Текст книги "Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2"

Централизованное корпоративное рейдерство является лишь одной из форм хищничества, к которой прибегают хищнические государства. Помимо него при перераспределении собственности в посткоммунистическом регионе применяется множество других методов. Для изучения этих практик, а также результатов процесса патронализации с точки зрения собственности имущественные права предоставляют прекрасную аналитическую базу, поскольку (1) в случае принудительной передачи частной собственности происходит нарушение имущественных прав конкретных владельцев, и (2) через рассмотрение того, кто осуществляет имущественные права и какие именно, можно описать результаты патронализации, при которой номинальная собственность и фактическое пользование ею не совпадают (в отличие от, например, либеральных демократий, где они совпадают).

В рамках логики нашего исследования мы различаем две разновидности прав:

• экзогенные имущественные права, то есть права, которые регулируют отношение государства к собственности, или то, что государство обязано делать (или не делать) относительно частной собственности;

• эндогенные имущественные права, то есть права, которые регулируют отношение владельца к его собственности или то, что он фактически может делать со своим имуществом.

Вероятно, кто-то возразит, что это различие излишне, поскольку эндогенные права включают в себя и экзогенные. Ведь если кто-либо по праву владеет объектом имущества, это как раз и означает, что он может им распоряжаться, а другие люди (без его разрешения) – нет, и такое положение дел приобретает повсеместный характер, только если окружающие уважают это право и не пользуются чужой собственностью. Однако мы проводим это различие не для того, чтобы выразить нормативную философскую точку зрения, а для того, чтобы представить ясную аналитическую основу для описания конкретных случаев из мировой практики. С аналитической точки зрения, проводить различие между экзогенными и эндогенными правами полезно по двум причинам. Во-первых, помимо того, что государство обязуется не претендовать на собственность ее законного владельца, другие его обязательства могут составлять совокупность экзогенных прав, которые соблюдаются конституционными государствами и нарушаются мафиозными, где практикуется хищничество и патронализация. Во-вторых, с помощью этого различия мы можем красиво разделить наше описание на две части: с одной стороны, на методы хищничества, если сфокусироваться на нарушениях экзогенных прав законных владельцев, и с другой – на последствиях патронализации, если обратить внимание на распределение эндогенных прав между олигархами, полигархами и подставными лицами.

Здесь мы используем слово «национализация» в качестве общего термина, обозначающего различные нарушения экзогенных прав собственников. Однако не стоит путать посткоммунистическую национализацию (a) с коммунистической, а также (b) с либерально-демократической. Национализация в том виде, как она практикуется в посткоммунистических автократиях, что подразумевает экспроприацию частной собственности при помощи принудительных инструментов публичной власти, фундаментально отличается по своим функциям как от своей капиталистической реализации, так и от того, как она функционирует в условиях коммунистической командной экономики, в основе которой лежит монополия государственной собственности. Хотя при капитализме среди мотивов режима фигурируют также неэкономические цели, эксплуатация национализированной собственности тем не менее вписывается в логику рынка. В свою очередь, в коммунистических режимах акты национализации являются частью политической системы, экономика в которой функционирует довольно единообразно, находясь в собственности партии-государства, где слиты в одно целое политическая и экономическая сферы. Однако в посткоммунистических автократиях национализация является частью посткоммунистического перераспределения собственности и служит как (1) для увеличения благосостояния приемной политической семьи, так и (2) для предоставления регламентированного вознаграждения тем, кто встроен в ее вассальную иерархическую цепочку.

Чтобы избежать путаницы, мы предлагаем для актов посткоммунистической национализации три категории[316]316
  Необходимо отметить, что рейдерство – это подтип посткоммунистической национализации и обозначает акты, объектами которых являются компании (экономические единицы).


[Закрыть]. Каждая из них охватывает ряд практик, объединенных на основании критерия нарушения одного из трех следующих типов экзогенных имущественных прав (Таблица 5.20):

♦ Горячая национализация – это тип хищничества, который нарушает экзогенные имущественные права, а именно право на безопасность и защиту собственности. Под этим правом подразумевается обязанность государства в нормативном порядке обеспечивать защиту имущественных прав каждого, кто в нем живет.

♦ Монополистическая национализация – это тип хищничества, который нарушает экзогенные имущественные права, а именно право на ведение экономической деятельности. Под этим правом подразумевается обязанность государства не закрывать доступ к частному рынку для тех, кто желает и имеет возможность в нем участвовать, а также не лишать этой возможности тех, кто уже является его участником.

Таблица 5.20: Практики, применяемые при национализации (разновидности нарушений экзогенных имущественных прав) в хищнических государствах

♦ Холодная национализация[317]317
  Мы конструируем этот термин по аналогии с «холодной коллективизацией». В Польше во время коммунистической национализации в сфере сельского хозяйства руководство страны не обладало достаточной властью, чтобы осуществить коллективизацию крестьянских земель, поэтому они национализировали рынок: государство предотвратило концентрацию земельных владений, и поэтому структура собственности частных хозяйств практически не менялась в период с 1945 по 1970 год; до 1972 года сохранялась система обязательных поставок государству; широко использовались государственные цены; в руках государства находилась торговля сельскохозяйственными орудиями и семенами и т. д. Следовательно, хотя коллективизация земель как таковая не проводилась, совокупность этих практик можно назвать «холодной коллективизацией». См.: Magyar B. Post World War II History of Polish Agriculture: Doctoral dissertation, Eötvös Lóránd University (restricted circulation by Institute of World Economics, Hungarian Academy of Sciences), 1980.


[Закрыть] – это тип хищничества, который нарушает экзогенные имущественные права, а именно право на справедливое отношение. Под этим правом подразумевается обязанность государства нормативно относиться ко всем экономическим единицам, облагать их налогом и принимать в отношении них решения по заранее определенным правилам, а не дискреционно или по прихоти правящей политической элиты.

Теперь, когда мы обозначили три типа национализации, приведем для каждого из них идеальные подтипы (то есть практики). Естественно, примеры из реальной жизни не являются идеальными типами, и в них могут сочетаться различные формы. Однако, чтобы иметь возможность их анализировать, необходимо сначала выделить «чистые» типы национализации, из которых можно затем составить описание более сложных случаев.

Первый подтип горячей национализации, которому мы даем определение, это ренационализация:

♦ Ренационализация – это тип горячей национализации, при котором государство совершает полный насильственный захват ранее приватизированной компании на длительный период.

В контексте посткоммунистических патрональных автократий ренационализация означает применение вмешательства с отъемом собственности в целях личного обогащения. Через передачу права собственности ранее приватизированная компания без каких-либо промежуточных стадий становится государственной[318]318
  Chernykh L. Profit or Politics? Understanding Renationalizations in Russia // Journal of Corporate Finance. 2011. Vol. 17. №. 5. P. 1240.


[Закрыть]. Второй подтип, которому необходимо дать определение – это деприватизация:

♦ Деприватизация – это тип горячей национализации, который предполагает увеличение доли государственного участия в приватизированных компаниях.

Однако суть деприватизации заключается в принудительном объединении государственных и частных корпораций, принадлежащих некоторым особо важным стратегическим отраслям (например, добыча сырья, военная промышленность или высокотехнологичное производство), в единую государственную холдинговую компанию. Этот метод служит достижению целей приемной политической семьи, то есть накоплению власти и обогащению, при этом не блокируя полностью экономическую деятельность компаний, принадлежащих к этим отраслям. Параллельно этот метод выполняет ряд других важных функций, от обеспечения лояльности до возможности назначать подставных лиц и распределять ренту в долгосрочной перспективе.

В рамках своего эмпирического исследования Люси Черных проанализировала 153 из 200 крупнейших российских компаний, которые на конец 2003 года находились в частных руках. Именно в этом году началось формирование патрональной автократии при Путине [♦ 7.3.3.5], а также была запущена большая волна национализации (посткоммунистического перераспределения собственности). Черных собрала данные о приобретении вышеупомянутых компаний, на долю которых приходилось 36,6 % ВВП России, чтобы понять, какие из них стали объектом поглощения государством в период с 2004 по 2008 год. Она обнаружила, что таких компаний было 26, 19 из них подверглись поглощению (передача управления 14 из них была произведена с мажоритарным пакетом, то есть государство завладело более, чем 50 % акций, а 5 – с блокирующим меньшинством, то есть более, чем 25 % акций), а поглощение остальных 7 не было завершено до конца 2008 года. Черных установила, что ход национализации в России определялся в основном политическими соображениями, тогда как корпоративная прибыльность и экономическое значение не были систематически связаны с вероятностью национализации. Однако между иском об уклонении от уплаты налогов в отношении частной компании и ее вероятностью стать объектом национализации была обнаружена сильная корреляция, что указывает на политически выборочное правоприменение [♦ 4.3.5.2]. Кроме того, государственные поглощения в России не были направлены против иностранных инвесторов, поскольку большая часть подвергшихся им компаний принадлежала местным владельцам[319]319
  Chernykh L. Profit or Politics?


[Закрыть].

В двух оставшихся методах горячей национализации заключена промежуточная стадия процесса национализации между имущественным правом человека без патрональных связей и человеком, такие связи имеющим. Эти два метода можно определить следующим образом:

♦ Бандитская национализация – это тип горячей национализации, который предполагает национализацию частных активов после угрозы или мошенничества со стороны государства.

♦ Транзитная национализация – это тип горячей национализации, который предполагает вмешательство с отъемом собственности, применяемое против определенной компании, которая затем реприватизируется выбранным заранее актором.

Слово «бандитский» в названии одного из типов национализации обозначает грабеж среди бела дня, когда жертву заставляют отдать свое имущество под дулом пистолета. Конечно, это не совсем то, чем занимается правящая политическая элита или аппарат хищнического государства, но они, несомненно, используют принуждение, которое проявляется не в насилии, а в виде угроз осуществить бандитскую национализацию. Чтобы проиллюстрировать это, возьмем в качестве примера Венгрию и проведенную там в 2011 году национализацию частных пенсионных фондов. Чтобы ликвидация системы частных пенсионных накоплений, которая работала уже более десяти лет, стала возможна, необходимо было накалить обстановку, распространив информацию о том, что частные пенсионные фонды «растрачивают деньги граждан при помощи спекуляций». Поскольку таких сообщений, объявляющих фонды вне закона, было недостаточно, захват подавляющего большинства средств (около 10 млрд евро) необходимо было обеспечить путем запугивания и шантажа членов пенсионного фонда, а также через угрозу потери гарантированных государством пенсий и установление ряда технических препятствий, которые нужно преодолеть, чтобы сохранить членство в частных фондах. В отсутствие какого-либо заметного общественного возмущения члены этих фондов лишились своих сбережений в обмен на сомнительные обещания будущей государственной пенсии[320]320
  Simonovits A. The Mandatory Private Pension Pillar in Hungary: An Obituary // International Social Security Review. 2011. Vol. 64. № 3. P. 81–98.


[Закрыть].

В случае транзитной национализации частная компания, принадлежащая актору, который не входит в состав приемной политической семьи, передается «на временное государственное попечение». Посредством промежуточной фазы (ре)национализации частные средства и имущество оказываются в собственности людей из круга приемной политической семьи. Этот метод применяется прежде всего, когда у приемной политической семьи (формально) не хватает частных средств. Тогда состоятельные подставные лица и банки просто скупают компании, что является более простым и менее привлекающим внимание способом поглощения отдельных компаний[321]321
  См, например: Várhegyi É. The Banks of the Mafia State // Twenty-Five Sides of a Post-Communist Mafia State. P. 295–309.


[Закрыть]. Транзитной национализации может способствовать предварительная холодная национализация (см. ниже), вынуждающая владельцев уступить и в итоге уйти с рынка. Чтобы поспособствовать реприватизации внутри приемной политической семьи, государство может предоставлять займы. По сути, «реприватизация, определялась как „повторная приватизация“: национализация уже приватизированных компаний с последующей возможной „честной“ приватизацией»[322]322
  Chernykh L. Profit or Politics? P. 1240.


[Закрыть].

Монополизирующая национализация включает в себя три подтипа:

♦ Захват рынка – это тип монополизирующей национализации, включающий в себя (a) условия лицензирования, подогнанные под определенных экономических акторов, или (b) дискреционный отзыв лицензии у акторов, конкурирующих на определенном рынке с членами приемной политической семьи.

♦ Национализация путем получения рынка – это тип монополизирующей национализации, включающий в себя национализацию экономической деятельности или права на нее путем трансформации прежде частнопредпринимательской деятельности в государственную монополию.

♦ Национализация путем отзыва компетенций – это тип монополизирующей национализации, включающий в себя монополизацию экономической деятельности путем лишения органов местного самоуправления полномочий по привлечению к ней частных акторов.

Используя эти практики, государство не лишает владельцев их бизнеса напрямую, но монополизирует соответствующую экономическую деятельность. Типичный случай захвата рынка предусматривает, что определенные виды деятельности (например, местный общественный транспорт, управление водными ресурсами, утилизация отходов, торговля металлами и т. д.) разрешается осуществлять только компаниям в государственной или муниципальной собственности. Если говорить о национализации путем получения рынка, то она является противоположностью франчайзинговой приватизации, поскольку предоставляет право заниматься рыночной деятельностью только в случае концессии. После захвата рынка хищническое государство может либо (a) перераспределить концессии в процессе децентрализации своей деятельности, либо (b) централизовать деятельность и сделать ее исключительной компетенцией вновь созданной государственной компании, либо (c) централизовать деятельность, но частично приватизировать ее через аутсорсинг [♦ 5.5.2.1], и тем самым встроить частных акторов более низкого уровня в патрональную сеть приемной политической семьи в качестве субподрядчиков и случайных победителей госзакупок. В любом из этих случаев, деятельностью могут заниматься только те экономические акторы, которые подчиняются приемной политической семье и верховному патрону. Таким образом, национализация путем получения рынка отличается от нормативных изменений в либеральных демократиях, которые также могут вытеснить с рынка конкурентов и нарушить их право на ведение экономической деятельности [♦ 5.4.2], поскольку после вступления в силу изменений в режимах этого типа деятельность осуществляют люди, не входящие в правящую политическую элиту.

Национализация путем отзыва компетенций предполагает централизацию муниципальных полномочий с целью сконцентрировать в руках верховного патрона право раздавать государственные подряды в определенных сферах деятельности, благодаря чему он с большей легкостью может отдавать их акторам, выбранным по своему усмотрению. По сути, этот тип национализации следует понимать не как национализацию компетенций, а скорее, как национализацию через компетенции. Концентрируя в своих руках право решать, кто будет осуществлять экономическую деятельность, верховный патрон может распоряжаться определенным сектором экономики, вытесняя из него нежелательных конкурентов и поощряя лояльных членов приемной политической семьи.

Последний тип национализации – это холодная национализация, при которой для определенных экономических акторов посредством государственного вмешательства создается неблагоприятная экономическая среда. В частности, государство может (1) использовать регуляционное или бюджетное вмешательство, чтобы препятствовать производственной деятельности и/или (2) регулировать или захватывать определенные рынки в том секторе экономики, в котором ведет свою деятельность актор, выбранный объектом атаки. Мы не выделяем в рамках этого типа подтипы или методы, поскольку их слишком много для создания полезной типологии. Более целесообразным будет подробно описать это явление. В ходе холодной национализации государство экспроприирует рынок определенного сектора экономики, при этом не национализируя напрямую задействованные в нем предприятия. Для этого используются как прямые, так и опосредованные методы, описанные ниже в связи с хищничеством [♦ 5.5.4.1]. Такие меры, как использование государственной власти для установления цен, введение дискреционных налогов или регулирование / ограничение сферы деятельности при помощи законов, разработанных по индивидуальному заказу, предназначены для разорения собственников бизнеса, что необходимо для осуществления постоянной или транзитной национализации в целях поддержания субординации среди ключевых игроков рынка. Кроме того, они индивидуализируют и внедряют политически ангажированные иерархические цепочки в рыночные отношения, которые в противном случае в целом основываются на безличных связях и экономических расчетах [♦ 6.2.2.3]. Холодная национализация не всегда трансформируется в постоянную или транзитную национализацию, но она расчищает путь для потенциального применения множества способов извлечения ресурсов из бизнеса.

Чаще всего холодная национализация сопровождает процесс, при котором приемная политическая семья приобретает больше должностей в экономическом секторе, а организованное надполье накапливает все большие состояния. Например, среди посткоммунистических стран, которые впоследствии стали членами ЕС, рыночные и экономические привилегии были естественным образом связаны с владением собственностью, часть которой в результате холодной национализации стала государственной. Чем дальше на восток, тем меньше эти привилегии соотносились с зарождающейся частной собственностью. Соответственно, в этих странах перед мафиозным государством стоит задача не ренационализации прав, а, скорее, сохранения их в собственности государства[323]323
  Эти права могут включать в себя централизованное управление системой распределения сырья и логистикой, а также явление, часто называемое чрезмерным регулированием, которое позволяет представителям власти преследовать и шантажировать предпринимателей через применение разнообразных незаконных методов.


[Закрыть].

Если сравнить российский и венгерский опыт, можно увидеть, что для перераспределения рынков на реляционной основе Орбан, как правило, использовал транзитную и монополистическую национализацию [♦ 5.6.1.1][324]324
  Мадьяр Б. Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. С. 210–248.


[Закрыть], в то время как Путин больше опирался на ренационализацию и деприватизацию. Другими словами, в Венгрии в формально частной собственности находится бóльшая доля перераспределенного имущества, чем в России, где Путин полагается скорее на прямую государственную собственность[325]325
  Таким образом, Фисун говорит о «бюрократическом неопатримониализме» (в дополнение к «олигархическому» варианту), которому свойственны «государственно-бюрократическая монополия и полупринудительная централизация неопатримониального господства в рамках суперпрезидентского режима» (Fisun O. Neopatrimonialism in Post-Soviet Eurasia. P. 91–92).


[Закрыть]. Однако что касается конечного результата, то эти два метода ничем не отличаются, поскольку на деле оба переводят имущество в патрональную собственность [♦ 5.5.1]. То, что один верховный патрон предпочитает формальную частную собственность, а другой – формальную государственную, объясняется степенью консолидации режима. Как мы отмечали в Главе 4, Венгрия является наименее консолидированным режимом среди существующих патрональных автократий, а Россия – наиболее [♦ 4.4.3.2]. В более консолидированных автократиях верховный патрон может быть уверен, что не утратит власть, а следовательно, контроль над государственными компаниями; в менее консолидированных автократиях безопаснее хранить собственность у формальных частных владельцев, чтобы она не переходила из рук в руки в случае смены правительства. Таким образом, в последнем случае для верховного патрона целесообразно применять горячую национализацию частных фирм как можно реже, тогда как более уверенный в себе верховный патрон, такой как Путин, может использовать государство для осуществления прав собственности более открыто.

В предыдущих частях мы рассмотрели способы, при помощи которых приемная политическая семья распределяет собственность среди своих членов. Теперь обратимся к результатам этого процесса, то есть к структуре собственности, которая формируется вследствие ее посткоммунистического перераспределения.

Анализ отношений собственности в рамках однопирамидальной патрональной сети может быть выполнен на основании статуса эндогенных имущественных прав. Ученые, как правило, относят их к «правам собственности», когда определяют, что включает в себя «владение» объектом собственности или что может делать с ней ее владелец. В своей выдающейся статье Эделла Шлэгер и Элинор Остром делят имущественные права на две группы: права пользования (use rights) и права контроля (control rights)[326]326
  Schlager E., Ostrom E. Property-Rights Regimes and Natural Resources: A Conceptual Analysis // Land Economics. 1992. Vol. 68. № 3. P. 249–262.


[Закрыть]. Среди прав пользования они перечисляют следующие:

• доступ, то есть право входить в определенный объект собственности;

• извлечение средств, то есть право на получение «продуктов» (прибыли) от собственности.

Права контроля, в свою очередь, включают в себя следующие три типа:

• управление, то есть право регулировать способы применения собственности и трансформировать ее путем внесения улучшений;

• исключение, то есть возможность определять, кто имеет право доступа и как можно передать это право другому лицу;

• отчуждение, то есть право продавать или сдавать в аренду права на управление и исключение[327]327
  В научной литературе можно найти более обширные перечни прав пользования и контроля, чем приведенный здесь. (Классический пример см.: Honoré A. Ownership // Oxford Essays in Jurisprudence. Oxford: Clarendon Press, 1961. P. 107–147.) Причина, по которой мы, несмотря на это, опираемся на работу Шлэгер и Остром, состоит в том, что перечисленных в ней пяти прав достаточно, чтобы описать особенности владения собственностью членами однопирамидальной патрональной сети. Это также означает, что если того требует описание конкретного случая, можно использовать и более обширный список.


[Закрыть].

Стоит отметить, что мы описываем эти права как социологический, а не как юридический феномен. Другими словами, нас интересует не то, на что по официальным документам собственники имеют формальное право, а то, что они в действительности могут делать с объектами собственности. В либеральных демократиях идеального типа такая дифференциация является излишней, поскольку формальные и фактические права совпадают, то есть владелец может делать со своей собственностью именно то, на что у него есть формальное право. Однако в патрональных автократиях или в однопирамидальной патрональной сети, возникающей в результате процесса патронализации, формальные и фактические права расходятся. Тот факт, что экономический актор является формальным владельцем определенного объекта собственности, не обязательно означает, что он и на деле может пользоваться и управлять своей собственностью.

Чтобы проиллюстрировать это, возьмем для примера экономические единицы идеального типа, которые формально принадлежат экономическим акторам в различных режимах (Таблица 5.21). Если предприниматель владеет объектом собственности в условиях либеральной демократии, это означает две вещи: во-первых, он может осуществлять все права пользования и контроля в отношении этого объекта, и, во-вторых, политики (политические акторы в либеральных демократиях) не могут вмешиваться в то, как он пользуется своими правами. Именно так работает разделение сфер социального действия, когда экономические акторы полностью независимы от политических. Конечно, политики прибегают к государственному вмешательству, которое регулирует использование частной собственности. Однако эти правила, как мы упоминали выше, являются нормативными, а также достаточно постоянными в том плане, что их можно изменить только в результате сложного демократического процесса законотворчества, а не по прихоти политика [♦ 4.3.4]. Таким образом, нормативные положения не влияют на исполнительные решения экономических акторов, но определяют границы осуществления эндогенных прав, то есть они не диктуют, что нужно делать, но указывают на то, чего делать нельзя. Другими словами, нормы конституционного государства формируют игровое поле, на котором могут «играть» экономические акторы, а политические акторы при этом не обладают эндогенными правами на частные компании.

Таблица 5.21: Эндогенные имущественные права акторов в либеральных демократиях и патрональных автократиях

В патрональных автократиях из-за отсутствия разделения сфер социального действия складывается иная ситуация. Возьмем в качестве примера двух экономических акторов приемной политической семьи идеального типа: экономическое подставное лицо и олигарха. Подставное лицо низкого или среднего уровня не обладает правом пользования или контроля в отношении собственности, которой он формально владеет. Получается, что экзогенными правами на частную собственность подставного лица обладает верховный патрон, олигарх или полигарх, и это подставное лицо зависимо от своего патрона. Основная функция подставных лиц низкого и среднего уровня заключается в юридической персонализации накопленного богатства патрона, то есть в формальном владении его состоянием, которым тот не может владеть по закону. Ситуация в случае элитного подставного лица немного отличается, поскольку он также берет на себя роль управляющего подставной компанией. Так, патрон делегирует ему право доступа к своей собственности и управления ею, но права на извлечение средств, исключение и отчуждение остаются в руках патрона, который пользуется ими через неформальные связи и подставных лиц.

Чтобы оценить положение олигарха в однопирамидальной патрональной сети, необходимо вспомнить, что по сути он является элитным подставным лицом верховного патрона. В силу этого олигархи, с одной стороны, имеют те же права, что и подставные лица высокого уровня, то есть право доступа к своей собственности и управления ею. Однако помимо этого у них есть также некоторая независимость в плане исключения, извлечения средств и отчуждения. Эта независимость довольно ограниченная, так как верховный патрон может по своему усмотрению завладеть эндогенными правами на собственность своих олигархов. Вмешательство верховного патрона носит дискреционный и несистематический характер: ему не нужно соблюдать какие бы то ни было нормативные правила относительно того, когда можно вмешиваться в исполнительные решения своих клиентов и в какие именно. Кроме того, верховный патрон более или менее нормативно устанавливает неформальные ограничения на то, на что они не могут тратить свое формальное состояние. По своему воздействию и характеру эти ограничения аналогичны государственным нормативным актам, с той лишь разницей, что они не кодифицированы и неформально применяются против непокорных через негативное дискреционное вмешательство государства. Типичным неформальным ограничением для олигархов в патрональных автократиях является запрет на финансирование политических оппонентов и на создание новых патрональных сетей, поскольку это может привести к нарушению однопирамидального характера приемной политической семьи[328]328
  Ср.: Markus S. The Atlas That Has Not Shrugged.


[Закрыть]. Другие неформальные ограничения могут быть связаны с оттоком капитала и наследованием, то есть перемещением имущества за границу или в частные руки наследника[329]329
  Billionaires in Moscow Try Building Dynasties for Post-Putin Era // The Moscow Times. 29.01.2019. URL: https://www.themoscowtimes.com/2019/01/29/billionaires-in-moscow-try-building-dynasties-for-post-putin-era-a64319.


[Закрыть].

Вопрос о наследовании особенно интересен в случае подставного лица: поскольку он не является настоящим владельцем, большая часть имущества, которое формально принадлежало ему, передается не тем, кто был формально с ним связан (то есть его родственникам или детям), а другим членам, олигархам и подставным лицам приемной политической семьи. Верно и обратное утверждение: после смерти экономического актора можно узнать, насколько он был автономным владельцем, а насколько лишь подставным лицом, то есть какая часть капитала на самом деле принадлежала ему, а какая – патрону, который вынужден теперь, после потери подставного лица, которое выполняло роль юридического фасада, перераспределить богатство внутри своей сети. Венгрия служит здесь хорошим примером: после смерти киномагната Эндрю Вайны в 2019 году большая часть его бизнес-империи (включая казино и один из крупнейших коммерческих телеканалов TV2) унаследовала не его вдова, а олигархи и подставные лица приемной политической семьи Орбана[330]330
  Oroszi B. Fidesz-közeli oligarchákhoz került a Vajna-örökség legjava [Oligarchs near Fidesz get the best of the Vajna heirloom] // HVG.hu. 14.05.2020. URL: https://hvg.hu/gazdasag/20200514_andy_vajna_vagyon_oligarcha_vida_meszaros.


[Закрыть].

Из предыдущего абзаца следует, что верховный патрон является конечным собственником всего имущества приемной политической семьи. Он не всегда пользуется своими правами и делегирует некоторые исполнительные решения своим клиентам, олигархам и полигархам более низкого уровня, если посчитает более децентрализованное управление более эффективным. Однако верховный патрон обладает фактическим правом распоряжаться любой собственностью, находящейся во владении семьи, при том что не имеет на нее никаких формальных прав. С юридической точки зрения или в глазах наблюдателя, привыкшего к либеральным демократиям, верховный патрон существенно не отличается от политика западного типа; ни один из них не имеет законного права доступа, извлечения средств, управления, исключения или отчуждения в отношении частной собственности экономических акторов. И если в ситуации, когда сферы социального действия разделены, это означает, что политик действительно не имеет таких прав, то в условиях, когда сферы смешаны, верховный патрон на деле имеет все права использовать и контролировать частные активы приемной политической семьи.