Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Трудовая теория ценности и связанные с ней проблемы

Трудовая теория ценности, отмечает экономист Дэвид Причитко, представляет собой «краеугольный камень традиционного марксистского экономического учения», сформулированного в главном труде Маркса «Капитал» (1867). Объясняя относительные цены, эта теория, по словам Причитко, утверждает: «Если, например, для изготовления пары ботинок, как правило, требуется вдвое больше времени, чем для пошива брюк, то… конкурентная цена ботинок будет вдвое выше, чем цена брюк»[96]96
  Prychitko D.L. Marxism // The Concise Encyclopedia of Economics / Ed. by D.R. Henderson. Indianapolis: Liberty Fund, 2008. P. 337.


[Закрыть]. Маркс позаимствовал свою теорию ценности у экономистов классической школы, главными представителями которой были Адам Смит, Давид Рикардо и Джон Стюарт Милль. В примере, который приводит Смит в «Богатстве народов» (1776), речь идет не о двух парах брюк за одну пару ботинок, а о двух оленях за одного бобра[97]97
  Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations / Ed. by R.H. Campbell, A.S. Skinner, W.B. Todd. Indianapolis: Liberty Classics, 1981. P. 65 [web.archive.org/web/ 20081230144640/http://oll.libertyfund.org/?option=com_staticxt&staticfile=show.php%3Ftitle=220& Itemid=27] [Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007. С. 103]. Смит считал, что чистая трудовая теория ценности относится к «первобытном и малоразвитому обществу», где отсутствует капитал, а земля не является редким благом.


[Закрыть]. Давид Рикардо открывает первую главу своих «Начал политической экономии и налогового обложения» (1817) следующим утверждением: «Стоимость товара, или количество какого-либо другого товара, на которое он обменивается, зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его производства»[98]98
  Ricardo D. The Principles of Political Economy. London: John Murray, 1817 [www.econlib.org/library/Ricardo/ricP1.html] [Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения: Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 82].


[Закрыть]. Джон Стюарт Милль в «Принципах политической экономии» (впервые опубликована в 1848 году, затем книга много раз переиздавалась) выдвинул, по сути дела, аналогичную теорию. «Капитал» Маркса во многом стал «лебединой песней» классической теории цены.

Привлекательность трудовой теории ценности заключалась в том, что она вроде бы объясняла тенденцию приближения цены к затратам. Экономисты классической школы отвергали альтернативную теорию, согласно которой ценность является производной от потребительских предпочтений или спроса, в частности потому, что эта теория, как тогда казалось, порождала следующий парадокс: алмаз гораздо менее важен для жизни человека, чем галлон воды (если бы вам предложили на выбор отказаться от всех алмазов или от всей воды, что бы вы предпочли?), но его рыночная цена намного выше.

Однако при более тщательном анализе трудовая теория ценности оказывается несостоятельной. Одно из направлений ее критики связано с тем, что она не соответствует ключевому экономическому принципу, принимавшемуся и Марксом: конкуренция уравнивает норму доходности разных инвестиций. Предположим, что для производства пинты ягод надо затратить десять человеко-часов труда сегодня (нужно найти семена и их посадить; для простоты допустим, что, кроме труда, других ресурсов здесь не требуется), а затем подождать один год. Предположим также, что для производства бушеля яблок нужно затратить десять человеко-часов труда сегодня (вложения других ресурсов не требуется), а затем подождать два года. Затраты труда одинаковы, но цены на оба продукта в равновесном состоянии не могут быть одинаковыми, поскольку это означало бы, что годовая ставка доходности капитала в производстве яблок ниже. Никто не станет инвестировать в двухлетний производственный процесс, который дает при одинаковых затратах не больше выручки, чем однолетний процесс. В состоянии равновесия при положительной ставке процента яблоки должны продаваться дороже, несмотря на равенство затрат труда – иначе их никто не станет выращивать. Рикардо осознавал, что такая проблема существует, но попросту отмахнулся от нее, заявив, что трудовая теория ценности тем не менее верна в качестве приближения. Маркс обещал устранить это противоречие в третьем томе «Капитала», но так этого и не сделал. За это его раскритиковал австрийский экономист Ойген фон Бём-Баверк в своей работе «К завершению марксистской системы» (1896).

Неспособность трудовой теории ценности учесть влияние процента (или ожидания) на цену можно проиллюстрировать еще одним примером. Беглое знакомство в интернете с ценами на разные сорта односолодового шотландского виски «Гленливет» дает следующий результат:

– выдержка 12 лет, крепость 43 градуса, 0,75 литра – 30 долларов;

– выдержка 15 лет, крепость 43 градуса, 0,75 литра – 45 долларов;

– выдержка 18 лет, крепость 43 градуса, 0,75 литра – 62 доллара.

Разумно предполагая, что на приготовление солода, дистилляцию и разлив в бочки всех этих сортов виски «Гленливет» требуется одинаковое количество человеко-часов и единственное различие в производственном процессе – это время, которое виски выдерживается в бочке, мы приходим к выводу, что такая разница в ценах совершенно не согласуется с чистой трудовой теорией ценности. (Очевидность разницы в ценах на скотч разной выдержки заставляет поражаться, как шотландец Адам Смит мог быть сторонником трудовой теории ценности.) Подобные различия не просто согласуются с равенством нормы доходности, но и необходимы для того, чтобы оно имело место.

Самый фундаментальный дефект трудовой теории ценности (и более общей теории ценности, основанной на издержках производства, которую также выдвинул Смит и другие экономисты) состоит в предположении, будто цена блага отражает некое его внутреннее свойство, нечто внедренное в него в процессе производства, а не нечто такое, что существует в умах покупателей. Утверждается, что затраты на факторы производства определяют цену продажи, а не наоборот. Первые критики этой теории, например Сэмюэл Бейли (в работе, изданной в 1825 году), указывали, что спрос и редкость блага вместе являются необходимым и достаточным объяснением ненулевой цены (и разрешают «парадокс воды и алмазов»), а затраты труда ни необходимым, ни достаточным объяснением служить не могут. Участки земли с высоким естественным плодородием обладают этим свойством без каких-либо затрат труда, но при этом имеют высокую ценность. Бездарные произведения искусства могут воплощать в себе много часов труда, но на рынке они стоят очень дешево – а то и вообще нисколько. Тем не менее эти критики не смогли полностью сформулировать альтернативную теорию.

Несмотря на общеизвестные проблемы, трудовая теория ценности продолжала преобладать в экономических текстах до тех пор, пока не была выработана более совершенная теория: субъективная теория ценности, или теория предельной полезности. Эту «маржиналистскую революцию» одновременно, но независимо друг от друга произвели в 1871 году Карл Менгер, Уильям Стэнли Джевонс и Леон Вальрас. Менгер писал: «Блага всегда имеют ценность для определенных экономических индивидов, и в то же время эта ценность определяется только этими индивидами». Джевонс добавлял, что ценность труда «должна определяться ценностью продукции, а не ценность продукции – ценностью труда»[99]99
  Menger C. Principles of Economics. New York: New York University Press, 1976. P. 146 [Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 158]; Stanley Jevons W. The Theory of Political Economy. London: Macmillan, 1871. P. 160–161.


[Закрыть]. Иными словами, потребительские блага являются ценными независимо от того, что́ было затрачено на их производство. Не труд придает ценность потребительским благам – напротив, ценность самого труда определяется его ожидаемым вкладом в производство потребительских благ, оцениваемых независимо от него.

Проблема стимулов при социализме

Как показывает опыт, еще одной серьезной проблемой в централизованно планируемой экономике является отсутствие стимулов у работников и управленцев. Неофициальным девизом советских рабочих была пословица: «Они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем». У руководителей предприятий, которые ничего не получают от прибыли, нет стимулов для творческого мышления и даже для серьезных усилий по снижению затрат в рутинных операциях. Мизес утверждал, что проблема экономического расчета носит более фундаментальный характер, поскольку она сохранится, даже если будет решена проблема стимулов:

Но даже если мы на минуту предположим, что… каждый индивид в социалистическом обществе будет трудиться с тем же рвением, что и сейчас в обществе, где он подвергается давлению свободной конкуренции, это не решает проблему измерения результатов экономической деятельности в социалистическом обществе, не дающем возможности производить экономический расчет. Мы не можем действовать экономично, если не в состоянии понять экономичное поведение[100]100
  Mises L. von. Economic Calculation in the Socialist Commonwealth. P. 120.


[Закрыть].

На самом деле этот аргумент не доказывает, что проблема расчета более фундаментальна. С таким же успехом можно на минуту предположить, что центральный плановый орган способен устанавливать правильные цены, и заметить, что это не решает проблему того, как заставить рабочих и управленцев напрягать все свои силы. Проблема расчета и проблема стимулов в равной степени фундаментальны.

Ответ Оскара Ланге на вызов Мизеса

Свои аргументы Мизес подытожил следующим образом: «Там, где нет свободного рынка, нет и механизма ценообразования, а без механизма ценообразования невозможен экономический расчет»[101]101
  Ibid. P. 111.


[Закрыть]. Экономист-социалист Оскар Ланге, соглашаясь со вторым его тезисом, отвергал первый.

Ланге – польский экономист, работавший в то время в США, – сформулировал свой ответ Мизесу в ключевой статье «Об экономической теории социализма», опубликованной в 1936–1937 годах двумя частями, где он выдвинул доводы в пользу системы, получившей впоследствии название «рыночного социализма»[102]102
  Lange O. On the Economic Theory of Socialism: Part One // Review of Economic Studies. 1936. October. Vol. 4. P. 53–71; Idem. On the Economic Theory of Socialism: Part Two // Review of Economic Studies. 1937. February. Vol. 4. P. 123–142. Среди других важных работ, ставших вкладом в теорию рыночного социализма, следует упомянуть следующие: Taylor F.M. The Guidance of Production in a Socialist State // American Economic Review. 1929. March. Vol. 19. P. 1–8; Dickinson H.D. Price Formation in a Socialist Community // Economic Journal. 1933. June. Vol. 43. P. 237–250; Lerner A.P. Economic Theory and Socialist Economy // Review of Economic Studies. 1934. Vol. 2; Idem. The Economics of Control. New York: Macmillan, 1940. Статьи Ланге и Тэйлора были переизданы в сборнике: On the Economic Theory of Socialism / Ed. by B.E. Lippincott. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1938.


[Закрыть]. Он начал с признания серьезности вызова, брошенного Мизесом социалистической теории. Ланге иронически заметил, что новое министерство будущего социалистического правительства должно будет поставить Мизесу памятник за его вклад в дело социализма:

У социалистов, несомненно, есть все основания быть благодарными профессору Мизесу, играющему по отношению к их делу роль великого advocatus diaboli[103]103
  Адвокат дьявола (лат.).


[Закрыть]. Именно его мощный вызов заставил социалистов осознать значение адекватной системы экономического учета как ориентира для аллокации ресурсов в социалистическом хозяйстве. Более того, в основном благодаря вызову, брошенному профессором Мизесом, многие социалисты узнали о самом существовании этой проблемы… В знак признания этой великой заслуги и в качестве напоминания о первостепенной важности надежного экономического расчета статуя профессора Мизеса должна занять почетное место в большом зале Министерства социализации или Центрального планового управления социалистического государства[104]104
  Lange O. On the Economic Theory of Socialism: Part One. P. 53.


[Закрыть].

Ланге соглашался с Мизесом в том, что трудовая теория ценности не подходит в качестве ориентира, позволяющего производителям экономичным образом поставлять потребителям то, что те хотят. Маркс, отмечал он, «судя по всему, считал труд единственным видом редкого ресурса, который необходимо распределять между различными способами использования, и хотел решить эту проблему с помощью трудовой теории ценности… Профессор Пирсон и профессор Мизес, несомненно, заслуживают благодарности исследователей этой проблемы за то, что они выявили несостоятельность такого упрощенческого решения». Ланге предложил управлять социалистической экономикой с помощью современной маржиналистской теории, а не марксизма или какой-либо другой разновидности классической школы: «Ограниченность Маркса и Энгельса – это ограниченность экономистов-классиков»[105]105
  Ibid. Part Two. P. 138. «Профессор Пирсон» – это Николас Герард Пирсон (1839–1909), предвосхитивший некоторые аргументы Мизеса в своей статье, вышедшей в 1902 году на нидерландском языке. Она была переведена на английский под названием «Проблема ценности в социалистическом обществе» и опубликована в сборнике: Collectivist Economic Planning. P. 41–86.


[Закрыть]. Если марксисты обещали опрокинуть логику рыночных отношений, то Ланге предлагал следовать ей как можно строже. Рыночная социалистическая экономика превзойдет капиталистическое хозяйство в достижении эффективности в смысле неоклассической модели совершенной конкуренции.

Антимарксистская часть аргументации Ланге в пользу рыночного социализма, естественно, подверглась критике со стороны экономистов-марксистов того времени, прежде всего преподавателя Кембриджского университета Мориса Добба. Последний отвергал то, что считал уступками капиталистическим принципам со стороны Ланге, в частности идею производства, ориентированного на нужды потребителя, а не исходящего из выводов специалистов о том, что нужно производить, а что – нет. Приводя в пример крупнейшую государственную компанию-монополиста в довоенной Великобритании, Добб совершенно искренне задавал риторический вопрос: «Может ли кто-то всерьез утверждать, что количество и характер музыки, транслируемой BBC, должны определяться рыночным механизмом?»[106]106
  Dobb M. On Economic Theory and Socialism: Collected Papers. London: Routledge, 1953. P. 73.


[Закрыть]

Оскар Ланге

Оскар Ланге (1904–1965) в 1928 году получил докторскую степень по экономике в Краковском университете. В 1931–1934 годах он преподавал в этом университете статистику и был активным членом Польской социалистической партии. В 1934 году Ланге опубликовал партийный памфлет «Путь к социалистической плановой экономике». Следующие два года он провел в США, получив исследовательскую стипендию Фонда Рокфеллера. После этого Ланге недолгое время преподавал в Университете Мичигана, Калифорнийском университете в Беркли и Стэнфордском университете. В 1939 году он стал профессором экономики в Чикагском университете, где работал до 1945 года, после чего оставил науку и стал первым послом коммунистической Польши в США, а затем ее представителем в ООН. В 1948 году Ланге вернулся в Польшу и жил там до самой смерти в 1965 году, став депутатом Сейма и высокопоставленным чиновником, занимавшимся централизованным планированием экономики страны.

Ответ Ланге Мизесу

Ланге отвергал утверждение Мизеса: «Там, где нет свободного рынка, нет и механизма ценообразования». Он считал, что социалистическая система тоже может устанавливать и использовать цены. По его мнению, «утверждение профессора Мизеса о том, что социалистическая экономика неспособна решить проблему рациональной аллокации ресурсов, связано с заблуждением в отношении природы цен». Цены – лишь числовые коэффициенты, позволяющие сравнивать разные варианты, «условия, на которых предлагаются альтернативы». Они, несомненно, необходимы, но не обязательно должны иметь своим источником рынок: их может устанавливать и министерство социалистического государства, причем даже более эффективно. Общую логику аллокации ресурсов Ланге рассматривал как математическую задачу:

Экономическая проблема – это проблема выбора между различными альтернативами. Чтобы ее решить, необходимы три вида данных: (1) шкала предпочтений… (2) знание «условий, на которых предлагаются альтернативы», и, наконец, (3) информация о количестве имеющихся ресурсов. При наличии этих данных задача выбора вполне решаема[107]107
  Lange O. On the Economic Theory of Socialism: Part One. P. 54. Для этого необходимо решить математическую задачу условной максимизации.


[Закрыть].

Как социалистическое министерство планирования может получить необходимое знание?

Мизес, по сути дела, отрицал, что знание о правильных коэффициентах, позволяющих сравнивать разные варианты, или об «условиях, на которых предлагаются альтернативы», даваемое рыночными ценами, может существовать без рынка. Ланге отвечал:

Профессор Мизес это отрицает. Однако тщательное изучение теории цен и теории производства убеждает нас в том, что при наличии данных (1) и (3) «условия, на которых предлагаются альтернативы», определяются в конечном счете техническими возможностями преобразования одного блага в другое, то есть производственными функциями. Управляющие социалистическим хозяйством будут обладать (или не обладать) тем же знанием о производственных функциях, что и капиталисты-предприниматели[108]108
  Ibid. P. 55.


[Закрыть].

Имея перед собой заданный набор производственных функций, соответствующих производству с наименьшими издержками, мы можем математически рассчитать соответствующие коэффициенты замещения одних товаров другими, что дает правильные относительные цены. Позднее Хайек заметит, что Ланге принимал как аксиому как раз то, что нужно было доказать, поскольку производственные функции, соответствующие наименьшим издержкам, не «заданы» заранее, а систематически выявляются, причем только в условиях конкурентного рынка.

Определение цен на производственные ресурсы в отсутствие рынка

Ланге полагал, что Центральное плановое управление способно устанавливать правильные цены так же, как, по его мнению, это делает рынок, – методом проб и ошибок. Оно может начать с установления произвольной цены, скажем, на цемент. Если в результате возникнет дефицит цемента, то плановое управление повысит эту цену. Если возникнет его избыток, то ее следует снизить. В конечном итоге плановый орган найдет равновесную цену. Ланге пояснял: «Центральное плановое управление зафиксирует эту цену таким образом, чтобы она отвечала объективным условиям равновесия, так же как это делает конкурентный рынок». Он отмечал, что швейцарский экономист Леон Вальрас в своей теории общего равновесия продемонстрировал, что согласованный набор равновесных цен в принципе можно определить с помощью процесса проб и ошибок, или tâtonnement[109]109
  Ланге ссылался на французское издание 1926 года книги: Walras L. Elements of Pure Economics. London: Routledge, 2003. Tâtonnement (фр.) означает «искать на ощупь».


[Закрыть]. В рамках модели социалистической экономики, по Ланге, руководители предприятий будут пассивно принимать цены, установленные Центральным плановым управлением, – точно так же как производители пассивно принимают рыночные цены в вальрасовской модели рыночной экономики с совершенной конкуренцией.

Следует ли из построений Вальраса, основанных на решении системы уравнений, что Центральное плановое управление действительно способно определить правильные цены? Ланге и другие теоретики рыночного социализма утверждали (а Мизес и Хайек оспаривали это утверждение), что процесс решения уравнений отражает функционирование рынка и плановое управление может знать в режиме реального времени, какой именно набор уравнений следует решить так, чтобы при этом полностью учитывались все существующие в экономике вкусы и склонности, производственные функции, соответствующие наименьшим издержкам, и сложившееся распределение ресурсов.

Зачем нужен социализм, если он просто копирует конкурентный рынок?

До этого момента вся аргументация Ланге, по-видимому, состояла в том, что социалистический режим способен воспроизвести то, что и так делает конкурентная рыночная экономика. Почему же он тогда отдавал предпочтение социализму? Ланге задал этот вопрос самому себе и в качестве ответа привел четыре преимущества, присущие, по его мнению, социалистической системе. (1) Она способна перераспределять имеющиеся у людей ресурсы в направлении большего равенства, «так, чтобы достичь максимального общественного благосостояния»[110]110
  Lange O. On the Economic Theory of Socialism: Part One. P. 55.


[Закрыть]. (2) Она может вносить поправки в цены для коррекции внешних эффектов. (3) Она позволяет исключить монопольное ценообразование и тем самым обеспечить большее, чем при рыночной экономике, приближение к идеалу совершенной конкуренции. (4) Наконец, социализм больше способствует техническому прогрессу[111]111
  Ibid. Part Two. P. 123.


[Закрыть].

Говоря о перераспределении, Ланге исходил из того, что экономист может измерить «общественное благосостояние», замерив «полезность» для каждого человека, а затем сложив все полученные оценки. Чтобы максимально повысить общественную полезность как величину, производную от доходов, центральный плановый орган должен уравнять «предельную полезность дохода» для всех граждан. Так, если Джейн получает больше «полезности» от последнего полученного доллара, чем Джил от своего, нужно забрать этот доллар у Джил и отдать его Джейн и при необходимости повторить эту операцию. Тогда совокупная общественная полезность возрастет до максимального значения.

Таким образом, Ланге пренебрег аргументацией британского экономиста Лайонела Роббинса, который в своей книге «Природа и значение экономической науки», вышедшей в свет тремя годами раньше, указывал на бессмысленность измерения полезности или сравнения полезностей разных людей. «Предельная полезность» в экономической теории потребительского спроса – это лишь порядковый индикатор личных предпочтений индивида. Как таковая предельная полезность дохода индивида представляет собой показатель его предпочтений при выборе между «дополнительным долларом дохода» и «дополнительным временем досуга». Она не является измеримой величиной, и сравнение порядковых показателей предпочтений разных людей лишено смысла. Гедоническая «полезность», или величина «удовольствия за вычетом страдания», о которой идет речь в утилитаризме и которая, предположительно, поддается измерению и агрегированию для группы людей – тоже нечто иное, не имеющее основания в экономической теории[112]112
  Robbins L. The Nature and Significance of Economic Science. London: Macmillan, 1932. Об утилитаризме мы подробнее поговорим в главе 7.


[Закрыть].

Идею использования цен для коррекции внешних эффектов («интернализации экстерналий») – то есть повышения цены, от которой зависят издержки актора, в случае если она меньше социальных издержек от его действия (или снижения цены в случае, если его предельная личная выгода меньше предельной общественной выгоды), – Ланге позаимствовал у британского экономиста Артура С. Пигу. Последний полагал, что в условиях рыночной экономики внешние эффекты можно корректировать с помощью налогов и субсидий, но не объяснил, как измерить величину этих эффектов, чтобы вычислить нужный размер налогов и субсидий. (В главе 13 будет показано, что это очень серьезная проблема.) И Ланге тоже не объяснил, как Центральное плановое управление узнает – или выявит методом проб и ошибок – точную величину внешних эффектов с тем, чтобы соответствующим образом скорректировать цены.

По мнению Ланге, устранение внешних эффектов означает, что «социалистическая экономика не будет подвержена колебаниям экономического цикла». В частности, Центральным плановым управлением будут учитываться все побочные эффекты от закрытия какого-либо предприятия, влияющие на агрегированный объем выпуска[113]113
  Lange O. On the Economic Theory of Socialism: Part Two. P. 126.


[Закрыть].

Что касается монополий, Ланге утверждал следующее:

…Реальная капиталистическая система не является системой с совершенной конкуренцией, в ней преобладают олигополии и монополистическая конкуренция… Реальная капиталистическая система намного лучше описывается построениями г-жи Робинсон и профессора Чемберлина, чем моделями Вальраса и Маршалла. Однако труды последних более полезны для решения проблем социалистической системы[114]114
  Ibid. P. 127.


[Закрыть].

Здесь он имеет в виду Джоан Робинсон и Эдварда Г. Чемберлина, авторов теорий «несовершенной» и «монополистической» конкуренции – в противоположность вальрасовской теории общего равновесия в условиях совершенной конкуренции и разработанной Маршаллом теории частичного конкурентного равновесия. Таким образом, полагал Ланге, хотя с юридической точки зрения социалистическое государство будет обладать законной монополией во всех отраслях, руководители государственных предприятий будут получать указания, выполняя которые они будут вести себя как участники рынка с совершенной конкуренцией.

Ланге признавал, что на ранних этапах своего существования капитализм обеспечил громадный скачок в развитии техники. Но теперь социализм будет больше способствовать прогрессу, поскольку зрелый капитализм сопротивляется любым инновациям, из-за которых может устареть имеющееся производственное оборудование. «Социалисты утверждают, – писал он, – что институты частной собственности на средства производства и частного предпринимательства… на определенном этапе развития техники… уже не способствуют дальнейшему продвижению вперед, а становятся оковами, мешающими ему» из-за тенденции «удерживать на прежнем уровне ценность ранее сделанных инвестиций». Единственный выход – «отмена частного предпринимательства [sic] и частной собственности на капитал и природные ресурсы, по крайней мере в тех отраслях, где такая тенденция преобладает»[115]115
  Ibid. P. 128, 130–131.


[Закрыть].

Утверждение Ланге, что капитализм тормозит технический прогресс, напоминает аналогичные аргументы американского экономиста-институционалиста Торстейна Веблена (его взгляды будут рассмотрены в главе 4). Мнение о том, что социализм лучше способствует развитию техники, вряд ли примет всерьез человек, который мог наблюдать, к примеру, полный застой в конструировании автомобилей на автозаводах, находящихся в государственной собственности. Когда в Аргентине были национализированы заводы Форда, последней моделью, которую они выпускали, был «Форд-Фалкон» 1963 года. Один американец, посетивший Буэнос-Айрес двадцать пять лет спустя, в 1988 году, был поражен тем, что большинство машин на улицах по-прежнему имели корпус «Форда-Фалкона» 1963 года. Государственное предприятие, лишенное конкурентов, не имеет особых стимулов к тому, чтобы заниматься рискованными техническими инновациями.