Текст книги "Возвращение Дестри"

Глава 11

Венделл, шатаясь, вышел из комнаты, казалось, он вот-вот лишится чувств. Когда шаги его замерли вдалеке, в комнате воцарилась гнетущая тишина, впрочем вскоре прерванная веселым щебетанием Дестри.

– А я, знаете ли, прошлым вечером завернул к Минниверу, да так и пролежал там под деревьями битый час! Глаз не мог оторвать, красота-то какая! Луна словно блюдце, хоть сейчас и не полнолуние, все холмы видны словно днем, а старый дом как на ладони! Он был весь освещен, будто во время бала, с веранды доносилась музыка – играли на банджо, да так сладко, что я чуть не заплакал. А потом вдруг наступила тишина, раздался женский смех. Будь я проклят, эта женщина смеялась так, словно лунный свет с мелодичным звоном рассыпался по глади озера. Ну, да Бог с этим! Мне недолго пришлось любоваться красотой, потому что Джерри, похоже, не собирался задерживаться – гнал как сумасшедший. И только когда озеро осталось уже позади, я вдруг вспомнил, что в этом месте когда-то в первый раз увидел тебя, Чарли. Тебе было всего пятнадцать, и твой отец, по-моему, именно в этот день впервые разрешил тебе потанцевать. Ты помнишь?

Она взглянула ему в лицо. Губы ее слабо искривились, в глазах одновременно были и горечь, и радость.

– Конечно помню, еще бы!

– Думаю, помнишь вечеринку, но ведь не можешь помнить…

– Гарри! – перебивая его, почти закричала она. – Ну как ты можешь сидеть здесь и как ни в чем не бывало болтать о всякой ерунде, когда ты буквально выпер из Уома беднягу Джерри? Он ведь из-за тебя потеряет все, неужели не понимаешь? Неужели, по-твоему, это честно? Да по мне, уж лучше бы ты убил его, это было бы милосерднее!

– Ух ты, ну и ну! Вот так Чарли! – воскликнул Дестри, в душе которого восхищение боролось с удивлением. – Похоже, когда ты не даешь себе труда как следует подумать головой, на память приходят фразы из школьного учебника!

– Вот именно, – кивнул Дэнджерфилд. – Если бы Чарли следила за своим языком, кое-кто из ребят, глядишь, решил бы, что она из кожи вон лезет, чтобы произвести на них впечатление хорошо воспитанной леди, или привить им великосветские манеры, или еще что похлеще. Да я и сам то и дело откапываю что-то для себя новенькое, когда моя девочка берется рассуждать!

– Вы оба можете сколько угодно издеваться надо мной, – объявила девушка, слишком возмущенная, чтобы хотя бы улыбнуться шуткам мужчин, – но я на самом деле уверена, что убить Джерри было бы милосерднее!

– Так я и поступил, – тихо произнес Дестри.

И отец, и дочь при этих словах застыли, словно пораженные громом, а он не торопясь пояснил:

– Подумайте сами, ну долго ли вы будете мучиться, если пуля 45-го калибра разнесет вам вдребезги голову и вышибет из вас дух?! Я часто думал, когда сидел в тюрьме, до чего же просто убить человека или умереть! А времени для размышлений у меня было достаточно. Десять лет – долгий срок!

Они не сводили с него глаз, будто заколдованные мрачным очарованием его слов.

– Шесть, а не десять, – поправил полковник.

– У времени тоже есть свой запах. – Дестри, казалось, не отреагировал на замечание. – Как у озона, которым пахнет в воздухе после сильной грозы, а иногда как у смолы – ее запахом напоен воздух в сосновых лесах штата Мэн! Да, у времени есть свой особый запах, для меня оно пахнет железом! Что вы мне говорите о шести годах? Мне казалось, они тянулись как десять! Послушай, Чарли, порой я думал, что схожу с ума! У меня не было часов, но я слышал, как они тикали в моей голове, отсчитывая каждую проклятую секунду на моих нервах. Тик-так, тик-так! – Он грустно улыбнулся, потом отрезал еще кусок лепешки и густо намазал ее маслом. – Это нечто! – объявил с восхищением, набив полный рот. – Кстати, полковник, надеюсь, я не оторвал вас от какого-нибудь неотложного дела?

Полковник предпочел промолчать. Девушка тоже не проронила ни слова. Тогда Дестри беспрепятственно продолжил:

– Ах, нервы! Они могут доставить немало хлопот. Мне и в голову не могло прийти, что суд превратится в такую подлость. Так что с полгодика я даже вроде как отдыхал, приходил в себя после него, не думал, спал спокойно, ни о чем не волновался. Правда, не раз слышал от других: «Очень скоро это будет сводить тебя с ума». Господи, как я смеялся над этими словами! Но в одну кошмарную ночь проснулся, как от толчка.

Мне приснился сон, и как вы думаете какой? Будто я снова на том балу в доме Миннивера! Снова увидел все эти лица, сиявшие улыбками в ослепительном свете люстр, и милое личико Чарли улыбнулось мне, а волосы ее, как тогда, копной падали на плечи. Потом на этом лице появилось странное выражение: и радость, и испуг, и какое-то бесшабашное чувство, словом, все, как в тот день, когда я в первый раз поцеловал ее на счастье!

И вот я лежал, скинув с себя простыню, улыбался в темноте и, хотите – верьте, хотите – нет, чувствовал, что где-то высоко надо мной сияющие в небе звезды. И вдруг будто само небо обрушилось мне на голову – я как-то сразу осознал, что между мной и этими звездами целых девять этажей со стальными перегородками, а в каждой клетке – бедный узник вроде меня, который вот так же лежит каждую ночь, и тоскует, и радуется. Вот тогда-то я впервые задумался: да что такое смерть, в конце концов?! Сейчас я расскажу вам одну очень смешную вещь. В ту самую ночь я выбрался из койки, на ощупь добрался до двери и долго ощупывал дверную ручку, прикидывая, выдержит ли, если я зацеплю ее веревкой, связанной из лоскутьев, а другой конец обмотаю вокруг собственной шеи.

– Гарри, Гарри! – вскричала девушка. – Это неправда! Ты просто выдумал все это, чтобы меня помучить!

Он взглянул на нее и улыбнулся. Но от этой улыбки ее пронизала дрожь.

– Но я не сделал этого, даже зная, что впереди у меня девять лет и шесть месяцев тюрьмы. Подумайте только – дышать тем воздухом девять с половиной лет! Я не сделал этого, милая, и когда понял, что смерть от жизни отделяет лишь один удар сердца. Даже когда до меня дошло, что одно мгновение может означать и величайшее счастье в жизни, и смерть, я не накинул петлю себе на шею. Понимаешь, Чарли, не сделал этого. И не потому, что испугался, нет! Просто понял – должен жить, чтобы еще хоть раз увидеть тебя на той самой веранде, увидеть и поцеловать, и чтобы ты опять дала мне пощечину, как в тот раз!

Он откинул голову и расхохотался, но Чарли заметила, что это был совсем невеселый смех.

– Вот так я лежал каждую ночь еще пять с половиной лет. И именно поэтому сейчас не убил Джерри Венделла! Смерть – ерунда, просто дуновение ветерка, а вот стыд, словно глыба льда, долгие годы лежит под ребрами, и так всю жизнь, пока не придет конец. Так что пусть наш приятель Джерри проживет подольше! Вы хотели знать, почему я так поступил, – я вам объяснил. А теперь можно мне еще чашечку вашего великолепного кофе, полковник? Вашей кухарке просто цены нет, уж вы мне поверьте!

Конечно, Шарлотта помчалась на кухню за кофейником, налила ему кофе.

– Мда-а, – задумчиво протянул Дэнджерфилд. – Похоже, сынок, тебе там пришлось набраться терпения. Одного не понимаю – какого черта тебя дернуло ограбить этот проклятый поезд?!

Дестри опять негромко рассмеялся.

– Ах, эта история еще смешнее, полковник. Наверное, было бы не так обидно сидеть на скамье подсудимых, а потом за решеткой, если бы в конце концов на свободе меня ждала куча денег, которых хватит до конца дней! Но в том-то вся и штука, что я не брал этих проклятых денег! Меня просто подставили!

И вдруг полковник поверил ему. А поверив, выругался длинно и замысловато.

– Наконец-то! Я так и знал!

– Спасибо, – кивнул Гарри. – Но ведь кроме вас там были двенадцать так называемых «равных», которые мне так и не поверили. А не поверили, потому что не хотели поверить! «Равные», подумать только!

Веселья совсем не было в его глазах. Полковник увидел в них гнев. Не выдержав, он нервно отодвинулся назад.

– Все позади, Гарри, – сказал примирительно. – Теперь ты можешь просто выкинуть это из головы!

– Не думаю, – возразил Дестри. – Вы когда-нибудь слышали, что, бывает, человек по-прежнему мучается от боли в раненой руке, когда этой руки уже нет и в помине? Чувствует, как у него чешутся пальцы, ноет локоть, а руку-то – тю-тю – уже отрезали! То же самое и со мной. У меня вырвали из жизни шесть долгих лет. Их нет, а душа не верит в это, ноет и ноет!

– И ты, парень, тверд в своем решении? – угрюмо поинтересовался полковник.

– Так же тверд, как эти скалы, что вы видите перед глазами, – сообщил Гарри. – Ты не можешь ненадолго нас оставить, Чарли?

– Держу пари, это будет самое лучшее, – сказала она, вставая.

Он поднялся вслед за ней.

– Похоже, у тебя голова разболелась, Чарли, – заботливо сказал отец. – Ты бы прилегла ненадолго.

Девушка не выдержала:

– Тебе нет никакой нужды обращаться со мной как с хрустальной вазой, Гарри. Я не намерена изображать на лице сладенькую улыбочку и сидеть тихо, как мышь. В конце концов, я еще не сыграла в ящик! Нет, я буду сражаться!

– Отлично, – кивнул Дестри. – Ты храбрая малышка. Только вот из-за чего ты собираешься сражаться и с кем?

– Я буду сражаться с тобой!

– Мы и так сражались немало, – ухмыльнулся он. – В самом деле, мы с тобой нанесли друг другу столько ударов, что теперь заранее знаем, как прикрыться, чтобы удар не достиг цели.

– О, Гарри! – воскликнула она странно изменившимся голосом. – Но сейчас я разучилась защищаться! Мне так больно!

– Нет, вы только взгляните на нее! – рявкнул полковник. – Да провалиться мне на этом месте, если она не собирается зареветь! А ну, поцелуй ее, да покрепче, Гарри, сынок, да подпусти ей парочку комплиментов, чтобы высохли слезки! Не то возьму дробовик и разнесу вдребезги твою голову, как гнилую тыкву, если ты заставишь плакать мою девочку!

Но Чарли отмахнулась. Предложение отца ей явно пришлось не по вкусу.

– И что же ты намерен теперь делать, а, Гарри? Неужто и в самом деле решил расправиться с ними по одному, как и пообещал в тот день, когда тебя судили?

– Посмотри, что они сделали со мной? – гневно зарычал Дестри. – Да ведь каждый день из этих Богом проклятых лет, словно камень, давил мне на плечи! И с каждым годом этот груз становился все тяжелее! Я ведь рассказал тебе, как сходил с ума все эти ужасные годы, день за днем. А ведь каждый такой день состоит из часов, и в каждом часе – шестьдесят минут, а в каждой минуте – шестьдесят секунд, и все эти секунды, минуты, часы текут между пальцев как песок. Ведь я был еще совсем молод, когда наступил тот проклятый день! – Он опустил голову и хрипло прошептал: – Ладно, раз уж мы заговорили о времени, я лучше пойду! Похоже, мне сегодня немало часов предстоит провести в седле. Так что уж лучше я пойду! – Он обернулся к хозяину: – Всего вам доброго, полковник!

– Погоди минутку, Гарри! Нам с тобой чертовски много надо обсудить.

– Сейчас не могу. В другой раз. Пока, Чарли! Ты уж не унывай, ладно? – Он склонился к девушке и осторожно коснулся губами ее лба. – Так до свиданья, полковник!

Дестри скрылся за дверью, и в ту же минуту его приветствовал нестройный хор голосов. Это были негры. Они были без памяти рады, что он вернулся. Почему-то Гарри всегда был их любимцем. Его голос почти затерялся в их ахах, охах и причитаниях.

– Ну и ну! – проворчал полковник. – Будь я проклят, да разве так целуют девушку на прощанье, когда это такая девушка, как ты, и к тому же когда парень так влюблен, как Дестри?! Чтоб я сдох! Да ведь он попросту выплюнул тебя, будто цыпленка, который на проверку оказался старой, жесткой курицей. Эй, Чарли! Что с тобой, девочка? А ну, гляди веселей!

– Оставь меня в покое! – буркнула она раздраженно.

Он ласково обнял ее за плечи.

– Ну, в чем дело? Что случилось, глупенькая?

– Так ты, пожалуй, заставишь меня рыдать целую минуту. Ну же, папа, прошу тебя, дай мне уйти!

– Держись, моя дорогая, – проворчал полковник. В его глазах, обращенных к дочери, стояла боль. – В конце концов, должен он или не должен покончить со всем этим? Если должен, то…

– Замолчи! – попросила девушка.

– Но нет же никаких оснований так убиваться, Чарли. Все идет хорошо. Он же не болтается без дела, нет, все его мысли заняты только одним. Да и потом, разве Гарри не приехал к тебе, чтобы начать все снова?

– С чего это ты взял? – фыркнула она.

– Ну, знаешь ли, вряд ли бы он заявился к нам, если бы не хотел доказать, что не забыл ни слова из твоего письма!

– Он явился сюда за Джерри Венделлом, ты это отлично знаешь.

– Но поцеловал тебя, Чарли! А мог бы этого не делать!

– Ох ты Господи! – вздохнула она. – Неужели ты не понял? Он же поцеловал меня на прощанье!

Глава 12

День еще не вступил в свои права, когда Дестри натянул поводья, и его усталый мустанг вновь медленно зашагал по главной улице Уома. Гарри угрюмо покачивался в седле, глядя прямо перед собой, но даже кожей чувствовал, что привлекает всеобщее внимание. Сначала возник тихий шепоток, не громче шороха опавших листьев на осеннем ветру, но такой же назойливый, как пыль в пустыне, которая сводит с ума, проникая повсюду. Он побежал впереди со скоростью ветра и охватил город, подобно лесному пожару. Сейчас Дестри то и дело видел краем глаза, как то в одном, то в другом окне появлялись испуганные лица и мигом исчезали, стоило ему поднять голову.

Увы, его репутация горожанам была хорошо известна. Когда-то это радовало его, теперь же он лишь грустно вздохнул. Жаль, было бы гораздо проще, если бы не эти слухи. Тогда он просто убрал бы одного за другим, без особого шума. Теперь, когда троих уже нет, оставалось девять. Он опустил голову, разглядывая в пыли следы их лошадей. На лице его была скука и полное довольство собой, как у сытого волка, который неторопливо трусит по пятам выбившегося из сил лося, отлично зная, что торопиться некуда.

Вдруг из-за угла прекрасного старого дома, слегка покосившегося под грузом прожитых лет, вынырнул шериф Динг Слейтер и галопом подскакал к нему. Поравнявшись с Дестри, он резко осадил лошадь, так что мустанг встал на дыбы и забил копытами в воздухе, а вокруг столбом поднялась густая пыль, накрыв их плотным удушливым облаком. Оседая, она будто пудрой припорошила пышные усы Слейтера. Успокоив коня, шериф протянул Дестри руку в тяжелой перчатке и обменялся с ним рукопожатиями.

– Ну-с, молодой человек, – сказал он, – вот и славно, что я вас встретил. Чем раньше, тем лучше. А теперь вот вам мой совет – уезжайте из Уома! И прямо сейчас. Я сам провожу вас из города!

– Да бросьте вы, шериф! – усмехнулся Дестри. – Мы с вами толковали прошлой ночью, я еще не забыл об этом. Только с тех пор кое-что изменилось.

Слейтер смерил его суровым взглядом и криво усмехнулся.

– Ну, еще бы! С того времени у меня на руках труп и свихнувшийся тип, с которым просто не знаю, что делать! Похоже, Гарри, последние шесть лет не научили тебя уму-разуму! А раз так, уезжай! Не хочу, чтобы этот город благодаря тебе превратился в сумасшедший дом. Господи, парень, да ведь ты хуже, чем чума!

– Спасибо, старина! – улыбнулся Дестри. – Сдается, я слышу комплимент! Так что еще раз спасибо, я и вправду польщен. А скажите, вы и впрямь считаете, что я хуже чумы?

– Ты еще спрашиваешь?! – фыркнул шериф. – Кларенс Огден мертв – это чьих рук дело? Господи, а я, старый дурак, как ни в чем не бывало разговариваю с убийцей! Можно себе представить, как бы на это взглянули на Востоке!

– Так то на Востоке, – философски заметил Дестри, – а мы с вами на Западе! Стало быть, нам-то с вами что за дело? А кстати, об Огденах – вы ведь знаете, кто с винтовкой пришел, от винтовки и погибнет. Помнится, что-то такое есть в Библии, по крайней мере, должно быть.

– Ну-ка, кончай болтать и шагом марш вон из города! – рявкнул Слейтер.

– Только не я! – невозмутимо возразил Гарри. – По крайней мере, пока не доведу игру до конца. Да, Динг, насколько я понимаю, все птички уже знают, что кот вышел на охоту, и вовремя упорхнули из города? Или я ошибаюсь?

Шериф угрюмо покосился на него.

– Неужто ты и в самом деле рассчитываешь их прикончить, парень? – покачал он головой. – Одного за другим?

– Именно так!

– Смотри, я ведь могу опять устроить тебе неприятности! А если дойдет до суда, сам подумай, чем для тебя это кончится!

– До суда?! Нет, старина, теперь только пусть попробует Его Величество Закон протянуть ко мне свои лапы! – мрачно усмехнулся Дестри. – Я умный как собака! Кто попробовал кнута на собственной спине – ученый на всю жизнь. А мне и подавно лучше других известно, что бывает с теми, кто поступает нехорошо!

– Нехорошо?! – завопил Слейтер. – Пристрелить человека – это, по-твоему, поступить нехорошо?!

– Самозащита ведь не преступление, – спокойно напомнил Дестри. – Так говорят даже в воскресной школе.

– Ах вот оно что! – хмыкнул шериф. – Ну что ж, на это мне нечего возразить. Тем более, что их было двое!

– Вот-вот, к тому же они охотились за мной!

– Нет, парень, они охотились за ягненком! Откуда им было знать, что в его шкуре – серый волк? Ну да ладно, Бог с ними, с Огденами! Лучше скажи, что ты намерен сделать с остальными? Или рассчитываешь, что они сами придут к тебе?

– И они, и те, кого они наняли, – кивнул Дестри. – Но давайте не будем отвлекаться на мелочи. Все, что я намерен осуществить, будет сделано по закону – строго в рамках закона, обещаю. А в случае чего, вы меня выручите, не так ли?

– Что за ерунду ты порешь?! – возмутился Слейтер. – Выручу тебя?! Да пусть меня повесят, если я на это пойду!

– Дело в том, что в настоящее время я вроде как специальный агент, – заявил Гарри. – И мне придется отпирать запертые двери, чтобы впустить туда свет – так примерно изъяснялся священник у нас в тюрьме.

– Господи, о чем это ты?!

– Нет такого человека на белом свете, – охотно пояснил Дестри, – который бы мог обходиться совсем без одежды. Есть такая вещь, как боязнь наготы, вот на этом-то я и сыграю. Собираюсь наказать их, шериф, наказать так же, как когда-то наказали меня, только еще строже.

– Интересно, – проворчал Слейтер.

– Ну, еще бы! – отозвался Гарри. – Только представьте, что кто-то прошелся по вашему прошлому частым гребнем, как бы вам это понравилось?

– А мне, собственно, нечего скрывать, – заявил представитель закона. – Впрочем, все мы, бывает, попадаем впросак, так или иначе. Но давай вернемся к остальным…

– Конечно, – улыбнулся Дестри.

– Ты же знаешь, Гарри, я всегда желал тебе добра.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Но вот что меня беспокоит, как это ты собираешься наказать их так, как наказали тебя? Что-то мне невдомек.

– Ну, понимаете, было время, когда меня вышвырнули из жизни, словно перепившего бродягу из бара. Вот я и собираюсь тоже вышвырнуть их всех, но только не из бара. У этих людей было все, все радости жизни, но теперь я позабочусь, чтобы они превратились в песок и колючки – пусть наслаждаются!

– Дестри, не забывай, мы ведь разговариваем прямо посреди улицы, – напомнил шериф.

– А это, кстати, в моих интересах, – откликнулся он. – Сейчас они способны думать только об одном – как бы остаться в живых. Не исключено, что история с Джерри Венделлом поначалу покажется им странной. Так что можете им все рассказать, Динг. В конце концов, чем больше дверей и окон им придется держать под прицелом, тем лучше для меня. Так что пока! А вам советую послать им весточку – вы ведь знаете, кого я имею в виду. Что же касается меня, мне надо перекинуться парой слов с Честером Бентом.

Гарри натянул поводья и с удовольствием окинул взглядом дом.

– Он ведь поддерживал тебя все это время?

– Хотелось бы мне, чтобы у него был дом раз этак в десять больше, чем этот, – с жаром закивал Дестри. – И чтобы в нем были мраморные колонны возле самого входа, и дюжина слуг, готовых примчаться по первому зову, и сотня породистых лошадей в конюшне. Да и десяток таких городишек, как наш Уом, в кармане! Свет еще не видел человека лучше, чем старина Чет!

Шериф кивнул и тронул коня, а Дестри свернул на маленькую дорожку, что вела к сараю за домом. И там, на зеленой лужайке, увидел Бента. Он и еще двое каких-то мужчин задумчиво разглядывали высокую гнедую кобылу, которую конюх водил взад-вперед по лужайке. Заметив друга, Бент вздрогнул и заторопился к нему навстречу, торопливо протягивая руку.

– Я уже слышал о Джерри! – крикнул он. – Ах, Гарри, хорошенькую же шутку ты сыграл со мной! Заморочил мне голову, прикинулся невинной овечкой. Впрочем, попался не я один! По-моему, все в городе в это поверили. Да уж, скажу тебе, ну и зрелище! Венделл прокрался в город и тут же исчез, как растворился. Вроде как привидение, а не человек!

– Если бы я сказал тебе, – ответил Дестри немного смущенно – состояние раньше ему незнакомое, – неужто ты не попробовал бы меня отговорить? – Он положил ему руку на плечо друга. – Мне ли тебя не знать, старина! Ты ведь из тех, кто платит добром за зло и с радостью подставляет другую щеку, не так ли? Но это не по мне. Даже сам Господь Бог не заставит меня свернуть с намеченного пути, а ты мог бы здорово попортить мне кровь, но все равно не убедил бы изменить решение. Нет, это не под силу даже тебе!

– А что теперь? – поинтересовался Бент, сделав вид, что не заметил ни похвалы, ни извинения в словах Гарри.

– Они разлетелись, как испуганные вороны. Придется идти по следу.

– Так ты пойдешь до конца?

– Да, но для начала примусь за одного. Первый по очереди Клайд Оррин – великий политический деятель, преуспевающий в нашем городе человек, один из честнейших законодателей штата, олицетворяющий закон с руками белее снега, на которых еще не обсохла вода от частого мытья! А я собираюсь покопаться в его грязном белье – наверняка найдется что-нибудь интересное! А ты чем занимаешься? Собираешься купить эту кобылу?

– Возможно. Взгляни на нее. А что до нашего приятеля Оррина – так ведь он же совершенно безобидный парень, мухи не тронет, ты же знаешь.

– Постой! – перебил его Дестри. – Я бы многое мог порассказать тебе, старина, но слушать тебя сейчас не намерен. Постарайся понять, хорошо?

Вытащив из кармана платок, Честер нервно скомкал его и провел по лицу. Потом неохотно кивнул.

– Ладно, Гарри, – проворчал он, – постараюсь выкинуть все это из головы и просто считать, что мой друг не способен ни на что дурное. А теперь сделай милость, взгляни на эту кобылу. Они хотят за нее девятьсот зеленых. Что-то много, по-моему.

– Дай-ка я проедусь на ней, – предложил Дестри.

Взяв поводья у одного из торговцев, он птицей взлетел в седло, даже не коснувшись стремян, и погнал кобылу галопом вдоль выгона, заставив ее перескочить через ров, потом повернул и направил лошадь к проволочной изгороди. Никто и ахнуть не успел, а кобыла уже взвилась в воздух, легким прыжком перемахнула через препятствие. Гарри похлопал ее по шее и подъехал к поджидавшему его Честеру. Поравнявшись с ним, спешился. Лицо у него было каменное.

– Ты заставил ее перескочить через изгородь! – прохрипел Бент. – Господи, парень, да ты ведь мог ее покалечить!

– Только взгляни на эти старые шрамы, – спокойно посоветовал Дестри. – У нее их полно. Если она и после этого не научилась прыгать через проволоку, так грош ей цена!

Бент подхватил его под руку, отвел в сторону.

– Так что скажешь? Стоит она этих девяти сотен?

– Послушай, – прошептал Гарри. – А сколько ты готов выложить за пару отличных крыльев?

– Неужто так хороша?

– Даже лучше, чем ты можешь себе представить! Да еще понимает каждое слово. Говорю тебе, она – душечка! Настоящее сокровище! Слушай, Чет, ни одна лошадь не подходит тебе так, как эта!

Вот так и случилось, что Фиддл попала в руки Честера Бента. Больше не колеблясь ни минуты, он выписал чек, а поджидавший у крыльца негр увел его приобретение в конюшню.

Вернувшись в дом и зайдя в комнату для гостей, Честер обнаружил, что Дестри пакует свои вещи. Особо ни на что не надеясь, Бент сделал слабую попытку уговорить его остаться.

– Послушай, старина, по глазам вижу, ты что-то задумал. И знаешь, я почти что тебе завидую. Тебя ведь ничто не держит. Ты свободен как ветер. Вся страна перед тобой, скачи куда глаза глядят! А я что? Бизнес спутал меня по рукам и ногам! Это, брат, вроде лошадиных пут, никуда не денешься! Эх, я теперь вроде жирного селезня, который бродит вперевалочку по двору да с тоской глядит на небо, где порхает жаворонок. А что ему делать? Сам-то он не взлетит, вот и слушает чужую песенку! Да, старина, пока я, слава Богу, еще молод и понимаю музыку дальних странствий, а вот пройдет пара лет, привыкну к подрезанным крылышкам, только радости и останется, что храпеть по ночам в подушку. Эх, да что там! Лучше скажи, старина, что я могу для тебя сделать?

– Одолжи мне мустанга. Знаю, у тебя их хватает, а я взамен оставлю тебе своего. Боюсь, мой изрядно выдохся, а мне сегодня предстоит еще проехать немало миль.

Бент пошел распорядиться, чтобы Дестри оседлали свежего коня. А Гарри, собрав вещи, перекинул сумки через плечо и по лестнице спустился к выходу. У крыльца, к его удивлению, стоял мальчишка-конюх, который держал под уздцы Фиддл, только что купленную гнедую кобылу, и записку.

«Дорогой Гарри! – прочел он. – Прости, но у меня не хватило мужества пожать тебе на прощанье руку, ведь я знаю, мы больше не увидимся. Так что я сбежал. Оставляю тебе Фиддл. Я заметил по твоим глазам, старушка пришлась тебе по душе. Поэтому хочу, чтобы ты взял ее с собой. Пусть она напоминает тебе о твоем верном друге.

Чет».