Текст книги "Найди меня, любимый"

– Но почему сейчас? Что Лили Кристиан делает на ярмарке? Насколько я понимаю, она должна быть в Хайкрос. Почему она не там? Что нам делать?

– Я рад, что ты наконец понял всю серьезность нашего положения. Но ты по-прежнему хочешь остаться чистеньким. Что делать? Ты не понимаешь? Ты слишком добросердечен, мой друг. Я сам справлюсь. Почему Лили покинула Хайкрос – не наша забота. Довольно того, что она здесь, где я смогу до нее добраться. На этот раз я доведу дело до конца. Вскоре Лили Кристиан будет мертва. И никто ее не спасет.

Едва рассвело, Саймон Уайтлоу вскочил на коня. Так ему хотелось поскорее оказаться в Хайкрос.

Лили, Дульси и Тристрам, конечно же, удивятся его приезду. Он скажет им, что был поблизости и решил заехать. Как он мог проезжать мимо и не заскочить! Миля за милей он повторял имя Лили Кристиан и свое объяснение. Саймон Уайтлоу готовился произнести первое в своей жизни признание в любви.

Глава 19

Дело плохо;

Здесь что-то кроется.

Уильям Шекспир[42]42
  Пер. М. Лозинского.


[Закрыть]

— Один пепел, – пробормотал Тристрам, ступая по черной от пожара земле. – Ничего нет. Как мы теперь будем жить, Лили? Чем зарабатывать? – Он смотрел на то, что осталось от их будки. Пожар уничтожил все. Обгорелые доски да кучи золы – вот все что осталось от маленького кукольного театра.

– Все сгорело! Все наши куклы погибли, Лили, – плакала Дульси. С каким старанием и любовью вышивала малышка упряжь для коней, и сейчас все ее труды пошли прахом. – Бедный принц Бэзил! Я его так любила.

– Так что же нам делать. Лили?

– Не знаю, Тристрам.

Она отвернулась от брата. Вокруг стояли люди. Лили вскинула голову. Она устала от постоянной необходимости принимать решения. Сейчас, когда их кукольному театру пришел конец, как им зарабатывать на жизнь? Они, конечно, могли собирать монеты, которые им бросали во время процессии на открытии ярмарки, но этих денег было бы недостаточно. То, что они заработают, пришлось бы делить со всем табором. В этом случае денег не хватило бы даже на еду. По неписаным законам табора местная знать забирала львиную долю себе. Благодаря кукольному театру впервые за несколько месяцев у Лили появилась возможность отложить небольшую сумму на дорогу к няне. А там девушка рассчитывала найти способ самой заработать на пропитание. Не будь они в таком отчаянном положении, не стала бы Лили искать приюта у Мэри Лестер. Ведь бедная женщина жила у своей овдовевшей сестры на содержании.

– Хотел бы я знать, как вообще начался этот пожар, – сказал Фарли, глядя на хмурые лица вокруг.

– Из-за вашей неосторожности, – произнес кто-то.

– Получили что заслужили.

– Так, может, кто-то помог вспыхнуть пожару? – набычился Фарли. – Сдается мне, здесь немало тех, кто нам завидует.

– Давно надо было вас спалить.

– Эй, кто это сказал?

– Я! Только не я жег вашу будку.

– Посмотрим, что ты запоешь, когда тобой займется Фэрфакс.

– Мой шатер слишком близко к вашему театру. Если бы я не боялся, что от случайной искры я могу погореть сам, давно бы вас поджег. Можете не сомневаться, я бы не стал отпираться.

– И я бы хотел спалить вас!

– Выходи, посмотрим, кто кого. Вы, трусы! – взревел Фэрфакс и шагнул навстречу враз притихшим цыганам. Смельчаков не было.

– Вы говорите, мы вас сожгли? – выкрикнул кто-то и тут же спрятался за спины остальных, подальше от кулаков Фэрфакса.

– Может, и говорим, а может, и нет, – сказал Фарли.

– Что толку винить друг друга? Это не поможет нам заработать, – произнес Ромни Ли. – Скорее всего на театрик попала искра от фейерверка. Такое и раньше случалось. Только и всего, что недели две не будет кукольного представления, пока мы не смастерим новых кукол.

– А что нам делать эти две недели? Голодать? – спросил Фарли, посчитав, что уж слишком все у Ромни гладко выходит. – Почему тогда искра выжгла только нашу будку, а чужие не тронула? Фейерверк был не так уж близко. Так что, вернее всего, кто-то из твоих собратьев-пройдох подкинул сюда горящую головешку.

– А может, кое-кому пора поворачивать оглобли от нашего табора!

– Да-да, пора им двигать отсюда.

– Забыли, что предсказывала старая Мария? – крикнула Навара. Прокатился гул, многие поддерживали ее.

– Верно, Мария предсказывала плохое.

– Да, Мария говорила, что случится беда, с самого начала, едва только Ромни привел их к нам.

– Мария предсказывает несчастья все три последних года, – огрызнулся Ромни. – Она делает это всякий раз, как другие ее предсказания не сбываются.

– Ты призываешь несчастье, Ром.

– Странно слышать твои насмешки, Ромни. Ведь в тебе течет цыганская кровь. Мать, верно, в могиле перевернулась, услышав твои слова.

– Это девчонка тебя дурачит, Ром, а не старая Мария. Спроси у старухи, что она видела, Ромни Ли, – не унималась Навара.

– Меня не интересует, что она там думает или видит. – У Рома был такой вид, что девушка невольно отступила. – Я говорю – они останутся с нами.

– А кто ты такой, чтобы решать за всех нас, Ром? – спросил дядя Навары. – Я, цыганский барон, и совет старейшин всегда принимали здесь решения. Мне кажется, Навара права. Ты околдован девчонкой. Ты думаешь, что с ней тебе будет лучше, чем с моей Наварой? Так ты дурак, парень! Она приносит несчастье.

– Ты говоришь, надо избавиться от них? Мы никогда не делали таких денег на процессии, пока не появилась Лили. Да и их кукольный театр, которым вы все здесь недовольны, собирает толпы людей на ярмарке, и в ваши будки заглядывает куда больше народу, чем раньше. И что же, из-за бормотания старой дуры и сплетен ревнивой бабы вы позволите денежкам проплыть мимо ваших карманов? Ты не можешь быть таким дураком, Джон. Ты сказал, что ты и совет решите все за всех нас, остальных? Тогда иди собирай совет. А когда головы у вас поостынут и вы сможете расслышать звон монет в ваших карманах, вот тогда повтори, что они должны уехать.

– Да он, пожалуй, прав, Джон.

– Она убежала из своего дома, потому что в ней признали ведьму! Она наложила на него заклятие! Не слушай его, дядя Джон! – Навара топнула ногой.

– Эй, да мы знаем, что Навара бесится из-за того, что Ром свил гнездышко под боком у другой, – подал голос кто-то из толпы.

– Довольно! – заорал Джон. – Ярмарка открывается через час. Нам надо подготовиться к процессии. Займитесь делом! Совет состоится сегодня вечером. У тебя будет возможность сказать свое слово, Ром. На совете мы решим, как быть с Лили Франциской и остальными. И нечего на меня пялиться! – рявкнул он на племянницу.

– Прости, Ром. – Лили дотронулась до своего покровителя. – Мы должны уехать. Мы действительно чужие здесь. Теперь, когда у нас больше нет кукольного театра, мы не можем путешествовать с вами. Я продам одного вола и отдам тебе половину за причиненные неприятности, остальное нам надо приберечь для путешествия к Мэри Лестер. Когда мы приедем туда, я продам другого вола и отправлю тебе вторую часть. Ты столько для нас сделал, а мы принесли тебе одни несчастья. Старая Мария права: мы причиняем одни неприятности, и не только тебе. Стоит нам появиться, вернее, мне, и перестает везти даже самому удачливому.

– Не говори так, Лили Франциска. Я даже слышать не хочу о том, чтобы ты уехала с ярмарки. Здесь твое место. Ты ведь была здесь счастлива, правда?

– Да, но так дальше продолжаться не может. Мы целое лето играем в «попробуй поверить в…». Я устала притворяться, что все хорошо. Я не могу забыть, что мы оставили мертвого Хартвела Барклая в Хайкрос. Нас ищут, Ром. Быть может, настало время открыться и сказать правду.

– Нет!

– Ром, ты должен понять…

– Я понимаю, Лили Франциска. Я понимаю все куда лучше тебя. Этим деревенским ты все равно ничего не сможешь доказать. Они думают, что ты виновата в смерти Хартвела Барклая. Я знаю, я с ними говорил тогда в деревне. Ты не помнишь? Я пошел; в Хайкрос. Я слышал, что говорила кухарка. Я разговаривал с конюхом. Они уже вынесли тебе приговор и видят тебя на виселице. Прошу тебя, послушай, Лили Франциска! Ты не должна возвращаться в Хайкрос!

– Я с ним согласен, – произнес Фарли. – Эта свора едва ли станет утруждать себя допросами. Даже ваши влиятельные родственники, госпожа Лили, не смогут вас спасти. Кроме того, вы не сможете дать знать о себе. Как говорит цыган, вас или повесят, или сожгут на костре еще до того, как они успеют что-то предпринять. Послушайте его, госпожа Лили.

Ромни Ли взглянул на Фарли с благодарностью:

– Он прав. Он же родился в Ист-Хайтворде и знает своих; односельчан даже лучше, чем я, Лили Франциска. Что плохого в том, чтобы побродить по ярмаркам подольше? Хотя бы до зимы? Мы сможем вполне сносно прожить, пока не сделаем новых кукол. Фэрфакс будет бороться. Я стану ему помогать, – сказал Ромни.

– Я буду жонглировать, – сказал Тристрам.

– Я буду печь печенье с корицей, – предложила Тилли. – Боюсь только, мне не по силам их продавать. Нелегко с таким] животом пробираться сквозь толпу.

– Мы с Рафом могли бы их продавать! – воскликнула Дуль-си. – И еще я могу танцевать.

– Да, – проговорил Ром, – это привлечет покупателей. Но мы еще должны показать товар лицом. Можно впрячь пса в маленькую тележку, полную печенья, а может, приторгуем цветами и лентами. Обезьяну и попугая тоже надо посадить в телегу. Они| будут удерживать внимание покупателей и забавлять их. Но пока Дульси будет танцевать, надо, чтобы кто-то присматривал за те лежкой. Ты согласна. Лили?

– А разве у меня есть выбор? – Она немного воспрянула духом.

– Нет, я никогда не позволю тебе сделать иной выбор, – тихо сказал Ромни.

– А как насчет меня? – сердито поинтересовался Фарли.

– Ты мог бы ходить в толпе, завлекая народ в палатки. Я прослежу за тем, чтобы владельцы лотков и палаток отстегивали тебе деньги за старание. Ты мог бы рассказывать свои удивительные истории, оставляя конец на потом, до тех пор, пока не подведешь народ к ларьку.

Фарли усмехнулся:

– Вижу, я недооценивал тебя, цыган. Если бы я носил шляпу, то снял бы ее сейчас перед тобой.

– Что это? – Ромни указал на предмет в руках Лили.

– Это колдун, – сказала она.

В руках у нее была деревянная кукла с разными глазами. Эти глаза, нарисованные на безобразном лице, смотрели на нее не мигая.

– Странно. Из всех кукол уцелела та, которую я люблю меньше всего.

– Ну что же, по крайней мере одну не придется делать заново, – сказал Ромни. Он взглянул на то, что осталось от их маленького театра. Цыган прекрасно понимал, что такое не могла сделать случайная искра от праздничного фейерверка.

Саймон ехал по узкой дороге, ведущей в Хайкрос-Холл. Он улыбался, представляя, как войдет в зал.

У конюшни стояли несколько лошадей и телега, запряженная полудохлой клячей. Они не принадлежали хозяевам Хайкрос. Гадая, кто же мог приехать с визитом, Саймон спешился. Посетители прибыли не издалека, поскольку лошади не вспотели.

Он поднялся по ступеням и постучал.

– Да? – Дверь открыл привратник с лошадиной физиономией. Весь его вид говорил: он сомневается, что этот юноша в запыленных сапогах может иметь какие-то дела в Хайкрос.

– Я Саймон Уайтлоу.

Слуга продолжал смотреть на молодого человека, не предпринимая никаких действий.

– В самом деле?

– Да! Я приехал навестить свою сестру Дульси, а также Лили и Тристрама Кристиан. Пожалуйста, сообщите своему господину о моем приезде, – приказал Саймон слуге, уже больше не пытаясь вести себя в соответствии с этикетом. Он увидел, как перекосилось лицо слуги. – Ну? Чего ждешь?

Слуга впустил гостя в дом.

– Вы подождете здесь, сэр?

Саймон открыл рот, чтобы возразить, но слуга исчез. Юноша бросил шляпу на скамью, но сидеть, как пай-мальчик, и ждать он не собирался. Почему так тихо? Дом словно вымер. Не слышно было даже лая Рафаила.

Саймон подошел к лестнице. Он ожидал, что кто-нибудь из обитателей Хайкрос вот-вот появится наверху, но все было по-прежнему тихо. Вздохнув, он уселся на нижнюю ступеньку и вытянул ноги. Опять наверху послышались шаги. Саймон вскочил. Это была служанка.

– О, простите, сэр, – пробормотала она. – Вы меня напугали. Я не знала, что в холле кто-то есть.

– Кто вы? – спросил Саймон. – Что случилось с Тилли?

– О, сэр, Тилли ушла, месяца четыре назад, вместе с остальными.

– С кем остальными? Кто ушел?!

Служанка попятилась.

– Ну как же, с юной госпожой и остальными. С младшими. И с братьями Одел. Тилли, говорят, тоже ушла с ними. Все убежали. Меня не было, когда это случилось, но я слышала, что это было ужасно. Кухарка… У нее до сих пор бывают кошмары. Подождите, сэр! Наверх нельзя!

Саймон Уайтлоу взлетел по ступеням. Пробежал по коридору. Наконец он оказался перед гостиной, где принимал приезжих Хартвел Барклай.

Дверь в комнату была приоткрыта. Саймон не стал входить, прислушался к разговору. И по мере того как он слушал, лицо его все больше вытягивалось.

– Я думаю, что обвинения должны быть выдвинуты против Лили Кристиан. В прошлом я имел дело с некоторыми процессами, касающимися колдовства. И сейчас вижу неопровержимы доказательства того, что девица находилась в сговоре с дьяволом. Несколько часов допроса – и она сознается во всем. Расскажет о колдовстве, и о других своих кознях. Мне бы хотелось получить от вас поддержку в этом деле, господин Мартиндейл. Как констебль, вы, конечно же, будете вести расследование. Подумайте, ваше имя станет известно в стране. А вы, доктор Уолтон, должны произвести освидетельствование Лили Кристиан, предоставив заключение о том, что она действительно является ведьмой.

Саймон подошел поближе. Слуга был в комнате. Он стоял у дверей. Из-за его спины Саймон разглядел толстого напыщенного человека в одежде пастора. Этот неприятный субъект размахивал руками, обращаясь к двум дамам, сидящим перед ним. Двое джентльменов у окна кивали.

– Я могу свидетельствовать, что бред Лили Кристиан во время лихорадки, которой она болела в прошлом году, был весьма необычного свойства, – пообещал доктор.

– А я могу привести перечень странных событий, произошедших в Ист-Хайтворде с тех пор, как в Хайкрос приехала Лили Кристиан, – поддакнул констебль.

– О, преподобный Баксби, то, что она делала, – греховно, совершенно греховно, – запричитала рябоватая молодая особа, восхищенно глядя на пастора. – Я так боюсь того колдовства, о котором вы мне рассказывали. Я уверена, что именно она виновата в том, что я упала и сломала ногу, и этот случай с бедным Хартвелом…

– Успокойся, Мэри-Энн, а то ты опять свалишься в обморок. – Госпожа Фортхэм опасалась, что дочь вот-вот начнет икать.

– Вы правы, Мэри-Энн, я уверена, что она наложила на пашу деревню заклятие. Я представлю этому факту такие неопровержимые свидетельства, что колдунью сожгут на костре немедленно!

– Ох, – вздохнула девушка.

– Почему она вечно разговаривает со скотиной? Что это за конь, с которым она говорит, как с человеком, и на котором не может ездить никто, кроме нее? Что это за непонятные создания привезла она с собой из Нового Света? Да в тех землях дикари якшаются с дьяволом и всякими там своими идолами! Один бес знает, чему она там научилась, на этих своих островах! Кто расскажет, что там у них за чудовищные обряды? Они там даже людей едят!

– О-ох!

– Мэри, Мэри! Успокойся! – воскликнула госпожа Фортхэм.

– А как можно объяснить легкость, с которой им удалось бежать? – продолжал вопрошать преподобный Баксби. – Той самой проклятой ночью она вскочила своему колдовскому коню на спину и улетела в небо. Громы и молнии сопровождали ее в пути к тому месту, куда отнесло ее волшебство. Никого не смогли мы найти. Ни одного слова о них не услышали. Ни одной весточки ни от единого смертного! Словно растаяли в воздухе. Мы имеем свидетеля в этом самом доме, свидетеля ее дьявольской похоти. Чтобы сбить нас с пути истинного, послана она была в наши края силами ада! Разве не наша святость причина того, что Господь избавил наше святое место от порождения сатаны?

– Она и в воде не тонет! Потому что колдунья! Разве не пользуется она дарованными ей сатаной чарами для обольщения ближних? – неистовствовал преподобный. Затем, сложив на груди руки, он обратился к врачу: – Вы осматривали Лили Кристиан. Видели ли вы на ее теле отметку дьявола? Это было бы неоспоримым доказательством ее виновности.

– Ну, – задумчиво протянул врач, – я бы смог отыскать эту метку, если бы мне удалось осмотреть ее вновь.

– Да, доктор. Ведьмы достаточно хитры, чтобы прятать проклятые метки, оставленные дьяволом. Но Лили Кристиан не сможет упорствовать, если я применю верные методы убеждения. Немногие выдерживают, когда им сжимают голову кольцами или тычут иголками тело, кроме, конечно, тех случаев, когда дьявол прочно вселяется в грешниц и делает их нечувствительными к боли. Не сомневайтесь: не успею я начать, как она, ее брат и сестра будут гореть на костре!

– Как вы смеете! – Саймон Уайтлоу ворвался в комнату. Присутствующие остолбенели. У преподобного Баксби душа ушла в пятки. Он понимал, что на этот раз в своих увещеваниях зашел слишком далеко.

– Да, сэр. Вам за многое придется ответить. Я требую объяснений! – обратился Саймон к Барклаю;

Тот положил жирные ноги на низенькую скамеечку и молчал, исподлобья глядя на нахального мальчишку.

Тогда Саймон повернулся к святому отцу и двум джентльменам рядом с ним. Когда он заговорил, голос его звучал отдаленным эхом голоса отца. Так Бэзил Уайтлоу говорил, представляя дело тех, которым намеревался дать последний шанс снять с себя обвинения.

– До того как вы начнете эту свою охоту на ведьм, я бы хотел напомнить, с кем именно вам придется иметь дело. Невинное дитя, которое вы собираетесь спалить на костре, – моя сестра, дочь сэра Бэзила Уайтлоу, некогда первого советника Елизаветы Тюдор и близкого друга Уильяма Сесила, лорда Берли. Мой отчим, сэр Уильям Дэвис, – высокочтимый придворный. Моя тетя, которая, так уж вышло, обожает Дульси, не кто иная, как леди Артемис Пенморли, жена одного из влиятельных господ в Англии. Мой дядя, Валентин Уайтлоу, – любимец королевы. Флибустьер, о чьих подвигах вы не могли не слышать, известен крутым нравом и привычкой не тянуть с расправой над врагами – своими личными и отечества, – сообщал Саймон, живописуя образ кровожадного пирата. – Ведьма, о которой вы говорите, была не раз принята самой Елизаветой. Вот-вот королева должна была сделать ее своей фрейлиной. Ее величество, вероятно, очень разгневается, узнав о таком нагромождении лжи и слухов, и заинтересуется источниками их распространения. И сэр Кристофер Хэттон, и Томас Сэндрик, тот, что был на борту корабля, доставившего детей с острова в Англию, который, кстати, души не чает в Лили. И другие кавалеры, среди которых Филипп Сидни. Кстати, его усадьба Пенхаст находится в вашем графстве… Все они встанут на защиту леди. Так что, прежде чем пуститься в погоню за этой вашей ведьмой, вспомните о влиятельных друзьях Лили Кристиан. И подумайте, кому вы бросаете вызов! – Саймон впервые в жизни произносил такую длинную речь. Молодой человек даже испугался, но страха его никто не заметил, настолько сильное впечатление произвела на присутствующих его речь.

Хартвел Барклай воздел к небу руки и голосом оскорбленной невинности пролепетал:

– Ну что вы. Вы нас не так поняли. Я как раз собирался объяснить святому отцу и констеблю, которые так рьяно встали на защиту моих интересов, что здесь не было попытки убийства. Кухарка, женщина впечатлительная, просто не разобралась в ситуации, когда, войдя в комнату Лили, увидела меня в лохани.

Саймон ничего не понимал: «О чем это он?» Хартвел продолжал:

– Да, конечно, вы спросите, что я делал в спальне юной девицы? Но… Это длинная история. – И он ухмыльнулся.

– У меня достаточно времени, господин Барклай, я готов вас выслушать.

У Хартвела уже было оправдание:

– Ну, девушке, видно, приснилось что-то страшное, я услышал крик и просто решил заглянуть, чтобы узнать, что случилось. Я, позволю напомнить вам, юноша, являюсь ее опекуном. В спальне же оказались почему-то Дульси и эта… эта собака. И служанка, хотя я до сих пор не могу понять, что она делала в постели Лили. – Барклай почесал подбородок. – Тут все и началось. Глупая девка решила, что я на нее покушаюсь. Господи, какого страху она на меня напустила, когда начала визжать! Словно банши[43]43
  Из ирландско-шотландского фольклора. Привидение-плакальщица, дух, вопли которого предвещают смерть.


[Закрыть]! Потом собака на меня набросилась. Надо бы ее пристрелить. Я отступал. А тут эта лохань. Я потерял сознание и сломал ногу. Я до сих пор не знаю, где была все это время Лили. Когда я пришел в себя, здесь уже был констебль. Пришлось всех успокаивать и объяснять, что произошла ошибка. На следующий же день все бы выяснилось, но Лили, мое чудесное дитя, она решила, что я умер, и убежала из Хайкрос, прихватив с собой Оделов и эту полоумную Тилли. Если бы служанка не начала орать, ничего бы не случилось. Но эти добрые люди не вполне поверили моему рассказу. У них имелись некоторые подозрения относительно Лили. Эти господа подумали, что я только пытаюсь защитить своих подопечных, и поэтому настаивали на проведении расследования. Они искали детей везде, расспрашивали всех и каждого. Но никто не видел моих питомцев. Перед тем как вы вошли, я как раз собирался сказать, что о расследовании стоит забыть, – великодушно заключил Барклай. – Вы согласны со мной, преподобный Баксби? А вы, доктор Уолтон? Вы, констебль Мартиндейл?

– Конечно! Досадное недоразумение.

– Естественно! Ничего больше предпринимать не следует. Никаких обвинений. Лучше все забыть.

Преподобный Баксби молчал, но Саймон подозревал, что он сильно испугался.

– Бедная девочка. Такая трагическая случайность. Если бы только она пришла ко мне. Я была бы ей как мать, – вздохнула госпожа Фортхэм и промокнула глаза платком. – О, успокойся, Мэри-Энн, хватит хныкать!

– Но, мама, ты же сама говорила, что, если Лили убрать с дороги, я могу стать хозяйкой Хай…

– Замолчи! Что за чепуху ты несешь! – Госпожа Фортхэм подскочила к дочери и встряхнула ее. – Ты снова становишься капризной и несносной. Не знаю, что мне с тобой делать, наказание мое! Что ты, что твой брат! За какие грехи…

Саймон Уайтлоу смотрел на Барклая.

– Когда все это произошло?

– Ну, не так уж давно, – ответил Хартвел.

– Недавно, говорите? – переспросил юноша. – Полагаю, несколько месяцев – приличный срок отсутствия ваших подопечных. Я удивлен, господин Барклай, что вы до сих пор не уведомили мою семью о несчастье.

– Я был серьезно болен. Никак не мог отойти после того случая. Надеялся, что они вернутся со дня на день. Не хотел расстраивать вашу семью. Я боюсь даже думать о том, что могло произойти с детишками.

– Попросите-ка лучше святого отца помолиться за вас Господу. Если что-то случилось с моей сестрой, Тристрамом или Лили, клянусь, вы пожалеете, что не умерли в ту ночь! – Саймон повернулся и вышел из комнаты. Никто не попытался его остановить.

Он сбежал вниз. Скорее уехать из этого мерзкого места! Лошадь стояла там, где он оставил ее. Подошел конюх.

– Когда я вас увидел, то сразу понял, что вы здесь не задержитесь. Поэтому не стал распрягать.

– Как вы предусмотрительны, – буркнул Саймон.

– Не знаю, предусмотрителен я или дело в чем-то другом, но я уж точно не дурак. Я мог бы кое-что рассказать вам. Если вы побеспокоитесь о цене. Проходится заботиться о себе самому, раз хозяин такой скупой.

– Что же ты хочешь сказать?

– Вы, верно, понимаете, что я вижу всех, кто приезжает в Хайкрос. Так что знаю я немало и мог бы ответить на некоторые вопросы, – сощурил глаза конюх. – Готов поспорить, что молодой джентльмен, такой, как вы, например, получил бы сведения ему интересные, если бы захотел. Думаю, он был бы даже по-настоящему щедрым…

– Вас, кажется, Холдингс зовут?

– А вы сообразительны, господин. Сейчас я это ясно вижу. Я всегда об этом догадывался, господин Уайтлоу. Всегда выделял вас из остальных. Знал, что вы человек умный. Не то, что другие. – Слуга кивнул в сторону дома.

– Расскажите мне о той ночи, когда Хартвел Барклай сломал ногу. – Саймон вынул из кармана небольшой кожаный мешочек и взвесил его на ладони.

Холдингс улыбнулся. Облизнув потрескавшиеся губы, он произнес:

– Готов поспорить, что не были бы вы столь умным, как я о вас думаю, если бы поверили сказке хозяина, будто он явился в комнату симпатичной молоденькой Лили Кристиан из-за того, что той снились кошмары.

– Вы сомневаетесь в честности вашего хозяина?

Холдингс смотрел на Саймона так, будто перед ним был не человек, а какое-то странное существо.

– Вы точно англичанин? Никогда не слышал, чтобы кто-то так изъяснялся.

– Он врет?

– Врет? Конечно, врет! Хозяин мечтал залезть в постель барышне с того самого момента, как она оказалась в доме. Особенно в последнее время, когда она так похорошела. Видели бы вы, как он на нее облизывался! Нельзя же повесить человека только за то, что он думает, – проговорил конюх. – Но, господин, если бы вы нашли госпожу Лили, готов поспорить, ее рассказ об этой ночи отличался бы от рассказа хозяина.

– А где я могу найти госпожу Лили?

– Думаю, она пошла к Мэри Лестер. Старой женщине, единственной, кому здесь было до детей дело.

– Ну, конечно! К няне! Лили так расстроилась, когда Мэри уволили! К ней бы она обратилась за помощью. Она знала, что дяди Валентина нет в стране, что Артемис в Корнуолле и скоро должна родить, что Квинта в Шотландии. Но почему она не обратилась ко мне? Ах да! Когда я был здесь последний раз, я сообщил, что собираюсь изучать право, но перед этим поеду в Европу на несколько месяцев. Она не знала, что у меня все изменилось. Проклятие!

– Эй, господин Уайтлоу, вы ничего не забыли? – напомнил Холдинге.

– Где живет Мэри Лестер? – Саймон не торопился отдавать деньги слуге.

– Этого я не знаю, – протянул Холдингс. Но мешочек был такой тугой и симпатичный, что обидно было бы его лишиться. Почесав затылок, он сказал: – Помнится, у нее есть сестра, которая живет где-то на севере.

– Где именно на севере?

– Кажется, где-то в Уорикшире.

– Название деревни?

– Господин Саймон, вы слишком многого от меня хотите. Таких вещей я не могу знать.

– Если ты подумаешь еще немного, то вспомнишь. И лучше бы тебе вспомнить название правильно. – Саймон развязал веревочку и вытряхнул на ладонь несколько монет.

– Говорили, будто у нее сестра в Ковентри. Чтобы туда добраться, надо ехать не меньше суток отсюда. Она живет как раз за деревней… Как же то место называется? Такое смешное название. Из двух слов… Нет, из трех! Одно из них – название реки. Точно. Это городок на реке. Как же она называется?

– Северн? Перчанс? Эйвон?

– Да, кажется, Эйвон. Точно. Вы оказались сообразительнее. Городок такой же, как Ист-Хайтворд. На реке. Да вы знаете.

Холлингс широко улыбался в предвкушении вознаграждения.

– Стратфорд-на-Эйвоне?

– Да, сэр.

– Держите, вы заслужили все. – И Саймон бросил на ладонь конюху мешочек. – Смотрите, если я не найду их у Мэри Лестер, пеняйте на себя.

Слуга пожал плечами:

– Тут уж как Бог пошлет. С тех пор как они уехали из Хайкрос, всякое могло случиться. Но я знаю, что они проезжали мимо мельницы. Ромни Ли, брат жены мельника, приходил в Хайкрос разузнать, что случилось. И когда я рассказал ему, что произошел несчастный случай и Хартвел жив и почти здоров, чему я не очень-то рад, он сказал, что видел, как Лили, ее брат и сестра и эти Оделы, будь они неладны, проезжали мимо мельницы. Сдается мне, они направлялись в Лондон. За ними послали деревенских, но никто их не нашел.

Саймон вскочил на коня и поскакал со двора.