Текст книги "Отдел «Массаракш»"

Глава восемнадцатая

– Контакт! – коричневый увалень ослепительно улыбнулся. – Необходим контакт, понимаете? Контакт! Да ничего вы, Бегемот, не понимаете…

Птицелов поставил видеомагнитофон на паузу. Лицо самого известного в Мире грязевика дернулось и застыло, перечеркнутое узкой полосой помех. Каким-то особенно неприятным показалось оно Птицелову в сумрачной комнате видеоархива: один глаз прищурен, второй – нет, губы приоткрыты, вот-вот на них появится то ли оскал, то ли улыбка.

Иномирянин, грязевик, чужак.

…В видеоархив Птицелов проник тайком – использовал лагерную сноровку, подготовку агента и опыт охотника из долины Голубой Змеи.

Изготовить дэковскую отмычку не трудно, если у тебя руки не кривы и инструменты имеются. А в лабораториях и мастерских Отдела – лучшие инструменты, какие только можно достать в пораженном разрухой Свободном Отечестве. Во время практических занятий со спецами Мусароша Птицелов незаметно выточил целый набор превосходных отмычек. Зачем он это сделал, понял позднее – когда лежал в темноте на койке в своей комнате. Огромные тараканы ползали по полу, шуршали лапками по вчерашней газете, на которую были выложены остатки овощной икры, приправленные ядом. А он думал, думал, думал…

Фешт отказал ему в доступе к материалам по грязевику Маку Симу. Фешт отказал ему в доступе к материалам по собственной персоне. Фешт даже беззлобно побранил Птицелова за то, что тому в голову взбрело обратиться с подобной просьбой. Конечно, рядовые агенты вправе знать лишь то, что им полагается, но зачем же загонять в тупик? А Фешт упорно загонял его в тупик!

Когда в Столице началось плановое отключение электричества, Птицелов уже стоял под дверями архива. У него было полминуты, прежде чем Отдел переведут на вспомогательный генератор, прежде чем снова оживут камеры наблюдения. Замок в дверях был непрост, но лжедомушник Облом когда-то дал ему пару ценных уроков.

…Птицелов включил запись собственной ментограммы. И задохнулся от нахлынувших разом фантомных ощущений.

Снежная пыль вьется над пустынным плацем… И такое же белое лицо штаб-врача Таана… Яркая-яркая кровь… Безвольная рука тянется из снежной пыли, пальцы стискивают локоть Птицелова…

И как будто холод того дня проник сквозь толстые стены архива! Заставил Птицелова стучать зубами и ежиться. А в ушах зазвучало эхо прогремевших в прошлом выстрелов.

«Передайте… а-э… эспаде…» – сказал Таан, а потом что-то добавил на незнакомом языке.

Вернее, это тому Птицелову, который только-только примерил комбез делинквента, язык был незнаком. Сейчас-то Птицелов понимал, что Таан говорил на языке грязевиков! Сколько суток ему пришлось насиловать уши этой тарабарщиной, не похожей ни на один из официальных языков Отечества! Теперь он узнает характерные звукосочетания даже в рыночной толпе, гомонящей на всех языках Мира.

Таан! Штаб-врач, любитель посудачить о жизни, рассказать о том, о сем. Он казался таким порядочным и добросердечным человеком. Друг – почти такой же, каким был покойный Облом. Только в отличие от Облома Таан не распространялся о своих любовных похождениях и о геройствах во время мятежа Отцов.

И Таан оказался грязевиком! Что же это делается?! Самый человечный человек из всех, кого он знал в Мире, – иномирянин! Выходит, Фешт прав и грязевики везде, куда ни плюнь!

Разобрать бы, что он сказал перед смертью…

Птицелов отмотал пленку, снова запустил магнитофон.

На этот раз в конце фразы он различил слово «контакт». Да – контакт! Мак Сим тоже любил повторять это слово.

Хорошо, берем бумагу, стило и пишем: «контакт».

Что там дальше? Вернее, что сначала?

Какое-то вовсе незнакомое слово… Птицелов несколько раз повторил его шепотом, запоминая. Затем запустил пленку с Маком Симом. Слушать пришлось долго, Мак говорил много, но еще больше – улыбался. Птицелов вдруг понял, что никак не может понять: правду ли излагал грязевик перед камерой или врал напропалую? А потом Мак, посмеиваясь, начал петь, и в одной из строф Птицелов услышал искомое слово!

 
Трудно дело птицелова:
Заучи повадки птичьи,
Помни время перелетов,
Разным посвистом свисти.
Но, шатаясь по дорогам,
Под заборами ночуя,
Дидель весел, Дидель может
Песни петь и птиц ловить.[1]1
  Стихотворение Эдуарда Багрицкого


[Закрыть]
 

Птицелов поглядел в пухлую тетрадь с расшифровками и интерпретациями. Листы в ней были пожелтевшими и потертыми – очевидно, многим пришлось ломать головы, прежде чем тоненький словарик увидел свет под тремя грифами секретности.

«Песня ловца птиц, предположительно имеет ироничный характер».

Значит, Таан назвал его имя! Уж не подо-зревает ли Фешт, что мутант из долины Голубой Змеи – грязевик?!

А потом Таан сказал слово, которое имелось в списке модальных глаголов, разработанном профессором Поррумоварруи.

Выходит, «Птицелов может (или способен)… контакт»?

Птицелов способен на контакт!

Он потер подбородок, хмыкнул. Фразу решил не записывать – вдруг найдет кто? Лишних вопросов не оберешься.

Снова запустил собственную ментограмму. Таан ведь успел сказать еще три или четыре слова.

Так, глагол, который обозначает присоединение, приближение. Пусть будет «присоединить». Далее – предлог или союз. Предлог! Ах, молодчина профессор Поррумоварруи! Сделал таблицу предлогов грязевиков! Все просто и понятно.

– Присоединить к… – прошептал Птицелов, глядя на остановившееся изображение.

– …к Отделу «М», – подсказали ему.

Птицелов вздохнул, неспешно обернулся.

За его спиной стоял Васку Саад. Губы старшего агента сжались в бледную полосу, а в глазах застыла ртуть.

– Так. Шпионим понемногу? – поинтересовался он язвительно.

– Ага, – Птицелов постучал себя по лбу костяшками пальцев, – в собственных воспоминаниях шпионю.

– Встал и пошел! – приказал Васку.

– Господин старший агент, я понимаю, мне сюда нельзя, – Птицелов поднялся, – но я только хотел…

– Заткнись, выродок! – буркнул Васку. – Ты проник сюда, когда не работали камеры, – это понятно. А как ты намеривался выйти обратно? Или ждал бы сутки, пока опять не выключится электричество?

Птицелов опешил. О путях отступления он действительно не подумал. Упустил, потерял голову от дерзости затеи. Увлекся, одним словом – мутоша. Наверное, он и впрямь самый бесталанный агент.

– Хватит пялиться! Пошли. Камеру я выключил.

Осталось только задумчиво почесать нос и потопать следом.

…В лаборатории Мусароша было сумрачно – как в любом другом помещении Отдела в этот час. Тускло светили дежурные лампы по периметру, плескался в бассейне глазастый модуль корабля Мак Сима. Васку положил ладонь на стекло, модуль вытянул навстречу сегментарное щупальце, фиолетово-красные кристаллики глаз заблестели ярче – модуль не любил одиночества и всегда радовался появлению людей. А Васку уже прошел дальше, встал между электронным микроскопом и лазерным спектрометром. Скрестил руки на впалой груди.

– Ты чего творишь, отродье? – зашипел он. – Ты знаешь, какая ситуация сейчас в стране? Ты знаешь, что агенты Хонти готовят новый государственный переворот? Ты знаешь, что грязевики прописались в Столице и выписываться не собираются? Ты знаешь… Убери, массаракш, лапы от аквариума!

Птицелов отдернул ладонь от стекла, модуль помахал ему щупальцем. В это мгновение он выглядел не частью огромной живой машины, а маленьким любознательным животным.

– Если… – Птицелов прочистил горло. – Если грязевик Таан рекомендовал меня Отделу «М», это может означать только одно. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы это понять!

Васку выдавил из себя сардоническую усмешку.

– Да что ты можешь понимать, мутоша?

– В Отделе «М» действует грязевик! – прошептал Птицелов.

Его прошиб озноб, едва эта мысль оформилась в голове. Он поглядел сначала на аквариум, в глубине которого сияли глаза модуля, потом – на Васку. Старший агент поигрывал желваками, с трудом сдерживая ярость.

– А Фешт знает? – спросил еще тише Птицелов.

– Фешт знает! – ответил Васку обычным язвительным тоном. – И Поррумоварруи знает. И главы всех секторов. Лишь выродку из долины Голубой Змеи знать этого не полагается.

Птицелов встал напротив Васку Саада. Низкорослый, крепкий, длиннорукий мутант напротив тощего, страдающего хроническим разлитием желчи старшего агента.

– Я вам вместо живца понадобился? – поинтересовался Птицелов.

– Дурак! – Васку отступил. – Учишь его учишь. А он как был валенком, так и остался. Фешт тебя для иного дела бережет. Все тебя, балбеса, для другого дела берегут. А он – «вместо живца»!..

– Для какого дела? – Птицелов почувствовал недоброе.

Уж не на «гондолу» ли его собираются отправить еще раз? Чтобы на ногах по седьмому пальцу выросло?

– Грязевики грязевиками, – Васку поморщился. – Мы обязательно обнаружим их лазутчика, а когда обнаружим, то… не завидую я этой сволочи…

– Господин старший агент, так для какого же дела меня бережет весь Отдел?

– Что, спать сегодня не сможешь?

– Не смогу… – буркнул Птицелов.

– Шагай тогда в зал для совещаний. Там главы секторов собрались, и даже Поррумоварруи заглянул на огонек. Им всем по странному стечению обстоятельств тоже не спится. Вот пойди и выясни, зачем ты им всем нужен!

– Хорошо, господин Саад, – Птицелов склонил голову. – Как скажете, господин Саад. Вот только…

– Что, массаракш, еще?

– Я не до конца понял… Он сказал «передайте эспаде». А потом уже – «Птицелов способен на контакт».

Васку пожал плечами.

– И что тут неясного?

– Что такое «эспаде»?

* * *

– Действительно ли Колдуну подчиняются звери и птицы? – спросил Фешт.

– Так точно, – проговорил Птицелов, повесив нос.

Он был уязвлен и обижен – Фешт устроил ему разнос в присутствии других шефов и самого профессора Поррумоварруи. Не стесняясь в выражениях, Фешт напомнил Птицелову ряд разделов из должностной инструкции сотрудника Отдела. В основном – те пункты, которые касались свободы перемещения агента во время чрезвычайной ситуации. «Где ты, выродок, должен находиться в это время?» – вопрошал его Фешт. «В общежитии, ждать распоряжений…» – бубнил Птицелов в ответ. «Так почему же старший агент, господин Саад, тебя, ублюдок, там не находит, а? Господину Сааду пришлось перевернуть вверх дном проклятый тараканник, а заодно – две лавочки, забегаловку и лупарню в ближайших окрестностях. Почему он нашел тебя, хонтийскую шлюху, в здании Отдела, хотя ты и не получал распоряжения остаться здесь на ночь?!» «Простите, господин Фешт! – бормотал младший агент. – Этого больше не повторится!» «Само собой, массаракш, не повторится, – ворчал начальник сектора. – Иначе я тебя…»

Перед ним на столе лежали две фотограммы. Обе были яркими и чрезмерно контраст-ными – такие снимки обычно выходят из аппаратуры ментоскопа. На одной фотограмме бы запечатлен Колдун – маленький, затаившийся в тени человечек с клювастой птахой на плече, на другой – два нечетких карлика на фоне узловатой машины непонятного назначения. Колдун перекочевал на светочувствительную эмульсию из воспоминаний Птицелова, а карлики – из ментограммы покойного Углу Кроона, знакомого Птицелову под прозвищем Циркуль. То, что Колдун имеет некоторое сходство с иномирянами, которые зачем-то похитили, а затем непонятно для чего вернули Циркуля, Птицелов сообразил еще во время незабываемого путешествия по Голубой Змее.

– Способен ли Колдун подчинять волю людей? Ну?

– У меня нет таких сведений, господин Фешт. Впрочем, я не исключил бы такую возможность.

– Слышишь, Гонзу! – обратился шеф сектора оперативного реагирования к Мусарошу. – Научили выродка разговаривать! Он, видите ли, не исключил бы такую возможность!

Мусарош поправил пенсне и поглядел в свою чашку. Вместо чая в ней обнаружился подсох-ший сгусток заварки.

– Да прекратите вы! – профессор Поррумоварруи взмахнул рукой, будто хотел стряхнуть прилипшую к пальцам паутину. – Молодой человек ведь принес свои извинения!

– И-именно! – взвизгнул Клаат.

– Каково отношение мутантусов, живущих в поселке, к Колдуну? – продолжил Фешт.

– Ну… его…

– Без «ну»!

– Так точно, господин Фешт. Колдуна почитают. Ему преподносят дары. К нему обращаются за советом. Он не отвечает лишь тогда, когда вопрос кажется ему незначительным и мелким. В остальном, он всегда помогает: когда сеять, каких животных-мутантов следует скрещивать, чтоб получилось жизнеспособное потомство.

– Возьмутся ли мутантусы за оружие, чтобы защитить Колдуна?

– Что вы, господин Фешт! Какое у них оружие! Пара ружей…

– Отвечать на поставленный вопрос! – гаркнул Фешт.

– Я не могу сказать точно, господа… – Птицелов в отчаянии принялся озираться; шефы были невозмутимы, Поррумоварруи барабанил толстыми пальцами по столешнице. Это ночное совещание с каждым мгновением нравилось Птицелову меньше и меньше. – Я могу лишь предположить, что некоторые мутанты встанут на защиту Колдуна. – Он вспомнил рябое лицо Бошку и добавил: – А некоторые… гм… отдадут за него жизнь.

Фешт фыркнул. Потянулся за сигаретами.

– Здесь нельзя курить, Оллу! – со слезой в голосе произнес начальник Отдела.

– Да бросьте вы, профессор! – Фешт щелкнул зажигалкой. Затянулся, выдохнул сизое облако и сказал, глядя на свое отражение в оконном стекле: – Так я и предполагал, братцы. Иномирянин захватил власть над мутантами, и просто так нам его не достать.

Птицелов тоже глядел в черноту за оконным стеклом. Он не видел блеска огней на далеких многоэтажках и заводских трубах – он видел, как идут солдаты по улицам разрушенного войной города, как падают в грязь мутанты: мужчины, женщины, дети… даже домашние, массаракш, животные! Неужели этот кошмар повторится опять? И вновь кому-то придется рыть одну могилу на всех. Но не ему. Да, не ему, ведь Птицелов теперь – птица столичная.

И моется он раз в неделю! И костюмов у него – целых два! Один – в шкафу, второй – на нем.

– С-сле-едует о-отложить! – заявил Клаат. – Ма-ало д-данных. Нам н-нужен агент с… с… с…

– Среди, – подсказал Васку.

– С-спасибо! С-сре-еди му-му-танто-ов!

– Вопрос о необходимости операции «Мутаген» не обсуждается! – рявкнул Фешт. – Я слишком близко подобрался к этому членоголовому и не отдам его никому! А агент, – он кивнул в сторону Птицелова, – перед вами стоит. Но, братцы, беда в том, что невозможно за отпущенный срок слепить из полудикого выродка специалиста! Все мы старались, а Саад больше других. Продолжать ждать мы не можем! Никак нет! Сегодня Колдун здесь, а завтра – сгинет в массаракше! И концы в воду!

– Так почему же, господин Фешт? – залепетал Птицелов. – Позвольте мне поговорить с Колдуном. Я постараюсь склонить его к сотрудничеству с Отделом!

– А для чего мы с тобой возились? – Фешт выпустил в сторону Птицелова огромное облако дыма. – Только, дружбанчик, кишка у тебя тонка дельце обстряпать. Не та, понимаешь ли, квалификация.

Васку Саад прочистил горло. Оторвал костлявый зад от стульчика, на котором он сидел в темном углу, как паук.

– Позвольте, шеф! – он поднял руку, точно школяр. – Я бы с удовольствием поработал с этим выродком.

Клаат, Мусарош и Поррумоварруи переглянулись. А Фешт прикурил новую сигарету от огонька предыдущей. Всем своим видом он демонстрировал, что окончательное решение предстоит принимать только ему.

– В поселок мутантов следует отправить экспедицию, – высказался Мусарош, – официальным путем, как вы понимаете. Мои люди не прочь поработать на воздухе. К тому же сейчас самый сезон: жара спала, а до дождей еще далеко. Я готов выслать партию для поиска биотехнических артефактов в долине Голубой Змеи не позднее следующего дня.

– Отставить! – отмахнулся Фешт. – Десять лабораторных крыс – жиденькое прикрытие. Им только рабочим с «Машиностроителя» голову морочить. Или делинквентам баки забивать. А у мутантов – чутье звериное. Вон, на него поглядите! – он указал сигаретой на Птицелова. – Да не подпустят выродки ваших людей к Колдуну на ружейный выстрел! Рассказывайте мне тут…

Мусарош всплеснул руками, подхватил пенсне и ничего не ответил.

– А ск… ск… ско-олько лю-удей вам н-на-до? – спросил Клаат. – С-сто?

– Господин профессор! – обратился Фешт к начальнику Отдела «М». – Сколько нам нужно? Сто человек? Больше? Чтобы мои агенты растворились, исчезли на фоне говорливой и вечно пьяной толпы?

– Не сочтите за труд пояснить, где я найду вам столько народу? – сказал профессор. – Отдел наш невелик. Без помощи ДСИ, как вижу, не обойтись.

Фешт поморщился.

– Нам только ДСИ не хватало!

– Гу-гуманитарную м-ми-ми… – Клаат вспотел от переживания.

– Миссию, – подсказал Васку и продекламировал с ехидцей: – «Мутант – не выродок ужасный. А брат твой – добрый и несчастный».

– Милосердие – это не по нашей части, – буркнул Мусарош.

Поррумоварруи задумался. Потом сказал, глядя в стол:

– Слышал я об одном человеке, господа. Он немолод… И многим он может показаться странным донельзя… Все пороги оббил в Комитете Спасения Свободного Отечества. Печется о благе мутантов, но при этом мутантом не является.

– Ну-ну, – поддержал профессора Фешт. – Я тоже кое-что слышал об этом юродивом.

– Почему сразу «юродивом»? – возмутился Поррумоварруи. – Старик – бывший военный врач, хирург и умница. Ни один десяток лет прожил среди мутантов. Судьба так распорядилась! А теперь хлопочет, чтобы мутантов в жилищной программе Свободного Отечества не забыли, чтобы приличная больница и школа в их краях появилась. Чтобы продовольствием и одеждой снабжали централизовано…

– …И весь Мировой Свет в придачу, – Мусарош покачал головой. – Пустая затея! Этот человек ничего не добьется. Времена не те.

– Времена никогда не были «те», – вздохнул профессор, – для просителя и жаждущего справедливости…

Птицелов тоже сразу понял, о ком идет речь. Старик в имперском френче с латунными змеями на лычках. На груди – медали, на лысине – морщины, в глазах – застарелая грусть. Покровитель мутантов, принц-герцог.

– Он ничего не добьется, – согласился с Мусарошем Поррумоварруи, – если мы ему не поможем.

– А чем можем помочь Отдел «М»? – усмехнулся Мусарош. – Мы не имеем особого влияния на Комитет. О нашем существовании знает далеко не каждый.

– Походатайствуем за мутантов перед Странником, – предложил Поррумоварруи. – А тот проведет нужное решение через бюрократические лабиринты Комитета.

– Странник… – пробормотал Фешт. – Вот к кому я обратился бы за помощью в последнюю очередь!

– И тем не менее Странник имеет ощутимое влияние на Комитет.

– Но если Странник о чем-нибудь прознает! – Фешт откинулся на спинку кресла. – Мы ведь не хотим, чтобы Колдуна препарировали без нашего участия? По глазам вижу, что не хотим…

Поррумоварруи хмыкнул, поправил очки на мясистой переносице.

– Давайте суммировать, господа, – начал он усталым голосом. – Заручившись поддержкой Странника, мы сможем инициировать масштабную гуманитарную операцию в долине Голубой Змеи. Не пройдет и месяца, в пресловутом поселке будет больше нормальных людей, чем мутантов. Никто не обратит внимания на двух наемных сотрудников – господина Саада и Птицелова. Последний, кстати, вернется трудиться на благоустройстве родных пенатов в статусе полноправного гражданина.

Шефы покивали. Васку Саад поерзал на стуле.

– Вот таким гуманным образом, братцы, чужая территория станет нашей, – подхватил Фешт. – Все обойдется без митингов и пальбы. Ведь армия благожелателей, считай, вызвана самим орденоносным покровителем мутантов. Господином… как там его?

Шефы пожали плечами, Поррумоварруи снова хмыкнул и ничего не сказал. А Птицелову стало жаль принца-герцога. Старик жизнь посвятил, чтобы несчастным и убогим мутантам жилось хоть чуть-чуть, но легче. Шефы замыслили грандиозный обман, а ложь во благо – как ни крути, все равно ложь. Да и Колдун – персона загадочная. Виноват ли он в том, что похож на иномирянина? Вон грязевиков вообще не отличить от людей…

– Птицелов устроит встречу с Колдуном, – продолжил Фешт. – Беседовать с выродком будет старший агент. – Он яростно раздавил окурок в чашке из сервиза Нолу. – Как жаль, что проклятый Странник сделал мою персону публичной. Я бы сам, – Фешт потянулся, – провел операцию. Слышишь, Васку? Посчастливилось же – когда-нибудь твоя кислая рожа появится в учебниках! Только не раньше чем мы снимем с этого массаракша гриф секретности…

– Не забывайте, в какой стране мы живем, – бросил хмурый Мусарош. – Много воды утечет, прежде чем удастся начать операцию.

– С-странник, – бросил Клаат и поглядел виновато на Фешта.

– Насколько мне известно, – проговорил профессор, – соответствующая программа давно лежит под сукном в столе председателя Комитета. Как только он ее подпишет, все завертится.

– Ладно, – Фешт снисходительно кивнул. – Вы, профессор, вместе с вашим драгоценным Странником отвечаете за то, чтобы через месяц в долине Голубой Змеи появились люди и техника, причем в достаточном количестве. Об остальном позаботятся мои орлы, – он поглядел на Птицелова и Васку.

– Я согласен, господин Фешт, – сказал Птицелов.

– А тебя, массаракш, никто не спрашивает! – оскалился тот.