Текст книги "Утраченный покой"

Утраченный покой
Любовь Пушкарева

© Любовь Пушкарева, 2016

© Валерий Индык, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4483-2716-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я нежилась в сладкой утренней дрёме в неосознанном ожидании чего-то прекрасного.

– Ой, какой флерсик!!!

С широко раскрытыми глазами и колотящимся сердцем я оторвалась от подушки, разум вырвался из силков полусна.

– Ники, не смей! Не смей руками трогать чужого, сколько раз тебе говорил!

А… Фух… голос Шона.

– Этот флерс не твой! Он чужой, – продолжил он.

– Я забылась, он такой хорошенький, – виноватый голос Ники.

Тут Лиан, причина восторгов Ники, бесшумно проскользнул в мою спальню, плотно закрыв за собою дверь. Увидев меня, он, как всегда, улыбнулся и непроизвольно раскрыл крылья. Я безмолвно позвала его… «Солнышко моё утреннее», любуясь его ладной фигурой подростка-легкоатлета.

Именно его появления, как светлого праздника, я и ожидала в полусне. Четыре месяца назад, ранней весной, измученный, еле живой флерс обманул преследовавших его волчиц и проник в мой офис, прося защиты. Я не смогла отказать. И теперь моя большая квартира с выходом на крышу, в которой никогда не было гостей, даже людей, полна divinitas11
  Divinitas – божественный (лат.), в данном случае – боги и их потомки.


[Закрыть] всех цветов, и они хозяйничают в ней, как дома. Полгода назад я бы в такое не поверила.

Поскольку я окончательно проснулась, мы с Лианом легли рядышком лицом к лицу. С тихой радостью я принялась перебирать его лилейно-белые волосы, такие густые и необычные на ощупь… если закрыть глаза, то можно поверить, что касаешься цветочных лепестков.

Мои длинные, чёрные как смоль кудри были отброшены вверх, за подушку, чтоб не мешали. Будучи, сколько себя помню, светлоглазой блондинкой, пятнадцать лет назад я радикально сменила внешность, взяв за основу образ европейской актрисы Моники Беллуччи – женственной брюнетки со спокойным лицом. Чтобы отличаться от оригинала, я оставила глаза зелёными и чуть удлинила овал лица. Моя новая внешность многих обманула, заставив позабыть о слухах, что я универсал. Прозвище Росео22
  Росео – Roseo (итал.) розовый (цвет), переносн. радостный, сладостный.


[Закрыть] окончательно приклеилось ко мне. Но после вчерашней ночи…

– «Нам нельзя „сиять“, – мысленно предупредила я Лиана. – Мы оба ещё не отошли от перегрузок этой ночи».

Он кивнул, соглашаясь.

Я засмотрелась в его удивительные глаза – живые бриллианты: очень светлая радужка, почти белая, отражала свет, мерцая мягкими оттенками радуги. Когда Лиан вошёл в мою жизнь, он был ранен и истощён до крайности, тогда его глаза напоминали мутные стекляшки, в них были страх и отчаяние… Я поскорее отогнала плохое воспоминание.

Лиан тем временем обдумывал события прошедшей ночи.

На мой дом напали вампиры. Мне на помощь пришли Шон и его подопечные девочки – розовая Венди и зелёная Ники, а позже – глава Совета divinitas Нью-Йорка, Седрик со своими телохранителями-волками. Вампиры вынудили искалеченных бывших флерсов Ландышей атаковать меня, а я в тот момент говорила по телефону с Седриком. И какие бы между нами ни были разногласия и проблемы, он примчался на помощь. Вампирский князь попытался воспользоваться ситуацией – убить Седрика и захватить власть в городе. К поединку подоспели другие члены Совета. Седрик почти проиграл, его спасли провидение и католический падре, освящавший мой ресторан для защиты от вампов. А потом всё закрутилось так, что мне пришлось раскрыть свои карты и, увы, продемонстрировать возросшую за последние месяцы силу – искалечить чёрно-красную заразу Эдалтери, выскочившую замуж за князя вампов, и убить её муженька. А ещё поставить рабскую метку на Шона, потому что он оказался не красным divinitas, а инкубом. Инкубы, как и флерсы, не имеют права на свободу, и Эдалтери предъявила на Шона права, а ей помешала, вот таким радикальным способом. Да… Натворила я…

– «Всё кончилось?» – с надеждой безмолвно спросил Лиан, которому тоже досталось этой ночью.

– «Пока да».

Будем надеяться, что Франс, наш прежний, привычный вампирский князь, сможет взять вампов под контроль, они оставят меня в покое, и я забуду вчерашнюю ночь, как кошмарный сон. Впрочем, последнее – из разряда несбыточных пожеланий. Я белый универсал, и к концу сегодняшнего дня все нелюди Нью-Йорка будут знать об этом.

Лиан взгрустнул, обвиняя себя в происшедшем, ведь всё началось с него: он сообщил о флерсах, находящихся в плену у вампов. Пришлось, нежно поглаживая, успокаивать его. Мы обменивались силой. Прикосновения Лиана как будто смывали с меня вчерашнюю грязь, становилось легко и радостно. Пришла тихая надежда, что всё будет хорошо, и я смогу со всем справиться.

Резко кольнула мысль о том, что Ники покусилась на него, на самое ценное сокровище в моей жизни. А поскольку мы были открыты друг для друга, то Лиан услышал это:

– «Она ещё дитя, – заступился он за неё. – И я не дал себя коснуться».

Я смутилась, боясь, что он не так понял моё собственничество, ведь я не считаю его вещью, просто он мне очень-очень дорог. Но он истолковал всё по-своему:

– «Всё правильно. Я твой, и ты должна меня защищать – не давать другим. Ты ведь не будешь давать меня другим?» – вдруг с тревогой спросил он.

– «НЕТ», – заверила я, отказываясь даже думать о таком.

– «Отлично».

Мы, успокоенные, опять погрузились в ласковое течение наших сил.

Через какое-то время я с некоторым сожалением произнесла вслух:

– Пора вставать.

Эта фраза-сигнал означала завершение нашего «пробуждения».

Ох, меня ждут инкуб, две молоденьких divinitas, два больных флерса и два бывших флерса. Я постаралась прогнать мысль о Ландышах, изуродованных бескрылых близнецах, пока что я ничем не могу им помочь, и эта неспособность меня очень расстраивает. А белым расстраиваться нельзя. Такие вот правила выживания, заставляющие нас, белых, отворачиваться от зла… Пока это зло не припрёт нас к стенке и не начнёт отгрызать по куску.

Когда я вышла из спальни, девочки уже были готовы уходить и ожидали меня, чтобы попрощаться, а Шон был непривычно собран и серьёзен.

Я присмотрелась к Венди и Ники… Нет, всё то же впечатление: «глупышка Венди» – сексуальный белокурый ангелочек с чистыми до пустоты голубыми глазками и «студентка Ники» – зеленоглазая брюнетка-чертёнок.

– Ники, ты ничего не хочешь мне сказать? – нейтрально спросила я.

И вдруг на девчонках как будто поплыли маски: в Венди проявилась дерзость и ответственность, а взгляд Ники стал по-детски растерянным и виноватым.

– Простите меня, – произнесла она в полном раскаянии. – Я ещё не видела таких красивых флерсов… Он как мужчина, – добавила она, как будто это всё объясняло.

Я не сдержала улыбки, Лиан действительно красив мужественной красотой, что большая редкость для флерса. Он тихо вышел из спальни, и Ники вновь уставилась на него с обожанием шестилетней девочки, увидевшей смазливого поп-идола. Поняв, что я смотрю на неё, она смутилась и ещё раз буркнула извинение.

– Как давно ты признана взрослой? – спросила я.

Тут Венди пришла на помощь подруге:

– Всего пару месяцев, да и то по необходимости – никто не хотел брать ответственность за неё, как за ребёнка. Я не вправе, потому что и года не прошло, как меня признали взрослой, а Шон не мог.

Пока она говорила, мы незаметно подходили к окну-двери, выходу на пожарную лестницу.

– Венди, а как вы нашли друг друга? – спросила я, одолеваемая любопытством.

Та вздохнула и ласково погладила подружку.

– Шон нашёл её совсем несмышлёной, хотя ей уже было немало лет, а поскольку он вскармливал и растил меня, то решил, что это хороший шанс для нас обеих. Благодаря заботе о Ники я быстро освоила конвертацию в белое, привыкла к зелёной силе, да и многому другому научилась.

Вот, значит, как… Шон заботился о дочери, и это его заслуга, что она стала универсалом в столь раннем возрасте. Стоп! А как инкуб смог инициировать ребёнка? Нет… Наверняка Венди дитя двух отцов, и второй был бело-зелёным… Точно! Теперешний муж её матери – весенний. Я с интересом всмотрелась в Венди. Но растил её всё-таки Шон – инкуб, и она не отрицает того, что он её отец. Интересно. Теперь ей придётся скрывать факт родства или отбиваться от оскорблений. Filii numinis33
  Filius – сын, князь (лат.) numinis – божество (лат.). В данном случае – потомки греко-римских богов и/или вежливое обращение к сильному divinitas.


[Закрыть] крайне чванливы и предвзято относятся к полукровкам, таким, как Седрик и Венди. Полуволк Седрик заставил себя уважать, надеюсь, и Венди со временем сможет.

Проводив девчонок к двери, я почувствовала зверский голод, а дома еды уже не осталось. Крикнув Шону, что вернусь минут через двадцать-тридцать, я вышла с ними и, помахав на прощание, побежала в ресторан, грабить запасы Поля, моего шеф-повара. Родж, старший охранник ночной смены, ещё не ушёл домой. Это он привёл падре, случайно спасшего нас от вампа, и он видел меня вчера, с израненным Седриком на руках. Родж осмотрел меня, словно суровый отец. Подобное отношение меня смутило и разозлило.

– В чём дело, Родж? – холодно спросила я.

– Мэм, я всего лишь наёмный работник, но я ещё и человек, мужчина, и я не могу просто отвернуться, когда вижу женщину в беде.

Я опешила от этих слов.

– Кто в беде? Я в беде?

Моё искреннее удивление пошатнуло его уверенность в каких-то своих выводах.

– Родж, у меня всё нормально. Просто мистеру Седрику вчера не повезло, – принялась тренькать ложью я. – Наркоман с ножом-москитом… А какой сейчас кэш, всё на карточках… Не получив деньги, нарк обезумел, и Седрик получил несколько ранений. Правда, и сам достал его кулаками пару раз, а вы с падре окончательно спугнули этого психа.

Мягко внушать ложь – крайне тяжёлое занятие, но Родж поддался. Ободряюще похлопав его по плечу, я убежала в кухню и, набрав фруктов и шоколадного масла, пошла к себе – Дениз, по моим подсчётам, должна уже быть на работе. Так и вышло, управляющая с утра пораньше трудилась, как пчёлка, занимаясь счетами поставщиков. Я привычно предложила ей фрукты, и она, как всегда, взяла персик, я же принялась за банан, намазывая его шоколадным маслом, как тост.

– И как вы не полнеете? – наверное, в тысячный раз с лёгкой завистью прошептала Дениз. Ей-то, несмотря на худую и костистую фигуру, всё же приходилось следить за рационом, иначе начинал расти живот.

Обычная рабочая рутина со счетами, хорошо, что её мало – почти всё Дениз решает сама и лишь иногда подстраховывается, советуясь со мной. В этот раз мы управились за четверть часа.

– Говорят, вчера в переулке была драка, – осторожно начала Дениз.

– Да, я хотела угостить мистера Седрика и наших двух друзей собственноручно приготовленным омлетом…

При этих словах Дениз сделала удивлённые глаза, ведь я что-то готовила не чаще одного раза в год.

– Но на нас напал наркоман, и Седрик защитил нас.

Скепсис. Дениз инстинктивно чуяла исходящую от полуволка опасность, и потому яро невзлюбила его.

– Да! Защитил, ценою собственной крови, – попыталась я заступиться за Седрика, ведь он всё же примчался мне на помощь.

– Рыцарь! Коня, щита и шлема не хватает, – ехидно отозвалась Дениз.

– Зря ты так. Знаешь, как страшно напороться, вот так вдруг, в знакомом и привычном месте на психа?

Дениз тут же раскаялась и прониклась искренним сочувствием. Ко мне. Седрик всё равно остался «персоной нон грата».

– Думаю, он не сильно пострадал, раз уже звонил полчаса назад.

– Правда? Он что-то передал?

– Сказал, что у ТиГрея из-за тебя проблемы.

У меня руки опустились. Тони Грей – его волк-телохранитель, которого он мне одолжил вчера утром для операции по спасению флерсов из лёжки вампов. Тони подстрелили, почти насмерть, и я, не вполне соображая, что делаю, накачала его своей силой, и он восстановился. Но теперь вот, оказывается, проявились осложнения от такого вливания чуждого vis44
  Vis – сила, внутренняя сущность (лат.)


[Закрыть].

– Что, так и сказал? – расстроенно переспросила я.

– Именно! Хам. Даже если вы и создали кому-то проблемы, а лично я в этом очень сомневаюсь, то как-то недостойно открыто обвинять вас, – с неподдельным жаром произнесла она.

Я задумчиво посмотрела на Дениз. А ведь она права! Какой Тени Седрик себе такое позволяет? Я спасла ТиГрея от верной смерти, чуть не опустошив себя до vis-комы. Спасла полуволчью задницу Седрика этой ночью! А он утром звонит с обвинениями? Не может справиться с проблемами своего волка и опять хочет перевесить их на меня.

– Дениз, ты права. Седрик козёл!

И я, не сдержавшись, рассмеялась от такого оскорбления. Интересно, как бы сам Седрик на него отреагировал?

Уйдя к себе в кабинет, я прослушала записи на автоответчике и узнала, что Крег, мой мужчина-источник, перенёс встречу на вечер, а Седрик всё же позвонил мне напрямую. Он сообщил, что у ТиГрея большие проблемы со стаей, то есть с остальными волками Седрика, и что мне надо выбрать время для серьёзного разговора.

Тон его не был обвинительным – скорее, встревоженным и обеспокоенным, но всё моё существо протестовало против ещё одной проблемы. У меня и так их полно. Не хочу я ещё и с волком Седрика возиться. Хотя… – со вздохом признала я, – если Тони сам придёт и попросит о помощи, то вряд ли я смогу ему отказать. Но видеться с Седриком я не хочу. Пока не хочу. Мне надо сначала хоть как-то разобраться со спасёнными больными флерсами и Шоном.

Мысль о них выгнала меня из офиса, и я, прихватив фрукты для Лиана, побежала домой.

Только я зашла к себе в квартиру и закрыла дверь, как до меня долетели приглушённые сердитые голоса… Шона и Лиана! В тревоге я поспешила к ним.

Что происходит? С этой мыслью я влетела в гостиную и застыла, увидев их обоих, крайне рассерженных… Эмоции на лице флерса таяли, глаза становились пустыми и пьяными… Я переключилась на vis-зрение – внутри него плавал маленький красный вихрь…

Во мне всё взорвалось, и я выплеснула силу на физическом уровне.

– Как ты мог?!!! – и тяжелейшая пощёчина, усиленная моим vis, отбросила Шона на диван.

Успокоиться! – приказала я себе. Закрыла глаза и медленно глубоко вдохнула. Постаралась выдохнуть как можно ровнее, без рывков. Это помогло. Я настроилась и принялась ловить красное облачко в Лиане. Сейчас я его выловлю, и ничего страшного не случится, тем более что Лиан с красной силой знаком и периодически получает её по капле от меня. Сейчас… Сейчас… Вот! Бегающая тучка притянулась к моей ладони, и я забрала её. В Лиане остались маленькие клочки лёгкого розоватого тумана, но это не страшно.

Фух… Я без сил обняла и прижала его к себе. Моё солнышко утреннее… Лиан очнулся и спонтанно открыл связь: на меня обрушились вина, благодарность и беспокойство.

– «Инкубы плохие», – это была первая оформившаяся мысль.

Я лишь покрепче прижала его к себе, давая понять, что никому его в обиду не дам. В ответ Лиан неосознанно «просиял» светло-зелёной силой, ведь благодарность – одна из движущих основ vis-обмена флерсов. Я быстро подхватила силу и вернула ему половину. За моей спиной раздался странный звук, похожий на придушенный крик, но я не опасалась Шона – рабская метка удержит его от глупостей.

Лиан, получив от меня силу, тут же пришёл в себя, нервно раскрыв свои крылья, так похожие на два веера.

– Инкубы плохие! – заговорил он вслух, упорядочивая скачущие мысли. – Они ничего не дают, а заставляют генерировать. Они иссушают! – обвинительно закончил он, а его крылья продолжали беспорядочно открываться и закрываться, флерс так нервничал, что не владел собой.

Я во все глаза смотрела на моего всегда спокойного и ласкового Лиана… Красивый цветочек вдруг обернулся драконом, извергающим негодование.

– Он плохой! – и Лиан ткнул пальцем мне за спину на Шона, но я не обернулась, не в силах отвести взгляд. Рассерженный флерс… Я вижу рассерженного флерса. Теперь осталось только увидеть доброго вампира…

Видя, что я не реагирую должным образом на его слова, Лиан сменил тактику, принявшись упрашивать и объяснять:

– Они опасны, их не зря «ограничили». Их никто не любит! Они убивают своих хозяев, если те недостаточно жёстки с ними.

Последняя фраза меня отрезвила, я открыла рот, чтобы как следует прочистить ему мозги, и услышала тихий вой. Готовая защищаться, я в испуге обернулась на Шона…

Что происходит?

Инкуб стоял на коленях, скрючившись, как от сильной боли, вцепившись себе в лицо; будь его ногти чуть длиннее, он бы уже расцарапал себя до крови. Шон тихо, отчаянно выл. Симпатичная мордашка, скопированная с молодого Бреда Питта, превратилась в ужасную маску горя и отчаяния.

Безотчётно ища объяснение происходящего, я взглянула на Лиана, но тот смотрел на инкуба без малейшего сочувствия. Флерсу было неприятно, что рядом кто-то мучится, и не более.

– Лиан, иди к себе, – приказала я вслух, закрыв нашу связь. Он дёрнулся было возразить, но понял, что в этой ситуации надо подчиниться, и ушёл, обернувшись у двери и бросив на меня встревоженный взгляд.

– Что происходит? – в который раз спросила я пустоту, глядя на Шона. Это я с ним такое сделала? Но как я смогла?

– Шон, – позвала я. Никакой реакции, лишь полный боли и отчаяния тихий вой.

– Шон, я прощаю тебя, – и я легко коснулась его головы. – Я прощаю тебе нападение на Лиана.

Он замолчал и, не веря, глянул на меня сквозь пальцы.

– Я прощаю тебе нападение на Лиана, – чётко повторила я.

Он прерывисто вдохнул и медленно убрал пальцы от красного лица. Мелькнула мысль: «Значит, всё же я его так скрутила…»

– Встань и сядь на диван, – попросила я. «Что за Тьма творится?» – спросила я саму себя.

Я замерла, осознавая произнесённое ругательство. Тьма… Вчера мою квартиру залило бесхозной тьмой, может, я не всё убрала, и она теперь что-то провоцирует? Пока Шон медленно вставал, я успела добежать до кухни и ещё раз осмотреть место боя с близнецами. Нет… Семя мака всё впитало в себя… На всякий случай я схватила веник и совок, быстро смела всё, и, пробежав полквартиры, спустила мак в унитаз. Теперь уж точно всё. Моя территория чиста.

Вернулась в гостиную к Шону, он сидел, уставившись пустым взглядом перед собой, до боли напоминая Пижму, моего больного флерса. У меня руки опустились, и я без сил осела в ближайшее кресло.

– Шон, что происходит? – жалобно спросила я. – Почему ты себя так ведёшь?

– Я ваш раб, – надтреснутым голосом начал он. – Я покусился на ваш источник, на вашу ценность…

– Но ведь я сказала, что простила тебя! – перебила я. – Я бы не стала тебя бить, – попыталась я извиниться за пощёчину. – Но ты должен понимать, что будь на месте Лиана обычный флерс, ты бы причинил ему серьёзный вред.

Инкуб молча кивнул, подтверждая, что виноват и всё понял.

– Шон, ну ведь ещё полчаса назад всё было просто отлично. Что произошло? Что всё так изменило? Чего ты набросился на Лиана?

Ответ на последний вопрос я знала и спросила скорее в попытке воспитательной работы.

– Ответь мне, что произошло, – попросила я, подходя к нему и садясь рядом, но ещё не рискуя касаться его.

Шон не выдержал, скрутившись и закрыв руками лицо, он зашептал:

– Я так ошибся… Так ошибся! Не повезло… Откуда я мог знать? Я думал, вы розовая. Я вам помогу, и мы вместе преотлично заживём. Я буду приводить людей, кормить вас… Взамен не буду знать голода и буду под защитой. Я ведь умею кормить. Я дочку выкормил! И Элэйни… всегда, по первому же слову… Я же не знал, что вы универсал. Что этот с крыльями может вот так! Сладко-белым! Что он для вас всё! А мне места нет. Что я буду рабом-нахлебником-содержанцем… Крылатик стал задираться, и я подумал, что как раз время сразу показать, кто здесь главный, я же не знал… Поверьте, – вдруг с жаром произнёс он. – Не знал! Знал бы – никогда не полез! Поклонился бы ему, как старшему, и подчинился.

Я кивнула, мол, верю, и Шон продолжил:

– Мы хорошо жили с Элэйни, и долго… Но она хотела ребёнка, а как я ни старался, скольких бы людей за раз ни «выжимал» для неё, ничего не получалось, – инкуб покачал головой, будто до сих пор винил себя за это. – Но появился Ковейн, зелёный условно белый55
  Условно белый/чёрный divinitas – тот, кто использует только зелёную или красную силу и не умеет, не может свободно оперировать-управлять «тяжёлой» базовой силой: белой либо чёрной.


[Закрыть], и предложил свою помощь в обмен на статус мужа. Она согласилась. Всё получилось легко и с первого раза… Мы инициировали ребёнка. А потом я кормил Элэйни, а Ковейн давал лишь крохи для будущего малыша. Но этого хватило. Он отравил её и захватил! – Шон старался скрыть горечь и боль за маской спокойствия, но голос его выдавал.

– Родилась дочка, которую раньше так желала Элэйни, но к тому моменту ей уже было всё равно! Никто не был нужен, кроме Ковейна. А он меня не любил, знал, что я инкуб, и ненавидел за это. Все зелёные нас боятся и ненавидят, – с безотчётным удовлетворением произнёс он. – И вот в какой-то день я стал пятном на репутации, позорной тайной, а дочка – полукровкой. Хорошо хоть Элэйни успела заставить его признать дочь, Венди это очень помогло.

Я согласно кивнула, обдумывая всю эту грустную историю.

– А что такого дал ей Ковейн?! – вдруг с жаром спросил Шон, заглядывая мне в лицо, будто я знала ответ. – Она думала, что станет с ним универсалом, но за двадцать или уже больше лет ничего не произошло. Так и осталась розовой. Он её просто пьянил, как я людей. И хотя я по-прежнему таскал их ей, кормил её, она прогнала меня, потому что он так хотел. Прогнала… – мгновение помолчав, он бесстрастно продолжил:

– Я надеялся найти новую защиту, новую хозяйку, которой буду полезен, и она будет меня ценить. Просчитался… Стал рабом-нахлебником-содержанцем.

С последним словом его лицо превратилась в маску вежливой покорности, а я сидела, опустошённая его рассказом. С одной стороны, мне полегчало оттого, что это не я виновата, а он сам от отчаяния и раскаяния так навредил себе. Но с другой… Какая жизнь всё же иногда сложная и гадкая штука. Ещё несколько часов, да что там – минут назад Шон был мужчиной, а не размазанным… нечто. Он защищал меня, убил вампа, показал себя как надёжный соратник, достойно перенёс необходимость рабской метки… А сейчас сломался.

– Шон, – осторожно начала я. – Ты зря так расстроился и воспринял всё в столь чёрном свете.

Он замер, не дыша.

– Я думаю, мы найдём выход из положения, – продолжила я. «Вот только придумаю хоть что-нибудь».

Шон ничего не сказал, он просто смотрел на меня в слабой надежде, а мне, как назло, ничего в голову не лезло.

– Вам нужны люди? – подсказывая, спросил он.

«Не нужны мне чужие одурманенные девушки! Брр….» И тут…

– Мне нужна защита…

– Я умею драться с вампами, – обрадованно сообщил он. – Я несколько лет убивал их, работая в паре со слугами Единого.

У меня отвисла челюсть. Кажется, проснувшись сегодня, я провалилась в глубокую нору – Curiouser and curiouser!66
  всё страньше и страньше (чудесатее и чудесатее).


[Закрыть]

Во мне разгорелось любопытство, я хорошо знала это своё состояние – обычно ни к чему хорошему оно не приводило. Из любопытства я вечно совершаю какие-то глупости. «Но с другой стороны, у меня крайне мало информации об инкубах, надо узнать их получше», – принялась я уговаривать себя. Что мне известно? Что инкубам нужно насыщаться каждую ночь, и как только день закончится, и солнце краем коснётся земли, они вновь ощущают голод, как бы ни были сыты до этого. Они не могут запасать…

– Шон, а ведь ты вчера пришёл полным и отдал мне не так уж мало… – начала я издалека, нервно дёргая уголок диванной подушки.

– Да, как только солнце село, я нашёл девушку, а по дороге к вам ещё одну перехватил, – отчитался он.

– И быстренько отдал всё, – закончила я за него.

– Да, но я могу носить в себе несколько часов. Правда, какая-то часть всё равно утекает, – нехотя добавил он.

– А все инкубы так могут?

– Не знаю. Нас мало, а я ещё всегда их избегал, ведь мне часто удаётся выдать себя за divinitas.

– Понятно… – успокоившись, я отложила подушку и наконец-то решила, что делать, как всегда, уступив своему любопытству.

– Шон, мне не нужны люди, мне нужна защита, и мне нужен водитель, – не знаю, могу ли я рассчитывать на своего шофёра Митха после прошедшей ночи.

– Я вожу машину, – обрадовано сказал он, – и я могу вас защитить от людей, волков, слабых divinitas и слабых вампов.

– Вот и чудно. А теперь давай обсудим условия метки. Мне надо разрешить тебе кормление?

– Да, – осторожно произнёс он.

– Тогда разрешаю тебе кормиться от людей, достаточно сильных физически и духовно. Тех, кто может пережить… тебя без ущерба для своей жизни.

– Повинуюсь, – согласно кивнул он, и в его глазах мелькнула радость.

– Запрещаю тебе кормиться от моих слуг, – вспомнила я.

– Повинуюсь, – согласился он.

– Я ничего не забыла? – простодушно спросила я.

Шон замялся и потупился. Эта привычка, опускать глаза долу, живо напомнила мне о столетиях, проведённых им в рабстве.

– Венди, – тихо произнёс он, не рискуя о чём-то просить.

Ага…

– Разрешаю тебе кормить дочку, если ты уверен, что мне не понадобишься.

– Повинуюсь, – радостно согласился он.

– Разрешаю тебе кормить другого divinitas, если есть серьёзная угроза его жизни… или твоей.

– Повинуюсь.

– Ну что ты заладил? Повинуюсь да повинуюсь… – буркнула я, ёжась и ощущая себя рабовладелицей.

Шон пожал плечами: мол, а что мне ещё сказать.

– Ну? Ты успокоился? – ласково, как плакавшего ребёнка, спросила я.

Он кивнул, смутившись.

– Я действительно буду вам полезен как охранник и водитель?

– Да. А ещё ты многое знаешь и многое можешь рассказать.

Он неуверенно кивнул.

– Я сейчас тебя немного подкормлю, – отчаяние и страх опустошили его до дна. – А потом попробую увидеть твои воспоминания: так ты ответишь мне на вопросы.

Он опять неуверенно кивнул, но положил ладони под бедра, показывая, что готов полностью подчиняться. Ладони и рот – главные vis-органы инкубов, через них они могут отдавать и тянуть большое количество силы. Через глаза и нос-обоняние тоже могут, но намного меньше – эту информацию я почерпнула из своей «детской» книги. Сидя на ладонях, Шон давал понять, что не коснётся меня и не возьмёт силу без разрешения.

Сев ему на колени лицом к лицу, я расстегнула его рубашку и скинула с плеч. Поглаживания гладкой горячей кожи инкуба и его восхищённого голодного взгляда хватило, и я начала медленно, потихоньку наполняться красной силой человеческих эмоций, в данном случае – плотского желания. Я никуда не спешила и не торопила этот процесс. Ночью, всего несколько часов назад, я так насияла белым, что перетрудила сердечный vis-центр, а потому не хотела без нужды нагружать ещё не пришедшую в себя vis-систему.

Поглаживая Шона, я чуть-чуть забирала, и именно его капли провоцировали во мне рост силы, можно было бы сказать, что сейчас я всё же кормлюсь от него. На его лице мелькнула мука – я тут же вспомнила, что инкубы ощущают vis-голод как физическую боль, и поспешила предложить ему накопленное, поднеся ладошку ко рту. Он аккуратно взял предложенное в поцелуе, постаравшись не тянуть силу, зато, взяв, тут же отдал часть обратно, вызывая во мне ответную реакцию, провоцируя генерировать. Мы принялись раскачивать и переливать силу друг другу. Если сила Лиана была похожа на торт из радости, то сила Шона была пряной, дразнящей и опьяняющей, она не отпускала, не давала остановиться, предлагала взять ещё чуть-чуть. Я, ничего не опасаясь, пошла у неё на поводу, и в какой-то момент мне безумно захотелось впиться в него поцелуем, чтобы напиться этим досыта. Но Шон вдруг вывернулся, резко повернув голову вбок.

– Не стоит, моя госпожа. Позже вы пожалеете, что не сдержались, – сообщил он спинке дивана.

А я, опьянённая, рассматривала его ухо и решала, разозлиться мне на это самоуправство или нет. Но время было выиграно. За считанные секунды чужая сила переварилась. Я обрела возможность нормально мыслить и поняла, насколько Шон был прав, прервав взаимное кормление.

– Я ценю твою лояльность, – ласково сказала я, окончательно придя в себя.

От этих слов Шон развернулся от спинки дивана обратно ко мне.

– Только не надо звать меня «госпожа». На работе и при свидетелях зови меня леди или мэм, наедине – Пати.

– Хорошо… Пати.

– Ты сыт? Ты не будешь голоден до вечера?

Он кивнул, не поднимая глаз. Я задумалась, а не попытка ли это соврать мне?

– Скажи вслух.

– Я не хочу быть нахлебником, – упрямо произнёс он.

Ну и как это понимать? Я глубоко вдохнула, успокаиваясь, надо найти баланс наших желаний.

– Тебе нужен человек, чтобы нормально дожить до вечера?

– Нет. Сегодня я искать не буду.

– Какова будет сила твоих страданий к вечеру по десятибалльной шкале?

Шон пожал плечами.

– Четыре-пять…

Я успокоилась, половина от критического значения – не так уж плохо.

– Итак, я хочу кое-что узнать, – перешла к делу я.

Он с готовностью кивнул.

– Ты ведь не только растил дочку, ты её воспитывал, передавал ей свои знания.

– Да… Но она ведь дочь…

– Угу, а нас с тобой связывает рабская метка, и через неё тоже многое можно узнать. Настройся так же, как если бы рассказывал дочери, остальное я попытаюсь сделать сама.

Я устроилась поудобнее, постаравшись, чтобы наши лбы максимально касались друг друга, а жаркие, пряные губы Шона не мешали сосредотачиваться.

– Расскажи, как ты попал к слугам Единого, – чужим голосом попросила я, настраиваясь на его рацио-центр.

– Я был у вампов, они подчинили меня, – произнёс он, и до меня долетели отголоски отчаяния и страдания, но никакой визуальной картинки не было. С Лианом было куда легче, он сознательно разворачивал «видеоролики», рассказывая мне что-то.

– Вспомни, при каких обстоятельствах ты увидел тех слуг, с которыми потом вместе убивал вампов. Вспомни знакомство.

На меня нахлынули его эмоции и ощущения, но опять никакой картинки не было.

– Вампы держали меня на привязи рядом с собой под землёй, – принялся тихо рассказывать Шон, а я пыталась отстраниться от его отчаяния, бессилия и ужасной горечи. – Они пили от меня каждую ночь, и я не истаял лишь потому, что мне перепадало от людей, которых они приводили. И вот однажды днём пришли они – мужчины в железе и две женщины. Мужчины убили вампов, отрубили им головы, вбили колья, хотели убить меня, но одна из женщин заступилась, сжалилась, сказав, что если я христианин, то меня нельзя убивать. Кто-то из мужчин дал мне флягу святой воды. Мне нечего уже было терять, и я её выпил, решив, что если сила Единого сожрёт меня, то так тому и быть. Выпил, и вода Единого смыла горечь и боль, съев меня до самого дна, я совсем обессилел и думал, что сейчас истаю… Наверное, что-то изменилось во мне, в моём лице, ведь мне стало нестрашно и даже хорошо… В общем, люди приняли меня за своего и унесли с собой. Дороги не помню, а очнулся я от сладких-сладких капель силы, меня кто-то кормил по чуть-чуть, одним лишь взглядом. После стольких лет голода и горечи вампов, эта сладость даже в каплях… Я был готов ради этого на всё. Их было всего три. Три источника: две женщины и один мужчина, но его сила всегда была горькой, он ненавидел меня за то, что плотски желал.

– Неужели ты обычно кормился от них? – раздосадованно спросила я. Никому нельзя нарушать обеты, а слугам Единого тем паче.

– Нет. Они же были Его слугами, – успокоил меня Шон. – Не как обычно, всегда по капле: взглядами, мыслями. Мне редко удавалось даже коснуться их. А мужчина, тот боролся с собой, и иногда от него приходило много силы, иногда почти не было. Было очень тяжело настроиться, ведь женщины боялись своей реакции на меня и тоже боролись с собой… Приходилось маскироваться… А ещё всё время, всюду, была разлита сила Единого и вспыхивала, когда его кто-то усердно поминал или призывал. Мне по-прежнему всегда было больно, но хоть не горько. Да и обращались со мной они всё же лучше, чем вампы.