Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Разнообразное влияние аргументации Хайека

Критика работ Ланге привела Хайека к выводу, что общей теории равновесия в духе Вальраса, в которой все планы (представленные системой уравнений) заранее увязаны, недостаточно для понимания реального функционирования рынков. Он полагал, что предложения Ланге «родились из чрезмерной поглощенности проблемами чистой теории устойчивого равновесия» без учета того факта, что работа реальных рынков «обеспечивает более быстрое и полное приспособление к ежедневно меняющимся условиям», чем цены, которые «декретируются сверху»[143]143
  Hayek F.A. Socialist Calculation: The Competitive “Solution”. P. 131–132 [Хайек Ф.А. Индивидуализм и экономический порядок. С. 225].


[Закрыть]. Чтобы «формальный аппарат равновесного анализа служил объяснению реального мира», экономистам недостаточно сосредоточиться только на конечном состоянии равновесия, в котором все адаптационные изменения уже завершены; предметом изучения должно стать то, как люди узнают новую информацию и приспосабливаются к ней[144]144
  Hayek F.A. Economics and Knowledge // Individualism and Economic Order. P. 55 [Там же. С. 67].


[Закрыть]. В более поздней работе «Конкуренция как процедура открытия» (1968) Хайек добавил, что мы полагаемся на конкурентный рыночный процесс именно потому, что ни один отдельный наблюдатель не обладает достаточным знанием, чтобы точно определить, какие требуются корректировки и где именно находится новое равновесие. Экономист Израэль М. Кирцнер под влиянием Мизеса и Хайека подробно разработал тему рыночной конкуренции как процесса открытия в своей книге «Конкуренция и предпринимательство» (1973) и последующих работах.

31 июля 2006 года интервьюер из журнала New Yorker спросил у основателя «Википедии» Джимбо Уэйлса, чьи идеи оказали на него влияние. В ответе Уэйлс упомянул Хайека:

«Я во многом человек Просвещения», – сказал Уэйлс. Он вспоминает, как стал размышлять о том, что интернет обещает всем бесплатные знания. Но как это осуществить? Еще студентом он прочел манифест свободного рынка «Использование знания в обществе», написанный Фридрихом Хайеком, где утверждается, что знание отдельного человека по определению частично и истина устанавливается только тогда, когда люди объединяют свои знания[145]145
  Schiff S. Know It All // New Yorker. 2006. July 24 [www.newyorker.com/fact/content/articles/ 060731fa_fact].


[Закрыть].

«Википедия» до некоторой степени напоминает рынок: она децентрализована, у нее нет начальника. Со временем менеджмент «Википедии» изменил правила взаимодействия между пользователями – авторами статей, чтобы эта система в большей степени функционировала подобно рынку: теперь она способствует согласованию позиций, а не бесконечно ходящим по кругу дискуссиям между авторами с разными взглядами.

Экономист Томас Соуэлл развил тему хайековского «Использования знания в обществе» в своей книге «Знания и решения» (1980). Позднее в газетной колонке он кратко изложил свои выводы по поводу того, какие последствия распыленность релевантного знания имеет для политических решений:

Если исходить из представления, что самый знающий человек на планете не обладает и одним процентом совокупных знаний человечества, то это полностью ставит крест на социальной инженерии, централизованном экономическом планировании, судейском активизме и бесчисленном множестве других амбициозных концепций… Если ни у кого нет в распоряжении даже одного процента имеющегося в обществе знания, то очень важно, чтобы в отношении оставшихся 99 % знания – рассредоточенного среди всего населения в виде крохотных и по отдельности незначительных порций – действовало право свободно использовать их при выработке взаимных договоренностей между самими людьми. Именно эти бесчисленные акты взаимодействия задействуют оставшиеся 99 % знания – и порождают новое знание[146]146
  Sowell T. Presumptions of the Left // Townhall.com. 2007. May 16 [townhall.com/columnists/ThomasSowell/2007/05/16/presumptions_of_the_left].


[Закрыть].

Доказывает ли крах советской экономики правоту Мизеса?

После краха советской системы в 1989 году экономист Роберт Хейлбронер – автор популярного труда по истории экономической мысли «Философы от мира сего», называющий себя социалистом, – заметил: «Как оказалось, Мизес был прав». Но советская экономика была смешанной и представляла собой «островок» в океане мировых рынков, а не чистую или изолированную систему социалистического хозяйства. В СССР были официально разрешены некоторые элементы рынка, например торговля продукцией с личных приусадебных хозяйств, и существовало терпимое отношение к многим разновидностям черного рынка. Советские плановики заимствовали у Запада цены и технологии. Проблемы расчета, с которыми они сталкивались, не обострились внезапно в 1989 году. Изменения произошли в сфере стимулов и политики[147]147
  См.: Caplan B. Is Socialism Really “Impossible”? // Critical Review. 2004. Vol. 16. P. 33–52, а также: Boettke P.J., Leeson P.T. Still Impossible after All These Years: Reply to Caplan // Critical Review. 2005. Winter. Vol. 17. P. 155–170. См. также другие комментарии в этом номере журнала и ответ Каплана.


[Закрыть].

В то же время об убедительности мизесовской критики свидетельствует крах ленинской безрыночной экономики в 1920 году. Попытка Ленина упразднить систему цен привела к массовому дефициту, особенно продуктов питания. Новая экономическая политика 1921 года, допускавшая существование малого частного бизнеса и наемный труд в сельском хозяйстве, стала уступкой необходимости использования рыночных цен как ориентира.

Изменение точек зрения в ходе дискуссии о расчете при социализме

В свое время большинство экономистов считало, что в вопросе о возможности экономического расчета при социализме Ланге и другие сторонники рыночного социализма были правы и что им удалось опровергнуть аргументы Мизеса и Хайека. Классическим описанием этого спора стала статья Абрама Бергсона «Социалистическая экономика» (1948). По мнению Бергсона, Ланге и его предшественникам удалось дать убедительный ответ на теоретический аргумент Мизеса, после чего Хайек прибег к возражениям практического характера. В теории плановикам надо лишь решить вальрасовскую систему уравнений общего равновесия, а эта математическая задача, как мы знаем, является вполне разрешимой:

Когда заданы предпочтения и технологии, ценность средств производства может быть однозначно определена путем вычислений, без вмешательства рыночного процесса. [Центральное плановое] управление… может с легкостью принимать решения об аллокации ресурсов таким образом, чтобы это обеспечивало оптимальную величину благосостояния. Ему надо будет просто решить уравнения[148]148
  Bergson A. Socialist Economics. Перепеч.: Idem. Essays in Normative Economics. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1966. P. 234.


[Закрыть].

В отношении практической работоспособности социализма (возможности избежать краха и массового голода) Бергсон приходит к выводу, что «здесь и спорить-то не о чем: разумеется, социализм работоспособен. В этом плане аргументы Ланге, несомненно, убедительны». Что же касается способности социалистической экономики приблизиться к капиталистической по уровню процветания, то этот вопрос он оставлял на суд читателей.

Однако впоследствии Бергсон изменил свое мнение. В постскриптуме к своей обзорной статье, написанном в 1966 году, он отметил, что, как показывает изучение советского социализма,

критики этой системы, как выяснилось, были ближе к истине, чем ее сторонники. Так или иначе, насколько можно судить по советскому опыту, есть основания сомневаться в высокой экономической эффективности социализма[149]149
  Bergson A. Socialist Calculation: A Further Word // Idem. Essays in Normative Economics. P. 238.


[Закрыть].

В статье под названием «Еще раз о рыночном социализме», опубликованной в 1967 году, он усомнился в том, что управленцы в социалистическом хозяйстве, даже получив указания производить максимальный объем продукции с минимальными затратами, смогут когда-либо приблизиться к эффективности. Даже если бы в социалистической системе существовал точный критерий успеха (прибыль/убыток), она столкнулась бы с проблемой создания нужных стимулов для менеджеров, чтобы они стремились к прибыли и избегали убытков. Вспоминая дискуссию об экономическом расчете, Бергсон заметил:

Хайек утверждал, что добиться такого результата было бы непросто. На практике менеджеры, вероятнее всего, будут крайне неохотно брать на себя риск. Может быть, это нельзя считать неизбежным, но построение удовлетворительной системы стимулов сегодня представляется более трудной задачей, чем я считал раньше[150]150
  Bergson A. Market Socialism Revisited // Journal of Political Economy. 1967. October. Vol. 75. P. 658.


[Закрыть].

Изучая практику планирования в СССР, Бергсон обнаружил, что советская система не соответствует модели Ланге. У плановиков отсутствовал точный критерий успеха, поскольку цены в Советском Союзе были неинформативны, что не позволяло надежно рассчитать прибыли и убытки. В реальности

оценка проектов в СССР по-прежнему сталкивается с ограничениями, и отчасти за это ответственна трудовая теория [ценности]… Таким образом, практически с неизбежностью трактовка самого понятия экономического оптимума, являющегося неотъемлемой частью экономической рациональности, оказывается неполной… Принятие решений в экономике крайне централизовано… При выполнении своих нелегких обязанностей вышестоящие органы на всех уровнях часто оказываются без информации, необходимой для адекватной и своевременной оценки альтернатив, а если такая информация и есть в их распоряжении, они не в состоянии в достаточной степени обработать и переварить ее, чтобы провести такую оценку… Одним словом, рублевая ценовая система не выполняет ту функцию, которую, как указано в любом учебнике, должна выполнять действенная система цен – сообщать надежную информацию о действительной редкости тех или иных благ[151]151
  Bergson A. The Economics of Soviet Planning. New Haven, CT: Yale University Press, 1964.


[Закрыть].

Ныне покойный Пол Самуэльсон – автор, а затем соавтор популярнейшего и много раз переиздававшегося учебника «Экономика» (первое издание вышло в 1948-м, девятнадцатое – в 2009 году), также менял свое мнение о советском социализме. В недавней статье специалисты по истории экономической мысли Дэвид М. Леви и Сандра Дж. Пирт показывают, что в 60–70-х годах Самуэльсон и другие американские авторы учебных пособий по экономике из издания в издание прогнозировали быстрый экономический рост в СССР, даже несмотря на то что приводимые ими самими обновленные данные четко свидетельствовали о завышенности этих оценок в предыдущих изданиях. Так, Самуэльсон включал в каждое из семи изданий своего учебника, выходивших в 1961–1980 годах, график, согласно которому темпы роста производства в СССР превышали соответствующий показатель США, и предсказывал, что примерно через 25 лет эти экономики сравняются. Ему неоднократно приходилось сдвигать этот срок вперед по сравнению с предыдущим изданием, потому что в реальности разрыв между двумя странами не сокращался. В ряде изданий он объяснял низкий фактический рост советской экономики неблагоприятными погодными условиями. Даже в издании учебника, вышедшем в 1989 году, Самуэльсон и его соавтор Уильям Нордхаус отмечали: «Советское народное хозяйство служит зримым доказательством того, что, вопреки прежним представлениям многих скептиков, социалистическая командная экономика способна функционировать и даже успешно развиваться». По-видимому, это «доказательство» основывалось на официальной советской статистике объемов производства, которые, как нам теперь известно, были в ней значительно преувеличены. В издании 1995 года, после падения Берлинской стены и распада СССР, Самуэльсон и Нордхаус сменили тон, назвав советскую плановую экономику «несостоятельной моделью»[152]152
  Levy D.M., Peart S.J. Soviet Growth and American Textbooks: An Endogenous Past // Journal of Economic Behavior & Organization. 2011. April. Vol. 78. P. 110–125; Samuelson P.A., Nordhaus W.D. Economics / 13th ed. New York: McGraw-Hill, 1989. P. 837; 15th ed. New York: McGraw-Hill, 1995. P. 714. На изменение в тексте Самуэльсона и Нордхауса после распада СССР указывает Марк Скоузен в статье: Skousen M. The Perseverance of Paul Samuelson’s Economics // Journal of Economic Perspectives. 1997. Spring. Vol. 11. P. 148.


[Закрыть].

Падение Берлинской стены и крах СССР заставили и других экономистов изменить свою позицию. Оглядываясь на историю спора об экономическом расчете при социализме, Роберт Хейлбронер заметил: «Ответ Ланге был таким простым и ясным, что многие сочли, что от аргументов Мизеса и Хайека не осталось камня на камне. На деле же, как мы теперь знаем, их доводы оказались абсолютно провидческими». Из книги двух советских экономистов[153]153
  Shmelev N., Popov V. The Turning Point. New York: Doubleday, 1989 [Шмелев Н., Попов В. На переломе: Экономическая перестройка в СССР. М.: АПН, 1989. С. 225–226].


[Закрыть] Хейлбронер взял пример со шкурками крота, использовавшимися для изготовления изделий из малоценной пушнины. Это сырье было в огромном дефиците до тех пор, пока заготовительная цена на него не была резко повышена в административном порядке, в результате чего образовался большой избыток. Кротовьи шкурки гнили на складах, пока центральные плановые органы проводили время в раздумьях о том, следует ли скорректировать цену в сторону понижения. Хейлбронер подчеркивает проблему отсутствия у планового органа мотивации к тому, чтобы корректировать цены так, как это представлял себе Ланге:

Важнейшим отсутствующим элементом является не столько «информация», как утверждали Мизес и Хайек, сколько мотивация к действиям в соответствии с этой информацией. Ведь данные о запасах кротовьих шкурок четко сигнализировали плановикам, что объем их производства был сначала слишком мал, а затем слишком велик. Но отсутствовало желание – а точнее необходимость – реагировать на сигналы об изменении объема запасов. Капиталистическая фирма реагирует на изменение цен, поскольку в противном случае она понесет убытки. Социалистическое министерство не обращает внимания на изменение объема запасов, поскольку бюрократы усвоили одну истину: бездействие не доставит им столько неприятностей, как действие, если, конечно, бездействие не приведет к полной катастрофе[154]154
  Heilbroner R. Socialism // Concise Encyclopedia. P. 468.


[Закрыть].

Новый консенсус – заключающийся в том, что, говоря о несостоятельности централизованного планирования, Мизес и Хайек были правы и победили в споре, – виден и в утверждении специалиста по экономической истории Дж. Брэдфорда Делонга: «В экономической науке даже либеральные социал-демократы, поддерживающие кейнсианские идеи, признают, что „австрийцы“ в своем давнем теоретическом споре со сторонниками централизованного планирования одержали победу»[155]155
  DeLong J.B. Seeing One’s Intellectual Roots: A Review Essay on James Scott’s Seeing like a State // Review of Austrian Economics. 1999. November. Vol. 12. P. 257–264.


[Закрыть].

Что делать социалистам теперь, когда их теория развалилась?

Крушение советской модели привело экономиста-марксиста Джона Рёмера к важному признанию, что теперь у социалистов больше нет своего образца совершенной экономики:

Главная проблема для левых сегодня связана с отсутствием теории. Куда нам теперь идти? За какое общество нам стоит бороться? Если мы – интеллектуалы-социалисты – сможем найти какое-то направление, это будет иметь неизмеримую ценность[156]156
  Roemer J. Socialism’s Future: An Interview with John Roemer // Imprints. 1998. Vol. 3. № 1. P. 23; цит. по: Schmidtz D. When Justice Matters // Ethics. 2007. Vol. 117. № 3. P. 437.


[Закрыть].

Заявление Рёмера, судя по всему, было адресовано тем, кто предан социализму, – пусть даже они не совсем понимают, о каком обществе и о какой экономике идет речь. Если полная отмена частной собственности и рынка приводит к катастрофе, как это случилось при Ленине, а Советский Союз при его преемниках не оправдал ожиданий и в конце концов рухнул, какую форму социализма теперь следует поддерживать? К этому вопросу мы вернемся в главах 7 и 8 при обсуждении фабианского социализма и фашизма.

Глава 3
«Ревущие двадцатые» и австрийская теория экономического цикла

Экономист из Йельского университета Ирвинг Фишер изобрел хитроумную систему для облегчения работы с каталожными карточками – позднее она легла в основу «вращающейся картотеки» Rolodex. В 1925 году, в разгар экономического бума, получившего название «ревущие двадцатые», он продал свою фирму Index Visible Company за круглую сумму. Занявшись спекуляцией акциями, он за несколько лет превратил ее в состояние, оценивавшееся в 10 миллионов долларов (что эквивалентно 132 миллионам в долларах 2011 года). Цены на акции быстро росли, и рыночные позиции Фишера постоянно улучшались. Он приобрел репутацию умелого прогнозиста, специализирующегося на рынке акций. 15 октября 1929 года, выступая на торжественном ужине в Нью-Йорке, Фишер, по сообщению New York Times, заявил аудитории, что цены на акции, по-видимому, вышли на «постоянное высокое плато». Он сказал, что согласен с другим наблюдателем в том, что «рынок сейчас находится на пике и будет там находиться еще несколько месяцев», но добавил: «Вопреки [его] прогнозу, я не считаю, что вскоре, или вообще когда-нибудь, произойдет снижение на 50–60 пунктов от нынешнего уровня». Еще более оптимистично Фишер высказался во время ответов на вопросы, заявив, что ожидает «увидеть в ближайшие месяцы на рынке акций значительно более высокие уровни, чем сегодня»[157]157
  Fisher Sees Stocks Permanently High // New York Times. 1929. October 16, доступно онлайн через ProQuest Historical Newspapers: The New York Times (1851–2007). Наблюдателем, на которого ссылался Фишер, был Роджер У. Бэбсон, предсказывавший крах. Убежденность Фишера в выходе экономики на более высокое плато была отчасти связана с тем, что тогда еще действовал сухой закон, сторонником которого он был (см. главу 1). Он полагал, что трезвость приводит к повышению производительности труда рабочих. В его книге «Крах фондового рынка – и что будет дальше» была глава под названием «Выгоды от сухого закона» (Fisher I. The Stock Market Crash – and After. New York: Macmillan, 1930). Примечания к главе 3


[Закрыть].

Через две недели фондовый рынок рухнул. Фишер был разорен, поскольку накопил большие долги, покупая акции на заемные средства. Чтобы выплатить долги, ему пришлось продать свой дом в Нью-Хейвене и переехать к свояченице.

Биржевой крах последовал за спадом в обрабатывающей промышленности, который начался несколькими месяцами ранее. В других промышленно развитых странах также началась рецессия. Экономисты из разных стран, которых эти события, как и Фишера, застали врасплох (хотя, как правило, не довели до разорения), пытались понять, что же случилось. Можно ли было избежать спада или какие-то особенности предшествующего бума обрекали его на неизбежный конец?

«Ревущие двадцатые»

За восемь лет, с 1921 по 1929 год, реальный ВВП США вырос на 45 с лишним процентов, увеличившись по сравнению с 1921-м – годом рецессии – с 595,1 до 865,2 миллиарда долларов (в долларах 2000 года). Темп роста реального душевого ВВП в годовом исчислении за этот период составил впечатляющие 3,29 % – существенно выше, чем 1,97 % за предыдущие сто лет[158]158
  Реальный ВВП рос на 4,79 % в год, тогда как в XX веке в целом – 3,32 % в годовом исчислении. См.: Officer L.H., Williamson S.H. Annualized Growth Rate and Graphs of Various Historical Economic Series [MeasuringWorth.Com].


[Закрыть]. Бум в разной степени затронул различные отрасли, но особенно сильно он проявился в выпуске продукции производственного назначения. Выпуск чугуна и стали в 1929 году почти втрое превысил уровень 1921 года. В строительстве и станкостроении это превышение было даже больше, чем в три раза. С сентября 1921 года до пикового значения в сентябре 1929 года общий индекс промышленного производства вырос на 96,7 %, в два с лишним раза опережая рост производства потребительских товаров. С 1925 по 1929 год выпуск продукции производственного назначения увеличился на 22 %, а продукции для конечного потребления – только на 7 %[159]159
  Данные об индексе промышленного производства взяты из отчета «Federal Reserve Board Statistical Release G.17, Industrial Production and Capacity Utilization» (без учета сезонных колебаний) [www.federalreserve.gov/Releases/g17/table1_2.htm]. Все остальные цифры приводятся в работе: Phillips C.A., McManus T.F., Nelson R.W. Banking and the Business Cycle: A Study of the Great Depression in the United States. New York: Macmillan, 1937. P. 123–127, 194.


[Закрыть]. При этом уровень цен изменился мало: в 1929 году индекс оптовых цен снизился по сравнению с 1922 годом всего на 1,5 %.

Предпосылки циклического спада начали формироваться в 1927 году. Молодая Федеральная резервная система, созданная в 1914 году, экспериментировала со своими полномочиями. Она проводила политику экспансии, стремясь стабилизировать оптовые цены, удержать процентные ставки на низком уровне и тем самым продлить экономический бум. За пять лет – с июня 1922 по июнь 1927 года – показатель денежной массы M2 (сумма всех депозитов плюс наличные деньги вне банковской системы) увеличился на 34 %, то есть он рос примерно на 6 % в год. Затем в течение полутора лет – с июня 1927 по декабрь 1928 года – он вырос на 10 %, то есть на 6,7 % в годовом выражении[160]160
  Board of Governors of the Federal Reserve System, Banking and Monetary Statistics, 1914–1941. P. 34 [fraser.stlouisfed.org/publications/bms].


[Закрыть]. В период с июля по сентябрь 1927 года федеральные резервные банки снизили учетную ставку с 4 до 3,5 %. ФРС увеличивала свой портфель коммерческих векселей и скупала казначейские облигации на открытом рынке[161]161
  Friedman M., Schwartz A.J. A Monetary History of the United States, 1867–1960. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1963. P. 288 [Фридман М., Шварц А. Монетарная история Соединенных Штатов, 1867–1960. Киев: Ваклер, 2007. С. 283].


[Закрыть]. Через несколько лет экономист из Корнеллского университета Гарольд Л. Рид заметил, что «значительно выросшие в первой половине 1927 года покупки резервных банков на открытом рынке и, как следствие этого, понижение кривой дисконтов [то есть процентных ставок] с июля того же года» стали причиной «исключительно быстрого» роста банковского кредитования и «рекордного объема» выпусков корпоративных ценных бумаг, за счет чего финансировалось «исключительно быстрое увеличение массы производственного оборудования в стране»[162]162
  Reed H.L. Reserve Bank Policy and Economic Planning // American Economic Review. 1933. March. Vol. 23. Supplement. P. 112.


[Закрыть].

Фондовый рынок также отреагировал на расширение кредита: в 1928 году цены акций выросли на 50 %, а с января по октябрь 1929 года – еще на 27 %. ФРС встревожилась из-за этого необычайного роста и ужесточила денежную политику, повысив учетную ставку (процент, под который она кредитовала банки) с 3,5 % в начале 1928-го до 5 % к началу 1929 года.

В конце концов бум закончился. В июне 1929 года индекс производства, рассчитываемый ФРС, сначала перестал расти, а затем начал снижаться[163]163
  Meltzer A.H. Money and Monetary Policy: An Essay in Honor of Darryl Francis // Federal Reserve Bank of St. Louis Review. 2001. July—August. P. 28.


[Закрыть]. Национальное бюро экономических исследований США датирует завершение фазы экспансии августом 1929 года. Индекс промышленного производства Статистического управления Министерства труда США начал снижаться после сентября. В конце октября рухнул фондовый рынок. В отличие от сильного, но непродолжительного шока, имевшего место в ходе полуторагодовой рецессии 1920–1921 годов и типичного для предыдущих кризисов, быстрое снижение реальной экономической активности продлилось четыре года – позднее они получили название начального этапа Великой депрессии. К 1933 году реальный ВВП сократился до 635,5 миллиарда долларов (в долларах 2000 года), или на 26,5 % по сравнению с пиковым значением 1929 года[164]164
  В ходе самого серьезного спада после Великой депрессии с октября 2007 по май 2009 года ВВП США снизился всего на 3,7 %.


[Закрыть]. Промышленное производство снизилось на 47 %. Валовые частные внутренние инвестиции сократились с 16,5 миллиарда долларов в 1929-м до 1,3 миллиарда в 1932 году[165]165
  Gross Private Domestic Investment (GPDIA), U.S. Department of Commerce, Bureau of Economic Analysis [research.stlouisfed.org/fred2/data/GPDIA.txt].


[Закрыть]. Согласно мнению Гарольда Л. Рида, высказанному в конце 1932 года в ретроспективном обзоре экономики, «впечатляющее увеличение» количества производственных зданий, сооружений и оборудования, произошедшее в 1927–1928 годах, по-прежнему оказывало давление на рынок и дестимулировало новые инвестиции: «Производственные мощности увеличились настолько, что после рецессии 1929 года на рынках ценных бумаг стало трудно находить удовлетворительные варианты вложения банковского кредита в проекты модернизации предприятий»[166]166
  Reed H.L. Op. cit. P. 112.


[Закрыть].