Текст книги "Утраченный покой"

Но поступить иначе я не могла: он мой волк (я никак, даже про себя, не могла начать называть его псом), и он должен знать своё место и контролировать себя.

В конце концов, я поняла, как мне переработать полученную грязную силу: мысленно я пустила пса вскачь, чтобы он насладился бегом, запахами и свободой, выплеснул агрессию и неудовлетворённость в движении.

Как только мой мысленный пёс – помесь хаски с монструозными бойцами – унёсся, мне стало намного легче; я разворачивала перед ним картины и запахи леса-заповедника, в котором мы были утром.

Тони робко потянулся ко мне, и я взяла его за руку, подпитывая. Тут же «мой пёс» прекратил бег и принялся высматривать добычу, опять наполняясь агрессией и готовностью кому-нибудь впиться в глотку. Пришлось высвободить свою руку из отчаянно цеплявшихся пальцев оборотня, и вновь направить «своего пса» в бесцельный, но приятный бег.

В таких ментальных играх-упражнениях для меня и прошли остальные бои. Арни, к глубокому удовлетворению своего хозяина, без лишнего шума и пыли порвал соперников каким-то своим персональным коронным приёмом. Хвала Свету, Тони к концу драки настолько пришёл в себя, что смог обменяться парой фраз с собакозаводчиком и договорился о следующей встрече и покупке видео боев. Я не помню, как мы дошли до машины – была в своей реальности, справляясь с силой, и вынырнула из неё, лишь заметив, как Тони тяжело плюхнулся на водительское сиденье, закрыв глаза, и даже, казалось, перестал дышать. Я взяла за его руку, безвольную и тяжёлую, и поднесла к лицу – теперь уже можно влить в него сколько угодно, пусть хоть перекидывается, зрителей-то уже не осталось. Но тут я ошиблась: как раз когда я приложилась губами к центру ладони, перед лобовым стеклом прошёл собакозаводчик и, увидев эту сцену, скривился. Ну и пусть – легенда «Мой обожаемый мужчина и я, его тень» получила ещё одно подтверждение. Получив силу, Тони сел ровнее и как-то аккуратно поинтересовался:

– Ты не злишься?

Я задумалась: наверное, мне надо злиться, ведь он слишком далеко зашёл, а намеревался идти ещё дальше, но и я наделала лишнего, и не от испуга – я совсем не испугалась его, а от раздражения и досады – так что мы квиты.

– Мал ты ещё, чтоб я на тебя злилась.

Озадаченный таким ответом, он посидел, подумал и, заводя машину, обронил:

– Ну да, ты хозяйка.

– Угу. И не забывай об этом, волк.

– Пёс, – он произнёс это с удовольствием. – Ты ведь сможешь меня перекинуть в вот такого… как Арни.

Я со вздохом ответила:

– Ты сам должен перекинуться в Арни. Давай поговорим об этом позже.

Но видя, как он скис, не выдержала и буркнула:

– Могу. Могу перекинуть тебя в такого, но в прошлый раз ты вообще расслабился и ничем мне не помогал – так не пойдёт, понял?

– Понял, хозяйка. Исправлюсь.

В такие моменты я не знала, издевается он или вправду так рьяно демонстрирует послушность, так что решила дипломатично промолчать.

Когда мы приехали к своей гостинице, прежде чем выйти из машины, Тони приблизился. Нормальный бы мужчина потянулся для поцелуя, но ТиГрей изогнул шею, при этом просительно и немного испугано косясь. К счастью, я достаточно успела его узнать и понимала, к чему всё это – он боится, что я всё же злюсь на него. Ведь повела я себя в сарае достаточно жёстко и, дав ему силы, чтобы он мог вести машину, больше в разговоры не вступала и не касалась его. И вот теперь он просит или наказать его, или продемонстрировать прощение. Но я уже столько сегодня от него взяла и отдала, что ещё одного обмена силой мне ну никак не хотелось.

– Тони, я не волк и не полуволк, так что убери свою шею. Мы сейчас пойдём в номер и спокойно поспим, а завтра у нас всё будет хорошо.

Может, я и не права, но я ведь не обязана плясать под его дудку и делать то, что мне совсем не хочется и в чём нет острой нужды.

– Мне снять отдельный номер? – спрятав эмоции, поинтересовался он.

– А что, в этом есть необходимость?

Он на мгновение задумался.

– Нет.

– Значит, спишь в кресле.

Он молча кивнул и расслабился.

На следующий день действительно всё было хорошо. Оказалось, что, несмотря на то, что почти все бои Тони «пропустил», борясь с беспамятством, коронный приём Арни он всё же увидел и запомнил, и до сих пор находился под впечатлением от оного. ТиГрей сам смотался к собакозаводчику за видео с боями, оставив меня нежиться под солнышком, прогуливаясь по тихим сонным улочкам, и после полудня мы выехали домой.

Тони был задумчив, я тоже. Я считала, что ему надо повидаться с семьёй, пусть не со всей, но хотя бы с отчимом или сёстрами, но не знала, как начать разговор. В конце концов, я пошла напрямик.

– А что твоя семья знает о тебе? Вы виделись с тех пор, как ты ушёл из дома?

– Нет.

И замолчал.

– Так что они знают о тебе? – не отстала я.

– Ничего.

– Значит, они думают, что ты мёртв, или в тюрьме, или скололся…

Он молчал.

– Не слишком ли жестоко, а?

– А что я могу сделать?! Заявиться на семейный обед со словами «Здрасьте, а вот и я!»?

– Нет, ты бы мог где-нибудь встретиться с Чаком и коротко сообщить, что ты в порядке, узнать, в порядке ли он и твои сёстры.

– Ты молчишь о матери… – буркнул он.

– Молчу, – согласилась я.

Какое-то время мы ехали в тишине.

– Хорошо, заедем, – решился Тони, – я повидаю Чака… и только.

– И только, – согласилась я.

Сказано – сделано, мы сделали крюк и остановились на ночь в небольшом городке в единственной гостинице, взяв уже по привычке один номер на двоих. Кровать оказалась огромной, а вот кресла или дивана, наоборот, не было, так что Тони улёгся рядом. Учитывая, что последние сутки он вёл себя тише воды, я особо не сопротивлялась. Ночью мне снился сон о том, как пёс – смесь лайки и бойца – пришёл и плюхнулся рядом. Мне тут же стало жарко, и я принялась спихивать псину и отодвигаться сама. В результате проснулась и, конечно же, обнаружила обнявшего меня во сне Тони. Пришлось его немного разбудить и заставить откатиться, но стоило мне уснуть, как всё повторилось. Тут я уже не стала тратить время на борьбу с оборотнем, а просто сбросила покрывало, позволив ему греть меня. Проснулась я на удивление отдохнувшей и полной сил – во время сна ТиГрей меня немного подпитал, и я припомнила слова Седрика о его способах кормления с волков.

– Ты и с Седриком так спал? – спросила я без всякой задней мысли.

Тони смутился и надулся.

– Мы оборотни, для нас прикосновения не означают в обязательном порядке прелюдию к сексу, – тут же принялся оправдываться он.

– Тони, ты чего? Мне ты это можешь не рассказывать – и так знаю.

Он вздохнул.

– Ну… Это ведь неправильно, спать в обнимку в одной кровати с мужиками. Кто после такого поверит… – он замолчал, оборвав себя. – Вот ты спрашивала, как я буду подчиняться женщине – а я рад, что сменил хозяина на хозяйку. Мне так спокойнее… намного.

– У вас сильная эмоциональная связь с Седриком, почти влюблённость, – констатировала я.

Он кивнул:

– И это неправильно. Так не должно быть.

– Да нет, именно так и должно быть, – ответила я. – Будучи лидером, на одном страхе далеко не уедешь, должно быть сочетание его с любовью.

– А на одной любви тоже далеко не уедешь? – вдруг спросил он.

– Ты ответь мне, – немного насмешливо отозвалась я.

– Ну да… Да. Нам нужно чуять силу.

– Всем нужно чуять силу, – невесело отозвалась я и отправилась в ванную.

Быстро позавтракав, мы выехали. Путь наш почти всё время пролегал между полями – федеральная трасса осталась в стороне. Тони нервничал: боялся и радовался одновременно.

За час до полудня мы подъехали к аккуратному фермерскому домику в окружении небольшого садика и сарайчиков. За усадебкой, чуть поодаль стояли загоны для скота и коровники.

– Аккуратненько… – обронила я.

– Да, наверняка Чак помощника нанял или даже двух…

– Ну, иди… Я подожду тебя в машине или прогуляюсь туда-сюда по дороге.

Видя, что он разрывается между желанием броситься на поиски отчима и необходимостью быть вежливым ко мне, почти приказала:

– Иди.

Тони выскочил из машины и мягкой пружинистой походкой умотал к коровнику. Я вышла из машины и примостилась на ограде загона.

Солнышко припекало… Мне вдруг стало не хватать запаха цветов, и начало раздражать еле слышное амбре навоза. Надо же, не так уж часто я бывала на своей цветочной ферме, однако успела привыкнуть к сочетанию солнца и ароматов цветов. Тут же вспомнила о флерсах – как там Лиан без меня… все последние дни он усиленно кормил Пижму сам, не подпуская меня к нему, будто неосознанно ревновал, мол, нечего тебе на него время и силы тратить. Я не сдержала смеха, вспомнив эпизод, произошедший на прошлой неделе: Тони увидел кормление Пижмы. Лиан привычно «разбудил» того поцелуем в лоб – рацио, а после напоил, ну, конечно же, в поцелуе. Вид целующихся флерсов заставил Тони разве что не плеваться. Причём закончивший кормление Лиан так и не понял, что вызвало такую бурную негативную реакцию оборотня.

Всё же Тони в нашей компании единственный почти-человек, к тому же абсолютно гетеросексуальный, если не сказать гомофоб. Ну да ладно, за последние годы это перестало быть недостатком в моих глазах. Я сочувствовала геям до сексуальной революции и рок-н-ролла, когда их тихо или не очень тихо линчевали в нищих западных штатах. Они были меньшинством, не такими, как все, мишенью для человеческой злобы и дурости. На их месте могли быть «ведьмы» -divinitas, да и были раньше. Но последние годы… Это что-то невообразимое. Выпячивать свои сексуальные предпочтения и гордиться ими – это как минимум пошло. А требовать себе каких-то благ на этом основании! Да, столкнувшись с таким лицом к лицу, легко пополнить ряды гомофобов. А ещё этот растиражированный типаж «тонко чувствующего, всегда готового прийти на помощь, скрывающего за юмором свою ранимость» гея… Не знаю, где эти «идеальные геи»? Мне отчего-то попадались лишь мелочные, манерные, насквозь двуличные типы – сборища всех женских недостатков, но без наших достоинств. Хотя… может, я и предвзято к ним отношусь, оттого что толку мне от них никакого.

За этими мыслями я и не заметила, как у дороги показались Тони и… Чак. Приземистый, крепко сбитый мужчина лет за сорок со светло-русыми выгоревшими волосами и такими же, как бы выцветшими, серо-голубыми глазами не мог быть никем иным. Рядом с ним Тони вдруг стал напоминать подростка. Мой обманчивый и опасный волк улыбался во весь рот и нервничал, как пятнадцатилетний паренёк на знакомстве с родителями своей девушки.

Я спрыгнула со своего насеста.

– Здравствуйте, мэм, – обратился Чак и протянул руку. Пришлось крепко пожать. Я переключилась на vis-зрение и замерла на мгновение – Чак был белым… Белее моего Вика, а подобных Вику я мало видела за свою довольно долгую жизнь.

– Ти сказал мне, что вы его босс.

– Да, как это ни странно, – ответила я с улыбкой.

– Тогда я приглашаю вас, мэм, в мой дом. Очень прошу не погнушаться моим гостеприимством и разделить с нами ленч, – глаза его при этом сверкнули весёлой хитринкой.

– Чак, это грязный удар, – выдал Тони. Ну точно, возмущающийся подросток.

Правильно, куда босс, туда и охранник…

Вот мужики, опять всё на меня свалили – нет, чтобы разобраться между собой. С одной стороны, Тони не хочет видеться с матерью, с другой – Чак жаждет их свести вместе и хоть немного примирить. Не увидев чёткого отказа в глазах ТиГрея, а скорее гремучую смесь из страха и надежды, я произнесла:

– С удовольствием, – и я взяла Чака под руку, как леди из девятнадцатого века. Таким старомодным и, наверное, смешным образом мы поковыляли по грунтовой дороге к дому. Тони постоял, подумал, а потом нагнал нас.

Когда мы подходили, на крыльцо выбежала девушка, копия Чака, с криком:

– Па, ты уже закончил? – и осеклась, уставившись на Тони. Потом, словно не веря своим глазам, она медленно спустилась по ступенькам, а после с криком бросилась к нам.

– Ти! Господи Иисусе! Ти, братец! Какой стал! В армии был, да? – она тискала его, как плюшевого мишку.

Тони улыбался и прятал глаза.

Тут она заметила меня.

– Ой, а вы, наверное, его девушка, да? Он вас знакомить привёз? Я Джинни! – выпалила она на одном дыхании.

– Я его босс, но девушка у него тоже есть. Я Пати. Пати Дженьювин, – ответила я сходным потоком сознания.

– Босс! Holy mackerel!

– Джинни, и где ты набралась такого! – Чак и Тони произнесли это в унисон, но девушка уже зажимала себе рот рукой без всякого раскаяния.

– Пойду, Джуди найду и маму, – с этими словами она скрылась.

– Джуди поспокойнее, – как бы в оправдание произнёс Чак.

– Угу, – подтвердил Тони.

Меня происходящее стало забавлять, поверилось, что ничего плохого не случится… Хм… Похоже, это присутствие «белого» Чака на меня так действует.

Мы вошли в дом, гостиная оказалась маленькой, аккуратной и на удивление современной. Приятно удивил вкус владельцев дома и отсутствие дешёвых кричащих вещей.

– У вас хороший дом, Чак, добротный и красивый.

– Спасибо, мэм, я не люблю вещей, которые нельзя передать по наследству, —полушутя, полусерьёзно ответил он.

– Это чувствуется.

– Привет… – это прозвучало настороженно и с надеждой. В дверях стояла девушка, похожая и не похожая на Джинни, как будто ту же форму наполнили другим содержанием. Она была не просто спокойнее, она была мудрее и пессимистичнее. Джуди не подбежала тискать Тони, а медленно подошла, всматриваясь, ища в его лице ведомые лишь ей признаки.

– Привет, сестричка, – нерадостно отозвался ТиГрей.

– Привет, братец, – согласилась она и обняла его, Тони аккуратно ответил на объятия.

– Ты изменился…

– Ну, должен же я был когда-то поумнеть, – попытался отшутиться он.

– Я рада, – произнесла она искренне. – Я очень рада за тебя.

– Спасибо, – Тони окончательно смутился и отвернулся, наткнувшись взглядом на меня.

– Джуди, это мой босс – Пати Дженьювин.

– Очень приятно. – И девушка протянула руку для крепкого рукопожатия. – Кофе? Молоко? Или, может быть, чай? – вспомнила она об обязанностях хозяйки.

– Чай из пакетика, – тут же уточнил Тони, зная моё пристрастие к этому благородному напитку и нетерпимость к надругательству над ним.

– Кофе, – отреагировала я. Мужчины заказали молоко.

Мы расселись на диванчике, Чак занял кресло почти напротив нас.

– Ну что, я так понимаю, нет смысла спрашивать тебя, – обратился он к Тони, – как ты провёл все эти годы?

– Нет, – согласился ТиГрей.

– А вот мисс Пати… или миссис?

– Мисс.

– Мисс Пати обронила, что у тебя есть девушка…

– Ну… Это громко сказано. Мы недавно начали встречаться… Совсем недавно.

– Тони считает, что она захочет себе кого-то получше, а я считаю, что он достаточно хорош для неё.

– Ну, мэм, если она не ваша дочь, да даже если бы и дочь, вы можете считать что угодно, а её мнение останется её мнением, – ответил Чак.

Я рассмеялась.

– Вы совершенно правы. Но мне думается, я её неплохо знаю и разбираюсь в её желаниях.

– Вот, значит, как… – Чак задумался, поглядывая на Тони.

Тот занервничал, не понимая, что происходит.

– Пати, ты зря об этом заговорила. Мне действительно нечего ей дать. Она девушка из высшего, – он выделил голосом, – общества.

– Но ведь и ты теперь не шпана, – ответила я со значением, намекая, что он уже не рядовой волк, а оборотень, и похоже, оборотень светлый.

Тони понял намёк и задумался.

– Да, ты изменился, – вдруг резюмировал Чак. – Тот Ти, которого я знал, совсем не так реагировал, когда кто-то ему перечил. Тот Ти не давал себе труда задуматься.

– Мне было пятнадцать.

– Не было. Оставалось полтора месяца до пятнадцатилетия, когда ты удрал. Мы обратились в полицию, и они проследили тебя до Нью-Йорка, тот парень, что подвёз тебя, хорошо тебя запомнил.

– Этот извращенец! Пусть радуется, что жив остался.

Чак грустно покивал каким-то своим мыслям.

– Мог бы хоть открытку прислать… – вдруг грустно произнёс он. – Если уж не хотел ни с кем по телефону говорить.

– Для чего, Чак? Меня ведь наверняка разыскивали из-за того ублюдка-дальнобойщика.

– Ну, нашли бы и оправдали.

– А вот в этом я не уверен.

– Ну ладно, прости меня, я не прав в своих упрёках. Хвала Господу, что ты объявился. И ещё большая хвала тому, что ты изменился и….

– Его только могила изменит. И то вряд ли, – раздался полный горечи голос. Красивая, но преждевременно состарившаяся женщина стояла на пороге комнаты.

– Минни!

– Что, Чак?! Вот он пришёл, такой спокойный, такой хороший, а надолго ли он такой? В какой момент он превратится в зверя? Это случится, когда ты и девочки расслабитесь и меньше всего этого будете ждать!

– Ладно, я пошёл. Зря вы всё это затеяли.

– Останься! – попросил Чак. Тони, не слыша, шагал к двери.

– Тони, остановись, – приказала я. Он замер, но не обернулся.

– Если ты сейчас вот так уйдёшь, то никогда уже не вернёшься. А главное, неужели ты не понимаешь, что, убегая, ты подтверждаешь её слова.

– Пати! – он развернулся, – Да! Она права! Права, будь всё проклято! И не закрывай глаза на произошедшее во время боёв. Если бы на твоём месте была другая…

Крыть тут было нечем. Похоже, мы проиграли…

– Ты копия своего отца, – сказала, как выплюнула, мать.

– Нет, – хором отозвались я и Тони.

– Он тоже делал зло, а потом жалел об этом. Но он его делал.

Опять крыть нечем.

– Неправда, мама, – вдруг возразила Джуди, – Ти может себя контролировать.

– Может? Он сбежал, потому что не мог себя контролировать. Единственный правильный поступок. Я благодарила Бога каждый день за то, что вам перестала грозить ежедневная опасность.

– Неправда, – чуть не плача отозвалась Джинни. – Он защищал меня всегда! И мне его очень не хватало! Ти, не уходи!

Джуди обошла Тони и заглянула ему в лицо.

– Я верю, что ты никогда не причинил бы нам вред.

– Я уже его причинил, Джуди. Тогда… – горечь его тихих слов, казалось, затопила комнату. – Глупцом я был, когда забыл об этом и пришёл сюда.

– Не уходи. Прошлое в прошлом. Разве сейчас ты можешь сделать мне больно? – она легонько приобняла его, будто почувствовав, как он нуждается в прикосновении.

Тони молчал, разбираясь в себе.

– Нет.

– Ну вот…

– Его отец тоже уверял, что больше не причинит боли, а после снова и снова…

– Я не мой отец!

– Ну, давай, разозлись, как следует!

– Минни!

Но на окрик Чака никто не среагировал.

Тони высвободился из объятий сестры.

– Хорошо, мама, я разозлюсь, как следует. Когда Чак был в поле, а сёстры – в театральном кружке, ты часами изводила меня, внушая, что я копия отца, что я псих, не способный себя контролировать, что моё место в тюрьме или психбольнице.

– Минни? – неверящий возглас Чака.

– Ты перенесла на меня всю ненависть, ты топила меня в ней, – продолжил Тони. – Топила так часто, что я научился в ней плавать, и пусть прошли годы, но я всё же всплыл и выбрался на берег. Мне жаль, мама, мне очень жаль, что ты изуродовала свою жизнь и пыталась изуродовать мою. Мне жаль, что ты не могла и не хотела отпустить прошлое и жить настоящим. Жить Чаком и дочерьми.

– Ты! Ты был ежедневным напоминанием о кошмаре!

– Да. Прости, наконец, меня за это, или потеряешь всех и всё.

Не выдержав накала эмоций, женщина расплакалась, а любимый муж и дочери, только что узнавшие неприглядные подробности, не спешили её утешать. Чак разрывался между Тони и нею. Увидев это, Ти махнул рукой, мол, «давай, успокой её, я в порядке». Я подошла к моему оборотню и обняла его, постаравшись, чтобы данный жест, в глазах людей, не казался сексуальным. Тони прильнул ко мне, можно сказать, завернулся в меня и мою силу, как замерзающий в пуховое одеяло. Чак тем временем взял жену за руку, а сёстры поглядывали то на мать, то на Тони; чувствовалось, что они немного обижены тем, что брат предпочёл утешение от меня, а не от них.

– Прости меня, – сквозь рыдания произнесла женщина.

– Минерва, ты у меня просишь прощения? – в голосе Чака послышался сдерживаемый гнев.

– У всех. Я была не права.

Услышав это, Чак оттаял.

– Ну, может, вы обниметесь, как мать и сын.

Минни напряглась.

– Не просите слишком много так быстро, – подала голос я. – Главное, лёд сломан.

Мать Тони благодарно и согласно закивала: может быть, она и осознала, что была очень не права, но обниматься с сыном, которого ненавидела годами, была ещё явно не готова.

– Да, – согласился Тони и, высвободившись из моих объятий, подошёл к сёстрам.

– Джуди, – он легко и спокойно обнял её. – Спасибо, что поняла и простила.

– Джинни, – более крепкие тискающие объятия, сестра в ответ повисла у него на шее. – Если какая собака, на четырёх ногах иль на двух, на тебя не так взглянет, ты только скажи. И вообще старайся по возможности меньше влипать в неприятности.

– Я-то стараюсь… А ты что, уходишь?

– Да, мы и так потеряли много времени, сделав крюк.

– Может, всё же останетесь на ленч? – Чак обращался к нам двоим.

– Нас действительно ждут дела, – ответила я. – Но если вы дадите нам с собой то, что так вкусно пахнет на кухне и вот-вот пригорит…

Джинни, ойкнув, выбежала в кухню.

Тут как-то все зашевелились, Тони обменивался телефонами с Джуди, отвечая кричавшей с кухни Джинни, сколько и чего нам с собой давать, Чак тихо благодарил меня за то, что я уговорила Тони зайти, а после удержала. Было видно, что у него язык чешется задать вопрос о моей оговорке о боях, но он не рисковал, следуя поговорке «Не хочешь расстраиваться – не задавай вопросов». Я в свою очередь заверила, что как только у Тони будет выходной, я пинками отправлю его домой на побывку.

И вот такой большой разноголосой компанией мы вывалили за двери. Мне сунули в руки с полдюжины свёртков из фольги с дразнящими ароматами, и я неловко прижимала их к себе. Мама Тони тихонько, но вполне искренне поблагодарила «за всё», сестрички сверлили меня любопытными взглядами, Чак и Тони строили какие-то планы на его следующий приезд.

Наконец, все со всеми попрощались, за исключением Тони и матери. На мгновение повисла тишина, женщина опять напряжённо замерла, но ТиГрей сам подошёл к ней, легонько и быстро обнял, даже, кажется, мимолётно поцеловал в щёку.

Удивительно было видеть в его глазах грусть, понимание и прощение, а в её – вину и облегчение от того, что не требуют демонстрации раскаяния.

В конце концов, мы всё же добрались до своей машины и, помахав из окон, отправились прочь из прошлой жизни в настоящую.

Не выдержав пытки запахом, через двадцать минут мы сделали остановку и умяли всё, что Джинни запаковала нам.

– Эх, а ведь это новые проблемы, – со странной радостью констатировал Тони.

– Ага, хорошо быть свободным волком без семьи, друзей и проблем, да и вообще какой бы то ни было ответственности, – поддакнула я.

– Это уж точно, у такого свободного волка только одна проблема – на луну слишком громко не выть, дабы горло не сорвать.

Посмеявшись, я задумалась о своих проблемах и своей ответственности. С Тони вроде бы разобрались, в любом случае его проблемы откладываются до следующего полнолуния, в человеческом облике на него точно никто из оборотней не нападёт. Шон… Сейчас у него всё «ровно», мы аккуратно кормимся почти каждый вечер. Бывают дни, когда он приходит уставший, с ослабленным самоконтролем – последствие общения, а если называть вещи своими именами, кормления дочери и Ники, и тогда мы всё проходим быстренько и по минимуму, чтобы никто не сорвался. Шон… Полезный, предупредительный и опасный, как нитроглицерин в бутылке. Флерсы… Три больнуши и ревнуша. Лиан тихо ревнует к Пижме, Шону и Тони. К двум последним это не столько ревность, сколько опасение, что эти гадкие личности мне навредят. Но он редко выказывал это своё неприятие, так что проблемы, можно сказать, нет. Пижма… Когда он очнётся – это лишь вопрос времени. Мы, вернее, Лиан, пичкаем его силой, и его vis-система потихоньку меняется, а значит, блок-капсула, в которой заперт рацио, рано или поздно подточится и рухнет. И последний пункт… Вот ведь мы, белые, всегда норовим запихнуть самую большую проблему в самый тёмный угол – близнецы Ландыши. Я не знаю, что с ними делать, не знаю, как им помочь. И точка. И спросить совета мне не у кого. По крайней мере, сейчас. Может, через месяц или два я узнаю что-то такое о ком-то из divinitas, что позволит мне сказать: «А он, наверное, может мне помочь, его надо хорошенько, но осторожно расспросить». Вывешивать объявление «За разумное вознаграждение приму любую помощь в лечении бывших флерсов» не стоило по нескольким причинам, и те, что касаются меня, отнюдь не главные. Близнецы – оружие, идеальное оружие против светлых divinitas, и любой неглупый filius numinis сможет это понять. Понять и использовать. А добра это ни Ландышам, ни мне не принесёт. Так что остаётся запихнуть их в «тёмный угол», то есть кормить по мере необходимости зелёной силой и ждать… Если не чуда, то чего-то похожего на него.

Я тяжело вздохнула от этих мыслей.

– Эй, хозяйка, ты чего?

– Эх, Тони, если бы все проблемы можно было решить, проявив немного терпения и понимания…

Он на мгновение задумался.

– Это ты о тех… бескрылых?

Я молча кивнула. Он задумался, как будто тоже принялся искать выход из ситуации, я же отвлеклась на вид за окном.

– Надо убить вампа, их хозяина, – выдал он. – Только не просто убить, а быстро, чтобы он не успел потянуть силу с подвластных. Лучше днём, в лёжке.

– Надо, – грустно согласилась я. – Только я не знаю, кто он. Думала, Алехандро, но оказалось, что не он.

– Ничего, рано или поздно узнаем.

Тут я с интересом взглянула на Тони. «Хороший парень», «Правильный парень», и только один небольшой изъян, проявляющийся редко, но метко. И это не превращение в мохнатого каждую луну, нет, это лёгкость в убийстве. Убийство – это такое же дело, как и остальные, его надо делать вовремя и качественно. Мне вдруг захотелось спросить, а скольких он убил за свою жизнь, я даже открыла рот, но потом закрыла его. Не выдержав, я всё же задала вопрос, но другой.

– Что бы ты сделал, если бы кто-нибудь поступил с Джуди или Джинни так же, как твой отец с матерью?

Тони хмуро глянул на меня.

– Убил бы, а после пришёл к тебе просить подчистить сестре мозги, и не только мозги, если последствия остались.

Да, я в нём не ошиблась…

– Последнее не ко мне, я аборты не делаю.

– Но всё равно потребовалось бы повторное «вмешательство» в голову после… «чистки». Они не заслужили этого вечного кошмара – памяти о происшедшем.

– Ты так говоришь, будто кто-то такое может заслужить.

– Вспомни Дору Эймс.

Я с трудом вспомнила, о ком он – о слабой свободной волчихе, от которой отказались и я, и он.

– Ты не прав. Разве она виновата, что рождена волчицей?

– Ты просто не видела других волчиц. Среди них достаточно тех, кто заслуживает уважения.

– Да? Это кто же? «Бешеные суки»?

– Нет. Тех не уважают, тех боятся. Сила может найти выход в агрессии, а может и в сексе.

– Вау. Волчиц уважают за постельные таланты?

– Угу. Они забирают лишнее, помогая справляться со зверем, или, наоборот, заводят перед боем, а некоторые даже могут исцелять сексом.

Оп-па! Значит, некоторые волчицы умеют умножать силу во время секса или генерировать её, направляя на партнёра. Странно, что «Волчья летопись» об этом скромно умолчала, или её авторы посчитали, что данные факты не достойны упоминания. Седрик тоже скромно промолчал – хитрожопый полуволк.

Так, болтая о том, о сём, мы добрались до дома глубокой ночью. Тони напросился на ночёвку у меня: мол, так устал, так устал… Пришлось согласиться и постелить ему в гостиной. Лиан, естественно, очень обрадовался моему возвращению. Эту радость чуть подпортил маячивший за мной ТиГрей, но всё же мы «раскачались» и отправились спать, сытые и довольные друг другом.

Неделя или даже больше пролетела лёгким светлым хороводом. Я придумала половинчатый выход для Ландышей – отвела их в Центральный Парк, увешав амулетами: отвода глаз, бесшумности, сигнальный и с моим энерговензелем, раз метку ставить на них бесполезно. С одной стороны, близнецам лучше в парке, чем запертым в квартире, но с другой – там я не смогу мгновенно прийти им на помощь. Я понадеялась, что раз за эти недели, прошедшие со смерти Алехандро, с ними никто не попытался выйти на связь, то, значит, вампов, способных им приказать, в городе не осталось. Шаткий вывод, конечно, но держать их запертыми в своей лаборатории и дальше я уже просто не могла. Теперь я каждый день к ним бегаю – проверяю, как они, иногда и по нескольку раз за день. А ночью прошу присматривать Шона – он всё равно не спит, и сигнальные амулеты замкнуты на меня и на него.

И вот однажды утром я проснулась в каком-то странном настроении… предпраздничном. Хотелось сделать что-то хорошее, интересное и необычное. Может быть, как-то украсить дом и порадовать окружающих. Иногда такое на меня находит, когда я накапливаю слишком много белой силы, но сейчас нельзя было сказать, что я переполнена. Лиан заразился моим настроем, и мы вместе стали придумывать, что бы нам такого учудить.

– «А давай фамилиара сделаем!» – пришла мне в голову шальная мысль.

– «Фамилиара?» – удивился Лиан.

– «Ну, или слугу-домового…»

– «Не надо домового», – с прохладцей парировал он, отголоском пришло нежелание уступать место хозяина в доме. Ревнуша.

– «Разве я не справляюсь?»

Заверила, что справляется со всем, да так, что лучшего желать нельзя. И это правда. В квартире стало всегда чисто и свежо, на кухне завелись лепёшки и компот, а запасы в холодильнике я теперь пополняю регулярно. Лучшего действительно желать нельзя. Лучшее, как говорят умные люди, враг хорошего.

Но всё же хочется что-то учудить… Глубоко внутри шевельнулось чувство вины перед Ландышами: я тут с жиру бешусь, а они… Я набросила на эту мысль покрывало забвения, как диванной подушкой прикрывают пятно. С глаз долой…

– «А какого ты фамилиара хочешь и для чего?» – вернулся к теме Лиан, уставший от лихорадочных скачков моих мыслей.

– «Фамилиара… Я хочу кошку…» – мне действительно хотелось завести кошку, в моей жизни были достойные мурлыки, но уж очень короток их век… А это слишком больно.

– «Кошка ловит мышей и птиц», – выдал глубочайшую тайну Лиан.

– «Да, кошки – хищники. Но ведь для людей они не опасны».

– «Кошка – это неплохо. Они умные и не пытаются нас ловить, когда мы маленькие… Да, если делать фамилиара-животное, то лучше кошку».

– «А что, мы можем сделать фамилиара – не животное?» – удивилась я.

– «Ну, можно ведь слепить несуществующего зверя…»

И вот тут меня понесло!

– «Кошка с крыльями! Будет гонец-вестник!»

Лиан с сомнением уставился на меня, как родитель на ребёнка, пытающегося вылезти из кроватки: «Вылезет? Опрокинется? Или просто ничего не получится?»

– «ЛИАН!!!!»

– А?

Я захлопнула связь, дабы успокоиться и не выдать желание слегка придушить одного беловолосого крылатика. Флерс тем временем, подумав, озвучил свою мысль: