Текст книги "Растопить ледяное сердце"

Глава 9

Лора сразу же узнала «морган». Как она могла забыть этот автомобиль, так эффектно перелетев через его капот?

После того как накануне Гидеон Уэллес заявил, что не нуждается в ее помощи в расследовании исчезновения кубка, она оставила за ним последнее слово и ушла, но лишь потому, что ей было необходимо продумать свои дальнейшие действия. Что было довольно непросто, ибо Лора понимала, что впервые по-настоящему влюбилась в человека, которому противно даже смотреть на нее.

Но она не принадлежала к тем, кого на пути к цели останавливают препятствия, и вчера, послонявшись по дому и немного выпив, она отправилась спать, выплакалась и утром встала, полная решительности.

Все по порядку.

Она отменит все запланированные в Британии визиты, и, без сомнения, очень скоро ее дяди дадут о себе знать. Но она перейдет этот мост, когда доберется до него.

Ее отец никогда не позволял подвергать сомнению его положение главного действующего лица, и она не должна отступать, если хочет следовать его примеру.

А это значило, что если она считает необходимым оставаться в Оксфорде и защищать доброе имя и репутацию премии Ван Гилдера, то так и сделает. И ее семье лучше встать на ее сторону… иначе.

Что значило «иначе» – у нее еще не было времени придумать.

Лора, вызывающе весело напевая, приняла душ и вымыла голову. Затем надела темно-бордовые брюки и такого же цвета кашемировый свитер с кремовой отделкой. Сверху набросила длинное серое замшевое пальто с мехом и натянула невысокие, такого же цвета, сапоги.

Она заплела волосы в не тугую косу и направилась по Вудсток-роуд к колледжу Св. Беды. Подходя к воротам, она заметила выезжавший из узкой аллеи «морган».

Не задумываясь, Лора решительно сбежала с тротуара и остановилась на пути автомобиля.

Гидеон выругался и нажал на тормоза. Раздавшийся скрежет заставил нескольких прохожих с любопытством посмотреть в их сторону.

Уэллес сердито смотрел на Лору сквозь переднее стекло.

– Вы решили покончить с собой, бросившись именно под мою машину, или вас устроит любой бедняга, оказавшийся за рулем?

Лора широко улыбнулась. Нет сомнения, она выбрала первоклассный экземпляр, чтобы наконец влюбиться. Высокий – слишком мягко сказано! – красивый, с очень развитым интеллектом и с намеком на глубоко скрытую сексуальность, раскрыв которую она ожидала получить немало удовольствия.

Как от игры с динамитом.

Лора глубоко вздохнула.

Морозный ноябрьский воздух возбуждал ее. Деревья теряли листву. Зимний туман налипал на дремлющие сказочные шпили, и зимняя сонливость, казалось, расползалась по всему городу. Для британцев наступала длинная, сырая и холодная зима.

Однако на сердце Лоры было радостно, словно начиналась весна.

Конечно, влюбиться при данных обстоятельствах было не очень удачной идеей. Но разве нам дано выбирать время и место?

Сначала, когда она стояла у ресторана, с изумлением глядя на Гидеона и чувствуя головокружение от неожиданного открытия, что любит его, она чуть не впала в панику.

Она отправилась домой, убеждая себя, что ошибается. Просто случившаяся кража расстроила ее и вызвала такие эмоции.

Да! Правильно!

Затем она пыталась убедить себя, что это всего лишь увлечение. Гидеон Уэллес относился к мужчинам, просто созданным для того, чтобы ими увлекались. Этот царственный высокий рост, серебристые волосы и пронзительные синие глаза.

Беда заключалась в том, что она уже не была впечатлительным подростком, влюбленным в своего идола.

Наконец вчера вечером она заставила себя посмотреть правде в глаза. Она встретила человека, достойного любви. Не охотника за приданым. Не происходившего из «хорошей» семьи с добротной англосаксонско-протестантской родословной, чем гордились все ее друзья, а настоящего сексуального, удивительно интересного мужчину.

Ей предстояло сделать выбор, который во все времена делали женщины: бежать или бороться.

О бегстве не могло быть и речи. Следовательно, оставалась борьба.

Сначала бороться за свое доброе имя и освободить его от нелепого подозрения. Затем заманить его в свою постель и в свою жизнь, а потом, будем надеяться, и в церковь!

Момент для этого был не очень подходящим, с усмешкой подумала Лора, глядя на сверкающие бирюзово-синие глаза Уэллеса и его осунувшееся лицо.

– Успокойтесь, Гидеон, – тихо сказала она. – У вас такой вид, словно вы сейчас взорветесь. Почему бы вам не смотреть на вещи проще?

Ее беспокоило, как стресс влияет па человека. Особенно на этого мужчину. Она хотела когда-нибудь отпраздновать с ним золотую свадьбу. А не смотреть, как переживания доведут его до сердечного приступа, это в сорок-то лет! Что такое есть в англичанах? Неужели они все настолько замкнуты в себе?

Глаза Гидеона расширились. Чего, черт побери, ожидать от нее дальше? Он не мог вспомнить, когда в последний раз с ним разговаривали таким тоном.

– Ох, садитесь же, – сурово сказал он. – Сейчас слишком ранний час для сражений с вами.

Лора не нуждалась в повторении. Не обращая внимания на более чем нелюбезный тон, она быстро обежала автомобиль.

Как всем высоким людям, ей пришлось почти сложиться пополам, устраиваясь на низком глубоком сиденье. Это ее несколько обескуражило – казалось, колени почти касаются кончиков ее ушей. Она пристегнулась ремнем и взглянула на Гидеона. Он был еще выше. Как он умудряется вести эту штуковину?

Скоро она это выяснила.

Хотя они не выезжали за черту города и он строго соблюдал скорость, девушка видела, что Уэллес владеет машиной, как превосходный мастер, и могла представить, с какой скоростью он мчится по пустым дорогам за городом. Переключение скоростей происходило быстро, ровно и незаметно. Его руки легко, но крепко держали руль. А взгляд одновременно охватывал все вокруг. Несмотря на низкую посадку и открытый верх, Лора чувствовала себя в полной безопасности.

Неожиданно она поняла, как ей повезло в тот день, когда ее велосипед налетел на эту машину. У любого другого могло не оказаться такой быстрой реакции, чтобы успеть нажать на тормоз. Ее бы раздавило в лепешку! Она содрогнулась при этой мысли.

Холодный ветер свистел над их головами, когда они ехали по Вудсток-роуд, направляясь в богатые зеленые пригороды северного Оксфорда.

– Куда мы едем? – наконец спросила она.

– К доктору Олленбах.

– Зачем?

Гидеон взглянул на Лору:

– А вы как думаете – зачем?

Лора обрадовалась, не услышав снисходительности в его голосе. Некоторые очень умные люди имеют отвратительную привычку предполагать отсутствие интеллекта у остальных людей. Но в его голосе скорее звучало желание получить ответ. Ему было интересно, что она ответит.

Лоре не надо было долго думать.

– Вы полагаете, что она вам так и скажет: «О да, конечно, я стянула вашу серебряную штучку»?

Гидеон невольно улыбнулся. У нее была особая манера выражаться.

– Нет.

– О, тогда вы думаете, что она может догадываться, кто стащил кубок, и поделится с вами своими предположениями?

– Вы хотя бы минуту можете быть серьезной? – взглянул на Лору Гидеон.

– Конечно.

– Хорошо. Во-первых, вы еще не обращались в полицию?

– Нет. Я подумала, что надо дать Св. Беде и Син-Джану передышку. Но, – поспешно добавила она, когда Уэллес с облегчением вздохнул, – я не собираюсь ждать вечно. Если мы не продвинемся в этом деле к концу дня, мне, возможно, придется обратиться в полицию.

Гидеон кивнул, прибавил скорость и обогнал дымивший городской автобус.

– Справедливо. Теперь второй вопрос. Мы кому-нибудь говорим об исчезновении кубка?

Лора, склонив голову набок, задумчиво разглядывала Гидеона. У него великолепный профиль. Прямой крепкий нос, твердый подбородок. Высокий лоб и густая волна почти белых волос.

– Лора?

– А? Что?.. О нет! Почему мы должны кому-то говорить, что кубок украден. Я думала, что вы и Син-Джан очень хотите сохранить эту неприятную историю в тайне.

– Хотим. Но я думал…

– Знаю, у вас это так хорошо получается.

– Не грубите!

– И не думала! – возмутилась Лора. – Я на самом деле так считаю. Это был комплимент. В чем дело, вы не можете принять его от женщины? Или просто к ним не привыкли?

Гидеон, слегка смутившись, быстро взглянул на девушку и пробормотал извинение. Лора скрыла улыбку.

– Так вы говорили, – сказала она, смягчившись.

Было приятно сознавать, что она умеет справляться с ним. Нельзя сказать, что она в этом сомневалась, но девушке в ее положении пригодится любая мелочь.

– Да, я говорил. – Гидеон кашлянул и неловко заерзал на своем месте.

Зачем она так близко наклоняется к нему?

– А, да. Мы едва ли сможем заниматься расследованием пропажи, ничего никому не объясняя, не так ли? Я имею в виду, что, когда я вчера расспрашивал Марту, она как-то не обратила на это особого внимания. Марта такой человек. Но Олленбах и Нгабе – совсем другие.

Лора фыркнула. Ей не хотелось думать об игривой переспелой Марте Дойл.

– Верно. Мы не можем просто приставать к ним и требовать, чтобы они сказали, что делали, уйдя с вечера. И между прочим, все кандидаты из списка, за исключением сэра Лоуренса, выходили из зала в то или иное время, – с некоторым удовлетворением заметила она.

На Гидеона это не произвело впечатления.

– Да, я знаю. – Однако он не мог придумать, каким образом можно узнать у Марты, что она делала, выйдя из зала на несколько минут.

Он был почти уверен, что она сделала то же, что сделал и он, – посетила туалетную комнату. Вот уж о чем он никогда не сможет спросить у дамы!

Однако он не сомневался, что ничто не сможет помешать Лоре задать подобный вопрос.

Уэллес взглянул на свою спутницу с какой-то странной улыбкой.

– Послушайте, а вы все же можете оказаться весьма полезной.

Лора покраснела.

– Вот как, спасибо.

– Так что вы думаете?

– О том, что могу быть полезной? – насмешливо спросила она.

– Нет. О том, стоит ли рассказывать кому-нибудь о пропаже кубка. Ведь это могут быть только доктор Олленбах или доктор Нгабе, не так ли? Сэр Лоуренс не покидал зала, а я знаю, что я кубка не брал.

– Вы исключаете вашу дражайшую Марту.

– Черт, – сказал Гидеон. – Действительно. Итак, это Марта или одна из тех двух. Так что же мы им скажем?

С этими словами он сбавил скорость, и они подъехали к большой красивой белой вилле. Лора вздохнула.

– Вы правы. Мы должны сказать им об исчезновении кубка, иначе они не ответят ни на один вопрос. И при этом делать вид, что сообщаем подозреваемому то, что он уже знает. Я даже думаю, они будут удивлены, почему история еще не попала в газеты.

Гидеон улыбнулся:

– Сомневаюсь. Они знают, что колледж сразу прибегнет к правилу наименьшего ущерба.

Лора кивнула:

– Так и есть. Мы им скажем, что расследуем кражу. Тихо, до обращения в полицию.

Гидеон заметил, что девушка не очень надеется, что виновный начнет раскаиваться и предложит вернуть кубок.

– Но будут ли они молчать? Я имею в виду тех, кто невиновен, – с любопытством спросила Лора.

– Я так полагаю, – сказал Гидеон. – Они не захотят, чтобы их имена оказались каким-то образом связаны с кражей. В Оксфорде репутация – это все. Сколько книг вы написали, и какую критику они получили. Какие лекции и куда вас приглашали читать. Кого вы знаете. Что вы знаете. И никогда ни один скандал не коснулся вас. Только это имеет значение. Не деньги, не внешность, не личность. Ваша жизнь целиком зависит от вашей научной деятельности и личной репутации. Развод может вам повредить, если в нем есть что-то грязное или скандальное. А в таком колледже, как Св. Беды, с его школой теологии, еще более ревностно следят за поведением сотрудников, чем в других колледжах. И если какая-то даже легкая тень ложится на человека, студенты сразу же перестают посещать ваши консультации, лекции и колледж. Начинаются разговоры. Мельница слухов приступает к работе. Люди, известные люди, начинают чувствовать себя неловко в вашем обществе и стыдятся быть чем-то с вами связанными. Директора ищут предлог избавиться от вас. Затем вы катитесь вниз. О да. Все будут молчать как миленькие, и виновные, и невиновные.

Лора побледнела.

– Я и представить себе не могла, в какой страшной обстановке вы живете. Я думала, вам здесь очень уютно.

Гидеон, которому действительно было хорошо в колледже, почувствовал, что краснеет. Затем подумал, что не следует считать себя виноватым. Едва ли это была его вина, что он оказался безгрешным идеалистом!

Уэллес с раздражением вылез из машины, не подозревая, что Лора, полуоткрыв рот, с восхищением и завистью смотрит, как он выпрямляется, поворачивается и одним изящным гибким движением выскальзывает из машины. Ей самой, чувствовавшей себя пушечным ядром, пытающимся протиснуться сквозь узкое горлышко бутылки, с трудом удалось встать и выбраться из машины.

Ворча себе под нос, она захлопнула дверцу. «Морган» следует заменить!

Почему он не может ездить на «роллс-ройсе», как всякий разумный человек? Лора окинула взглядом приземистый зеленый автомобиль и не могла не восхититься его обтекаемой формой, старинной, чисто английской элегантностью.

Гидеон так изумительно в нем смотрится. Ну, может быть, пусть «морган» остается.

Вдруг Лора засмеялась над собой. Кого она обманывает? Черт, она бы отдала ему все, только бы он снова обнял и поцеловал ее.

Как глупо, как нелепо быть до безумия влюбленной в человека, который только один раз поцеловал ее. Нет! Неправильно! Насколько она помнила, поцеловала его она. И он к тому же не очень был этим доволен.

Вдруг Лора опомнилась, заметив, что Уэллес вопросительно смотрит на нее.

– Вы собираетесь, мечтая, простоять здесь весь день или идете в дом? – спросил он, на этот раз с явной снисходительностью в голосе.

Лора насмешливо улыбнулась:

– Ха! Хотела бы я посмотреть, как вы будете один допрашивать вашу милую Фелисити Олленбах. Да она через десять секунд начнет веревки из вас вить.

Гидеон смотрел, как Лора проходит мимо, высоко подняв голову. Ее коса кокетливо покачивается за спиной.

Лора решительно нажала на звонок и отступила на шаг.

Дом располагался на большом участке земли, за которым, как было заметно по его ухоженному виду, следил садовник-профессионал. Оконные рамы и деревянные панели были недавно покрашены.

– Очень мило, – проворчала Лора. – Это должно стоить по меньшей мере…

Дверь распахнулась. Лора, приготовившаяся разыграть роль «простодушной американской девушки», неожиданно обнаружила, что этот прием отпадает.

Ибо на пороге стоял молодой, очень красивый человек с прекрасно очерченным, но капризным ртом, вьющимися каштановыми волосами и глубоко посаженными выразительными серыми глазами.

– О, – только и сказала она.

– Вы, должно быть, мистер Олленбах? – чувствуя ее смущение, мягко вмешался Гидеон.

– Нет. Да. Я хочу сказать, что я муж Фелисити, но моя фамилия Уэстлейк. И у Фелисити была бы такая же, если бы она не считала, что моя фамилия недостаточно хороша для нее.

Наступила короткая неприятная пауза.

«Какая дрянь, – подумала Лора. – Позорить жену перед совершенно незнакомыми людьми. Будь я на месте Фелисити, быстро бы велела этому клоуну убираться куда-нибудь подальше».

Гидеон, однако, воспринял едкие заявления более профессионально.

Было очевидно, что тут кроется затаенная злоба к жене за ее преуспевание в жизни, подумал Гидеон с долей цинизма. Это означает, что сам молодой человек не добился успеха в собственной деятельности. Гидеон подумал, что он рабочий, но быстрый взгляд на его руки опроверг это предположение. К тому же он еще и пьет, заметил Уэллес, налицо все характерные признаки.

– Ваша жена дома? – вежливо осведомился Гидеон, избегая называть ее Олленбах.

Не было смысла и дальше вызывать его враждебность.

– Конечно, дома. Только скоро она отправится на «фабрику мозгов».

Гидеон, довольно хорошо знавший колледж доктора Олленбах, подумал, как бы отнесся декан этого почтенного заведения к такому названию – «фабрика мозгов»?

Лора вошла в дом первой и огляделась. Красивая люстра, подлинный хрусталь. Несколько хороших картин, но ничего выдающегося. Венецианское зеркало.

Все вместе производило впечатление. Однако ничего лишнего. С деньгами, предположила Лора, в семье было туго. Но хозяева не хотели, чтобы кто-нибудь догадывался об этом. Интересно.

Гидеон же, напротив, лишь мельком взглянул на обстановку. Его внимание было устремлено на красивого молодого человека, который с явно наигранной любезностью ввел их в уютный кабинет, служивший одновременно библиотекой и комнатой для занятий. Большое окно выходило в обширный сад.

– Флик! К тебе гости.

Доктор Фелисити Олленбах сидела на большом кожаном диване. Она медленно поднялась и с недоумением смотрела на вошедших.

– Профессор Уэллес. Мисс Ван Гилдер. Как приятно.

– Уэллес? – раздался резкий, неприятный возглас Клайва Уэстлейка.

Гидеон перевел взгляд со своей коллеги на ее супруга и вдруг заметил большую разницу в возрасте между ними. Неожиданно ему стало жаль Фелисити. И тут же он испытал стыд за себя.

Кто он такой, чтобы сразу же делать выводы?

– Так это вы тот самый везунчик, который получил премию, – сказал Клайв, покачнулся и плюхнулся на диван.

Что-то в его развязных неуверенных движениях поразило Лору. Еще не было и девяти утра, а этот человек уже был пьян!

Атмосферу в комнате можно было сравнить лишь с омерзительным липким густым туманом в промышленном районе.

– Да, я получил премию Ван Гилдера, – спокойно подтвердил Гидеон.

Он смущенно взглянул на свою коллегу.

В ее глазах Уэллес увидел боль и тревогу, хотя она всеми силами старалась это скрыть.

И снова жалость к ней охватила Гидеона.

– Извините, я, очевидно, неудачно выбрал время для визита, – сказал он и неловко попятился к двери.

Впервые после того, как он отправился в этот крестовый поход, Гидеон начинал понимать, что влечет за собой расследование такого щекотливого дела, как кража. Оно не состоит лишь из улик и дедукции. Это копание в грязном белье людей.

Лора бросила на Уэллеса быстрый взгляд, полусердитый-полулюбящий. Так она и думала. Воск в руках женщины.

– Привет, мистер Уэстлейк, нас толком не познакомили, – обратилась с самой обаятельной из своих улыбок Лора к явно самому слабому звену в цепи. – Я – Лора Ван Гилдер.

Она подошла и протянула руку. Клайв плотоядно улыбнулся и снисходительно взял ее.

– О да, – протянул он, не выпуская ее пальцев и нахально с двусмысленным видом потирая их.

Лора мужественно сохраняла на лице улыбку, несмотря на то что по коже у нее пробегали мурашки.

– Вы – та женщина, которая дала ему премию. Как мило с вашей стороны.

Лора отняла у него руку.

– Нет, мистер Уэстлейк, я ему ничего не давала, – любезно пояснила она. – Независимый ученый совет голосованием решил, кому присудить премию, и затем сообщил об этом мне. Я всего лишь передала премию.

– И все эти деньги, – добавил Клайв.

Но теперь в его голосе слышалось горькое разочарование, заглушавшее злобную неприязнь. Фелисити с испугом посмотрела на супруга.

В эту минуту Гидеон все понял. Здесь значение имел не утраченный престиж, а потеря денег, входящих в премию.

Ученый мог получать очень много или очень мало денег. И он знал по опыту, что даже те, кто зарабатывал огромные гонорары, очень часто помещали полученные средства весьма неудачно. Сколько его друзей, блестящих ученых, оказывались беспомощными, не зная, как распорядиться деньгами!

– Разве не так? – Клайв Уэстлейк, к счастью, не догадываясь о жалости другого мужчины, сосредоточил все внимание на Лоре.

Это было проще, чем связываться с Гидеоном Уэллесом.

Как все красавцы мужчины, полагающиеся на свою внешность, Клайв не любил находиться в обществе другого мужчины, имеющего над ним физическое превосходство.

«Не так уж этот гигант с серебристыми волосами хорош собой, – самодовольно подумал Клайв. – А вот американочка – красотка».

– И то, что вы с профессором Уэллесом так хорошо ладите, не имеет к этому никакого отношения. А? – многозначительно заметил он.

Лора рассмеялась. Ничто не могло бы ярче показать ничтожество Клайва, чем эта фраза.

– Я впервые увидела профессора Уэллеса на вручении премии, – солгала Лора. – Но должна признаться, доктор Олленбах, что после знакомства с вами я все же надеялась, что в конверте будет ваше имя. Я чувствовала себя как в осаде в окружении всех этих англичан.

Фелисити удалось улыбнуться:

– О, мы, американцы, умеем сохранять верность своим убеждениям.

– Пришли позлорадствовать, а, профессор Уэллес? – снова все испортил Клайв.

– Клайв! – воскликнула Фелисити.

– Нет, – сдержанно ответил Гидеон. – Мы пришли, чтобы спросить вас, Фелисити, не видели ли вы чего-нибудь такого, что помогло бы объяснить неприятный инцидент, случившийся в тот вечер.

– Эй! В чем дело? – возмущенно спросил Клайв, не дав жене произнести и слова.

– Боюсь, что Огентайнский кубок, который присуждается вместе с премией, похищен, – сказала Лора. – В тот самый вечер. Точнее, во время празднества.

Она смотрела на Клайва, Гидеон – на Фелисити. Они оба побледнели и выглядели растерянными.

Но если Фелисити, казалось, осознала случившееся, то ее муж начал шумно возмущаться:

– Так вот как вы, умники, называете кражу? Неприятный инцидент?

– Вы были на вечере, мистер Уэстлейк? – сладким голосом спросила Лора. – Я уверена, что запомнила бы вас, если бы вы там были.

– Нет, – поспешно сказала Фелисити. – Клайв был на прослушивании. Он должен был пойти в театр пробоваться на роль.

«Так он актер!» – одновременно подумали Гидеон и Лора.

Это, вероятно, многое объясняет.

– Вы ее получили? – не удержалась от вопроса Лора, уже догадываясь об ответе.

Краска, обезобразившая лицо Клайва, подтвердила ее предположение.

– Нет, – коротко сказал он.

– Боюсь, я тоже не могу помочь вам, – с чуть заметным раздражением сказала Фелисити. – Я не заметила ничего необычного. Что я могла заметить? Едва ли вор прошел на вечер без приглашения, не так ли?

Лора оценила преданность Фелисити своему мужу, и ей стало немного стыдно за свои нападки на него. Она приказала себе строго придерживаться фактов.

– Мы думали, не видели ли вы чего-то необычного, когда выходили из зала. Вы ведь выходили минут на десять, не правда ли? Это было, я думаю, около четверти двенадцатого, – спокойно сказала Лора.

Фелисити вздрогнула.

– Откуда вы… ну, я… нет.

– В чем, черт побери, дело? – вмешался Клайв. – На что вы намекаете?

– Мы ни на что не намекаем, – ответил Гидеон. – Мы всего лишь пытаемся разобраться в этом, прежде чем вызовем полицию.

Фелисити еще больше побледнела. Но Гидеон понимал, что это ничего не означает. Разве он только что не объяснял Лоре, что возможность быть замешанным в каком-то связанном с полицией деле, даже если он ни в чем не виноват, страшит любого преподавателя.

Клайв с беспокойством посмотрел на посетителей и затем на жену.

– Я ничего не понимаю, – медленно сказал он. – Думаю, вам следует уйти.

– Куда вы ходили, доктор Олленбах? – тихо, но настойчиво спросила Лора.

– Подышать воздухом. Я немного прогулялась по саду. Если б вы видели эти гибкие серебристые березы, залитые лунным светом. Я взяла с собой вина. Честно признаюсь, я была расстроена тем, что не получила премию. Мне хотелось несколько минут побыть одной. Я ничего не заметила. Последний раз я видела кубок, когда мы выходили из Большого зала.

Она замолчала. Без сомнения, она вспомнила, как декан громко высказывал озабоченность неисправностью сигнализации.

Она испуганно посмотрела на Гидеона:

– Я не брала его.

– А у вас нет предположений, кто бы это мог сделать? – мягко спросил Уэллес.

Ему было ненавистно то, что он делал. Отвратительно.

Но Фелисити покачала головой:

– Боюсь, что нет.

– И вы не видели ничего подозрительного? – настаивал Гидеон.

– И вы вообще не видели ничего необычного? – одновременно спросила Лора.

– У меня было не то настроение, чтобы что-то замечать, – грустно улыбнулась доктор Олленбах.

Клайв беспокойно завозился на диване и воинственно вздернул подбородок.

– Послушайте, да кем вы себя воображаете? Мисс Марпл и Эркюль Пуаро? – И рассмеялся собственной шутке, сравнивая высокого крупного Уэллеса с низеньким, толстеньким и лысым детективом Агаты Кристи.

– Нет, но, будем надеяться, мы добьемся не меньшего успеха. Или, боюсь, существует еще и полиция, – ответил Гидеон, глядя на покрасневшего Клайва. – Если вы что-нибудь вспомните… О, между прочим, вы не делали снимков на вечере?

– Нет, у меня не было фотоаппарата, – сказала доктор Олленбах.

– Но кто-то фотографировал, – заметила Лора, внезапно вспомнив человека в смокинге, увлеченно щелкавшего фотоаппаратом.

Она описала его Гидеону, который решил, что это мог быть профессор философии, приглашенный директором.

– Мы к нему заедем, посмотрим, не проявил ли он пленки, – сказал Гидеон, когда Фелисити провожала гостей до дверей.

К всеобщему удовлетворению, ее супруг остался сидеть на диване.

«Вероятно, слишком пьян», – с ехидством подумала Лора.

Выходя, они сдержанно попрощались, и доктор Олленбах закрыла за ними дверь.

Сев в машину, Лора взглянула на Гидеона:

– Мой дом совсем недалеко отсюда. Сейчас одиннадцать. Не хотите остановиться и выпить чашку чая?

– Почему бы и нет? – устало согласился он.

Гидеон нисколько не удивился, увидев, что домом Лоры была роскошная вилла, даже больше и лучше, чем резиденция Олленбахов.

На этот раз Лоре удалось выйти из машины, почти не теряя своего достоинства. Говорят, практика все доводит до совершенства.

В доме она повела Гидеона прямо на кухню. Она смотрела, как гость отодвинул стул и сел, положив локти на стол. Ей доставляло удовольствие его присутствие здесь, на ее собственной «территории». Он, казалось, прекрасно сюда вписывался. Не настолько, чтобы это угрожало ее существованию и личности, но достаточно, чтобы многое изменить.

Она приготовила чай и отрезала кусок купленного в магазине кекса. Она не умела печь.

– Ну, и что вы о них думаете? – спросила Лора, когда они наконец устроились напротив друг друга.

– Я думаю, у них плохо с деньгами, – уверенно сказал Уэллес.

– Дом, вероятно, заложен и перезаложен, – задумчиво предположила она. – А этот муж – камень на ее шее. Но она его любит. Корова несчастная.

Гидеон поморщился:

– Вы умеете выбирать слова. Вам кто-нибудь говорил об этом?

Лора ответила улыбкой.

– Может быть, я недостаточно знакома с той профессиональной белибердой, которую так любят нести и которой вы владеете в совершенстве, профессор Уэллес, но я знаю, что есть что.

Гидеон вспомнил о своей жалости к Фелисити Олленбах и подумал, что, может быть, в этом Лора честнее его. Он вздохнул.

– Я могу допустить, что ее муж способен украсть, – хмуро признался он.

– Она выходила из зала, сама призналась, – напомнила Лора.

Взгляд его синих глаз обжег ее.

– Ну и что? Я выходил тоже, это еще ничего не значит.

– Вам просто не хочется, чтобы это была она или один из них. Признайтесь, – сказала Лора.

Гидеон вздохнул и покачал головой.

– Вы правы, – просто подтвердил он. – Мне не хочется.

– Но дом Олленбахов недалеко от колледжа, не так ли? Если она приехала на машине, то ей надо было всего несколько минут, чтобы заехать домой, оставить там кубок и вернуться обратно.

Гидеон с беспокойством смотрел на Лору. Она буквально излучала энергию. Он встал и вымыл свою тарелку и чашку.

Лора с одобрением наблюдала за ним. По крайней мере он знал, как вести себя в доме! Она тоже встала и подошла к нему сбоку. Он был такой высокий, стройный, серебряный. И от него так хорошо пахло. Даже стоять рядом с Гидеоном было достаточно для захватывающего ощущения его близости.

– Не волнуйтесь. Мы предельно тактичны. Мы делаем доброе дело, – тихо успокаивала она. – Я не хочу расстраивать ваших друзей. Знаю, что вам предстоит жить с ними. Но мы должны вернуть кубок, иначе ваши друзья пострадают еще больше.

Удивленный, Уэллес посмотрел на девушку. Она улыбнулась:

– Вы действительно считаете меня в некоторой степени идиоткой, не так ли?

– Нет! – тотчас же запротестовал он.

Глаза у нее были темные, как самый темный шоколад. Он покачнулся, чуть наклоняясь. Казалось, она тянет его вниз к себе. И как только она это делает?

Лора знала, что дареному коню в зубы не смотрят.

– Вы же знаете, все будет хорошо, – с нежностью говорила она, подвигаясь к нему так, что их плечи соприкоснулись. – Мы разберемся во всем, и тогда…

Их губы встретились. Гидеон почувствовал, как что-то взрывается в его голове. Исчезли все мысли об окружающем мире. Все в нем в одно мгновение вдруг сосредоточилось на этой минуте, на одном лишь ощущении.

Ощущении близости женщины.

Женщины в его объятиях, теплой, мягкой, все сильнее и сильнее прижимавшейся к нему. На ее аромате. На тихом, шепчущем дыхании. На прикосновении ее языка, мягкого, бархатистого, ищущего, проникающего, разрывающего душу.

Он услышал тихий вздох наслаждения, но не понимал, кому он принадлежит, ей или ему.

Он чувствовал ее груди, соски, вжимавшиеся в его грудь. Его напряженная, отвердевшая плоть бунтовала и жаждала слияния с ее женской плотью.

Он пытался перевести дыхание, но не смог. Гидеон лишь еще глубже впитывал ее в себя. Ее прикосновения, аромат, голос.

Он закрыл глаза и почувствовал, что опускается на пол. Холодный кафель. Тяжесть ее тела.

Лора лежала на нем, наслаждаясь прикосновениями. Если бы она могла раствориться в нем!

Их поцелуй становился все более глубоким, требовательным, неистовым, яростным.

Ее губы оторвались от его рта и скользнули по горлу. Она прижалась губами к ямочке на его шее, и он, задыхаясь, ловил воздух… в отчаянии взывая к своему разуму, но в то же время боясь его. Ему не хотелось быть разумным. Не сейчас. Не сейчас, когда она так близко. Он слишком долго был слишком разумным.

Лора гладила его щеки, шею. Ласкала каждый мускул его груди, опускаясь все ниже и ниже, туда, где под джинсами билась и пульсировала кровь.

И Гидеон уже не сомневался, чьи стоны он слышит. Его звучный и хриплый от наслаждения голос раздавался в стенах этой белой кухни.

Гидеон открыл глаза.

Он лежал на полу с женщиной, возбуждавшей его и доводившей до грани безумия. Ему надо что-то с этим делать!

Лора подняла его свитер, ее пальцы лихорадочно расстегивали пуговицы его рубашки. Эти прикосновения заставляли Гидеона беспомощно извиваться на твердом кафеле пола.

Довольно. Он должен что-то сделать!

Лора наклонилась, собираясь поцеловать Гидеона в грудь, но он замотал своей серебристо-золотистой головой.

– Лора, – стараясь четко и резко произнести ее имя, сказал он.

Но в ответ увидел только высокие скулы, огромные темно-карие глаза. Красоту. Силу. Пламя.

Лора уже добралась до пряжки его пояса. И вдруг у него откуда-то нашлись силы разорвать невидимые цепи, державшие его в плену. Он сжал ее руку.

Ее пылающие черные глаза с недоумением взглянули на Гидеона.