Текст книги "В поисках духа свободы. Часть 2. Южная Америка"

Заключение. Южная Америка. Феникс новой эпохи

Лишь мёртвые народы пребывают в неподвижности.

Альфред Деберль

Весь прошлый век Латинскую Америку била лихорадка. Заболевание переходило из страны в страну, повергая государства в пучину террора, хаоса, диктатуры и обмана. Эта болезнь сопровождалась самыми разнообразными симптомами. Где-то она развивалась стремительно, где-то тлела годами, а у кого-то перешла в хроническую форму. Каждая страна боролась с ней по-своему, но, к сожалению, все они оставались наедине со своей проблемой. Наконец, на рубеже веков, несмотря на назойливое вмешательство Запада, появились признаки улучшения самочувствия региона. Из этой борьбы за ресурсы, потрошимые из тела континента в течение последних пяти сотен лет, сложно выйти победителем, играя против шулеров и пройдох. Но разве есть выбор, если на кону каждый день стоят жизни десятков миллионов людей?

До путешествия Колумба в Новый Свет Европа не играла ключевой роли в глобальной геополитике. С начала времён во главе прогресса стояла Месопотамия, потом Египет, затем Китай и Арабский мир. И лишь захватив Центральную и Южную Америку, европейские цивилизации получили огромный толчок для развития науки, промышленности и социальной политики. Им понадобился современный флот, чтобы плавать на дальние расстояния, передовое вооружение, чтобы покорять народы, развитая бюрократия, чтобы управлять огромными землями и ресурсами. В конце пятнадцатого века Европа владела 35 % известных территорий, а в конце девятнадцатого века ей и её потомкам принадлежали уже все 85 %.

Латинская Америка стала ключом к несметным богатствам, которые возвели трамплин к обладанию почти всеми регионами Земного Шара. Её ресурсы явились силой, позволившей высвободить часть труда европейских крестьян, произвести промышленную революцию, открыть тысячи мануфактур и найти небывалые рынки сбыта для индустриальных товаров.

Благодаря той экспансии Европа властвует в мировой геополитике, и всё, что мы теперь знаем из истории, рассматривается с евроцентристской точки зрения. Эта идея прямо или косвенно пропагандируется на протяжении всей нашей жизни, и мы, сознательно или непредумышленно, следуем ей. Как сказал Артур Дрекслер: «Историю пишут победители, поэтому в ней не упоминаются проигравшие». Мы говорим «Колумб открыл Америку», но насколько это было «открытием», если её издревле населяли такие же люди, как мы с вами? Это не Антарктида и не Гренландия – этот мир принадлежал миллионам людей, которые поверили пришельцам с Востока. Мы не сомневаемся, что основные технологии зародились в эллинской культуре, но забываем, что бумага, компас, порох и книгопечатание появились в Китае, а именно они, возможно, сыграли решающую роль в последующем превосходстве европейской силы на мировом театре военных и политических баталий. Говоря о цивилизованном обществе, мы ссылаемся на «весь христианский мир», но забываем, что в него входят всего лишь немногим более тридцати процентов жителей Земли.

Да, за прошедшие пять веков европейская цивилизация смогла основательно укоренить в умах всего мира, что её идеалы наиболее гуманны, просты и естественны для любого человека. И все, кто не принимает их или хотя бы не стремится к ним, считаются странами «третьего мира». Нарисовав этот хрустальный образ благоденствия и порядка, она всё так же пожинает плоды своего великого обмана, используя вклады в будущее других государств, чтобы поддерживать свой сегодняшний имидж. Обменивая обещания на реальные товары, европейская цивилизация, безусловно, остаётся в выигрыше. Но раз она получает дивиденды, значит, по закону капитализма, кто-то должен их оплачивать…

«Наше поражение всегда становилось составной частью чужой победы, наше богатство всегда порождало нашу нищету, вскармливая процветание других: разных империй и их наместников. Колониальная и неоколониальная алхимия превращает золото в негодный хлам, продукты питания – в яд… Чем больше тот или иной продукт ценится на мировом рынке, тем больше бед он приносит тому латиноамериканскому народу, который, жертвуя собой, его производит», – писал почти пятьдесят лет назад Эдуардо Галеано в книге «Вскрытые вены Латинской Америки». И хотя кажется, что это было давно, такие тезисы актуальны и по сей день.

В то время, когда Соединённые Штаты Америки провозгласили свою независимость, численность их населения была такой же, как и в Бразилии. Но США, сформировав из бывших фермеров и коммерсантов элиту промышленников и торговцев, взяли курс на политику протекционизма и развитие национального производства. И пока страны Латинской Америки, следуя завещанным Испанией и Португалией принципам «только добывать и выращивать, а покупать в Европе», шли дорогой сырьевого региона, США уже через семь лет удвоили свою территорию, а ещё через двадцать – учетверили. К концу восемнадцатого века флот Североамериканских штатов по значению был вторым в мире. В это же время они активно развивали национальную металлургию и текстильную промышленность, осваивали машиностроение. К середине девятнадцатого века их территория разрослась ещё в два раза. Соединённые Штаты Америки нашли общие цели для своих разнохарактерных народов и объединились в нацию. Ральф Эмерсон в эссе «Американский учёный» писал: «Мы слишком долго внимали утончённым музам Европы. Но мы пойдём сами по себе, ибо у нас есть свои ноги, чтобы шагать вперёд, свои руки, чтобы работать на себя, собственные убеждения, которых будем придерживаться», – и всё же именно американцы перехватили инициативу европейцев и последовали за евроцентристской точкой зрения, а затем и возглавили это мировоззрение.

Тем временем страны Латинской Америки, потеряв всякую надежду на объединение, всё больше дробились и вели между собой непрерывные конфликты. Колониальная структура по-прежнему составляла основу экономических связей стран, но только не друг с другом: посредством портовых городов они вели торговлю с государствами Европы. Люди, прибегая к займам и ссудам европейских банков, по воле европейской же конъюнктуры занимались выращиванием сахарного тростника, какао-бобов или кофе, добычей золота, фосфатов или каучука. Но население от этого не становилось богаче, а лишь вновь и вновь начинало всё сначала при крушении очередного рынка. Единая Латинская Америка так и осталась лишь мечтой людей, ушедших вместе с Симоном Боливаром и Хосе де Сан-Мартином, а в реальности королевство Ла-Платы распалось на четыре части, Великая Колумбия – на пять стран, а Федеративная Республика Центральной Америки – на шесть осколков.

Вильгельм Гумбольт два века назад сравнил Южную Америку с нищим, сидящим на груде золота. И во многом это до сих пор так. Казалось бы, страны этого континента обладают неиссякаемым богатством, но пользуются им лишь избранные, захватившие власть столетия назад. И хотя государства Южной Америки, как и Центральной, связаны духовными, культурными и историческими нитями, между ними и сейчас не утихают территориальные споры. Внешним же врагам такие конфликты только на руку.

Страны Латинской Америки за свою историю не подвергались масштабным межгосударственным конфликтам, в отличие от других континентов. Самая кровопролитная война – Чакская – за три года унесла почти сто тысяч жизней, что сравнимо, например, с обороной Севастополя 41–42 года, Югославскими войнами девяностых годов прошлого века и составляет лишь половину убитых мирных жителей за шесть недель «Нанкинской резни» 1937 года, когда японские войска захватили столицу Китайской республики. Поэтому в Латинской Америке нет принципов нерушимости границ, подобных Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1975 года. И это порождает новые неразрешённые споры и взаимные территориальные претензии.

Кажется, всё восстаёт против благополучия этой многострадальной земли. Европа и США смогли запугать, обольстить, подкупить народы всех континентов, с их подачи люди жаждут новых телефонов, освежающей газировки и роскошных авто, наслаждаются фаст-фудом, блокбастерами и бестселлерами, гонятся за модой, карьерой и успехом. Но любая, даже самая устойчивая модель не вечна, и на смену людям, потерявшим хватку и чувство самосохранения ещё несколько поколений назад, придут новые, более динамичные, амбициозные и неутомимые. Так почему бы этим людям не быть выходцами из стран Латинской Америки? И дай Бог, чтобы они хотели не просто обеспечить себе достойную жизнь, а создать принципиально другую социальную среду, нацеленную на общее благосостояние человечества.

Эпилог. Такая трудная работа – жить

 
Imagine there's no countries
It isn't hard to do
Nothing to kill or die for
And no religion too.
Imagine all the people
Living life in peace…
 

 
Представьте, что нет стран,
Это не так уж сложно,
Никто не убивает и не умирает за что-то,
И религий тоже нет.
Представьте, что все люди
Живут в мире и согласии.
 

Представь себе. Джон Леннон

Капли дождя омывают стекла лоджии, тонкими струйками стекая к карнизу. Ветер трепещет и стонет, просясь ко мне в квартиру, стылую от осенних холодов. Я смотрю в окно на плачущую природу, на унылые деревья, краплёные жёлтыми листьями, на распутицу исполосованных колёсами дорог. Из динамиков чуть слышно звучит «Waiting for the rain» группы «Roxette». «Я жду дождь, чтобы он очистил мою душу. Я жду дождь», – поёт Мари Фредрикссон. Меланхолия плавно растекается по комнате, обволакивая каждый сантиметр пространства, сглаживая углы и острые детали. И словно в ответ на мольбу песни, капли с ещё большим рвением стучат в стекло, исполняя длинную чарующую балладу. В этот непогожий день меня согревает горячее мате, и каждый маленький глоток снова затягивает в водоворот воспоминаний.

Почти год миновал с того дня, когда я покинул свой дом ради этого далёкого путешествия, протянувшегося более чем на сотни тысяч километров. Но не мили и не время сейчас отделяют меня от прошлого, а новый взгляд на окружающий мир. Осознание бесконечного разнообразия вариантов человеческих жизней. Ведь, несмотря на то, что все люди похожи друг на друга, каждый проживает свою единственную, уникальную жизнь, которую нельзя измерить значительностью и важностью, можно лишь признать, что она есть. И не имеет значения, будут нас помнить или нет, останется ли что-то после нас или всё сотрётся от первого же касания времени. Неважно, что будет, главное, что есть. Ведь наше настоящее – истинный дар, преподнесённый каждому из нас, чтобы жить сегодня.

Конечно, человек живёт воспоминаниями и надеждами, утратами и чаяниями, но лишь то мгновение, в котором мы находимся сейчас, позволяет понять, что мы живы. Кровь, пульсирующая в висках, мелкие мурашки, бегущие по коже, потоки воздуха, плавно и непринуждённо наполняющие лёгкие. «Я живой» – в этой фразе нет вызова, но есть жизнеутверждающая позиция сродни декартовской «Cogito ergo sum». И это даёт право каждому из нас независимо от цвета кожи, вероисповедания и гражданства искать своё место в жизни, такой сложной и в то же время прекрасной.

По улице вальсировали одинокие зонтики, машины смахивали ресницами дворников влагу с лобовых стёкол, сизый ворох облаков нестройно плыл по небосклону. Природа оплакивала уходящее лето, всё глубже погружаясь в промозглый октябрьский сплин. Где-то далеко остались бескрайние пампасы Патагонии и горные вершины Чили, вулканы Гватемалы и джунгли Юкатана, нестерпимая жара тропиков и зарождающееся лето Южной Америки. Теперь это стало таким далёким и нереальным, что любое воспоминание ещё больше превращает страны Нового Света в мифические образы, где живут индейские племена, милодоны и морские ящеры. Сколь фантастическим увидел Древний Восток Марко Поло, смешав реальность с воображением в «Книге о разнообразии мира», столь сказочным предстал для первых конкистадоров и мореплавателей Новый Свет. За этот год я, как губка, впитал в себя тысячи запахов, речей, красок и эмоций, и многое из того, что со мной происходило, теперь кажется не более реальным, чем полёт в соседнюю галактику.

Жил ли я до этого момента в жизни? Не знаю. Наверное, жил, но не чувствовал, что живу. Сейчас не хочется вспоминать, что было со мной до путешествия. Я крутился в колесе повседневных тревог и забот, где ценности шатки и непостоянны, а мечты подобны песку, призрачно утекающему вслед за временем сквозь пальцы. Но стоило мне подставить лицо ветру странствий, с мальчишеским задором зовущему вперёд, как всё обрело иной смысл. Я отбросил сомнения, я избавился от тревог, я открылся новым впечатлениям. Все краски стёрлись и поблекли в сравнении с годом, проведённым на незнакомом мне материке. И если бы меня спросили, стоило ли ради этого отказываться от сытой и спокойной жизни дома, я бы, не сомневаясь, сказал, что стоило. Ведь мы живём только один раз, и лишь от нас зависит, насколько ярким и насыщенным будет наш путь.

Чувства путешественника очень точно описал Чарльз Дарвин: «Говорят, что охота есть врождённое человеческое удовольствие – остаток инстинктивной страсти. Если это так, то, я уверен, и наслаждение жить на открытом воздухе, довольствуясь небом вместо крыши и землёй вместо стола, – часть того же чувства, чувства дикаря, вернувшегося к своим первобытным нравам. Я неизменно с особенным удовольствием вспоминаю наши плавания на шлюпках и мои сухопутные поездки по неизведанным странам; такого восторга во мне не могли бы вызвать никакие картины цивилизованного мира. Я не сомневаюсь, что каждый путешественник должен помнить то яркое ощущение счастья, какое он испытал, впервые вдохнув в себя воздух чужой страны, где прежде редко бывал, а то и вовсе не ступал цивилизованный человек». И хотя сегодня неисследованных мест уже не осталось, в жизни всегда остаётся место для своих собственных находок.

«Карта мира перестаёт быть просто исчерченным листом бумаги: она становится картиной, полной самых разнообразных и живых образов. Каждая часть её принимает свои настоящие размеры: материки уже не представляются островами, а острова уже не рассматриваешь как какие-то пятнышки, ибо некоторые из них в действительности больше многих европейских королевств. Африка или Северная и Южная Америка – благозвучные, легко произносимые названия; но только плавая целые недели вдоль какой-нибудь небольшой части их побережий, полностью осознаешь, какие необъятные пространства нашего гигантского мира кроются за этими названиями».

Я всегда остро ощущал недостаток свободы, я искал её целенаправленно и бессознательно, отчаиваясь, что нет молота, способного разбить каменные рамки, сжимающие мир в одно тесное кольцо. Но невозможно сбежать из возведённых тобой же клеток и толчком открыть дверь, которую необходимо потянуть на себя. Герцен был прав: «Нельзя дать внешней свободы больше, чем её есть внутри». И мне долгое время не хватало сил позволить себе стать свободнее. Но это не могли сделать ни родители, ни друзья, ни учителя, ни работодатели. Это я сам всё это время держал себя в тисках, закручивая их от страха всё крепче, искренне боясь отпустить себя в этот мир. И мне стало значительно легче от того, что я хоть немного ослабил свою хватку.

В пути у меня было много времени, его было катастрофически много. И как ни старался я убежать в мир музыки, развлечений и чтения книг, всё равно раз за разом сталкивался в сумраке с самим собой. Сначала мне было неловко, и я стоял в неудобном молчании, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь вымолвить слово. Я неловко поднимал глаза и отпускал их вновь, боясь разглядеть в себе что-то, что могло меня смутить. Но, встречаясь снова и снова, я начал привыкать к себе. Больше не было искусственных барьеров нерешительности, за которыми я всегда прятался, стесняясь взглянуть на себя самого. Не было телевизора, планшета и развлекательных журналов. И поначалу неуверенно, а затем уже взахлёб, я рассказывал о проблемах, делился впечатлениями, философствовал и спорил. Я был счастлив, что обрёл себя, научился понимать и признаваться, но пришло время возвращаться к своей жизни, где есть график работы, ворох проблем, планы и постоянная суета, не идущая из головы. Даже лёжа перед сном в кровати, продолжаешь вновь и вновь копошиться мыслями в одном и том же.

Но неужели, неужели всё произошедшее со мной завершится здесь, за письменным столом, среди распухших от записей тетрадей и книг, где я столько раз пытался отыскать истину, так часто обращался к чужим знаниям и опыту, без конца переводя взгляд в монитор ноутбука?

Нет, это не конец, это лишь начало. Всё ещё впереди. Я взял со стола блокнот, бросил его в рюкзак, выключил настольную лампу, туго затянул на старых кроссовках когда-то яркие оранжевые шнурки и осторожно прикрыл за собой дверь. Дождь давно кончился. В небе ослепительно сияла Луна, и на её лике виднелись веснушки кратеров. Казалось, она улыбается мне и смотрит чуть благосклонно, но без осуждения. Да и за что меня можно укорять, ведь я такой, какой есть. В голове было спокойно и ясно, и звучал только Гимн Луне, написанный Антониу Гонсалвес Диасом.

 
Я видел над дальними странами
В ночи ледяной по небу
Ты шла, и в замёрзшем саване,
Из белого сотканном снега,
Твой свет отражался ласковый,
Спускаясь с холодных небес.
 

Время праздника. Боливия

Небесный город. Ла-Пас. Боливия

Сострадание. Ла-Пас. Боливия

Собачий рай. Лунная долина. Боливия

Зазеркалье. Солончак Уюни. Боливия

Прогулка лам. Солончак Уюни. Боливия

Плато Альтиплано. Солончак Уюни. Боливия

Дикий. Дикий Запад. Туниса. Боливия

Кто не спрятался. Бразилия

Грёзы радуг. Игуасу. Бразилия

Петли земных кружев. Аргентина

Шпили веков. Буэнос-Айрес. Аргентина

За мной, навстречу приключениям! Вальдес. Аргентина

Застывшая горная лазурь. Перито-Морено. Аргентина

Осенние фейерверки. Чальтен. Аргентина

Зимняя Патагония. Фиц-Рой. Аргентина

Страж Огненной земли. Аргентина

Полярный воин. Ушуайя. Аргентина

Курортный сезон в разгаре. Ушуайя. Аргентина

Летучий голландец. Пуэрто-Монт. Чили

Ну, поехали! Вилъяррика. Чили

В рассветных лучах. Вальпараисо. Чили

Фантасмагория образов. Вальпараисо. Чили

Светлая грусть ангела. Вальпараисо. Чили

Дозор пламени Света. Остров Пасхи. Чили

На построении. Остров Пасхи. Чили

Почетный караул. Сантьяго. Чили

Пара. Антофагаста. Чили

Дочь инков. Куско. Перу

Облачные сны. Арекипа. Перу

Снежные копи. Перу

Ступени каменных великанов. Перу

Там, где остались мечты. Куско. Перу

Затерянный город. Мачу-Пикчу. Перу

В библиотечной тишине. Лима. Перу

Око пустыни. Уакачина. Перу

Базилика Сан-Франциско. Лима. Перу

Поймать удачу за хвост. Гуаякиль. Эквадор

В заботе о семье. Галапагосские острова

В отпуске. Галапагосские острова

Мост в мир снов. Галапагосские острова

На страже. Галапагосские острова

Лес палеозоя. Галапогосские острова

Вегетарианский обед. Галапагосские острова

Грация. Галапагосские острова

Божественный дворец. Лас-Лахас. Колумбия

Дорога на край света. Кокора. Колумбия

Осторожный воришка. Колумбия

Выше крылья. Кокора. Колумбия

Долина пальм. Кокора. Колумбия

Природные фракталы. Гуатапе. Колумбия

Спящий тролль. Гуатапе. Колумбия

Жизнь налаживается. Медельин. Колумбия

Валькирия. Картахена. Колумбия

Своды веры. Сипакира. Колумбия

Солнечный трон. Богота. Колумбия

Тонкие нити жизни. Макарена. Колумбия

Река времени. Макарена. Колумбия

Легкий воздух. Мерида. Венесуэла

Ночь в Рио. Рио-де-Жанейро. Бразилия