Текст книги "Растопить ледяное сердце"

– И не будем забывать о вашей драгоценной докторе Дойл, – язвительно сказала Лора. – В ее возрасте сохранить фигуру и лицо стоит кучу денег.

Гидеон взглянул на гостью, удивленный ее ядовитым тоном.

– Марта? Марта в Оксфорде уже много лет. Дольше меня. У нее безупречная репутация. Она написала великолепную диссертацию на степень доктора философии и уже много лет является постоянным членом одного их старейших колледжа города. Она кажется достаточно надежной. Кроме того, я никогда не слышал, чтобы она нуждалась в деньгах. И у нее нет дорогостоящих тайных пороков, насколько мне известно.

«Уж тебе-то известно, не так ли?» – сердито подумала Лора, скривив губы.

– Вы ее защищаете? – усмехнулась она.

Гидеон свел брови.

– Марту? Нет, не очень. А что?

Лора покраснела.

– Ничего.

Гидеон повернулся на локте, чтобы лучше ее видеть. Странное выражение вдруг появилось на его лице. Полуулыбка-полунедоверие.

– Вы ревнуете? – с изумлением спросил он.

– Вот ухе нет! – вскипела Лора, со стуком ставя бокал и опускаясь на колени рядом с ним. – Меня просто тошнило, когда она флиртовала с вами в общественном месте, вот и все. Рестораны существуют, чтобы в них поедали пищу. А не раздевали мужчин глазами, – сурово закончила она.

– О, это! – Гидеон рассмеялся. – Марта родилась кокеткой и проделывает это со всеми мужчинами.

– Замолчите! – приказала Лора.

Его смех как-то странно действовал на нее. У него были такие белые крепкие зубы. Такой звучный возбуждающий смех, что, казалось, на него откликается все ее существо.

Неожиданно смех замолк. Гидеон посмотрел на Лору, увидел, как потемнели ее глаза, и покачал головой.

– Лора, нет, – сказал он, но в его голосе уже не слышалось силы.

Она толкнула его на ковер и накрыла своим телом.

– Я думал, мы пришли к соглашению, – слабо запротестовал он.

– А я солгала, – с хрипотцой в голосе ответила она и поцеловала Гидеона.

Ее руки, зажатые между ними, пробирались к пуговицам его рубашки и расстегивали их. Его тело, нагретое огнем камина, теперь пылало совсем другим жаром.

Ее губы прижались к его губам. Он судорожно вздохнул.

– Лора!

Она целовала, ласкала языком его шею, ямочку под горлом, и он закрыл глаза.

– Лора, – снова прошептал он.

Вздох.

Стон.

Восторг.

Она стянула с его плеч рубашку, обнажая грудь, покрытую тонкими серебристыми волосками. Гладила, щекотала, ласкала его кожу, и Гидеон вздрагивал от прикосновений, словно через его тело пропускали электрический ток.

Она целовала его плечи, покусывала мочку уха и двигалась по телу все ниже и ниже, пока ее язык не пробрался в его пупок.

Гидеон застонал, содрогаясь.

– Пожалуйста, – сказал он, не понимая, о чем просит.

Лора просунула руку к вздувшемуся бугорку в его джинсах и с силой сжала его. Она чувствовала, как он твердеет и пульсирует.

Гидеон издал долгий, почти болезненный стон, и она с лихорадочной быстротой расстегнула пояс и молнию. Прежде чем он успел что-то сообразить, Лора стянула с него сапоги и полностью раздела его, отшвырнув в сторону ненавистные ей джинсы.

Она поцеловала его колено. Невероятно. С каких это пор колено стало эрогенной зоной? Затем она целовала его бедра, вздрагивающие мускулы, и он понял, что с этой женщиной все его тело – одна эрогенная зона.

Настало время убедиться, что с ней происходит то же самое!

Лора ахнула от удивления, неожиданно оказавшись лежащей на спине, а над ней нависла его серебряная голова. Его губы овладели ее ртом, а язык вел себя как мародер-завоеватель.

Она чувствовала, как исчезает с ее тела одежда и теплые, с длинными пальцами, чувственные руки ласкают ее кожу…

Она вздохнула долгим вздохом блаженства от неясного прикосновения этих рук к ее груди. Словно сквозь туман, она видела склонившуюся над ней голову Гидеона и чувствовала горячий влажный язык, впивавшийся в ее пупок.

У нее вырвался стон, и, неожиданно широко раскинув ноги, она подняла их и обхватила ими его поясницу.

Гидеон тихо вскрикнул. Какую-то долю секунды он сопротивлялся. Затем опустился на нее, и их тела слились, как две половины одного целого.

Глаза Лоры расширились, она чувствовала, как он входит в нее, заполняя, давая наслаждение и требуя того же от нее. Она сжала его внутри себя и увидела, как широко раскрылись и затуманились его глаза.

– Лора, – произнес Гидеон.

Твердо.

Уверенно.

Удовлетворенно.

Она смотрела ему в лицо, крепко упираясь пятками в его ягодицы, не оставляя ему шанса ускользнуть.

Высокий, холодный, высокомерный человек исчез. На его месте был ее любовник. На его лбу блестели капли пота, лед синих глаз растаял, превратившись в озера страсти. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух.

Она знала, что и ее лицо, должно быть, выражает такую же глубину чувственности и желания.

Любовь и страсть.

Алчность и щедрость.

Она чувствовала, что теряет контроль над своим телом.

– Гидеон! – вырвался у нее крик.

Изгибаясь, она вцепилась ногтями в его спину.

Гидеон вскрикнул. Больше он не издал ни звука, его тело таяло и вливалось в жаждавшую его горячую глубину ее тела.

Обессиленный, он рухнул на Лору, в его ушах все еще звенел ее крик.

Лора приняла его в свои объятия. Ее руки с нежностью отвели волосы с его висков.

Как же чудесно было растопить этого ледяного истукана.

Глава 11

– Это здесь? – спросила Лора, расстегивая ремень на сиденье и глядя на маленький, но очаровательный коттедж с террасой, перед которым они остановились.

– Да, – подтвердил Гидеон, выходя из машины и открывая перед ней дверцу.

Когда она вышла, его взгляд остановился на ее ногах.

Лора выпрямилась, разглядывая название улицы.

– «Сорочий переулок». Какие смешные имена вы, британцы, даете. Здесь когда-нибудь были сороки? – поинтересовалась она, поворачиваясь к Уэллесу.

Гидеон улыбнулся и пожал плечами:

– Не знаю. Спроси историка, Если у тебя есть шесть лишних часов.

Лора развела руками, как бы признавая свое поражение.

– Ни в коем случае. Я уже привыкаю к поведению твоих друзей. Я спрошу, были ли когда-нибудь здесь сороки, и в ответ получу легенду о каком-то короле, жившем восемьсот лет назад. Или об ужасном булочнике, делавшем с птицами ужасные вещи в 1602 году. И все это связано с социально-экономическими ошибками, совершенными правительством бунтарей, которое… – Она умела прекрасно подражать британскому произношению и могла делать это часами. – Нет уж, спасибо!

Они подошли к дому преподавателя, который делал снимки на вечере.

– А этот парень, случайно, не историк? – с беспокойством шепотом спросила Лора, когда они подошли к двери и Гидеон взялся за ярко начищенный медный молоточек и дважды постучал.

– Нет. Хуже. Он экономист. Говори что хочешь, только не упоминай Денниса Хили.

Лора захлопала ресницами.

– Кто этот Деннис… ох!

Последнее относилось к тому, что дверь открылась и Гидеон неожиданно толкнул ее острым локтем в бок.

– Привет, Джордж.

– Гидеон!

Человек, стоявший перед ними, был именно таким, каким его запомнила Лора, – невысоким, аккуратным и подвижным, с копной довольно сальных черных волос и небольшими усами. На нем были пестрый свитер и джинсы.

– Какой сюрприз! И мисс Ван Гилдер здесь. Спасибо, что привез ее ко мне, Гидеон. Но входите, входите же.

С некоторым опасением они вошли в крошечный коттедж и сразу оказались в опрятной маленькой гостиной. Их хозяин быстро вернулся из кухни с чаем и сдобными булочками на подносе.

Гидеон взглянул па часы. Было около четырех. Лора покачала головой. В этой стране действительно в это время все пили чай.

Или по крайней мере в Оксфорде.

– Так как вам нравится наш город со сказочными шпилями, моя дорогая? – спросил хозяин, и Лора, с удивлением поняв, что он обращается к ней, проглотила чай (вместе с желанием сказать, что она никому не «дорогая») и улыбнулась.

– Очень, я хотела бы спросить, э…

– Джордж Ферберн, моя дорогая. Все зовут меня Джордж. Кроме жены, она называет меня Джорджи.

Лора прикусила губу и старалась не смотреть на Гидеона.

– Э, Джордж. Я хотела спросить, не проявили ли вы те снимки, которые сделали на вечере? – ринулась она вперед.

После предупреждения Гидеона Лора представляла себе, на сколько часов они застрянут здесь, сплетничая обо всем и пи о чем.

У Джорджа был подходящий для этого вид.

– Она имеет в виду – на вручении премии Ван Гилдера в колледже Св. Беды, – подсказал Гидеон, поскольку Джордж не мог сообразить, о чем речь.

– О, те. Да, конечно. Они где-то здесь, куда же я их положил? А, конечно. Одну минуту.

Он вскочил и вышел в холл, а Гидеон наклонился к Лоре:

– Джордж – большой любитель пообщаться. Он, наверное, уже побывал на десяти других сборищах после нашего. И я не преувеличиваю.

– Везет Джорджи, – шепотом ответила Лора, и Гидеону удалось спрятать улыбку до того, как хозяин дома вернулся с толстой пачкой фотографий.

– Вот они. Получились неплохо, хотя не хочу хвастаться. Я пробовал новую вспышку.

И прежде чем гости остановили его, пустился в долгие рассуждения.

Гидеон и Лора рассматривали фотографии под бурным потоком его объяснений.

Лора, конечно, выглядела великолепно, такой, какой ее запомнил Гидеон. Но скоро стало ясно, что Джордж имел полное основание хвастаться своим мастерством, ибо фотографии оказались превосходными. Син-Джан, Рекс, все подозреваемые, как и неизвестные люди, были запечатлены в хорошем освещении и «без лести».

Но ни на одной из них не было открытой двери, за которой бы виднелся кто-то, уносящий кубок.

Впрочем, на это нельзя было рассчитывать. Чудеса происходили с кубками в далеком прошлом, и никто не ожидал вмешательства высших сил в это расследование. Все же было бы неплохо, если бы снимки хотя бы немного помогли им.

– На этом снимке у доктора Нгабе почти королевский вид, – заметил Гидеон, передавая фотографию африканки в ее ярком национальном наряде.

– А на этом твоя Марта слишком много выпила, – не удержалась Лора, чтобы с некоторым удовлетворением не указать на снимок, и положила сверху свой собственный.

– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала все время говорить о ней, – ответил Гидеон и поднял голову, поняв, что Джордж наконец умолк.

– Вы ищете что-то определенное? – спросил он весело, с интересом переводя взгляд своих по-птичьи острых глаз с Гидеона на Лору.

Уэллес покраснел, почти угадав его мысли. Только любовники пикируются так, как они.

Ладно, они и были любовниками!

Он улыбнулся и вдруг заметил, что Джордж ждет ответа, и растерялся.

– Да. – Лора, чувствуя растерянность своего спутника, пришла на помощь. – Мы надеялись найти фотографию нас обоих вместе. На память о нашей первой встрече.

Джордж просиял. Явно тут что-то было. Романы всегда были его излюбленной темой для сплетен. (Политика и экономика, конечно, не исключались, но были слишком серьезными предметами для легкой болтовни!)

– Дайте посмотреть, думаю, да, вот он, – сказал Джордж, отбирая у Гидеона половину фотографий и вытаскивая из стопки одну.

Джордж выбрал момент идеально, сразу же понял Гидеон. Он сердито смотрел вниз на нее, а она с неприязнью – вверх на него.

– А, интересная композиция, – тактично заметил Джордж.

Что-нибудь еще менее похожее на любовь было трудно вообразить.

– Прекрасно, – с озорной улыбкой сказала Лора. – По-моему, настроение схвачено прекрасно. Не правда ли, дорогой?

Глаза Гидеона округлились, и он бросил на девушку убийственный взгляд.

– Если ты так считаешь, милочка, – скрипнул он зубами.

И обреченно взглянул на Джорджа. Завтра весь город будет обсуждать их роман.

Странно, но эта мысль не привела Уэллеса в смятение, как он мог бы предположить.

– О, а вот доктор Олленбах. Славный кусочек, не правда ли? – сказал Джордж. Затем, увидев, что две пары глаз с недоумением смотрят на него, быстро поправился: – Кулончик, я хочу сказать. Настоящий бриллиант. Видите ли, я немного разбираюсь в драгоценностях. Моя дорогая женушка так любит драгоценные камешки. – И он вздохнул.

Довольно печально, заметила Лора и снова скрыла усмешку.

Она взяла у Джорджа фотографию и посмотрела на нее. Он был прав, кулон был небольшой, но даже на снимке было видно, что бриллиантовая капля настоящая.

Она машинально передала снимок Гидеону.

И Гидеон замер. Он смотрел на фотографию так долго, что привлек внимание сначала Лоры, а затем и Джорджа.

– В чем дело? – тихо спросила Лора.

Гидеон вздрогнул, затем покачал головой:

– О нет, ничего. Послушай, Джордж, было очень любезно с твоей стороны разрешить нам посмотреть фотографии. Ты уверен, что тебе не жалко отдать нам вот эту? – спросил он, кивнув на снимок, который передала ему Лора, и встал.

– Нет, конечно, нет. Уже уходите? – спросил Джордж с явным разочарованием.

– Да. У нас встреча с директором, – твердо добавил он, поскольку Джордж собирался задержать их.

– О да, понимаю, – сразу же согласился тот.

Приглашением к директору было явно не принято пренебрегать, подумала с сочувствием Лора.

Без сомнения, Оксфорд с его университетским стилем жизни начинал завоевывать место среди ее пристрастий.

С огромным трудом сдерживая нетерпение, она вышла вместе с Гидеоном и раздраженно переступала с ноги на ногу, пока Джордж продолжал разговор уже на пороге.

Наконец они вырвались, и у ворот Лора не выдержала.

– Что? – требовательно спросила она. – Что?

– В машине, – сказал Гидеон, с тревогой поглядывая на прохожих. – Я был идиотом. Первоклассным олухом.

Лора фыркнула. Теперь она в это не могла поверить.

– Ладно, так почему же ты был идиотом? – спросила она, как только они пристегнули ремни безопасности и Гидеон включил мотор.

Глухое гортанное рычание «моргана» обеспечивало им своего рода уединение, и Гидеон наклонился к ней.

– Что мы установили прежде всего, обнаружив кражу кубка? – спросил он.

«Почему мужчинам так трудно говорить по существу дела?» – возмущенно подумала Лора.

– Что похитителем должен быть один из номинантов, – нетерпеливо высказала она свою догадку.

Гидеон раздраженно взмахнул рукой.

– Да, но кроме этого? – И поскольку она продолжала смотреть на него с озадаченным и раздраженным видом, он подсказал: – Что кража совершена за минуту, правильно?

– Правильно.

– И если это так… как вору удалось вырезать дыру в стекле? Разве вы обычно приносите на приемы в своей сумочке воровские инструменты? – спросил он.

– Нет. Так что же… – Вдруг Лора широко раскрыла глаза. – Алмазы режут стекло. – Она быстро уловила его мысль.

– Правильно. На докторе Нгабе были бусы, это я заметил на фотографии. У меня не было бриллианта, и Марта тоже не очень увлекается ими. Если она и надела украшения, то, могу поспорить, это было золото или серебро.

– Конечно, ты же знаешь ее вкусы.

– Лора! Черт побери, не отвлекайся. Разве ты не поняла? Теперь мы знаем, кто это сделал.

Лора медленно кивнула. Она откинулась на спинку сиденья и вздохнула.

– Мне не хотелось, чтобы это оказалась моя соотечественница, американка, – несколько запоздало заметила она.

Гидеон покачал головой.

– Должно быть, их финансовое положение настолько безнадежно, что она решилась на такой отчаянный поступок. Не уверен, что и сто тысяч спасли бы их.

– Не думаю, что они получат такую сумму, даже от хорошего скупщика краденого, – сказала Лора и замолчала, потрясенная какой-то мыслью. Неожиданно она подняла руку и хлопнула ладонью по лбу, – Какая же я кретинка. А ты еще говоришь, что ты тупица!

– В чем дело?

– Скупщик. Ты можешь предположить, что доктор Олленбах или этот ее муж могут знать скупщика? – спросила она.

– Нет, – не задумываясь ответил Гидеон и понял. – Как же они собираются продать его?

– Есть только один путь, дружочек, – усмехнулась Лора. – Только один.

В своем доме на Файв-Майл-драйв доктор Фелисити Олленбах сидела в кресле и смотрела на Огентайнский кубок. Ее муж, все еще не оправившийся от шока, устроился рядом. Он молча указал на маленький серебряный сосуд.

– И ты говоришь мне, что это действительно стоит больше ста тысяч? – спросил он с соответствующим благоговением в голосе.

– Да, – коротко ответила Фелисити.

Она смотрела на кубок почти с таким же изумлением, как и ее муж.

Даже по прошествии нескольких дней ей все еще было трудно поверить, что она украла его. Она просто не могла понять, что на нее нашло.

В тот вечер с самого начала ее нервы были на пределе. Даже если бы она получила премию Ван Гилдера, этих денег им хватило бы ненадолго, но они получили бы передышку. И обещание на дополнительные доходы.

На основании этой премии ей даже, возможно, удалось бы сдать в печать еще одну книгу и получить значительный аванс.

Когда она садилась за стол на обеде в зале колледжа Св. Беды, ее желудок сжимали нервные спазмы. Она не могла проглотить и куска. Приходилось напрягаться, чтобы с жадностью, как ребенок на конфету, не смотреть на Лору Ван Гилдер, до такой степени она жаждала, чтобы эта женщина назвала ее имя.

Когда Лора встала, чтобы произнести речь и вручить премию, Фелисити сжала кулаки и повторяла, повторяла свое желание, как ребенок твердит загаданное, глядя на падающую звезду, чтобы эта Ван Гилдер назвала ее имя.

Но она назвала имя Гидеона Уэллеса. Гидеон – холостяк, живущий в колледже, не нуждающийся в дополнительном доходе, не имеющий привязанностей, человек, которому нечего терять. Это было так несправедливо. И до сих пор оставалось таким же несправедливым.

А вечер продолжался. Надо было улыбаться и разговаривать и притворяться, что неудача не имеет для нее значения. Обида закипала в ее душе, отравляя сознание, как медленно действующий яд.

Когда она следом за Гидеоном, этим с военной выправкой директором и Лорой Ван Гилдер выходила в профессорскую и слышала, как декан говорил о неисправности сигнализации, у нее и мысли такой не возникло. И только позднее, после нескольких бокалов бренди, она вспомнила, что охранная система неисправна.

Но даже тогда мысль о краже не пришла ей в голову. Ее переполняла жалость к себе. И страх. Она выпьет еще и обдумает свои долги. Они не смогут заплатить следующий взнос по закладной. Или еще. Вечный страх потерять Клайва.

И чем дольше она думала, тем сильнее вертела в пальцах бриллиантовый кулон. Это была ее старая привычка. В трудные минуты она вертела любое украшение, бывшее на ней. Расстегивала и застегивала браслет. Но она порежет пальцы, если будет сильно сжимать бриллиант. Следующая мысль в полупьяной голове – бриллиант такой твердый, самый твердый камень на всем свете. Он режет даже стекло.

И вот тут-то ее осенило. Это показалось даже смешным.

Какой-то преподаватель социологии о чем-то рассуждал. Два человека посмеивались в уголке. Старший служитель разносил напитки. Это был настоящий Оксфорд – олицетворение своих истинных традиций.

А она стояла посреди всего этого и знала, что ей необходимо украсть кубок. Она чувствовала абсурдность этого желания. Но и его правильность. Так интересно, забавно, правильно.

Сигнализация не работала.

Своим бриллиантом она могла вырезать в стекле отверстие. Протянуть руку, взять кубок. Отвезти его домой. Продать. Все ее проблемы будут решены – на время.

И она сделает это. Именно так.

Конечно, она была пьяна. Ее терзали разочарование, гнев и храбрость, она думала, что ее поймают. Представляла, как вызывающе будет себя вести. Но так случилось, что дверь в профессорскую просто оставалась закрытой!

Она не думала, что будет так легко вырезать отверстие и втолкнуть стекло внутрь витрины – оно даже не разбилось, а целиком легло на полку. Несколько секунд – и она просунула руку, схватила маленький серебряный кубок и положила в свою сумочку.

Затем заметила висевшее на крючке большое черное пальто старшего служителя и по наитию набросила его на витрину, пряча то, что натворила.

Потом поехала домой – очень осторожно и медленно. Ей не следовало садиться за руль.

Смешно, но, когда она вспоминала этот вечер, она стыдилась своей езды в пьяном виде больше, чем совершенной кражи.

В конце концов, какое значение имеет для сказочно богатой семьи Ван Гилдеров, если она лишит их одного из их маленьких сокровищ?

Да и Св. Беде он не нужен.

А ей нужен. Черт побери, очень нужен! Для нее это был вопрос жизни и смерти. Так почему бы ей не взять его? Это было более чем разумно.

Но потом. Ах, потом все выглядело по-другому. Совсем по-другому.

Но не в тот вечер. Она вернулась в колледж, болтала, переходя от одного гостя к другому, и наконец вышла вместе с группой гостей, отправлявшихся по домам, и все это в состоянии невменяемости. Однако следующее утро принесло с собой похмелье и суровую действительность.

Она сошла с ума! Начать с того, что она могла подумать, что это сойдет ей с рук. Весь день она провела в мучительном ожидании полиции. Они могли появиться в любую минуту, надеть на нее наручники, впереди ее ожидал позор и, хуже всего, заявление Клайва, что он покидает ее.

Ибо она не питала иллюзий относительно своего мужа. Он с ней не останется, если ей предъявят обвинение.

Ему нужен надежный дом, некоторая роскошь, которую он так любит, и жена, занимающая пост преподавателя Оксфорда. Все это имело для него значение, поскольку он сам хотел обрести славу и состояние на театральной сцене.

Возможно, в глубине души он сомневался в себе и своем успехе и не был уверен, что когда-нибудь добьется его. В таком случае богатая жена была более чем необходима.

Завернув кубок в свитер, она засунула его в стиральную машину, уверенная, что он хорошо спрятан, по крайней мере от Клайва. Супруг понятия не имел, как пользоваться стиральной машиной.

Но полиция не пришла. Только Гидеон Уэллес (и никто другой!) и сама Лора Ван Гилдер.

Клайва возмутил их визит. Он был (сейчас даже смешно подумать об этом) искренне оскорблен за жену. Теперь Фелисити поняла, что он просто и представить себе не мог, что у нее хватит смелости украсть кубок.

Это доказывало, как плохо Клайв знал свою супругу.

И когда, несколько минут назад, она наконец призналась ему и в подтверждение показала кубок, мужчина был страшно удивлен.

Муж и жена сидели и смотрели на кубок. Наконец Клайв протянул руку, неохотно дотронулся до него, затем взял и взвесил на руке.

– Тяжелый.

– Да, – равнодушно ответила Фелисити. – Клайв, что нам делать? Как ты думаешь, Лора Ван Гилдер говорила это серьезно – о том, чтобы не вызывать полицию? Если они получат кубок обратно, скандала не будет. Даже никто не узнает, что он был похищен.

– Вернуть его? Ты с ума сошла! Флик, он стоит больше ста тысяч. Подумай об этом. Сто тысяч фунтов!

Мужчина смотрел на серебряный кубок в своих руках, и его красивое лицо раскраснелось от радости.

– Было безумием взять его, – вздохнула Фелисити.

– Совсем нет. Почему им должно всегда везти? – Клайв сразу же начал убеждать жену. – Послушай, неужели ты думаешь, что мы можем вернуть его и они ничего тебе за это не сделают? Кроме того, почему мы должны? Ты из-за него рисковала всем.

Клайв уже видел себя за рулем новенького «порше». Одежда от Армани. Постановка собственной пьесы. Если его ждет успех, то они заработают больше, чем стоит кубок.

Фелисити вздохнула:

– Клайв, дорогой, спустись на землю хоть на минуту. Каким образом мы можем продать его?

В тот вечер, когда она украла кубок, Фелисити была слишком пьяна и зла, чтобы даже подумать о практической стороне дела.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто скупает краденые вещи? – насмешливо, но с надеждой спросила она, Клайв витал в облаках, и в делах от него не было никакого толка.

Но иногда муж удивлял ее. Удивил и сейчас.

– Не будь идиоткой, Флик. Бесполезно обращаться к людям такого сорта. Кто нам нужен, так это коллекционер. Такой, которому все равно, как и откуда появился этот предмет. Он даст нам за него наивысшую цену и гарантию, что никакие копы не узнают об этом. Давай поищем в Интернете. Там обязательно найдется какой-нибудь старый чудак, который будет только рад добавить что-то вроде этого, – и он помахал перед ней древней серебряной реликвией, – к своей заплесневелой коллекции.

* * *

– Если тебе надо узнать, кто коллекционирует старинное серебро, обратись к оксфордскому преподавателю, – сказал Гидеон, въезжая в ворота колледжа Св. Беды.

По дороге, возвращаясь от Джорджа, Лора сказала ему о том, что ей пришло в голову. А именно что Олленбахи, если у них найдется хоть немного ума, попытаются продать кубок скорее коллекционеру, а не скупщику краденого. Это проще, безопаснее, и они получат больше денег.

– Прекрасно. К какому преподавателю? – спросила она, выбираясь из машины.

– Любому, – уверенно сказал Гидеон. – Рекс разбирается в церковном серебре. Преподаватель античности знает кого-то в музее, тот знает еще кого-то. Улавливаешь?

– Правильно. А как насчет твоего факультета изобразительных искусств?

Гидеон предпочел обратиться к тому, кого он знал, – Рексу, и довольно быстро разыскал его в часовне.

Епископ дремал на одной из отгороженных скамей. Вокруг были разбросаны листы письменной работы его учеников по теологии, а с колен соскользнула на пол последняя кантата регента, ожидавшая его рассмотрения.

Он проснулся, услышав шага. Гидеон без лишних церемоний спросил его, не знает ли он, кто в городе самый крупный коллекционер серебра.

– Френсис Дей, без сомнения, – сказал епископ, выпрямляясь и протирая глаза. – Нажил целое состояние во время бума в восьмидесятых, и у него хватило ума вовремя отойти от дел. Теперь он ничем не занимается, только собирает предметы кельтского искусства и старинное серебро. И думаю, еще кошек. Он живет недалеко от дороги в Чиппинг-Нортон, в одной из этих крохотных деревушек – Дин, кажется, она называется. А что?

Но Гидеон и Лора были загадочно уклончивы и быстро ушли.

Рекс посмотрел им вслед, несколько озадаченный.

– Надо найти Син-Джана, – сказал Гидеон, когда за ними закрылась тяжелая дубовая дверь часовни. – Он придумает подходящий способ повлиять на Олленбахов или этого Френсиса Дея, если они уже успели продать кубок.

– Правильно, – согласилась Лора.

Но на этот раз Син-Джана нигде не было. Его секретарь еще больше усложнил поиски – он отправился на какое-то важное мероприятие.

– Секретарь вернется к обеду, – сказал Гидеон. – Давай подождем у меня.

Однако Лора скоро обнаружила, что ей не хватает терпения ждать. Походив минут пять по комнате, как тигр в клетке, она почувствовала, что ей необходимо отвлечься.

Девушка взглянула па Гидеона, который сидел в большом кресле и явно наслаждался покоем. Потом она заметила, что он держит книгу вверх ногами, и с хищной улыбкой направилась к нему.

– Вот один. Это название деревни совсем неподалеку отсюда, не так ли? – сказала Фелисити, гладя на экран компьютера из-за плеча мужа. – Здесь говорится, что он интересуется всеми видами старинного серебра.

– Да. Похоже, он нам вполне подходит. Живет в отдаленном месте, сделал деньги на недвижимости, а это наверняка сфера деятельности мошенников, – с довольным видом заметил Клайв. – Френсис Дей. Думаю, он как раз то, что доктор прописал. Я позвоню и прощупаю его.

Гидеон стонал от наслаждения.

Его голые ноги свешивались с кровати, любая стандартная кровать была коротка для него. Он лежал голый, раскинув руки на подушках, а Лора с такой энергией сосала его пупок, что он не сомневался, что скоро лишится его.

Над головой Гидеона медленно кружился потолок.

– Я так гордилась тобой, когда ты сообразил, в чем дело: «Алмаз режет стекло», – невнятно пробормотала она, не выпуская изо рта его горячую плоть. – Ты настоящий Шерлок Холмс, правда?

Она подняла голову и нежно погладила его грудь, посмотрела, как дергаются мышцы на его животе, и снова опустила голову, чтобы поцеловать его.

Гидеон издал стон.

– А я так же был поражен твоим предположением о коллекционере, – с трудом выдохнул он, его прерывистое дыхание могло бы сравниться с вышедшей из-под контроля пилой.

На мгновение он закрыл глаза, но от этого ощущения стали в тысячу раз сильнее.

Снова стон.

Лора улыбнулась. Ей нравились производимые им звуки. Она была готова слушать их всю оставшуюся жизнь.

Охваченная желанием продолжать игру, девушка вдруг опустилась на него, присоединяя к этим звукам свои, похожие на громкое мурлыканье.

Гидеон непроизвольно выгнулся, но Лору невозможно было сбросить. Он чувствовал, как ее бедра прижимаются к нему, соблазнительно напрягаясь, и он невольно сжал руки в кулаки.

Его тело становилось скользким от пота. Непреодолимое желание возрастало. Лора приподнималась и опускалась на его тело в медленном возбуждающем ритме, на ее лице он видел сосредоточенность и напряженность предвкушения.

Никогда раньше она не чувствовала себя с мужчиной так свободно. Она всегда играла роль богатой невесты, выбирающей жениха. Игривой девицы из золотой молодежи, которой полагалось посещать надлежащие вечеринки и предоставлять возможность папарацци делать надлежащие снимки.

Никогда раньше она не чувствовала себя так свободно. Было ли это во время инцидента с полицией, или просто беседа в его автомобиле, или в его постели.

– О, Гидеон, я тебя так люблю. – И только когда он неожиданно замер, она поняла, что произнесла это вслух.

Лора открыла глаза. Но увидела только блестящие синие глаза, уставившиеся на нее.

У него был такой изумленный вид, что она невольно рассмеялась.

– Не беспокойся, – тихо сказала она. – Я не сержусь на тебя за это.

Лора подавила страх, вызванный собственной глупой неспособностью хотя бы раз сдержать свой длинный язык, и, откинувшись назад, положила руки на его голени. Надо отвлечь его, прежде чем он успеет как следует испугаться!

Уэллес снова застонал, пронизывавшее все его тело желание переходило в боль. Движения Лоры становились все быстрее, настойчивее, длинные черные волосы разметались по плечам, и когда она откинула назад голову, задыхаясь от страсти, они скользнули по его ногам.

Он смотрел на нее, на ее дразнящие, с розовыми сосками, груди, выглядывавшие из-под массы черных волос, на ее пылающее лицо, необыкновенно острые скулы, закрытые глаза, чуть приоткрытый рот, и страсть затуманила его глаза.

Лора была так великолепна, что он дал себе свободу. Его тело было марионеткой в ее руках. Она изменила его. Она пробудила в нем жизнь.

И он ни о чем не беспокоился.

Она любила его!

Его стон перешел в тихий крик удовлетворенного желания, словно жидкий огонь, вылившегося из его тела.

Лора содрогнулась и, обессиленная, медленно опустилась на Гидеона. Они уснули, укрытые се длинными черными волосами, разметавшимися по подушке.

Кулинарное искусство Лоры ограничивалось умением поджарить хлеб и выжать апельсиновый сок. Именно эти два запаха разбудили Уэллеса.

Должно быть, он задремал, поскольку не помнил, когда она покинула постель.

Гидеон принял душ (согнувшись в стандартной душевой кабинке) и нашел Лору в кухне. Она читала вечерние газеты и избегала его взгляда.