, конечно. Мисс Боумен, он часами воспевает ваши достоинства. Нет, не подумайте дурного, слушать об этом одно удовольствие.

Дейзи улыбнулась.

– Боюсь, он так и не оставит своей сдержанности, пока какой-нибудь случай не вспугнет его, как фазана с поля. Но если вы не возражаете притвориться, что питаете ко мне интерес: прокатитесь со мной в карете, прогуляетесь по парку, пару раз потанцуете, – возможно, это вынудит его открыть свои чувства.

– С удовольствием, – ответил Лландриндон, решив, что роль заговорщика куда приятнее брачной ловушки. – Уверяю вас, мисс Боумен, я создам убедительную видимость ухаживания.

– Я хочу, чтобы вы отложили поездку на неделю.

Мэтью, скрепляя бумаги, от неожиданности ткнул булавкой себе в палец. Не обращая внимания на появившуюся капельку крови, он недоуменно посмотрел на Уэстклифа. Граф провел с женой и новорожденной дочерью по крайней мере тридцать шесть часов и накануне отъезда Мэтью в Бристоль внезапно появился с абсолютно бессмысленным приказом.

– Могу я поинтересоваться почему? – сдержанно спросил Мэтью.

– Потому что я решил сопровождать вас. А в мои планы отъезд завтра не входит.

Насколько Мэтью знал, текущие планы Уэстклифа касались исключительно Лилиан и новорожденной дочери.

– Вам не нужно ехать, – сказал Мэтью, обиженный подозрением, что не может самостоятельно справиться с делом. – Я больше других знаю обо всех аспектах этого производства…

– Вы иностранец, – с непроницаемым лицом сказал Уэстклиф. – Мое имя распахнет перед вами двери, которые вы другим способом не откроете.

– Если вы сомневаетесь в моих…

– Дело не в этом. Я совершенно уверен в ваших талантах. В Америке этого более чем достаточно. Но здесь, в предприятии такой важности, вам нужно покровительство человека, занимающего высокое положение в обществе. Вроде меня.

– Сейчас не мрачное средневековье, милорд. Будь я проклят, если придется устраивать спектакль и водить хороводы со знатью ради дела.

– Говоря от имени другой стороны, я тоже не в восторге от этой идеи, – с сарказмом сказал Уэстклиф. – Особенно сейчас, когда жена еще не оправилась от родов, а новорожденной дочери нет и двух дней от роду.

– Я не могу ждать неделю, – взорвался Мэтью. – Я уже назначил встречи со всеми, начиная от владельца доков и заканчивая собственниками местных водопроводных сооружений…

– Значит, их придется перенести.

– Если вы думаете, что не будет недовольства…

– Новости, что я буду сопровождать вас, вполне достаточно, чтобы успокоить недовольных.

В устах другого человека эта фраза прозвучала бы заносчиво. Но Уэстклиф просто констатировал факт.

– Мистер Боумен знает об этом? – спросил Мэтью.

– Да. Выслушав мое мнение, он согласился.

– И что я буду делать тут целую неделю?

Граф поднял темную бровь с видом человека, гостеприимство которого никогда не ставилось под вопрос. Люди всех возрастов, национальностей и социального положения умоляли о приглашении в Стоуни-Кросс-Парк. Мэтью, вероятно, был единственным человеком в Англии, который не хотел здесь находиться.

Он соскучился по настоящей работе, устал от праздных забав, пустых разговоров, от красивого пейзажа, свежего сельского воздуха, мира и покоя. Черт побери, ему хотелось действовать. Не говоря уж о тоске по задымленному городскому воздуху и шумным улицам.

Но больше всего Мэтью хотел находиться подальше от Дейзи Боумен. Это настоящая мука постоянно быть рядом с ней и не сметь прикоснуться. Невозможно обращаться к ней с холодной любезностью, когда в его воображении поселились живые картины: как он обнимает, соблазняет ее, как его губы находят самые чувствительные места на ее теле. И это только начало. Мэтью хотел провести с ней наедине часы, дни, недели… Он хотел знать все ее мысли, улыбки и тайны. Хотел свободно раскрыть перед ней душу.

Этого он никогда не сможет сделать.

– В поместье и окрестностях достаточно развлечений, – ответил на его вопрос Уэстклиф. – Если вам нужно общество женщин определенного рода, предлагаю прогуляться в сельскую таверну.

Мэтью уже слышал, как кое-кто из гостей хвастался веселыми пирушками с полногрудыми служанками. Если бы все было так просто: крепкая поселянка вместо мучительной недостижимой цели, которая терзала его ум и сердце. Но увы…

Любовь считают головокружительной радостью, вроде глупых стишков, написанных на открытках к Дню святого Валентина, украшенных перышками и ленточками. Нет, все совсем не так. Это мучительное, грызущее душу, лихорадочное и тяжелое чувство… жажда, которую невозможно утолить.

Опрометчивое желание. Но он здравомыслящий человек.

Однако Мэтью знал, что если надолго останется в Стоуни-Кросс-Парке, то совершит нечто погибельное.

– Я поеду в Бристоль, – в отчаянии сказал он. – Договорюсь о новых встречах. Я не стану ничего предпринимать до вашего приезда. Но по крайней мере соберу информацию. Проверю местные транспортные фирмы, посмотрю на их лошадей…

– Свифт, – перебил его граф. Что-то в его голосе – нота доброты, сочувствие – заставило Мэтью напрячься. – Я понимаю причины вашей спешки…

– Нет, не понимаете.

– Я понимаю больше, чем вы думаете. И по собственному опыту могу сказать, что эту проблему уклончивостью не решить. Вы не сможете от нее убежать, как бы далеко и быстро вы ни бежали.

Пристально глядя на Уэстклифа, Мэтью похолодел. Граф мог намекать и на Дейзи, и на его порочное прошлое. В любом случае он прав.

Но это ничего не меняет.

– Иногда бегство – единственный выбор, – хрипло ответил Мэтью и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Так случилось, что Мэтью не поехал в Бристоль. Он понимал, что пожалеет о своем решении, но понятия не имел насколько.

Эту неделю Мэтью до конца своих дней будет вспоминать как страшную муку.

В ранние годы он прошел ад, пережив физическую боль, лишения, голод и леденящий душу страх. Но все это не шло ни в какое сравнение со страданиями от вида Дейзи Боумен, любезничающей с лордом Лландриндоном.

Кажется, семена, которые он заронил в душу Лландриндона, рассказывая о достоинствах Дейзи, попали на благодатную почву и пустили крепкие корни.

Лландриндон не отходил от Дейзи, болтал, заигрывал и окидывал ее взглядом с обидной фамильярностью. Дейзи тоже была поглощена им, она ловила каждое его слово и бросала все дела, как только он появлялся рядом.

В понедельник они ездили на пикник.

Во вторник катались в карете.

В среду собирали колокольчики.

В четверг удили рыбу в озере, вернулись промокшие, обветренные и смеялись над шуткой, которой не пожелали ни с кем поделиться.

В пятницу танцевали на импровизированном музыкальном вечере. Они так подходили друг другу, что кто-то из гостей заметил, что на них приятно смотреть.

В субботу Мэтью проснулся с желанием кого-нибудь убить.

Мрачное заявление Томаса Боумена не улучшило его настроения.

– Он побеждает, – проворчал Боумен, потянув Мэтью в кабинет для приватной беседы. – Этот шотландский ублюдок Лландриндон от Дейзи не отходит. Он буквально сочится очарованием и без умолку болтает чепуху, которую так любят слушать женщины. Если ты намереваешься жениться на моей дочери, то вероятность этого свелась почти к нулю. Ты старательно избегаешь ее и молчишь. Всю неделю у тебя такое выражение лица, что им впору маленьких детей пугать. Твоя манера ухаживать за женщинами подтверждает все, что я слышал о бостонцах.

– Вероятно, Лландриндон ей больше подходит, – тусклым голосом произнес Мэтью. – Кажется, их связывает взаимная симпатия.

– Речь не о симпатии, а о замужестве! – Лысина Боумена начала заливаться краской. – Ты понимаешь, каковы ставки?

– Кроме финансовых?

– А какие еще могут быть ставки?

Мэтью иронически взглянул на босса.

– Сердце вашей дочери. Ее будущее счастье. Ее…

– Ба! Люди женятся не ради счастья. А если и делают это, то разочарование наступает очень быстро.

Несмотря на мрачное настроение, Мэтью улыбнулся.

– Если вы таким образом хотите вдохновить меня на брак, – сказал он, – это не поможет.

– А это вдохновит? – Порывшись в кармане жилета, Боумен вытащил сверкающий серебряный доллар и бросил его Мэтью. Монета сверкнула в воздухе, описав сияющую дугу. Мэтью машинально поймал ее и зажал в кулаке. – Женись на Дейзи и получишь гораздо больше, чем человек может потратить за всю жизнь.

– Замечательно! – послышалось от двери.

Оба повернулись на голос.

На пороге стояла Лилиан в розовом платье с наброшенной на плечи шалью. Она смотрела на отца с чувством, близким к ненависти, ее глаза потемнели и походили на вулканическое стекло.

– Есть в твоей жизни хоть кто-то, кого ты не считаешь пешкой в своей игре, папа? – едко спросила Лилиан.

– Здесь идет мужской разговор, – отрезал Боумен, вспыхнув то ли от гнева, то ли от чувства вины или от комбинации этих эмоций. – Это не твоя забота.

– Дейзи – моя забота, – ледяным тоном тихо произнесла Лилиан. – Я скорее убью вас обоих, чем позволю сделать ее несчастной. – Не успел отец ответить, как она повернулась и направилась в холл.

Выругавшись, Боумен вышел из комнаты и пошел в противоположном направлении.

Оставшись в кабинете один, Мэтью швырнул монету на стол.

* * *

– И все это ради мужчины, который ничего не замечает, – проворчала себе под нос Дейзи, злясь на Свифта.

Лландриндон, покорно замерев, сидел в нескольких ярдах от нее, на краю чаши фонтана, пока Дейзи рисовала его портрет. Она не обладала талантом художника, но запас фантазии, чем еще можно заняться с Лландриндоном, исчерпался.

– Что вы сказали? – окликнул ее шотландский лорд.

– Я сказала, что у вас прекрасная шевелюра.

Лландриндон был очень приятным человеком, милым и безупречно вежливым. Дейзи угрюмо призналась себе, что, пытаясь вызвать ревность у Мэтью Свифта и тем довести его до безумия, она преуспела лишь в том, что сама сходила с ума от скуки.

Дейзи прикрыла рукой рот, чтобы скрыть зевок, притворяясь, что всецело поглощена рисованием.

Это была самая ужасная неделя во всей ее жизни. День за днем, смертельно скучая, она притворялась, что наслаждается обществом мужчины, который ее совершенно не интересовал. Это не вина Лландриндона – он прикладывал массу усилий, чтобы развлечь ее. Но Дейзи стало совершенно ясно, что у них нет ничего общего и никогда не будет.

Казалось, Лландриндона это совершенно не беспокоило: он часами мог говорить практически ни о чем, мог заполнить не одну газету светскими сплетнями о людях, которых Дейзи никогда не встречала: пускался в долгие рассуждения о том, как подбирал цвет для отделки охотничьей комнаты в своем поместье Терсо. Казалось, этим историям конца не будет.

Лландриндона абсолютно не интересовало, что говорит Дейзи. Он не смеялся над рассказами о детских шалостях сестер. А если Дейзи говорила: «Взгляните, это облако похоже на петуха», Лландриндон смотрел на нее как на безумную.

Ему не понравилось, что Дейзи выясняла разницу о «достойной» и «недостойной» бедности, когда они обсуждали законы о бедных.

– Мне кажется, милорд, что законы созданы специально, чтобы покарать тех, кто больше всего нуждается в помощи, – говорила она.

– Некоторые стали бедными из-за собственной моральной слабости. Это их выбор, и никто не может им помочь.

– Вы имеете в виду падших женщин? Но если у них не было другого…

– Мы не обсуждаем падших женщин, – в ужасе перебил ее Лландриндон.

Разговаривать с ним было непросто. Ему было трудно поспевать за Дейзи, которая перескакивала с одной темы на другую. Она уже давно закончила обсуждать какой-нибудь предмет, а лорд еще долго расспрашивал об этом.

– Я думал, мы все еще обсуждаем пуделя вашей тетушки, – смущенно сказал он в это утро.

– Да нет же, я закончила говорить об этом пять минут назад, – теряя терпение, ответила Дейзи, – а теперь рассказываю вам о визите в оперу.

– Но как мы перешли от пуделя к опере?

Дейзи уже жалела, что впутала Лландриндона в свой план, особенно когда выяснилось, что он совершенно неэффективен. Мэтью Свифт не проявил никаких признаков ревности. На его лице было обычное невозмутимое выражение, он едва смотрел в ее сторону.

– Почему вы хмуритесь, милая? – спросил, глядя на нее, Лландриндон.

Милая? Раньше он к ней нежности не проявлял. Дейзи взглянула на него поверх альбома. От взгляда Лландриндона она смутилась.

– Пожалуйста, сидите спокойно, – чопорно сказала Дейзи. – Я рисую подбородок.

Сосредоточившись на рисунке, Дейзи решила, что он не так уж плох, но… неужели у Лландриндона голова действительно в форме яйца? И глаза так близко поставлены? Как странно, человек такой привлекательный, но когда начинаешь внимательно рассматривать его черты, то все очарование пропадает. Дейзи решила, что не сильна в портретировании. Начиная с сегодняшнего дня она будет рисовать только натюрморты.

– Эта неделя странно подействовала на меня, – размышлял вслух Лландриндон. – Я чувствую себя по-другому.

– Вам нездоровится? – заботливо спросила Дейзи, закрывая альбом. – Простите, я заставила вас слишком долго сидеть на солнце.

– Нет-нет, не в этом дело. Я хотел сказать, что восхитительно себя чувствую. – Лландриндон снова странно посмотрел на нее. – Лучше, чем когда-либо.

– Думаю, все дело в сельском воздухе. – Поднявшись, Дейзи расправила юбки и подошла к нему.

– Меня бодрит не сельский воздух, – тихо сказал Лландриндон, – а вы, мисс Боумен.

Дейзи растерянно открыла рот.

– Я?

– Вы. – Он положил руки ей на плечи.

– Я… я… ми… милорд… – От удивления Дейзи начала заикаться.

– Несколько дней, проведенных в вашем обществе, дали мне повод для глубоких размышлений.

Дейзи быстро осмотрелась, оглядев аккуратно подстриженную живую изгородь из покрытых бутонами плетистых роз.

– Мистер Свифт где-то поблизости? – прошептала она. – Вы поэтому так говорите?

– Я говорю из-за себя, – пылко ответил Лландриндон и притянул ее ближе, едва не измяв альбом, который Дейзи прижала к груди. – Вы открыли мне глаза, мисс Боумен. Вы заставили меня увидеть все в новом свете. Я хочу видеть формы облаков и совершить что-нибудь достойное поэмы. Я хочу читать романы. Жить жизнью, полной приключений…

– Как это мило, – проговорила Дейзи, стараясь вывернуться из его объятий.

– … вместе с вами.

Этого еще не хватало.

– Вы шутите, – слабым голосом сказала она.

– Я опьянен, – заявил Лландриндон.

– Я… не свободна.

– Я настроен решительно.

– Я… удивлена.

– Вы прелестны, – воскликнул Лландриндон. – Вы именно такая, как Свифт о вас говорил. Вы фея. Вы гроза и в то же время радуга. Умная, чудесная, желанная…

– Подождите, – изумленно смотрела на него Дейзи. – Мат… то есть мистер Свифт это сказал?

– Да, да, да.

И не успела Дейзи ответить или просто дух перевести, как Лландриндон поцеловал ее.

Альбом выпал у нее из рук. Дейзи замерла в объятиях Лландриндона, задаваясь вопросом, почувствует что-нибудь или нет.

Объективно говоря, в его поцелуе не было ничего плохого. Он не был ни слишком горячим, ни чересчур вялым, ни сухим, ни сентиментальным. Он был…

Скучный.

Черт! Нахмурившись, Дейзи отпрянула. Она чувствовала себя виноватой, что мало радовалась поцелую. Но ей стало гораздо хуже, когда она поняла, что Лландриндон от поцелуя в восторге.

– Моя дорогая мисс Боумен, – игриво проговорил Лландриндон, – почему вы не сказали, что вы такая сладкая?

Он снова потянулся к ней, но Дейзи, взвизгнув, отскочила назад.

– Держите себя в руках, милорд!

– Не могу!

Лландриндон пустился за ней следом, и они, как пара рассерженных котов, закружились вокруг фонтана. Вдруг он, ринувшись к ней, ухватил ее за рукав. Оттолкнув его, Дейзи вывернулась, почувствовав, как расползается шов на плече.

Раздался громкий всплеск воды, полетели брызги.

Дейзи, моргая, смотрела на то место, где только что стоял Лландриндон, потом закрыла глаза руками, словно это могло изменить ситуацию.

– Милорд, – осторожно позвала она. – Вы… вы упали в фонтан?

– Нет, – послышался кислый ответ, – вы меня туда толкнули.

– Уверяю вас, это произошло совершенно неумышленно. – Дейзи заставила себя посмотреть на него.

Лландриндон поднялся на ноги. Вода ручьями текла с него. Похоже, падение в фонтан совершенно остудило его страсть.

Он с оскорбленным видом молча смотрел на Дейзи. Вдруг его глаза округлились, и Лландриндон полез в карман сюртука. Оттуда выпрыгнула крошечная лягушка и с тихим всплеском исчезла в фонтане.

Дейзи пыталась совладать с собой, но чем больше она старалась, тем хуже был результат. Наконец, не в силах сдержаться, она расхохоталась.

– Простите, – едва выговорила Дейзи, зажимая рот рукой, но смех все равно прорывался сквозь преграду. – Я так… о господи! – Она согнулась от смеха, из глаз потекли слезы.

Атмосфера разрядилась, когда Лландриндон начал натянуто улыбаться. Он вылез из фонтана, оставляя вокруг себя лужи.

– Думаю, если бы вы поцеловали лягушонка, – сухо сказал Лландриндон, – он превратился бы в принца. К несчастью, в моем случае этого, кажется, не случилось.

Все еще фыркая от смеха, Дейзи прониклась к нему сочувствием. Осторожно подойдя к Лландриндону, она взяла его мокрое лицо в свои ладони и дружески чмокнула в губы.

У него глаза округлились.

– Вы чей-то прекрасный принц, – с виноватой улыбкой сказала ему Дейзи. – Но увы, не мой. Когда вам встретится достойная вас женщина, как же ей повезет!

И, подхватив альбом, она заторопилась в дом.

Судьба распорядилась так, что Дейзи выбрала дорожку, ведущую мимо флигеля холостяков. Маленькая резиденция стояла в стороне от основного здания, на высоком обрывистом берегу, с которого открывался восхитительный вид. Некоторые из гостей мужского пола воспользовались преимуществами уединенного домика. Теперь он был пуст, поскольку охота закончилась и большинство гостей разъехались, за исключением Мэтью Свифта, конечно.

Погруженная в собственные мысли, Дейзи шла вдоль металлического забора, огораживающего обрыв. Ее веселье сменилось мрачными размышлениями, когда она вспомнила об отце, решительно настроенном выдать ее за Свифта… о Лилиан, желавшей, чтобы она вышла за кого угодно, только не за Мэтью… о матери, которую удовлетворит исключительно лорд. Мерседес не обрадуется, когда узнает, что дочь наотрез отказала Лландриндону.

Обдумывая прошедшую неделю, Дейзи поняла, что попытка привлечь внимание Свифта не была для нее игрой. Это имело для нее огромное значение. Больше всего ей хотелось поговорить с Мэтью искренне, честно, ничего не скрывая. Но вместо того чтобы заставить его открыть свои чувства, она лишь выдала свои.

Когда Дейзи оказывалась рядом с ним, ее охватывало предвкушение чего-то прекрасного и волнующего, превосходящего все, о чем она читала или мечтала. Ожидание чего-то реального.

Невероятно, что человек, которого она всегда считала холодным и бесстрастным, вдруг оказался совсем иным – нежным, чувствительным, мягким. Он тайно хранил ее локон.

Почувствовав чье-то присутствие, Дейзи подняла глаза и внутренне содрогнулась.

С мрачным видом в ее сторону широким шагом шел от главного дома Мэтью Свифт.

Спешащий человек, которому некуда идти.

Заметив ее, он резко остановился.

Они смотрели друг на друга с безмолвным обвинением. Брови Дейзи сошлись на переносице. Она была готова броситься ему на грудь и зарыдать. Глубина собственного чувства потрясла ее.

– Добрый день, мистер Свифт, – невнятно сказала она.

– Здравствуйте, мисс Боумен. – У Мэтью был такой вид, словно он предпочел бы находиться где угодно, только не рядом с ней.

Ее обдало жаром, когда он потянулся к альбому.

Не задумываясь, Дейзи отдала его.

Прищурившись, Свифт смотрел на изображение Лландриндона.

– Почему вы изобразили его с бородой? – спросил он.

– Это не борода, – коротко ответила Дейзи. – Это тень.

– Выглядит так, будто он три месяца не брился.

– Меня не интересует ваше мнение о моей работе, – отрезала Дейзи и потянула назад альбом, но Свифт не отдавал его. – Отдайте, – потребовала она, изо всех сил дернув альбом. – Или я…

– Или что? Нарисуете мой портрет? – Он так неожиданно отпустил альбом, что Дейзи попятилась назад. – Все, что угодно, только не это. – Свифт, словно обороняясь, выставил вперед руки.

Бросившись к нему, Дейзи ударила его в грудь альбомом. Она ненавидела себя за то, что в его присутствии все ее чувства пробуждались, как иссохшая земля под живительными струями дождя. Она ненавидела его красивое лицо и сильное тело, этот искушающий, таящий столько соблазнов рот.

Когда Мэтью, скользнув по ней взглядом, заметил расползшийся шов на плече, его улыбка исчезла.

– Что случилось с вашим платьем?

– Ничего. Просто я… просто произошла небольшая потасовка, можно это так назвать, с лордом Лландриндоном.

На взгляд Дейзи, это было совершенно невинное описание их стычки, разумеется, вполне безобидной. В слове «потасовка» она не чувствовала никакого страшного подтекста.

Однако на Свифта это слово произвело гораздо большее впечатление. Его лицо вдруг помрачнело, глаза вспыхнули гневным пламенем.

– Я его убью, – прорычал Мэтью. – Он посмел… Где он?

– Нет-нет, – торопливо заговорила Дейзи. – Вы не так поняли, это просто… – Бросив альбом, она обхватила Мэтью, стараясь собственным весом удержать его, когда он направился к парку. С таким же успехом можно было пытаться остановить разъяренного быка. Всем телом Дейзи повисла на нем. – Подождите! Что дает вам право вмешиваться в мои дела?

Тяжело дыша, Мэтью остановился и взглянул на ее вспыхнувшее лицо.

– Он к вам прикоснулся? Он заставлял вас…

– Вы настоящая собака на сене, – пылко воскликнула Дейзи. – Вы меня не хотите, так почему вас волнует, что другие проявляют ко мне интерес? Оставьте меня в покое и возвращайтесь к планам строительства вашей поганой фабрики! Надеюсь, вы станете самым богатым человеком в мире и получите все, что желаете. Но в один прекрасный день вы оглянетесь вокруг и задумаетесь, почему вас никто не любит и почему вы так несча…

Ее голос сорвался решительным поцелуем Мэтью, его губы были твердыми и обвиняющими. Дрожь сотрясала все ее существо, Дейзи отвернулась и, задыхаясь, договорила:

– …несчастны.

Мэтью взял ее лицо в свои ладони и снова поцеловал ее. На сей раз его рот был нежнее, губы искали самую подходящую позицию. Стучащее молотом сердце Дейзи гнало по жилам разгоряченную кровь. Схватившись за мускулистые запястья Мэтью, она нащупала пульс, не менее неистовый, чем ее собственный.

Всякий раз, когда она думала, что Мэтью закончит поцелуй, он все глубже проникал в нее. Она лихорадочно отвечала, ее колени слабели, и Дейзи опасалась, что рухнет на землю, как тряпичная кукла.

Прервав поцелуй, Дейзи с мукой прошептала:

– Мэтью… забери меня куда-нибудь.

– Нет.

– Да. Мне нужно… мне нужно побыть наедине с тобой.

Хрипло дыша, Мэтью прижал ее к своей сильной груди. Она почувствовала, как его губы коснулись ее макушки.

– Я не настолько в себе уверен, – сказал он.

– Только поговорить. Пожалуйста. Мы не можем тут так стоять. Если ты меня оставишь, я умру.

Несмотря на сумятицу мыслей и водоворот чувств, Мэтью не удержался от сдавленного смешка в ответ на это драматическое заявление.

– Не умрете.

– Только поговорить, – повторила Дейзи, цепляясь за него. – Я не буду… не буду искушать тебя.

– Дорогая, – хрипло выдохнул он, – вы искушаете меня одним своим присутствием.

Дейзи вдруг обожгло горло, будто она глотнула солнечного света. Сообразив, что дальнейшие уговоры только оттолкнут Мэтью, Дейзи замолкла. Она прижалась к нему, позволяя молчаливому согласию их тел растопить его решимость.

С тихим стоном Мэтью взял ее за руку и потянул к домику холостяков.

– Не дай бог, если нас кто-нибудь увидит.

Дейзи подмывало сострить, что в таком случае его заставят на ней жениться, но она придержала язык и поспешила за Мэтью.