Текст книги "Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945"

Наконец, в августе 1942 г. началась эвакуация польской армии в Иран. Из Средней Азии по железной дороге эшелоны с поляками отправлялись в Красноводск, а оттуда на пароходах прибывали в иранский порт Пехлеви[539]539
  Русский архив: Великая Отечественная. Т. 14 (3–1). СССР и Польша, 1944–1945. К истории военного союза: Док-ты и мат-лы. М., 1994. С. 59.


[Закрыть].

В рядах польской армии находились коммунисты – представители Коминтерна, которые желали сражаться на стороне СССР и не хотели покидать его пределы. Так, просидевший более десяти лет в польских тюрьмах Янас Фукс говорил: «Эта армия по своему классовому содержанию осталась такой же, какой она была и в Польше – реакционная, антисоветская… Это опасный элемент на фронте, а если они окажутся вне СССР, то будут распространять антисоветскую клевету. Это коренные враги советской власти… Я категорически против выезда. Наше [польских коммунистов] место должно быть здесь»[540]540
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 432. Л. 66, 70.


[Закрыть]. В письме Г. Димитрова в адрес Г.С. Жукова от 17 апреля 1942 г. относительно перевода представителей Коминтерна из армии В. Андерса в остающиеся в СССР соединения отмечалось: «Если верно сообщение т. Фукса о предстоящей отправке некоторых частей польской армии за пределы СССР (в Ливию, Англию и т. д.), то мы считаем нецелесообразным дальнейшее пребывание в этих частях посланных нами товарищей… При этом мы учитываем, что после выезда за пределы СССР возможности влияния на эти части польской армии (состоящие из специфического антисоветского элемента) еще более сузятся и практически даже сведутся к нулю, и наши товарищи лишь подверглись бы опасности расправы с ними». Вопрос был решен положительно, в Иран выехали лишь 5 из 70 польских коммунистов, находившихся в армии В. Андерса[541]541
  Коминтерн и Вторая мировая война. В 2 ч. Ч. II. После 22 июня 1941 г. М., 1997. С. 206–207.


[Закрыть].

На протяжении всего времени В. Андерс внимательно следил за ситуацией на советско-германском фронте и, по сути, не верил в возможности Красной армии, так как «немецкие войска все время наступают и добиваются больших успехов» и поэтому «Москва в любой день может пасть», а в случае поражения советских войск «польские войска могут уйти в Иран…»[542]542
  Климковский Е. Указ. соч. С. 141.


[Закрыть]. Будучи на встрече с британской делегацией в Москве, 13 августа 1942 г., В. Андерс «разговаривал с маршалом Шапошниковым», а когда «я начал разговор о польско-советских отношениях, а особенно о положении поляков в Советской России, [Шапошников] охотно говорил о военных событиях, не скрывая тяжелого положения под Сталинградом и на Кавказе»[543]543
  Андерс В. Без последней главы. Польская армия в СССР // Звезда. 2013. № 2. С. 132.


[Закрыть]. Это еще раз доказывало, что Андерс не желал сражаться вместе с Красной армией против общего врага, опасаясь больших потерь в своих частях, а советскому руководству уже было не до уговоров польской стороны, так как в это время серьезным образом складывалась ситуация под Сталинградом, в связи с чем Ставка Верховного главнокомандования предпринимала срочные меры по сдерживанию натиска противника в большой излучине Дона и не воспрепятствовала уходу армии Андерса в Иран.

27 августа 1942 г. из Лондона поступила нота министра иностранных дел Польши Э. Рачинского по вопросу оставления на территории СССР запасной части, ранее предназначенной для продолжения набора польских граждан в армию Андерса[544]544
  Советско-польские отношения… Т. 4. С. 325.


[Закрыть]. Только через два месяца, 27 октября 1942 г., поступила ответная нота. Советское правительство утверждало, что сделало все от него зависящее, чтобы выполнить соглашения, «объединить усилия советского и польского народов в совместной борьбе против гитлеровских разбойников и оккупантов». Однако «польское правительство не захотело ввести свои дивизии – и не только дивизии первого формирования, но и последующих формирований – на советско-германский фронт, отказалось использовать против немцев на этом фронте польские войска рука об руку с советскими дивизиями и тем самым уклонилось от выполнения принятых на себя обязательств»[545]545
  Там же. С. 335.


[Закрыть]. В ответной ноте была поставлена точка в вопросе пополнения и эвакуации поляков в армию Андерса.

К началу сентября 1942 г. эвакуация армии В. Андерса из СССР была завершена. Всего было отправлено более 75 тыс. польских военнослужащих и более 37 тыс. членов их семей и других гражданских лиц[546]546
  Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. VII. 1939–1943 гг. М., 1973. С. 245.


[Закрыть]. После ухода в Иран армия В. Андерса получила наименование «Польская армия на Востоке». В дальнейшем эта армия была переименована во 2-й польский корпус в составе британской армии и рассредоточилась от Ирака до Египта. На Ближнем Востоке она выполняла охранные функции[547]547
  Biegan,ski W. Polskie Siły Zbrojne na Zachodzie. Warszawa, 1990. S. 63–64.


[Закрыть].

Первый опыт формирования польских войск на территории Советского Союза оказался неудачным – под давлением западных союзников армия под командованием генерала В. Андерса была отправлена на Ближний Восток, где она усилила британские войска. Можно предположить, что планы по выводу армии за пределы СССР так или иначе держались Андерсом в уме еще в начале ее формирования. Кроме того, у Андерса вызывало опасения возможное участие армии в сражениях на советско-германском фронте в 1942 г., так как большие потери в тот период были бы неминуемы. Советское правительство было вынуждено согласиться на перевод польских соединений в Иран, где планировалось дальнейшее их снабжение по программе ленд-лиза.

Дать оценку усилиям СССР по строительству польской армии – непросто. Начав в 1939 г. с присоединения части бывшей территории Второй Речи Посполитой, интернирования и последующего уничтожения части польских военнослужащих, Советский Союз, сам оказавшись перед лицом нацистской агрессии, предпринял добросовестную попытку воссоздать польскую армию. Взаимный антагонизм и недоверие, обусловленные как исторической традицией взаимоотношений соседних стран, так и недавними событиями 1939–1940 гг., непреодолимой стеной встали на пути реализации проекта польской армии В. Андерса, даже несмотря на то, что советская сторона в тяжелом для нее положении пошла на многие уступки полякам.

Глава 8
«Второе рождение» польских войск в СССР: «армия Берлинга» и Войско польское (1943–1945)

После эвакуации армии В. Андерса в среде советского военно-политического руководства ощущалась определенная растерянность по поводу перспектив советско-польского военного сотрудничества. Создание новых польских воинских формирований не планировалось, тем более что количество оставшихся на советской территории польских офицеров, лояльных советской власти, насчитывалось единицами. Осенью 1942 г. обсуждалась возможность активизации партизанской борьбы на территории Польши с использованием тех немногочисленных проверенных кадров, которые остались в Советском Союзе. Однако дальнейшее, уже необратимое ухудшение отношений с эмигрантским правительством, вызванное развернутой в начале 1943 г. паспортизацией в СССР бывших польских граждан, а затем – международным скандалом после обнародования нацистами обстоятельств обнаружения ими места расстрела польских военнослужащих под Катынью, подтолкнуло к иному решению.

Скандал и последующий разрыв дипломатических отношений с эмигрантским правительством, как это ни удивительно, сыграл на руку советскому руководству, позволив разрубить гордиев узел давно зашедших в тупик советско-польских отношений и радикально переформатировать политику на польском направлении без оглядки на международное мнение и польскую эмиграцию. Теперь можно было самим создать себе в польских делах «союзную сторону», более сговорчивую не только в вопросе воинских формирований, но и во взглядах на фундаментальные проблемы советско-польских отношений, среди которых на первом месте стоял вопрос о границах[548]548
  Носкова А.Ф. Сталин и Армия Крайова… С. 320.


[Закрыть].

Разумеется, такой разворот в польском вопросе, особенно в аспекте определения послевоенной западной границы СССР, был возможен только на фоне стратегических побед Красной армии под Сталинградом и на Северном Кавказе, ясно обозначивших коренной перелом в войне и позволивших уже вполне определенно размышлять о контурах послевоенного устройства Восточной Европы[549]549
  Wojsko Polskie w ZSRR w 1943 roku… S. 29.


[Закрыть]. Что касается польского правительства в эмиграции, то оно скорее совершило ошибку, полностью исключив возможность своего участия в делах Восточного фронта и оказавшись на обочине дальнейших политических процессов в рамках антигитлеровской коалиции[550]550
  Ibid. S. 30.


[Закрыть]. В ситуации с Катынью, как и во всех прочих спорах между СССР и эмигрантским польским правительством, западные союзники проявляли предельную сдержанность, ограничиваясь в лучшем случае ритуальными заявлениями, – рисковать отношениями с Советским Союзом ради польских интересов они не намеревались.

Удобным для советской стороны контрагентом стал организованный под плотной опекой органов госбезопасности[551]551
  Зданович А.А. «Польская воинская часть…» С. 48–51.


[Закрыть] весной 1943 г. Союз польских патриотов в СССР (СПП), который возглавили проживавшая в СССР польская писательница левых взглядов В. Василевская и полковник З. Берлинг – один из немногих офицеров, добровольно оставшихся в Советском Союзе после эвакуации армии В. Андерса. Василевская была вполне лояльна СССР, состояла в гражданском браке со знаменитым в те дни советским писателем и драматургом А.Е. Корнейчуком, назначенным заместителем наркома иностранных дел СССР как раз для представительства советских интересов среди зарубежных славян.

Первым же заявлением Союза польских патриотов стал инициированный чекистами[552]552
  Там же. С. 50.


[Закрыть] призыв к руководству Советского Союза о разрешении создать польскую воинскую часть для совместной борьбы на стороне Красной армии. В феврале 1943 г. И.В. Сталин дал свое согласие на новое формирование польской части[553]553
  Wojsko Polskie w ZSRR w 1943 roku… S. 34.


[Закрыть]. Окончательное решение о сформировании одной польской дивизии было принято на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в апогей катынского скандала – 18 апреля 1943 г., о чем по телефону тотчас же, ночью были уведомлены В. Василевская и З. Берлинг[554]554
  Wojsko Polskie w ZSRR w 1943 roku… S. 38–39.


[Закрыть]. 6 мая 1943 г. Государственный Комитет Обороны своим постановлением № 3294сс удовлетворил ходатайство СПП о создании на территории Советского Союза польской пехотной дивизии[555]555
  Советско-польские отношения… Т. 4. С. 406–407.


[Закрыть]. Ее командиром был назначен З. Берлинг. 9 мая 1943 г. в «Правде» было опубликовано соответствующее официальное сообщение. В газете отмечалось, что дивизия получила имя народного героя Тадеуша Костюшко и что ее формирование «уже начато»[556]556
  Правда. 1943. 9 мая.


[Закрыть].

Так состоялось второе рождение польских воинских частей на территории СССР для борьбы с германским нацизмом. После того как советское руководство «обожглось» на армии В. Андерса, оно более не желало выпускать из своих рук ни одной нити руководства процессом строительства и боевого применения польских, да и любых других иностранных воинских частей. Новые польские формирования создавались под строжайшим контролем советской стороны и уже безо всякого участия польского эмигрантского правительства.

Постановление ГКО от 6 мая 1943 г. обязывало все главные управления Наркомата обороны, от которых зависело укомплектование дивизии людьми, транспортом, вооружением и всеми видами довольствия, немедленно выполнять заявки уполномоченного Ставки ВГК по польским формированиям Г.С. Жукова. Сосредоточение всей организационной деятельности в одних руках и избавление от необходимости утомительных согласований с польским правительством в Лондоне дали быстрый положительный эффект. Организационно и численно польские войска, формировавшиеся Советским Союзом, стремительно росли.

Формирование 1-й польской пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко под командованием полковника З. Берлинга началось в мае 1943 г., а уже 10 августа 1943 г. (вновь по инициативе Союза польских патриотов) 1-я пехотная дивизия развертывается в армейский корпус двухдивизионного состава, усиленный артиллерийской и танковой бригадами, авиационным полком и другими частями[557]557
  Документальная коллекция НИИВИ ВАГШ ВС РФ. Ф. 202. Оп. 244. Д. 5. Л. 17–18.


[Закрыть].

Политически новые польские формирования были полностью оторваны от лондонского правительства – в тот момент единственного легитимного правопреемника польской государственности. Однако советская сторона сделала все возможное, чтобы наделить свое новое детище легитимностью в глазах польской и международной общественности. Прежде всего это достигалось за счет воспроизведения архетипических черт польской военной традиции – униформы, внутреннего распорядка службы, учреждения должностей военных капелланов, польских воинских званий, военной символики и маршевых песен. Приведение 1-й пехотной дивизии к военной присяге точно соответствовало польскому военному церемониалу, а выбранная дата присяги отсылала к победной традиции польского оружия (15 июля 1943 г. – 533-я годовщина Грюнвальдской битвы). 1-й и последующим дивизиям присваивались имена польских национальных героев. Символический ряд, нацеленный на культивирование в поляках патриотических чувств, можно продолжать и дальше. Советская сторона проявила всю возможную в тех условиях деликатность, чтобы ничто не напоминало полякам о том, при каких обстоятельствах они несколько лет назад оказались в Советском Союзе.

По многочисленным свидетельствам – как с советской, так и с польской стороны, – созданный антураж создавал в частях здоровую патриотическую атмосферу, а на вновь прибывающих поляков производил неизгладимое, часто ошеломляющее впечатление. Таким образом усилия, направленные на создание особой атмосферы «польскости», не были потрачены зря.

Пожалуй, только в одном был допущен досадный промах: в угоду классовой идеологии традиционный символ государственной власти – польский орел (так называемый пястовский орел) – был лишен короны, из-за чего получил среди поляков презрительное прозвище «курица».

Безусловно, двигателем вторичного возрождения польской армии, в том числе и традиционного антуража, в этот период являлся польский кадровый офицер полковник З. Берлинг, вскоре получивший звание генерал-майора, а затем – и генерал-лейтенанта Красной армии. Сам выбор И.В. Сталиным Берлинга был глубоко символичным: требовался не просто проверенный офицер польского происхождения, но кадровый офицер армии довоенной Польши – Второй Речи Посполитой, к тому же происходивший из легионеров[558]558
  П о л ь с к и е л е г и о н ы – воинские формирования австро-венгерской армии (1914–1918), воевавшие на Восточном фронте против русской армии.


[Закрыть], составлявших ядро польского офицерства в межвоенный период. Советский офицер польского происхождения (например, рассматривалась кандидатура полковника Красной армии Б. Кеневича[559]559
  Jaczyn,ski S. Op. cit. S. 62.


[Закрыть]) для этой роли не подходил.

Хотя Берлинг и прошел через арест и лагерь НКВД в 1939–1940 гг., судя по всему, он был настроен на сближение с восточным соседом, c 1940 г. определенно сотрудничал с НКВД, при этом ни минуты не забывая об интересах Польши, возрождению которой были посвящены все его помыслы. В армии генерала В. Андерса он являлся начальником штаба 5-й пехотной дивизии, но со скандалом расстался с ним, остался в СССР вместе с несколькими другими офицерами, за что в июле 1943 г. был заочно разжалован и осужден трибуналом армии Андерса к смертной казни как дезертир[560]560
  Cenckiewicz S. Op. cit. S. 20.


[Закрыть]. Однако, оставшись в СССР, Берлинг объективно реализовывал намеченную еще Андерсом программу, заключавшуюся в широком строительстве польских частей за счет материальных ресурсов СССР и максимально возможного привлечения в польские части всех поляков с целью последующего возвращения их на родину. Видение Берлингом будущей послевоенной Польши тоже принципиально мало чем отличалось от устремлений основной массы польского офицерства, краеугольным камнем которых было восстановление независимого национального польского государства в границах 1939 г., а также формирование польского правительства «национального согласия»[561]561
  Носкова А.Ф. Генерал З. Берлинг… С. 267.


[Закрыть]. Даже антисемитизм, имевший распространение в предвоенной Польше, тоже был присущ Берлингу и получил в последующем заметное распространение в созданной им армии. Все это создало почву для острых противоречий с руководством Союза польских патриотов, состоявшим из коммунистов-догматиков, а в последующем – и с просоветскими правительственными структурами, формируемыми на территории самой Польши, и стоило Берлингу карьеры. Поэтому едва ли есть основания считать его безвольным слугой Кремля, как это нередко трактует современная польская историография, на том лишь основании, что Берлинг не демонстрировал показной принципиальности и прямолинейности, подобно его предшественнику В. Андерсу.

К осени 1943 г. 1-я пехотная дивизия была полностью укомплектована и оснащена значительно лучше советских стрелковых дивизий, имея в своем составе 12 144 человека, части усиления, в том числе штатный танковый полк (32 средних танка и 7 легких)[562]562
  Документальная коллекция НИИВИ ВАГШ ВС РФ. Ф. 202. Оп. 244. Д. 7. Л. 13.


[Закрыть]. В этом отношении мало какое советское стрелковое соединение того периода могло с ней сравниться. 2-я пехотная дивизия продолжала формирование в Селецких лагерях.

Если в случае с армией Андерса в конце 1941 – начале 1942 г. советское правительство всячески торопило поляков с отправкой на фронт и проволочки со стороны польского командования стали главным яблоком раздора, то во второй половине 1943 г. ситуация кардинальным образом изменилаь. После коренного перелома в Великой Отечественной войне важнее становилась внешнеполитическая функция польских войск. В преддверии встречи глав государств антигитлеровской коалиции, на которой планировалось обсуждение и польского вопроса, боеспособное польское соединение (уже пехотный корпус) в распоряжении И.В. Сталина становилось важным дипломатическим активом[563]563
  Wojsko Polskie w ZSRR w 1943 roku… S. 37.


[Закрыть]. Необходима была демонстрация этой боеспособности, но не более того. Поэтому хотя 1-я польская дивизия была передана в состав войск Западного фронта еще 30 августа 1943 г., в бой она была введена только почти через полтора месяца. Командующему фронтом было указано: «Использование дивизии – только с разрешения Ставки»[564]564
  Русский архив. Т. 23 (12—3). С. 288.


[Закрыть].

В октябре 1943 г. наконец состоялось боевое крещение 1-й пехотной дивизии – бои 12–13 октября 1943 г. на заболоченном берегу р. Мереи в районе пос. Ленино, Ползухи и Тригубово Могилевской области в рамках Оршанской наступательной операции войск 33-й армии Западного фронта (12 октября – 2 декабря 1943 г.).

Дебют польских войск на советско-германском фронте, получивший в польской историографии наименование «битва под Ленино», едва ли можно признать успешным. Действуя в местности, неблагоприятной для организации наступления, при недостаточной артиллерийской поддержке (подвоз боеприпасов был затруднен), части дивизии сначала вырвались вперед относительно малочисленных, потрепанных в боях советских дивизий. Взаимодействие с соседями, авиацией и артиллерией расстроилось еще в самом начале атаки, 12 октября. Польская дивизия попала в огневой мешок и потеряла 2859 человек, в том числе 614 убитыми и до 1300 ранеными[565]565
  Филиппов В., Ларин Г. Указ. соч. С. 70.


[Закрыть]. Советское же руководство лишний раз уяснило себе, что военная польза от применения польских войск ничтожна в сравнении с политической и все усилия по их формированию могут сгореть в нескольких подобных боях. Поэтому волей-неволей советская сторона пришла к выводу, на котором твердо стоял еще генерал В. Андерс, – использовать польские соединения только единым кулаком и только в боях за Польшу. Польские части надолго были выведены с линии фронта и вновь оказались на передовой только в июле 1944 г. – для освобождения родной земли.

Жестокие потери в скоротечном двухдневном бою, к чему поляки были совсем непривычны, произвели гнетущее впечатление на личный состав дивизии. Поляки, уже наслышанные о победах Красной армии[566]566
  Ветеран 1-й польской армии Ян Замойский вспоминал, что в глазах поляков советская армия уже определенно «отличалась от той, что была в 1941–1942 гг., в сопротивление которой [генерал В.] Андерс не верил. Это была армия, которая уже совершила перелом в войне, ощутила вкус победы и обрела уверенность. И это создавало уже другую атмосферу…» (Zamojski J.E. Op. cit. S. 167–188).


[Закрыть], рассчитывали, что им останется лишь идти за огневым валом, «за которым можно спокойно пить чай»[567]567
  Документальная коллекция НИИВИ ВАГШ ВС РФ. Ф. 202. Оп. 244. Д. 7. Л. 25.


[Закрыть]. З. Берлинг высказывал претензии соседним подразделениям Красной армии, не поддержавшим его с флангов[568]568
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 2408. Л. 38–44.


[Закрыть]. Однако, в независимости от реальных результатов, «день 12 октября – день трудного, но славного начала пути к общей победе над врагом – стал праздником народного Войска польского»[569]569
  Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны: В 2 кн. Кн. 2. М., 1981. С. 306.


[Закрыть]. Уже очень скоро «боевые заслуги» 1-й польской дивизии стали предметом «большой воспитательной работы» польских политработников, и вокруг дивизии сформировался ореол опытного обстрелянного соединения. 11 ноября 1943 г. сотни поляков были награждены советскими орденами и медалями, а трое – стали Героями Советского Союза. Из двухдневной «битвы под Ленино» был извлечен и требуемый дипломатический эффект: на Московской конференции министров иностранных дел 29 октября 1943 г. советская сторона заявила, что «находящаяся у нас польская дивизия очень хорошо, героически сражается против немцев». То же самое через месяц было сказано И.В. Сталиным в Тегеране У. Черчиллю и Ф. Рузвельту[570]570
  Парсаданова В.С. Варшавское восстание 1944 г. Ч. 1. С. 288.


[Закрыть].

В конце января 1944 г. войска Красной армии перешли «старую», международно признанную границу между СССР и Польшей, установленную Рижским договором 1921 г., но аннулированную в 1939 г., и вступили на территорию, лежавшую между границами СССР 1921 и 1939 гг. Эти земли польское правительство в изгнании считало своими: оно называло ее «землями Второй Речи Посполитой» – польского государства, образованного в 1918 г. Отметим также, что граница СССР 1939 г. в целом соответствовала начертанию «линии Керзона» – демаркационной линией между Польшей и РСФСР, предложенной министром иностранных дел Великобритании лордом Керзоном в 1919 г.[571]571
  Подробнее см.: Сергеев Е.Ю. Джордж Натаниэль Кёрзон – последний рыцарь Британской империи. М., 2015. С. 217, 262.


[Закрыть], но существенно отодвинутой на восток по итогам Советско-польской войны в 1921 г. По мере приближения войск Красной армии к «старой» (1921), а затем «новой» (1939) западным границам СССР вопрос о польских воинских формированиях приобретал все более отчетливое политическое звучание. Польше на заключительном этапе войны предстояло стать основным театром военных действий.

В январе 1944 г. стоявшие на левой платформе политические силы Польши провозгласили формирование органа власти – Крайовой рады народовой – КРН (председатель – Б. Берут) и ее вооруженных сил – Армии людовой, действовавшей нелегально на оккупированной территории страны. КРН была признана советским правительством как представительный орган польского народа. Постепенно в среде польской левой политической элиты развеивался прочно сидевший в сознании «комплекс 17-й республики» – боязнь повторить предвоенную судьбу Балтийских стран. Все четче обрисовывались контуры суверенного польского государства – в новых границах и зависимого от Москвы. И все больше была потребность в формировании за счет восточного союзника мощных вооруженных сил.

С возрождением польской государственности, острой политической борьбой между поддерживаемыми Москвой левыми силами (и внутри самого левого лагеря) и международно признанным польским правительством в эмиграции связан новый этап в строительстве польских вооруженных сил. Уже с начала 1944 г. польские политические и военные деятели говорили о польских формированиях как о ядре «системы вооруженных сил будущего Польского государства»[572]572
  Jaczyn,ski S. Op. cit. S. 236–237.


[Закрыть]. Весной и летом 1944 г. польское командование буквально «бомбардировало» советское политическое и военное руководство проектами расширения польских формирований. З. Берлинг понимал их именно как ядро армии послевоенной Польши, о чем прямо заявлял И.В. Сталину, ходатайствуя о «подготовке к мероприятию по развертыванию армии Польского государства при вступлении на территорию Польши»[573]573
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 729. Л. 101–109.


[Закрыть].

В конце декабря 1943 г. в СССР приступили к формированию 3-й польской пехотной дивизии. 13 марта 1944 г. на основе 1-го армейского корпуса стала формироваться 1-я польская армия (командующий – З. Берлинг, с 16 марта – уже в звании генерал-лейтенанта), в состав которой, помимо прежних соединений и частей, вошла 4-я польская пехотная дивизия, две артиллерийских, кавалерийская, саперная бригады, два авиационных полка[574]574
  Документальная коллекция НИИВИ ВАГШ ВС РФ. Ф. 202. Оп. 244. Д. 5. Л. 6—67.


[Закрыть], а также части и подразделения боевого обеспечения и обслуживания (батальоны связи, автотранспортные, дорожно-строительные и дорожно-эксплуатационные батальоны, кабельно-шестовые роты, разного рода мастерские, склады, ремонтные базы, хлебопекарни, банные отряды, госпитали и многое другое), число которых насчитывало 72 единицы[575]575
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 7. Оп. 30. Л. 729. Л. 1–5.


[Закрыть]. Замысел развертывания корпуса в армию принадлежал Берлингу и разрабатывался им совместно с Генеральным штабом Красной армии.

Уже 4 апреля 1944 г. З. Берлинг вновь обратился к И.В. Сталину с предложением дальнейшего расширения формирования польских войск, как «важнейшей военно-политической задачи»[576]576
  Шинкарев И.И. Указ. соч. М., 1966. С. 56.


[Закрыть]. 17 и 21 апреля эта программа была доложена И.В. Сталину в двух докладных записках комиссара госбезопасности 3-го ранга Г.С. Жукова, а 25 апреля З. Берлинг был принят лично Сталиным[577]577
  На приеме у Сталина… С. 431.


[Закрыть] и имел возможность обсудить вопросы «о подготовке к мероприятиям по развертыванию армии Польского государства при вступлении на территорию Польши»[578]578
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 729. Л. 101.


[Закрыть]. По итогам встречи «товарищ Сталин по личному ходатайству генерал-лейтенанта Берлин-га» разрешил формирование 5-й и 6-й польских пехотных дивизий, танкового корпуса, авиационной и зенитно-артиллерийской дивизий, тяжелой гаубичной и истребительно-противотанковой бригад и еще целого ряда отдельных частей и подразделений разных родов войск. Для организации мобилизационной работы и строительства воинских формирований предусматривалось создание вертикали органов центрального и местного военного управления.

По свидетельству очевидцев, эти судьбоносные для польской армии дни совпали с «отличным настроением» И.В. Сталина, вызванным большими победами 1, 2 и 3-го Украинских фронтов на южном крыле советско-германского фронта и выходом советских войск на предвоенную государственную границу. По словам С.М. Штеменко, занимавшего должность начальника Оперативного управления Генерального штаба, в эти дни, «когда на фронтах дела шли благополучно», Сталин «быстро решал все вопросы»[579]579
  Штеменко С.М. Указ. соч. Кн. 2. С. 299.


[Закрыть]. Берлинг же, ходатайствуя о новых формированиях, не забывал демонстрировать Сталину боевой настрой польских солдат, лишний раз уверяя его в правильности выбранного курса в отношении польских войск. Например, 21 апреля 1944 г. через Г.С. Жукова он проинформировал И.В. Сталина о том, что находящиеся много месяцев в тылу польские солдаты уже ропщут, заявляя: «Мы так же стали похожи на армию Андерса, сидим и не воюем, так же как он сидит в Палестине»[580]580
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 729. Л. 96–96 об.


[Закрыть].

Между тем формирование польских войск только набирало темп. Потребовалось создание специального органа, ответственного за их формирование и комплектование. 21 мая 1944 г. распоряжением заместителя начальника Генерального штаба генерала армии А.И. Антонова был создан Главный штаб формирования польских войск, подчиненный командованию 1-й польской армии. Штаб комплектовался «в первую очередь поляками», но, за нехваткой таковых, в значительной мере – советскими офицерами. В состав штаба вошли ранее созданное Управление формирования и комплектования польских войск[581]581
  Управление формирования и укомплектования штатной численностью 110 человек состояло из отделов: мобилизационного и комплектования; формирования; запасных частей, по учету и укомплектованию офицерским составом; по боевой и физической подготовке; финансовой части; хозяйственной части; канцелярии.


[Закрыть], а также вновь формируемое Управление по материально-техническому обеспечению польской армии в СССР[582]582
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 729. Л. 200.


[Закрыть].

20 июня 1944 г., когда предыдущий комплект формирований, утвержденный в конце апреля 1944 г., только начал реализовываться, Военный совет 1-й польской армии (З. Берлинг, Б. Кеневич, А. Завадский) выступил с очередной инициативой, предложив советскому Верховному главнокомандованию развернуть вторую польскую армию по типу первой и сформировать управление группы армий, соответствующей структуре штаба фронта Красной армии (но без второго эшелона и тылов)[583]583
  Шинкарев И.И. Указ. соч. С. 59–60.


[Закрыть].

Предложения польской стороны были рассмотрены в Генеральном штабе Красной армии. В целом идея формирования еще одной польской армии была одобрена, но уже было очевидно, что дальнейшие расширение войск сдерживалось возможностями укомплектования польских войск как рядовым, так и командным составом.

27 июня 1944 г. «в соответствии с указаниями» И.В. Сталина директивой Генерального штаба № Орг/2/310101 было разрешено к 1 сентября 1944 г. сформировать два управления армейских корпусов и одного танкового корпуса, две новые пехотные дивизии (5-ю и 6-ю), и доукомплектовать 4-ю пехотную дивизию (все дивизии – численностью по 11 320 человек), а также сформировать танковый полк на ИС-2 и полк самоходных орудий на СУ-85, заградительную бригаду и другие части боевого обеспечения. Также формировались органы управления при Главном штабе формирований польской армии – политпросветуправление и Управление командующего ВВС, существенно расширялась и совершенствовалась сеть училищ для подготовки среднего офицерского состава различных специальностей.

К моменту окончания формирования и передачи 1-й польской армии в оперативное подчинение 1-му Белорусскому фронту, в ее составе числились около 52 тыс. человек. К 1 июня 1944 г. численность польской армии удвоилась, достигнув 113 тыс. человек (11 573 офицера, 27 554 подофицера, 73 832 рядовых)[584]584
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 666. Л. 2 об.—3. Аналогичные данные о численности личного состава, но по-иному структурированные, приводит Е. Коспат-Павловский: 113 тыс. чел., в том числе 10,6 тыс. офицеров, 19,2 тыс. подофицеров, 74,1 тыс. рядовых, 5,7 тыс. курсантов (Kospath-Pawłowski E. Op. cit. S. 121).


[Закрыть]. Армия была хорошо оснащена военной техникой, вооружением и транспортом: на ее вооружении имелось 85 тяжелых и 15 средних танков, 944 орудия и 927 минометов всех калибров, 1667 противотанковых ружей, 2678 ручных и 809 станковых пулеметов, 199 легковых, 2949 грузовых и 52 специальных автомобиля. Хотя 1-я польская армия не участвовала в боевых действиях, она имела представительства (по три офицера и три рядовых) при управлениях пяти советских фронтов западного направления[585]585
  ЦАМО РФ. Ф. 7. Оп. 30. Д. 666. Л. 2 об.—3.


[Закрыть].

15 июля 1944 г. Союз польских патриотов (В. Василевская) и Крайова рада народова (Э. Осубка-Моравский) обратились к И.В. Сталину с предложением о немедленном формировании правительства «народной Польши» и единых вооруженных сил. Главным мотивом польских политиков было опередить лондонское правительство и не дать повода обвинить Красную армию в «оккупации Польши». Сразу было оговорено принципиальное согласие на «принятие линии Керзона» (то есть границы СССР 1939 г.) новым правительством. Тем самым острейший вопрос польско-советских отношений снимался[586]586
  Советско-польские отношения… Т. 4. С. 548–549.


[Закрыть]. С этого времени в двусторонних отношениях восточная граница Польши приобретает вполне определенные очертания, что позволило разграничить районы комплектования польских и советских вооруженных сил.

21 июля 1944 г. в только что освобожденном советскими войсками Люблине было объявлено решение Крайовой рады народовой о создании временного органа исполнительной власти на освобожденной территории Польши – Польского комитета национального освобождения – ПНКО (председатель – Э. Осубка-Моравский). С июля по декабрь 1944 г. длился так называемый «люблинский период» Народной Польши. Новые органы власти немедленно были признаны Советским Союзом, а эмигрантское правительство в Лондоне и Армия крайова, напротив, были объявлены вне закона.

26 июля 1944 г. в Москве был подписан ряд соглашений с Польским комитетом национального освобождения, регулировавших пребывание советских войск на территории Польши как «независимого дружеского государства» и их взаимоотношения с польскими войсками. Советское правительство было подчеркнуто деликатным, заверив формирующиеся польские органы власти в том, что оно «не намерено устанавливать на территории Польши органов своей администрации, считая это делом польского народа»[587]587
  Внешняя политика Советского Союза в период Великой Отечественной войны. М., 1946. Т. 2. С. 154–155.


[Закрыть]. Главному командованию польских вооруженных сил передавались все полномочия «по дальнейшей организации и укомплектованию польского войска»[588]588
  Там же. С. 157–159.


[Закрыть], которое теперь подчинялось советскому командованию лишь в оперативном отношении и должно было участвовать в боевых действиях только на территории Польши.