Текст книги "Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2"

По мнению Крыштановской и Уайта, партия-государство предоставила советской номенклатуре еще пять привилегий, которые помогли им трансформировать власть непосредственно перед сменой режима. Так, с самых первых шагов экономической реформы они получили исключительные права в следующих видах деятельности: (1) создание совместных предприятий, (2) конвертация активов в денежные средства, (3) выгодные кредиты, (4) сделки с недвижимостью и (5) преимущества при проведении импортно-экспортных операций[285]285
  Kryshtanovskaya O., White S. From Soviet Nomenklatura to Russian Elite. P. 716–720.


[Закрыть]. Это подводит нас к проблеме выжившей номенклатуры, которая и вызвала дефицит легитимности приватизации. Если взглянуть на три исторических региона, мы увидим, что в православном регионе российская номенклатура была по вышеупомянутым причинам одной из самых успешных коммунистических элит в плане сохранения своей власти в посткоммунистический период. Крыштановская и Уайт обнаружили, что 61 % бизнес-элит при президенте Ельцине был набран из бывшей номенклатуры, при этом доля членов номенклатуры в правительстве составляла 74,3 %, а в высшем руководстве – 75 %[286]286
  Ibid. P. 729.


[Закрыть]. Настолько же высокие показатели можно найти только в исламском историческом регионе, либо в Азербайджане и бывшей советской Центральной Азии[287]287
  Luong P. J. Institutional Change and Political Continuity in Post-Soviet Central Asia.


[Закрыть]. Однако надо сказать, что выживание номенклатуры было в меньшей степени обусловлено приватизацией или другими привилегиями и в большей степени тем, что (1) первые политические лидеры нового режима были практически в полном составе теми же людьми, что и коммунистические власти, и (2) они выступали против массовой приватизации и за «государство развития» (которое в действительности подчинялось принципу интересов элит, а следовательно, являлось криминальным государством)[288]288
  Melvin N. Uzbekistan: Transition to Authoritarianism on the Silk Road. Amsterdam: Taylor & Francis, 2000.


[Закрыть].

Рассмотрим, наконец, западно-христианский исторический регион, для чего обратимся к исследованию Ивана и Сони Селеньи[289]289
  Szelényi I., Szelényi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe.


[Закрыть]. Используя метод репрезентативного опроса, они сравнили успехи трансформации власти в России, Польше и Венгрии (Таблица 5.17). По их утверждению, из тех, кто входил в экономическую номенклатуру в 1988 году, 56,6 % занимали элитные позиции в Польше и 29,2 % – в Венгрии пять лет спустя. В России же эта цифра составила 81,8 %[290]290
  Селеньи и Селеньи используют другие цифры (и по-другому определяют экономическую элиту), чем Крыштановкая и Уайт. Однако результаты двух пар авторов имеют один и тот же порядок величин и, таким образом, одинаково хорошо подтверждают нашу точку зрения.


[Закрыть]. Такие различия между тремя историческими регионами можно, с одной стороны, объяснить разницей в уровне разделения сфер социального действия, а с другой – тем, насколько изменилась политическая элита. Среди членов политической номенклатуры коммунистического режима 67,7 %, 27,5 % и 21,9 % сохранили свои позиции в новой элите России, Польши и Венгрии, соответственно[291]291
  Szelényi I., Szelényi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe. P. 629.


[Закрыть]. Как мы уже убедились, экономическая элита сменилась в этих странах примерно в таких же соотношениях. Это объясняется тем, что, поскольку в коммунистических странах политическая и экономическая сферы были слиты, более низкий коэффициент выживания политической номенклатуры был неразрывно связан с более низким коэффициентом выживания номенклатуры экономической, и наоборот. Чем больше политических полномочий могли сохранить коммунисты, тем больше своей прежней экономической власти они могли удержать.

В то время как приватизация создала частные рынки во всех посткоммунистических странах, значительная часть номинально частной собственности оказалась в руках патрональных сетей олигархов и полигархов [♦ 5.5.4.2]. Это происходило тремя путями: (a) через приватизацию с помощью одного из описанных выше методов трансформации власти; (b) через овладение рынком, то есть использование средств, приобретенных от государства (из бюджета) через коррупционные каналы, для скупки компаний; или (c) через хищничество, то есть принудительное изъятие неденежной собственности (компаний и т. д.) у частных акторов при помощи государственного принуждения или услуг силовых предпринимателей [♦ 2.5].

Таблица 5.17: Где оказалась прежняя экономическая номенклатура. Источник: Szelényi I., Szelényi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe. P. 627

Первые два метода мы уже рассматривали, так что эта часть будет посвящена (c), хищничеству. В Главе 2 мы определили хищничество как принудительную апроприацию неденежной собственности в личных целях [♦ 2.4.3]. Здесь важно подчеркнуть, что, с нашей точки зрения, не любая принудительная апроприация (частной) собственности является хищничеством[292]292
  Ср.: Vahabi M. The Political Economy of Predation. P. 41–45.


[Закрыть]. Напротив, наше определение уже ограничивает это понятие до неденежной собственности, а также в нем присутствует мотив личной выгоды. В отличие от этого, апроприация неденежной собственности для общественной выгоды называется экспроприацией:

♦ Экспроприация – это принудительная апроприация неденежной собственности для общественной выгоды.

Экспроприация может проводиться нормативно, когда имущество изымается у каждого, кто соответствует определенным критериям (которые при этом не уникальны для конкретных людей). В качестве примера здесь можно привести коммунистическую национализацию и коллективизацию, когда неденежная собственность (земля, фабрики и т. д.) была нормативно экспроприирована по классовому признаку у таких групп, как капиталисты или «кулаки». Кроме того экспроприация бывает дискреционная, что означает, что собственность изымается лишь у некоторых конкретных лиц. Так происходит в рамках национализации, проводимой от случая к случаю, как, например, в либеральных демократиях при принудительном отчуждении частной собственности, когда необходимая для общественных целей земля (например, под строительство дорог) экспроприируется у тех, кто оказался ее владельцами[293]293
  Stoebuck W. B. A General Theory of Eminent Domain // Washington Law Review. 1971-1972. Vol. 47. P. 553–608. Кроме того, национализация является общим термином, который обозначает способ государственного участия в захвате собственности, и в этом смысле она проявляется как в экспроприации, так и в хищничестве [♦ 5.5.3.3].


[Закрыть]. Такое принудительное изъятие осуществляется не для личной выгоды политиков или их собственного потребления, а для общественной пользы и создания товара или услуги, которыми будет пользоваться множество людей. Кроме того, такое дискреционное вмешательство в либеральных демократиях нельзя осуществить без предоставления справедливой компенсации, о чем свидетельствует цитата из Пятой поправки к Конституции США, которая гласит, что «частная собственность не должна изыматься для общественного пользования без справедливого возмещения»[294]294
  Sullivan E. A Brief History of the Takings Clause.


[Закрыть].

При проведении коммунистических национализаций компенсация не предоставлялась, тогда как при перераспределении собственности в посткоммунистический период, которое осуществлялось главным образом путем хищничества, размер компенсации колебался от нуля до рыночной цены актива, в зависимости от потенциальной стоимости изъятия этого имущества [♦ 5.5.4]. Хищничество, так же как и экспроприацию, можно разделить на две категории по признаку нормативности определения его объектов (Таблица 5.18). В случае нормативного определения речь идет о рассматриваемом ниже рыночном рейдерстве, когда хищническое государство захватывает целые отрасли и через дискреционное регуляционное вмешательство превращает их в монополию определенного актора, который известен заранее. В свою очередь, хищничество конкретных активов рассматривается в следующем разделе, где показано, как и частные, и публичные акторы могут захватывать компании других акторов через принуждение.

Таблица 5.18: Различные типы принудительного изъятия неденежной собственности

Перераспределение посткоммунистической собственности включает в себя хищничество со стороны правящей политической элиты, которая использует бескровные средства государственного принуждения. Но хищничество могут инициировать и частные акторы, например когда организованное подполье и/или олигархи захватывают компании других частных акторов. Общий термин для описания деятельности по захвату компаний в посткоммунистическом регионе – это рейдерство[295]295
  Viktorov I. Russia’ s Network State and Reiderstvo Practices.


[Закрыть]:

♦ Рейдерство – это тип хищничества, направленный на экономические единицы (фирмы, компании, предприятия и т. д.).

«Рейдерство» образовано от английского слова raiding и означает «принудительное поглощение». Однако было бы неверно пытаться применять здесь этот термин в его западном значении. Хотя агрессивное поглощение в либеральных демократиях часто считается неэтичным, оно подразумевает законные действия, против которых активно выступает действующее руководство или совет директоров присоединяемой фирмы[296]296
  Schneper W. D., Guillén M F. Stakeholder Rights and Corporate Governance: A Cross-National Study of Hostile Takeovers // Administrative Science Quarterly. 2004. Vol. 49. № 2. P. 263–295.


[Закрыть]. Принудительное поглощение компаний на Западе редко характеризуется незаконным применением власти, а физическое насилие встречается еще реже.

В свою очередь, рейдерство всегда включает в себя незаконные практики и применение насилия для захвата определенных экономических единиц в личных целях. На основании уровня применяемого принуждения можно выделить три типа рейдерства (Таблица 5.19). Первый тип, в рамках которого акторы применяют прямое физическое насилие, то есть когда владелец компании отдает свою собственность «под дулом пистолета», называется черное рейдерство:

♦ Черное рейдерство – это тип рейдерства, которое осуществляется через прямые угрозы или применение физического насилия (нанесение телесных повреждений, вымогательство под угрозой убийства и т. д.). Черное рейдерство инициирует, как правило, либо (a) организованное подполье (преступные группировки), либо (b) конкурирующие предприниматели или олигархи.

Черное рейдерство – это широко распространенный феномен, обусловленный слабой властью (включая в некоторых случаях несостоявшиеся государства), а также нечеткими правовыми условиями, регулирующими имущественное право. Кризис трансформации начала 1990-х годов лишил массы людей их скудных, но стабильных доходов, одновременно открыв возможности для насильственного перераспределения только что приватизированной собственности.

Таблица 5.19: Типы и некоторые особенности рейдерства в постсоветских режимах

Черное рейдерство осуществляют члены организованного подполья, принимая на себя роль силовых предпринимателей. Когда вместо насилия со стороны частных лиц[297]297
  Законные силовые предприниматели не могут заниматься рейдерством, поскольку рейдерство по определению незаконно. Другими словами, если законного силового предпринимателя нанимают для рейдерства, он по определению становится вне закона.


[Закрыть] инициаторы рейдерства полагаются на коррумпированные / плененные государственные органы, это явление можно обозначить как серое рейдерство:

♦ Серое рейдерство – это тип рейдерства, которое осуществляется через применение государственного принуждения в коррумпированном или плененном государстве. Серое рейдерство инициируют, как правило, (a) конкурирующие предприниматели или олигархи, либо (b) представители власти среднего, низкого или высокого уровня, либо (c) высокопоставленные государственные должностные лица.

Серое рейдерство – это то, что Томас Файерстоун обозначает как «корпоративное рейдерство» в посткоммунистическом регионе. По его мнению, этот феномен можно определить как «конфискацию либо попытку конфискации бизнеса или существенной части его активов через применение нормативного документа, полученного благодаря коррупционным связям, включая, в частности, постановления суда, судебные решения, корпоративные резолюции, уставные и регистрационные документы. Корпоративный рейд выполняется, как правило, в три шага: 1) прибегая к коррупции, рейдер создает или получает нормативный документ, дающий фальшивое имущественное право на какие-либо активы, в большинстве случаев акции или недвижимость какого-либо предприятия; 2) рейдер производит силовой захват этой собственности; 3) рейдер отмывает конфискованную собственность через ряд подставных компаний, передавая ее так называемому добросовестному приобретателю, у которого затем практически невозможно потребовать ее возвращения. ‹…› Каждый из этих шагов подразумевает злоупотребление правовой системой»[298]298
  Firestone T. Armed Injustice: Abuse of the Law and Complex Crime in Post-Soviet Russia // Denver Journal of International Law and Policy. 2009–2010. № 38. P. 563.


[Закрыть].

Инициаторами серого рейдерства не всегда являются преступные группировки. Ими могут быть конкуренты в бизнесе или даже представители органов государственной власти более низкого, местного уровня. В первом случае речь идет о корпоративной преступности, стимулированной государством, тогда как во втором случае – о государственной преступности, стимулированной корпорациями[299]299
  Friedrichs D. Trusted Criminals. P. 159–162.


[Закрыть]. По аналогии с тем, как это делают брокеры-коррупционеры, брокеры-рейдеры «предоставляют необходимую профессиональную поддержку, являясь поставщиками профессиональных услуг, такими как юристы или банкиры, которые взимают плату или получают процент от конечной прибыли за содействие в рейде»[300]300
  Rojansky M. Corporate Raiding in Ukraine: Causes, Methods and Consequences // Demokratizatsiya. 2014. Vol. 22. № 3. P. 429.


[Закрыть].

Серое рейдерство становится доминирующей формой рейдерства, когда государственные акторы теряют контроль над государственной администрацией, а чиновники начинают использовать власть над экономическими акторами для личной выгоды (как это обычно происходит в слабых государствах и случалось в России и Украине в течение посттранзитного периода олигархической анархии [♦ 2.5]). Маркус описывает это явление как бессистемные нарушения имущественных прав со стороны государства, то есть оно состоит из случайных, несогласованных между собой хищнических действий отдельных акторов[301]301
  Markus S. Property, Predation, and Protection. P. 27–46.


[Закрыть]. Эти акторы не имеют стратегического видения. Они мыслят в краткосрочной перспективе и присваивают то, что находят привлекательной добычей в данный момент[302]302
  Так, в своем исследовании Маркус утверждает, что эти акторы, в терминологии Олсона, превращаются из «оседлых бандитов» в «кочующих бандитов» [♦ 7.4.7.2]. См.: Markus S. Secure Property as a Bottom-Up Process: Firms, Stakeholders, and Predators in Weak States // SSRN Scholarly Paper. Rochester, NY: Social Science Research Network, 2012. URL: https://papers.ssrn.com/abstract=2143322.


[Закрыть]. По мнению Маркуса, эти бюрократические хищники действуют как «пираньи: ненасытные мини-твари, столь же смертоносные в группах, как акула, и более уязвимые по одиночке. В отличие от акул, пираньи никогда не координируют свои атаки и обычно нападают на более крупных, чем они сами, существ. Так и в современных развивающихся государствах хищничеством часто занимаются обладающие большими возможностями „мини-твари“: полицейские, партийные функционеры, представители местных администраций, директора государственных предприятий, налоговые инспекторы или официальные представители множества ведомств, обладающих полномочиями препятствовать производственной деятельности (санитарный надзор, противопожарная и общественная безопасность и т. д.)»[303]303
  Markus S. Property, Predation, and Protection. P. 11.


[Закрыть]. Таким образом, это описание показывает, что анархия преобладает не только за пределами государства, где нет монополиста на легитимное применение насилия, защищающего имущественные права, но и внутри него, что приводит к хаотичным, довольно непредсказуемым отношениям между государством и экономическими акторами [♦ 2.6].

Далее Маркус повествует о том, что сохранение способности государственного управления выполнять экономические функции после транзита, которая в некоторой степени необходима в период зарождающегося капитализма, является (помимо слабого государства) еще одной предпосылкой захвата власти сверху вниз. В качестве дополнительного фактора можно назвать низкий уровень кодификации норм права, который облегчает «пираньям» «ловлю рыбы в мутной воде», если применить здесь двойную метафору. Действительно, скудная кодификация – это хорошо известная проблема сразу нескольких постсоветских стран, особенно в православном историческом регионе[304]304
  Mizsei K. The New East European Patronal States and the Rule-of-Law.


[Закрыть]. Наконец, стоит отметить, что чиновники в такой ситуации могут легко стать силовыми предпринимателями [♦ 2.5.1]. Опираясь на легитимное применение насилия государством, административные служащие извлекают выгоду из своих возможностей вымогать деньги и собственность у определенных экономических акторов либо (a) для личного обогащения, либо (b) в обмен на взятку от конкурирующих предпринимателей или олигархов, которым они предоставляют свои услуги. Вот некоторые позиции из списка услуг, оказываемых российскими чиновниками в середине 2000-х годов (с указанием цен), который приводит Маркус[305]305
  Markus S. Property, Predation, and Protection. P. 62. Для краткости мы приводим не все пункты из этого списка.


[Закрыть]:

• проверка фирмы налоговой службой (4 тыс. долларов);

• решение суда об аресте имущества / запрете на проведение общего собрания акционеров (10–30 тыс. долларов);

• возбуждение уголовного дела против определенных собственников (50 тыс. долларов);

• прекращение уголовного дела через Министерство внутренних дел (30 тыс. долларов);

• обвинительный приговор арбитражного суда против конкретной фирмы (10–100 тыс. долларов);

• арест конкурента по бизнесу через Министерство внутренних дел (100 тыс. долларов);

• рейдерский захват офиса (10–30 тыс. долларов).

Вместе с завершением переходного периода олигархической анархии серое рейдерство постепенно утрачивает дух свободной конкуренции и начинает организовываться либо (a) вокруг конкурирующих патрональных сетей, если, стабилизируясь, режим принимает форму патрональной демократии (Украина), либо (b) вокруг однопирамидальной сети, если в стране устанавливается патрональная автократия (Россия). Если продолжить использовать метафору Маркуса, то в последнем случае «пираньи» превращаются в «рыб-чистильщиков», которые могут съедать остатки пищи изо рта акулы, которая допускает такое «воровство», поскольку объем добычи, который достается рыбе-чистильщику, ничтожно мал. В патрональных автократиях все еще возможно децентрализованное серое рейдерство: Маркус ссылается на экспертные оценки, согласно которым в период с 2005 по 2011 год число успешных рейдерских атак доходило до более чем 10 тыс. фирм в год в России (и до 1300 фирм в Украине)[306]306
  Markus S. Property, Predation, and Protection. P. 57.


[Закрыть]. Однако, хотя «чиновники могут встать на пути некоторых потоков доходов, которые иначе могли бы принести выгоду главе государства», «атаки на более фундаментальные права собственности являются прерогативой руководства государства»[307]307
  Ibid. P. 11.


[Закрыть].

Так мы приходим к рассмотрению тех случаев, когда рейдерство инициирует хищническое государство, то есть правящая политическая элита, а непосредственным его осуществлением занимаются представители государственного принуждения по приказу властей. Мы обозначаем такое положение дел как централизованное корпоративное рейдерство, в рамках которого собственность присваивается высшими властями государства, как правило, по приказу высшего должностного лица исполнительной власти и под его руководством. Этот тип рейдерства становится преобладающим, когда мультипирамидальная патрональная система заменяется на однопирамидальную, а рейдерство становится инструментом для подчинения олигархов, которые были ранее относительно независимы и вели борьбу между собой. Здесь речь идет не о захвате государства, а только о захвате олигарха, что предполагает монополизацию власти патрональной сетью [♦ 3.4.1.4].

Централизованное корпоративное рейдерство задействует множество разновидностей рейдерства из Таблицы 5.19. Одна из них – серое рейдерство, в рамках которого для совершения атаки на конкретную компанию чиновников коррумпируют высшие должностные лица сверху вниз, а не снизу вверх. По мнению Ричарда Саквы, в «классический арсенал» централизованного корпоративного рейдерства входит: «приобретение миноритарного пакета акций, которые затем используются для того, чтобы вмешиваться в существующую систему управления; подача гражданского иска против компании в комбинации с возбуждением уголовного дела против высшего состава ее руководства ‹…›; и разного рода коммерческие приемы, применяемые группами, так или иначе связанными с рейдером»[308]308
  Sakwa R. Systemic Stalemate: Reiderstvo and the Dual State // The Political Economy of Russia. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2012. P. 84.


[Закрыть]. Однако автократический верховный патрон, контролирующий законодательную власть, имеет широкие возможности для использования последнего типа рейдерства – белого.

♦ Белое рейдерство – это тип рейдерства, которое осуществляется через применение государственного принуждения в криминальном государстве. Этот тип рейдерства инициирует, как правило, организованное надполье, то есть (a) представители власти среднего, низкого или высокого уровня либо (b) верховный патрон как высокопоставленное должностное лицо в государстве.

Отходя от традиционного употребления этого термина, мы понимаем под «белым рейдерством» разновидность корпоративного рейдерства, где вместо злоупотребления правовой средой, она целенаправленно адаптируется и настраивается против индивидов и отдельных компаний. Однопирамидальная патрональная система через законодательство и указы создает для белого рейдерства «законное» пространство для маневра, как это описано в Главе 4. С одной стороны, особенностью такого законодательства является то, что законы, в отличие от их публично заявленной функции, согласно которой они применяются одинаково ко всем, на самом деле разрабатываются для конкретных лиц или компаний. С другой стороны, эти законы (закон о банкротстве, закон о борьбе с уклонением от уплаты налогов, различные правила безопасности и предписания по защите окружающей среды и т. д.) позволяют доминирующей патрональной сети подталкивать компании, подлежащие рейдерскому захвату, к банкротству при помощи политически выборочного правоприменения [♦ 4.3.5.2]. Таким образом формируется правовая среда, которая соответствует хищническому характеру мафиозного государства и служит его интересам.

В практических случаях применения централизованного корпоративного рейдерства, белое и серое рейдерство часто дополняют друг друга. Однако это становится возможным, только если верховный патрон полностью контролирует инструменты государственной власти, так как для этого необходима слаженная работа институтов, ведающих законодательными вопросами (включая принятие указов), налоговых ведомства, спецслужб, прокуратуры и полиции. Монополия на власть, которая, как правило, сосредоточена в руках президента, наделяет его грубой политической силой, позволяющей заменить олигархическую анархию на одну из разновидностей криминального государства, – мафиозное государство. Такая замена была произведена в России вскоре после того, как Путин пришел к власти (см. Текстовую вставку 5.10). Кроме того, подобная попытка была предпринята в Украине во главе с верховным патроном Виктором Януковичем, когда «министерства стали оружием администрации президента против любого бизнеса»[309]309
  Rojansky M. Corporate Raiding in Ukraine. P. 427.


[Закрыть].

Текстовая вставка 5.10: Рейдерство и силовики в России

Словом «силовики» ‹…› обозначают сотрудников спецслужб и представителей вооруженных сил, включая бывших военнослужащих, занимающих руководящие посты в политических и административных органах власти, а также в крупном бизнесе. На федеральном уровне силовики представляют собой ряд более или менее связанных между собой неформальных сетей власти внутри российской правящей элиты ‹…›. Гипотеза относительно причин рейдерства и его длительного применения, заключается [в том, что] основные рейдерские группы были организованы и контролировались высокопоставленными чиновниками из региональных отделений ФСБ, которые с 2000 года являются истинными бенефициарами крупнейших рейдерских захватов. Именно поэтому прокуроры расследовали лишь малую долю всех рейдов, и лишь пара-тройка рейдеров были осуждены в судах. Этот тезис подтвердили недавние академические исследования, посвященные рейдерству. ‹…› После восстановленной в 2000 году государственной монополии на насилие проблема криминального захвата бизнеса была в значительной степени разрешена. Однако на смену ему пришло не верховенство права, а ситуация при которой сети силовиков используют судебную власть, государственный аппарат и монополию на насилие для личного обогащения. Силовики смогли удачно монетизировать свой административный ресурс либо путем захвата успешных частных компаний, либо через получение доли денежных потоков, производимых этими компаниями[310]310
  Viktorov I. Russia’ s Network State and Reiderstvo Practices: The Roots to Weak Property Rights Protection after the Post-Communist Transition // Stubborn Structures. P. 445–446.


[Закрыть].

Все посткоммунистические режимы были различны по широте спектра применяемого рейдерства: от белого до черного, от несистематических случаев применения насилия до централизованного и «легализованного» корпоративного рейдерства. Россия прошла все три стадии и в итоге (в значительной степени) монополизировала, сконцентрировала и присвоила средства экспроприации, установив централизованную форму корпоративного рейдерства, которая способствует накоплению власти и обогащению. Параллельно с этой централизацией она, парадоксальным образом, создала определенную форму защиты собственности, которая в некоторой степени противоречит партизанским действиям более низкого уровня, применяемым в ходе серого и черного рейдерства[311]311
  Volkov V. Violent Entrepreneurs. P. 181–191.


[Закрыть]. Непременными условиями для защиты имущественных прав в мафиозном государстве являются, во-первых, лояльность верховному патрону, а во-вторых, такое положение людей, входящих в близкие к приемной политической семье круги, при котором у них нет необходимости захватывать чью-либо собственность. Согласно опросам, проведенным в 2008 и 2011 годах, российские менеджеры, владеющие недвижимым имуществом и имеющие при этом личные связи с приемной политической семьей, считали, что их права собственности защищены гораздо надежнее, чем права тех, у кого таких связей не было[312]312
  Frye T. Property Rights and Property Wrongs. P. 77.


[Закрыть]. Однако несмотря на произвольный характер этой системы, она создает более надежную для защиты имущественных прав обстановку, чем предшествующий ей период олигархической анархии. Если этого требует размер империи, верховный патрон делегирует право на корпоративные рейдерство и коррупцию (за исключением сферы добычи сырья и стратегических отраслей промышленности) региональным губернаторам из приемной политической семьи, которые воспроизводят национальную систему в более мелком масштабе [♦ 2.2.2.2].

В Украине преобладали первые две формы, впрочем корпоративные рейды под руководством президента также приобрели популярность, когда Леонид Кучма, а затем Виктор Янукович предпринимали попытки установления однопирамидальной системы[313]313
  Rojansky M. Corporate Raiding in Ukraine.


[Закрыть]. «Оранжевая революция» и Евромайдан остановили консолидацию этих усилий [♦ 4.4.2.3]. По сути, вакуум, возникший после последней революции в результате распада государства и гражданской войны, на региональном уровне был заполнен временным предоставлением должностей в органах власти доминирующим в регионах олигархам[314]314
  Konończuk W. Oligarchs after the Maidan: The Old System in a «new» Ukraine // Policy Paper. OSW Commentary. 2015. № 162. P. 1–8.


[Закрыть]. В Венгрии, напротив, благодаря стабильности либерального политического институционального устройства и зрелости правовых институтов, защищающих частную собственность, никогда не было ни черного, ни серого рейдерства. Миновав первые две «эволюционные» стадии, Венгрия столкнулась сразу с третьей – централизованным рейдерством – поскольку оно стало активно применяться мафиозным государством, созданным Виктором Орбаном после 2010 года[315]315
  Мадьяр Б. Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. С. 218–238.


[Закрыть]. И хотя в бывших советских республиках Центральной Азии экономика была приватизирована в гораздо меньшем объеме, большинство из этих стран, как и Венгрия, пропустили первые две стадии. Однако в таких странах, как Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, монополию верховного патрона на корпоративное рейдерство обеспечивала не институциональная система либеральной демократии, а бывшие коммунистические лидеры, удерживавшие власть на самом высоком уровне.