Текст книги "Можно ли жить так?"

Однако, друзья, рассмотрим последнее замечание. Что потребуется, чтобы отказаться от этой привлекательности и прийти сюда, если что-то очень сильно привлекает человека, а Бог, напротив, хочет, чтобы этот человек был здесь?

а) Сознание судьбы. Во-первых, ясное сознание судьбы, любовь к судьбе. Человек ошибается, когда теряет из вида судьбу. Сто процентов людей живут так; нам надо быть внимательными, потому что и мы живем так. И это ужасно, это против человека. Это бесчеловечно, это человек, живущий по критерию, который направлен против человека. Кажется (и весь мир говорит так), что это правильно, это удобно, это тебе выгодно, это для тебя дорого, поэтому нужно так делать. Нет! Потому что судьба жизни заключается не в том, чего хотим мы. Судьба жизни – это тайна Бога, сознание Тайны, сознание судьбы.

б) Самообладание. Во-вторых, необходима сила отрыва, сила, чтобы оторваться от этой привлекательности, чтобы использовать всю свою энергию на то, чтобы идти к судьбе. Это называется умерщвлением, способностью к умерщвлению или раскаянию. Раскаянию, которое по-гречески называется metanoia и означает «изменение направления»: вместо того, чтобы устремится к тому, что тебя больше привлекает, ты должен сделать усилие, чтобы изменить направление, чтобы изменить nous, изменить решение.

Следовательно, необходимы: сознание судьбы (религиозное чувство) и энергия самообладания, самый критический аспект которого называется умерщвлением, или раскаянием. Скажите, возможно ли все это для человека одинокого? В этом заключается самая внешняя и очевидная, очевиднейшая ценность компании: она отсылает тебя к религиозному чувству, к судьбе…

Этих вещей, парень, ты не услышишь даже от своей матери! Призыв к судьбе и призыв к самообладанию, к господству над собой: ты управляешь собой согласно судьбе, которую сознаешь. И это всегда несет в себе необходимость отрыва, рану. В христианской терминологии это называется раскаянием, или умерщвлением. Умерщвлением называется то, что кажется смертью, кажется отказом, но таковым не является! Потому что, если человек выбирает это Т, то потом видит к в другом свете, он не теряет ее, он видит ее в свете неизменном, вечном, истинном и вечном и любит истинной и вечной любовью. Ты ничего не теряешь, более того, ты потерял бы в обратном случае, а так – нет. Понимаете, о чем я говорю?

Я хотел остановиться на проблеме свободы, потому что вера, касаясь события Тайны, становящейся человеком, становящейся кем-то среди вещей, среди других людей и вещей… Иисус был человеком среди других людей, был человеком среди домов, был человеком среди полевых тропинок, был человеком в иерусалимской толпе, был человеком среди других людей. Подумайте об Иоанне и Андрее. С тех пор, как они встретили Этого Человека, они делали все то же, что и раньше, но не так, как раньше: они вернулись домой к жене и детям, они ходили ловить рыбу (даже в последней главе от Иоанна говорится о ловле рыбы), ходили в синагогу вместе с другими, ходили в Иерусалим, просто ходили куда-то, – между ними и тем, что они делали, присутствовала фигура Того Человека. Он находился между их глазами и тем, что они видели, находился между их сердцем и тем, что они делали, всем, во всем.

К чему относится это ∞? Ко всему! Например, к волосам… «Даже волосы на голове вашей сочтены»[35]35
  Мф 10:30.


[Закрыть], – сказал Он. Это самое красивое из всех Его выражений, потому что ничто так хорошо не описывает мимолетное, банальное, конкретное, материальное, эфемерное присутствие, как волос, падающий с головы. Каким был Его взгляд, когда Он говорил о полевом цветке или о выпавшем птенце, а особенно о сыне человеческом, о ребенке: «Горе тому, кто соблазнит ребенка. Для него лучше было бы, если бы привязали ему на шею мельничный жернов и бросили в глубь морскую»[36]36
  Ср. Мф 18:6.


[Закрыть]. Причинить зло ребенку – как в материальном смысле слова, так и в нравственном: все отказываются причинять зло ребенку в материальном смысле, а в нравственном смысле все причиняют ему зло, плюют на него, даже его собственные папа и мама. Никто не любит сильнее, чем Тот Человек: Он взял на руки ребенка, прижал его к груди и произнес эти слова. Видя это, невозможно представить себе любовь к человеку большую, чем эта. Любая мать, мать того ребенка, обладай она достаточно широким взглядом, должна была чувствовать себя не «отстраненной», а свидетельницей любви к ее ребенку, любви, превышающей ее любовь.

Призыв Христа включает вверение себя общине, принадлежность ко Христу всегда совпадает с принадлежностью к определенной общине. Эти общины словно руки Христа, держащие ребенка, взгляд Христа, считающий волосы на голове, взгляд Христа, замечающий упавшего воробья или маленький полевой цветок, могущественная энергия, которой Иисус воскрешает умершего подростка, сына вдовы из Наина. Но какова была цель Иисуса, когда Он это сделал? Целью Иисуса было воскресить душу той женщины: «Не плачь, женщина!»

Община – это в буквальном, физическом смысле Иисус, совершающий эти дела, присутствующий Иисус. И именно в общине ты узнаешь, что такое твоя судьба. Она дает тебе веру, поддерживает тебя в вере, правит твоей верой и воспитывает ее, дает тебе понять, что такое свобода и воспитывает твою свободу в сознании развитого религиозного чувства и в сознании жертвы, и, следовательно, со смиренным сознанием и без ненужного отчаяния от собственного греха, от постоянных грехов, от склонности ко греху. От склонности ко греху, потому что в человеке есть огромная рана, знак огромной раны, из-за которой рука, которая могла бы поднять тридцать килограммов, не в состоянии поднять и трех, она словно обессилена, как при детском параличе. Это называется первородным грехом. Поэтому община говорит тебе не возмущаться из-за искушения, которое ты испытываешь, и не возмущаться из-за ошибки, которую ты совершаешь, невозмутимо продолжай свой путь. И вместе мы признаем то, что ведет нас к судьбе, вместе мы признаем великое в жизни (великим является то, что дает нам идти к судьбе), и вместе мы признаем иллюзорную привлекательность, иллюзорность привлекательности. Все это есть воспитание, которое дает тебе община.

Итак, что же нужно делать с нашей свободой? То же самое, что нужно делать и с верой. Каким образом научились апостолы верить Тому Человеку? Они следовали за Ним. Если бы Иоанн и Андрей пошли за Ним только в тот день, когда встретили Его, то у них осталось бы только огромное впечатление, и через десять лет они рассказывали бы своим детям: «Однажды мы видели одного человека…»– но в них не было бы веры в Того Человека. Они последовали за Ним. Как можно воспитать свободу таким образом, чтобы она на самом деле стала силой нашей жизни, а значит, и достоинством нашей жизни (достоинство человека состоит в свободе, поскольку она является отношением с бесконечным)? Нужно следовать: следовать за компанией, в которую Господь, позвав нас, поместил нас. Следовать; нет ничего умнее, чем следовать.

Итак, мы увидели, что такое свобода, что состояние свободы выражается в ее несовершенстве, что свобода находится в пути, что она несовершенна и поэтому она может выбирать… Почему она может выбирать? Потому что она несовершенна.

Как-то во время урока я сделал это замечание: когда свобода дойдет до точки ∞, ей ничто не будет препятствовать, она распахнута настежь, она вся целиком находится здесь. В точке к, при всей ее привлекательности, свобода в определенном смысле блокирована, но при этом она расшатывается, как неплотно вставленный механизм[37]37
  Как показывает рисунок, ни один из сегментов, с которыми сталкивается человек, не обладает широтой угла, выражающей его желание.


[Закрыть]. И, расшатываясь, она может выбрать что-то другое: выбор является следствием того, что свобода еще не является сама собой.

Итак, мы увидели, что такое свобода, состояние свободы, свобода – это не выбор, это возможность выбора, потому что она несовершенна. И, являясь этой возможностью выбора, она может иметь целью и то, чего иметь не должна, поскольку должна она иметь целью только то, что ведет ее к судьбе. Нравственный закон заключается в том, чтобы выбрать то, что ведет ее к судьбе. Она же, напротив, выбирает то, что не ведет ее к судьбе, что уводит ее от судьбы; это является несовершенством, ошибкой, грехом. Как говорят иногда: «Из этого мальчика мог вырасти отличный парень, жалко… не получилось».

Для того, чтобы сделать правильный выбор, необходимо иметь ясное сознание отношения со Христом, отношения с Судьбой: переживаемое религиозное чувство. Прочитайте 1 и 21 главы Евангелия от Иоанна: ученики собираются вместе в то утро, когда воскресший Иисус приготовил пищу для всех, – какая нежность, – и никто не осмеливался заговорить с Ним, потому что все знали, что это Господь. Он сидел рядом с Симоном и тихо, чтобы не услышали другие, спросил его: «Симон, любишь ли ты Меня более, нежели они?» Это завершение христианской нравственности. Это начало и конец христианской нравственности. Он не сказал ему: «Симон, ты предал Меня, Симон, вспомни, сколько раз ты ошибся. Симон, вспомни, сколько раз ты предавал! Симон, подумай, что ты можешь снова ошибиться и завтра, и послезавтра… Подумай, как ты слаб, труслив передо Мной». Вместо всего этого Он говорит: «Симон, любишь ли ты Меня больше, нежели они?» Христос дошел до самой глубины, и эта глубина влечет за собой; и Петр, любя Христа, умер как Он. Перечитайте фразу св. Фомы Аквинского, в которой говорится примерно следующее: человек обретает свое достоинство в выборе того, что больше всего ценит в жизни и от чего ждет самого большого удовлетворения[38]38
  Св. Фома Аквинский пишет: «Unde etiam in hominibus vita uniuscuisque hominis videtur esse id in quo maxime delectatur et qui maxime intendit». Summa Theologiae II, II^ae, q. 179, a. 1.


[Закрыть].

Если ты ждешь своего удовлетворения от того, что завтра может стать прахом, ты получишь прах. Но кто, кто напоминает об этом? Никто не в состоянии напоминать себе об этом, никто не в силах постоянно напоминать себе об этом. Это возможно только сообща. Так, Церковь, находясь в мире, напоминает об этом миру. Даже самый великий человек, возвышеннее Сократа и искуснее Демосфена в ораторском искусстве, говорил бы впустую! На следующий день все газеты опубликовали бы его выступление, все оценили бы это, но никто не последовал бы за ним. Только компания напоминает тебе об этом умерщвлении или этом обольщении бытием, которое и есть религиозное чувство, об этом очаровании бытием или об этом сознании собственной слабости, обязанном чему-то, что является выбором (возможность выбора есть благо, зло состоит в возможности выбрать плохо, и здесь кроется двусмысленность; дело не в том, что свобода может занять плохую позицию, эта позиция еще и двусмысленна, она может выбрать добро, а может выбрать и зло). Именно в общине ты получаешь помощь, чтобы понять это и осознать, когда ты выбираешь плохо, признавать, когда ты выбираешь плохо, иметь силу самообладания для того, чтобы оторваться от зла (для умерщвления, покаяния или metanoia, изменения менталитета), чтобы примкнуть к тому, что ведет к судьбе, и чтобы каждый день ожидать судьбы, каждый день ждать ее пришествия.

Поэтому впредь вы должны стараться делать так, чтобы в вас стало как можно более частым повторение короткой молитвы, которая является эмблемой Memores Domini: «Veni Sancte Spiritus, Veni per Mariam»[39]39
  Лат. Приди, Дух Святой, приди через Марию.


[Закрыть]. Приди, о Дух Безграничного, Тайны, потому что Дух Тайны есть Дух Христа, дающий нам понимание вещей, дающий нам силы для следования за правильными вещами. Как нам помогает Дух Христа? Через утробу женщины: Христос вышел из утробы 17-летней девушки, – то есть из утробы нашего совместного опыта, опыта в общине; из утробы конкретного опыта Дух сообщает нам свет и помощь.

Свобода
Собрание

Мы заставляем вас повторять слова, услышанные в лекции, и слова молитвы – слова, которых вы не понимаете, – не потому, что мы дураки и заставляем вас повторять то, чего вы не понимаете. Мы знаем, что вы не понимаете этих слов, мы тоже не понимали их, когда были маленькими, как вы, но только повторяя их, можно понять. То, что двухлетний малыш называет словом «мама», будет называться тем же словом и когда ему будет пятьдесят лет; но это самое слово – не другое! – будет коренным образом отличаться, оно станет гораздо глубже осмысленным, гораздо глубже любимым, глубже осознанным… А ведь человек повторял его всю жизнь. Таков же и метод, посредством которого мы идем к Богу, общаемся со Христом.

Я подумал об этом, услышав слова: «Мы никого не знаем по плоти»[40]40
  2 Кор 5:16–17. Антифон «Дневного часа», среда // Часослов. М., Духовная Библиотека, 2001. С. 90.


[Закрыть]; вы помните, что вы это читали? Не помните? Уже не помните?! «Кто во Христе, тот новая тварь». Если я попрошу вас объяснить мне эту фразу, то никто из вас (разве что какой-нибудь неизвестный гений – пока неизвестный!) не сможет объяснить. Кто-нибудь может ее объяснить?

Если вы не знаете, что это значит, то почему повторяете? Потому что кто-то заставляет вас повторять эту фразу! Почему? Потому что это одна из форм просьбы. Мы прекрасно знаем, о «ком» мы просим, мы просим о Христе; выражение, с помощью которого мы просим о Нем, непонятно, мы поймем его с опытом, который зреет со временем.

Понимаешь, дорогая? Выражение, которого ты не поняла, – это выражение просьбы, просьбы о Христе. Правильно ли ты делаешь, что просишь о Христе? Правильно или нет? Да! Но эта просьба выражается в соответствии с типом познания, который требует зрелости, поэтому ты будешь понимать ее, становясь зрелой. Но если ты используешь это выражение для того, чтобы просить о Христе, ты используешь его не впустую: ты используешь его, чтобы просить о Христе; важно не само выражение, а просьба о Христе. Ведь каково самое великое действие, которое способен делать человек со всем своим умом и со всей своей свободой? Просить, или нищенствовать, что одно и то же. Потому что человек – это бедняга! Совершенный бедняк, который может только просить, совершенный бедняк или маленький ребенок; что бы ни делал ребенок, он просит: хнычет, плачет, просит, протягивает ручку или дергает маму за платье, – просит.

Давайте посмотрим, о чем же была предыдущая лекция? О ноге? Нет!

О свободе.

Только подумайте, в вашем-то возрасте кто-то говорит вам о том, что такое свобода? Кому еще из ваших сверстников говорят о свободе? Говорили ли вам о ней до сих пор? Никто не говорил вам о свободе! В разговоре с вами все употребляют слово «свобода», допуская в нем определенное значение, которое является ошибочным. И не факт, что вы уже усвоили то, что мы вам сказали. Сказано значит усвоено? Нет и нет! Только если пояснения повторяются, если повторяются объяснения, если вы внимательны к объяснениям, которые повторяются, то в какой-то определенный момент в вас разгорается свет, которого пока нет или же который только-только загорелся.

Но что важнее всего? Что важнее всего в этом объяснении? Желать понять, то есть просить, просить, чтобы понять, просить, постоянно просить. Нет большего богатства, чем просьба.

Просить не значит претендовать. Претензия просит, наперед задавая условия, выставляя перед собою собственные меры; нельзя претендовать на что-то, чего мы не знаем, можно только просить.

Что значит, что все творения не заполняют широту моего желания?

Они не совпадают с всецелым объектом моего желания. Поэтому, во-первых, мое желание находится в определенном шатании, следовательно, может выбирать; но прежде всего оно стремится выбрать то, что больше его притягивает, – скорее эмоцию, нежели соответствие, скорее мимолетную эмоцию, чем соответствие судьбе. Это естественно!

Но самое прекрасное – это понятие отрыва и умерщвления. Отрываясь от того, что больше тебя притягивает, ради любви к тому, что больше тебе соответствует, что более справедливо, ты совершаешь умерщвление ради утверждения нравственного закона (это отношение с судьбой, а не с тем, к чему притягивает тебя инстинкт), и это умерщвление не исключает ничего: omnis creatura bona (всякое творение благо). Эта фраза, как говорит Шарль Меллер в предисловии к книге «Греческая мудрость и христианский парадокс»[41]41
  С. Moeller. Saggezza greca е paradosso cristiano (Греческая мудрость и христианский парадокс). Brescia, Morcelliana, 1978.


[Закрыть], является величайшей фразой за всю историю человеческой мысли. Вся история человеческой мысли отделяет то, что благо, от того, что зло, в то время как христианство говорит: ничто не зло, нет ни одного злого творения; зло заключается в самом выборе того, что противоречит твоей судьбе. Зло находится только в действии выбора свободы; поэтому фактор греха – человек, свобода человека. Однако и над свободой господствует что-то другое и переворачивает ее что-то другое: это судьба, которая вновь берет тебя, призывает, дает тебе силу, чтобы снова взять себя в руки и ответить на призыв. Он Сам пришел дать тебе силу на то, чтобы взять себя в руки и ответить на призыв: это община, в которой ты живешь, внутри Церкови, к которой ты принадлежишь; Он дает тебе принадлежность к общине, в которой Он таким образом тебе помогает. Община – это то, чему мы принадлежим: это больше, чем отец, чем мать, чем семья.

Незавершенная свобода проявляется и в отношении ко Христу?

Незавершенная свобода есть незавершенная свобода. Свобода несовершенна перед лицом чего бы то ни было: перед лицом себя самой, перед лицом судьбы, перед лицом Христа, перед лицом мамы, папы, подруги… она несовершенна по отношению ко всему; ее несовершенство проявляется с кем бы то ни было, а поэтому и со Христом.

Именно поэтому Христос может представать перед нами безо всякой привлекательности, которой Он на самом деле обладает; свобода искажает наш взгляд, мы смотрим на что-то другое, и тогда Он уже не предстает перед нами Тем, Кем Он является. Чтобы понять, каков Он, нужно хорошо смотреть на Него. Когда Андрей и Иоанн были у Него, то, пока Он говорил, разве они рассматривали мебель в доме? Они смотрели, какие картины висели у Него на стенах? Они были там и смотрели на Него: они смотрели, как Он говорил. И, поскольку их свобода была несовершенной, присоединение к тому, что Он говорил, было дрожащим, слабым, но это присоединение было, они желали этого.

Конечно, мы несовершенны и в отношении со Христом. Более того, в отношении со Христом мы гораздо более несовершенны, чем с другими. Из-за чего? Из-за первородного греха. В нас есть эта рана, этот детский паралич, и он влияет на то, как мы входим в отношение с объектом, в зависимости от величины объекта; чем более достойным и великим является объект, тем больше влияет на отношение с ним эта рана. Первородный грех – это не недостаток, это не значит, что Бог ошибся при творении; первородный грех – это действие человека, которого Бог создал настолько связанным со всеми другими людьми, что ошибочное начало отразилось на всем.

В школе я приводил такое сравнение. Представьте себе канат, который лежит на земле, ты с легкостью пройдешь по нему, даже почти не глядя; подними канат на стометровую высоту, и у тебя закружится голова, ты уже не сможешь идти, если ты, конечно, не самый лучший в мире канатоходец. А поднять его на тысячу метров – так тут уже и канатоходец упадет[42]42
  Ср. Л. Джуссани. Христианство как вызов. Москва, Христианская Россия, 1993. С. 128.


[Закрыть]. Первородный грех – это экзистенциальное условие, существующее не по вине отдельного человека, который несет, тем не менее, на себе его последствия; оно существует по вине того, кто совершил этот грех. А как он совершил его и в чем он состоял – это тайна, тайна начала. Тот факт, что это «тайна», раздражает, но если не допустить этой тайны, то ничего не будет понятно в бедствии человека. Человек – это катастрофа; учение о первородном грехе объясняет эту катастрофу самым что ни на есть сообразным способом.

Когда работа тяжелая, трудная, как в такой ситуации задействовать свободу?

Когда я должен выполнить тяжелую задачу, как может вступить в действие моя свобода в такой тяжелой ситуации? Послушай, назови мне самую тяжелую в мире ситуацию. Это смерть. Ты знаешь, что Иисус был убит, и убит несправедливо; как Он задействовал Свою свободу?

Принимая! Принимая замысел Иного, то есть Божию волю: Отче, если возможно, то сделай так, чтобы Я не умер! [Он сказал так, доказывая, что Он такой же человек, как и я] Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет [и таким образом Он доказал, что Его свобода неизмеримо превосходит мою][43]43
  Ср. Лк 22:42.


[Закрыть]; это дает и мне, когда я должен выполнять трудную работу, возможность сказать: «Да будет воля Твоя». Понимаете? И это поведение умное или безропотное? Умно ли сказать: «Я принимаю эту тяжелую работу», как Христос принял крест? Почему исполнять волю Божию в тяжелой ситуации, которая заставляет тебя даже умирать, правильно, или, лучше сказать, разумно?

Потому что это соответствует.

Чему соответствует?

Твоим потребностям в счастье.

А смерть соответствует твоим потребностям в счастье?

Миссии, которая была Ему поручена.

Следовательно, трудная задача, которую ты должен выполнить, – это миссия, которая тебе поручена. Кем? Богом. Через начальника – Богом; через Понтия Пилата, который те несколько лет был начальником народа израильского, именно Богом была поручена Христу эта задача. Поэтому умным, то есть разумным, является то, что на самом деле соответствует сердцу, потому что соответствует воле Бога; соответствовать воле Бога значит соответствовать своей судьбе, идти навстречу к судьбе. Разумное – это то, что дает тебе идти к твоей судьбе. И твоя судьба – это Тайна Бога.

Я просто обязан задать вам сейчас этот вопрос: что такое свобода? Способность к отношению с судьбой. А судьба? Что такое судьба? Поставим вопрос проще: где находится судьба? Судьба находится в конце жизни. Возьмем трассу Милан – Комо: где начинается Комо? В конце трассы, там, где трасса, ведущая в Комо, приходит к своему назначению! Дорога Милан – Павия: пункт назначения этой дороги находится там, где начинается Павия. Назначение – это то, что имеют в виду прежде всего; когда начинают путь, имеют в виду назначение, судьбу (в данном случае это Павия). Потом проделывают путь, трудятся, трудятся, трудятся… Доезжают до Павии – труд окончен! Судьба находится в конце пути, то есть за последним шагом по дороге, она находится за смертью. Разумное – это то, что ведет к назначению, к судьбе; сердцу соответствует не инстинкт, который ты чувствуешь, а то, что ведет твое сердце к его судьбе; вести твое сердце к судьбе может и жизнь, полная боли и лишений.

Вам, конечно, не советовали прочитать роман «Жизнь и судьба»[44]44
  Роман В. Гроссмана.


[Закрыть]. Никто из вас не читал его. Так возьмите его, и года за три вы его осилите! В нем описана жизнь русского народа в правление Сталина, это историческая книга, ужасающая и прекрасная: это книга, достойная Достоевского! Жизни этих людей изуродованы, обезображены. И в такой ситуации, которая предоставляла либо самоубийство либо жизнь, жить было правильным, потому что, живя, они, сами того не зная, принимали путь, который вел их к судьбе. Жить – это разумно. Иначе, когда все плохо, разумнее всего было бы застрелиться; но нет!

Вы говорили: нужно, чтобы бесконечное достигало человека, пробуждая его свободу; следовательно, эта судьба уже находится здесь. Я хочу спросить, возможен ли опыт совершенной свободы как присоединения к всецельности уже сейчас, даже в ситуации выбора.

Прирастание к судьбе – это смысл каждого шага, который ты совершаешь в пути. Это путь: твои шаги могут быть медленными, неуверенными, слабыми, но в любом случае ты совершаешь шаги навстречу судьбе. Каждый шаг к твоей судьбе – это шаг ко всей судьбе (не может быть половины судьбы или трех четвертей судьбы). Но непосредственный объект твоей воли и твоего действия не является присутствием судьбы в его окончательном целостном выражении, и поэтому он не может тебя удовлетворить, он может только сделать тебя более удовлетворенной, чем если бы ты совершала шаги в другом направлении (кто последует за Мной, получит жизнь вечную [и это судьба] и во сто крат на земле[45]45
  Ср. Мф 19:29; Мк 10:29–30.


[Закрыть]).

То, как мы будем любить в раю, может быть только предугадано и понято теми, кто на самом деле с полнотой и верностью всем своим существом любит других в этом мире. Кто любит своего ближнего всем своим существом, со всей своей верностью, со всей своей силой воли, со всей своей способностью к жертве, иначе говоря, со всей своей привязанностью, может больше предвидеть, больше представить себе то, каким будет рай, но это еще не рай.

Поэтому тот, кто последует за Ним, будет иметь сто крат на земле. С первого года преподавания религии в лицее я говорил: «Во сто крат на земле – это значит, что ты будешь в сто раз больше любить свою девушку, что ты будешь в сто раз больше любить своего парня, вы во сто раз больше будете любить своих папу и маму, во сто крат больше полюбите ваших одноклассников. Ведь пять лет вы вместе, и между вами полная отчужденность, между вами нет дружбы, а только потворство друг другу. Потворствуя друг другу, вы собираетесь вместе, чтобы делать глупости или ходить на прогулки в горы по выходным, но нет дружбы, потому что дружба – это выплескивать свое существование в жизнь другого человека». Поэтому: кто следует за Мной, кто следует за судьбой, кто стремится к судьбе, получит судьбу, достигнет своей судьбы и получит во сто крат на земле.

В третьей книжке Гвидо Клеричетти[46]46
  G. Clericetti. Clericettario. Milano, Gribaudi, 1993.


[Закрыть] (я надеюсь, что у вас есть первые две его книжки с афоризмами; многие из них – это наблюдения с величайшим чувством юмора, а величайший юмор – это всегда грусть) на последней странице обложки изображено звездное небо, а внизу написано: «Проведите одну линию через все звезды, и вы получите готовый рисунок». Судьба – это проводить линию между всеми вещами, и это произойдет только в конце, потому что это возможно только с иной точки зрения: с точки зрения Того, Кто творит звезды. Кто последует за Мной, тот получит жизнь вечную и во сто крат на земле, тот сможет в сто раз больше наслаждаться звездами.

Так случилось однажды со мною, когда я был капелланом в миланском доме отдыха на море в Челле Лигуре – я служил там зимой, потому что заболел, и пережил замечательный опыт. Например, каждый вечер я ходил из Челле Лигуре в Варацце и обратно. Там есть один изгиб, где побережье глубоко вдается в море; на берегу небольшой парапет, а сразу за ним начинается пляж и море. По вечерам весной этот парапет был просто заполонен парочками влюбленных, и я часто проходил и думал: «Кто знает, как живут эти бедные люди, эти бедняги, которые живут, не зная, зачем они живут и чем они живут, и поэтому живут инстинктом (а ведь все люди так живут!)». Однажды вечером луны не было видно, а небо было абсолютно чистым и полным звезд. И вот на изгибе дороги я увидел, как никто из вас никогда не видел, в море… (Знаете, я по утрам будил ребят и говорил им: «Пойдемте посмотрим дорожку на море! На море дорожка!»[47]47
  Дорожка на море образуется отражением солнца на поверхности воды.


[Закрыть] Тогда все быстро просыпались, а иначе их нужно было будить полчаса!) И вот, я увидел – я просто застыл на месте, глядя на это, – я увидел на море дорожку от Млечного пути. И тогда я подумал: «Это на самом деле правда, существует во сто крат на земле. Кто умеет так наблюдать за морем? Кто умеет наблюдать за реальностью таким образом? Никто из этих людей». Понимаете? Млечный Путь, который образует дорожку на море, еле-еле различимую, но четкую, которая не столь ярка, как лунная дорожка, похожая скорее на солнечную; это не просто отражение, это в самом деле дорожка из света. Никто из вас никогда не видел дорожки из света Млечного Пути на море, никто никогда этого не наблюдал, никто этого не обнаруживал и никогда бы не обнаружил, если бы не обращал внимания на все так, как делает нас способными обращать внимание любовь к судьбе, которой является Христос.

В эти дни я осознал, что переживал свободу в отношениях с людьми, смотря больше на их судьбу. Но, отдавая себе отчет в том, что моя свобода, как и свобода всех людей, ограничена, я хотел спросить, связан ли с этим опытом свободы и опыт благодати.

Опыт свободы, когда ты смотришь на творение в отношении с его судьбой (а значит, и с твоей судьбой, потому что судьба едина для всего), – это твое действие. Ты понимаешь, что это действие твое, и это настолько верно, что у тебя могло бы быть искушение посмотреть на это творение иначе, а ты не смотришь на него по-другому, потому что рассуждаешь и говоришь: «Ну, посмотрю я по-другому… и что дальше?»

Но если бы ты не встретил определенную компанию, если бы ты не слышал разговоров на некоторые темы, если бы твоя мама не научила тебя молитве «Отче наш», если бы Тот, Кто создал тебя, не дал тебе определенной душевной чувствительности, ты тоже был бы неуклюжим, приземистым, грубым и неотесанным, как большинство тех людей, которых ты знаешь, и ты говорил бы о творениях с той же грубостью, с тем же отвращением, какое вызывают многие люди, когда говорят (многие молодые люди, когда они говорят о женщинах, и так далее…). Следовательно, это означает, что это не чистый выбор твоей свободы, не исключительно выбор твоей свободы: твоя свобода присоединяется к совокупности указаний и благих побуждений, которые уже есть в ней; свобода заключается именно в этом: присоединиться к тому, что подталкивает тебя к справедливости и благу.

Осуществить все это тебе позволяет благодать. Обладать характером с определенной чувствительностью, с определенным инстинктивным отвращением к неотесанности – это благодать, выучить наизусть «Отче наш» – это благодать, встретить определенную компанию – это благодать, слышать, как Он говорит тебе: «иди ко Мне», – благодать, это ни с чем не сравнимая благодать; поэтому сейчас вы можете что-то предчувствовать, но сколько нужно времени, чтобы понять это лучше! Время, которое проходит, – это благодать!

Но, даже получив эту благодать, твоя свобода может быть столь капризной, столь возмущенной, столь нигилистичной, столь беспокойной, предпочитающей инстинктивность, которая всегда присутствует, вплоть до того, что всему, что подсказывают тебе твоя чувствительность, «Отче наш» и компания, она говорит «нет».

Поэтому тот факт, что ты говоришь «да», – это плод предшествующей благодати и благодати, имманентной моменту выбора, моменту действия, когда ты решаешь думать о судьбе. Постоянная благодать готовит тебя и поддерживает в нужный момент. Поэтому твоя свобода скорее состоит в том, чтобы просить Христа о благодати, чтобы Он просветил и поддержал тебя в нужный момент, нежели в том, чтобы говорить: «Христе, давай я все сделаю; я сам позабочусь об этом, а когда придет нужный момент, я сам все сделаю». Многого стоила бы тебе такая самонадеянность.

Душе, любящей судьбу вещей, то есть свободной душе, живущей измерением свободы, присуща такая отличительная черта, которую можно обнаружить в людях с простым сердцем, которую можно часто обнаружить в бедных людях, а уж когда мы обнаруживаем ее в богаче или умном и образованном человеке – это воистину чудо. Это благодарность. Благодарность, это как бы оттенок благодарности, как очертания благодарности, грань благодарности, оттенок благодарности именно в действии, – во всем том, что человек делает, – и это самое прекрасное, что только можно увидеть в лице и в поведении людей. Мне запомнилось, как один брат в нашем убогом семинарском театре пел: «Господь видит доброту более, нежели лицо». И человек так же. Человек видит доброту более, нежели лицо, потому что доброта более реальна, более последовательна и более ощутима, более значительна, чем приземистый или воздушно-легкий facade, лицевая сторона.