Текст книги "Можно ли жить так?"

В прошлый раз в лекции о свободе Вы сказали: «Возможно ли это для одинокого человека?» Поэтому я хотела спросить, какое значение, какое внимание должны мы уделять нашей новой компании в течение недели, каким образом она непосредственно участвует в самой природе вещей, о которых мы говорим.

Первый аспект вопроса: прежде всего, можно ли признавать и переживать свободу в одиночку? Теоретически да, практически это невозможно, разве что в случае какого-нибудь чудесного исключения, потому что в одиночку человек является жертвой среды, в которой он живет; только ошеломительное вмешательство Бога способно спасти индивидуум от среды, от внешнего и ментального типа среды, от естественных привычек той среды, в которой мы живем. Следовательно, первый аспект заключается в том, что в одиночку гораздо труднее воспринять и овладеть свободой настолько, чтобы жить ею.

Если в одиночку так тяжело, то вместе становится легче. Что значит вместе? Когда ты идешь с другими по одному и тому же пути. И когда эта компания ведома и образуема, ведома и поддерживаема призывом к тому, что справедливо, что истинно, призывом к тому, чем на самом деле является свобода, призывом к судьбе, ради который мы сотворены, то есть религиозным призывом, христианским призывом. В компании, где осуществляется христианский призыв и где люди присоединяются к компании именно потому, что в ней есть этот призыв. Более того: где люди присоединяются к компании потому, что ощутили одно и то же призвание. Тогда понимать, что такое свобода, и особенно реализовать ее становится легче.

Анна живет в некотором месте, преподает в некоторой школе и по совместительству ведет некоторый курс в университете.

Она решает позвонить тебе, потому что знает, что ты дома: по средам у тебя занятия до двенадцати, а может быть, дело происходит в субботу и ты совсем свободна: «Как дела?» Ты удивлена, что человек, которого ты до сих пор никогда не видела, звонит тебе. Ты уже позабыла, что она ответственная за твою группу! Конечно, ты очень рада, что она тебе позвонила. Она говорит тебе: «Ну, смелее! Знаешь, мне тоже нужно было быть смелой, и не только вчера, но и сейчас. Поэтому будь смелой, проси у Богородицы, проси у Духа Святого благодати понять. Проси Святого Духа, чтобы Он дал тебе понять то, что в последний раз говорилось о свободе, потому что это очень и очень важно». Возможно, как раз в этот момент тебе трудно с папой, или с мамой, или с молодым человеком, чьи глаза не дают тебе покоя… И ты благодаришь ее. «Пока». – «Пока». Ты кладешь трубку и думаешь: «Нет, я должна быть более решительной», – и становишься более решительной с молодым человеком, чьи глаза не дают тебе покоя. Понимаете?

Компания, как когда мы идем в горы, компания как взаимный призыв (когда мы в компании, мы призываем друг друга: «Будь внимательным здесь, будь внимательным здесь», говорим с одним, с другим), компания как взаимный призыв к судьбе, или к цели, или к веселью, или к радости, или к чистоте, помогает тебе действовать свободно, дает тебе понять, что такое свобода.

«Знаешь, Анна, я не совсем поняла про широкую и узкую линии: меня больше привлекает широкая линия, находящаяся внизу, чем узкая вверху. Как мне выбрать ту тонкую линию, которая находится выше?» И она объясняет тебе, поскольку рисунок несовершенен (и об этом сказал и тот, кто его нарисовал, объяснив, что нужны были бы две плоскости, потому что он тоже не дурак). Когда она объясняет тебе это, идея свободы захватывает тебя все больше. Именно так мы учимся. С годами, проведенными в этой компании, человек становится другим, он отличается от других: он отличается от других на работе, он отличается от других в школе, он отличается от других в университете, он становится другим в семье. Он понимает, размышляет, чувствует, действует, использует вещи по-иному, нежели другие. Этот человек, как сказал бы святой Павел, – новый человек, потому что во Христе Иисусе уже не важно, грек ты или еврей (великое идеалистическое разделение того времени), а важно новое творение, новый образ мысли и чувства[48]48
  Ср. Гал 3:26–28; 2 Кор 5:17.


[Закрыть]. Через несколько лет… Да даже не лет: из месяца в месяц мы меняемся, даже если не понимаем, как.

Когда я начинал движение GS (Студенческая Молодежь[49]49
  О зарождении Движения GS см.: Comunione е Liberazione. Движение в Церкви. Цит.


[Закрыть]), я преподавал в первом классе лицея Берше; и в течение всего года на мои собрания не пришло ни одного человека, поэтому я проводил их с теми немногими (их было семь или восемь) ребятами из гимназии, которых я встретил почти случайно и которые были мне верны. В конце года я пошел к директору, чтобы сказать: «Господин директор, для занятий по физике существует специальная аудитория, а специализированной аудитории для занятий по религии нет, поэтому в конце года, чтобы проводить упражнения по религии, я на три дня увезу ребят с собой». Я не сказал ему, что это духовные упражнения, я сказал, что это будет «эксперимент по религии». И я отвез их в прекрасное место, это был дворец на озере Орта. Их было примерно шестьдесят. И вот в определенный момент я говорил о том, что жизнь растет медленно, что мы не видим, как растет жизнь… Когда мы ездили отдыхать, как только мы приезжали на место, моя мама ставила меня к одному и тому же дереву и отмечала ножом мой рост; через три месяца она опять приводила меня к этому же дереву, и было видно, настолько я вырос за три месяца. И так каждый год… В общем, дерево было полно таких зарубок. Жизнь растет, но ты не видишь, как она растет. Все они слушали с блуждающим выражением лица, не понимая. «Как же, вы не понимаете этих слов? А ну-ка все на улицу!» Я выбежал с ними на улицу, там была прекраснейшая клумба с голландскими тюльпанами, которые еще не все расцвели. «Посмотрите внимательно на эти цветы: живые они или мертвые?» – «Живые». – «Если они живые, то они движутся, жизнь движется. Смотрите на них внимательно: когда увидите, как они движутся, скажете». Они остались там… а я ушел! Они остались стоять, ничего не понимая, а я вернулся через две или даже полторы минуты и сказал: «Я мог бы оставить вас здесь на весь сегодняшний и даже завтрашний день, вы врастете в землю, но так и не увидите, как проявляется жизнь, и все-таки она проявляется». Шаг развития жизни бесконечно мал. Развитие жизни – это как маска, которая скрывает тайну, тайну жизни как таковую.

Точно так же, по прошествии месяцев и лет, вы научитесь и этому. Научитесь, если будете следовать. Все те люди, которые последовали, а потом однажды сказали: «Да, может быть, Вы и правы, но я устал и ухожу», – ничему больше не научились. Те, которые остались, научились. Это ужасающе: кто остается, научается, становится самим собой; кто не остается, теряет себя самого.

Творения привлекают свободу. Часто я чувствую, как самые различные вещи, дела, ситуации, в которые я хотела бы полностью окунуться, взывают ко мне, и я хотела бы, чтобы реальность развивалась согласно определенному благому замыслу. Я хотела бы знать, как можно очистить взгляд, просить о том, чтобы во всех ситуациях быть орудием? В общем, как призвание касается этого желания вовлечься во все?

Если любое творение, как мы сказали в прошлый раз, является отблеском бесконечного совершенства бытия или Тайны, – даже травинка, даже сосна, сосновая иголочка… Когда я был маленьким и учился в начальной школе, я помню, как летом в горах я не давал маме покоя: «А Господь знает, сколько листочков на всех-всех деревьях в мире?» Мама, немного в смущении, отвечала: «Конечно!» А для меня, в самом деле, было невыносимым возражением, что кто-то может знать количество всех иголок на всех соснах мира. Но принцип остается тем же: каждый созданный предмет является отблеском совершенства, океана совершенства, бесконечного совершенства тайны Бытия. И это не такой отблеск, как от света в проекторе: ты вставляешь предмет в проектор, и он проектирует форму; здесь все не так, здесь сама природа сосновой иголки является отражением Тайны, потому что сосновая иголка не создает себя саму ни на миг.

Поэтому, если каждое творение есть отражение богатства Бога, то чем больше в тебе чувствительности, тем больше ты испытываешь притяжение со всех сторон: от больших и маленьких объектов, от того, что толкает тебя спереди, от того, что давит на тебя сверху, от того, что подталкивает тебя сзади… в общем, со всех сторон.

Первая проблема: как узнать, что мы должны выбрать в этот момент, в этот определенный момент? Это, как ты сказала, проблема призвания: ты должна выбрать то, на что Бог указывает тебе как на что-то полезное (если не необходимое) для задачи призвания, которую Он тебе поручил. Например, если твоя жизнь посвящена Господу, и ты преподаешь в школе биологию, то твое призвание заключается в том, чтобы посвящать себя Господу полностью, в том числе преподавая в школе биологию. Если ты преподаешь биологию, ты должна уметь как можно лучше объяснить, что такое сосновая иголка. Поэтому именно твое призвание устанавливает, что ты должна интересоваться сосновой иголкой, а не Моцартом или Бетховеном, как Вера, которой выпала такая удача и которая получила благодать преподавать музыку. Ничего другого тут не ответишь: через обстоятельства, если твоя душа расположена и внимательна к Богу, Он покажет тебе то, что полезно и лучше для твоего призвания, в том числе и в твоей работе, потому что работа – это неотъемлемая часть призвания.

Можно сказать, что свобода – это как бы решение, или позиция желания пребывать в том изумлении, которое пробудила в нас встреча?

Я бы сказал, что свобода – это расположенность действия и привязанности к тому, чтобы видеть, как во всех отношениях вновь предлагается та исключительность и то величие отношений, которые составили твою первую встречу.

Это замечание очень важно. Встреча, из-за которой человек пришел в Движение или в Memores Domini, возможно, была едва различимой, была почти неосознанной; однако никто не может сказать, что кто-то притащил его за горло. Нет! Раз ты здесь, то потому, что что-то поразило тебя; слабо, но поразило. Поразило, по крайней мере, через предчувствие, по крайней мере через предчувствие исключительности, или, как говорит Библия, обетование счастья. Обетование, которое в менталитете евреев в то время отождествлялось с плодовитостью.

Свобода – это способствовать расположенности ума, привязанности и творчества ощущать Присутствие и соответствовать ему, Присутствию, обусловившему для тебя начало, и Присутствию, которого, на что бы в мире ты ни смотрел, в каких бы обстоятельствах ни оказывался, в какой бы день ни вставал, даже в день самого трудного экзамена, ты не упускаешь из виду. Труд учебы делает разумным та же самая причина, по которой ты влюбилась во Христа.

Возвращаясь к графику, который Вы нарисовали в прошлый раз, мы думали о том, где на этом графике находится Иисус Христос, потому что Он, как Вы только что сказали, Бог, Который участвует в истории конкретно, во плоти. А там описана траектория свободы, которая идет к своей судьбе и встречает творения.

В любой точке графика. Христос – это не что иное, как воплощение (облечение в плоть, рождающуюся от женщины) последнего предела, последней границы, определяющей свободу. Свобода – это способность отношения с бесконечностью. Бесконечность мы обозначили последней линией; эта линия – Слово, Тайна, ставшая плотью. Плоть – это значит маленький ребенок, поэтому это может быть даже отрезок длиной в сантиметр; однако став плотью, он мог наложить свой отпечаток на то, как ты смотришь на звездное небо, и линия уже кажется длиннее.

В любом случае, если бесконечность становится плотью, это означает, что бесконечность входит в единственный великий опыт истории, которым является реальность Бытия, реальность Тайны, переживаемая человеком в меру самого человека. Поэтому ты обнаруживаешь во всем конкретный отблеск Христа, ведь из чего состоишь ты? Из чего состоит сосна? Из чего состоит птичка? «Все Им стоит». Поэтому, если ты смотришь на птичку так, как смотрел на нее Христос, ты удивляешься, поражаешься этому, как удивлялся ты, когда, читая или слушая кого-то, ты понял, что Христос – это истина; ты испытываешь что-то столь же великое.

Если ты слышишь птичку (соловья, например) так, как слышал ее один миссионер, с которым я ездил по Макапе, по берегам Амазонки (там ничего не было: ни дорог, – ничего, одни только змеи)… Мы ехали с ним на джипе, и он рассказал мне свою историю. Он живет в двух часах езды на джипе от центра миссии, в городке Макапа, с населением в тридцать тысяч жителей. Я спросил его: «Не страшно Вам там жить?» – «Да нет, привыкаешь… И кроме того, каждые две недели я возвращаюсь к моим братьям» (он возвращался в свое братство, чтобы отдохнуть на один день). У него была тогда редчайшая модель Гуцци 750, таких вообще было очень мало; он просто обожал свой мотоцикл, он даже рассказывал, что, когда начинался дождь (там в любую минуту может начаться ливень, а потом так же неожиданно прекратиться), то он своим плащом накрывал мотоцикл, а не себя. Как-то вечером он устал и прилег на землю отдохнуть, рядом с ним стоял мотоцикл, покрытый накидкой, а он слушал соловья (он говорил: «здесь тоже есть соловьи, и они поют так же, как и у нас, но в их пении всегда не хватает последней трели»; он заметил, что в мелодии этого соловья не было этой последней трели, как будто мелодия остановилась). Когда он слушал соловья, до него вдруг донесся рык подкрадывавшегося к нему леопарда. Через долю секунды он уже вскочил на мотоцикл. И когда он трогался, леопард уже был на том месте, где он лежал до этого. Я хочу сказать, что миссионер, который смотрит так на все – не только на соловья, но на все, – это открытая свобода, готовая к тому, чтобы признавать тайну Христа во всем; реальность творения становится для него восхищением, на что бы он ни смотрел, даже если он смотрит на травинку, как когда Иисус смотрел на зубы мертвой собаки, чье тело уже совершенно сгнило[50]50
  The Unwritten Gospel Ana and Agrapha of Jesus. Ed. by R. Dunkerley. London, Allen and Unwin Ltd, 1925. C. 84.


[Закрыть].

Ведь если Бог стал Человеком, это вовсе не означает, что Он стал Тем определенным Человеком, и все. Этот Человек является фактором, порождающим всю историю человечества, влияющим на всю историю человечества, влияющим на все развитие истории, вплоть до того, что святой Павел сопоставляет Его со всем: «Все Им стоит»[51]51
  Кол 1:17.


[Закрыть].

Друзья, я прекрасно понимаю то смятение, самое настоящее смятение, которые эти слова вызывают в вас, потому что это другой менталитет; то, о чем мы говорим, – это другой менталитет, то есть другая культура, другое видение, ощущение, привязанность, использование мира: это другой мир! Мир, где Бог является Человеком, присутствует и ест со мною за одним столом (Евхаристия), – это иной мир. Это иной мир; только этот мир истинен, а другой ложен и не исполняет того, что говорит: «Есть у них уши, но не слышат, есть у них глаза, но не видят, есть у них уста, но не говорят»; они не исполняют ни одного из тех обещаний, которые дают[52]52
  Ср. Пс 115:5–6; 135: 16–17.


[Закрыть].

Объясните, пожалуйста, еще раз, что значит, что свобода несовершенна?

А что такое свобода?

Способность достичь судьбы, способность войти в отношение с Тайной.

Значит, свобода исполняется, когда достигает цели. Свобода есть, свобода присутствует вся, свобода исполняется, является полной тогда, когда она достигает цели; до этого она несовершенна. Она несовершенна, но ее динамика такова, что она стремится достичь судьбы, исполниться. Ребенок – это еще не взрослый человек, но вся его динамика устремлена на то, чтобы стать человеком.

Все состоит в достижении цели; Вы говорили, что пункт назначения в случае с трассой Милан-Павия – это то место, где заканчивается трасса в Павию; в чем тогда заключается ценность трассы?

Ценность трассы заключается в подобающем использовании мотора, машин… Если ты поедешь на машине, детали которой сшиты между собой обычными нитками, ты, наверное, и трех метров не проедешь. Дорога нужна для того, чтобы понять, истинно ли твое намерение, твое признание того, что ты желаешь цели, и твоя любовь к цели, и твоя способность использовать свободу ради этой цели. Это испытание. Пеги в «Мистерии»[53]53
  Ш. Пеги. Врата мистерии о второй добродетели. В Избранное. Москва, Русский Путь, 2006.


[Закрыть] постоянно говорит о том, что жизнь – это испытание; путь – это испытание.

Но, дорогая моя, какой знак привязанности со стороны Бога больше – когда Он делает человека Своим спутником в дороге, преодолевая испытание вместе с ним, или сразу творит человека совершенным? Упакованное растение – это растение искусственное; растение должно произрастать из земли, медленно, по всем законам, иначе оно искусственно. Подобным же образом, чтобы счастье человека не было поверхностным или вымышленным, оно должно происходить и от его свободы; от его свободы и от руки Божией.

Представьте себе отца, который приходит домой с работы – он все еще работает в полях, бедняга… хотя нет, счастливчик, а не бедняга! – вот он идет с работы домой, а под ногами у него путается его младший сын, четырехлетний малыш; жена попросила взять его с собой, и малыш хочет помочь папе нести солому. И вот, и отец несет на спине сноп соломы, и у маленького в руках свой пучок соломы, и с победным видом он шествует за папой, – а у папы на все это уходит на три часа больше. Так и Бог, – это замечал еще святой Петр: Бог долготерпит, чтобы испытать свободу каждого из вас[54]54
  Ср. 2 Пт 3:9.


[Закрыть].

Ты говоришь, что свободу обусловливают широта желания и способность его удовлетворить, присущие человеку, а одно из желаний человека – это работа. Поэтому человек, не имеющий работы, как бы более подавлен, менее свободен. Поскольку многие из наших друзей не могут найти работу, как они должны смотреть в этот период на эту ситуацию?

Работа прежде всего является сущностным выражением жизни человека и сущностным способом человека подражать Богу: Pater meus usque modo operatur (Отец Мой вечный делатель)[55]55
  Ср. Ин 5:17.


[Закрыть]… Это если не считать наказания за первородный грех[56]56
  Ср. Быт 3:19.


[Закрыть]. Поэтому личность, человек, тем более уважает работу, чем более он расположен к тому, чтобы вложить всю свою энергию в то, о чем просит его Бог.

Самый последний критерий состоит не в том, что выполнять ту или иную работу, а в том, чтобы быть послушным Богу. Великая работа Христа – это послушание Отцу. Когда отец Кольбе был схвачен и посажен в лагерь, где он и погиб вместе со всеми теми несчастными, которых до самого конца он старался поддерживать, он уже не работал как раньше, он был призван к другой работе, гораздо более великой работе, – он исполнял волю Отца. Мы призваны не работать, а исполнять волю Отца. Воля Отца включает в себя работу – естественный фактор развития жизни.

А во-вторых, какую работу, – должны задать себе вопрос те девушки, у которых нет работы, – какую работу искать? Ту, которую Отец даст им найти. Поэтому в первую очередь они должны искать ее сами, а не делать так, чтобы все вокруг искали, а они сидели сложа руки. И потом, если они не находят идеально подходящей для них работы, они должны работать даже… посудомойками: мыть посуду – это работа, ничего не делать – это не работа.

Поэтому ценность жизни состоит не в работе, ценность жизни состоит в послушании; в послушание включена также задача работы.

Следовательно, исполнять волю Отца означает искать те условия, которые Отец позволяет для того, чтобы мы нашли работу: нужно не заставлять других искать работу для нас, а искать самим с помощью друзей. До тех пор, пока не удастся найти привлекательную и выражающую тебя работу, принять ту работу, которая выражает и нравится тебе меньше, будет любовью и послушанием Отцу.

Возьмем, к примеру, такого священника, как монсеньор Манфредини, архиепископ Болоньи, мой одноклассник. Наши начальники в семинарии, обеспокоенные слишком большой его свободой, сразу же после первой Мессы отослали беднягу в забытое Богом место (недалеко от Милана)… Ему было очень трудно, он совсем пал духом. Одна из причин его благосклонности ко мне заключается в том, что я был единственным человеком, кто через несколько дней поехал навестить его, и так возродилась та дружба, которой мы славились во время учебы в семинарии. А ведь такой человек мог спокойно вести за собой большую церковную общину! Ему же дали малюсенький приход, к которому приписывалось население всего-то в несколько сот жителей. Его мать, увидев меня, расплакалась… И он принял это, он принял это, дав великий пример. Если бы он не принял этого, возможно, он и не стал бы архиепископом Болоньи.

Проблема номер один – это послушание, но о нем мы еще не говорили.

Ты сказал: труд учебы делает разумным та же самая причина, по которой ты влюбилась в Христа.

Есть причина, из-за которой я влюбился в Христа. Христос говорит мне: «Учись». И я учусь, я послушен Ему: если я не послушен Ему, то какая же тут влюбленность?

Причина, из-за которой я влюбилась во Христа, – это тот факт, что я признала некоторую исключительность?

Конечно! И Этот исключительный Человек говорит тебе: «Закиньте сети с другой стороны», «Не теряйте времени», или, согласно меткой интерпретации святого Павла: кто не работает, тот не ест[57]57
  Ср. 2 Фес 3:10.


[Закрыть]. Поэтому скажи своим подругам, у которых нет работы, чтобы они побыстрее нашли работу. Это подчеркивает, что не важно, какая это работа; важно, чтобы это была работа.

Как я подошел к рассмотрению вопроса? Я сказал, что работа является основополагающей для христианского понимания жизни, посвященной Богу. Второе: поэтому пусть все ищут место работы. Третье: место работы подходит, даже если не соответствует вкусу. Человек ищет что-то по своему вкусу, не находит по своему вкусу, ищет по другим критериям: достаточно того, чтобы место работы у него было… нет, достаточно даже того, чтобы он всерьез искал работу (из этого не следует, что он сможет ее найти: если бы это было так, проблемы безработицы сейчас не было бы!).

Я говорю только о том, что ситуация, когда кто-то в доме Memores Domini не имеет работы, не может быть терпимой. Точка. Нет, пусть найдет себе что угодно, главное только, чтобы человек работал: можно пойти в помощницы настоятелю ближайшего храма, мыть пол, не получая ни копейки, но работу надо найти. я, конечно же, не хотел никого обвинить, я только хотел подчеркнуть, что работа необходима! Без работы человек весь сжимается и лжет своей собственной жизни. Если, например, человек несколько месяцев ищет работу и не может найти, то пусть временно согласится на первое, что попадется ему под руку; он будет работать не три месяца, а три недели, или одну неделю в три месяца. Но поиском работы для людей, у которых ее нет, прежде всего должен заниматься дом, об этом не может заботиться только тот человек, у которого нет работы; вся компания должна заботиться о том, чтобы у него была работа. И если дома недостаточно, то все Memores Domini должны включиться в поиск работы для этого человека. И путь тем временем этот человек делает то, что может. Я не хочу обвинить тех, кто из-за социального положения страдают вплоть до унижения – не найти работу, я не хочу их упрекнуть; я хочу подчеркнуть срочную необходимость, которая должна задействовать в первую очередь их самих, но также и дом, и всех друзей, чтобы в ходе их жизни рассматривалась в том числе и эта задача, которой не избежать, живя тем, чего желает Бог.

Необходимость работы. Это совсем не равняется необходимости того, чего хочется и что нравится, хотя в первую очередь следует искать именно то, что нравится. Почему прежде всего нужно искать то, что нравится? Потому что если что-то тебе нравится, то оно априори является более сильным, более непосредственным призывом со стороны Бога. И если дело тебе нравится, то, возможно, ты отдаешь больше, ты мог бы отдавать больше, но эти оптимальные условия вовсе не являются необходимостью.

Когда я отслужил свою первую Мессу, декан моего факультета подарил мне книгу, которая называлась «Священник и хостия»[58]58
  S. М. Guiraud. Sacerdote е ostia. Milano, Vita e Pensiero, 1953.


[Закрыть]. В этой книге описывалась болезнь одного диакона, длившаяся двадцать пять лет, болезнь, в которой работа состояла в том сознании, с каким изо дня в день он старался переживать свою болезнь, принося ее в жертву Богу ради искупления мира. Это работа. Потому что работа – это применение сознания, привязанности и деятельного творчества человека, живущего верой, к реальности, которая таким образом больше движется к собственной судьбе. Et de hoc satis (и об этом достаточно).

Мне хотелось бы лучше понять эту фразу: свобода осуществляется в обладании.

Как была определена свобода? Как способность прирасти к Бытию, способность прирасти к полноте Бытия, способность прирасти к цели, к судьбе. Следовательно, если свобода есть эта способность, то свобода тем больше, чем больше человек обладает бытием, обладает реальностью. Поэтому целомудрие – это более великое обладание в силу всецельности посвящения.

Обладать значит входить в отношение с другой вещью на уровне бытия. Свобода означает прирастание к реальности. Если ты выходишь на улицу и говоришь: это земля с щебенкой, – это действие разума, ты констатируешь какую-то очевидность. Разум – это прирастание к реальности; прирасти к реальности значит утверждать ее; это начало того, чтобы обладать ею.

Это другой способ, нежели физически прирасти к ней: это внешний аспект; нет никакой нужды в том, чтобы ложиться на землю и «прирастать» к земле и к камням: «Вот, я прирастаю к земле!» Почему было бы нерационально, если бы ты так делал? Это было бы нерационально, потому что это бесчеловечно, это не человеческий способ прирастания.

Существует такое обладание, которое не является физическим обладанием, это не то обладание, которое является чисто физическим. Это лишь аспект обладания. Ты должен физически обладать хлебом, чтобы съесть его, но это самый животный тип обладания в человеке (как случается в отношениях между девушкой и молодым человеком, между одним человеком и другим).

Это другой способ отношения, но это обладание; утверждение реальности является обладанием, – на это указывает тот факт, что ты утверждаешь и объясняешь, что такое эта реальность, понимаешь ее, можешь пользоваться ею согласно твоей способности отдачи и, если это человек, любишь его (поэтому любовь свободна, она более велика, более глубока, чем время и пространство, то есть любое физическое отношение). Физическое отношение – это не господство: ты не можешь проникнуть в человека до самых глубин его души, в то время как если ты смотришь на него или думаешь о нем, когда он далеко, ты обладаешь им до самых глубин его души.

Человеку присущ такой способ обладания, который, с одной стороны, граничит с животным обладанием, а с другой, пусть даже на едва заметном уровне, с обладанием Божиим. Бог обладает камнями, и землей, и каждым листочком, и каждым падающим воробьем, и каждым полевым цветком… Но не потому, что Он нависает над полевым цветком; Он у самых истоков полевого цветка, Он внутри него. Человеческое обладание сходно с Божиим обладанием.

Если свобода – это способность прирасти, то чем больше она прирастает, тем больше она является свободой; и тем больше она является свободой, чем больше обладает, потому что прирастать значит обладать.

Альтернатива Христу только одна – ничто; мне хотелось бы лучше понять эти слова.

Для чего пришел Христос? В Школе Общины говорится о том, что Христос пришел для того, чтобы воспитать в человечестве религиозное чувство, то есть чтобы воспитать в человечестве понимание, утверждение, признание того, что есть одна конечная цель всего хода вещей[59]59
  Л. Джуссани. Зачем Церковь. Раздел 2. Действенный знак божественного в истории. С. 176.


[Закрыть]. Эта конечная цель – Бог. Поэтому Христос пришел, чтобы воспитать религиозное чувство, Христос пришел, чтобы воспитать человека, чтобы тот действовал согласно своей судьбе.

Если в качестве рабочей гипотезы ты берешь не Христа, а антихриста, не-Христа, то ты берешь в качестве рабочей гипотезы что-то, что как таковое не прирастает ни к чему. Если, согласно Христу, свобода – это прирастание к Бытию, к Тайне вещей, то вся жизнь – это положительность, даже зло делается ради чего-то положительного. Все благо, «все было благом, даже мое зло»[60]60
  A. Negri. Atto damove (Действие no любви) // Il dono (Дар). Milano, Mondadori, 1936.


[Закрыть], говорила Ада Негри, открыв для себя идею, которая обратила ее; свобода – это прирастание к бытию, то есть взятие бытия, принятие бытия, обладание бытием, и если у тебя нет этой рабочей гипотезы (что свобода – это прирастание к бытию), то какая другая гипотеза может у тебя быть? Что свобода – это не прирастание к бытию. А значит, или это нереальное выдумывание бытия, нервное и отрицающее утверждение чего-то, чего нет, или даже (это самая настоящая альтернатива) рабочая гипотеза о жизни заключается в том, что все в жизни зло. «Жизнь для меня сплошное зло»[61]61
  Дж. Леопарди. Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии // Стих итальянский напоен слезами. М., 1998. С. 97–102. Перевод А. Ахматовой.


[Закрыть], – говорил Леопарди.

Значит, или гипотеза о свободе как свободе реагирующей на реальность, на жизнь положительна и приводит к реальности как созиданию, вследствие чего даже боль и смерть становятся орудиями созидания; или же она отрицательна, и тогда даже добро становится злом; даже добро становится злом, потому что в конце концов даже добро становится пеплом, даже добро испепеляется, и бесполезно вмешиваться: «Лезь, если так ретив!»[62]62
  Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М. Лозинского. Чистилище, песнь IV, ст. 114.


[Закрыть]

Говоря о несовершенной свободе, ты сказал, что мы можем делать правильный выбор, имея осознание судьбы. Если я думаю о том, как выбирал я, следствием чего является то, что я нахожусь здесь, то в тот момент моей жизни осознание судьбы было, вероятно, очень далеким.

Ясное осознание того, почему ты совершаешь определенные шаги, могло быть далеким, но эти шаги ты совершаешь из-за конечной положительной гипотезы жизни, иначе ты их не совершишь, разве нет? Каков был вопрос?

Мне кажется, что при выборе во мне не было этого осознания судьбы.

На это я уже ответил. Выраженное осознание судьбы может быть туманным, но ты совершаешь эти шаги, выбирая то, что, пусть даже туманно, казалось тебе лучшим, более полезным, более истинным. Поэтому осознание судьбы в тебе было, только оно не было еще ясным, самосознательным.

Ясное осознание судьбы не является необходимым, потому что ты идешь к истине твоей судьбы. Ты можешь выбрать то, что ведет тебя к твоей судьбе, даже просто из-за ужаса из-за вопроса «что останется без этого?» Господи, если мы уйдем от Тебя, куда же нам идти? Ты Один имеешь слова, которые объясняют жизнь (святой Петр)[63]63
  Ср. Ин 6:68.


[Закрыть]. Ведь если ты устранишь положительную гипотезу, у тебя останется гипотеза отрицательная: что с нами будет? Вторая гипотеза никогда не является рациональной, потому что она не объясняет, она никогда не станет причиной, объясняющей все. Утверждать отрицательный аспект, отрицательное решение – это никогда не рационально, никогда, потому что разум – это осознание реальности согласно всем факторам, которые соотносят ее с ее судьбой. Если перед повзрослевшим ребенком – я как-то уже приводил этот пример – встает эта гипотеза: «Моя мама на самом деле умерла во время войны или еще жива?» (в случае, если у него есть причины сомневаться), то, чтобы иметь возможность найти ее, он должен использовать положительную гипотезу; с отрицательными гипотезами не придешь ни к чему, невозможно было бы ничего открыть, не развивалась бы наука, не развивалась бы техника.