Текст книги "Жизнь замечательных детей"

Глава 26

Женщине достаточно одного мужчины, чтобы понять всех мужчин, мужчина может знать сотню женщин и не понимать ни одной.

– И что теперь? – спросила я, когда Таня закончила свой рассказ. – Как же вы будете жить?

– А что, отлично живем! – бодро откликнулась она. – Славик помогает по хозяйству, Леночка подрастает, я устроилась на работу.

– Ты имеешь в виду фирму «Радость жизни»?

– И это тоже. Лёша Невский пригласил меня подработать, мы с ним давние приятели. Но вообще-то я вернулась в свою спортивную газету, пишу для нее, правда пока внештатно.

– А как же Илона?

– Что, Илона?

– Нельзя допустить, чтобы эта блондинка обосновалась в доме! Ведь она займет твое место!

– Флаг ей в руки и электричку навстречу, – хмуро отозвалась Таня. – Если Павел так решил, значит, это его выбор.

– Да как он мог решить, если совершенно потерял голову от горя?! – воскликнула я. – А эта стерва просто воспользовалась ситуацией.

– Всё равно, – стояла на своем Татьяна. – О чем-то же он думал, когда тащил ее в постель? Их связь длилась больше года!

Недавно я слушала по радио передачу про супружеские измены. Мужчина-психолог сообщил, что в девяноста процентах случаев муж заводит интрижку на стороне, когда его жена находится на последних месяцах беременности или уже лежит в роддоме. При этом, сказал психолог, надо учитывать, что супруг идет на адюльтер не от хорошей жизни. Он, мол, бедняга, так сильно волнуется за здоровье жены и будущего ребенка, что просто не знает, куда себя деть. Вот и манит его первая попавшаяся юбка. Как правило, такая «родовая» измена долго не длится. Поэтому психолог дал такой совет: жена должна простить мужа и всё забыть. Главное, что он опять с ней, такой родной и любимый.

Я рассказала об этой передаче Татьяне. Она внимательно меня выслушала, а потом отрезала:

– Чушь собачья! Может быть, мне еще следует поблагодарить Павла за то, что он так волновался за меня и дочку? Если следовать логике этого идиота-психолога, то девушка, проводив парня в «горячую точку», должна пускаться во все тяжкие. Естественно, от большой любви к жениху. Однако не думаю, чтобы, вернувшись с войны, парень понял ее поведение. Он просто накостыляет невесте по шее и бросит ее. И правильно сделает. Меня просто бесит этот двойной стандарт! Мужчина может ходить «налево», сколько ему вздумается, а женщина должна быть верной, терпимой и всепрощающей!

Повисла пауза. Я заметила, что в глазах у Тани стоят слезы.

– Мы были одним целым, понимаешь? – тихо сказала она. – Мне даже казалось, что мы не сможем друг без друга дышать. Как он мог предать меня, как? Наверное, такое можно простить, но забыть – никогда.

Я прекрасно понимала чувства Татьяны: унижение, возмущение, обида. Что я могла сказать ей в утешение? Только то, что по прошествии нескольких лет брака каждый мужчина в большей или меньшей степени ощущает себя разведенным. И его моральные устои напрямую зависят от того, соблазнится ли им какая-нибудь шустрая бабенка. И ни от чего больше. Вывод прост: если хотите, чтобы супруг был вам верен, выходите замуж за нищего уродливого импотента, у которого дурно пахнет изо рта. И то это не даст стопроцентную гарантию.

– Ладно, не будем о грустном. – Таня утерла слезы кухонным полотенцем и улыбнулась. – Может быть, тебе еще чаю налить? Или давай с нами ужинать, а?

– Нет, спасибо, я уже ухожу, – поднялась я.

Когда я надевала пальто в прихожей, Татьяна спохватилась:

– Да, кстати, а зачем ты приходила?

Честный ответ звучал бы так: «Выяснить, хотела ли ты убить Льва Котика». Конечно, я не могла это сказать. Пришлось выдумывать на ходу.

– Решила узнать, как ты себя чувствуешь после того вечера, когда умер Котик. Мне показалось, что ты была в шоке.

На лицо собеседницы набежала тень.

– Да, всё это было очень неприятно, меня до сих пор бросает в дрожь. Ужасная смерть: в ресторане, в окружении совершенно чужих людей… И ведь Лев был так молод! Жалко его.

– А ты была с ним раньше знакома? – Я постаралась задать вопрос как можно более непринужденно.

– Нет, откуда? – очень искренно удивилась Таня. – А ты?

Я отрицательно покачала головой. Мы скорбно помолчали, а потом я попрощалась и ушла.

Я узнала главное: все мысли и душевные силы Татьяны Кравчук сейчас занимает измена мужа. И даже если предположить, что ей по какой-то причине очень хотелось убить Льва, думаю, она использовала бы для этой цели нехилые материальные возможности своего супруга. Отравить человека и спокойно смотреть, как он корчится в предсмертных муках, – это на Таню не похоже. Я пришла к выводу, что ее можно смело вычеркнуть из списка подозреваемых.

Значит, теперь мне осталось встретиться лишь с Юлием и Олегом. Кто-то из них – наверняка преступник. Интересно, кто именно: мощный Юлий или интеллигентный Олег? Даже не могу высказать какое-либо предположение, настолько эти мужчины разные.

Воскресным вечером народу в троллейбусе было немного. Я села у окна, рядом пристроился молодой папа с сыном лет пяти. Мальчишка тараторил без умолку, папаша пытался направить разговор в познавательное русло. Я смотрела в окно и краем уха прислушивалась к их беседе.

Речь зашла о том, какое сейчас время года. Путем наводящих вопросов ребенок установил, что на дворе осень. Однако папаша на этом не успокоился и спросил:

– А что идет после осени?

Ребенок радостно закричал:

– Зима!

Отец умилился:

– А дальше?

– Весна! – Радости – еще больше.

– А за весной?

– Лето!!!

Я стала опасаться, как бы мальчишка не захлебнулся от восторга.

– А за летом? – не отставал отец.

– Осень!!!

Тут мальчонку понесло, и он принялся трещать без умолку, перечисляя по кругу времена года. Причем если начал он с буйным оптимизмом, то после шести-семи кругов его энтузиазм иссяк.

– А потом зима… – еле слышно прошептал ребенок, – а потом весна…

Папаша, которого эта карусель, вероятно, очень развлекала, приободрил сынка:

– Ну а дальше что?

Ребенок вздохнул и голосом, исполненным житейской мудрости и безысходности, ответил:

– То же самое…

Больше за всю поездку он не проронил ни слова. Вот так в пять лет люди приходят к твердой уверенности, что ничего нового в этой жизни произойти уже не может.

В квартире было на удивление спокойно. Утомившиеся за день младенцы спали, Оля отправилась с подругой в кино, а Игорек пошел в гости к однокласснику. Я в очередной раз подумала, что четверо детей – вру, уже пятеро! – это не такая уж обуза. Главное – правильно организовать быт. Или найти людей, которые его организуют.

Так, надо быстрее разделываться с расследованием. Сейчас я позвоню оставшимся подозреваемым, завтра побеседую с ними с глазу на глаз – и всё, капитан Супроткин может с чистой совестью закрывать уголовное дело. Потому что я на блюдечке преподнесу ему имя убийцы.

Однако дозвониться до Олега Хоркина мне не удалось. По его номеру телефона ответила какая-то дама.

– Будьте любезны сообщить, кто его спрашивает и по какому вопросу, – до зубовного скрежета вежливо осведомилась она.

Я оторопела и не сразу сообразила, как ловчее представиться.

– Дело в том, что мы вместе с Олегом ужинали в ресторане… – начала я.

– Когда?! – мгновенно взвилась дама.

Я поняла, что мои слова можно проинтерпретировать двояко, и принялась оправдываться:

– Нет, ничего личного, это была рабочая встреча.

– Тем не менее, прошу вас сказать, когда это было, – отчеканила дама.

Господи, да когда же это было? Столько воды с тех пор утекло!

– В среду. Нет, в четверг. Или все-таки в среду? Вы знаете, я точно не помню, но это не важно. Мне бы хотелось поговорить с Олегом.

То, что я запуталась с днем недели, явно свидетельствовало не в мою пользу. Голос у дамы стал ледяным.

– Ничем не могу помочь. Это рабочий телефон Олега Анатольевича, по нему можно только записаться на прием.

– На прием? Олег что, врач?

– Я советую вам, девушка, поменьше врать и оставить Олега Анатольевича в покое, – выдала дама и повесила трубку.

Ошарашенная, я еще минуту простояла у телефона. Это либо жена Хоркина, либо его секретарша, которая стремится стать законной супругой. Другого объяснения подобной ревнивой подозрительности быть не может. Хм, и как же мне прорваться через ее заслон?

Ладно, попробую разузнать хотя бы адрес Юлия. Вот только надо заранее придумать какую-нибудь убедительную версию.

Едва на том конце провода сняли трубку, я сказала скучным казенным голосом:

– С телефонной станции беспокоят. Завтра у вас в доме будут менять телефонный кабель. Вы должны обеспечить доступ мастера в квартиру.

– Как менять? Почему менять? – заволновалась женщина.

– Плановая замена старого кабеля на оптоволоконную связь, – устало произнесла я. – Всё строго по графику.

– Но нас никого не будет дома! Мы все работаем! – истерично завопила собеседница.

– Тогда вам отключат телефон, ваш номер перейдет к очередникам. Значит, я вас вычеркиваю из списка?

– Нет, мы будем завтра дома, – испугалась женщина.

– Кодовый замок на подъезде имеется?

– Да, надо нажать 580 одновременно.

– Адрес ваш уточните.

– Балаклавский проспект, дом четырнадцать, корпус три, квартира сорок два, – с готовностью отрапортовала дама.

– Подождите-ка… – Я записала адрес, а потом пошуршала в трубке страницами записной книжки. – Нет, я ошиблась, у вас в доме кабель будут менять только в следующем году.

И не прощаясь, как это обычно делают служащие подобных учреждений, я бросила трубку.

Ну вот, завтра вечером нагряну к Юлию Трегубову. Возможно даже, что визитировать Олега Хоркина уже не понадобится.

Глава 27

Если тебе показалось, что на этой неделе у тебя проблемы, подожди немного, и ты увидишь, что будет на следующей!

В понедельник утром затрезвонил телефон. Звонили явно по межгороду. Я бросила взгляд на часы: половина шестого. Недоумевая, кто бы это мог быть, я помчалась к телефону, чтобы он не перебудил всех домочадцев.

– Слушаю, – прошептала я.

– Люсь, это я, Женя, – раздался голос кумы.

– О, привет! – не удержалась я от громкого возгласа, но тут же понизила голос: – Ты чего в такую рань? Дети еще спят.

– Извини, разница во времени. Как у вас дела?

Вопрос, конечно, интересный. Ну, у нас украли все деньги, хомяк погиб смертью храбрых в желудке у Пайсы, в доме живет посторонняя женщина, прибавился еще один младенец, а в общем, ничего себе поживаем.

– Всё нормально, – зашептала я. – А вы как? Дети безумно по вас соскучились, мы вас очень-очень ждем. Кстати, вы прилетаете во вторник утром или вечером?

– Люсь, мы не прилетим.

– Что? Я не расслышала.

– Я говорю, что мы задержимся здесь на какое-то время, – произнесла Женька дрожащим голосом. – Минимум на месяц, но скорей всего, дольше.

Мое сердце ухнуло вниз.

– Что случилось?

– Денис ездил в какой-то каньон, общался там с местным населением и заразился от них холерой.

– Господи, какой кошмар!

– Да, это ужас. Меня тоже положили в больницу с подозрением на холеру. Мы должны сначала вылечиться, а потом еще придется выдержать здесь карантин.

Я не знала, что сказать. Это какое-то безумие, кошмарный сон, так просто не может быть!

– Ты извини, что так получилось, – прибавила кума и разрыдалась.

Я принялась ее успокаивать. Надеюсь, я была убедительна. Я сказала, что для меня это просто счастье – провести еще месяц в компании таких замечательных детишек. Собственно, о такой возможности я мечтала всю сознательную жизнь, и вот наконец моя мечта сбылась.

– Ты не волнуйся, у нас всё будет отлично, – бодро заверила я.

– Поцелуй за меня детей, – сказала Женька на прощание, потом в трубке послышалась латиноамериканская речь и раздались короткие гудки.

В состоянии прострации я дошла до дивана, легла и накрылась одеялом с головой. Говорят, что с проблемой надо переспать. В том смысле, что утро вечера мудренее. Интересно, хватит ли мне часа сна, чтобы найти выход из создавшегося положения?

Уснуть мне не удалось. Зато к семи утра, когда старшие дети проснулись и стали собираться в школу, а тетя Нина готовила на кухне завтрак, я твердо решила: всё, я умываю руки! Finita la comedia! С дивана я не встану. Под одеялом мне тепло и уютно. Можно представить, что ничего не существует: ни этой квартиры, ни детей, ни расследования. Ничего! Если очень постараться, можно убедить себя даже в том, что я сама не существую. Как сказал Эйнштейн, реальность – это всего лишь иллюзия, хотя и очень назойливая.

– Тётя Люся, ты знаешь, где моя красная заколка? – спросил над моим ухом Олин голос.

– Не знаю, – буркнула я, поглубже зарываясь в подушку.

И красных заколок тоже не существует.

– Люсь, ты завтракать будешь?

Это уже Нина Платоновна.

– Нет, – ответила я и отвернулась к стене.

Пусть я трусиха, пусть! Но я не в состоянии встретиться лицом к лицу с проблемой. Я просто ума не приложу, что мне делать! Я молилась, чтобы эта неделя поскорей закончилась, а выясняется, что впереди меня ждет минимум месяц такого же кошмара. Чем кормить детей? Кто за ними будет присматривать? Нина Платоновна скоро уйдет няней в богатый дом. И даже если она предложит мне помощь, чем я оплачу ее труд?

Нет, лучше я никогда не вылезу из-под одеяла!

– Тёть Люсь, тебя вызывает в школу Марина Гестаповна.

Я выглянула на свет божий и столкнулась нос к носу с Игорьком. Мордочка у ребенка была несчастная.

– Кто-кто?

– Ну, то есть Марина Остаповна. Мы зовем ее Гестаповной, потому что она злая.

– Это по какому же предмету?

– Это не по предмету, она психолог. У нас было тестирование, и вот…

Он протянул мне свой дневник. Красной ручкой в нем было написано: «Явиться родителям в школу к психологу! Срочно!» Последнее слово было дважды подчеркнуто.

Нет, в этом доме мне определенно не дадут провести остаток жизни под одеялом.

– Признавайся, что ты натворил?

– Честное слово, ничего! Я просто рисовал, как мне сказали. А потом Марина Гестаповна стала кричать, что я выродок…

Глаза у Игорька были честные-пречестные.

Я стала листать его дневник и наткнулась на другие автографы учителей:

«Пел на уроке пения!»

«Не умеет сидеть».

«Смеялся без причины 20 минут!»

«Свистел Петуховой в ухо!»

«Бегал за Петуховой и, взяв палку для открывания фрамуги, крючком развязывал бант на ее голове».

– Эта Петухова, наверное, – красивая девочка? – поинтересовалась я.

– А, ничего особенного, – махнул рукой мальчишка, – задавака.

Я решила, что сейчас самое время заняться воспитанием ребенка, и сурово нахмурила брови:

– Слушай, Игорек, прошло лишь полмесяца учебы, а у тебя уже столько замечаний. Я думала, что ты хороший мальчик, а ты, оказывается, первый проказник в классе.

– Нет, я не первый, – грустно вздохнул Игорь, – я только второй. Вот у нас есть Илюшка Бурлаченко, так он – первый. Мне с ним никогда не сравняться.

– Ой, не зарекайся, – рассмеялась я. От моей показной суровости не осталось и следа. – Ну, беги на занятия. Я зайду сегодня в школу.

Ребенок умчался, а я пошла в ванную умываться. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Сначала поговорю с Ниной Платоновной.

На кухне я съела два сырника и лишь потом собралась с духом для нелегкого объяснения.

– Тёть Нин, тут такое дело… – начала я, – сегодня утром звонила Женя, мать детишек…

– Да, я слышала.

– Так вот, они с мужем заболели холерой, и им придется задержаться в Аргентине еще на месяц. Минимум.

Украинка всплеснула руками:

– Господи, да как же их угораздило?

– Понятия не имею. Женя сказала, общались с местным населением. Я теперь думаю: кто присмотрит за детьми, пока они не вернутся? Я не могу, вы сами видите, какая из меня хозяйка, у меня же нет никакого опыта. А дети маленькие, они в этом возрасте постоянно болеют. Нам еще повезло, что эту неделю обошлось без болячек…

Нина Платоновна ласково взяла меня за руку:

– Люсенька, да я готова за ними присмотреть. Разве же я вас брошу?

Я отвела глаза.

– Понимаете, тёть Нин, я вам пока не смогу заплатить. У меня следующая зарплата только в конце месяца. А вы ведь в Москву приехали на заработки…

– Ничего, всех денег не заработаешь, – просто ответила няня.

Я едва не расплакалась.

– Спасибо вам большое! Я, честное слово, не забуду вашу доброту.

– Да будет тебе! – отмахнулась Нина Платоновна, собирая посуду со стола.

Тут я вспомнила про Алексея Невского и его предложение.

– Знаете, тёть Нин, мне один знакомый предложил подработать…

Я пересказала ей, в чем заключается операция «Многодетный папаша».

– Я чего опасаюсь: не извращенец ли этот холостяк? С чего это вдруг выкидывать на ветер такие деньжищи? Вдруг он маньяк? Изнасилует нас всех, а потом убьет, а?

Нина Платоновна покачала головой:

– Не думаю. За такие деньги человек может совершенно открыто изнасиловать и убить десяток человек. По крайней мере, у нас на Украине. Зачем ему эти сложности – ютиться в тесноте, выносить детские горшки? Нет, скорее всего у него действительно серьезная психологическая проблема.

– Так вы что советуете – соглашаться или нет?

– Это только тебе решать, – ответила няня. – Но на мою помощь можешь рассчитывать в любом случае.

Следующие полчаса я так и эдак прикидывала, взвешивала разные варианты. Выходило, что это единственная возможность заработать нам всем на жизнь. Покорившись судьбе, я набрала телефон Невского.

– Я согласна.

Алексей принялся что-то возбужденно тараторить, но я его прервала:

– Подожди радоваться, у меня есть два условия.

– Какие еще условия? – оторопел бывший журналист.

– Во-первых, я хочу больше денег. Две тысячи долларов в неделю.

– Согласен. – Невский ответил так поспешно, что я поняла: можно было просить больше. – Какое второе условие?

– Рональд Пузырьков.

– Кто?

Я объяснила, что это одноклассник Оли, которому надо помочь в нее влюбиться.

– Ладно, сделаем. Это все условия?

Признаюсь, что у меня возникло сильное искушение устроить с помощью «Радости жизни» и свое счастье тоже. Ведь можно же подтолкнуть Руслана Супроткина к мысли, что я – самая обаятельная и привлекательная? Пусть капитан влюбится в меня, словно мальчишка! Но что-то внутри меня сопротивлялось этому шагу. Наверное, стойкое убеждение, что всё в нашей жизни предопределено. И отношения между мужчиной и женщиной должны развиваться так, как это было записано на скрижалях судьбы. Поэтому я твердо сказала:

– Да, это всё.

– О’кей! Значит, сегодня и начнем.

– Как? Уже сегодня? – испугалась я.

– А чего тянуть? Клиент давно созрел. Да, начнем сегодня. Он приходит домой, жена встречает его в старом выцветшем халате, тёща бросает взгляд, полный ненависти, дети кидаются на шею с криком: «Папа, папа!»…

У меня похолодело внутри.

– А разве дети должны называть его «папой»?

– Ну конечно! А тебя «мамой». А ты что думала? У клиента должна возникнуть полная иллюзия того, что он попал в родную семью. Именно за это он деньги платит, между прочим!

Повисла пауза, а потом я сказала:

– Нет, ты знаешь, я передумала, никаких представлений. Если всё так серьезно, если надо подговаривать детей…

Невский принялся меня убеждать:

– Да не бойся ты! Дети, чтоб ты знала, с удовольствием входят в роль. Да и тебе понравится, я уверен. Знаешь, как это затягивает? В общем, мы обо всем договорились. Сегодня в пять часов я заеду к тебе домой вместе с клиентом. Если что-то будет не так, подскажу. В первый день допускаются накладки, зато потом всё пойдет как по нотам. Какой у тебя адрес?

Я продиктовала. В последний момент я спохватилась:

– А как его зовут?

– Максим. Максим Малахов.

Трубка запищала короткими гудками, а я попыталась прикинуть, какими неприятностями в будущем грозит мне эта история. По самым скромным подсчетам выходило, что мало не покажется. Определенно, самый разрушительный взрыв – это взрыв энтузиазма у дурака.

Глава 28

Самый точный метеоприбор – это полотенце, вывешенное за форточкой. Если мокрое – дождь, если колышется – ветер, если нет – украли.

Когда я вышла из дому, на улице хлестал ливень. Зонт почти не спасал от потока воды. Несмотря на то, что школа находилась в пяти минутах ходьбы, я добралась до нее вся мокрая, словно мышь под метлой. Перед кабинетом психолога я попыталась привести себя в порядок, вытерла носовым платком лицо и пригладила волосы. Постучав в дверь, и не дождавшись ответа, я заглянула в кабинет.

– Можно? Я по поводу Игорька Стецюры из третьего «Б»…

За столом сидела женщина и уныло жевала бутерброд с вареной колбасой.

– Подождите за дверью! – осадила она меня, и я ретировалась в коридор.

Через десять минут из-за двери раздался крик:

– Входите!

Я вошла в небольшую комнату. Женщина уже не жевала, а копалась в каких-то бумагах. Она на секунду оторвалась от своего занятия и молча кивнула мне на стул, стоявший около стены. Я села и принялась изучать психолога.

С первого взгляда я определила Марину Осиповну как работающую пенсионерку. На ее лице застыло скучное выражение, а волосы на макушке настолько поредели, что кожа головы, пораженная себореей, была заметна с расстояния нескольких метров.

Я вспомнила, что школьники называют ее Мариной Гестаповной, и подумала, что дети все-таки злы. Конечно, психолог не была дамой приятной во всех отношениях. Но ведь она выполняла общественно-полезную работу, и, судя по проплешине, делала это усердно, а на мизерную зарплату даже не могла позволить себе купить парик.

Марина Остаповна убрала бумаги в стол, посмотрела на мой все еще мокрый зонтик и устало поинтересовалась:

– Что, там опять дождь?

– Да, и довольно сильный.

Женщина глубоко вздохнула:

– И когда это кончится? Что же это за город такой, проклятый всеми богами! Летом здесь адское пекло, зато в остальное время года то дождь, то снег, то дождь со снегом. И всегда грязь на тротуарах, как в свинарнике. Ненавижу!

Она с укором взглянула на мои заляпанные сапоги. Я стыдливо втянула ноги под стул и поспешно поддакнула:

– Вы совершено правы, просто невозможно по улице пройти.

Психолог продолжила:

– Говорят, если отъехать от Москвы на сто километров, так там даже небо другое – голубое. И воздух чистый.

Я хотела заметить, что грязи там будет побольше, чем в столице, но на всякий случай решила не спорить с педагогом.

Марина Остаповна закатила к потолку маленькие глазки, и в них впервые промелькнуло что-то человеческое.

– Ох, быстрее бы бросить эту ненавистную работу, уехать в деревню, выращивать там картошку, лук, помидоры… Ведь с подсобным хозяйством можно прожить на пенсию, как вы считаете?

Я решила польстить учительнице:

– Ну, вам до пенсии еще далеко, минимум два-три года, правда?

Мечтательное выражение на ее лице мигом сменилось злобным.

– Какие «два-три года»? Мне только сорок пять лет!

Упс! – как выражаются современные подростки.

Теперь Марина Остаповна смотрела на меня с откровенной ненавистью.

– Вы мать? – сурово вопросила она.

– Нет, я крестная мать, и не Игорька, а его брата… – Запутавшись в объяснениях, я выпалила: – В общем, я пришла вместо родителей, in loco parentis.

– Чего? – подозрительно переспросила Марина Остаповна.

Мне опять стало стыдно, теперь за неуместную ученость. Я постаралась вложить в свой ответ весь запас обаяния.

– Я тётя Игорька, его родители в отъезде, так что я временно их заменяю. Можете быть со мной откровенны, я приму все необходимые меры.

– Меры… – протянула психолог. – Еще неизвестно, может быть, это школе придется принять меры. Например, изолировать ребенка от пагубного влияния семьи. Или отдать Игоря в школу для дефективных детей…

– Господи, да что случилось-то? – испугалась я.

– Вот, – учительница положила на стол листок, – это рисунок Игоря Стецюры на тему «Моя семья». Смотрите сами!

Я взяла рисунок и принялась его изучать. Потом я с сомнением спросила:

– А вы уверены, что здесь нарисована семья?

– Я, по-вашему, совсем идиотка? – окрысилась Марина Остаповна.

Я еще раз взглянула на рисунок. Там была изображена рамка, возможно от фотографии или картины. Карандашом были тщательно прорисованы все завитушки, автор не забыл даже про гвоздь на стене. Вот только внутри рамки абсолютно ничего не было, только белый фон бумаги.

– Может быть, это шутка? – предположила я.

– Такие шутки заканчиваются диагнозом «олигофрения», – прогремела Марина Остаповна, потрясая книгой «Психология в школе». – Или лишением родительских прав.

– За что?!

Психолог поправила остатки волос на макушке и важно произнесла:

– Фактически ребенок отказался нарисовать свою семью. Он ее просто проигнорировал. Это свидетельствует о крайне неблагоприятной атмосфере в доме. Думаю, Игорь ненавидит своих родителей, а также братьев и сестру. Скажите мне откровенно: как часто вы его бьете? И чем конкретно: полотенцем, ремнем, подтяжками, веником, резиновым шлангом, железной палкой? Или просто чем под руку попадется?

Перечисляя орудия экзекуции, Марина Остаповна чрезвычайно оживилась. Я же, напротив, пришла в ужас:

– Как вы можете такое говорить?! Его никто не бьет!

– Думаю, это определит специальная комиссия, – веско сказала педагог и зашуршала бумагами на столе. – Собственно, это всё, что я хотела вам сообщить.

Педагогика – это наука добывать деньги из недостатков наших детей. От своих приятельниц, имеющих отпрысков школьного возраста, я была наслышана о поборах со стороны учителей. Некоторые педагоги, недовольные своим скромным жалованьем, нашли способ дополнительной подработки. Они специально занижают оценки детишкам из состоятельных семей, а потом вызывают в школу родителей и вымогают у них ценные подарки в обмен на лучшую успеваемость их потомства.

Видимо, Марина Остаповна рассуждала таким образом: сегодня завести четверых детей себе могут позволить только очень богатые люди. Значит, можно пощипать этих Стецюр, от них не убудет.

Состроив понимающую физиономию, я осторожно завела:

– А нельзя ли не доводить дело до комиссии? Может быть, просто разобраться своими силами? Я, со своей стороны, готова оказать посильную помощь школе и вам лично…

Марина Остаповна навострила уши, в ее глазах заплескалось отражение грядущих денежных знаков.

– Мне кажется, с этим тестом произошла какая-то ошибка, – продолжила я. – Я поговорю с Игорем, всё выясню и зайду к вам на следующей неделе, хорошо? Можно мне взять этот рисунок?

Марина Остаповна кивнула.

– Только не затягивайте, могут быть рецидивы, – сообщила она на прощание. – Мы, педагоги, должны работать в тесной связке с родителями.

Всю обратную дорогу до дома я напряженно размышляла. Конечно, велика вероятность, что алчная Марина Остаповна меня обманула. А если нет? Вдруг у мальчика на самом деле какие-то проблемы с развитием? Господи, и почему с детьми все так сложно? Не успеешь разобраться с одной неприятностью, тут же лавиной накатывает следующая. Интересно, хотя бы к совершеннолетию отпрысков проблемы заканчиваются?

– Тётя Нина, я решилась, – сообщила я домработнице, войдя в квартиру. – Сегодня у нас появится мой муж и отец семейства. Зовут Максим. Вы будете играть роль тёщи. Всё должно быть натурально: упреки, скандалы и прочие радости семейной жизни. Справитесь?

– А я не перегну палку? – заволновалась Нина Платоновна. – Я ведь могу такое сказануть…

Я улыбнулась:

– Можете высказать Максиму всё то, что не решались сказать настоящему зятю. Он будет только счастлив.

– А ты уже подготовила детей?

– Сейчас этим займусь.

Я позвала Олю и Игорька и сообщила им:

– У меня для вас две новости. Одна – плохая, а другая…

– Хорошая? – закончила девочка.

– Даже не знаю. Скорее, интригующая. Так с какой начать?

– Давай с плохой, – вздохнул Игорек.

Я рассказала про утренний звонок, про то, что мама с папой останутся за границей еще на месяц.

– А холера – это опасно? – спросил мальчик сквозь слезы.

– Нет, – солгала я, – для тамошних мест это всё равно что грипп. Но необходимо вылечиться до конца, пройти карантин…

– Не надо было им ехать в эту Аргентину! – в сердцах воскликнула Оля. – Как мы будем жить без них всё это время?

– Вот об этом я и хотела с вами поговорить. Интригующая новость состоит в том, что…

Я рассказала про фирму «Радость жизни», про странных людей, которые туда обращаются, про Максима, который хочет, чтобы мы на время стали его семьей.

– Это просто такая игра, понимаете? Нам заплатят много-много денег. Тебе, Оля, купим мобильный телефон – такой, как ты хотела, помнишь? А ты, Игорек, что хочешь в подарок?

– Плеер для компакт-дисков, – мгновенно отозвался Игорь.

– Получишь самый лучший. Ну что, вы согласны?

Дети помолчали, а потом Оля спросила:

– Тётя Люся, а зачем он это делает?

Я пожала плечами:

– Наверное, потому, что очень несчастен. В любом случае ничего не бойтесь, нам не грозит никакая опасность. Ну а если кому-то из вас Максим не понравится, мы просто откажемся играть в эту игру, только и всего. Вы мне доверяете?

Дети кивнули.

– Ну вот и хорошо. Да, и еще один важный момент. Вы должны называть его папой, а меня – мамой. Ну а тётю Нину, соответственно – бабушкой.

Дети дружно замотали головами.

– Поймите, это очень важно, – заволновалась я, – иначе не будет никакой достоверности. Это ведь понарошку!

Оля с Игорем по-прежнему отводили глаза. Я решилась на крайнюю меру:

– За каждое «мама» и «папа» будете получать по доллару. Ну как, согласны?

Выражение лица у Игорька тут же стало хитрющим.

– Конечно, мамочка, – сказал он голосом послушного мальчика. – А можно мне прямо сейчас дать доллар, я хочу пойти купить мороженое?

Я рассмеялась. Нет, у такого находчивого ребенка не может быть проблем с умственным развитием!

– Деньги получите в конце недели. Все подсчеты ведите сами, я вам верю.

Тут зазвенел домофон. Оля взяла трубку и возвестила:

– Это Максим и какой-то Невский.

Мое сердце ухнуло в пятки. Ну вот, кошмар начинается. За что мне это, за что? Человек – это единственное животное на земле, для которого собственное существование является проблемой.