Текст книги "Алиса в Зазеркалье. Перевод Юрия Лифшица"

Алиса встала, сделала реверанс и снова уселась на землю.

– Когда не знаешь, что сказать, говори по-фpанцузски. Не шаркай ногами при ходьбе. И не задирай носа, – сказала на прощание Королева.

Не дожидаясь Алисиного реверанса, она скорым шагом подошла к четвертому, предпоследнему, колышку, крикнула «Пока!» и заспешила к последнему.

Как случилось, что Королева исчезла, едва достигнув пятого колышка, Алиса не поняла. То ли ее величество испарилась в воздухе, то ли с невероятной быстротой домчалась до леса и затерялась в нем («А бегает она здорово!» – подумала Алиса.), – об этом оставалось только гадать. Как бы там ни было, Королевы не стало. Алиса вспомнила, что она теперь Белая Пешка и ей пора ходить.

Глава III. Зазеркальные насекомые

Первым делом путешественнику следует познакомиться со страной, в которую он прибыл. «Допустим, сейчас урок географии, – подумала Алиса. – Главные реки Зазеркалья – рек не имеется. Главные горы – есть одна да и то не Гора, а всего лишь пригорок. Главные города… Интересно, что за существа роятся вдалеке, над цветами? Едва ли это пчелы – с такого расстояния их не было бы видно». Она молча принялась разглядывать этих, вроде бы на пчел похожих насекомых, которые деловито перелетали с одного цветка на другой и окунали в чашечки свои длинные хоботки. «Повадки у них совсем как у пчел», – подумала Алиса.

Но это были не пчелы, а самые настоящие… слоны, только с крыльями. У Алисы от изумления перехватило дыхание. «Представляю, какие там цветы! – осенило ее. – Величиной с дом, только без крыши и на одной ножке. А сколько в них меда! Пойти посмотреть…» Сделав шаг-дpугой, она почему-то остановилась: ей было ни капельки не страшно, однако…

– Лучше я посмотрю на слонов в другой раз, – сказала Алиса в оправдание своей робости. – Без хорошей палки к ним, наверное, не подойти. Чем еще прикажете отбиваться от этих насекомых?.. Зато если меня когда-нибудь спросят, как мне гулялось в Зазеркалье, я смогу ответить: «Так себе (она учтиво поклонилась). Все бы ничего, только пыль, жара да эти противные слоны!» Это было бы забавно!

– По-моему, лучше всего спуститься здесь, – задумчиво продолжала она. – Слоны от меня не уйдут. И потом, я давно уже должна быть на третьей клетке.

Алиса сбежала с холма и ловко перепрыгнула через первый из шести ручейков.

– Предъявите билеты! – сказал Проводник, просунув голову в окошко вагона.

Пассажиры тотчас достали билеты – величиной с человека, и поэтому стало казаться, что вагон битком набит.

– Все в порядке, – сказал Проводник и грозно посмотрел на Алису. – Девочка, где твой билет?

И мгновенно хор голосов дружно грянул («Прямо как в театре», – подумалось Алисе.):

– Девочка, не отнимай времени у Проводника! Оно стоит тысячу фунтов – секунда!

– Простите, билета у меня нет, – расстроилась Алиса. – На станции не было кассы.

И опять голоса дружно загремели:

– И не должно быть! Земля там стоит тысячу фунтов – квадратный дюйм!

– Это не оправдание, девочка, – строго сказал Проводник. – Ты должна была взять билет у Машиниста.

И снова голоса хором поддержали его:

– У паровозного Машиниста! Потому что паровозный дым стоит тысячу фунтов – одно колечко!

«Все, больше я ничего не скажу!» – молча решила Алиса.

На этот раз пассажиры тоже промолчали. На каково же было ее удивление, когда они хором подумали (если вы не знаете, что значит «подумать хором», я вам ничем не могу помочь): «И не говори! Разговор стоит тысячу фунтов – один звук!»

«Что они пристали со своей тысячей фунтов?» – огорчилась Алиса.

Проводник, который все это время разглядывал ее (в телескоп, в микроскоп и наконец в театральный бинокль), поменял гнев на милость:

– Ладно, оставайся. Все равно ты едешь не в ту сторону!

Господин, который сидел напротив Алисы и был закутан в белую бумагу, внушительно изрек:

– Лучше забыть собственное имя, чем место своего назначения!

Козел, расположившийся подле бумажного господина, зажмурился и проблеял:

– Лучше не учиться в школе, чем ехать без билета!

Какой-то Жук, сидевший возле Козла (вообще в поезде подобралась довольно странная компания), тоже, видимо, принял решение высказаться:

– Сдать бы ее в багажное отделение! – прожужжал он.

Кто сидел рядом с Жуком, Алиса не видела, зато отчетливо услышала, как кто-то хрипло возразил (если не сказать – pжанул):

– Нет, ее надо высадить и… – кашель помешал ему закончить фразу.

«Очень похоже на конское ржание», – сделал вывод Алиса.

Вдруг чей-то тоненький голосок пискнул ей прямо в ухо:

– Вы упустили возможность неплохо скаламбурить: дескать, Конь не возразил, а возоpжал…

Затем до Алисы донесся нежный голос:

– Надо написать на ней мелом: «Осторожно! Алиса!»

После чего голоса заговорили наперебой («Какой многоместный вагон!» – подумала Алиса):

– По почте ее отправить! Заказной бандеролью!

– Нет, лучше по телеграфу!

– Нет, лучше прицепить ее к поезду вместо паровоза!

И тому подобную дребедень.

Господин в белой бумаге качнулся в сторону Алисы и шепнул ей на ухо:

– Не обращай внимания, девочка. И мой тебе совет: на каждой станции бери билет в обратную сторону. На всякий случай…

– Слышать ничего не хочу! – не выдержала Алиса. – Я здесь совершенно случайно! Поскорей бы поезд остановился! Я хочу выйти, побродить по лесу…

– Вы опять могли скаламбурить, – пискнул у нее над ухом тот же тоненький голосок. – Дескать, пойдешь по лесу, придешь к полюсу…

– Вы мне надоели! – возмутилась Алиса и оглянулась по сторонам в тщетной надежде обнаружить обладателя голоска. – Почему вы сами не каламбурите, если вы такой остроумный?

В ответ голосок тонко и очень горько вздохнул. Алисе стало его жаль. «Только вздыхает он не по-людски», – подумала она. Да, это были поразительно тихие вздохи. Не раздайся они над самым ухом Алисы, она бы их не расслышала. Но щекотание в ухе мешало ей сочувственно думать о бедном маленьком страдальце.

– Я знаю, мы будем друзьями, – нашептывал очень тоненький голосок, – добрыми, верными друзьями. И ты не сделаешь мне зла только за то, что я… насекомое.

– Как – насекомое? – с легким беспокойством спросила Алиса.

Она тут же захотела выяснить, не причинит ли ей зла это самое насекомое, но не рискнула еще больше расстроить его своим вопросом.

– Неужели и ты… – начал очень тоненький голосок.

Резкий гудок паровоза заглушил его.

Все, в том числе и Алиса, в ужасе вскочили.

Конь высунулся в окно, втащил голову обратно и успокоительно pжанул:

– Все в порядке. Сейчас поезд перепрыгнет через ручей.

Это сообщение успокоило всех, кроме Алисы: ее слегка взволновало известие о прыгающем поезде. «Одно хорошо, – уговаривала она себя, – один прыжок – и я на четвертой клетке». В следующее мгновение поезд взлетел. Перепуганная Алиса ухватилась за первый попавшийся предмет. И первой ей под руку попалась козлиная борода.

Едва Алиса коснулась бороды, та неожиданно растаяла, а сама Алиса очутилась под каким-то деревом. На ветке дерева, прямо у нее над головой, примостился Комар (именно это насекомое наслаждалось в поезде своими плоскими остротами) и обмахивал ее крыльями.

Для комара он был преогромный, величиной чуть ли не с цыпленка. Это Алису нисколько не тревожило, ведь она уже знала его.

– …и ты не любишь насекомых? – закончил Комар так, словно ничего не произошло.

– Говорящих – люблю, – ответила Алиса. – Хотя в моей стране насекомые помалкивают.

– С кем из них ты там дружишь? – поинтересовался Комар.

– Я вообще не дружу с насекомыми, – призналась Алиса. – Я их боюсь. Если не всех, то крупных. Зато я могу вам сказать, как их зовут.

– И они отзываются на зов? – безразлично спросил Комар.

– Никогда не слышала, чтобы их можно было дозваться.

– Зачем же призывать насекомых, – заметил Комар, – если их невозможно созвать.

– Дело не в них, – попыталась объяснить Алиса. – Вероятно, люди должны их как-нибудь называть. Иначе для чего нужны имена?

– Я этого тоже не понимаю, – промолвил Комар. – В этом лесу, например, – если забраться в чащу – никто и ничто не имеет имени. Но мы отвлеклись. Ты хотела сказать, как зовут твоих насекомых.

– Во-пеpвых, Муравей. – Алиса загнула палец.

– Прекрасно! – восхитился Комар. – Посмотpи-ка под ноги (Алиса в ужасе отшатнулась). Видишь, ползет Муpавеник? Он весь из прутиков, даже хвост. С помощью хвоста Муpавеник может ненадолго подниматься в воздух.

– Чем он питается? – полюбопытствовала Алиса.

– Пылью, мусором и тому подобным, – ответил Комар. – На редкость неприхотливое насекомое. А кто у тебя будет во-втоpых?

Алису Муpавеник очень заинтересовал. Насмотревшись на него, она пришла к заключению, что он, видимо, только-только появился на свет – настолько свежо выглядел его хвост. Затем она продолжила:

– Во-втоpых, бабочка.

– Ну-ка взгляни на ветку, у тебя над головой (Алиса отпрянула). – Видишь Ром-Бабочку? Тельце у нее из теста, глаза из глазури. Не правда ли, в ней есть изюминка?

– Чем она питается? – не преминула спросить Алиса.

– Сахарной пудрой и сиропом, – ответил Комар.

Алиса вдоволь налюбовалась Ром-Бабочкой и снова повернулась к Комару.

– В-тpетьих, у нас есть Оса, – сказала она.

– А у нас – Зооса, – сообщил Комар. – Вон она летает над Зоосиной. Там у нее Зоосиное гнездо. Зооса очень сложно устроена. Я не смогу рассказать тебе о ней подробно. Времени нет. А если в двух словах, – то в клюве у нее растут зубы, а во рту, кроме языка, есть еще и змеиное жало. Причем она не только летает, но и лазает по деревьям, бегает, ползает, роет норы и даже плавает.

– Чем же питается она? – в третий раз спросила Алиса.

– Решительно всем! – заявил Комар. – Все, мало-мальски съедобное, годится ей в пищу. Ужас до чего прожорлива!

Необычайные сведения о Зоосе с трудом укладывались в Алисиной голове.

– А если она ничего не найдет? – в недоумении спросила Алиса.

– Так не бывает. Что-нибудь всегда найдется.

– Ну, а все-таки?

– Тогда она умрет.

– И часто они умирают? – продолжала расспросы Алиса.

– Постоянно.

Алиса погрузилась в размышления. Комар принялся описывать круги у нее над головой, должно быть, хотел поразмяться. Налетавшись, он снова уселся на ветку.

– Не потерять ли тебе собственное имя? – ни с того ни с сего предложил он.

– Зачем мне это нужно? – встревожилась Алиса.

– Сейчас объясню, – легкомысленно продолжал Комар. – Ты не представляешь, какую пользу можно извлечь, будучи безымянной. Скажем, просыпаешь ты в школу, а кого-нибудь за тобой посылают. Пpийти-то он придет, но позвать тебя на урок не сможет – ведь имя потеряно.

– Это вряд ли поможет, – возразила Алиса. – От него так легко не отделаешься. Он может обратиться ко мне не по имени, а просто «мисс».

– Хоть бы и так! – гнул свое Комар. – Тебя же не зовут Мисс, поэтому его миссия закончится провалом! Ничего каламбуpчик, а? Бери его себе, дарю.

– На что мне ваши каламбуры? – рассердилась Алиса. – Тем более – такие неудачные?

Комар уныло вздохнул, и две огромные слезы выкатились у него из глаз.

– Не понимаю, зачем острить, – пожала плечами Алиса, – если это причиняет такие страдания.

Комар pазвздыхался так, что его сдуло с ветки собственными вздохами. Когда Алиса взглянула на несчастное насекомое, его уже и след простыл. От долго сидения на земле ей стало холодно. Алиса встала и пошла дальше.

Немного погодя она уже выходила на лужайку перед лесом. Он показался ей ужасно дремучим – куда дремучей прежнего. Она не рискнула сразу же войти в него. Но, во-пеpвых, возвращаться не имело смысла, во-втоpых, добраться до восьмой горизонтали можно было только через лес. Поразмыслив, Алиса пошла вперед.

«Не тот ли это лес, – думала она на ходу, – где все теряют имена? Вдруг я тоже потеряю? Только не хотелось бы вместо своего имени получить чье-либо другое – наверняка противное. Интересно было бы посмотреть на того, кто найдет мое старое имя. Пришлось бы, наверное, писать объявление, как о пропавшей собаке: „Разыскивается имя собственное; на ошейнике выгравирована фамилия владельца!“ Если же не дать объявления, то придется спрашивать у каждого встречного: „Извините, не вас ли случайно зовут Алисой?“ И так до тех пор, пока кто-нибудь не откликнется. Хотя, скорее всего, этого не сделает никто. Разве умный человек откажется от такого отличного имени?»

Занятая этими рассуждениями, она пересекла поляну и вошла в лес. Там царили полумрак и прохлада.

Зайдя в самую чащу, Алиса сказала:

– Приятно все-таки летним днем посидеть в тени… в тени… в тени чего? – удивленно повторяла она, не в силах вспомнить нужного слова. – Я хотела сказать, приятно посидеть под… под… под ним… – она провела рукой по стволу дерева. – Как же это называется? Кажется, оно не имеет названия… да, я уверена, не имеет…

Около минуты она молчала и думала.

– Я думаю, мое имя начинается на П… Да, именно на П… – установила она после тщательных размышлений.

В это время из лесной чащи вышел Олененок и уставился на Алису своими большими печальными глазами. Похоже, он ее совсем не испугался.

– Подойди ко мне, я тебя поглажу, – сказала Алиса и протянула руку.

Олененок отпрыгнул в сторону и снова внимательно посмотрел на Алису.

– Как тебя зовут? – спросил он необычайно нежным голосом.

– Не знаю…

– Странное имя, – сказал Олененок. – Таких имен не бывает. Подумай как следует.

Алиса подумала. Это ей не помогло.

– Будьте любезны, скажите, как зовут вас, – нерешительно обратилась она к Олененку. – Может быть, тогда я вспомню…

– Надо пройти немножко вперед, – произнес Олененок. – Здесь мне не вспомнить.

Алиса обняла его за бархатную шею, и они углубились в чащу. Шли они до тех пор, пока не вышли на другую поляну. Вдруг Олененок вырвался из рук Алисы и высоко подпрыгнул.

– Я Олененок! – дрожа от счастья, крикнул он. – А ты… Боже мой! Ты – дитя человека!

В его блестящих глазах появилось выражение ужаса. В ту же секунду он стремительно отпрянул в сторону и пропал среди деревьев.

Алиса долго смотрела ему вслед. Она была готова разрыдаться – настолько внезапно покинул ее такой приятный спутник. «Зато я вспомнила свое имя, – приободрилась она. – Это утешительно… Алиса… Алиса… теперь нипочем не забуду!.. Интересно, которая из двух стрелок указывает в нужную сторону?»

Впрочем, ломать голову не стоило: через лес шла всего одна тропа, и обе стрелки смотрели в одном и том же направлении. «Надо дойти до развилки, – сказала себе Алиса. – Там все и выяснится».

Ее догадка не подтвердилась. Развилки ей попадались довольно часто, но стрелки все равно указывали в одну сторону. На одной было написано: «ТАМ ДОМ ТРАМ-ТАМ-ТАМА». На другой: «ДОМ ТРАМ-ПАМ-ПАМА ТАМ».

«Сомневаться не приходится, они живут в одном доме. Как же я недогадлива! – подумала Алиса. – Засиживаться у них я не буду. Поздороваюсь, представлюсь, расспрошу, как выбраться из леса, и попрощаюсь. Нужно засветло добраться до восьмой горизонтали». Рассуждая на ходу, она продолжала идти, пока тропинка круто не повернула. Перед Алисой предстали два пухленьких человечка. От неожиданности она остановилась. «Что ж это я? – приглядевшись, мысленно упрекнула себя Алиса. – Могла б понять по их воротничкам, что это…»

Глава IV. Трам-там-там и Трам-пам-пам

Узнать их было нетрудно: на воротничке у одного толстячка было вышито «ТАМ-ТАМ», у другого – «ПАМ-ПАМ».

– «ТРАМ», наверное, вышито сзади, – предположила Алиса.

Человечки держались за руки и стояли, не шевелясь, как неживые. Но когда Алиса попыталась удостовериться в правильности своей догадки, толстячок, помеченный вышивкой «ТАМ-ТАМ», заметил:

– Между прочим, здесь тебе не выставка манекенов. А если ты придерживаешься противоположного мнения, – раскошеливайся. Даром изображать манекены для тебя никто не будет. Нет, нет и нет!

– Однако, – подхватил другой, с вышивкой «ПАМ-ПАМ», – если ты не считаешь нас манекенами, тебе следовало бы об этом сообщить.

– Ой, простите меня, пожалуйста! – только и могла сказать Алиса.

В голове у нее уже давно крутились надоедливые, как тиканье часов, слова старинной песенки. Алису так и подмывало пропеть:

 
У Тpам-там-тама Тpам-пам-пам
Разбил тpещотку пополам.
Решили драться на дуэли
И даже вытащить успели
Они из ножен эспадроны.
Но тут закаркали вороны,
Полнеба заслонив собой.
И вдруг не стало Тpам-там-тама
И Тpам-пам-пама. Скажем прямо:
Они бежали, бросив бой.
 

– Я знаю, что ты о нас подумала, – заявил Тpам-там-там. – Но это неправда. Нет, нет и нет!

– Однако, – принялся развивать мысль брата Тpам-пам-пам, – если это все-таки правда, – делать нечего, против правды не пойдешь. Если это когда-либо было правдой, то оно могло быть правдой и только правдой. Но если это неправда, то, кроме как неправдой, оно и не может быть. Логично, правда?

– Я подумала о том, – учтиво промолвила Алиса, – выберусь ли я из лесу засветло. Не подскажете, как мне это сделать?

Братья обменялись многозначительными взглядами и усмехнулись. Теперь они стояли навытяжку и напоминали школьников. Алиса непроизвольно скомандовала:

– На «пеpвый-втоpой» рассчитайся! – и указала пальцем на Тpам-там-тама. – Первый!

– Нет, нет и нет! – выпалил Тpам-там-там и резко закрыл рот – только зубы клацнули.

– Второй! – Алиса указала пальцем на Тpам-пам-пама.

Как она и предполагала, он возразил: «Однако…»

– Так нельзя! – обиделся Тpам-там-там. – Если пришла в гости, первым делом скажи хозяевам «Здравствуйте!» или обменяйся с ними рукопожатиями. Вот так.

Он подал Тpам-пам-паму левую руку, тот ему, соответственно, правую, остальные руки они протянули Алисе.

Алиса растерялась, не зная, кому из них первому пожать руку. Чтобы никого не обидеть, она протянула руки обоим сразу. Буквально в следующее мгновение они втроем водили хоровод. Алиса потом вспоминала, что восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Да и музыка зазвучала более чем кстати. Казалось, играло само дерево, под которым они кружились. Впрочем (насколько могла определить Алиса), так оно и было: одни ветки дерева скользили по другим, как смычки по скрипичным струнам.

Дома Алиса, вспоминая о Зазеркалье, говорила сестре:

– Я едва не расхохоталась. Представляешь, мы втроем распевали «Каравай, каравай…» Не могу сказать наверное, когда мы начали петь, тем более, я не представляла, когда мы закончим: мне казалось, песне не будет конца.

На самом-то деле упитанные танцоры выдохлись довольно скоро.

– Четыре круга вполне достаточно, – пропыхтел Тpам-там-там, и они закончили танец так же внезапно, как начали.

Замолчало и музыкальное дерево.

Толстячки отпустили Алису и снова принялись ее разглядывать. Повисла тяжелая пауза. Алиса лихорадочно вспоминала, как следует разговаривать с партнерами по танцу. «По-моему, здороваться уже нет смысла, – думала она. – Ведь мы уже как бы поздоровались».

– Вы не очень устали? – осмелилась наконец нарушить молчание Алиса.

– Нет, нет и нет! – откликнулся Тpам-там-там. – Впрочем, большое спасибо за участие.

– Присоединяюсь! – Тpам-пам-пам шаркнул ножкой. – Однако мы до сих пор не выяснили, как ты относишься к поэзии.

– К поэзии? Вообще-то неплохо… – опешила Алиса. – Хотя поэзия бывает разная, – спохватилась она. – Вы случайно не знаете, по какой дорожке можно выбраться из леса?

– Что бы ей такое прочесть? – словно не расслышав вопроса, серьезно спросил Тpам-пам-пам и вперил взгляд в Тpам-там-тама.

– Что-нибудь исключительно длинное, например, «МОРЖ И ПЛОТНИК», – не замедлил с ответом Тpам-там-там и растроганно заключил брата в объятия.

Тpам-пам-пам не мешкая начал:

 
Светило светом изошло…
 

Алиса набралась храбрости и перебила его:

– Если ваши стихи чересчур длинны, – предельно учтиво промолвила она, – вы меня очень обяжете, если укажете сперва, по какой тропинке…

В ответ на это Тpам-пам-пам кротко улыбнулся и начал заново:

 
Светило светом изошло
В тот раз, как никогда.
Сияла от его лучей
Студеная вода
И это было тем чудней,
Что ночь была тогда.
 
 
Зато луна была мрачна
И думала она:
«За что дневным светилом я
От дел отстранена?
Зачем же затмевать меня,
Раз я сиять должна?»
 
 
И тучи по небу не шли
Пропавшие вчера.
Не видно было даже птиц,
Умчавшихся с утра
Зато был сух сухой песок,
Вода – мокpым-мокpа.
 
 
Лишь Плотник под руку с Моржом
Слонялся по песку.
Но изобилие песка
Вогнало их в тоску
«Метлою бы, – промолвил Морж, —
Пройтись по бережку!»
 
 
«В полгода, – Плотник подхватил, —
Я думаю, что тут
Двенадцать дворников легко
Порядок наведут»
«Едва ли! – разрыдался Морж. —
Ведь это адский труд!»
 
 
«Ах, Устрицы, – взмолился он. —
Оставьте водоем.
Приятный вечер, тихий пляж,
Но грустно нам вдвоем
Пойдемте с нами; четверых
Мы под руки возьмем».
 
 
Но пожилая Устрица
Молчала под водой,
Лукаво щурилась она,
Качая головой
Мол, не заставите меня
Покинуть край родной.
 
 
Но Устриц молодых влекут
Забавы с юных лет.
Вот в платьицах и башмачках
Они выходят в свет
Выходят, несмотря на то,
Что ног у Устриц нет.
 
 
Четверка первая ушла
Вторая – вслед за ней,
За нею – третья, а потом…
Дружней, дружней, дружней
Выныривают из воды —
И на берег скорей.
 
 
За Плотником и за Моржом
Толпа с полмили шла,
Пока Моржа не привлекла
Прибрежная скала
Там стали Устрицы рядком,
Стирая пот с чела.
 
 
«Пора бы, – начал Морж, – избрать
Одну из тем, друзья:
Сургуч, капуста, короли;
Иль расскажу вам я,
Зачем вскипает океан,
Крылата ли свинья».
 
 
«Постойте! – Устрицы кричат. —
Устали мы в пути.
Мы толстоваты, дайте нам
Хоть дух перевести!».
«Ну ладно, – Плотник проворчал, —
Начнем часов с шести».
 
 
Морж возразил: «Нарезан хлеб
Есть перец, уксус есть.
Готовы Устрицы начать
Сейчас же, а не в шесть
И чтобы им не надоесть,
Пора за ужин сесть».
 
 
«На ужин, – Устрицы кричат, —
Мы, значит, вам нужны!
Не ждали низости такой
Мы с вашей стороны!»
Воскликнул Морж: «Какая ночь!
Вы не восхищены?
 
 
Так мило с вашей стороны
Что навестили нас…» —
«Дай хлеба, – Плотник попросил, —
И продолжай рассказ
Ты что, оглох? Подай мне хлеб!
Прошу в который раз!» —
 
 
«Сыграли злую шутку мы.
Меня томит печаль! —
Заплакал Морж. – Заставить их
Брести в такую даль!».
А Плотник горько прошептал:
«Не взяли масла. Жаль!».
 
 
Морж причитал: «Мне жалко вас
Вы мне всего милей!».
Но даже плача выбирал
Он тех, что пожирней
Платком пытаясь осушить
Горючих слез ручей.
 
 
«Отлично! – Плотник возгласил. —
Хватило на двоих.
Гостей бы надо проводить».
Но Устриц молодых
Не дозвались, поскольку их
Уж не было в живых.
 

– Мне Морж понравился больше, – призналась Алиса. – Ему было жаль есть несчастных Устриц. Он даже плакал.

– Однако, – немедленно вставил Тpам-пам-пам, – съел-то он гораздо больше Плотника. А плакал Морж понарошку: утирая ненастоящие слезы, он прикрывал рот. Вот почему Плотник не заметил, сколько Устриц проглотил его приятель.

– Ничего себе! – изумилась Алиса. – Тогда мне больше нравится Плотник – если он съел меньше Моржа.

– Плотник съел ровно столько, сколько успел, – сообщил Тpам-пам-пам.

Алиса запуталась. После некоторого раздумья она сказала:

– Короче говоря, оба они хороши…

Но закончить мысль не смогла, поскольку была очень напугана неожиданно громким звуком, очень похожим не то на пыхтение огромного паровоза, не то (этого Алиса боялась больше всего) на рычание хищного зверя.

– И много тут у вас львов и тигров? – забеспокоилась она.

– Это храпит Черный Король, – успокоил ее Тpам-пам-пам.

– Показать тебе его величество? – предложили братья и, взяв Алису под руки, отвели ее туда, где почивал Король.

– Он просто бесподобен, не правда ли! – громко восхитился Тpам-там-там.

Если честно, у Алисы сложилось иное мнение о Короле. В черном ночном колпаке с кисточкой, в каком-то немыслимом одеянии, он лежал куча-кучей и немилосердно храпел.

– Как только у него голова не лопается от храпа! – удивился Тpам-там-там.

– Вы не боитесь, что он простудится – трава очень влажная, – сказала наблюдательная Алиса.

– Ему снится сон, – заявил Тpам-пам-пам. – Знаешь, кого он видит во сне?

– Об этом можно только гадать, – резонно заметила Алиса.

– Не угадала! – возликовал Тpам-пам-пам и захлопал в ладоши. – Он видит тебя! Что будет с тобой, если он проснется?

– Ничего со мной не будет, – сказала Алиса.

– Ну уж нет! Тебя вообще не будет. – Тpам-пам-пам презрительно скривился. – Ты не более чем сон Короля.

– Если его разбудить, – поддержал брата Тpам-там-там, – ты в тот же миг – пых! – погаснешь, как свечка!

– Неправда! – громко запротестовала Алиса. – Если я, как вы говорите, сон Короля, то откуда взялись вы, не подскажете?

– Оттуда же! – ошарашил ее ответом Тpам-там-там.

– Оттуда, оттуда! – вскричал Тpам-пам-пам да так громко, что она не могла не сказать:

– Тсс! Не кричите. Не ровен час ваш Король проснется.

– С какой стати ты о нем беспокоишься, – поинтересовался Тpам-там-там. – Повторяю: ты обыкновенный сон. На самом деле тебя не существует. Да ты и сама об этом знаешь.

– Я существую! – заплакала Алиса.

– Сколько ни плачь, существеннее не станешь, – утешил ее Тpам-пам-пам. – Стало быть, и реветь, в сущности, не о чем.

Осознав всю нелепость этого довода, Алиса улыбнулась, хотя плакать не перестала.

– Если бы я не существовала, – несколько бодрее заметила она, – разве я могла бы плакать?

– Неужели ты полагаешь, что эти капли воды суть настоящие слезы? – с нескрываемым презрением осведомился Тpам-там-там.

«Все это чепуха, – убеждала себя Алиса. – А если так, слезы лить просто глупо». Она отерла глаза и заговорила как ни в чем не бывало:

– Как же мне все-таки выбраться из лесу? Уже темнеет. Кажется, будет дождь. Как вы считаете?

Тpам-там-там живо раскрыл над собою и братом огромный зонт, глянул из-под укрытия на небо и сделал вывод:

– По-моему, дождя не будет… во всяком случае по нашу сторону зонта. Нет, нет и нет!

– Однако… – по обыкновению начал Тpам-пам-пам, но Алиса перебила:

– При чем здесь ваш зонт, если дождь идет со всех сторон!

– …если это угодно дождю, пусть себе идет на все четыре стороны, – продолжил свою мысль Тpам-пам-пам. – С нашей стороны, возражений нет.

«А на меня им наплевать!» – обиделась Алиса, но только собралась пожелать им спокойной ночи и удалиться, как Тpам-там-там выскочил из-под зонта и схватил ее за руку.

– Ты только взгляни! – задыхаясь, крикнул он; глаза у него расширились и пожелтели от гнева.

Толстячок указывал пальцем на какую-то вещицу, белевшую под деревом.

– Обыкновенная трещотка, – приглядевшись, сказала Алиса. – Треску от нее много, но, право же, сухие сучья в лесу трещат гораздо громче, – прибавила она, не понимая, что испугало Тpам-там-тама. – Обыкновенная старая трещотка. Вдобавок разбитая.

– Я этого не перенесу! – заверещал Тpам-там-там, дико затопал ногами и принялся рвать на себе волосы. – Я знаю, кто ее разбил! – вскричал он и посмотрел на Тpам-пам-пама, который прилагал героические усилия закрыться зонтиком.

Алиса погладила Тpам-там-тама по руке и успокаивающе сказала:

– Не стоит огорчаться из-за какой-то старой трещотки.

– Она не старая! – пришел в ярость Тpам-там-там. – Только вчера купленная! – Он зашелся от крика. – И вот она разбита пополам!

Тем временем Тpам-пам-пам все-таки забрался в зонтик и тщетно пытался закрыть его. Это зрелище очень увлекло Алису. Она перестала обращать внимание на выходки Тpам-там-тама. Старания Тpам-пам-пама не увенчались успехом: в конце концов он вместе с зонтиком покатился по земле; из зонта торчала только его голова. Глаза и рот бедняги то открывались, то закрывались, и это было очень похоже «на пойманную рыбу» (по определению Алисы).

– Вызываю вас на дуэль! – придя в себя, заявил Тpам-там-там брату. – Или объявляю вам войну. Выбирайте. Если, конечно, вы ничего не имеете против.

– Не имеем, – выпутываясь из зонтика, удрученно ответил Тpам-пам-пам. – Можно и сразиться, и повоевать. Только у меня условие: пусть она поможет нам облачиться.

Братья дружно взялись за руки, убежали в лес и спустя минуту вынесли оттуда множество всевозможных вещей. Там были и диванные валики, и покрывала, и поварешки, и суповые миски, и ведерки для угля, и… чего там только не было!

– Надеюсь, ты умеешь закалывать, завязывать, закручивать и заматывать? – спросил Тpам-там-там у Алисы. – Иначе мы не сможем надеть на себя все наше боевое снаряжение.

Ни до, ни после этого Алиса не видела подобной суматохи. Дуэлянты, мешая друг другу, навьючивали на себя неимоверное количество доспехов и поминутно надоедали ей просьбами что-либо заколоть, завязать, закрутить или замотать. «Если нацепить на них это снаряжение, они будут походить на две кучи старого хлама», – думала Алиса, прикручивая к шее Тpам-пам-пама диванный валик («для защиты головы», как объяснил доблестный рыцарь).

– Видишь ли, – веско прибавил Тpам-пам-пам, – на войне надо быть готовым ко всему. Нельзя только терять голову в бою.

Алиса расхохоталась, но тут же притворно закашлялась – из опасения обидеть его.

– Я бледен? – спросил Тpам-там-там и обратился к Алисе с требованием приладить шлем. (Тpам-там-там так и сказал: «шлем», хотя на голову он пытался нахлобучить обыкновенный дуршлаг.)

– Вообще-то я страшно храбрый, – продолжал он с тоской, – просто сегодня у меня ужас до чего болит голова.

– А у меня – зубы! – откликнулся на последнюю реплику братца Тpам-пам-пам. – Зубная боль гораздо больнее головной. Потому что зубов гораздо больше.

– Тогда, может, отложить войну на время? – воспользовалась возможностью помирить воинов Алиса.

– Нет, повоевать все-таки придется, – вздохнул Тpам-там-там. – Война ведь. Не бойся, столетней она не станет… Который час?

Тpам-пам-пам взглянул на часы и доложил:

– Четыре часа тридцать минут!

– Ладно, воюем до шести. Потом перемирие и перерыв на обед, – грустно предложил Тpам-там-там.

– Согласен, – опечалился Тpам-пам-пам. – Еще одно условие: она должна наблюдать за ходом военных действий. Только пусть держится подальше. Когда я в ударе, я нападаю на все живое.

– А я нападаю на все подряд! – выпалил Тpам-там-там. – Неважно, живое оно или нет.

– Деревьям, наверное, часто попадает от вас, – засмеялась Алиса.

Тpам-там-там самодовольно улыбнулся и огляделся по сторонам.

– К концу военных действий вместо деревьев остаются обычно одни дрова, – заявил он.

– И все это из-за какой-то трещотки! – воскликнула Алиса, продолжая надеяться, что братья постыдятся воевать по такому ничтожному поводу.

– Я его, может, и простил бы, – с сомнением в голосе сказал Тpам-там-там, – не будь она совершенно новой.

«Поскорей бы „закаркали вороны“, что ли», – подумала Алиса.

– Эспадрон у нас один, – сказал Тpам-там-там брату. – Поэтому я беру его себе. Ты можешь драться зонтиком, он тоже острый. Начнем, пожалуй, а то станет совсем темно.

– А то и темнее, – добавил Тpам-пам-пам.

Внезапно небо громыхнуло. Над лесом нависла черная мгла. Алиса подумала: «Наверное, будет гроза. Какая огромная черная туча! Растет прямо на глазах! Кажется, у нее есть крылья!»

– Это вороны! – в ужасе взвизгнул Тpам-там-там, и братья мгновенно исчезли.