Текст книги "Место, которое зовется домом"

– А потом я сдалась. И через некоторое время узнала об этом месте. О вас. О том, что вы добрее других. Что вы, может быть, сумеете понять.

Но Клара ничего не понимала. Она все вспоминала те качели и то, как боялась, что дети упадут и первым делом разобьют об землю голову.

– Что вы от меня хотите? Чем я могу вам помочь?

– Сделайте хоть что-нибудь, – сказала миссис Смит. – Ведь Ивлин – моя дочь.

* * *

Сперва Клара мучилась мыслью, что миссис Смит – или, точнее, мисс Смит, как следовало бы ее называть, – уже обращалась в Совет Саффолка и была им отвергнута. Однако мисс Смит объяснила, что даже заявки еще в Совет не посылала; просто некая знакомая одной знакомой ее приятельницы работает в начальной школе Лавенхэма, а Ивлин Уайет – имя достаточно необычное, и в итоге мисс Смит сумела выяснить о девочке кое-какие подробности, в том числе и ее второе имя: Маргарет, и сомнений у нее не осталось. Это наверняка именно ее дочь.

А Клара вдруг подумала: вдруг это неправда? Что, если девочка идентифицирована ошибочно? Такое случается. С другой стороны, мисс Смит предъявила свидетельство о рождении Ивлин, и указанные там данные полностью совпадали с имевшимися у Клары – даже фотография была одна и та же: насупившийся младенец с бантом в горошек.

Мисс Смит сказала, что сперва хотела просто написать дочери письмо, но не знала, попадет ли оно к самой Ивлин и «вообще умеет ли девочка читать, знаете ли». И прибавила, вытирая мокрые щеки:

– Я, конечно, понимаю, как глупо это звучит, но я ни о чем толком представления не имела. – Она судорожно отпила несколько глотков чая, пытаясь сдержать подступившие рыдания. – Я не хочу забирать Ивлин оттуда, где она счастлива, – помолчав, сказала она. – Прежде всего она сама должна захотеть жить со мной. Это странно звучит?

Клара промолчала. Может, это и звучало немного странно, но не слишком.

– Понимаете, меня с самого начала заставляли – делай то, не делай этого – поступать так, как мне самой совсем не хотелось. И сейчас мне совсем не хочется… давить на нее. Я не хочу ни к чему ее принуждать. Я хочу постепенно выстроить отношения. И буду рада двигаться потихоньку, шаг за шагом. Я хочу сказать, что мы ведь только так и можем двигаться к этой цели, не правда ли? Учитывая то, сколько лет нас разделяет.

Она вдруг опустилась на пол и принялась гладить Стеллу.

– Мне всегда хотелось иметь кошку, но они такие капризные, верно?

Клара чихнула.

– Уж эта точно капризуля.

Вскоре домой вернулись Билли и Барри – с целой охапкой трофеев! – и тут же снова воцарился хаос. Объятия, вопли, поздравления, рассказы о том, как они «вырвали победу из пасти противника», как взрослые мужчины от горя «буквально по земле катались», как рефери кто-то явно дал взятку… Мисс Смит смотрела на все это и слушала, слушала, а потом потихоньку встала и ушла.

* * *

В тот вечер Клара ничего не сказала Ивлин о случившемся. Хватало и других событий – сестра Грейс хотела петь псалмы, продолжались бесконечные разговоры о футболе, возник спор из-за потерянных ботинок, – и все это время Клара переваривала откровения мисс Смит. Если бы это была Рита с ее страстной тоской по матери, все было бы совершенно иначе; никакой дилеммы не возникло бы, это было бы самое желанное в мире воссоединение матери и дочери. А с Ивлин… Ивлин никогда даже не упоминала о своей матери, ни единого раза. И обретение новой семьи эту девочку совершенно не интересовало; она слегка оживлялась лишь при виде пирожков и печенья, да еще, как Клара совсем недавно узнала, ей нравились младенцы. Просто непонятно было, как тут поступить. Первым и естественным желанием Клары, разумеется, было немедленно позвать Ивлин и все ей рассказать, однако она понимала, какой это чревато опасностью; и потом, она понятия не имела, как Ивлин может на это отреагировать.

* * *

Утром пришло письмо от Виктора. Он написал, что сомневался, пора ли ему уже писать ей, однако хотел хотя бы просто с ней поздороваться. Он также описал кое-что из уже увиденного, например, те гостиницы, в которых останавливался. «Во время войны они были лучше, – писал он, – они тогда казались просто волшебными!» А еще он написал, что ей вовсе не обязательно утруждать себя ответом (что было большим облегчением – она бы просто голову сломала, придумывая, что же написать ему в ответ), потому что он подолгу на одном месте не задерживается. И лишь последние строки его письма были обращены непосредственно к ней:

Я – философ, человек, погруженный в мир мыслей и слов; однако я искренне восхищаюсь, когда кто-то умеет что-то делать, как, например, вы.

Надеюсь, вы понимаете, что всегда можете опереться на меня.

Опереться на меня… Клара вспомнила их поездку на пикник и внезапно возникшее у нее впечатление о Викторе как о кирпичной стене. Она готова была уже тогда на него опереться, если бы у нее возникла хоть самая маленькая возможность. Так что это был явный прогресс. Вот только стоит ли ей вообще на кого-либо опираться?

* * *

Заглянув в полдень на кухню, Клара обнаружила там Ивлин, которая ела бутерброд с кресс-салатом, пока все остальные собрались наверху, измеряя друг другу рост и сравнивая нынешние показатели с предыдущими. Отчего-то детям всегда кажется, что они способны расти, как тот бобовый стебель в сказке, подумала Клара и разрешила ставить карандашные отметки прямо на дверной раме, легкомысленно предположив, что эти отметки будет легко стереть.

Оказавшись наедине с Ивлин, Клара, собравшись с духом, решила все же с ней поговорить.

– А у меня для тебя кое-какие новости, Ивлин.

Будь честной – она этого заслуживает.

– Ты знаешь, кто была та женщина, которую ты вчера здесь видела?

Ивлин продолжала жевать хрустящую горбушку, и ей было абсолютно безразлично, что при этом она выглядит так, словно надевает верхнюю губу на край тротуара.

– Ну, мисс Смит, помнишь?

Ивлин только плечами пожала. Наверху Рита крикнула Джойс: «Ты все врешь! Я с прошлой недели на целых три сантиметра выросла!»

– Она твоя мать.

Ивлин удовлетворенно похлопала себя по животу и спросила:

– Можно мне взять яблоко?

Ей всегда хотелось что-нибудь жевать, чувствовать во рту что-нибудь съедобное. Хотя сейчас, возможно, это был просто некий отвлекающий прием. Клара решила не вдаваться в подробности и продолжать свою линию.

– Она бы хотела снова с тобой увидеться.

Ивлин не ответила.

– Ну, решать-то, конечно, тебе.

Ивлин лишь снова пожала плечами. Молчит, как истукан, подумала Клара. Уж не свидетельствует ли подобное отсутствие реакции, что она попросту переоценила важность для девочки такого события, как знакомство с матерью?

– Итак, что ты на сей счет думаешь?

– Или выпить молока?

– Ивлин?!

Ивлин сделала большие глаза, потом кивнула:

– Ладно.

И Клара устремилась наверх. Они, конечно же, ставили на двери отметины авторучкой! В целом это выглядело как весьма обширное чернильное пятно с неровными границами, и Клара рассердилась. Она кричала на них, пока Джойс, громко топая, не бросилась вниз, на диван в гостиной, а Рита не сбежала в свой любимый сарай. Двадцать минут Клара вместе с Алексом и Пег оттирали это пятно, и оно в итоге стало почти незаметным. А Ивлин все это время так и просидела на кухне, тупо уставившись в пространство.

Глава пятнадцатая

Когда мисс Купер в декабре прибыла в Шиллинг-Грейндж с очередной ежемесячной проверкой, Клара, угощая ее чаем в гостиной, сообщила, что дети «очень стараются».

Может, даже больше того. Например, Джойс стала не только больше и охотнее ходить пешком, но и выглядеть намного счастливее. У Ивлин появилась возможность помириться с матерью. Логопед говорит, что учить Пег одно удовольствие, а девочка явно делает успехи (хотя Пег по-прежнему не произносила ни слова). Питер много рисует, курит исключительно в окно и в целом, похоже, выглядит вполне довольным жизнью, хотя от организаторов конкурса комиксов ответа пока нет. Билли и Барри дома почти не бывают; Билли повредил запястье, но, к счастью, это оказалось всего лишь небольшим растяжением, а не переломом; затем в больницу ненадолго попал Барри, которому зашили рану на голове и одобрительно отметили, что череп у него на редкость крепкий. Алекс и его лучший друг Бернард решили всю зиму проходить в шортах. А Морин… Ну, Морин и Джо никогда надолго не расстаются, но Морин все еще работала в юридической конторе, и в школе у нее все нормально, так что Клара никак не могла бы на нее пожаловаться.

– А вот, взгляните-ка на мои бухгалтерские расчеты, – предложила Клара, видя, что мисс Купер спрашивать о них совершенно не собирается.

Мисс Купер тут же сказала, что абсолютно не способна к математике, однако выразила полное удовлетворение при виде аккуратных столбцов цифр и даже полюбовалась ими немного, словно какими-нибудь симпатичными подсолнухами. А потом вдруг сказала нечто такое, что страшно встревожило Клару:

– А если вам придется отсюда уехать, станет ли это для вас концом света?

– Что? Почему вы об этом спрашиваете?

И Кларе вдруг вспомнилось, как однажды во время Блица они сидели в каком-то пабе и один человек с ее работы – она его толком даже не знала – точно таким же тоном спросил: «Станет ли для вас концом света, если победят нацисты?»

Мисс Купер поправила прическу и поспешила ее успокоить:

– Нет-нет, ничего конкретного, просто всегда неплохо заранее прикинуть все возможные варианты.

* * *

А Мэрилин тем временем скиталась по Шотландии. Она позвонила Кларе и сказала, что сидит в баре и пьет виски, а еще она познакомилась с настоящим шотландским лэрдом.

– Я раньше никогда не была знакома с настоящими лэрдами.

Клара легко могла себе представить эту сцену: Мэрилин со стаканом в руке, сигарета в пепельнице рядом догорела почти до основания, и напротив нее очаровательный и добродушный владелец наследственного шотландского имения, лэрд, которого играет, скажем, Дёрк Богард.

– А ты там как, дорогая? – спросила Мэрилин, и, как это ни глупо, у Клары от этого вопроса к глазам подступили слезы. – Какие новости?

Господи, да какие там новости! Единственная новость – это то, что она чувствует себя очень одинокой. И к этому, похоже, ее привела затея с непременным «стоянием на собственных ногах». У нее от этого «стояния» уже все тело болит. Как это Джойс тогда сказала? «Все, кого я люблю, от меня уходят…»

Однако в голосе Мэрилин чувствовалась такая искренность… И Клара сказала:

– Дети вовсю трудятся, ведут себя хорошо…

– Но…

– Но я очень боюсь, что нам придется отсюда уехать.

– А эта угроза все еще существует? Мне казалось, ты постараешься сэкономить, дорогая, и соберешь доказательства этого.

– Да, именно этим я и занимаюсь, – пролепетала Клара.

– Ох, детка! А эта твоя миссис Бриджес помочь не может?

– Мисс Бриджес? Она теперь все время занята.

У мисс Бриджес действительно в последнее время в ее кладбищенских делах возникал один кризис за другим. И Кларе уже начинало казаться, что это просто отговорки. Что воспринималось особенно болезненно, если учесть, как они раньше были близки.

– А та, другая? Блондинка? Блупер, кажется?

– Купер. Она… – Клара вспомнила свою последнюю бесполезную встречу с мисс Купер. – Мне как-то трудно представить, что у нее на уме.

– Ты ей доверяешь?

– В некоторых вещах – да. – Но не в этом.

– Даже если бы они и хотели продать этот дом, то вряд ли кого-то заинтересует подобное предложение. – Мэрилин рассмеялась. – По-моему, Клара, ты переоцениваешь привлекательность Грейнджа. Дом сырой, и там пахнет детьми.

И потолки там выгнулись, как паруса, а дверные проемы такие низкие, что любой человек высокого роста – бедняга Питер! – вынужден наклонять голову. И Совет, конечно же, ничего со всем этим поделать не может, хотя радиаторы, например, сменить они бы могли…

– А может, они переселят вас в какой-нибудь дом поновее? Где двери будут нормально закрываться и есть горячая вода?

– С тем же успехом они могут переселить нас и в какую-нибудь дыру, – возразила Клара. Все-таки Мэрилин – невероятная оптимистка, несмотря на то, что ей довелось пережить, несмотря на ее ужасную утрату.

– В какую-нибудь дыру? Послушай, Клара, поговори с кем-нибудь, посоветуйся. Нет смысла трястись заранее, когда ничего еще не случилось. Поделишься с кем-то своей проблемой – и она уже не так… Ох, прости! Совсем я с тобой заговорилась, меня уже ждет мой лэрд…

И Клара невольно рассмеялась.

– Желаю вам приятного вечера, Мэрилин.

* * *

Джулиан, возможно, был не самым лучшим из тех, с кем стоило поговорить, но у него было одно весьма полезное свойство – раньше всех знать, что происходит или будет происходить вокруг. Какая там газета «Шиллинг Грейндж ньюз»! В Лавенхэме основным источником сплетен служил именно Джулиан.

Клара подцепила его как-то утром прямо на улице и сказала:

– Мне нужно с тобой поговорить.

Было так холодно, что каждый его выдох на глазах у нее превращался в облачко пара.

– Да я с удовольствием, – тут же откликнулся Джулиан, – но только за ланчем.

Ответ вполне в его стиле. Но Клара хорошо знала, что он любит не только хорошо угостить, но и всегда сам за все расплачивается; и потом, собеседником он был приятным.

– Значит, я зайду за тобой где-нибудь в час?

– Давай лучше в половине второго, у меня дети.

– Ну, к этому времени я уже буду голоден как волк… – И то, как Джулиан это сказал, заставило ее рассмеяться.

– Ты всегда голоден.

Он кокетливо улыбнулся.

– Как хорошо ты меня знаешь!

«Не позволяй этой трясине вновь тебя засосать!» – велела себе Клара.

Джулиан был неисправим. И, как всегда, очарователен. Он так распахнул перед ней двери паба, словно она была неповоротливым десятитонным танком, и, ясное дело, поступил так нарочно, ведь еще по дороге он заявил: «А ты выглядишь вполне здоровенькой!» – а она хорошо помнила, что на его языке это означает «здорово поправилась».

Он помнил ее любимый напиток – джин с лимоном – и отметил ее новую прическу, сказав, что «так гораздо лучше». Джулиан всегда все замечал.

– У меня просто времени не хватило… – растерянно пробормотала Клара, приглаживая волосы.

– Ничего, тебе идет. Так даже более женственно. – Он вдруг подмигнул ей. – Спорить готов, что мистеру Брейтуэйту нравится…

Клара только головой покачала. Пара свиданий, несколько писем, а Джулиану уже все известно.

– Ну, довольна ли ты свиданиями? – не унимался Джулиан.

– Ты – сплетник, – сказала она, шлепнув его по руке. С Джулианом нельзя показывать свою тонкокожесть. Лучше всего ему подыгрывать, притворяясь, что у тебя все тип-топ.

Виктор писал ей добросовестно, и с каждым письмом, похоже, его настороженность ослабевала, да и она, впрочем, чувствовала себя с ним все более раскованно. Он даже стал завершать свои послания словом «целую», однако все еще позволял себе затяжные пассажи относительно правящих классов, хоть и извинялся потом: «Клара, простите, я же понимаю, что вы пока еще не член Лейбористской партии». Может, чем лучше узнаешь человека, тем больше его любишь? – подумала она, но, увидев перед собой Джулиана, тут же решила: нет, далеко не всегда это так.

Джулиан наклонился к ней так близко, что ей представилась редкая возможность разглядеть его макушку, и оказалось, что волосы там начали редеть. Знает ли он об этом? – подумала она. Его это беспокоит? Скорее всего, нет. И еще она подумала о том, что если бы женщинам удавалось чаще видеть лысеющие макушки мужчин, то и мир, возможно, был бы организован иначе.

– Что в нем есть такого, чего нет во мне? – продолжал Джулиан, с затаенной ревностью поглядывая на Клару поверх стакана с виски.

Неужели он это серьезно? Трудно сказать. С ним никогда не поймешь.

– Передай мне, пожалуйста, меню, – сказала Клара. Самый лучший способ общения с Джулианом – это заставить его постепенно спустить напряжение и успокоиться.

– Итак… ты за него выходишь?

– За кого?

– За Виктора Брейтуэйта! – провозгласил он. – Вообще-то я думал, что следующий на очереди Айвор Дилани. Или ты планируешь создать этакий кружок бывших и настоящих? Этакий мужской гарем – всегда к вашим услугам…

– О чем ты, Джулиан? Мы с Виктором еще только начинаем узнавать друг друга.

– Уж мне-то известно, что это означает… – Он снова подмигнул ей.

«И это, возможно, означает, что ему известно куда больше, чем мне самой», – подумала Клара.

Лобстера в кафе не оказалось, и бедному Джулиану пришлось утешаться печенью и почками. Себе Клара заказала рыбу, а на десерт присмотрела пирожное с патокой. Беседа шла о детях. Обычно Джулиан был весьма негативно настроен по отношению к воспитанникам Клары, называл их «дикими зверьками», «дурной кровью», «сифилитической язвой на теле общества», а то и еще хуже, но сегодня он почему-то проявлял куда бо́льшую сдержанность. Он подтвердил, что редко видит Морин в офисе, и это было хорошо, но, как и предполагала Клара, только потому, что Морин постоянно торчит в кабинете у мистера Брауни, а это Кларе совсем не понравилось. Однако Морин так радовалась дополнительному заработку! И никогда не жадничала. Она, например, купила Питеру набор хорошей рисовальной бумаги, а Рите – несколько отдельно изданных музыкальных произведений.

И с «детской» темы они естественным образом перешли к тем вопросам, которые волновали Клару.

– Ну, давай, – предложил Джулиан, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди, – спрашивай, о чем хочешь.

– Джулиан, ты же знаешь, я прилагаю все силы, чтобы сохранить Грейндж и всех нас в нем.

– Ну, это нам известно, – сказал он, что-то жуя. – Распродажа старья с тележки, выпуск собственной газеты – все это очень неплохо, Клара. Мне, например, понравилась статья о Банке Англии[13]13
  Банк Англии – государственный центральный эмиссионный банк в Лондоне, основан в 1694 г.


[Закрыть].

Это, конечно, одна из статей Алекса. Клара внимательно посмотрела на Джулиана. Она никогда не могла определить, насколько он искренен.

– Скажи, мистер Брауни заинтересован в покупке Грейнджа? – спросила она.

– А он заинтересован? – Джулиан ткнул вилкой в кусочек мяса.

– Тебе о продаже Грейнджа что-нибудь известно?

– Ну, это сложный вопрос.

– Совсем не сложный. Мы не продаемся!

– Каждый человек имеет свою цену. И каждый совет тоже.

Он покрутил в руках перечницу. Клара достаточно хорошо его знала, чтобы догадаться, что означает то или иное выражение его лица; по крайней мере, угадывала она довольно часто.

– Я просто хочу понять, к чему нам готовиться, – сказала она и была удивлена, увидев сочувственную улыбку Джулиана. Одну из искренних.

– Ты близка к истине, Клара.

– Ах так…

– Он действительно хочет купить этот дом. И хочет, чтобы вас там не было.

– Нн-но… Почему?

– По трем причинам, как мне кажется. Во-первых, очень многим с самого начала не нравилось, что в Лавенхэме устроили детский дом. Жители много лет этому сопротивлялись, считая, что его лучше перенести…

– В Ипсвич или Колчестер. Да, я знаю. Но почему?

Он пожал плечами.

– Из-за цены на недвижимость. Никому не хочется жить рядом с детским домом.

– Но почему конкретно?

– Дети привлекают пьяниц. Или насильников.

– Чушь какая…

– Или сексуальных извращенцев.

Клара вспыхнула, вдруг вспомнив, как они с Джулианом резвились у него на кровати.

– Но это же дети, Джулиан.

– Я все понимаю, однако…

Клара вяло поковыряла рыбу. Слишком много костей, слишком много усилий, чтобы съесть хоть кусочек, думала она, аккуратно выбирая мелкие косточки и удивляясь, до чего они хрупки.

– Ты, кажется, сказал, что причин три?

– Итак, вторая причина – это люди, которые тебя недолюбливают. Не знаю уж, почему, дорогая. Я-то считаю, что ты просто бесценный бриллиант, и тебе это известно.

– А третья?

– Ты сидишь на золотоносной жиле, Клара, и должна это понимать.

– Но ведь план был таков: если я сумею доказать, что мы живем экономно, но при этом дети вполне благополучны и процветают, то Совет ничего продавать не будет. Они мне сами так сказали, Джулиан, правда!

Услышав это, Джулиан снова откинулся на спинку стула и заявил:

– Ну и прекрасно, раз они сами так сказали.

– И у детей сейчас все просто прекрасно, – прибавила Клара, но прозвучало это так, словно она пытается в чем-то убедить себя саму, хотя это ведь действительно правда, и она каждый день удивлялась, что это так.

– Ну, в этом ты, наверное, разбираешься лучше меня.

– Да, наверное, – твердо заявила Клара и перевернула свою рыбину, чтобы напасть на нее с другого бока. – В этом я, безусловно, разбираюсь лучше.

Глава шестнадцатая

На следующий день Клара снова попыталась дозвониться до мисс Бриджес – и где только прячется эта женщина? – когда услыхала за дверью какой-то грохот и громкие возмущенные крики. На крыльце она увидела самого настоящего бродягу, да это, пожалуй, и был тот самый бродяга, которого они с Мэрилин одарили когда-то эклсскими слойками. Длинная, совершенно седая борода, длинные волосы – бог знает, откуда он сюда явился. Клара придержала дверь, не решаясь его впустить. Теперь он, правда, уже не орал, а что-то бормотал себе под нос. Ну и пахло же от него! И не просто выпивкой, точнее, бесчисленными ее слоями, а чем-то другим и весьма едким.

Вскоре Кларе удалось разобрать слова «Алекс» и «я свои права знаю».

– Что вам нужно от Алекса? – ледяным тоном спросила она, чувствуя, как бешено бьется у нее сердце.

– Я его отец.

Боже мой! Просто какая-то «неделя родительских посещений»!

– Алекса сейчас нет, – сказала Клара, испытывая некоторое облегчение. Как бы она поступила, если бы Алекс оказался дома?

И она вдруг вспомнила слова Джулиана – неужели он сказал это только вчера? – о том, что детские дома притягивают к себе пьяниц. Она тогда еще над ним посмеялась.

– Но он ведь здесь живет, верно?

Так, а вот это уже нехорошо.

– Значит, он ходит в местную школу? Ну что ж, там я его и отыщу.

– Нет, нет…

Как это было бы унизительно для Алекса, если бы подобный персонаж появился у ворот их престижной школы среди всех этих напыщенных родителей в блейзерах и канотье! Нет, придется, видно, впустить этого типа в дом и как-то задержать – от греха подальше. Может, в глубине души он еще ничего? Может, у него просто жизнь была тяжелая?

– Вы бы лучше вошли… – Клара провела его в кухню, стараясь не дышать. Интересно, думала она, а можно опьянеть, всего лишь вдыхая чьи-то алкогольные «испарения»? Может, все-таки не стоило его впускать? Нет, уж пусть лучше побудет здесь, чем устроит какое-нибудь представление у школы. Это имело бы самые неприятные последствия, особенно если бы стало известно мистеру Соммерсби.

Стелла при виде подобного «гостя» вздыбила шерсть, зашипела и убежала. Она всегда в первую очередь прислушивалась к собственным инстинктам.

Откуда он узнал, где живет Алекс? Чего он хочет? Клара попыталась усмирить пьяницу с помощью вежливости.

– Меня зовут Клара, – сказала она. – Я заведующая детским домом Шиллинг-Грейндж. Садитесь, пожалуйста.

Он в ответ рассмеялся, сообщил, что его зовут Мики Блоха, и протянул Кларе руку для рукопожатия.

Прояви к нему доброту.

Потом он зачем-то так задрал рубаху, что стал виден белый живот и наглая темная полоса волос посредине, и решил сесть, но промахнулся мимо стула и шлепнулся на пол.

– Мики! – Клара с трудом втащила его на стул и с тревогой спросила: – Может, мне доктора позвать? – Он только рассмеялся в ответ. Зубов у него почти не осталось, во рту виднелись одни розовые десны. И вообще это был почти уже не человек, а животное. И, скорее всего, враг.

Он же совершенно не похож на Алекса, думала Клара. Но в какой-то момент у него в глазах мелькнул проблеск интеллекта, и его лицо сразу напомнило ей милую мордашку Алекса.

Усевшись поудобней, он сделал несколько глотков из своей бутылки. Неизвестно, что там была за жидкость, но пахла она омерзительно, ручейками стекая у него по подбородку. Осушив бутылку до дна, он посмотрел на нее, словно ожидая, что там вот-вот появится новая порция пойла, и вдруг сообщил:

– Я ведь награжден медалями, знаете ли! Вы войну-то помните?

– Да, войну я хорошо помню, – сказала Клара. Интересно, за кого он ее принимает? За ребенка?

– Алекс скоро вернется?

– А что вам от него нужно?

– Я просто хочу с ним повидаться… Это ведь мой мальчик. – И он рыгнул.

Не будь снобкой, тут же напомнила себе Клара. Не столь уж многие уроки своих родителей она хранила в памяти, но эту фразу запомнила навсегда: «Туда пойду я милостью Господней».

– А как вы узнали, что он здесь? – спросила она.

Мики снова рассмеялся.

– Вы что же, думали, вам это утаить удастся?

Вряд ли он посмеет меня ударить, думала Клара, но он меня пугает, он ведет себя угрожающе. Не следовало мне его впускать в дом!

– Пива у вас не найдется?

– Я могу приготовить чай, если хотите?

– Нет, чаю я не хочу.

Некоторое время оба молчали; Мики скреб голый живот и зевал.

В дверь постучали, и Клара вздрогнула: «Ох, нет! Если это Совет кого-то прислал, то ей конец».

Но это оказался Джо, который принес целую пачку старых газет. Никогда в жизни Клара не была так рада внезапному приходу кого-то из знакомых. Джо явно был потрясен, увидев Мики, но быстро взял себя в руки.

– Это… это отец Алекса, – объяснила Клара и, заметив, что Мики снова развлекается с бутылкой, быстро шепнула Джо: – И я просто не знаю, что мне с ним делать…

– У вас ведь есть во дворе водопроводный кран, мисс Ньютон? – шепотом спросил Джо.

– Да-а, но…

– Эй, парень, давай-ка выйдем на улицу, а то уж больно ты воняешь! – И Джо решительно потянул Мики за руку, поднял его со стула и, то подталкивая, то волоча на себе, вытащил наружу.

– Спасибо! – крикнула Клара им вслед. Она испытывала огромное облегчение – ведь, по крайней мере, на какое-то время проблема явно была решена.

А снаружи уже доносился плеск льющейся на землю воды, потом вдруг – господи, что это с ним такое? – Мики, кажется, запел, и Клара услышала, как Джо говорит: «Ну что ты будешь делать с пьяным матросом?»[14]14
  What Shall We Do with a Drunken Sailor? (англ). – британская моряцкая народная песня XIX в.


[Закрыть], выглянула в приоткрытую дверь и увидела, что отец Алекса отполз в сторонку, улегся на покрытую инеем траву и закрыл глаза.

Когда из школы вернулись дети, и в том числе Алекс, Клара даже сказать им ничего не успела, когда Рита пронзительно завопила:

– А там, в саду, спит какой-то человек!

Клара беспомощно оглянулась, словно надеясь обнаружить некий безболезненный способ все это объяснить Алексу. Но, наверное, такого способа и не было, и она просто отвела Алекса в сторонку. Внутри у нее все корчилось от боли. Она вспомнила, как однажды отец явился к ней в школу, и все спрашивали: «Ньютон, это что, твой отец?» А ведь ее отец и вполовину не производил столь ужасного впечатления, как этот отщепенец.

– Алекс… – Но больше ей ничего говорить не потребовалось.

– Это ведь мой отец, не так ли? – прервал ее Алекс.

– По-моему, да.

Плечи у Алекса как-то сразу поникли, и он с силой выдохнул, вытянув губы трубочкой и словно дуя в соломинку. Трудно было сказать, какие мысли бродили в эту минуту у него в голове. Клара почему-то подумала, что галстук на нем слишком короткий и толстый, чем-то напоминающий его самого, а школьный блейзер ему явно великоват и сползает у него с плеч.

– Может, ты хочешь с ним поздороваться? – спросила Клара.

– А в дом ему можно войти?

– По мне, так лучше бы ему этого не делать.

И они вместе вышли во двор.

– Подмораживает, – сказал Алекс.

– Пока еще нет, – пробормотала Клара, понимая, что Алекс прав: воздух был очень холодный.

Мики что-то говорил во сне и на траве среди корней деревьев выглядел несколько странновато, но на удивление мирно; и лицо у него было каким-то совершенно безмятежным. На подошве одного из башмаков у него виднелась дыра в форме сердца. И Клара, глядя на все это, испытывала некую смесь отчаяния и благодарности за то, что сама никогда не была в подобном состоянии.

– Я его лет пять не видел, – сказал Алекс.

– А он… и пять лет назад был таким?

– Наверное, да. – Подбородок у Алекса не просто дрожал, а ходил из стороны в сторону.

– Разве Совет станет им заниматься? – спросил он каким-то отстраненным тоном.

У Клары ёкнуло сердце. Совет ничего не должен об этом знать! Уж это-то мистеру Соммерсби точно не понравится. Какое же это благополучие и процветание?

– Я сама им займусь, Алекс. Я о нем позабочусь.

Он внимательно на нее посмотрел, потом кивнул. Он явно доверял ей больше, чем она сама себе доверяла. Клара накрыла Мики теплым одеялом, подсунула ему под голову подушку и ушла. А когда через пару часов вышла проверить, как он там, и Мики, и подушка, и одеяло уже исчезли.