Текст книги "Утраченный покой"

– Да, и ей нужен якорь, опора, дабы отличать своё собственное от наведённого.

– М-да… Понятно. Так она наполнила тебя?

– Да, но… не только она.

– Вы поймали людей?

– Да. Но я помнил о твоём запрете и сам выбирал тех, кто мог нас пережить без вреда для себя.

– Хорошо, – я благодарно погладила его ладонь. – Тони рассказал, как попал к тебе в камеру?

– Сказал, что болтал с Руманом, а потом пришли другие волки и передали, что у них приказ отвести Тони к Седрику, мол, ты с ним. Тони пошёл, чуял неладное, но не верил, что нападут. А они ударили в спину и забили его палками этими, коповскими. Почки отбили, как девчонки потом сказали…

Я в тревоге всмотрелась в Тони.

– Они подлатали его, не переживай. Сейчас он такой из-за другого.

– Из-за чего?

– Сейчас дойду. Так вот, нас подкормили, подлатали… У тебя дома. Защита пала, мы все зашли. Прости.

Я тяжко вздохнула: мой дом, моя неприступная крепость, в которой годами никого не было, кроме меня, окончательно превратилась в проходной двор.

– Как Лиан с Пижмой перенесли всё? Как Ландыши?

– Ландыши, кажется, беседовали с Фрешитом. Лиан… был на грани истерики, Пижма держал его. Жёлтый флерс уверял, что ты жива. Говорил, что тебе ужасно плохо, что ты с кем-то сражаешься, но ты жива. Он нас здорово успокаивал, ведь никто не слышал тебя, как ни старался, как ни звал.

– А Фрешит что-нибудь говорил?

– Нет, но так явственно выглядел виноватым, что Грей насел на него, как только немного очухался. Тогда Фрешит сказал, что это не его тайна, но он клянётся, что не злоумышлял против тебя и если в чём-то и виноват, то только в глупости. Он не нашёл ни меня, ни Грея, когда ушёл от тебя, и поэтому сообщил Седрику. Никто не ожидал… такого… такой глупости и подлости. В общем, он сказал, что, скорее всего, ты в поместье Седрика. И мы поехали туда. Много времени ушло на то чтобы восстановить нас, и дорога много времени отняла, у поместья мы были к закату. Пришлось переждать моё опустошение. Нас впустили без боя… Так… стрёмно было. Волки готовы были разорвать нас голыми руками, но их сдерживал приказ. Такой лютой, концентрированной ненависти я ещё не ощущал на себе. Грей как взбесился и, увидев Румана, набросился на него с криком: «Где она? Что он с ней сделал?» А Руман… Он… На мгновение он показал свою вину, потом попытался как-то соврать, и Грей кинулся на него с кулаками. И Руман озверел, прорычал оскорбления в твой адрес и обвинения. Грею хватило, он перекинулся, Руман тоже, и они стали драться.

– Он убил Румана? – в ужасе спросила я.

– Нет. Он пытался быть с ним помягче, а Руман дрался в полную силу, пытаясь убить. В конце концов, Грей сломал ему лапу и сильно цапнул за бок. Волки начали терять контроль над собой, и я уже боялся, что не спасу Грея, как появился Седрик. Хреново он выглядел, будто мертвяка кормил неделями, но шавок усмирил и выдернул в людей Румана и Грея…

Я сжимала руку Шона и вдруг увидела всё его глазами: голые и окровавленные Тони и Руман полулежали друг против друга. В глазах Румана застыли тоска и боль, он пополз к Седрику, и тот присел на корточки, жёстко взяв мужчину за подбородок.

– Ты нарушил приказ!

Руман закрыл глаза и скульнул, как от удара.

– Я не буду тебя лечить.

И волк не посмел издать ни звука.

– Отлично! – в сердцах бросил Тони. – Он за тебя подохнуть готов, а ты не будешь его лечить. Отлично! Где Пати?! Где она?

– Я не знаю! – зло проорал в ответ Седрик. – Пшёл вон, пёс!

– Думаешь, мне можно врать, раз я не слышу этого вашего треньканья? Что ты с ней сделал? – и, превозмогая боль, Тони вскочил на ноги.

– Она сама с собой это сделала! – зарычал Седрик. – Почти убила себя на моей территории. Сучка безмозглая. Я не дал ей подохнуть, накормил. Да! Я дал ей силу!

– Что? – тихо переспросил пёс. – Как ты дал ей силу?

По лицу Седрика прошла судорога.

– Ты… Ты изнасиловал её, пока она была без сознания? – ещё не веря, спросил Тони.

– Тупая псина, не понимаешь…

– Заткнись, мразь! – от его крика даже Шона передёрнуло, а Седрик ошарашено застыл.

– Думаешь, я не знаю, что значит твой дохлый вид, – с ледяным спокойствием продолжил Тони. – Ты клятвопреступник. Она победила тебя и скрыла эту победу. А ты… Где она?

– Не знаю, – бросил Седрик, отвернувшись. – Она ушла отсюда сегодня утром.

Тут в разговор вмешался сам Шон.

– Ты единожды её…

Седрик бросил на него взгляд жгучей ненависти.

– Нет!

Тони сорвался с места, но Шон успел схватить его.

– Пусти! Пусти, Чери!

– Руман умрёт за него! Посмотри!

Действительно, полуживой вервольф привстал на четвереньках, готовый броситься в любую секунду.

– Не стоит эта мразь жизни твоего друга. Потом доберёмся! – со смертельной угрозой произнёс инкуб.

Лица Седрика не было видно, он стоял, почти отвернувшись от всех.

– Франс, князь вампов, интересовался, что с ней, – вдруг произнёс он. И я похолодела от страха вместе с Шоном.

– Вампы ищут её, – бросил Седрик, уходя. – Им я ничего не могу запретить, как запретил волкам. Но не испытывайте моего терпения! – проорал он, обернувшись. – Убирайтесь!

Воспоминание пропало, я слишком разволновалась и потеряла настрой.

– Мерзость! Какая же он мерзость! Он хотел отправить тебя к вампам в надежде, что те пленят тебя! И ты не сможешь ему отомстить. Низкая трусливая тварь! Как хорошо, что ты его не послушал.

– Я послушал, Пати…

– Что?..

– Мы пошли к вампам.

– Вас кусали? Тони кусали? – я в бешенстве трясла его за грудки.

– Тони не кусали. Меня – да, но…

Я выпустила его, стараясь успокоиться. Тони не кусали…

– Если бы его укусили, я бы тебя не простила, Шон. Ты старший над ним, ты не должен был подвергать его риску.

– Прости. В следующий раз я врежу ему по башке и свяжу.

Я слабо улыбнулась, Шон не шутил, он действительно так сделает.

– А ты как?

– Я? – и он, улыбаясь, взял меня за руку, настраиваясь передавать воспоминания, я тоже постаралась успокоиться и видеть.

Пока мы не настроились, воспоминание воспринималось нечётко, будто в тумане.

Когда инкуб и оборотень вышли за кованую ограду, Тони, наконец, натянул рваные джинсы, прихваченные Шоном. Машину вёл Шон и одновременно делился планами с Венди. Сошлись на том, что надо встретиться поближе к резиденции Франса.

– Эй, Чери, – подал голос дремавший на заднем сиденье пёс. – Задумал в одиночку к мертвякам соваться?

– Ты слаб, – хмуро ответил Шон.

Тони, взорвавшись, метнулся к нему.

– Не настолько, чтобы не прикрыть тебе задницу, красный. Один ты не пойдёшь. И точка.

– Помирать, так вдвоём, – тихо бросил он, откинувшись обратно.

И я почувствовала тепло, охватившее Шона от этих слов. Инкуб боялся вампов, ненавидел и боялся. Он опять связался с Венди и попросил найти оружие для Тони, серебряную саблю она уже ему везла.

На месте встречи опять собралась вся компания, но с пополнением. Ники и Венди уже мало чем могли помочь, второй раз за сутки наполнить vis-резервуар Тони они не могли. Но Фрешит привёл волчицу. Крепко сбитую, некрасивую и сильную духом женщину лет сорока. Тони с удивлением уставился на неё, а она в ответ горько скривилась.

– Да, я ренегат, и работаю на него, – кивнула на болотника. – Доволен?

– Да, – коротко ответил Тони. – Но можно знать, почему?

На её лице мелькнула тихая улыбка.

– Он лучше Седрика.

Пёс пристально глянул на Фрешита.

– Хочется верить. Ну… пошли, что ли… – он бросил виноватый взгляд на Ники и, взяв волчицу за руку, побрёл к тёмному скоплению деревьев.

Убедившись, что с младшим всё в порядке, Шон отдался Эльвисе.

Следующий эпизод уже был позже на час или около того. Тони проверял пистолет, а Ники обнимала его со спины – стирала чужой запах. Волчица и Фрешит сидели в машине, вернее, болотник в машине, а женщина на земле возле открытой двери, положив голову мужчине на колени. Проверив пистолет, ТиГрей высвободился из объятий Ники, чмокнул её в нос, подошёл к Фрешиту и волчице. Встав на одно колено, лизнул её в щёку.

– За мной долг, Джес.

– Отдашь как-нибудь, – спокойно отозвалась та. Фрешит ласково погладил её по волосам.

– Чери, может, одумаетесь, – произнёс болотник. – Франсу Росео нужна белой и сильной, не будет он её убивать.

– А князь ли Франс? – горько отозвался Шон. – А если и князь, насколько велика его сила?

Фрешит тяжко вздохнул и ничего не ответил.

– Постарайтесь не развязать войну, – это он уже Тони.

– Я пёс, а не волк. Если что, на это и упирайте. Стая Седрика отказалась от меня и трижды пыталась убить. Я одиночка. Верней, у меня своя стая, – добавил он, бросив взгляд на Ники.

– Она divinitas, – сухо констатировал болотник.

– Она моя.

– Это ты мой, понял? – вспылила Ники, – Ну… после госпожи ты мой! И только попробуй не вернуться и геройски подохнуть! Шкуру спущу!

Тони прыснул смехом и обнял её.

– Мы надерём трупакам задницы, найдём хозяйку, и снова всё будет хорошо, малышка. Я обещаю.

– Человек! – фыркнул Шон. – Человеческий трёп. Пошли уже.

– Мы будем ждать здесь, – обронил болотник.

Логово вампов внешне выглядело как полузаброшенный заводик или что-то в этом роде, нежилое здание. Парковки перед ним не было, машины заезжали прямо внутрь, и не зря – дорогие тачки в этом районе были неуместны и недолго простояли бы на улице, несмотря на ауру страха на подступах к логову.

Шон шёл и как-то собирался, концентрировался. Если до этого я воспринимала воспоминания как фильм, то теперь до меня долетали отголоски чувств и мыслей.

Шон боялся. Очень боялся попасть в рабство к мертвякам и снова стать кормом. Но больше всего он боялся, что со мной случилось что-то непоправимое. Он верил, что я спасу его, вытащу из любого ада. Лишь бы я была в порядке, лишь бы осталась сама собой. Но его пугала до ступора мысль о том, что я могла измениться, стать такой, как все остальные – прежние хозяева. Он запретил себе об этом думать. Вместо этого стал вспоминать, как мы стояли возле выхода из подвала, и я смотрела на него. Смотрела, как на равного. Смотрела с лаской. С любовью.

Вдруг страх ушёл. Ему стало удивительно легко. «Пати, Свет мой, вытащит меня, – уверился он. – Если она не у них, то вытащит меня раньше или позже. Если у них, то вдвоём – мы сбежим, и мертвяки ответят за всё».

Злость и боевой азарт взбодрили кровь. Терять нечего.

– Делай, что должно, и будет, что будет, – произнёс Шон с улыбкой.

Тони с искоса бросил на него на удивление спокойный взгляд.

– Это, точно, Чери. Главное, чтоб хозяйка не у них была, – добавил он.

– Если и у них, то отобьём.

– Отобьём, – кивнул пёс.

Последние метров сто до входа в ангар они шли молча, зная, что у вампиров отличный слух.

– Ты знаешь, кто мы? – подойдя, спросил Шон часового, старого, но слабого вампа.

Тот уставился на них, не меняя расхлябанной позы.

– Ты – слабак красный, а он – блохастый. Что вы забыли здесь?

– Неправильный ответ. Мы слуги Пати Росео-Дженьювин.

От этих слов вамп собрался.

– Что вам нужно?

– Поговорить с Франсом… князем.

– Его нет.

– Его нет? Или он не хочет с нами говорить? Или кто-то суёт нос не в своё дело? А?

– Нет его, я же сказал.

И тут дверь ангара рывком поднялась. На пороге стояла фигуристая вампиресса, затянутая в чёрную кожу. Старая. Сильная. Страх сжал сердце Шона, но тут же отступил перед злостью и ненавистью.

– Инкуб, – промурлыкала мертвячка. – Чтоб мне провалиться, инкуб. А я думала, мы всех повыели.

Она намеренно медленно приблизилась, одновременно соблазняя и устрашая.

– Ты что, не местная? – голос Шона прозвучал весьма пренебрежительно.

Мертвячка в мгновение ока оказалась рядом с ним и заломила ему голову вбок, обнажая шею.

– Аманда, – испугано крикнул вамп. – Это слуги белой, сильной белой. И она тебя упокоит нафиг, если ты…

Шон полетел на землю, превращая краткую вспышку паники в ярость, а психованная мертвячка уже нависала над часовым.

– Запомни, слизняк, если хочешь ещё немного потоптать эту землю, а не встретить рассвет на крыше в серебряных цепях: не пытайся угрожать мне.

– Я предупреждал, хотел как лучше, – тихо проблеял перепуганный вамп.

– Где Франс? – это Тони подал голос. Зря.

Вампиресса мгновенно оказалась напротив него, почти вплотную.

– Блохастик. Тёпленький блохастик, тоже раб белой, да?

Лицо Тони оставалось безмятежно спокойным. Прозвучал выстрел.

Вампиресса замерла.

– Слуга, – как ни в чём не бывало, уточнил Тони и, поднеся пистолет ей к подбородку, вынес мозги. – Не раб, – это уже прозвучало в пустоту.

Шон, не вполне соображая, кинулся к часовому и, взяв того в захват, приставил саблю к горлу, Тони метнулся к кнопке и нажал, опуская дверь.

– Ну, ты даёшь, – только и вымолвил инкуб. От лёгкости, с которой расправились со столь старой вампиршей, ему хотелось смеяться в голос, радуясь такому чуду и удаче.

– Она психопатка. Ей плевать на авторитеты, а я жить хочу. Эй, трупак, колись давай.

– Я слышал, что князь ушёл ещё до заката. Но он мог вернуться.

– Как?

– Ну через крышу, – торопливо пояснил часовой. – Не убивайте, не убивайте, пожалуйста, я никому…

– Тихо, – прикрикнул Шон, с трудом сдерживаясь, ведь сабля перережет шею трупаку легче, чем тёплый нож – масло.

– Отвечай на вопросы, – ласково вторил Тони. – Кто такая?

– Аманда из Детройта. Вы убили гостью, фаворитку королевы.

– А нефиг местным divinitas угрожать, – спокойно констатировал Тони.

– Не убили ещё, – вмешался Шон, вдруг вспомнив, что голову надо бы всё же отделить от тела. Тони всё понял и наставил пистолет на башку часового. Инкуб чиркнул саблей по шее и, на всякий случай, ещё и наискось прорезал.

– Аманда гостила одна? – поинтересовался он, успокоившись, вновь приставляя саблю к горлу часового.

Входная дверь начала подниматься, Тони кинулся к кнопке.

– Отвечай, – прошипел Шон.

– Нет, с братом.

– Беги отсюда, – и инкуб убрал саблю. Хотелось снять голову и этому мертвяку, но если Франс жив, то начинать истребление, а значит, и войну – нельзя.

Упрашивать себя вамп не заставил, а дверь, почти вставшая на место, рывком поднялась. Негр-вампир? Успев спрятать саблю за спину, Шон крикнул:

– Ты местный?

Дико сверкнув глазами при виде гнилого трупа Аманды, вампир рывком очутился возле Шона и поднял его на вытянутые руки, намереваясь швырнуть оземь или впиться в шею… Тут-то Шон саблей и махнул – отрубил вампу руки. И пока падал, лишившись опоры, махнул ещё раз… и снёс голову.

– Круто дерёшься, Чери. Как в мультяшке, – Тони пытался снова закрыть дверь.

– Мы здесь всего три минуты, а уже… – с нервным смешком вырвалось у Шона. – Он ведь не катит на брата этой, так ведь?

– Да кто их, трупаков, знает… Сматываемся?

Дверь опять со скрежетом пошла вверх.

– Поздно.

Тони прыгнул к Шону и наставил пистолет на вампов. Те не спеша выходили из ангара.

– Плохая всё же это была идея, – тихо пробурчал Тони.

Вампов было двадцать или более.

– Мы слуги Пати Белой, – крикнул Шон, стараясь их задержать.

Подействовало.

– Да? У нас что, война? – насмешливо поинтересовался высокий брюнет с длинными вьющимися волосами. Пудель.

– Нет. Войны нет. Но они напали на нас. Пришлось отбиваться. Часовой не нападал, и его останков тут нет.

В толпе раздался смех.

– Джек-вонючка всегда знает, когда надо сделать ноги.

– Ребятки, будь вы хоть слугами Господа Бога и Девы Марии разом, за смерть наших гостей ответить вам придётся, – с угрозой произнёс Пудель. Вампиры не спеша выходили из здания и окружали, Шон и Тони тихо пятились.

– Так негр тоже не местный? – продолжал забалтывать их Шон.

– Афроамериканец, – ёрнически уточнил Пудель, – прибыл к нам из Детройта.

Шон вдруг подумал, что Самуму теперь бояться нечего. Пока нечего.

– Вы хотите, чтобы убийца вампов держал ответ, – как можно спокойнее произнёс Шон, – ладно. Я их убил, и я отвечу. Но пса вам лучше отпустить. Если вы и его тронете, то хозяйка слетит с катушек. Видел кто из вас смерть Алехандро?

– Ха! Кого ты задумал провести, инкуб? Думаешь, до нас новости не доходят? Сгинула белая!

И они захихикали, как стая гиен. Играли, знали всё с самого начала. Шона переполнила горечь от того, что Тони не удалось спасти. Его-то они будут жрать долго, остаётся надежда на спасение, а пса разорвут прямо здесь, на заплёванном асфальте.

Вдруг все вампы как один подняли глаза к небу и опустили взгляды за спины своим жертвам. И Шон, и Тони быстро оглянулись.

Франс.

– Что происходит? – прорычал он.

Совсем не слабак и не мямля, отметил Шон.

– Они убили Аманду и Анду.

– Я, я убил, – влез Шон. – Пса отпустите.

Франс опять издал разъярённый рык, ставший сигналом к атаке. Их схватили за долю мгновения.

– Стоять!

И клыки зависли в миллиметрах над кожей.

– Пса отпустить!

– Отпустить, я сказал, – это прозвучало тихо…

Но тут же Тони с кряканьем упал на землю.

– Пшёл вон!

Оборотень молча ловил взгляд инкуба, и Шон постарался кивнуть и взглядом передать «Вали! Быстро!»

– Пшёл!

– Иду. Уже иду, – и Тони похромал в темноту.

– Ты! – князь приблизил своё совершенное лицо к распятому в каменных мёртвых руках инкубу. – Былое вспомнить захотелось? – с ужасающей ласковостью спросил мертвяк. И Шон даже зажмурился от страха. Он знает! Мгновение – и страх переплавлен в холодную ярость. Шон с вызовом посмотрел в эту холодно-прекрасную, но мерзкую физию.

Тони вырвался – значит, Пати жива! И в порядке! Франс её боится. И пока меня не укусили, пока я ещё сам себе хозяин – не видать вам, мертвякам, моего страха.

– Мы пришли поговорить с тобой, а она напала на нас. Часовой втолковывал ей, кто мы такие, но она наплевала и набросилась. Негр тоже набросился. Мне просто повезло, что он был такой тупой, – произнёс Шон.

– Он не был тупым.

– Ну, значит, отупел. Временно…

– Знаешь, что я сделаю, корм? Я пошлю тебя в подарочной упаковке с извинениями в Детройт! Заносите!

И его потащили внутрь. Страха не было. Самый страшный кошмар его долгой жизни воплотился вновь – он опять попался вампам, но страха не было. Была уверенность. Пати, Свет мой, вытащит меня. Вытащит и из Детройта.

Его заволокли под землю в длинный зал. С троном. Большим, изукрашенным, чёрным и жёстким троном.

«Ничтожества, все играют в королей», – мелькнула его мысль.

Шона бросили на пол с такой силой, что вышибло дух, а голову пронзило болью, но он поднялся, тяжело, с трудом, но поднялся на колени, раздумывая: встать в полный рост или не нарываться на новую трёпку.

Вампы как-то нехорошо оживились.

«Кровь… со лба течёт кровь, – с тоской подумал инкуб. – А… всё равно».

Пати вытащит. Надо держаться, надо дождаться её.

Показался Франс, хищно раздувая ноздри, прошёл мимо пленника и устроился на троне. Приняв изящную позу, – поставив одну ногу на сиденье и, опёршись на подлокотник, другую руку положив на согнутое колено, – вамп впал в задумчивость. Стояла почтительная тишина.

«А иначе на этом канцелярском стуле-переростке и не сесть», – подумалось Шону, и вдруг, размывшись, Франс оказался перед его лицом.

– Что тебя веселит, корм?

Шон вздохнул, раздумывая: ответить или поберечься… А… терять уже нечего.

– Да вот думаю, трон у тебя неудобный, небось, долго пришлось учиться на нём сидеть.

В глазах вампа закрутились смерчи ярости, Шон явственно понял, что сейчас улетит, брызгая кровью, но… Франс лизнул его в лоб, собирая кровь, и озорно улыбнулся.

– Нет, деликатес, я сразу же устроился на нём удобно, – как ни в чём не бывало, ответил вамп, но Шон не спешил расслабляться: уже сталкивался с подобной тактикой. Только взрыва действительно не последовало, Франс вернулся на своё место и в этот раз перекинул одну ногу через подлокотник.

– Мы ведь не этой ночью его отправим? – тихо и вкрадчиво поинтересовался Пудель.

– Нет, – обронил Франс. – Объявляю мобилизацию. Всем быть готовыми сражаться! Этой ночью позволяю кормиться. Но избавляйтесь от трупов, сучьи дети, и берите люмпенов! Если мне придётся цапаться с главой божков или чистить мозги полиции, я высушу придурка, доставившего мне хлопоты. Ясно?

– Да, князь, – раздались радостные голоса.

– Свободны…

И, тихо шурша, вампы покинули зал за секунду, остались только Пудель и маленькая изящная блондинка, да ещё вамп-охранник, тенью застывший возле трона.

«Сгинула моя сабля, – вдруг подумал Шон с горечью. – Одно хорошо: раз вампы здесь и заняты мной, значит, не вредят Ей».

– Если Лорел де Детройт начнёт войну из-за Аманды и Анду, значит, вовсе не обязательно отдавать деликатес ей, – всё так же вкрадчиво произнёс Пудель.

Франс усмехнулся.

– Не будь жадным, малыш. Если мы сможем им откупиться, то откупимся. Но, боюсь, Лорел будет мало, и она захочет мстить.

– Но ведь она сама виновата, Аманда приехала занять твоё место! Приехала свергнуть тебя, повторить манёвр Алехандро, – с жаром воскликнул мертвяк.

– Мало ли чего она хотела, свои намерения она никак не выдала. Мы не поймали её за руку, и открыто она не выступала, – бросил князь.

– У нас был шанс избежать войны, – раздражённо продолжил он. – Был шанс победить дипломатией. Теперь его нет.

Но раздражение схлынуло, и он задумчиво продолжил, глядя на Шона.

– Превратить в падаль трёхсотлетнюю вампиршу, вскормленную на честной живой крови и мохнатых… Герострат ты…

Пудель вежливо засмеялся шутке своего господина, блондинка неприязненно окинула его взглядом и сердито глянула на инкуба. Она понимала ситуацию куда лучше курчавого, и скорая война страшила её.

– Но раз уж мы его пока придержим, – гнул своё Пудель, – то что же ему, без дела сидеть? – лукаво продолжил он.

Франс схватил его за затылок и вплотную притянул к себе.

– Хочешь сладкого?

– Да, – и курчавый попытался изобразить избалованного ребёнка. Князь впился в него долгим поцелуем, а потом оттолкнул от себя.

– Бери, – бросил он и снова устроился на троне, приготовившись любоваться спектаклем.

Шон не испугался, он знал, что сейчас потеряет себя. Превратится в подвижную вещь. Пусть последним воспоминанием будут её глаза. Она всегда смотрела или с лаской, или с сочувствием. Иногда с нежностью, как тогда на крыше, когда твёрдо сказала: «Ты достоин». Разве рабу так скажут? Нет.

Пудель попытался напугать, подавить своей аурой, вздёрнул сидевшего на полу Шона на ноги, но тот почти не заметил этого. Он погрузился в воспоминания, как камнем идущий на дно смотрит, не отводя взгляда, на солнце сквозь толщу воды, прощаясь с ним навсегда.

«Свет моей жизни бесконечно прощала меня. Не упрекала и не наказывала. Понимала и принимала меня таким, каков есть. Забрала мою боль и мой грех – выкупила у Стража. Выкупила и… не винила ни в чём».

Вамп разорвал ему шею и пил, но Шон не замечал этого, поглощённый лучшими воспоминаниями своей жизни.

«Как она смотрела на меня тогда, будто я ей ровня, будто видела что-то хорошее и достойное… Будто… любила…»

То, чему нет названия, светлое и сладкое, стало столь велико, что взорвало сердце Шона и согрело, прогоняя голод.

Он вспыхнул.

Дикий крик. Ещё один. Шон отлетел и больно ударился спиной, рывком возвращаясь из воспоминаний в реальность.

Пудель с выпученными глазами держался за горло, пытаясь вытошнить кровь инкуба, но поздно. Она травила его.

Шон не верил своим глазам.

Франс что-то орал охраннику, блондинка суетилась рядом с Пуделем. Наконец, вампа уволокли, и Франс налетел бешеным смерчем, изо всей силы пиная Шона ногами, гоняя по залу, как мяч. Как ни старался Шон, стать «неплотным» у него не получалось. Странно, кости ломались и дробились, но дикой боли не было, и казалось, что, сломавшись, они тут же срастались. Лишь для того, чтобы принять следующий удар. Но это было не важно, боль – это лишь боль. «Они не могут жрать меня!» Эта мысль вызывала пьяный восторг, заглушавший всё: и страх, и боль.

– Мразь!! – орал Франс. – Траханная отрава!

А Шон закрывал голову, чтобы скрыть смех, рвавшийся наружу, несмотря ни на что. «Я отравил вампа! Отравленный деликатес…»

Неизвестно, сколько времени прошло, но князь всё же угомонился. Блондинка подскочила к нему, что-то лепеча, и они то ли ругались, то ли просто что-то обсуждали. Кто их, трупаков, поймёт.

Шон всё же провалился в забытьё, из него вывела боль от пинка. Блондинка, еле сдерживая ярость, нависла над ним.

– Как ты это сделал?

– Не знаю, – Шон очень постарался не скалиться, не доводить мертвячку до полного исступления.

Вампирша врезала изо всех сил.

– Как?

– Не знаю.

Снова удар, вопрос, ответ, удар и так по кругу. По спирали из боли и треска костей. Мёртвая сучка выбила болью остатки защищавшего его восторга, Шон держался лишь из упрямства. Я хозяин своим мыслям, своему телу, значит, не буду ползать и умолять. Я хозяин себе, значит, выдержу.

Вдруг ему дали передышку. Цепляясь за что угодно, лишь бы не вслушиваться в боль, он уставился на блондинку, причёска той растрепалась от усердия.

– Ты можешь это повторить? – сменила вопрос она.

– Не знаю.

С перекошенным яростью лицом она врезала Шону по и так уже отсутствующей коленной чашечке, выбив искры из глаз и, кажется, слёзы.

– Тупая траханная тварь!

Но нового удара не последовало, она удалилась.

Чтобы отвлечься от боли, Шон постарался вспомнить перепуганную рожу Пуделя. Не ожидал, мразь. Деликатесик-то испортился. И эта… мелкая хищная дрянь, оббивала свои кулачки, чтоб на них солнце посветило, а укусить не решилась. А ведь укуси она его – и всё. Всё рассказал бы, всё бы сделал. А нет – страшно отравленное кушать. «Могу ли я повторить…» Неужто, придурки, детройтскую княгиню отравить хотят? Уроды мёртвые.

Вдруг его вздёрнули вверх. Франс, это он поднял его, как котёнка за шкирку.

– Ну что, мешок с дерьмом, какую смерть ты предпочтёшь?

– А ты? – прошамкал инкуб, сломанная челюсть не способствует дикции, а вот мысли о том, что он до сих пор свободен, придали безрассудства. – Пати жива, и она отомстит, так или иначе, – выдавил он, превозмогая боль.

Франс отвёл взгляд в сторону и сокрушённо покачал головой, а затем швырнул его на пол подальше. Сознание Шона почти погасло, но он отмечал, что его пинают не просто так, а транспортируя к какой-то цели.

Раздался знакомый скрежет, и последний пинок вынес его на свежий воздух…

Очнулся он уже в объятиях Эльвисы.

– Какая же ты дрянь, когда голоден, – сокрушённо произнесла она.

– Отпустили? Меня отпустили?

– Да, Пати жива, и Франс решил не вести войну на два фронта. Может быть, захочет стрясти с неё что-то за то, что оставил тебя в живых и выпустил.

– А Грей?

– Да что псине сделается? Всё порывался идти тебя выручать, только не мог ничего придумать путного. Вернее, не знал, где взять столько взрывчатки и напалма, – со смехом ответила красная.

– Вояка…

– А сам-то! Понесло тебя в логово вампов! Каким местом ты думаешь вообще?

– Все инкубы думают вот этим, – и он взял себя за промежность.

Но Эльвиса не поддержала шутки, фыркнув:

– Только не ты, Шхан, ты хоть понимаешь, насколько был близок к смерти этой ночью?

– Понимаю Эль-Виси, но жизнь – это не просто годы. Я думал, что был счастлив с Элейни, но это до встречи с Пати. За тысячу с лишним лет впервые… Я не знаю, как объяснить. Иногда меня охватывает что-то… что-то, от чего я вспыхиваю.

Красная бросила на него удивлённый взгляд.

– Это было три раза рядом с ней, и этой ночью – четвёртый. Я вампа отравил, – шёпотом сообщил он.

– Ох, что творится… – широко раскрыв глаза, пролепетала она.

– А как ты нашла меня?

– Дежурила у входа, – приходя в себя от удивления, ответила она, – надеялась отбить, если они будут тебя куда-то перевозить, – и показала на небольшой, но хищный пистолет-автомат.

– Эль-Виси, да ты ещё большая дура, чем я!

– Не отрицаю, Шхан, не отрицаю, – устало отозвалась она.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил он, приблизившись, та пожала плечами и отвернулась.

– А почему ты помогал всем тем мелким? Вскармливал Венди, защищал Ники, простил Самума? Почему тогда не наказал меня по-настоящему, обманул свою обожаемую госпожу?

– Она была не права, – тихо ответил он. – Но ты её будто специально дразнила.

– Ох, Шхан, я склонна делать глупости. И уж пусть этими глупостями будет забота об одном прибацаном на всю голову инкубе, чем дёрганье за усы сильных filii numinis.

– Тебе нужна цель в жизни.

– Не умничай, – вдруг впала в раздражение Эльвиса и отошла. – Хватит валяться, поехали. Псу кто-то сбросил SMS с адресом, якобы Пати там.

Как в ускоренной съёмке, мелькнули картинки: встреча с Тони, радость от того, что он жив, поездка в Бруклин, поиск здания, квартиры. Страх от того, что я почти не пахну vis и выгляжу мёртвой. И совсем скомканно – только лица промелькнули – кормёжка от людей, чтобы поделиться со мной.

Я очнулась, как ото сна, столько событий прошло перед глазами…

– Шон… Шон, вы с Тони…

– Наворотили дел, – сокрушённо произнёс он. – Прости…

– Шон! – вскричала я. – Вы воины, сильные и смелые, как вы можете подчиняться мне? Мне, дуре, не сумевшей защититься даже от того, кто клялся не вредить?

Своим криком я разбудила Тони, он тяжело скатился с кресла и подполз на четвереньках. «Он ещё слишком слаб…»

– Хозяйка, не смей, слышишь, не смей себя ни в чём винить, – хрипло потребовал он.

– Да, – поддержал его Шон, он впервые твёрдо возразил мне, пусть и так кратко. – В том, что произошло, нет твоей вины. Никакой. Только Седрика. Ты могла ему доверять, любой бы ему доверял на твоём месте, а он предал. Надругался и искалечил.

Я сдавила виски.

– Нет. Нет, Тони, замолчи. Я и так сдерживаюсь, чтобы не пожелать ему смерти и не убить.

– Смерть врага не всегда лучший выход, – поддержал меня Шон.

Тони лишь презрительно фыркнул, не понимая, о чём это мы, но подчинился моей просьбе.

– Не хочешь проклинать – не проклинай, но оправдывать его – это полный идиотизм.

– Я не оправдываю, – зло вырвалось у меня.

– Тогда не вини себя ни в чём. Ты наша хозяйка, наш вожак.

– Я недостойна…

– Ты недостойна? – взревел Тони. – А кто достоин? Седрик, пинающий подыхающего за него Румана? Видящий в своих волках лишь безмозглых послушных псов? Кто? Ты о каждом из нас заботилась, как мать, не требуя, чтобы мы лизали тебе ноги. Принимала нас такими, какие мы есть, не унижала и не играла с нами. Кому ещё подчиняться? За кого биться? Кого защищать? Если не тебя… – тихо окончил он, вымотанный этой вспышкой.

– Не дури, хозяйка, – еле слышно попросил он, укладывая голову мне на колени, – и скорее приходи в себя.

Я плакала, не в силах что-либо сказать.

– Ты глава нашего клана, – заговорил Шон. – Мы твои руки, правая – он кивнул на Тони, – и левая. Флерсы – сердце. Жаль, ушей и глаз пока нет, но Ники, Венди и, может, Эльвиса ими станут. Мы сила. Мы твоя сила.

– Вот моя слабость, – я протянула левую руку. – Ты не представляешь, как это ужасно. Я всё время плачу! Меня всё злит и раздражает.

– Для кого он? – осторожно спросил Шон.

– Для Винье, моего старшего отца.

Тони в удивлении поднял голову; я, вздохнув, принялась рассказывать.