Текст книги "Утраченный покой"

Это окончательно вернуло меня к реальности.

– Нет. У меня есть вопросы, – ответила я.

– Задавайте.

– Ваш vis в чёрных пятнах, что это значит?

Он застыл, как загнанный зверь, потом потерянным взглядом обвёл всех нас.

– Да чтобы вам всем во Тьму…

– Не смей! – взревел Шон. – Самум! Не смей никого проклинать, кроме меня.

– Тогда чтоб ТЫ провалился во Тьму и Хаос! Чтоб ты истаял, и ничего не осталось от тебя!

Болотник вдруг затрясся в беззвучном плаче, скрутившись пополам и закрыв голову руками.

Я в шоке уставилась на перепуганных девчонок, но они тоже не понимали, что происходит и почему.

– Рассказывай, Самум, рассказывай, – произнёс Шон, и я поразилась сочувствию в его голосе, ведь этот гад только что его проклял.

– Что рассказывать, Шхан? Что? Ты сам всё понял, – выговорил он. – Это я выдал тебя вампам, а уж они рассказали той грязнуле. Я… Я впустил их во дворец, – произнёс он и успокоился, будто сбросил тяжесть.

– Что? – Венди в гневе и ужасе уставилась на него. – Ах ты, мразь! – Она замахнулась, собирая силу, но Шон неуловимым движением толкнул её, да так, что она шлёпнулась на задницу.

– Ты! Да как ты смеешь?! – она, казалось, вот-вот взорвётся от возмущения. – ПрОклятая тварь! Инкуб убогий!

– Венди! – Мой голос опять прозвучал неожиданно властно, все взгляды метнулись ко мне. – Успокойся. Не ломай свою Долю.

На несколько мгновений в комнате вдруг стало совсем тихо. Полная всепоглощающая тишина.

– Шхан? – вопросительно выдохнул болотник.

– Да, – так же тихо, но твёрдо ответил Шон на только ему понятный вопрос.

Тем временем Венди чуть пришла в себя и встала с пола, вздохнула, собираясь с мыслями.

– Прости меня, младший отец, я произнесла жестокие и глупые слова в гневе, – тон её не был полон раскаяния, но она честно пыталась извиниться.

– Прощаю, дочь-старшая-надо-мной. Я посмел остановить тебя, потому что… Пойми, Венди, Элейни не должна была его калечить, вернее, отдавать мне этот приказ. Она совершила зло куда большее, чем было необходимо. Да, он угрожал её власти, но не жизни, а она сломала его жизнь ради своего… комфорта, и это всё ей вернулось сторицей.

– А мы? – Венди опять завелась. – Мы все в чём провинились? Он всех нас лишил дома. Всем нам поломал судьбы!

– Изменил, – вдруг тихо произнесла Ники из своего угла, о ней все успели забыть и теперь с удивлением таращились.

– Я… Я просто не думаю, что всё изменилось к худшему, – смущаясь, пролепетала она.

– Для тебя – да. А я лишилась матери и старшего отца! – Венди обхватила себя руками за плечи, будто ей было холодно или больно. – Когда я увидела их, искалеченных и пустых, когда они прогнали меня… А ведь могли и оставить при себе, заставить кормить и лечить… Я поклялась, что убью предателя, – тихо закончила она.

– Убей меня.

Меня передёрнуло от этих слов, Ландыши произносили эти слова так же – просяще.

– Ага, лёгких путей захотелось, – жёлчно выдала я. – Ну, уж нет, Самум, наворотил дел, отомстил – теперь расхлёбывай. И не смей! Не смей ломать её! – я ткнула в Венди. – Она белая! И не запятнает себя убийством слабого. Я уж промолчу о том, что убить себе подобного – всё равно, что проклясть себя. Она ребёнок и не понимает этого, а ты понимаешь! И ты действительно мразь, раз подталкиваешь её к этому.

Болотник опустил голову, ему действительно стало стыдно.

– Но сломанная клятва… – робко произнесла Венди.

– Отдай её мне, – ласково предложил Шон. Венди смутилась, как смущаются от неожиданно дорогого подарка, а вот я кое-чего не понимала.

– Шон, тебя только что прокляли, а ты собираешься как-то забрать себе сломанную клятву. Ты мне ещё нужен, знаешь ли.

– Ах, госпожа, – Шон заулыбался, шагнул ко мне и опустился на колени. Я смотрела на это представление в полном недоумении, он взял мою руку и поцеловал, вливая каплю силы.

– Нас, инкубов, выворачивает каждый закат, – капля силы. – Забирает всё, – капля силы. – И любые проклятия в том числе, – капля силы. – Так что мы очень полезны, мы чистильщики, так сказать, – капля силы.

– Шон, я не Элейни, прекрати пичкать меня своей силой и встань.

Он, немного смутившись, подчинился.

– Вы чистильщики. И чего вам это стоит?

Шон затравленно оглянулся, не желая отвечать на вопрос.

– Забирается проклятье в полночь, а опустошается он на закате, – ответил Самум. – В эти часы его надо положить куда-нибудь под землю. Чтобы его не было слышно. А после заката забрать и накормить, чтоб не истаял.

Кажется, у меня волосы на голове зашевелились…

– Но когда проклинают меня – всё намного легче, – поспешил вставить Шон. – Самум сделал мне одолжение, оборвав себя.

– Это он себе сделал одолжение, – мрачно ответила я.

– Да уж, – подтвердил болотник. – Те ночь и день, когда ты валялся за тонкой перегородкой, были самыми длинными в моей жизни.

Я успела прийти в себя от этих новых знаний и выдала:

– Ладно. Я так понимаю, во время следующего заката ты избавишься от проклятия Самума, а через сутки, если ничего непредвиденного не случится, возьмёшь проклятие Венди. И знаешь, Шон, ты слишком самостоятелен для того, кто почти тысячу лет был в рабстве.

Шон испугано глянул на меня, но увидев, что я не гневаюсь, промолчал. Уже успел понять и запомнить, что меня раздражают избыточные просьбы о прощении.

– А они все такие, – подал голос Самум. – Из суккубов и инкубов плохие рабы. То не думают совсем, то думают слишком много.

Это замечание меня полностью отрезвило и напомнило, с чего всё началось.

– И всё же, Самум, я хочу услышать ответ на свой вопрос, – твёрдо произнесла я. – Что значат пятна на вашем vis?

Болотник тяжело вздохнул.

– Это укусы-метки. Этот от Криспина де Майями, – он ткнул в горло. – Эти два от Лорел де Детройт, – указал на грудь. – На запястьях – Алехандро де Нью-Йорк. Видите? Побледнели. Может, совсем сойдут… Я раб многих хозяев.

– Раб? Укусы – рабские метки?

Я судорожно соображала: о том, что вампы ставят обычные метки, мне рассказал Седрик, а он тогда видел vis или ещё нет? Я не смогла вспомнить.

– А разве вампы не ставят… ну, обычных рабских меток?

– Это им ни к чему. Укусы заменяют всё – универсальная привязка, – ответил Самум. – Через укус передаются и боль, и наслаждение.

– Меня сейчас стошнит, – звонко и зло выдала Венди.

– Но они ставят что-то похожее на рабскую метку? Они в принципе, вообще делают это?

– Я понял, о чём вы. Те несчастные… Понимаете, их кусало такое множество, десять, а то и больше вампов могут предъявить на них права…

Мне стало по-настоящему страшно.

– Так что тот чёрный шнур – это не рабская метка, это нечто большее. Мне думается, это нечто вроде… ну… второго рацио, что ли… Рацио, которое перехватывает контроль, когда отдаются приказы… Ну, я так думаю…

– А вы заговорили о них по приказу?

– Не то чтобы… Я просто подумал, что когда со мной свяжутся, то спросят о них.

– Самум, я чую ещё одно место гнили, – вдруг вмешался Шон. – Ты не должен врать умолчанием.

Лицо болотника исказил ужас, он перестал дышать.

Иногда я очень быстро соображаю, жаль, что не всегда.

– Прислали замену Алехандро?

Он заметно вздрогнул.

– Из Детройта?

Казалось, невидимая рука сейчас раздавит ему горло. Тут к болотнику подскочила Венди, обняла его и окутала холодно-белым vis-цветом жалости. В её объятиях он смог вдохнуть.

– Умоляю, умоляю. Не надо таких вопросов, – задыхаясь, прошептал он.

В некоем ступоре я смотрела на эту странную картину: полуживой болотник в объятиях Венди, на её лице жалость и тень брезгливости: с такой гримасой молодёжь помогает немощным и дряхлым старикам.

Закрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями. Ландыши!

– «Шон!» – я открыла связь.

– «Я забрал их. Когда провожал ярлов. Они дома», – тут же свалилось на меня.

– «Спасибо!»

От окатившей его тёплой волны благодарности Шон не сдержался и светло и польщённо улыбнулся, но тут же снова нацепил маску невозмутимости, пока никто ничего не заметил.

– «Ярлы?» – вырвалось у меня. Всё же моё любопытство неистребимо и вечно не вовремя.

– «Тори и Грэд».

– «Угу. Самума нужно спрятать. Но в дом я его не потащу. Куда ж его деть?»

– «Да к Единому его! Он слишком стар и слишком чужд, обессилеет, но жив будет».

– «В церковь? Ох, это слишком радикально».

– «Да нет. Не совсем в церковь…» – и Шон забросал меня образами-картинками, из которых я поняла, что речь идёт о ночлежке при церкви.

– «Это выход!»

– Самум, – он вздрогнул и немного испугано уставился на меня. – Ты понимаешь, ЧТО ты натворил?

– Да.

– Да? А ты готов исправить хоть часть содеянного?

– Как?

– Да уж не легко и просто, – жёлчно вырвалось у меня. – Я хочу тебя спрятать, чтобы твои хозяева не могли до тебя добраться. Хочу ослабить их власть над тобой, а если получится, то и вовсе избавить тебя от них.

– Да? И что ты хочешь взамен?

Я презрительно окинула его взглядом.

– Твоей помощи в избавлении тебя же от вампов и клятвы не вредить никому из тех, кто мне дорог – будет достаточно.

– Я согласен.

– Может быть больно и плохо…

– Я согласен. Тебе не понять, насколько мне больно и плохо сейчас, ты не была рабом.

– М-да. Ну, хорошо. Эту ночь спишь здесь. На следующую Шон тебя отведёт в ночлежку. При церкви.

– Они почти не боятся Единого, – мрачно ответил Самум.

– Но в то место они точно не сунутся. Я выбирал его для себя, – ответил Шон.

– Ты всегда был дьявольски предусмотрителен для безмозглого существа.

– А ты всегда был слишком глуп для бога.

– Хотел бы возразить, да совру, – невесело ответил Самум.

В дверях опять абсолютно бесшумно возник Тони. Я не сдержалась и со стоном, в отчаянии ударилась о край стола, аккуратно так приложилась: со звуком, но чтоб шишки не было.

– Ник и Тод… – выдала я.

– Ага. Нервничают уже, – доложил Тони.

– Иду. Тебе всё ясно? – спросила я Самума.

Тот кивнул:

– Да.

– Венди, Ники, я вас не задерживаю, но и не гоню.

Девчонки переглянулись.

– Мы пока останемся.

– Хорошо, – и я стремительно вышла из комнаты.

Ник и Тод, вожак и преемник. Ещё один сложный разговор, а я на грани. Взвинчена, издёргана и переполнена новой для себя информацией, да и чужая сила всё ещё на губах, как помада. Воспоминание о глотке, подаренном Эльвисой, сбило меня с шага, как подножка.

– Эй, хозяйка, ты малость не в себе, – как бы шутя, но всё же встревоженно выдал Тони.

– Угу. Не малость.

– Хозяйка, – он загородил дверь в мой кабинет, – так не пойдёт. Успокойся, обними меня.

Секунду тупо я таращилась на него, а потом до меня всё же дошло, что это предложение силы. Я приняла его и обняла Тони, прижимаясь к нему всем телом. Такой горячий, такой сильный и такой простой. Я прекрасно понимала, что Ники нашла в нём, жаль, мне нельзя расслабиться и отдаться этой простоте и чужой силе, переложить все проблемы на него.

– Спасибо, Тони, – отстраняясь, я чмокнула его в щёку, как брата. Мне стало намного легче. Постояв ещё несколько секунд, я втянула в себя его силу, окутавшую меня, словно тёплая шаль, и восстановила щиты из виноградной лозы.

Вот теперь я готова к встрече с вожаком свободной стаи и его преемником.

– Извините, господа, но вы пришли во время званого ужина, и я не могла бросить своих гостей, – произнесла я, входя в кабинет. Тони, всё так же без единого звука, последовал за мной.

– Filius numinis извинилась, где-то небеса упали на землю, – пробурчал Стивенсон.

– О, я слишком молода и не считаю зазорной обычную вежливость. Что привело вас ко мне? – я села в кресло напротив диванчика, на котором расположились гости.

– Удивительная деловитость для женщины, да ещё и «розовой», – опять пробурчал вожак, не в силах справиться со своим раздражением.

– Вы отстали от жизни, весь город знает, что я универсал.

– Леди Дженьювин, – вдруг подключился к разговору Тод. – Вы не обещали нам помощь, но и не отказывали в ней. Сейчас ситуация стала критической. Мы ещё раз просим о помощи. Я прошу.

– МЫ просим, – встрял вожак. – Мы просим о помощи.

– Если вы по поводу тех двух майамцев-ярлов, то зря. Седрик хоть и не любит вас, но не дурак. Он недвусмысленно дал им понять, чтоб выметались из города и искали себе стаю помельче да попроще.

– Что ж, это добрые вести. Одной проблемой меньше. Но пришли мы не из-за чужаков. Френк Сугава. Через пять дней полнолуние, и Сугава убьёт Тода.

– Откуда такая уверенность?

– Мне донесли об этом больше месяца назад: Сугава оскорбит Тода на сборе стаи и вынудит его вызвать себя на поединок чести. И убьёт. Перед прошлым полнолунием я смог отослать Тода из города, но сейчас уже не смогу. Сугава самый сильный волк среди нас. Если бы мы жили, как южные стаи, он давно был бы вожаком, а я сгнил с перегрызенной глоткой. Но мы – северные – мы больше люди, чем звери. Мы строим свою жизнь, решаем проблемы, как люди. Это у зверей кто самый сильный, тот и наверху, а у людей к силе должны прилагаться мозги, – наставительно закончил он. И этот его менторский тон выдал, насколько он на самом деле стар.

С последним утверждением я была согласна, а вот с тем, что наши волки строят свою жизнь и решают проблемы, как люди, я бы поспорила. Но не сейчас.

– У вас есть план? Я ведь не могу просто прийти и забить кнутом вашего Сугаву. Да у меня и не выйдет, даже если б хотела.

– Не выйдет? – обеспокоенно спросил Стивенсон. – Почему?

Я пожала плечами.

– Я белая, проявлять агрессию мне совсем не свойственно. Я на неё способна только при серьёзной угрозе моей жизни или тому, кто мне дорог.

– А он вам дорог? – вожак кивнул на подпиравшего стену Тони. Мой волк грациозно, на публику, приблизился ко мне, стёк на колени и заглянул мне в глаза.

– Тони дорог мне, – нервничая, ответила я. – Но причём тут это? Я никому не позволю угрожать ему.

– Слова настоящей filius numinis, – насмешливо ответил Стивенсон.

Я в возмущении открыла рот и… захлопнула его. А вожак безжалостно продолжил.

– В прошлое полнолуние, когда мы узнали, что шавки Седрика напали на своего, бывшего своего, пса-хаски, я еле сдержал стаю. Они тоже хотели поохотиться на ренегата. И знаешь, Росео, сейчас я их уже вряд ли удержу.

– Это угроза? – металлическим голосом спросила я.

– Нет, – ответил Тод, но я и бровью не повела, уставившись на вожака.

– Нет, – устало ответил он. – Это предупреждение. Я не всесилен.

– Вот как? – мною начала овладевать ярость.

Тони был в бешенстве, хоть и старался это скрыть, Тод в страхе, а вожак в страхе, раздражении и злости. Злости на всех, но на меня первую, он считал, что унижается передо мной, прося за Тода.

Ну, как тут не взбеситься?

– Ты думаешь, что, припугнув, сделаешь меня сговорчивее. Ошибаешься. Я смогу защитить Тони и от волков Седрика, и от вас. Он сам будет защищаться через пару полнолуний, а я помогу. За это время Сугава убьёт Тода и тебя. Мне плевать! А если Сугава попытается навредить Седрику или мне, то есть Тони, то получит обойму в свою тупую башку, и не останется никого! Никого, кто бы посмел посягнуть на МОЁ! Ясно? И как тебе такой план?! – выкрикивая всё это, я вышагивала по кабинету и остановилась, нависая над Стивенсоном.

– Плохой план, – с угрозой произнёс он.

– Иди и… – я выдала самое грязное и скабрёзное ругательство, какое знала.

На мгновение все застыли… Вожак, не помня себя от ярости, бросился на меня. Я неосознанно поступила так же, как во время нападения вампа на лестнице. Послав красную «стрелу», мгновенно сложилась, скрутившись вчетверо, и как бы бросилась ему под ноги. И если тогда за моей спиной был Шон с серебряной саблей, то теперь Тони с голыми руками. И он не оплошал. Мощнейший удар в челюсть напрочь вырубил старика. Но тут Тод, пытавшийся всю беседу быть миротворцем, не выдержал и с рыком бросился на ТиГрея. Видать, не вынес, что приёмного отца так приложили. Несколько секунд шёл обмен ударами, не достигавшими цели – оба были профессионалами какого-то восточного стиля. А потом Тони, хитро вывернувшись, захватил руку Тода так же, как и Шона тогда, на крыше, похоже, это его коронный приём.

– Нет-нет!

Оба волка глянули на меня, и я, встретившись взглядом, смогла послать Тоду приказ подчинения. Секунда, и он «поплыл».

– Не ломай ему руку, – предупредила я Тони.

– Лады, хозяйка. А здорова ты волков по носу щёлкать, – с весёлым уважением заметил он.

– Это они меня, придурки, щёлкали! – обиженно отозвалась я.

Тод тем временем, получив приказ «успокоиться», был отпущен Тони и просто осел на пол, глядя перед собой.

– Ты как, хозяйка, угомонилась? – ТиГрей заглянул мне в лицо и подал руку, помогая встать.

– Да вроде бы. А что? – Я пошла и проверила, как там Стивенсон. Он был жив, относительно здоров и пока в отключке.

– Ну не такое уж у них и дурацкое предложение, надо сказать. Мне совсем не хочется отбиваться от попыток меня убить каждое полнолуние, и ещё меньше хочется, чтобы все мохнатые думали, будто я комнатная собачка, слабак, прячущийся за юбку.

Я уткнула лицо в ладони.

– Тони, пойми, если бы это предложение поступило хотя бы через месяц, а лучше два. Когда мы оба чётко знали, что ты превращаешься в этого пса-монстра и легко справишься с этим… Сугавой. Отдать бы его на… съедение Шону.

– Съедение, – Тони засмеялся легко и весело. В такой смех можно влюбиться. – Ты хотела сказать, на затрахивание до смерти. Кстати, а почему мы не можем отдать его Чери?

Я вздохнула.

– Хороший ты парень, Тони, и откуда только в тебе эта лёгкость убийства? У Шона нет причин убивать Сугаву, значит, его смерть станет преступлением, за которое могут призвать к ответу. И призовут, как только недоброжелателям Шона или моим это станет выгодно. И Седрик не защитит, есть законы, которые не нарушаются, иначе наступит Хаос и Тьма.

– Жаль. Это было бы простое и безболезненное решение, – заметил он.

– Простые решения ведут в ад.

– Нет, туда ведут добрые намерения.

– Да? Спорное заявление. Но простые решения точно ведут в ад.

– Значит, туда они ведут на пару с добрыми намерениями.

– Не забалтывай меня, паршивец. Мы говорили о том, что предложение этих блохастых неприемлемо.

– Пати, Тод не должен умереть, – с жаром произнёс ТиГрей.

– Да? А чем он так ценен? Стивенсон вокруг него скачет, ты вот теперь… Молодой мальчишка, ну навыки в человеческой драке есть, но он ведь слабый зверь? Куда ему в вожаки?

– Он не слабый зверь, он контролируемый зверь. Тод может в любое время вызвать своего зверя и убрать обратно, более того, он может помочь выйти чужому зверю или упрятать его. Это редкий и ценный дар. Вожак наших свободных, во-первых, ведёт дела с людьми и divinitas, и спокойный Тод идеально для этого подходит. Во-вторых – организует стаю в полнолуние и помогает перекидываться слабым и новичкам. В других стаях, где кроме вожака есть ещё куча должностей, он не был бы главным, у наших же он – идеальный вариант. Да и потом, Пати, неужели тебе всерьёз наплевать, будет он жить или нет?

Я задумалась.

– Если на одной чаше весов ты, а на другой он, то выберу я тебя. Но если бы помощь ему не грозила твоей жизни и не вела к преступлению, я бы оказала её, не сомневаясь.

– Пати, – Тони встал на колени и взял меня за руку. – Я хочу тебе кое-что рассказать, но, пожалуйста, пообещай мне, что накажешь только меня одного.

Со стоном я закатила глаза. Ну что за вечер сегодня?!

– Тони, я ничего не буду обещать. Выкладывай, а не то я разозлюсь, а там уж посмотрим – наказывать или нет, кого и за что.

Он тяжко вздохнул.

– Хорошо. Ну, понимаешь, я и Ники… Нам снесло башню друг от друга.

– Угу, девочка хочет стать перевёртышем, и ты ей в этом пригождаешься.

– Нет, Пати, мы любим друг друга, по-разному, конечно. Она такая ещё мелкая по вашим меркам и такая глупенькая. Да, она хочет стать перевёртышем, и, занимаясь со мной любовью, тянула из меня силу и перекидывалась. Полностью.

Я в удивлении уставилась на него. Полностью? Она УЖЕ перевёртыш?

– Это случайно увидел Чери, и у него была истерика с припадком. Мы даже подрались из-за того, что он замахнулся на Ники. Орал, как свинья недорезанная. Заявлял, что ты повесишь Ники на столбе и будешь права, я же уверял, что ты не такая.

– Тони, Ники браконьерствовала. За такое в рабство отдают. И ещё она скрыла от своего лорда, то есть меня, свой уровень силы, скрыла, что перекидывалась полностью. Соврала умолчанием. Это знаешь ли, крайне нелояльно.

– Пати, не виновата она! Не виновата. Мы не понимали, что творим.

– Ну, Ники наверняка понимала, что перекидывается. Что тянет из тебя силу совсем не по чуть-чуть.

– Нет, – твёрдо сказал Тони. – Только после криков Чери она поняла, что именно делала. После того, как он ей напомнил о каком-то эпизоде в Майами, тогда она перепугалась и вообще отказалась заниматься любовью. Но я-то отказаться не могу. Я шизею от неё. А когда она говорит: «Мы не должны. Нам нельзя», это просто взрывает меня.

– Да, я помню, три раза за полдня, кажется.

Тони польщённо улыбнулся – самец! – и продолжил:

– Чери тогда сказал, что ты рано или поздно узнаешь обо всём и, как бы ни была добра, всё равно накажешь, и что надо как-то обезопаситься. Это он заставил Ники при первой же возможности предложить себя в слуги, и он заставил нас учиться перекидываться. Ну, чтоб Ники мне помогала в полнолуние, а не ты. Он нас притащил тогда к тебе…

– Угу. Макиавелли. Инкуб-Макиавелли. Так чего вдруг ты раскололся и выдал весь ваш заговор? Неужто Ники тебя перекинула?

– Нет, было далеко до полнолуния. Мы хотели завтра ночью попробовать. И если всё выйдет, значит, мне надо биться с Сугавой. Пойми, если я справлюсь с ним, никто не посмеет со мной связаться. Я смогу спокойно жить.

– А если не справишься?

– Значит, вернёмся к уже имеющемуся варианту – комнатная собачка за юбкой.

– Угу, если жив останешься. Есть второй вариант – ты просто задаёшь трёпку сильному волку из Седриковских или свободных, и к тебе тоже никто не лезет.

– Но тогда Тод умрёт и противный старикашка Ник тоже.

Я глянула на мускулистого «старикашку», погружённого в глубокий сон моей силой.

– М-да. Последний вопрос. Такой, вовсе не обязательный… Перед дракой надо будет быстро перекинуться, и что ты будешь делать? Заниматься сексом с Ники?

– Я думаю, ответ мы узнаем завтра.

– Ладно. Отложим всё до завтра. Будь наготове, я их разбужу.

Сначала я привела в чувство Тода, как более рассудительного, и рассказала ему всё как есть, что завтра ночью мы узнаем, в какой кондиции Тони, и дадим окончательный ответ. Потом «разбудила» Стивенсона. Оказалось – он ничего не помнит. Помнит только, как они ждали меня, но как я пришла и что было потом – нет. Мы поспешили их выпроводить, предоставив Тоду пересказывать всё своему приёмному отцу.

В полуобморочном состоянии я собралась домой.

– Пати, – Тони перегородил дверь, – не наказывай её, прошу. Умоляю.

Я настолько устала, что сказала правду, как есть.

– Тони, её надо припугнуть для её же блага. Никто бы не простил подобного. Будь на моём месте кто-то другой, с вас троих, браконьеров и заговорщиков хреновых, шкуру бы спустили. И не только шкуру. Дай пройти, я устала.

Оставив за спиной обеспокоенного ТиГрея, я ушла домой. К флерсам. И Ландышам.

Ландыши не спали, и меня это напугало. Они ждали меня на кухне, и, зайдя туда, я замерла, как замирают, завидев хищника.

– Мы узнали, как можно обезопаситься… В какой-то мере, – произнёс мальчик. И тут я, наконец, увидела странные деревянные украшения на них. Обручи на лбу, массивные бусы из наломанных палочек и такие же браслеты.

– Осина? – догадалась я.

– Да. Она их глушит, отдаляет.

– Это хорошо, – я судорожно соображала. – Вам уже довелось проверить её действие?

– Да.

– Хорошо. Вам ведь ничто не угрожает у меня дома? – спросила я с надеждой. Какая же я всё-таки дура, так рисковала, ведь их могли похитить у меня из-под носа.

– Да. Лаборатория закрыта, поэтому мы здесь.

– Вы не голодны?

– Нет. Объелись фруктами и мёдом, – с улыбкой ответила девочка. – У вас хороший мёд.

– Ну, раз так, я пойду, открою лабораторию.

– Не надо бояться, – выдал мальчик.

– Я не боюсь, я опасаюсь. После того, что случилось в этой кухне, это вполне нормально, не так ли? – я нашла в себе силы ответить с достоинством.

Они молча кивнули.

Я устроила их в лаборатории, наскоро приняла душ и, посмотрев на свою кровать, поняла, что мне страшно. Страшно спать в собственном доме. Дожила.

Схватив подушку и лёгкое одеяло, я на цыпочках побежала в флерсную, тамошняя тахта была жёсткой, зато широкой.

Лиан и Пижма спали, касаясь друг друга. Лиан с краю на боку, свесив крылья, держа в своих руках ладонь Пижмы, а тот на животе наискось тахты. Постояв с минуту, я всё же решилась и отодвинула его от Лиана, скользнув на освобождённое место. Почему-то мне показалось неправильным отворачиваться от Пижмы, и я легла на бок лицом к нему, положив одну руку ему на плечи, а другой взяв его ладонь вместо Лиана.

«Ну вот, теперь ты спишь с флерсами, как ребёнок с плюшевыми мишками», – эта ехидная мысль была последней за тот ужасно долгий день.

Утром мне снился сон: я на росистом лугу, а луг почти весь зарос пижмой. Все горчавки любят полдень, тогда они пьянят воздух своими ароматами, однако и утром запах пижмы был приятен, но он диссонировал и даже боролся с тонким запахом лилий. Как странно, подумала я, лилия и пижма вместе. Лилия и Пижма…

Я проснулась, вспомнив, что вчера уснула не в своей постели и сейчас лежу между двумя флерсами. Лиан пошевелился, плотнее прижимаясь ко мне, и почти раскрыл крылья; привычный аромат утреннего луга и лилий победил. Я с улыбкой обернулась на спящего собственника и полюбовалась искристыми белыми с нежно-зелёной окантовкой крыльями, а после придвинулась к Пижме, вдыхая его запах. Отчего-то аромат горчавки казался очень приятным и родным, близким. Ну конечно, Календула… В полудрёме я погрузилась в воспоминания, перебирая бледно-жёлтые волосы Пижмы. Отчётливо я помнила только наше прощание, когда Календула передал мне свою силу, до этого – только чувства и ощущения: что-то родное, радостное, надёжное и тёплое, но никаких событий или эпизодов.

Из задумчивости меня вывела какая-то перемена, что-то произошло. Я закрыла глаза и прислушалась, не услышав ничего, решила, что мне показалось, и… ойкнула раньше, чем успела что-то понять.

Пижма смотрел на меня. Не вдаль, не сквозь, а на меня. Лиан, проснувшийся от возгласа, уставился на Пижму, выглядывая из-за моего плеча. Флерс перевёл взгляд на него.

– Урра! – белый вихрь взметнулся с тахты. – Ура! Ура! Ура! Очнулся!

Лиан скакал взбесившейся бабочкой, и мы с Пижмой, удивлённые в равной степени, таращились на него. Не знала, что Лиан способен так радоваться… как Фиалочка до взросления.

– Очнулся! – финальный прыжок окончился на тахте. – Ты нас помнишь? – тут же насел он на Пижму, тот отрицательно покачал головой.

– Я Лиан, Лилия. Это наша матушка-хозяйка Пати.

Я опять вздрогнула при слове «матушка».

– А Календула? – спросил Пижма, и Лиан враз «потух». – Мне показалось, тут был Календула, хотя как такое возможно?

– Пижма, – я обняла такого несчастного и беззащитного флерса. – Календула – мой младший отец, но его давно нет на этом свете.

– Значит, показалось, – от этих слов я не выдержала и вспыхнула холодноватым светом жалости, Лиан безотчётно поймал и разделил силу на троих.

Пижма принял подарок, но явно был не в восторге от него, слишком холодным он вышел.

– Ты расстраиваешь её. Она… Нельзя так. Не надо, – от переполнявших его эмоций речь Лиана стала совсем бессвязной. Всплеснув руками, он схватил Пижму и вынудил его подняться, они встали на колени друг против друга, Лиан прижался к нему и заходил крыльями. Я переключилась на vis-зрение, Лиан накачивал в Пижму свою силу, наполняя все его vis-центры, пытаясь пробиться в рацио. Вены и артерии горчавки усохли и с трудом пропускали vis, стоило Лиану поднажать, как сила начинала просто гулять по телу. В конце концов, через четверть часа или даже более, три нижних центра Пижмы были наполнены, и Лиан отдал приказ своей силе. И она двинулась вверх, в рацио. Наполнив его, vis потекла к своему владельцу Лиану, и рацио флерсов как будто соединились. Это было красиво и пугающе одновременно. Вот так слиться разумом с кем-то, да что там, позволить себя наполнить чужой силой, позволить этой силе выполнять приказы – такое доверие у меня вызывало оторопь. Хотя умом я понимала, что если и можно кому-то так довериться, то это флерсу, существу, которое не способно навредить, особенно себе подобному. Минут пять Лиан и Пижма обменивались мыслями и опытом в этом единении разумов, мне надоело это наблюдать, и я вернула обычное зрение. Флерсы стояли, крепко-крепко обнявшись, застыв в поцелуе, ну да, а как ещё заставить циркулировать такой объем vis. «Жаль, Тони не видит», – хихикнула я. Он плевался и фыркал от краткого поцелуя-кормёжки, то-то бы он отмочил, увидев такое. Смешной… Мысли перескочили на вчерашний разговор с моим волком. Ники, ребёнок-то ребёнок, но неизвестно, действительно ли она отказывалась или дразнила его. Надо будет к ней присмотреться. С divinitas никогда не знаешь, чего ждать, это люди просты и предсказуемы… и волки.

Флерсы вдруг расстыковались и свалились на меня, выдернув из раздумий. Первой мыслью было отругать за такую бесцеремонность, но потом до меня дошло, что они включили меня в свой vis-обмен. Меня затопила горькая, спокойная и жаркая сила Пижмы, она как будто искала во мне что-то. И нашла. Сила – цветок календулы в сердце – вновь появился. Он выглянул, узнав своего, как бы оглянулся, проверяя, всё ли в порядке, и снова свернулся куда-то.

– «Он может вызывать твой резерв», – услышала я Лиана.

– «Я думала, я его исчерпала, спасая тебя».

– «Как видишь, нет».

– «Вы удивительные существа», – вырвалось у меня, я до сих пор не могла до конца понять, что именно сделал Календула.

– «Он живёт в тебе», – эхом услышала я, Лиан принимал мысли Пижмы и передавал их мне. Горчавку переполняла тихая светлая радость, но радовался он не только и не столько мне, сколько тому, что его отец, какая-то его часть живёт во мне.

Странно, наверное, я должна была испугаться или разозлиться от того, что во мне спала какая-то vis-сущность, и я о ней ничего не знала. Но наоборот, меня переполняли радость и ощущение, что теперь я не одна и никогда не буду одинока, и есть кто-то, кто поможет в трудную минуту.

Может, все эти мысли и чувства были навеяны флерсами, и, протрезвев от их силы, я буду думать иначе, но в тот момент я была истинно счастлива.

Вдруг и Пижма, и Лиан замерли в каком-то благоговейном восторге: я и не заметила, как мои чувства, моё ощущение счастья заставило меня сиять силой. И не вспышками, а ровным, чистым и тёплым светом. Флерсы купались в нём, онемевшие от восторга.